Страница:
Давайте теперь обратимся к другой группе легенд, направленных на возвеличивание новгородских святых и новгородской церкви. Некоторые легенды этого типа появились в среде монахов Хутынского монастыря, и одна вошла в новгородскую летопись 1461 г.102 Согласно ей, Иван III однажды посетил монастырь и приказал открыть гробницу его основателя Св. Варлаама. Когда помощники Ивана III попытались это сделать, из гробницы поднялось пламя, и испуганный Иван III бежал из церкви, оставив там свой жезл. Наполовину обожженный жезл предстал позднее перед молящимися.103
Другая легенда этого типа связана с монахом Сергием, который, как упоминалось, был назначен московскими властями архиепископом новгородским вместо смещенного в 1483 г. Феофила. Как мы знаем, Сергий был встречен новгородцами с откровенной ненавистью. Как видно из легенды, новгородцы обвинили его среди всего прочего в поругательстве памяти архиепископа Моисея (который жил в XIV столетии). В «Житии» Моисея, написанной Пахомием Логофетом, сказано, что Сергий однажды пришел в церковь, где был похоронен Моисей и приказал открыть гробницу, чтобы он мог увидеть останки Моисея (мотив схож с историей Ивана III и гробницы Варлаама). Священник отказался и сказал Сергию, что только епископ может сделать это. Сергий вышел: прочь со словами: «У меня нет желания смотреть на тело этой деревенщины» (имея ввиду Моисея). После этого Сергий потерял разум, и митрополит должен был отозвать его назад в Московию. Некоторые новгородцы полагали, что Сергий был чудесным образом наказан за свое неуважение к Моисею другим новгородским святым — архиепископом Иоанном (XII в.). Московиты обвиняли новгородцев в навлечении колдовством психической болезни на Сергия.104
Глава III. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ИВАНА III
1. Основные факторы
Главной целью в жизни Иван III стало создание единого русского государства под верховной властью одного правителя, государства настолько сильного, чтобы существовать во враждебном мире. Именно на достижение этой цели были направлены все его действия как внутри страны, так и за ее пределами. Мы, таким образом, не можем провести резкой границы между его национальной и внешней политикой. Когда он стал великим князем московским, Великороссия еще оставалась раздробленной, и традиции киевского периода были живы. Не только правители местных великих княжеств, таких, как Тверское, Рязанское или Новгородская земля, но даже сами младшие московские князья не желали признавать верховной власти Ивана III.
Когда русским противникам Ивана III стало ясно, что их сил недостаточно, чтобы противостоять укреплению великокняжеской власти, они обратились за помощью к Литве и Золотой Орде. Иван III счел это предательством и объединил интересы своей русской национальной политики с внешней дипломатией. Это не могло не отражаться на ходе борьбы между ним и его противниками на Руси.
Переплетение внутренних и внешних проблем особенно ясно прослеживается в случае с падением Новгорода. Иван III, возможно, предпочел бы подчинять Новгород своей власти постепенно, но союз Новгорода с Литвой подтолкнул его действовать быстро и решительно. Точно так же попытки тверского великого князя и младших московских князей (включая двух собственных братьев Ивана) объединиться с Казимиром Литовским только заставила Ивана срочно принять жесткие меры. Таким образом, процесс объединения Великороссии зависел от успехов Ивана III как во внешней политике, так и во внутренней.
После достижения фактической независимости от Золотой Орды при отце Ивана III Василии II, примерно в 1452 г., Московия превратилась в важный фактор международной политики Западной Евразии и Восточной Европы, и в правление Ивана III значение ее в этом качестве постоянно росло. После падения Новгорода границы Московского государства распространились до берегов Финского залива, и Московия стала балтийской державой.
Рубежи страны, за исключением Крайнего Севера, в то время не были безопасными: с востока и запада страну окружали государства, многие из которых являлись ее фактическими или потенциальными врагами. Армия московитов была недостаточно сильна, чтобы противостоять всем врагам одновременно. Поэтому перед правительством Московии постоянно стояла дипломатическая задача: предотвратить формирование каких-либо коалиций противников Москвы среди зарубежных стран, а когда подобная коалиция, тем не менее, складывалась — разрушить союз потенциальных или фактических врагов сепаратным соглашением с некоторыми из них и противопоставить вражескому блоку собственный. Таким способом Ивану III часто удавалось справляться со своими врагами по отдельности, и в подобной политике заключался секрет многих его успехов.
Необходимо отметить, что очень часто зарубежные страны сами искали поддержки у Ивана III, чем осложняли дипломатическую обстановку. Иван, в свою очередь, всегда стремился использовать подобные ситуации с выгодой для себя, но всегда отказывался участвовать в делах, которые, с его точки зрения, противоречили истинным интересам Москвы. Так, он остался равнодушным ко всем попыткам со стороны папы и германского императора вовлечь его в войну с Турцией, с которой он, напротив, старался установить дружественные отношения.
Для понимания сложных дипломатических шагов как Ивана, так и его противников необходимо кратко обрисовать круг зарубежных держав, окружавших Московию. Начнем с татарских ханств на востоке и юге. Тюменское ханство в Западной Сибири не представляло непосредственной угрозы Московии; напротив, в определенных ситуациях оно было полезно Москве при ее конфликтах с Золотой Ордой, от которой изначально исходила главная опасность. Позже наибольшее беспокойство стало доставлять Казанское ханство. Поведение правителей Ногайской Орды, контролировавшей территорию на восток от Нижней Волги и бассейн Яика (река Урал), прогнозировать было трудно.
На юге крымский хан владел не только самим Крымским полуостровом, но и частью степей между Нижним Днепром и Азовским морем. В 1475 г. хан Крыма был вынужден признать сюзеренитет оттоманского султана и стать его вассалом. Кроме того, турки полностью подчинили себе важный торговый город Каффу (современная Феодосия) в Крыму, а также Керчь (в одноименном проливе) и Азов (в устье Дона).
На запад от Московии располагалась Литва, а за ней — Польша. На северо-западе после падения Новгорода соседом Московии стала Ливония. Она не была единым государством. С военной точки зрения, германский контроль над этой территорией осуществляла ливонская ветвь Тевтонского ордена, но рижский архиепископ не зависел от магистра ордена, а ливонские города (Рига, Дерпт и другие) имели собственные права. Финляндия в то время принадлежала Швеции. Новгород и Москва впоследствии контролировали все течение реки Невы до ее устья, однако северным побережьем Финского залива владели шведы. К берегам Ладожского озера Швеция в то время не имела выхода, шведские границы не доходили тогда и до Северного Ледовитого океана. Печорская губа принадлежала русским — в этом районе Московия граничила с Норвегией.
Необходимо отметить, что при любом столкновении интересов Германской империи и Польши император был склонен искать сближения с Московией. Более того, при короле Матвее Корвине (1458-90 гг.) Венгрия, находившаяся между турками и Габсбургами, в свою очередь, тоже старалась установить связи с Москвой.
Что касается татарских ханств, то политика Ивана III была направлена на использование одного или нескольких из них против остальных. Ему, в конце концов, удалось установить дружественные отношения с крымским ханом Менгли-Гиреем. Казимира Литовский, со своей стороны, заключил соглашение с ханом Золотой Орды Ахматом. Каждый из них время от времени пытался подстраховаться, ведя сепаратные переговоры с представителе" другой стороны, что преимущественно ни к чему не приводило, но иногда ставило под угрозу весь замысел.
Важную роль в дипломатии Ивана III (и на Востоке и на Западе) играли коммерческие интересы. Казань и Крым являлись значительными центрами международной торговли и ежегодно привлекали большое количество русских купцов. Московское правительство прилагало значительные усилия, чтобы поддержать их и сохранить торговые пути открытыми. У ханов Золотой Орды оставалась возможность перекрывать дорогу из Москвы в Крым по Дону, когда бы они этого ни пожелали, что они фактически и делали довольно часто. Московским купцам тогда приходилось добираться в Крым западным путем, через территорию Среднего Днепра, который находился под контролем Литвы. Собственно говоря, контроль над этими путями играл заметную роль в столкновениях Москвы с Золотой Ордой и Литвой.
В политике Ивана III в балтийском регионе коммерческие интересы тоже просматриваются совершенно очевидно. Главной целью Ивана III было разрушить монополию Ганзейского Союза в русской торговле на Балтике. Это, в конце концов, привело к сближению с Данией.
И в XV и в XVI веках существенным фактором международной политики являлись религиозные конфликты. Основным различием между византийско-русским и западным миром было, конечно, различие между греческим православием и римским католицизмом. Флорентийская уния, хотя и не предотвратила падение Константинополя, служила, тем не менее, основой для дальнейших попыток установить власть папы над восточнославянской церковью. Эти попытки, однако, ни к чему конкретному не приводили до Брестской церковной унии в 1596 г. Не только Москва сразу же отвергла Унию, о и большая часть духовенства и прихожан Западной Руси твердо противостояли каждому новому униатскому шагу в русских землях Великого княжества Литовского.
В борьбе между римским католицизмом и греческим православием Иван III выступал в роли защитника православия и решительного противника римского католицизма. Как мы видели выше, благодаря этой позиции он сумел подорвать единство новгородцев. Она также привлекла к нему симпатии некоторых западнорусских князей, что служило его интересам в столкновениях с Литвой.
Напротив, Иван III никогда не смешивал религию с политикой в своих отношениях с Восточным миром, и в делах с татарами старательно избегал любого вмешательства в их религиозные верования — никогда не было предпринято ни единой попытки силой обратить в христианство кого-либо из его мусульманских вассалов.
Другим проявлением религиозной терпимости Ивана III являлось его доброжелательное отношение к иудеям.105 Иудей Хозия Кокос служил торговым и дипломатическим представителем Ивана III в Крыму в семидесятые и восьмидесятые годы. В 1484 г. и снова в 1487 г. Иван III приглашал в Москву другого иудея, Захарию, в то время тоже являвшегося представителем в Крыму.106 Несколько лет Иван III не желал принимать каких-либо жестких мер против распространения так называемой «ереси жидовствующих». Только к концу своей жизни, когда сын Василий стал его соправителем (1502), Иван был вынужден снять свое молчаливое покровительство и с «жидовствующих» и с заволжских старцев (отшельники из-за Волги) мистического течения в русской православной церкви.
2. Борьба с Золотой Ордой
Другая легенда этого типа связана с монахом Сергием, который, как упоминалось, был назначен московскими властями архиепископом новгородским вместо смещенного в 1483 г. Феофила. Как мы знаем, Сергий был встречен новгородцами с откровенной ненавистью. Как видно из легенды, новгородцы обвинили его среди всего прочего в поругательстве памяти архиепископа Моисея (который жил в XIV столетии). В «Житии» Моисея, написанной Пахомием Логофетом, сказано, что Сергий однажды пришел в церковь, где был похоронен Моисей и приказал открыть гробницу, чтобы он мог увидеть останки Моисея (мотив схож с историей Ивана III и гробницы Варлаама). Священник отказался и сказал Сергию, что только епископ может сделать это. Сергий вышел: прочь со словами: «У меня нет желания смотреть на тело этой деревенщины» (имея ввиду Моисея). После этого Сергий потерял разум, и митрополит должен был отозвать его назад в Московию. Некоторые новгородцы полагали, что Сергий был чудесным образом наказан за свое неуважение к Моисею другим новгородским святым — архиепископом Иоанном (XII в.). Московиты обвиняли новгородцев в навлечении колдовством психической болезни на Сергия.104
Глава III. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ИВАНА III
1. Основные факторы
Карта 3. Россия в 1462 г.
Главной целью в жизни Иван III стало создание единого русского государства под верховной властью одного правителя, государства настолько сильного, чтобы существовать во враждебном мире. Именно на достижение этой цели были направлены все его действия как внутри страны, так и за ее пределами. Мы, таким образом, не можем провести резкой границы между его национальной и внешней политикой. Когда он стал великим князем московским, Великороссия еще оставалась раздробленной, и традиции киевского периода были живы. Не только правители местных великих княжеств, таких, как Тверское, Рязанское или Новгородская земля, но даже сами младшие московские князья не желали признавать верховной власти Ивана III.
Когда русским противникам Ивана III стало ясно, что их сил недостаточно, чтобы противостоять укреплению великокняжеской власти, они обратились за помощью к Литве и Золотой Орде. Иван III счел это предательством и объединил интересы своей русской национальной политики с внешней дипломатией. Это не могло не отражаться на ходе борьбы между ним и его противниками на Руси.
Переплетение внутренних и внешних проблем особенно ясно прослеживается в случае с падением Новгорода. Иван III, возможно, предпочел бы подчинять Новгород своей власти постепенно, но союз Новгорода с Литвой подтолкнул его действовать быстро и решительно. Точно так же попытки тверского великого князя и младших московских князей (включая двух собственных братьев Ивана) объединиться с Казимиром Литовским только заставила Ивана срочно принять жесткие меры. Таким образом, процесс объединения Великороссии зависел от успехов Ивана III как во внешней политике, так и во внутренней.
После достижения фактической независимости от Золотой Орды при отце Ивана III Василии II, примерно в 1452 г., Московия превратилась в важный фактор международной политики Западной Евразии и Восточной Европы, и в правление Ивана III значение ее в этом качестве постоянно росло. После падения Новгорода границы Московского государства распространились до берегов Финского залива, и Московия стала балтийской державой.
Рубежи страны, за исключением Крайнего Севера, в то время не были безопасными: с востока и запада страну окружали государства, многие из которых являлись ее фактическими или потенциальными врагами. Армия московитов была недостаточно сильна, чтобы противостоять всем врагам одновременно. Поэтому перед правительством Московии постоянно стояла дипломатическая задача: предотвратить формирование каких-либо коалиций противников Москвы среди зарубежных стран, а когда подобная коалиция, тем не менее, складывалась — разрушить союз потенциальных или фактических врагов сепаратным соглашением с некоторыми из них и противопоставить вражескому блоку собственный. Таким способом Ивану III часто удавалось справляться со своими врагами по отдельности, и в подобной политике заключался секрет многих его успехов.
Необходимо отметить, что очень часто зарубежные страны сами искали поддержки у Ивана III, чем осложняли дипломатическую обстановку. Иван, в свою очередь, всегда стремился использовать подобные ситуации с выгодой для себя, но всегда отказывался участвовать в делах, которые, с его точки зрения, противоречили истинным интересам Москвы. Так, он остался равнодушным ко всем попыткам со стороны папы и германского императора вовлечь его в войну с Турцией, с которой он, напротив, старался установить дружественные отношения.
Для понимания сложных дипломатических шагов как Ивана, так и его противников необходимо кратко обрисовать круг зарубежных держав, окружавших Московию. Начнем с татарских ханств на востоке и юге. Тюменское ханство в Западной Сибири не представляло непосредственной угрозы Московии; напротив, в определенных ситуациях оно было полезно Москве при ее конфликтах с Золотой Ордой, от которой изначально исходила главная опасность. Позже наибольшее беспокойство стало доставлять Казанское ханство. Поведение правителей Ногайской Орды, контролировавшей территорию на восток от Нижней Волги и бассейн Яика (река Урал), прогнозировать было трудно.
На юге крымский хан владел не только самим Крымским полуостровом, но и частью степей между Нижним Днепром и Азовским морем. В 1475 г. хан Крыма был вынужден признать сюзеренитет оттоманского султана и стать его вассалом. Кроме того, турки полностью подчинили себе важный торговый город Каффу (современная Феодосия) в Крыму, а также Керчь (в одноименном проливе) и Азов (в устье Дона).
На запад от Московии располагалась Литва, а за ней — Польша. На северо-западе после падения Новгорода соседом Московии стала Ливония. Она не была единым государством. С военной точки зрения, германский контроль над этой территорией осуществляла ливонская ветвь Тевтонского ордена, но рижский архиепископ не зависел от магистра ордена, а ливонские города (Рига, Дерпт и другие) имели собственные права. Финляндия в то время принадлежала Швеции. Новгород и Москва впоследствии контролировали все течение реки Невы до ее устья, однако северным побережьем Финского залива владели шведы. К берегам Ладожского озера Швеция в то время не имела выхода, шведские границы не доходили тогда и до Северного Ледовитого океана. Печорская губа принадлежала русским — в этом районе Московия граничила с Норвегией.
Необходимо отметить, что при любом столкновении интересов Германской империи и Польши император был склонен искать сближения с Московией. Более того, при короле Матвее Корвине (1458-90 гг.) Венгрия, находившаяся между турками и Габсбургами, в свою очередь, тоже старалась установить связи с Москвой.
Что касается татарских ханств, то политика Ивана III была направлена на использование одного или нескольких из них против остальных. Ему, в конце концов, удалось установить дружественные отношения с крымским ханом Менгли-Гиреем. Казимира Литовский, со своей стороны, заключил соглашение с ханом Золотой Орды Ахматом. Каждый из них время от времени пытался подстраховаться, ведя сепаратные переговоры с представителе" другой стороны, что преимущественно ни к чему не приводило, но иногда ставило под угрозу весь замысел.
Важную роль в дипломатии Ивана III (и на Востоке и на Западе) играли коммерческие интересы. Казань и Крым являлись значительными центрами международной торговли и ежегодно привлекали большое количество русских купцов. Московское правительство прилагало значительные усилия, чтобы поддержать их и сохранить торговые пути открытыми. У ханов Золотой Орды оставалась возможность перекрывать дорогу из Москвы в Крым по Дону, когда бы они этого ни пожелали, что они фактически и делали довольно часто. Московским купцам тогда приходилось добираться в Крым западным путем, через территорию Среднего Днепра, который находился под контролем Литвы. Собственно говоря, контроль над этими путями играл заметную роль в столкновениях Москвы с Золотой Ордой и Литвой.
В политике Ивана III в балтийском регионе коммерческие интересы тоже просматриваются совершенно очевидно. Главной целью Ивана III было разрушить монополию Ганзейского Союза в русской торговле на Балтике. Это, в конце концов, привело к сближению с Данией.
И в XV и в XVI веках существенным фактором международной политики являлись религиозные конфликты. Основным различием между византийско-русским и западным миром было, конечно, различие между греческим православием и римским католицизмом. Флорентийская уния, хотя и не предотвратила падение Константинополя, служила, тем не менее, основой для дальнейших попыток установить власть папы над восточнославянской церковью. Эти попытки, однако, ни к чему конкретному не приводили до Брестской церковной унии в 1596 г. Не только Москва сразу же отвергла Унию, о и большая часть духовенства и прихожан Западной Руси твердо противостояли каждому новому униатскому шагу в русских землях Великого княжества Литовского.
В борьбе между римским католицизмом и греческим православием Иван III выступал в роли защитника православия и решительного противника римского католицизма. Как мы видели выше, благодаря этой позиции он сумел подорвать единство новгородцев. Она также привлекла к нему симпатии некоторых западнорусских князей, что служило его интересам в столкновениях с Литвой.
Напротив, Иван III никогда не смешивал религию с политикой в своих отношениях с Восточным миром, и в делах с татарами старательно избегал любого вмешательства в их религиозные верования — никогда не было предпринято ни единой попытки силой обратить в христианство кого-либо из его мусульманских вассалов.
Другим проявлением религиозной терпимости Ивана III являлось его доброжелательное отношение к иудеям.105 Иудей Хозия Кокос служил торговым и дипломатическим представителем Ивана III в Крыму в семидесятые и восьмидесятые годы. В 1484 г. и снова в 1487 г. Иван III приглашал в Москву другого иудея, Захарию, в то время тоже являвшегося представителем в Крыму.106 Несколько лет Иван III не желал принимать каких-либо жестких мер против распространения так называемой «ереси жидовствующих». Только к концу своей жизни, когда сын Василий стал его соправителем (1502), Иван был вынужден снять свое молчаливое покровительство и с «жидовствующих» и с заволжских старцев (отшельники из-за Волги) мистического течения в русской православной церкви.
2. Борьба с Золотой Ордой
Во время новгородского кризиса (1470-71) король Казимир заключил с золотоордынским ханом Ахматом союз против Москвы. Хотя Казимир и не смог поддержать Новгород в 1471 г., он продолжал готовиться к войне с Москвой и побуждал Ахмата принять в ней участие.
Из всех татарских ханств того периода Золотая Орда, хотя и, представляла собой лишь часть когда-то могущественной Монгольской империи, лучше других хранила традиции монгольской эпохи. Все правящие династии татарских ханств восходили к Чингисхану, но именно правители Золотой Орды в то время в особенности помнили о своем происхождении. В письме от 1477 г. к султану Фатиху Махмеду (Мухаммед II Завоеватель) Ахмат, заверяя султана в своей «дружбе и любви», гордо называет себя «сыном» (ogul) Чингисхана.107
Ахмат принадлежал к дому Джучи, старшего сына Чингисхана. Более точно, отец Ахмата, Кучук-Махмед, был потомком Урус-хана (потомка Джучи).108 Кучук-Махмед не предпринимал крупных походов против Москвы и, по-видимому, никогда не собирал в Московии большой дани, если вообще собирал там что-либо. Судя по всему, после 1452 г. великий князь Василий II не платил регулярной ежегодной дани никому из последующих ханов. Однако великие князья чувствовали, что в любой момент может возникнуть необходимость выплатить дань какому-либо татарскому хану, и поэтому сборщики продолжали свою работу. В год, когда не производилось никаких выплат, они оставляли собранные деньги в собственной казне. В своем завещании Василий II советовал жене и детям после его смерти производить перепись их земель для сбора дани. Он добавил тем не менее, что в случае, когда «переменет Бог Орду (власть в ней)», каждый князь оставит собранное себе.109 В договоре Ивана III с князем Михаилом Андреевичем Верейским (примерно 1463 год) мы обнаруживаем следующую статью: «А Орда знати и ведати мне, великому князю, [то есть ведет дела по выплате дани]... А коли аз, князь великий, выхода в Орду не дам, и мне и у тебе не взяты».110 За период правления Ивана III в русских летописях ни разу не упоминается о регулярных выплатах дани какому-либо хану.
Программа Ахмата состояла из двух главных пунктов: восстановление ханского сюзеренитета над Великим княжеством Московским и наложение на Московию ежегодной дани. Для достижения этих целей он предпринял против Москвы несколько походов. Согласно «Казанской истории», Ахмат после восшествия на ханский трон отправил послов великому князю Ивану III «по старому обычаю... с басмой — портретом, просить дани и оброков за прошлые годы. Великий же князь не испугался царя [то есть хана], но, взяв басму — портрет царя, плюнул на него, сломал, бросил наземь и растоптал ногами своими».111 Эпизод относят к 1480 г. — то есть, году решающего столкновения Ивана с Ахматом.
Принимая во внимание, что «Казанская история» — созданная примерно в 1565 г. как историко-политическое произведение, прославляющее Ивана Грозного, — включает в себя не только большое количество ценной информации по истории Казанского ханства, но и легенды, мы можем заключить, что вышеизложенная история несколько приукрашена. Ахмат стал ханом не позже 1460 г. (когда его имя впервые упоминается в русских летописях). Весьма вероятно, что он начал свое царствование, отправив посольство к великому князю московскому с требованием покорности. В это время Василий II был еще жив. Однако Иван III являлся его соправителем и тоже носил титул великого князя. Возможно, что он принял послов Ахмата и отверг его требования, однако описанное в «Казанской истории» поведение Ивана III при этом, безусловно, не соответствует действительности. Очевидно, что составитель, или переписчик повести, не имел ясного представления символах власти, жалуемых ханами своим вассалам и слугам. О говорит о таком знаке, как басма — портрет хана. По-тюркски басма значит «отпечаток», «оттиск». В древнерусском языке термин употреблялся применительно к металлическому окладу иконы (обычно из чеканного серебра). Басма-портрет тогда должна бы означать изображение лица в виде барельефа на металле. Никаких подобных портретов никто из монгольских ханов никогда не выдавал своим вассалам. Составитель «Казанской истории», по всей видимости, спутал басму с пайцзой; последний термин происходит от китайского paitze — «пластина власти», как называет ее Марко Поло. Она представляла собой — в зависимости от положения того, кому она выдавалась ханом, — золотую или серебряную пластину с каким-либо рисунком, например, головой тигра или сокола, и выгравированной надписью.112 Это именно тот знак, который посол Ахмата должен был бы вручить Ивану III, если бы он согласился признать сюзеренитет Ахмата. Поскольку Иван III, судя по всему, отказался стать вассалом Ахмата, посол должен был вернуть пластину хану. Драматическое описание того, как Иван III растоптал пайцзу, таким образом, чистый вымысел.
Узнав об отказе великого князя выполнить его требования, Ахмат двинул большое войско на город Переяславль-Рязанский (в 1460 г., согласно Никоновской летописи).113 Русским удалось отразить это нападение. Пять лет спустя Ахмат сосредоточил свой войска для похода против Москвы на Среднем Дону, но сам был атакован Хаджи-Гиреем, ханом Крыма, который нарушил все его планы.114 В 1472 г., побуждаемый Казимиром, Ахмат предпринял еще один набег на Московию. Вместо того чтобы воспользоваться прямым путем к Москве через Коломну, он повел армию к городу Алексин, расположенному западнее и ближе к литовской границе. По всей видимости, он ожидал, что там к нему присоединится Казимир с литовской армией. Татары сожгли Алексин и переправились через Оку, но на противоположном берегу русские им дали отпор. Поскольку литовская армия на помощь не пришла, Ахмат отступил обратно в степи.115
Чтобы предотвратить будущие нападения Золотой Орды, Иван III через иудея Хозию Кокоса вступил в переговоры с крымским ханом Менгли-Гиреем, сыном и преемником Хаджи-Гирея. Иван III предложил Менгли-Гирею объединить силы для борьбы с Ахматом и Казимиром. Почва для договора была уже хорошо подготовлена, когда в 1475 г. турки предприняли поход на Крым и захватили Менгли-Гирея. Ахмат, желая воспользоваться ситуацией, пытался посадить на крымский престол своего родственника, но турецкий султан решил оставить правителем в качестве своего вассала Менгли-Гирея (1478). Как уже отмечалось, турки оставили за собой несколько крымских городов, включая Каффу. В апреле 1480 г. Иван III и Менгли-Гирей наконец заключили договор о дружбе и взаимопомощи.116 Перед тем, как этот договор был заключен, в Москву приехали и поступили на службу к Ивану III два брата хана, Нур-Давлет и Хайдар, которые сначала искали покровительства короля Казимира.
Заключение союза с Менгли-Гиреем произошло в момент, когда новое столкновение Ивана III с Казимиром и Ахматом казалось неминуемым. Осенью и зимой 1479 г. Иван III узнал о заговоре в Новгороде (в пользу Казимира) и мятеже двух собственных братьев. Кроме того, в январе 1480 г. ливонские рыцари вторглись в Псковскую землю. Весьма вероятно, что ливонский магистр заключил какое-то соглашение и с Казимиром и с Ахматом.117 Летом 1480 г. в Москве стало известно, что Ахмат готов выступить в поход, а в октябре хан повел армию к берегам реки Угры (приток Оки) западнее Калуги, в этот раз продвинувшись дальше на запад, чем в 1472 г. Его стратегия заключалась в том, чтобы обойти русскую армию и укрепления на северном берегу Оки, а затем соединиться с Казимиром.
Описания в исторической литературе последующей войны между Иваном III и Ахматом до недавнего времени исходили из повествований московских летописей и текста послания епископа ростовского Вассиана Ивану III. Некоторые историки также доверяют рассказу о басме из «Казанской истории». Как показал К.В. Базилевич,118 многие свидетельства об этой войне были вставлены в русские летописи при последующих обработках. Только отдельные фрагменты подлинных современных описаний можно обнаружить в сводах середины XVI века, таких как Воскресенская и Никоновская летописи. Их главный источник — «Повесть о нашествии Ахмата» — написана, судя по всему, примерно в 1498 г. — то есть, почти через двадцать лет после войны.
В летописях, как и в послании Вассиана, Ивана III упрекают в малодушии. Утверждают, что он не решался сразиться с татарами, и был готов оставить Москву и отступить в Северную Русь. Летописец винит в том, что Иван III медлил с принятием решения, двух его советников, Ивана Ощерю и Григория Мамона, которых считает предателями, предполагая, что как люди богатые, они опасались за свое состояние. Заявляется, что только по настоянию сына, Ивана Молодого, и духовника, ростовского епископа Вассиана, Иван III принял решение повести войска к Угре. Базилевич справедливо, с моей точки зрения, отказывается признать достоверность «Повести о нашествии Ахмата», но, судя по всему, готов допустить, что «Послание» Вассиана, которое тесно связано с «Историей», подлинно. Я полагаю, что «Послание» (в известной нам форме) тоже было составлено примерно в 1498 г. Весьма вероятно, что Вассиан в 1480 г. действительно писал Ивану III, но также вероятно, что оригинальный текст был позднее заменен другим, более похожим на политический памфлет (Вассиан умер в 1481 г.). Следует отметить, что хотя так называемое «Послание Вассиана» и включено в некоторые летописи, до сих пор не обнаружено его отдельной рукописи.119
Согласно Вологодско-Пермской летописи (до сего времени полностью не опубликованной), Ахмат пытался пересечь реку Угру 8 октября 1480 г., но встретил мощное сопротивление со стороны русских войск, вооруженных огнестрельным оружием. Войсками командовали великий князь Иван Молодой и его дядя, князь Андрей Меньшой. После четырех дней ожесточенного сражения Ахмат, осознав, что дальнейшие усилия тщетны, отступил на запад и разбил лагерь на литовской территории, в двух верстах от места битвы.120 Он решил подождать подхода Казимира с литовской армией. Казимир, однако, не появился, потому что, во-первых, он не получил достаточной поддержки от Польши, и, во-вторых, его внимание отвлек набег хана Менгли-Гирея на Подолию. Кроме того, планы Казимира встретили серьезную оппозицию со стороны некоторых русских князей в Литве. Против Казимира был организован заговор, в котором активную роль играли князь Михаил Олелькович и князь Федор Иванович Бельский. В 1481 г. Михаила Олельковича схватили и казнили, а Бельский бежал в Московию.121
Не получив помощи от Казимира, татары Ахмата разграбили территорию «верховских городов» (в бассейне Верхней Оки), к которым относятся Одоев, Белев, Мценск и другие. Русские князья этой области были вассалами Казимира и, как полагает Базилевич,122 могли принимать участие в заговоре против него. Опустошая эти владения, Ахмат, по-видимому, хотел предотвратить любое открытое выступление в тылу своего лагеря и компенсировать армии неудачный поход.
7 ноября 1480 г. (дата по Вологодско-Пермской летописи)123 Ахмат повел армию обратно в Сарай. Согласно Казанской истории124, воспользовавшись затишьем, последовавшим за безуспешной попыткой Ахмата пересечь Угру, Иван III послал через степи во владения Ахмата объединенный отряд русско-татарской конницы под командованием Нур-Давлета и князя Василия Ноздреватого. Это, по всей видимости, ускорило отступление Ахмата.
Чтобы избежать позора, Ахмат написал Ивану III, что временно отступает из-за приближающейся зимы. Он грозил Ивану III, что вернется и захватит и его самого и его бояр, если тот не согласится — во-первых, выплатить дань в размере 60 000 алтын в течение сорока дней (1 алтын был равен 6 деньгам, или трем сотым рубля), 20 000 алтын следующей весной и 60 000 алтын следующей осенью; во-вторых, носить «знак Батыя» на своем колпаке (княжеской шапке), и в-третьих, убрать царевича Даньяра из Касимова. Письмо Ахмата сохранилось только в русском переводе.125 Нет сомнений, однако, что перевод с оригинального татарского текста был сделан вскоре после того, как письмо было получено в Москве. «Знак Батыя», упоминаемый в документе — это, конечно, пайцза. Требование Ахмата ликвидировать Касимовское ханство вполне понятно, если вспомнить, какую важную роль этот район играл в татарской политике Ивана III.
Из всех татарских ханств того периода Золотая Орда, хотя и, представляла собой лишь часть когда-то могущественной Монгольской империи, лучше других хранила традиции монгольской эпохи. Все правящие династии татарских ханств восходили к Чингисхану, но именно правители Золотой Орды в то время в особенности помнили о своем происхождении. В письме от 1477 г. к султану Фатиху Махмеду (Мухаммед II Завоеватель) Ахмат, заверяя султана в своей «дружбе и любви», гордо называет себя «сыном» (ogul) Чингисхана.107
Ахмат принадлежал к дому Джучи, старшего сына Чингисхана. Более точно, отец Ахмата, Кучук-Махмед, был потомком Урус-хана (потомка Джучи).108 Кучук-Махмед не предпринимал крупных походов против Москвы и, по-видимому, никогда не собирал в Московии большой дани, если вообще собирал там что-либо. Судя по всему, после 1452 г. великий князь Василий II не платил регулярной ежегодной дани никому из последующих ханов. Однако великие князья чувствовали, что в любой момент может возникнуть необходимость выплатить дань какому-либо татарскому хану, и поэтому сборщики продолжали свою работу. В год, когда не производилось никаких выплат, они оставляли собранные деньги в собственной казне. В своем завещании Василий II советовал жене и детям после его смерти производить перепись их земель для сбора дани. Он добавил тем не менее, что в случае, когда «переменет Бог Орду (власть в ней)», каждый князь оставит собранное себе.109 В договоре Ивана III с князем Михаилом Андреевичем Верейским (примерно 1463 год) мы обнаруживаем следующую статью: «А Орда знати и ведати мне, великому князю, [то есть ведет дела по выплате дани]... А коли аз, князь великий, выхода в Орду не дам, и мне и у тебе не взяты».110 За период правления Ивана III в русских летописях ни разу не упоминается о регулярных выплатах дани какому-либо хану.
Программа Ахмата состояла из двух главных пунктов: восстановление ханского сюзеренитета над Великим княжеством Московским и наложение на Московию ежегодной дани. Для достижения этих целей он предпринял против Москвы несколько походов. Согласно «Казанской истории», Ахмат после восшествия на ханский трон отправил послов великому князю Ивану III «по старому обычаю... с басмой — портретом, просить дани и оброков за прошлые годы. Великий же князь не испугался царя [то есть хана], но, взяв басму — портрет царя, плюнул на него, сломал, бросил наземь и растоптал ногами своими».111 Эпизод относят к 1480 г. — то есть, году решающего столкновения Ивана с Ахматом.
Принимая во внимание, что «Казанская история» — созданная примерно в 1565 г. как историко-политическое произведение, прославляющее Ивана Грозного, — включает в себя не только большое количество ценной информации по истории Казанского ханства, но и легенды, мы можем заключить, что вышеизложенная история несколько приукрашена. Ахмат стал ханом не позже 1460 г. (когда его имя впервые упоминается в русских летописях). Весьма вероятно, что он начал свое царствование, отправив посольство к великому князю московскому с требованием покорности. В это время Василий II был еще жив. Однако Иван III являлся его соправителем и тоже носил титул великого князя. Возможно, что он принял послов Ахмата и отверг его требования, однако описанное в «Казанской истории» поведение Ивана III при этом, безусловно, не соответствует действительности. Очевидно, что составитель, или переписчик повести, не имел ясного представления символах власти, жалуемых ханами своим вассалам и слугам. О говорит о таком знаке, как басма — портрет хана. По-тюркски басма значит «отпечаток», «оттиск». В древнерусском языке термин употреблялся применительно к металлическому окладу иконы (обычно из чеканного серебра). Басма-портрет тогда должна бы означать изображение лица в виде барельефа на металле. Никаких подобных портретов никто из монгольских ханов никогда не выдавал своим вассалам. Составитель «Казанской истории», по всей видимости, спутал басму с пайцзой; последний термин происходит от китайского paitze — «пластина власти», как называет ее Марко Поло. Она представляла собой — в зависимости от положения того, кому она выдавалась ханом, — золотую или серебряную пластину с каким-либо рисунком, например, головой тигра или сокола, и выгравированной надписью.112 Это именно тот знак, который посол Ахмата должен был бы вручить Ивану III, если бы он согласился признать сюзеренитет Ахмата. Поскольку Иван III, судя по всему, отказался стать вассалом Ахмата, посол должен был вернуть пластину хану. Драматическое описание того, как Иван III растоптал пайцзу, таким образом, чистый вымысел.
Узнав об отказе великого князя выполнить его требования, Ахмат двинул большое войско на город Переяславль-Рязанский (в 1460 г., согласно Никоновской летописи).113 Русским удалось отразить это нападение. Пять лет спустя Ахмат сосредоточил свой войска для похода против Москвы на Среднем Дону, но сам был атакован Хаджи-Гиреем, ханом Крыма, который нарушил все его планы.114 В 1472 г., побуждаемый Казимиром, Ахмат предпринял еще один набег на Московию. Вместо того чтобы воспользоваться прямым путем к Москве через Коломну, он повел армию к городу Алексин, расположенному западнее и ближе к литовской границе. По всей видимости, он ожидал, что там к нему присоединится Казимир с литовской армией. Татары сожгли Алексин и переправились через Оку, но на противоположном берегу русские им дали отпор. Поскольку литовская армия на помощь не пришла, Ахмат отступил обратно в степи.115
Чтобы предотвратить будущие нападения Золотой Орды, Иван III через иудея Хозию Кокоса вступил в переговоры с крымским ханом Менгли-Гиреем, сыном и преемником Хаджи-Гирея. Иван III предложил Менгли-Гирею объединить силы для борьбы с Ахматом и Казимиром. Почва для договора была уже хорошо подготовлена, когда в 1475 г. турки предприняли поход на Крым и захватили Менгли-Гирея. Ахмат, желая воспользоваться ситуацией, пытался посадить на крымский престол своего родственника, но турецкий султан решил оставить правителем в качестве своего вассала Менгли-Гирея (1478). Как уже отмечалось, турки оставили за собой несколько крымских городов, включая Каффу. В апреле 1480 г. Иван III и Менгли-Гирей наконец заключили договор о дружбе и взаимопомощи.116 Перед тем, как этот договор был заключен, в Москву приехали и поступили на службу к Ивану III два брата хана, Нур-Давлет и Хайдар, которые сначала искали покровительства короля Казимира.
Заключение союза с Менгли-Гиреем произошло в момент, когда новое столкновение Ивана III с Казимиром и Ахматом казалось неминуемым. Осенью и зимой 1479 г. Иван III узнал о заговоре в Новгороде (в пользу Казимира) и мятеже двух собственных братьев. Кроме того, в январе 1480 г. ливонские рыцари вторглись в Псковскую землю. Весьма вероятно, что ливонский магистр заключил какое-то соглашение и с Казимиром и с Ахматом.117 Летом 1480 г. в Москве стало известно, что Ахмат готов выступить в поход, а в октябре хан повел армию к берегам реки Угры (приток Оки) западнее Калуги, в этот раз продвинувшись дальше на запад, чем в 1472 г. Его стратегия заключалась в том, чтобы обойти русскую армию и укрепления на северном берегу Оки, а затем соединиться с Казимиром.
Описания в исторической литературе последующей войны между Иваном III и Ахматом до недавнего времени исходили из повествований московских летописей и текста послания епископа ростовского Вассиана Ивану III. Некоторые историки также доверяют рассказу о басме из «Казанской истории». Как показал К.В. Базилевич,118 многие свидетельства об этой войне были вставлены в русские летописи при последующих обработках. Только отдельные фрагменты подлинных современных описаний можно обнаружить в сводах середины XVI века, таких как Воскресенская и Никоновская летописи. Их главный источник — «Повесть о нашествии Ахмата» — написана, судя по всему, примерно в 1498 г. — то есть, почти через двадцать лет после войны.
В летописях, как и в послании Вассиана, Ивана III упрекают в малодушии. Утверждают, что он не решался сразиться с татарами, и был готов оставить Москву и отступить в Северную Русь. Летописец винит в том, что Иван III медлил с принятием решения, двух его советников, Ивана Ощерю и Григория Мамона, которых считает предателями, предполагая, что как люди богатые, они опасались за свое состояние. Заявляется, что только по настоянию сына, Ивана Молодого, и духовника, ростовского епископа Вассиана, Иван III принял решение повести войска к Угре. Базилевич справедливо, с моей точки зрения, отказывается признать достоверность «Повести о нашествии Ахмата», но, судя по всему, готов допустить, что «Послание» Вассиана, которое тесно связано с «Историей», подлинно. Я полагаю, что «Послание» (в известной нам форме) тоже было составлено примерно в 1498 г. Весьма вероятно, что Вассиан в 1480 г. действительно писал Ивану III, но также вероятно, что оригинальный текст был позднее заменен другим, более похожим на политический памфлет (Вассиан умер в 1481 г.). Следует отметить, что хотя так называемое «Послание Вассиана» и включено в некоторые летописи, до сих пор не обнаружено его отдельной рукописи.119
Согласно Вологодско-Пермской летописи (до сего времени полностью не опубликованной), Ахмат пытался пересечь реку Угру 8 октября 1480 г., но встретил мощное сопротивление со стороны русских войск, вооруженных огнестрельным оружием. Войсками командовали великий князь Иван Молодой и его дядя, князь Андрей Меньшой. После четырех дней ожесточенного сражения Ахмат, осознав, что дальнейшие усилия тщетны, отступил на запад и разбил лагерь на литовской территории, в двух верстах от места битвы.120 Он решил подождать подхода Казимира с литовской армией. Казимир, однако, не появился, потому что, во-первых, он не получил достаточной поддержки от Польши, и, во-вторых, его внимание отвлек набег хана Менгли-Гирея на Подолию. Кроме того, планы Казимира встретили серьезную оппозицию со стороны некоторых русских князей в Литве. Против Казимира был организован заговор, в котором активную роль играли князь Михаил Олелькович и князь Федор Иванович Бельский. В 1481 г. Михаила Олельковича схватили и казнили, а Бельский бежал в Московию.121
Не получив помощи от Казимира, татары Ахмата разграбили территорию «верховских городов» (в бассейне Верхней Оки), к которым относятся Одоев, Белев, Мценск и другие. Русские князья этой области были вассалами Казимира и, как полагает Базилевич,122 могли принимать участие в заговоре против него. Опустошая эти владения, Ахмат, по-видимому, хотел предотвратить любое открытое выступление в тылу своего лагеря и компенсировать армии неудачный поход.
7 ноября 1480 г. (дата по Вологодско-Пермской летописи)123 Ахмат повел армию обратно в Сарай. Согласно Казанской истории124, воспользовавшись затишьем, последовавшим за безуспешной попыткой Ахмата пересечь Угру, Иван III послал через степи во владения Ахмата объединенный отряд русско-татарской конницы под командованием Нур-Давлета и князя Василия Ноздреватого. Это, по всей видимости, ускорило отступление Ахмата.
Чтобы избежать позора, Ахмат написал Ивану III, что временно отступает из-за приближающейся зимы. Он грозил Ивану III, что вернется и захватит и его самого и его бояр, если тот не согласится — во-первых, выплатить дань в размере 60 000 алтын в течение сорока дней (1 алтын был равен 6 деньгам, или трем сотым рубля), 20 000 алтын следующей весной и 60 000 алтын следующей осенью; во-вторых, носить «знак Батыя» на своем колпаке (княжеской шапке), и в-третьих, убрать царевича Даньяра из Касимова. Письмо Ахмата сохранилось только в русском переводе.125 Нет сомнений, однако, что перевод с оригинального татарского текста был сделан вскоре после того, как письмо было получено в Москве. «Знак Батыя», упоминаемый в документе — это, конечно, пайцза. Требование Ахмата ликвидировать Касимовское ханство вполне понятно, если вспомнить, какую важную роль этот район играл в татарской политике Ивана III.