Страница:
7 октября.
Читал дневники и архив Нюты{140} несколько недель тому назад. Ее яркая внутренняя жизнь видна в ее письмах и дневниках. Но для меня <чужда> эта горячая христианская вера, связанная с христианством в наши дни, когда подрываются основы той реальной канвы, вне которой христианин строит себе реальную обстановку, явно неправильную, в которую верит.
Умная, дорогая Нюточка в дневнике 1916 года - последнего года, который она пережила целиком, - обращается к Господу как реальному лицу, который может помочь. Она пыталась найти опору в философии и изучала Даннемана: русский перевод, без переплета, сохранился - весь подчеркнутый и проникнутый ею{141}.
Наташа здесь прочла недавно мне, Ане и Кате Ильинской мой разговор с Л. Толстым, о котором я абсолютно забыл, где я защищал веру в бессмертие личности. Я знал, что я одно время так думал, и знал, что в письмах не раз соболезнуя по поводу смерти - к близким <умерших> высказывал это{142}.
11 октября.
8 октября утром я подписал составленный Л. С. Бергом текст обращения к директору Заповедника Боровое Д. К. Кунакову, молодому казаху. Он не окончил высшего образования, но человек очень неглупый и интересующийся наукой, представитель новой советской казахской цивилизации. В бумаге, мной поданной, мы обращались к нему с выражением желания об образовании Музея естественной истории Борового в курорте Боровое. На заседании 9 октября Кунаков сообщил, что темам, выдвинутым мной: 1) Радиоактивность в пределах Курорта и 2) Полезные ископаемые Курорта, Республиканское Управление Заповедниками утвердило на 1941 год - 1500 руб. и на 1942 год - 2000 руб.
12 октября. Воскресенье.
Как-то имел интересный разговор с П. П. Масловым. Маслов считает, что новая форма энергии - атомная - не изменит экономической структуры общества, не произведет того переворота, какой мне представлялся, когда я об этом говорил и думал.
Мне кажется, нет "законов" экономики, которые не изменились бы в корне, раз человек получит концентрированную энергию и 5 кило ее будут равны 200 000 тонн, потребных сейчас для того же эффекта?
16 октября.
Резкое изменение настроений о войне. Ясно для всех проявляется слабость вождей нашей армии и реально считаются с возможностью взятия Москвы и разгрома. Возможна гибель всего моего архива и библиотеки. Когда я уезжал <из Москвы> в июле - мысль о возможности потери и гибели мелькала, но не чувствовалась реально, как она выступает сейчас.
28 октября. Вторник.
Приехали <новые эвакуированные> из Москвы и Ленинграда, и впервые получились более точные данные.
Глубокое разочарование и тревога проявляются кругом. И ясно для всех выступает причина - бездарность центральной власти, с одной стороны, и власть партийных коммунистов-бюрократов, столь хорошо нам известная на каждом шагу, - <с другой>.
Картина, которая открылась перед нами, служит комментарием к тем огромным успехам, которые имели немцы за последнюю неделю. С одной стороны, радио - бездарное - перестают до конца слушать. На Украине, по-видимому, паника и беспорядок. Смена Тимошенко Жуковым - опоздала? Говорят, Буденный с большой армией окружен где-то на Украине. Бездарные генералы. Английская армия на Кавказе? Всюду наших войск меньше - неуменье маневрировать. Под Москвой много войск и оружия. Мариуполь взят <немецкими> парашютистами во время заседания областного комитета партии, - и секретарь партии бежал первый. Говорят, выселили немцев немецкой расы (<город> Энгельс) в Караганду - попытка или подготовка восстания. Из Киева население вышло. В Москве в очередях антисемитское настроение. В центре нет людей. Из Ревеля была организована эвакуация так, что раненые и партийные попали под обстрел и много погибло.
Теоретически я не сомневаюсь: если не будет заключен мир - положение Гитлера безнадежно. Но население не верит ни командованию и ничего не может понять из глупой информации.
2 ноября. Воскресенье.
Невольно мысль направляется на ближайшее будущее. Крупные неудачи нашей власти - результат ослабления ее культурности: средний уровень коммунистов и морально, и интеллектуально - ниже среднего уровня беспартийных. Он сильно понизился в последние годы - в тюрьмах, ссылке, и казнены лучшие люди партии, делавшие революцию, и лучшие люди страны. Это сказалось очень ярко уже в первых столкновениях - в Финляндской войне, и сейчас сказывается катастрофически.
Я не ожидал тех проявлений, которые сейчас сказались. Будущее неясно.
Цвет страны заслонен дельцами и лакеями-карьеристами.
Сейчас мы не знаем всего происходящего. Информация делается так, чтобы население не могло понять положения.
Слухи вскрывают иное, чем слова и правительственные толкования.
Все время думаю о том, что выясняется на Украине, - если верна молва, что там сейчас национальная антирусская власть. Будто бы во главе правительства Винниченко{143} - фигура не крупная. Но вся Украина в руках немцев, и, может быть, этот огромный успех <германской армии> резко изменит положение? Страх Японии. Видна растерянность, так как информация официальная скрывала <перед населением происходящее>.
3 ноября. Боровое.
М. Ф. Андреева{144} говорила недавно здесь Ане Шаховской, что Горький очень хорошо ко мне относился.
Мое последнее с ним сношение было мое письмо к нему при аресте М. М. Тихвинского{145}. В нем я говорил о крупном открытии Тихвинского техническом (в области красок). Я просил Горького показать это письмо Ленину. Горький просил передать мне, что это письмо было отобрано у него во время обыска, произведенного у него в заседании Общественного Комитета о голоде, в котором он председательствовал. М. М. Тихвинский был убит. Это - одно из бессмысленных убийств, которое и сейчас имеет следствия. Это было в 1921 году. С этих пор я лично Горького не видел.
4 ноября. Вторник.
Появились было газеты - вчера два №№ "Правды" (еще в Москве от 24-25.X). "Известий" нет. Радио очень скудно, большей частью "анекдоты". Все, что можно достать для непартийных (бумагу, лекарство, хлеб, сахар, мануфактуру) - только по той или иной протекции. Как <обстоит дело> для партийных?
Все время мысль об Украине - я этого не ожидал. Откуда известие? - Мне кажется, оно могло здесь идти только от партийных. Даже среди академиков такие имена, как Винниченко (совершенно забытый в русском обществе, а украинцев здесь нет никого), - пустой звук. Партийные здесь - как и везде очевидно, имеют другую информацию. В такой стране, как Казахстан, - их информация лучше и состав выше, чем в центрах. Русские партийцы, которых я встретил здесь, - Орлова, Замятин, Винокуров (парторг).
Если не сделают дальнейших ошибок, то "правительство" Украины эфемерно. Но пока все еще инициатива у немцев и улучшения центрального командования <Красной Армией> не видно.
Закончил вчера и сегодня читаю Дарвина "Происхождение видов" (академическое издание) - <книга> много мне дала для выяснения моего подхода к биогеохимической энергии и выяснения для себя самого моей математической концепции. Я как-то глубже и более "научно" понял то, что в 1925 году у меня выявилось как интуиция. Все время мысль в этом направлении работает.
5 ноября, утро. Среда.
Был Зелинский - рассказывал известия, привезенные сыном Деборина, приехавшего из Москвы. 16-го <октября> был прорыв в Можайском направлении. Немцы прорвались до Подольска. В Москве была паника. Академия предложила всем академикам и членам-корреспондентам выехать. Пущены были все вагоны (и метро) - увозили. В магазинах раздавали все даром. Шли пешком. Климцы отбиты, и жизнь восстановилась. Вероятно, это <...>{146} назначения Жукова и Артемьева. Газеты вчера не пришли.
7 ноября, пятница. Боровое.
Солнечный зимний день. Не скользко. Утром прошелся.
Сегодня "праздничный" день. Официальный праздник - 24-я (!) годовщина большевистской революции. Целое поколение прошло.
Вчера - и сегодня - <передавали> речь Сталина. Плохой аппарат. Но все же ясно, что война в конце концов кончится крушением немцев. Сколько могу судить по передаче других, тоже плохо слышавших, речь будет иметь значение.
Все эти дни приводил в порядок дневники Нюты с 1911 и до 1916 года включительно. Многое вспоминается. Ее дорогой образ восстанавливается и переживаем эти годы. Мне кажется, ни в философии, ни в религии сейчас нельзя найти опору - роль науки и социального творчества выступает на первое место.
Начал читать Евангелие (у Ани славянское). Сплошь никогда не читал. Библию я прочел всю - с резкой критикой - в старших классах гимназии. Читал все время по истории религии. Но мое отрицательное отношение - для настоящего момента - к значению философии распространяется и на все формы живых религий. Гилозоизм и пантеизм, а не личный - человекоподобный - Бог?
8 ноября. Суббота. Боровое.
Вчера праздник - Аня была свободна. Я читал и не работал над книгой.
Кончил "Тихий Дон" Шолохова. Большая вещь - останется и как исторический памятник. Вся жестокость и ярость всех течений социальной и политической борьбы и глубин жизни им выявлена ярко.
Для меня здесь любопытно отражение "кадет" как течения демократии, культуры и свободы, ясно <в романе> выраженные, - что отвечает реальности. Отражение на фоне старого "казачества", удивительным образом все-таки сейчас сохранившегося.
За границей я увидел и казачью (и калмыцкую) эмиграцию - не в личных встречах, очень случайных и неглубоких, - а в жизни - вне этой эмиграции и литературы. Несомненно, влияние ее было, и события, которые произошли на Дону и Кубани, - может быть, <находились> за пределами событий, описанных Шолоховым. Я не был в это время на Дону - но <на Кубани> был.
Сегодня - и третьего дня утром - опять галлюцинации. Раньше я боялся этих проявлений. Теперь - на старости лет и более глубоком проникновении в окружающее - я думаю, что это - форма <моей> нервной организации и несовершенство моего зрительного аппарата.
В связи с речью Сталина - значительное успокоение. Удивительная вещь: принцип свободной веры - обязывает. Любопытна речь Рузвельта в связи с идеей Гитлера о захвате силой всех богатств церквей религий всего мира. Большие изменения внесет послегерманское время - после неизбежного, мне кажется, зимой падения нацизма - в нашу жизнь.
Память о Гитлере останется навсегда как <о> человеке, сумевшем поставить задачи мирового господства одной расы и одного человека раньше <создания> ноосферы - единого царства homo sapiens, создающегося в результате геологического процесса.
14 ноября. Пятница.
Только вчера днем дошел до нас текст речи Сталина, произведшей огромное впечатление. Раньше слушали по радио из пятое в десятое. Речь, несомненно, очень умного человека. И все же многое неясно.
В газетах появилось было известие об ультиматуме США Финляндии - и затем ни слова об этом. Никто здесь не имеет понятия о положении дел на фронте.
Говорят, в поселке все более чувствуется война. У многих есть убитые и раненые.
Вчера был митинг у нас, о котором я узнал post factum. Речь Сталина читала - говорят, очень хорошо - М. Ф. Андреева, и говорил Зернов{147}. Оба - партийные. Говорят, составлено и кем-то постановление <митинга>, где и меня отметили.
Эти дни морозы до 20°. Готовимся к зиме.
15 ноября. Суббота.
Стоят настоящие морозы. Масса неполадок в помещениях - холодно, перебои со светом, с водой. И еще находимся в привилегированном состоянии. Правда, наше личное устройство стояло на втором месте по сравнению с "генералами" Бах, Гамалея, которые заботились главным образом о себе и близких. Их называли "аристократами". Мне, Зелинскому пришлось добиваться <улучшения условий быта>.
В конце концов, мы все же в привилегированном положении по сравнению с "поселком" Боровое, где положение даже семей взятых на войну - и в смысле даже питания - неудовлетворительно. В этом последнем мы совсем привилегированны. Приходится уборщиц и т. д. подкармливать.
Невольно думаешь о ближайшем будущем. Сейчас совершается сдвиг, и, вижу, многим тоже <так> кажется - огромного значения. 1) Союз с англосаксонскими государствами - демократиями, в которых в жизнь вошли глубоким образом идеи свободы мысли, свободы веры и формы больших экономических изменений с принципами свободы. 2) В мировом столкновении мы тоталитарное государство - вопреки тем принципам, которые вели нашу революцию и <которые> явились причиной нападения <на нас фашистской Германии>.
15 ноября, вечер.
Заболел - по-видимому, безнадежно - Михаил Александрович Ильинский{148}; высокая t°, - говорят, что-то вроде удара. Это - первая жертва на чужбине в нашей среде. Еще на днях он вечером долго сидел у нас, много и интересно рассказывал о своем бегстве из Германии во время прошлой войны. Он всем интересовался, и его большой возраст - 84 года - мало чувствовался. Еще недавно он играл на скрипке...
Холод, и я в первый раз почувствовал ноющие сердечные боли, когда пытаюсь гулять в "большие" морозы - больше 20° С.
Сегодня работал с Аней. Читал Герцена "Былое и думы", научные журналы, Шолохова - "Поднятая целина". Не пошел на лекции Сеченовского института. Старость. Недалеко, но не по силам.
16 ноября, утро. Воскресенье. Боровое.
Три<-четыре> факта бросаются в глаза, резко противоречащие словам и идеям коммунизма:
1. Двойное на словах правительство - Центральный Комитет Партии и Совнарком. Настоящая власть - Центрального Комитета Партии, и даже диктатура Сталина. Это - то, что связывало нашу организацию с Гитлером и Муссолини.
2. Государство в государстве: власть - реальная - ГПУ и его долголетних превращений. Это - нарост, гангрена, разъедающая партию, - но без нее не может она в реальной жизни обойтись. В результате - мильоны заключенных рабов, в том числе, наряду с преступным элементом, - и цвет нации, и цвет партии, которые создали ее победу в междоусобной войне. Два крупных явления: 1) убийство Кирова, резко выделявшегося среди бездарных и бюрократических властителей; 2) случайная неудача овладения властью людьми ГПУ - Ягоды.
3. Деятельность Ежова - вероятно, давно сумасшедшего или предателя, истребившего цвет партии и остановленного в своей разъедающей работе, когда уже много разрушительной "работы" им было сделано.
4. Истребление ГПУ и партией своей интеллигенции - людей, которые делали революцию, превратив ее в своеобразное восстановление государственной мощи русского народа, - с огромным положительным результатом.
Партия "обезлюделась", и многое в ее составе - загадка для будущего. Сталин, Молотов - и только. Остальное для наблюдателя - серое.
Одновременно с этим создается: 1) традиция такой политики; 2) понижение морального и умственного уровня партии по сравнению со средним уровнем моральным и умственным - страны.
При этих условиях смерть Сталина может ввергнуть страну в неизвестное.
Еще ярче это проявляется в том, что в партии - несмотря на усилия, производимые через полицейскую организацию, всю проникнутую преступными и буржуазными по привычкам элементами, - очень усилился элемент воров и тому подобных элементов. Сизифова работа их очищения не может быть реально сильной.
Наряду с этим единственный выход, непосильный для власти: 1) реорганизация - коренная - ГПУ и его традиций. Возможно ли это? и 2) полная неудача снабжения населения нужными предметами потребления после 24 лет <Советской власти> - то есть неправильная организация - дорогая и приводящая к голоду и бедности - торговли.
В сущности, и в Финляндии, и в этой войне это все <сказалось и> сказывается, и впереди неизбежны коренные изменения - особенно на фоне победы нашей и англосаксонских демократий, мне <эти изменения> представляются - несомненными.
Будущее ближайшее принесет нам много неожиданного и коренное изменение условий нашей жизни.
Найдутся ли люди для этого?
Вчера Ильинскому было лучше - появилась надежда.
Вчера занимался с Аней - углубляюсь в математическое выражение биогеохимической энергии.
Вчера был вечер Сеченовского института в память Сеченова, которого я слушал - неоднократно - как студент в Петербурге и с которым встретился, как товарищ, профессором в Москве. В Петербурге, уже хранителем Минералогического Кабинета, я нередко бывал в Сеченовском институте, был приятелем с Введенским и Хлопиным-отцом{149}, тогда, кажется, студентом, научно работавшим. С Введенским особенно <подружился>. В Москве Сеченов, работавший в Институте, <расположенном> во дворе <Университета>, не раз заходил ко мне, молодому приват-доценту и впоследствии профессору, днем (иногда с огромной собакой, раз съевшей мой завтрак) поговорить и высказывал мне - очень трогательное - свое хорошее ко мне отношение. Еще студентом я прочел его "Психологические очерки" (кажется) и, кажется, другие его работы. Он подарил мне свой портрет, который остался висеть в Москве на моей квартире. Останется или остался ли он цел?
25 ноября, утро. Вторник.
Вчера работал с Аней. В связи с тем, что появилось решение среди академической группы организовать научные доклады, - об этом на днях со мной переговорил Л. С. Берг и даже предложил тему: о геологических оболочках и геосферах, и я согласился. Я давно хотел это сделать и по своей инициативе но я не решаюсь сам выступать с лекцией. Прочтет Аня, а я выступлю с разъяснениями и в беседе, лекцию сопровождающей.
Вчера в местной щучинской газетке от третьего дня одно из известий ТАСС произвело большое впечатление - из немецких источников мы узнали, что у нас появились сверхтанки. Отвратительно бездарное радио явно рисует отрыв власти от населения. Нам сообщают пустяки, анекдоты. Московские газеты мы имеем только от 3.XI. Как ни плохи они и как ни бездарны - из них все-таки обыватель, с огромным опозданием, узнает кое-что.
27 ноября, вечер. Четверг.
Сегодня чувствовал себя хуже обычного. Принимал и адонис, и валидол, и Бехтеревское питье. Утром работал с Аней над тем докладом, который согласился прочесть: "Геологические оболочки Земли как планеты". Этот экскурс из обычной работы очень помогает выяснить мысли.
Днем приходил П. П. Маслов - хотел, чтобы я был председателем организации, которая ведет это дело. Оказывается, вопрос был поднят Масловым на том митинге, который был под председательством М. Ф. Андреевой после речи Сталина. Кажется, было послано какое-то обращение к Сталину - и мое имя упоминалось. Надо справиться, что они написали.
На воскресенье Гамалея собирает собрание <Группы> для обсуждения вопроса о <моей> лекции. К нему такое нехорошее отношение, что хотят выбрать другого. Я отказался, так как: 1) я не могу брать на себя обязанности председателя, учитывая мое болезненное состояние и невозможность посещать заседания, и 2) я полуслепой, так как далеко не вижу. Это - правда. Мне нужны телеочки - их я не смог достать. Советовали обратиться к Зелинскому.
Сегодня получили из местных газет акмолинских и алма-атинских конца ноября интересные речи Гарримана и Бивербрука. В общем, поразили места, где они говорят о Сталине в официальном отчете о Московском совещании{150}.
28 ноября, утро. Пятница.
И мне вспомнились высказывания И. П. Павлова - помню, несколько раз он возвращался к этой теме. Он определенно считал, что самые редкие и самые сложные структуры мозга - государственных людей Божьей милостью, если можно так выразиться - прирожденных политиков. Это выражение, вероятно, не его. И это, я думаю, верно.
Особенно ясно для меня становится это, когда в радио слышится его <Сталина> речь: зычный и неприятный кавказский акцент. И при таких предпосылках такая власть над людьми и такое впечатление на людей.
Одну основную ошибку он сделал под влиянием мести или страха: уничтожения цвета людей своей партии - невознаградимы, так как реальные условия жизни вызывают колоссальный приток всех воров, которые продолжают лезть в партию, уровень которой в среде, в которой мне приходится вращаться, ярко ниже беспартийных. По-видимому, по рассказам, он готовил себе заместителем Кирова, убийство которого партийными кругами, может быть, смертельный удар для партии.
1 декабря. Понедельник.
Вчера была лекция Орлова{151} о "Слове о полку Игореве" и <имела> маленький успех. Мне <она> не очень понравилась.
В связи с этими лекциями внутри нашей Группы <возникли> "политические осложнения". Оказывается, идея о них была поднята П. П. Масловым во время какого-то заседания, - кажется, на митинге, на котором я не был, по случаю речи Сталина.
Маслов говорил со мной как о председателе - но я наотрез отказался и, кажется, его убедил. Я, в сущности, полуслепой (мне необходимы телеочки, которые у нас можно сделать только в Оптическом Институте в Ленинграде, и я не успел это сделать - но <по> состоянию здоровья это не так просто <было сделать>). А затем я не могу бывать на всех заседаниях. Маслов (для большевиков только терпимая, по его мнению, фигура; мне кажется, у него были идейные несогласия с Лениным){152} имел разговор с Зерновым, который считает, что этот вопрос должен пройти раньше через партийную организацию. Мы предполагали <избрать> председателем Зелинского, заместителем Бернштейна{153}, секретарем - Берга. Кандидатура Гамалеи для всех нежелательна. Партийцы выставляют кандидатом Баха. Их здесь трое: Бах, Зернов и Андреева. Но при Бахе Берг не может быть секретарем. Бах при выборах в 1939 году Берга в академики (по биологии) подписал первым донос <в "Правде"> о его антидарвиновских тенденциях. Возражать Бергу, конечно, не было возможности. Это одна из подлостей старика для своей семьи, ее будущего.
Вчера у меня были вечером Маслов, Зелинский, Щербатской{154} (потомок князя Щербацкого), говорили об этом инциденте, а затем - о литературе. Маслов очень интересно рассказывал о Гарине-Михайловском; он хотел сделать <о нем> доклад. Он терпеть не может Блока, Белого, Маяковского и tutti quanti. Я выделяю Белого - некоторые вещи.
Читал сегодня "Былое и думы" - 1, 3 и 5 тома, издания 1939 года. Давно не читал и все некогда...
2 декабря.
15 августа 1940 года был арестован по дороге в Буковину, в Черновцы, Николай Иванович Вавилов - один из крупнейших наших ученых. Известие об этом очень быстро стало известно. Разрушена огромная работа. Думают, что это связано с каким-то неосторожным выбором людей, которым он доверился. Я в первый раз познакомился с ним, когда он был студентом старшего курса Петровской Академии до революции - он нашел тогда, если не ошибаюсь, дикую рожь, чуть ли не в Персии. Проф. Самойлов Я. В. обратил тогда на него мое внимание. Он работал по генетике в Петровско-Разумовской Академии. Потом у меня были с ним самые хорошие отношения. Этот арест - одна из самых больших ошибок власти с государственной точки зрения.
4 декабря, утро. Четверг.
Неожиданно удалена со службы в буфете очень порядочная женщина Матвейчик. Ряд академиков и я подали заявление Орловой - и для той <это> было неожиданно. Она тоже было заступилась. Оказалось - <рука> НКВД: муж ее поляк. Все <ее> жалеют. На ее место <взяли> жену красноармейца.
Вечером вчера был у Ляпунова{155} - милый, глубоко порядочный человек. Брали ванну - устроено как на бивуаке. Нет четкости в работе.
Большое впечатление на меня и других произвели выдержки из статьи Дэвиса (бывшего посла американского в Москве) из "Sundy Express", опубликованные в "Правде" от 18.XI.1941 о Бухарине - из времен <процессов> 1935-1938 годов. Дэвиса спросили <о них> после нападения Германии <на СССР>{156}.
5 декабря.
На меня эта заметка произвела очень большое впечатление. Шли переговоры не с Гитлером, а с германским генералитетом, который много раньше имел у нас - говорили - заводы, и в иностранной политике мы шли вместе <с Германией>. В конце 1920-х годов очень яркая картина сближения <с Германией>. Антисемитизм Гитлера внес в это согласие резкую брешь.
Убийство Кирова - за которое пострадали невинные люди, а виноваты партийные враги Сталина, часть которых погибла в "чистке" 1935-1938 годов.
Киров был, мне кажется, единственным человеком государственного калибра, за исключением Ленина и Сталина, - сила последнего.
Я держался в стороне от всех чествований. Но убийство Кирова произвело на меня глубокое впечатление. Я знал тогда о нем из разговоров с Ферсманом в Хибинах он <Киров> играл большую роль. Я знал и обратную сторону - <его> боевой характер, по рассказам профессора в Ташкенте Уклонского.
Я пошел на чествование его памяти в академический клуб в Ленинграде. Увидел, что это произвело впечатление, и мне пришлось отбояриваться от выступления; я отказался выступать, но сказал председателю <собрания>, что <хотя> я видел его <Кирова> немного - но очень ценил его деятельность.
Я думаю, что убийство <Кирова> было сделано партийными, <которые> хотели - и успели (Ягода) - перевести внимание террористов на других лиц. Это последнее - было огромной ошибкой Сталина.
Слабость утром была опять - хотя я принимал Бехтеревское питье, <были> галлюцинации. Утром, хотя у нас в комнате <было> темно, я видел, проснувшись, наяву (и на таком расстоянии, на котором без очек так ясно видеть не могу) спину в рабочей блузе человека, <стоявшего повернувшись> спиной у двери - в нескольких шагах. <Это было> продолжение сна? <Неприятное> ощущение. Давно <такого> не было.
Работал с Аней. Отделал впервые до конца места Тихого Океана в схеме строя планеты.
7 декабря, утро. Воскресенье.
Читал дневники и архив Нюты{140} несколько недель тому назад. Ее яркая внутренняя жизнь видна в ее письмах и дневниках. Но для меня <чужда> эта горячая христианская вера, связанная с христианством в наши дни, когда подрываются основы той реальной канвы, вне которой христианин строит себе реальную обстановку, явно неправильную, в которую верит.
Умная, дорогая Нюточка в дневнике 1916 года - последнего года, который она пережила целиком, - обращается к Господу как реальному лицу, который может помочь. Она пыталась найти опору в философии и изучала Даннемана: русский перевод, без переплета, сохранился - весь подчеркнутый и проникнутый ею{141}.
Наташа здесь прочла недавно мне, Ане и Кате Ильинской мой разговор с Л. Толстым, о котором я абсолютно забыл, где я защищал веру в бессмертие личности. Я знал, что я одно время так думал, и знал, что в письмах не раз соболезнуя по поводу смерти - к близким <умерших> высказывал это{142}.
11 октября.
8 октября утром я подписал составленный Л. С. Бергом текст обращения к директору Заповедника Боровое Д. К. Кунакову, молодому казаху. Он не окончил высшего образования, но человек очень неглупый и интересующийся наукой, представитель новой советской казахской цивилизации. В бумаге, мной поданной, мы обращались к нему с выражением желания об образовании Музея естественной истории Борового в курорте Боровое. На заседании 9 октября Кунаков сообщил, что темам, выдвинутым мной: 1) Радиоактивность в пределах Курорта и 2) Полезные ископаемые Курорта, Республиканское Управление Заповедниками утвердило на 1941 год - 1500 руб. и на 1942 год - 2000 руб.
12 октября. Воскресенье.
Как-то имел интересный разговор с П. П. Масловым. Маслов считает, что новая форма энергии - атомная - не изменит экономической структуры общества, не произведет того переворота, какой мне представлялся, когда я об этом говорил и думал.
Мне кажется, нет "законов" экономики, которые не изменились бы в корне, раз человек получит концентрированную энергию и 5 кило ее будут равны 200 000 тонн, потребных сейчас для того же эффекта?
16 октября.
Резкое изменение настроений о войне. Ясно для всех проявляется слабость вождей нашей армии и реально считаются с возможностью взятия Москвы и разгрома. Возможна гибель всего моего архива и библиотеки. Когда я уезжал <из Москвы> в июле - мысль о возможности потери и гибели мелькала, но не чувствовалась реально, как она выступает сейчас.
28 октября. Вторник.
Приехали <новые эвакуированные> из Москвы и Ленинграда, и впервые получились более точные данные.
Глубокое разочарование и тревога проявляются кругом. И ясно для всех выступает причина - бездарность центральной власти, с одной стороны, и власть партийных коммунистов-бюрократов, столь хорошо нам известная на каждом шагу, - <с другой>.
Картина, которая открылась перед нами, служит комментарием к тем огромным успехам, которые имели немцы за последнюю неделю. С одной стороны, радио - бездарное - перестают до конца слушать. На Украине, по-видимому, паника и беспорядок. Смена Тимошенко Жуковым - опоздала? Говорят, Буденный с большой армией окружен где-то на Украине. Бездарные генералы. Английская армия на Кавказе? Всюду наших войск меньше - неуменье маневрировать. Под Москвой много войск и оружия. Мариуполь взят <немецкими> парашютистами во время заседания областного комитета партии, - и секретарь партии бежал первый. Говорят, выселили немцев немецкой расы (<город> Энгельс) в Караганду - попытка или подготовка восстания. Из Киева население вышло. В Москве в очередях антисемитское настроение. В центре нет людей. Из Ревеля была организована эвакуация так, что раненые и партийные попали под обстрел и много погибло.
Теоретически я не сомневаюсь: если не будет заключен мир - положение Гитлера безнадежно. Но население не верит ни командованию и ничего не может понять из глупой информации.
2 ноября. Воскресенье.
Невольно мысль направляется на ближайшее будущее. Крупные неудачи нашей власти - результат ослабления ее культурности: средний уровень коммунистов и морально, и интеллектуально - ниже среднего уровня беспартийных. Он сильно понизился в последние годы - в тюрьмах, ссылке, и казнены лучшие люди партии, делавшие революцию, и лучшие люди страны. Это сказалось очень ярко уже в первых столкновениях - в Финляндской войне, и сейчас сказывается катастрофически.
Я не ожидал тех проявлений, которые сейчас сказались. Будущее неясно.
Цвет страны заслонен дельцами и лакеями-карьеристами.
Сейчас мы не знаем всего происходящего. Информация делается так, чтобы население не могло понять положения.
Слухи вскрывают иное, чем слова и правительственные толкования.
Все время думаю о том, что выясняется на Украине, - если верна молва, что там сейчас национальная антирусская власть. Будто бы во главе правительства Винниченко{143} - фигура не крупная. Но вся Украина в руках немцев, и, может быть, этот огромный успех <германской армии> резко изменит положение? Страх Японии. Видна растерянность, так как информация официальная скрывала <перед населением происходящее>.
3 ноября. Боровое.
М. Ф. Андреева{144} говорила недавно здесь Ане Шаховской, что Горький очень хорошо ко мне относился.
Мое последнее с ним сношение было мое письмо к нему при аресте М. М. Тихвинского{145}. В нем я говорил о крупном открытии Тихвинского техническом (в области красок). Я просил Горького показать это письмо Ленину. Горький просил передать мне, что это письмо было отобрано у него во время обыска, произведенного у него в заседании Общественного Комитета о голоде, в котором он председательствовал. М. М. Тихвинский был убит. Это - одно из бессмысленных убийств, которое и сейчас имеет следствия. Это было в 1921 году. С этих пор я лично Горького не видел.
4 ноября. Вторник.
Появились было газеты - вчера два №№ "Правды" (еще в Москве от 24-25.X). "Известий" нет. Радио очень скудно, большей частью "анекдоты". Все, что можно достать для непартийных (бумагу, лекарство, хлеб, сахар, мануфактуру) - только по той или иной протекции. Как <обстоит дело> для партийных?
Все время мысль об Украине - я этого не ожидал. Откуда известие? - Мне кажется, оно могло здесь идти только от партийных. Даже среди академиков такие имена, как Винниченко (совершенно забытый в русском обществе, а украинцев здесь нет никого), - пустой звук. Партийные здесь - как и везде очевидно, имеют другую информацию. В такой стране, как Казахстан, - их информация лучше и состав выше, чем в центрах. Русские партийцы, которых я встретил здесь, - Орлова, Замятин, Винокуров (парторг).
Если не сделают дальнейших ошибок, то "правительство" Украины эфемерно. Но пока все еще инициатива у немцев и улучшения центрального командования <Красной Армией> не видно.
Закончил вчера и сегодня читаю Дарвина "Происхождение видов" (академическое издание) - <книга> много мне дала для выяснения моего подхода к биогеохимической энергии и выяснения для себя самого моей математической концепции. Я как-то глубже и более "научно" понял то, что в 1925 году у меня выявилось как интуиция. Все время мысль в этом направлении работает.
5 ноября, утро. Среда.
Был Зелинский - рассказывал известия, привезенные сыном Деборина, приехавшего из Москвы. 16-го <октября> был прорыв в Можайском направлении. Немцы прорвались до Подольска. В Москве была паника. Академия предложила всем академикам и членам-корреспондентам выехать. Пущены были все вагоны (и метро) - увозили. В магазинах раздавали все даром. Шли пешком. Климцы отбиты, и жизнь восстановилась. Вероятно, это <...>{146} назначения Жукова и Артемьева. Газеты вчера не пришли.
7 ноября, пятница. Боровое.
Солнечный зимний день. Не скользко. Утром прошелся.
Сегодня "праздничный" день. Официальный праздник - 24-я (!) годовщина большевистской революции. Целое поколение прошло.
Вчера - и сегодня - <передавали> речь Сталина. Плохой аппарат. Но все же ясно, что война в конце концов кончится крушением немцев. Сколько могу судить по передаче других, тоже плохо слышавших, речь будет иметь значение.
Все эти дни приводил в порядок дневники Нюты с 1911 и до 1916 года включительно. Многое вспоминается. Ее дорогой образ восстанавливается и переживаем эти годы. Мне кажется, ни в философии, ни в религии сейчас нельзя найти опору - роль науки и социального творчества выступает на первое место.
Начал читать Евангелие (у Ани славянское). Сплошь никогда не читал. Библию я прочел всю - с резкой критикой - в старших классах гимназии. Читал все время по истории религии. Но мое отрицательное отношение - для настоящего момента - к значению философии распространяется и на все формы живых религий. Гилозоизм и пантеизм, а не личный - человекоподобный - Бог?
8 ноября. Суббота. Боровое.
Вчера праздник - Аня была свободна. Я читал и не работал над книгой.
Кончил "Тихий Дон" Шолохова. Большая вещь - останется и как исторический памятник. Вся жестокость и ярость всех течений социальной и политической борьбы и глубин жизни им выявлена ярко.
Для меня здесь любопытно отражение "кадет" как течения демократии, культуры и свободы, ясно <в романе> выраженные, - что отвечает реальности. Отражение на фоне старого "казачества", удивительным образом все-таки сейчас сохранившегося.
За границей я увидел и казачью (и калмыцкую) эмиграцию - не в личных встречах, очень случайных и неглубоких, - а в жизни - вне этой эмиграции и литературы. Несомненно, влияние ее было, и события, которые произошли на Дону и Кубани, - может быть, <находились> за пределами событий, описанных Шолоховым. Я не был в это время на Дону - но <на Кубани> был.
Сегодня - и третьего дня утром - опять галлюцинации. Раньше я боялся этих проявлений. Теперь - на старости лет и более глубоком проникновении в окружающее - я думаю, что это - форма <моей> нервной организации и несовершенство моего зрительного аппарата.
В связи с речью Сталина - значительное успокоение. Удивительная вещь: принцип свободной веры - обязывает. Любопытна речь Рузвельта в связи с идеей Гитлера о захвате силой всех богатств церквей религий всего мира. Большие изменения внесет послегерманское время - после неизбежного, мне кажется, зимой падения нацизма - в нашу жизнь.
Память о Гитлере останется навсегда как <о> человеке, сумевшем поставить задачи мирового господства одной расы и одного человека раньше <создания> ноосферы - единого царства homo sapiens, создающегося в результате геологического процесса.
14 ноября. Пятница.
Только вчера днем дошел до нас текст речи Сталина, произведшей огромное впечатление. Раньше слушали по радио из пятое в десятое. Речь, несомненно, очень умного человека. И все же многое неясно.
В газетах появилось было известие об ультиматуме США Финляндии - и затем ни слова об этом. Никто здесь не имеет понятия о положении дел на фронте.
Говорят, в поселке все более чувствуется война. У многих есть убитые и раненые.
Вчера был митинг у нас, о котором я узнал post factum. Речь Сталина читала - говорят, очень хорошо - М. Ф. Андреева, и говорил Зернов{147}. Оба - партийные. Говорят, составлено и кем-то постановление <митинга>, где и меня отметили.
Эти дни морозы до 20°. Готовимся к зиме.
15 ноября. Суббота.
Стоят настоящие морозы. Масса неполадок в помещениях - холодно, перебои со светом, с водой. И еще находимся в привилегированном состоянии. Правда, наше личное устройство стояло на втором месте по сравнению с "генералами" Бах, Гамалея, которые заботились главным образом о себе и близких. Их называли "аристократами". Мне, Зелинскому пришлось добиваться <улучшения условий быта>.
В конце концов, мы все же в привилегированном положении по сравнению с "поселком" Боровое, где положение даже семей взятых на войну - и в смысле даже питания - неудовлетворительно. В этом последнем мы совсем привилегированны. Приходится уборщиц и т. д. подкармливать.
Невольно думаешь о ближайшем будущем. Сейчас совершается сдвиг, и, вижу, многим тоже <так> кажется - огромного значения. 1) Союз с англосаксонскими государствами - демократиями, в которых в жизнь вошли глубоким образом идеи свободы мысли, свободы веры и формы больших экономических изменений с принципами свободы. 2) В мировом столкновении мы тоталитарное государство - вопреки тем принципам, которые вели нашу революцию и <которые> явились причиной нападения <на нас фашистской Германии>.
15 ноября, вечер.
Заболел - по-видимому, безнадежно - Михаил Александрович Ильинский{148}; высокая t°, - говорят, что-то вроде удара. Это - первая жертва на чужбине в нашей среде. Еще на днях он вечером долго сидел у нас, много и интересно рассказывал о своем бегстве из Германии во время прошлой войны. Он всем интересовался, и его большой возраст - 84 года - мало чувствовался. Еще недавно он играл на скрипке...
Холод, и я в первый раз почувствовал ноющие сердечные боли, когда пытаюсь гулять в "большие" морозы - больше 20° С.
Сегодня работал с Аней. Читал Герцена "Былое и думы", научные журналы, Шолохова - "Поднятая целина". Не пошел на лекции Сеченовского института. Старость. Недалеко, но не по силам.
16 ноября, утро. Воскресенье. Боровое.
Три<-четыре> факта бросаются в глаза, резко противоречащие словам и идеям коммунизма:
1. Двойное на словах правительство - Центральный Комитет Партии и Совнарком. Настоящая власть - Центрального Комитета Партии, и даже диктатура Сталина. Это - то, что связывало нашу организацию с Гитлером и Муссолини.
2. Государство в государстве: власть - реальная - ГПУ и его долголетних превращений. Это - нарост, гангрена, разъедающая партию, - но без нее не может она в реальной жизни обойтись. В результате - мильоны заключенных рабов, в том числе, наряду с преступным элементом, - и цвет нации, и цвет партии, которые создали ее победу в междоусобной войне. Два крупных явления: 1) убийство Кирова, резко выделявшегося среди бездарных и бюрократических властителей; 2) случайная неудача овладения властью людьми ГПУ - Ягоды.
3. Деятельность Ежова - вероятно, давно сумасшедшего или предателя, истребившего цвет партии и остановленного в своей разъедающей работе, когда уже много разрушительной "работы" им было сделано.
4. Истребление ГПУ и партией своей интеллигенции - людей, которые делали революцию, превратив ее в своеобразное восстановление государственной мощи русского народа, - с огромным положительным результатом.
Партия "обезлюделась", и многое в ее составе - загадка для будущего. Сталин, Молотов - и только. Остальное для наблюдателя - серое.
Одновременно с этим создается: 1) традиция такой политики; 2) понижение морального и умственного уровня партии по сравнению со средним уровнем моральным и умственным - страны.
При этих условиях смерть Сталина может ввергнуть страну в неизвестное.
Еще ярче это проявляется в том, что в партии - несмотря на усилия, производимые через полицейскую организацию, всю проникнутую преступными и буржуазными по привычкам элементами, - очень усилился элемент воров и тому подобных элементов. Сизифова работа их очищения не может быть реально сильной.
Наряду с этим единственный выход, непосильный для власти: 1) реорганизация - коренная - ГПУ и его традиций. Возможно ли это? и 2) полная неудача снабжения населения нужными предметами потребления после 24 лет <Советской власти> - то есть неправильная организация - дорогая и приводящая к голоду и бедности - торговли.
В сущности, и в Финляндии, и в этой войне это все <сказалось и> сказывается, и впереди неизбежны коренные изменения - особенно на фоне победы нашей и англосаксонских демократий, мне <эти изменения> представляются - несомненными.
Будущее ближайшее принесет нам много неожиданного и коренное изменение условий нашей жизни.
Найдутся ли люди для этого?
Вчера Ильинскому было лучше - появилась надежда.
Вчера занимался с Аней - углубляюсь в математическое выражение биогеохимической энергии.
Вчера был вечер Сеченовского института в память Сеченова, которого я слушал - неоднократно - как студент в Петербурге и с которым встретился, как товарищ, профессором в Москве. В Петербурге, уже хранителем Минералогического Кабинета, я нередко бывал в Сеченовском институте, был приятелем с Введенским и Хлопиным-отцом{149}, тогда, кажется, студентом, научно работавшим. С Введенским особенно <подружился>. В Москве Сеченов, работавший в Институте, <расположенном> во дворе <Университета>, не раз заходил ко мне, молодому приват-доценту и впоследствии профессору, днем (иногда с огромной собакой, раз съевшей мой завтрак) поговорить и высказывал мне - очень трогательное - свое хорошее ко мне отношение. Еще студентом я прочел его "Психологические очерки" (кажется) и, кажется, другие его работы. Он подарил мне свой портрет, который остался висеть в Москве на моей квартире. Останется или остался ли он цел?
25 ноября, утро. Вторник.
Вчера работал с Аней. В связи с тем, что появилось решение среди академической группы организовать научные доклады, - об этом на днях со мной переговорил Л. С. Берг и даже предложил тему: о геологических оболочках и геосферах, и я согласился. Я давно хотел это сделать и по своей инициативе но я не решаюсь сам выступать с лекцией. Прочтет Аня, а я выступлю с разъяснениями и в беседе, лекцию сопровождающей.
Вчера в местной щучинской газетке от третьего дня одно из известий ТАСС произвело большое впечатление - из немецких источников мы узнали, что у нас появились сверхтанки. Отвратительно бездарное радио явно рисует отрыв власти от населения. Нам сообщают пустяки, анекдоты. Московские газеты мы имеем только от 3.XI. Как ни плохи они и как ни бездарны - из них все-таки обыватель, с огромным опозданием, узнает кое-что.
27 ноября, вечер. Четверг.
Сегодня чувствовал себя хуже обычного. Принимал и адонис, и валидол, и Бехтеревское питье. Утром работал с Аней над тем докладом, который согласился прочесть: "Геологические оболочки Земли как планеты". Этот экскурс из обычной работы очень помогает выяснить мысли.
Днем приходил П. П. Маслов - хотел, чтобы я был председателем организации, которая ведет это дело. Оказывается, вопрос был поднят Масловым на том митинге, который был под председательством М. Ф. Андреевой после речи Сталина. Кажется, было послано какое-то обращение к Сталину - и мое имя упоминалось. Надо справиться, что они написали.
На воскресенье Гамалея собирает собрание <Группы> для обсуждения вопроса о <моей> лекции. К нему такое нехорошее отношение, что хотят выбрать другого. Я отказался, так как: 1) я не могу брать на себя обязанности председателя, учитывая мое болезненное состояние и невозможность посещать заседания, и 2) я полуслепой, так как далеко не вижу. Это - правда. Мне нужны телеочки - их я не смог достать. Советовали обратиться к Зелинскому.
Сегодня получили из местных газет акмолинских и алма-атинских конца ноября интересные речи Гарримана и Бивербрука. В общем, поразили места, где они говорят о Сталине в официальном отчете о Московском совещании{150}.
28 ноября, утро. Пятница.
И мне вспомнились высказывания И. П. Павлова - помню, несколько раз он возвращался к этой теме. Он определенно считал, что самые редкие и самые сложные структуры мозга - государственных людей Божьей милостью, если можно так выразиться - прирожденных политиков. Это выражение, вероятно, не его. И это, я думаю, верно.
Особенно ясно для меня становится это, когда в радио слышится его <Сталина> речь: зычный и неприятный кавказский акцент. И при таких предпосылках такая власть над людьми и такое впечатление на людей.
Одну основную ошибку он сделал под влиянием мести или страха: уничтожения цвета людей своей партии - невознаградимы, так как реальные условия жизни вызывают колоссальный приток всех воров, которые продолжают лезть в партию, уровень которой в среде, в которой мне приходится вращаться, ярко ниже беспартийных. По-видимому, по рассказам, он готовил себе заместителем Кирова, убийство которого партийными кругами, может быть, смертельный удар для партии.
1 декабря. Понедельник.
Вчера была лекция Орлова{151} о "Слове о полку Игореве" и <имела> маленький успех. Мне <она> не очень понравилась.
В связи с этими лекциями внутри нашей Группы <возникли> "политические осложнения". Оказывается, идея о них была поднята П. П. Масловым во время какого-то заседания, - кажется, на митинге, на котором я не был, по случаю речи Сталина.
Маслов говорил со мной как о председателе - но я наотрез отказался и, кажется, его убедил. Я, в сущности, полуслепой (мне необходимы телеочки, которые у нас можно сделать только в Оптическом Институте в Ленинграде, и я не успел это сделать - но <по> состоянию здоровья это не так просто <было сделать>). А затем я не могу бывать на всех заседаниях. Маслов (для большевиков только терпимая, по его мнению, фигура; мне кажется, у него были идейные несогласия с Лениным){152} имел разговор с Зерновым, который считает, что этот вопрос должен пройти раньше через партийную организацию. Мы предполагали <избрать> председателем Зелинского, заместителем Бернштейна{153}, секретарем - Берга. Кандидатура Гамалеи для всех нежелательна. Партийцы выставляют кандидатом Баха. Их здесь трое: Бах, Зернов и Андреева. Но при Бахе Берг не может быть секретарем. Бах при выборах в 1939 году Берга в академики (по биологии) подписал первым донос <в "Правде"> о его антидарвиновских тенденциях. Возражать Бергу, конечно, не было возможности. Это одна из подлостей старика для своей семьи, ее будущего.
Вчера у меня были вечером Маслов, Зелинский, Щербатской{154} (потомок князя Щербацкого), говорили об этом инциденте, а затем - о литературе. Маслов очень интересно рассказывал о Гарине-Михайловском; он хотел сделать <о нем> доклад. Он терпеть не может Блока, Белого, Маяковского и tutti quanti. Я выделяю Белого - некоторые вещи.
Читал сегодня "Былое и думы" - 1, 3 и 5 тома, издания 1939 года. Давно не читал и все некогда...
2 декабря.
15 августа 1940 года был арестован по дороге в Буковину, в Черновцы, Николай Иванович Вавилов - один из крупнейших наших ученых. Известие об этом очень быстро стало известно. Разрушена огромная работа. Думают, что это связано с каким-то неосторожным выбором людей, которым он доверился. Я в первый раз познакомился с ним, когда он был студентом старшего курса Петровской Академии до революции - он нашел тогда, если не ошибаюсь, дикую рожь, чуть ли не в Персии. Проф. Самойлов Я. В. обратил тогда на него мое внимание. Он работал по генетике в Петровско-Разумовской Академии. Потом у меня были с ним самые хорошие отношения. Этот арест - одна из самых больших ошибок власти с государственной точки зрения.
4 декабря, утро. Четверг.
Неожиданно удалена со службы в буфете очень порядочная женщина Матвейчик. Ряд академиков и я подали заявление Орловой - и для той <это> было неожиданно. Она тоже было заступилась. Оказалось - <рука> НКВД: муж ее поляк. Все <ее> жалеют. На ее место <взяли> жену красноармейца.
Вечером вчера был у Ляпунова{155} - милый, глубоко порядочный человек. Брали ванну - устроено как на бивуаке. Нет четкости в работе.
Большое впечатление на меня и других произвели выдержки из статьи Дэвиса (бывшего посла американского в Москве) из "Sundy Express", опубликованные в "Правде" от 18.XI.1941 о Бухарине - из времен <процессов> 1935-1938 годов. Дэвиса спросили <о них> после нападения Германии <на СССР>{156}.
5 декабря.
На меня эта заметка произвела очень большое впечатление. Шли переговоры не с Гитлером, а с германским генералитетом, который много раньше имел у нас - говорили - заводы, и в иностранной политике мы шли вместе <с Германией>. В конце 1920-х годов очень яркая картина сближения <с Германией>. Антисемитизм Гитлера внес в это согласие резкую брешь.
Убийство Кирова - за которое пострадали невинные люди, а виноваты партийные враги Сталина, часть которых погибла в "чистке" 1935-1938 годов.
Киров был, мне кажется, единственным человеком государственного калибра, за исключением Ленина и Сталина, - сила последнего.
Я держался в стороне от всех чествований. Но убийство Кирова произвело на меня глубокое впечатление. Я знал тогда о нем из разговоров с Ферсманом в Хибинах он <Киров> играл большую роль. Я знал и обратную сторону - <его> боевой характер, по рассказам профессора в Ташкенте Уклонского.
Я пошел на чествование его памяти в академический клуб в Ленинграде. Увидел, что это произвело впечатление, и мне пришлось отбояриваться от выступления; я отказался выступать, но сказал председателю <собрания>, что <хотя> я видел его <Кирова> немного - но очень ценил его деятельность.
Я думаю, что убийство <Кирова> было сделано партийными, <которые> хотели - и успели (Ягода) - перевести внимание террористов на других лиц. Это последнее - было огромной ошибкой Сталина.
Слабость утром была опять - хотя я принимал Бехтеревское питье, <были> галлюцинации. Утром, хотя у нас в комнате <было> темно, я видел, проснувшись, наяву (и на таком расстоянии, на котором без очек так ясно видеть не могу) спину в рабочей блузе человека, <стоявшего повернувшись> спиной у двери - в нескольких шагах. <Это было> продолжение сна? <Неприятное> ощущение. Давно <такого> не было.
Работал с Аней. Отделал впервые до конца места Тихого Океана в схеме строя планеты.
7 декабря, утро. Воскресенье.