Вероника Иванова. (На)следственные мероприятия

   Оно раскололось на несколько частей, которые я расшвырял по сторонам, запуская руки в бриллианты. Зачерпнул целую горсть, выволок наружу и спросил, искренне любуясь радужными бликами:
   – Красиво?
   Сразу после моих слов взвыла сирена. Впрочем, ничего другого случиться и не могло, ведь горе-грабители, как выяснилось, не успели даже еще добраться до сигнализации.
   – Да я тебя сейчас… – двинулся ко мне верзила, потащив мачете из ножен.
   – И что нам теперь делать? – всхлипнул коротышка.
   – Делать ноги, – предположил я.
   – А что, с ними надо делать что-то особенное?
   Мы с верзилой, не сговариваясь, повернулись к низкорослому плаксе и хором заявили:
   – Бежать надо!
   Коротышка дернулся к своему напарнику, но осколки стекла и просыпавшиеся из моих пальцев драгоценные камни – не самая лучшая почва для побега: шаг, скрип, скрежет, недолгий полет… Падение конечно же. А следом за ним испуганный вскрик:
   – Ой, моя нога!
   Я вздохнул еще раз, распахнул заднюю дверь «маверика» и кивнул:
   – Прошу в экипаж!
   Коротышка замешкался, а вот верзила думал недолго: подхватил напарника под мышки, закинул в машину, потом указал кивком на Амано, так и не сменившего положение тела:
   – А с этим что будем делать?
   – Оставим здесь. Не тащить же? Еще очухается по дороге…
   Мы выволокли капитана в торговый зал, и я немного задержался у неподвижного тела, прислушиваясь к его дыханию и голосу собственной совести заодно, но промедление длилось недолго: крепкая рука потянула меня за шиворот:
   – Залезай!
   Вот я бы на их месте оставил странного незнакомца там же, где и встретил. Впрочем, проявленное благодушие объяснилось сразу, даже без слов, потому что усадили меня как раз на водительское сиденье.
   – Знаешь, что тут нажимать надо? – спросил верзила.
   – Справлюсь.
   – Тогда гони. И смотри у меня… – Широкое лезвие мачете прижалось к моей шее.
   Хорошо, что рули в нынешних мобилях делают так, что ими может пользоваться кто угодно: хоть дама с дюймовым маникюром, хоть ребенок, хоть человек, руки которого слегка обременены не самыми драгоценными украшениями.
   Решив, что одним разрушением больше, одним меньше – невелика разница, я дал задний ход настолько резво, что въехал в магазин на противоположной стороне улочки. Самую малость. На ладошку всего лишь. Где-то за спиной зазвучали перепуганные голоса, от перекрестка раздались завывания полицейских сирен. Словом, все шло в точности по заданной программе. Жаль только, исходники к ней писал вовсе не я. Меня, так сказать, назначили отладчиком. А Амано…
   Он так и не пошевелился, когда «маверик» унесся в голубую даль к набережной.
   Глядя, как прекрасная машина пропадает в пучине вод, я прослезился. Вполне искренне. Конечно, страховку оплатят. И компенсацию за «причинение ущерба во время выполнения следственных мероприятий». Поэтому смахнул слезу я вовсе не по груде металла и электроники: где-то там, в недрах «маверика» громоздились кучи личных вещиц моего напарника, наверняка дорогих, как память, и во что все это превратится…
   Помню, какой концерт для симфонического оркестра мы прослушали всем отделом, когда кто-то включил микроволновку на полную мощность, пока там стояла любимая Аманова чашка для лапши. Вовек не забуду. Пусть он и отчасти дурачился, как обычно, расстроен был все-таки порядочно. И черепки собирал в ладонь бережно. Как мертвых бабочек.
   – Покойся с миром…
   Верзила, снова подхвативший коротышку на руки, покосился в мою сторону. С выражением, которое я все равно не мог разобрать за стеклами темных очков. Зато рык прозвучал достаточно грозно:
   – Ты пойдешь сам: на тебя рук уже не хватит!
   – Куда это я пойду?
   – Вперед! – Он ткнул мне коленом пониже спины, задавая направление движения.
   Шли мы недолго: ровно до машины, припаркованной в тени парковой ограды. Верзила бережно погрузил внутрь свою ношу, потом повернулся ко мне и велел:
   – Ты тоже лезь!
   – С какой это радости?
   Вместо ответа или пояснения он дернул за ремень брюк, почти бросая меня в пасть открытой двери. Внутри было просторно, тепло и темно, вот только насладиться комфортом я так и не успел, потому что в следующее мгновение к моей шее снова прижалось что-то металлическое и острое, хотя не столь громоздкое, как мачете, и укололо, погружая мое перенапрягшееся за день сознание в блаженное забытье.
 
   Иногда полезно притворяться, что спишь: можно услышать много всего интересного. Но мне мало было слышать. Я хотел получить информацию от всех органов чувств и сразу, чтобы…
   Принять решение.
   «Твой контингент» – так сказала Барбара. И, резко открыв глаза, я убедился: да, контингент именно мой.
   Школьница. Примерно на два года старше Адвенты. Правда, выглядит почти совершеннолетней. В смысле далеко не на свой возраст. Хотя чему удивляться-то? С ее проблемами и поседеть легко раньше времени. Хорошо, что волосы у нее такого удобного цвета… как у Маргарет в детстве. Мышиные. Или, как их еще элегантно называют, русые.
   Испуганные глаза за стеклами очков. То ли серые, то ли сизые. Или это один и тот же цвет? А, неважно. На снимке все равно было не разобрать. Кстати, как раз эта деталь, очки то есть, и показывает, насколько девица еще юна: не дозрела до коррекции зрения. Не думаю, правда, что эта самая коррекция так уж и будет нужна, скорее аксессуар на переносице Элисабет Айрин Мария-и-Доминик Арагона – просто дань традициям. Ну и заодно фильтр от всяких вредных воздействий. Я очки не носил в детстве только по той причине, что в условиях орбитальных станций и крейсеров вредными были, к сожалению, вовсе не те воздействия, что отражаются на зрении…
   Рядом с девочкой, загораживая от моего взгляда примерно половину тоненькой фигуры, возвышалась громада, именуемая, если верить досье, Диего Ривера Хименесом. Парень был высокий, годами старше Элисабет примерно вдвое, и вообще большой во всех отношениях. Кроме интеллекта. Впрочем, мозговым центром как раз этой парочки ему не суждено было стать ни при каких обстоятельствах.
   Поблизости виднелся еще один товарищ моих новых знакомых. Товарищ по несчастью, я бы даже сказал. Личность в длинном, не по росту, и условно белом халате, имевшая на голове прическу, словно вышедшую из-под моей собственной расчески. С той лишь разницей, что вихры выглядели покороче и часть их явно была опалена. Может, газовой горелкой, может, взрывом химреактивов в лаборатории. А другая часть, оставшаяся в неприкосновенности, обесцвечена. Что характерно, и этот, второй приятель девочки, был намного старше ее: колледж-то уж точно закончил. А вот далее биографическая справка о карьерном пути Ли Брэндона скромно замолкала, потому что упомянутый субъект не числился на работе ни в одной легальной организации.
   Диего, впрочем, тоже был «свободной птицей» – по увольнении из пограничной стражи нигде больше не работал. Вот уже года два как. Но хватки не потерял: не прошло и четверти минуты, как я открыл глаза, а верзила, скомкав в кулак ворот моей рубашки, уже поднимал меня на ноги, грозно спрашивая:
   – Подслушивал?
   – А что тут можно было услышать? Хоровое сопение разве что.
   Он долго смотрел мне глаза в глаза. Нехорошо смотрел, не по-доброму. Как и положено верному телохранителю. Потом справедливо подытожил:
   – Ты мне не нравишься.
   – Взаимно, красавчик! – Я чмокнул губами, изображая воздушный поцелуй.
   Второй кулак, до сих пор свободный, просвистел в воздухе и непременно заехал бы мне в скулу, если бы рвение Диего не остановил робкий девичий голос:
   – Он же нам помог!
   – Послушай ребенка! Святая правда, между прочим! – кивнул я, искоса поглядывая все же на кулак, зависший в воздухе.
   – Ага, помог, – мрачно согласился верзила, отпуская рубашку.
   Зря он это сделал: стоять на связанных ногах было не очень-то удобно. Стреножили по всем правилам, конечно, но, когда голова слегка кружится, три дюйма на свободу маневра – слишком мало.
   – Сеньора миа, этот человек опасен.
   – Почему? – Элисабет подошла поближе. Пока не наткнулась на предупредительно выставленную ладонь Диего.
   – Стойте там, сеньора миа!
   – Хорошо, хорошо! – Она, словно успокаивая, похлопала его по плечу. – Но объясни свои слова. Я не понимаю, почему ты…
   – Он не боится нас.
   – А должен? – хмыкнул я. – Малолетка, тупой амбал и сумасшедший ученый – набор, конечно, как раз из фильма ужасов, но кастинг явно не задался.
   Лезвие мачете, без единого звука выскользнувшее из ножен, коснулось моего горла, и шея рефлекторно изогнулась по форме острой кромки. Впрочем, телодвижения не принесли никакого полезного результата: верзила еще с минуту молча смотрел мне прямо в глаза, а потом убрал оружие. Так же неуловимо, как и доставал.
   – Видите, сеньора миа? Не боится.
   – И это тебя обижает? – спросила девочка.
   Произнеси такие слова кто угодно, и, уверен, Диего разорвал бы обидчика в клочья. Но Элисабет вовсе не смеялась. Даже не улыбнулась. Наоборот, была совершенно серьезна и искренне участлива. Верзила раздул ноздри, да и щеки вроде бы тоже, побагровел, но сдержался и покорно процедил сквозь зубы:
   – Обижает. Да.
   Ладошка девочки снова легла на мускулистое плечо.
   – Это же плохо, когда люди боятся.
   – Люди должны меня бояться, сеньора миа! Я же охраняю вас!
   – Но тогда и меня будут бояться? – сделала логический вывод Элисабет. – А я не хочу, чтобы меня боялись…
   На глаза девочки навернулись слезы, и Диего, выдохнув все свое раздражение прочь, прижал девочку к груди.
   – Не плачьте, сеньора миа… Если вы примете этот путь, вам придется пройти по нему до самого конца. А я буду с вами. Всегда.
   – А если я откажусь? – спросила девушка у кармана на клетчатой рубашке Диего.
   – Зато я не откажусь никогда.
   Парень в халате, из-под которого виднелась простреленная дырами разной формы и размера футболка, тоскливо вздохнул, плюхнулся на крутящийся стул и, оттолкнувшись ногой от стены, начал изображать из себя карусель. Я тоже решил, что в ногах правды нет, вернул пятую точку обратно на пол и спросил:
   – Это надолго?
   – А как повезет, – сообщил Ли, не прекращая вращения, и я невольно позавидовал его вестибулярному аппарату. – Но больше недели еще не длилось ни разу.
   – Ну тогда я пока вздремну, а вы меня потом разбу…
   Диего мягко, но настойчиво отодвинул девочку от себя и снова повернулся ко мне:
   – Я кому-нибудь разрешал садиться?
   Прозвучало внушительно. Так, что парень в халате судорожно затормозил ногой об пол, издав подметкой противный скрип, а когда быстро остановиться не получилось, и вовсе спрыгнул со стула. Мне проделывать подобный трюк – имею в виду, подняться на ноги – было затруднительно, но верзила не поскупился и снова применил свою выдающуюся физическую силу. Окончательно дорывая при этом ворот моей рубашки.
   – Никто никуда не двинется, пока я не скажу. Ясно?
   – Ясно-ясно! – замахал руками Ли Брендон. – У меня от тебя уже мурашки по коже… А я, между прочим, натура тонкой научной организации, мне требуется тишина и комфорт!
   Диего скорчил жуткую гримасу, по которой стало совершенно понятно, что вся троица – не разлей вода, прямо как наш отдел. До моего в нем появления. А после…
   Ну и как мне разбавить собой этот компот? У Барбары всегда все просто. В теории. На бумаге. И тетушка удачно делает вид, будто не знает, что в открытом поле любые бумажки, даже скрепленные самыми весомыми печатями, годятся исключительно для одного типа применения… Чтобы подтереться, ага.
   – У вас такая теплая, дружная компания… Что я в ней забыл, а?
   Поскольку мне не ответили сразу, пришлось развивать мысль дальше:
   – Честно говоря, рассчитывал распрощаться с вами еще на набережной. Приглашения в дом не просил, ни словом, ни полсловом. Так какого же черта я здесь делаю?!
   Элисабет выступила вперед, впрочем не пересекая невидимую черту, проведенную ладонью Диего.
   – Простите, это я виновата.
   – Сеньора миа, никогда, ни при каких условиях, вам не пристало…
   – Диего, пожалуйста, помолчи, – попросила девочка и, надо признать, сделала это с заметной твердостью в голосе.
   Верзила оценил изменение интонации, причем, как мне показалось, не столько возмутился, сколько обрадовался. Но, конечно, всеми силами постарался этого не показывать.
   – Я не понимаю, почему и кого кто должен бояться, – чуть с меньшей уверенностью продолжила Элисабет. – Но в том магазине вы вели себя…
   Нагло? Вызывающе? Идиотски? Безответственно?
   – Как человек с опытом, – наконец подобрала она нужные слова. – А мне… нам всем очень нужен опыт.
   Умница! Нет, ну какая же ты умница! Прямо от сердца отлегло. Но это еще только самое начало дороги. Первый шаг. Черт, а идти так не хочется… Особенно если палкой подгоняют.
   – Опытом чего? – осторожно уточнил я.
   – Всего… того, – туманно ответила Элисабет, изображая руками в воздухе какую-то замысловатую фигуру. – Ограблений, например.
   – А с чего вы взяли, что у меня есть такой опыт? – теперь я сделал вид, будто возмутился на несправедливо выдвинутое обвинение.
   – Но это же видно! – беспомощно улыбнулась девушка.
   – Ага, вооруженным взглядом… – Я вспомнил арсенал моих похитителей. Или вернее будет сказать, сообщников?
   – Вы очень ловко разбили стекло. И с машиной управляетесь хорошо…
   – А еще, если кто-то из вас забыл, у меня на руках весьма специфические украшения. – Я поднял вверх уже ощутимо припухшие запястья. – И по федеральным каналам мою рожу уже наверняка гоняют каждые полчаса под грифом «Разыскивается».
   – А кстати! – оживился вдруг парень в халате. – Можно заглянуть. Заодно и познакомимся!
   Он подмигнул или от душного подвального воздуха у меня начинаются галлюцинации?
   Прямоугольник экрана засветился прямо перед Ли Брендоном. Без звука, что лишний раз доказывало: мы все если и не находимся на осадном положении, то лишнее внимание привлекать точно не собираемся.
   В принципе подключиться к полицейской волне не очень сложно, да и криптография данных там не самого высокого уровня: городские службы обмениваются между собой настолько избыточными массивами данных, что даже без шифра найти в этих стогах сена иголку нужной информации удается только при выполнении двух непременных условий: адского терпения и мозолистой задницы. Но поскольку та иголка, которой в данный момент являлся я, должна была попасть в руки ищущих все же задолго до второго пришествия, можно было рассчитывать, что усилиями Барбары привычный поток офисной абракадабры будет разбавлен появлением…
   Ждать все-таки пришлось. Недолго, но достаточно, чтобы придать достоверность происходящему: на экран выплыл мой портрет, один из свежих, что удивительно, и даже не слишком страшный. Кажется, это Эд снимала, в очередное свое посещение отдела. И помнится, нам всем было некогда, поэтому фото в движении, чуть размытое по краям фигуры. Главное, узнать можно. Ну а далее следовала скучная пурга, состряпанная, судя по стилю, кем-то из стажеров.
   «Объявлен в розыск… Дэниел Уоллес, тридцать один год, рост средний, телосложение среднее, цвет волос – каштановый, цвет глаз – серый, особых примет не имеет… Обвиняется в препятствовании исполнению правосудия, уклонению от дачи показаний, нападении на представителя следственных органов с нанесением тяжких увечий, ограблении, угоне, оставлении места происшествия…»
   И да, разумеется, финальный аккорд: «При захвате допускается применение силы вплоть до летального исхода». Ага. Так и вижу, кто именно меня будет «захватывать». Причем скорее всего, с ним, родимым. С летальным исходом.
   – Недурно, – оценил Ли Брендон, успевший за время ожидания снова усесться на свой любимый стул.
   – Это все враки, – совершенно честно заявил я.
   – Ну конечно!
   – Я не шучу.
   – Да брось, враки или нет… Если хозяйка решила, значит, так оно и будет.
   – Хозяйка?
   – Наследница клана Арагона. Слышал о таких? – снова подмигнул мне парень в халате.
   – Не особо.
   И это было чистейшей правдой: мафиозные разборки стали частью моей жизни только этим утром, в кабинете Барбары. Причем за то время, что было отведено на вводную, в тонкости меня не посвятили.
   – Клан держит Ист-Миддл-Таун. Ну и далее по монорельсовой линии, со всеми остановками.
   Большая территория. И довольно прибыльная. Теперь понятно, почему полиция готова встать на уши в любую минуту.
   – А еще клан имеет голос в Совете.
   Это мне ни о чем не говорило. Пока, по крайней мере. Кроме одного: влиянием девочка должна была пользоваться нешуточным. А вот реальность упрямо заявляла обратное, и я решил немного побыть ее рупором:
   – Что-то ваша конура не слишком похожа на резиденцию принцессы мафии. Или я неправ?
   Элисабет, все это время хранившая молчание, вспыхнула румянцем, а Диего огрызнулся:
   – Такой шавке, как ты, больше конуры и не положено!
   – Ну, положим, на цепь вы меня еще не посадили.
   – А это недолго сделать, – довольно ухмыльнулся Ли Брендон. – Есть у меня одна заготовочка…
   И вот тут я понял, что план Барбары не просто треснул по швам, а разлетелся на кусочки. Причем прямо в тот самый момент, когда она открыла дверь кабинета и поманила меня пальцем.
   – Мы тебя в любом случае не отпустили бы просто так, – «успокоил» верзила.
   – Эй, вы чего удумали? – Я попятился к стене, даже не изображая страх, а вполне искренне испугавшись.
   – Ты точно что-то умеешь делать, – сказал Диего, надвигаясь на меня. – И это «что-то» может пригодиться нашей хозяйке. Так что…
   Он закинул меня себе на плечо и понес в соседнее помещение. Вот там было намного светлее, чем в той комнате, где я очнулся. Светло как днем. Светло до рези в глазах, как это обычно и бывает в медицинских учреждениях. Конечно, меня притащили не в больницу, но оборудования вокруг оказалось очень даже много. Наполовину незнакомого оборудования, в довесок ко вполне привычному и хорошо знакомому по последней диспансеризации.
   Потом наручники наконец-то покинули мои запястья, правда, лишь затем, чтобы уступить место ремням. Я пытался трепыхаться. Честно. Ровно до того момента, как лезвие мачете вновь замерло на расстоянии волоса от моего горла.
   – Это не больно, – сказал верзила.
   – Ну, теоретически, – уточнил парень в халате, разматывая бухту чего-то, похожего на леску, но еще более гибкого.
   Где-то за их спинами Элисабет испуганно охнула, но на помощь мне конечно же не поспешила. Эх, девочка, неужели тебе настолько уже плохо, что ты готова ухватиться за любую соломинку?
   Мачете между тем спустилось чуть ниже и размашистыми движениями прошлось вдоль всего моего тела, раскидывая в стороны клочки одежды.
   – А просто попросить раздеться было никак?!
   Мое возмущение проигнорировали. Что и следовало ожидать.
   – Вот щекотно точно будет. – Ли Брендон насадил на кончик лески какую-то крохотную штуковину.
   – Это что вообще такое?!
   – Игла для вышивания, – хихикнул он.
   – Я тебе что, платочек в пяльцах?
   – Почти.
   Колючка вонзилась мне под кожу где-то в районе локтевого сгиба, немножко потопталась на месте, а потом с изрядной прытью устремилась вперед. С песнями. Моими, потому что было и щекотно, и больно, и…
 
   Амано Сэна
   Ледяной воды добиться не удалось: кран упорно лил мне в ладони что-то среднее между парным молоком и осенним дождем, поэтому мокрый компресс не приносил должного облегчения. Хорошо еще, что газета вообще обнаружилась на полу там, где еще совсем недавно останавливалась моя машина. Должна была остановиться…
   Когда я вернулся в торговый зал из туалета, в ювелирном салоне было уже полным-полно народа. Коктейль из работников «Скорой помощи» и полицейских, топтавшихся друг у друга по ногам. Не представляю, как в такой кутерьме можно оставить хоть что-то для криминалистов. Хотя… А какие следы, собственно, здесь вообще нужно искать? Если грабители не дураки, ничего «своего» явно не забыли. Ну а то, что действительно важно, происходило уже где-то вне магазина, торгующего… искрящимися бусинками?
   – Сэр, я настоятельно рекомендую вам занять горизонтальное положение!
   О, до меня снизошли врачи? Спасибо, конечно. Поздновато только: первую помощь я уже себе сам оказал. А ложиться… Ну уж нет! Належался за сегодняшний день. И только подумать, кто меня уложил? Несостоявшийся семейный партнер, будь он неладен!
   – Кто посмел?! Где он, этот негодяй, посмевший поднять руку на моего драгоценного коллегу?!
   О не-э-э-эт… Один клоун исчез, но ему на смену тут же поспешил другой. Причем выступающий в том же жанре, что и Морган с утра.
   – Джей, я в порядке.
   – Да как ты можешь быть в порядке с такой… с таким… с… – Кажется, у Паркера возникли проблемы с подбором слов. Странно, первый раз на моей памяти такое чудо происходит.
   – Лучше сам взгляни, – посоветовал Рэнди Доусон, протягивая мне осколок зеркального стекла витрины.
   О светлые ками! Клоунов-то, оказывается, намного больше, и я сейчас – один из них. Но кто же мог знать, что Морганова газета полиняет всеми цветами радуги? Надо же, и в такой ерунде напарничек ухитрился оставить свою незабвенную подпись! Нет, как только я до него доберусь…
   Вообще, хорошо бы было. Добраться.
   – Где он?! – на этот раз спросил уже я. Тихо и спокойно, как мне казалось, но почему-то все присутствующие в салоне обернулись и посмотрели на меня.
   – Ты только держи себя в руках, – посоветовал Доусон.
   – За меня не волнуйся. А вот кого я бы сейчас хотел подержать… в руках… так это…
   – Меня? – умиленно хлопая ресницами, предложил Джей.
   – Ты лучше пока там, в стороночке где-нибудь постой или делом займись, для разнообразия. – Рэнди очень вовремя загородил своего напарника, а заодно и добрую половину салона от моего праведного гнева.
   И только когда я почувствовал силу его медвежьих объятий на своих плечах, понял, что на самом деле никого убивать или просто бить не собираюсь: руки висели вдоль тела, как тряпки, а в висок вместе с болью отдавалась одна-единственная мысль.
   Почему? Какого демона и что вообще здесь происходит?!
   – Присядем?
   Да мне без разницы. Совсем. Можете меня просто прислонить к стеночке: какое-то время легко сойду за мебель.
   – Вот, давай сюда.
   Кожаная банкетка для посетителей могла вместить в лучшем случае меня и Паркера, поэтому Рэнди остался стоять, внимательно изучая взглядом каждый мой жест и взгляд, а также их отсутствие.
   – Сильно приложили?
   – Порядочно. Никогда не думал, что у него такая тяжелая рука.
   – Ты что, знаешь, кто тебя ударил? – удивился Доусон.
   Еще бы не знать! Вот честное слово, пожертвовал бы полугодовой зарплатой, билетом на рождественский бал и коллекцией карточек к первому сезону «Леденцовых войн», чтобы забыть и никогда не вспоминать странное окончание сегодняшней не менее странной поездки.
   – Знаешь?!
   Ну все, от Рэнди теперь так просто отделаться не получится. А хотя что я теряю?
   – Морган.
   Карие глаза Доусона слегка расширились, он наклонился ко мне и, понизив голос, переспросил:
   – Какой Морган?
   – А они что, у нас в отделе стайками бегают и размножаются на ходу?
   – Кхм.
   Видимо, Рэнди представил себе эту картинку, потому что скривился в попытке спрятать улыбку. Тем более что поводов для веселья и впрямь не наблюдалось. Ни одного.
   – Вот скажи, что его вдруг стукнуло?!
   – Стукнуло как раз тебя.
   – Да я не об этом! – Комок газеты полетел в угол, как полностью исчерпавший свой смысл в качестве компресса. Фу, пакость! – Ты его дольше знаешь, чем я, тебе и карты в руки.
   – Покер у нас в клубе по четвергам, – флегматично напомнил Доусон, и моя голова заболела еще больше.
   – Да при чем тут покер?! Я о Моргане. Какая муха его вдруг укусила, что он…
   – Съездил тебе по чайнику? – Из-под мышки Рэнди высунулась голова Паркера.
   О, отлично! Белобрысый проныра уже все знает. Значит, скоро сия прелюбопытнейшая новость разойдется по этажам Управления и…
   – Джей, уйди от греха подальше. Пожалуйста, – попросил Доусон, поискал взглядом еще какую-нибудь свободную мебель, но за неимением таковой присел на корточки напротив меня.
   – Итак, Морган ударил тебя по голове?
   – Как видишь.
   – Это плохо.
   – Знаешь, я совершенно такого же мнения!
   – Его что-то расстроило, – сказал Рэнди, причем без тени сомнения, как будто повторил уже доказанный и утвержденный консилиумом докторов наук диагноз.
   – Он что, когда «расстраивается», всегда распускает руки?
   – Не знаю. Честно. Но разговоры ходили… разные.
   Боль покатилась с головы куда-то вниз и в конце концов стиснула судорогой живот.
   – Какие еще разговоры?
   Доусон провел кончиками пальцев по своей безупречной челке.
   – Он никогда не успевал на экзамены. Вот представь себе: никогда. Соответственно сдавать их ему приходилось в ту сессию, которую удавалось застать. И один раз попал к старшему курсу. А там курс был… Хорошие парни, в общем-то только задиристые. А как ты сам понимаешь, наш Мо – идеальная мишень для шуток. Никто не сможет пойти мимо. М-да…