Вероника Иванова. (На)следственные мероприятия

   В таком состоянии девочка не нужна спецслужбам: она не сможет отдавать убедительные приказы. А прятаться… О да, спрятаться было бы в самый раз. Вот только мне до Барбары сейчас никоим образом не добраться, а объясняться с полицией бесполезно: если отдельные офицеры и знают мое имя, то я-то понятия не имею, где искать этих самых офицеров. И если по кланам вдруг пройдет слух, что наследница Арагоны переступила порог полицейского участка… Лучше уж ей тогда сразу умереть.
   Что остается? Только отбить мяч на угловой и приготовиться к новому штурму ворот.
   – А в городе вы мне показались серьезными людьми. Такими, с кем и впрямь не грех замутить… что-нибудь этакое. Но, как сейчас вижу, я попал в натуральный детский сад.
   – Ты и сам хорош! – буркнул Диего, не возражая, впрочем, против данного их компании определения. – Зачем беготню устроил?
   – Имею право! Может, это мой фирменный стиль. Я бы на тебя посмотрел с такими татушками!
   – А что, идея богатая, – задумчиво подхватил Ли, проходясь нехорошим взглядом по могучим бицепсам телохранителя. – Гель ведь можно и подкра…
   Окончание слова он прохрипел куда-то в воротник халата у себя под горлом, судорожно болтая ногами в воздухе. Поведение этой парочки так живо напомнило мне Отдел, что я ностальгически вздохнул. Но время шло, оно, проклятое, всегда куда-то идет, а потому медлить не имело ни смысла, ни удовольствия:
   – Что ты там хотел осмотреть? – спросил я, усаживаясь обратно на кушетку и только теперь, опираясь правой ладонью о потрескавшийся пластик, заметил, что пальцы не желают спокойно лежать на месте.
   – Не там, а здесь! – возвестил Ли, возникая у меня за спиной вместе с помесью стетоскопа и тестера, каким обычно пользуются монтеры контуров энергопередачи. – Вот прямо здесь. И тут. И еще во-о-он тут!
   Он и вправду начал тыкать в меня, хорошо еще не иголкой, а чем-то вполне тупым… Поправка: оно все же прокололо меня в нескольких местах, но Брендон успел оказаться вне радиуса досягаемости моих рук, когда онемение прошло резко и окончательно, а лезвие мачете снова сверкнуло у меня перед грудью.
   – А не боишься, что дернусь? – поинтересовался я у Диего. – Прямо вперед и дернусь. Успеешь убрать?
   Он посмотрел на меня своим темным, непроницаемым взглядом и предложил:
   – Попробуй.
   Вообще-то шанс был. Соскользнуть на пол, под ноги верзилы. При удачном стечении обстоятельств я мог вынырнуть сзади вполне себе целехоньким.
   – И попробую.
   – Не надо!
   Девочка шагнула вперед, тут же вспомнила, чем заканчиваются ее приближения ко мне, отпрянула назад, зарделась от смущения и снова отвернулась, шепотом повторив:
   – Не надо…
   – Слово сеньоры – закон, – наклонил голову Диего, убирая свой любимый ножичек.
   – И я хочу, чтобы вы оба вышли. Ненадолго. И не подслушивали! Потому что если я когда-нибудь узнаю, что подслушивали… – Гордая андалузская кобылица снова тряхнула гривой. – У вас больше не будет сеньоры.
   – Но, сеньора миа…
   – Ты же знаешь, Диего: он не сможет не то что прикоснуться, даже подойти ко мне.
   – Не обязательно подходить, чтобы…
   – Он ничего мне не сделает.
   Она говорила так уверенно, что можно было заслушаться. А получалось у нее это настолько хорошо, наверное, потому, что девочка сама верила в собственные слова. Или отчаянно старалась верить.
   – И еще… Можно его во что-нибудь одеть?
   Могу поклясться, ее щеки снова покрылись в этот момент застенчивым румянцем. Телохранитель молча вытряхнул Ли Брендона из халата и кинул условно белую тряпку мне. Потом так же молча вышел за дверь, не отпуская плеча ученого-неудачника.
   – Я… Я должна принести вам извинения, – сказала Элисабет, пока так и не поворачиваясь ко мне лицом.
   – Да ладно. Ерунда. Бывало и хуже.
   – Но вы так сильно расстроились…
   – Все это в некотором роде нарушило мои планы на ближайшее будущее. Конечно, я расстроился. А вас разве не огорчает, когда ваши планы летят под откос?
   Она помотала русой головкой из стороны в сторону, а потом смущенно призналась:
   – У меня нет планов. Совсем нет.
   Ее следовало обнять, крепко-крепко, этого бедного ребенка, но я вынужден был сидеть на кушетке как приклеенный.
   – Вам и не положено еще их иметь. Вот станете взрослой…
   – А что это значит, быть взрослой? – спросила Элисабет, потихоньку отворачивая взгляд от стены.
   Да ничего особенного. Значит, однажды узнать, что больше не сможешь пролезть в ту дыру в заборе, за которой скрывался сад с аппетитными яблоками. И придется впредь пользоваться калиткой, хотя это так скучно!
   – Это значит принимать решения. Каждый день. Постоянно. Поначалу тяжело, потом привыкаешь.
   – А какие решения?
   – Разные.
   – Умные? Хорошие?
   – Не обязательно.
   – Но как же…
   – Просто, когда взрослый человек перестает принимать решения, за него это начинает делать кто-то другой. А вот это и вправду уже нехорошо.
   – Значит, мне придется все время… – Она испуганно охнула.
   – Да говорю же, это не страшно! Научитесь и привыкнете. И все будет хорошо.
   – Правда? – Инфанта наконец повернулась и облегченно уставилась на ткань халата, который я запахнул вокруг себя.
   – Правда-правда!
   – А можно я прямо сейчас начну?
   – Что начнете?
   – Ну, решения принимать.
   – Да бога ради.
   Девочка выпрямилась так, словно собиралась отвечать урок у школьной доски, вдохнула побольше воздуха в грудь и выпалила:
   – Наследной властью, данной мне от рождения, я, Элисабет Айрин Мария-и-Доминик Арагона, ввожу в клан, основанный моими предками… – Тут она запнулась и вопросительно взглянула на меня.
   Отлично. Просто отлично. Барбара меня убьет. Если, конечно, успеет добраться до моего горла раньше, чем напарник.
   – Дэниел Уоллес, сеньора.
   – Ввожу в клан, основанный моими предками, человека по имени Дэниел Уоллес, – торжественно закончила Элисабет и замолчала.
   – А что дальше?
   – А что-то особое должно быть? – недоуменно нахмурилась девочка.
   – Я должен преклонить колени и все такое?
   Она покосилась на халат и снова покраснела.
   – Нет! Колени… Не надо. В другой раз, хорошо?
   – Как скажете… сеньора миа.
   – Ой, чуть не забыла!
   Элисабет потянула из-за высокого глухого ворота платья цепочку.
   – Вот, возьмите! – Через комнату ко мне полетел медальон.
   Полированный металл с изображением какой-то большой кошки. И вроде бы даже пятнистой. Цепочка только тонковата для такой массивной вещицы. Ну да ничего, протянем ремешок.
 
   Не сказал бы, что, увидев у меня на груди хорошо знакомую им вещицу, парни удивились. И отнимать не полезли. Только верзила, грустно посмотрев на инфанту, уточнил:
   – Вы истратили свою единственную попытку, сеньора миа.
   – Я знаю, Диего, – ответила девочка. – Но я приняла решение.
   Прозвучало гордо, на зависть всем, что называется. А потом наследница испанского королевского дома снова превратилась в смущенную школьницу, и этот переход, стремительный и внезапный, показался мне уже намного более привычным, чем предыдущие.
   – Я пойду, на обед что-нибудь придумаю. А вы пока… пообщайтесь!
   Несмотря на просьбу-приказ, молчали мы долго, глядя друг на друга мрачными и немного беспомощными взглядами. Брендону тишина надоела первому:
   – Добро пожаловать в семью!
   – А я думал, вы все – от разных родителей…
   – И тем не менее. Мы – семья! – заявил Ли, пытаясь обнять нас с Диего за плечи.
   Это бы ему вполне удалось, поскольку ученый-недоучка сидел на кушетке как раз посередине, но мы с телохранителем синхронно повернулись и посмотрели… Сурово посмотрели, если не сказать хуже. Так что порыв Брендона зачах на корню и, кажется, парень даже обиделся. Фыркнул уж точно обиженно.
   Тишина вернулась, походила вокруг нас, начала корчить рожи, подражая выражениям наших лиц. Я бы с удовольствием принял ее в компанию, но, учитывая приближение учебного года… Кровь из носу, нужно закончить все до 1 сентября, иначе к списку жаждущих моей смерти добавится еще одна особа, не менее настырная, чем Барбара, и куда более безжалостная, чем Амано.
   – Что мне нужно знать?
   – Э-э-э… Что хочешь, – растерянно ответил Ли.
   – То, что я хочу, мне в голову целиком не поместится, особенно сейчас. Так что потрудитесь обрисовать ситуацию покороче. Только самое главное, как говорится!
   Брендон толкнул плечом Диего:
   – Давай начинай, ты же у нас первый заговорщик!
   Вот даже как? Забавно. Никогда бы не подумал.
   – Я не заговорщик! – рявкнул верзила. – Я всего лишь хочу, чтобы сеньора получила то, что причитается ей по всем законам.
   – А сеньора что на этот счет думает?
   Теперь Ли придвинулся поближе к моему уху и понизил голос:
   – Она хорошая девочка. Послушная. Воспитанная… ну, знаешь, как это принято? Долг, честь и бла-бла-бла.
   Ладонь Диего треснула болтуну по затылку:
   – Для тебя – бла-бла-бла! А для сеньоры эти слова дороже жизни.
   – Потому что ты ей мозги запудрил!
   Становится все интереснее и интереснее. Неужели, девочка – всего лишь марионетка в дюжих руках своего телохранителя? Надо прояснить детали сразу, чтобы потом не делать глупостей. Ну… хотя бы больших глупостей.
   – А теперь по порядку, пожалуйста! С чего все началось?
   Телохранитель начал откашливаться, но, поскольку делал это слишком долго, слово опять взял Брендон:
   – Элиса не подозревала о своем наследстве до этого года. Ну, пока папочка не откинул сандалии. Росла у приемных родителей… то есть у опекунов. Сирота и все такое. А в день совершеннолетия должна была подписать отречение от своих прав на клан. И жила бы дальше тихо и спокойно, как нормальный человек. Обычная практика, в общем.
   Ага. Обычная. Для любвеобильных мафиози. Дурацкий обычай не заводить семьи. Во всей своей красе.
   – Тем более наследник и так имеется…
   – Он недостоин даже дышать одним воздухом с сеньорой! – буркнул Диего и снова замолчал как рыба.
   Ли пожал плечами, продолжая:
   – Да все они одинаковые! Ну так вот, наш бесстрашный рыцарь, блюститель устоев, ревнитель чести клана и прочая, решил вмешаться. Разыскал девчонку, внушил ей ответственность…
   – За будущее тысяч людей!
   – Ну да, да. Людей, конечно, жалко, – согласился Брендон. – В общем, подговорил Элису, чтобы та заявила о своем праве на престол. Вот так все и завертелось.
   Я невольно посмотрел на Диего. По-новому.
   Упертость под ручку с идеализмом – страшное сочетание. Вместе эти два качества способны свернуть горы. Жаль только, что они лавиной скатились на голову совершенно неподготовленного к революциям ребенка.
   – А что происходило сегодня в магазине, позвольте спросить?
   – Вооруженное ограбление, – коротко ответил Диего.
   – Денег на борьбу с врагами клана не хватает? Тогда почему брюликов не взяли побольше?
   – Это не ради денег! – торжественно провозгласил Ли. – Это квалификационный тест.
   – Тест?
   – Самый настоящий!
   Любопытно, что должен доказать ребенок тем, что взял в руки оружие и пошел грабить?
   – Зачем он нужен?
   – Без него… и не только без него, – вздохнул Ли, – Элису не допустят до голосования на выборах.
   А, вот в чем дело! Теперь все понятно.
   – Таковы правила или их придумывали наспех?
   – В Кодексе есть упоминание о доказательствах чести, – наконец снизошел до беседы Диего. – Только они не перечислены прямо.
   – Тогда почему именно ограбление? Сами выбирали?
   – Нет, – сокрушенно выдохнул верзила. – Совет кланов утвердил список.
   И конечно, априори невыполнимый для девочки и ее немногочисленной свиты? Знакомый метод. Таким же способом всегда отсеивают неугодных работников. Если бы я хоть на волосок сомневался в истинном отношении тетушки ко мне, я бы тоже решил, что она мечтает от меня избавиться.
   – Длинный?
   В ответ я услышал печальное дружное сопение.
   М-да, тут помощь точно потребуется. И в принципе, если постараться, можно состряпать все сцены спектакля так, что комар носа не подточит. Особенно с привлечением статистов из Управления Правопорядка, а может, даже из Федеральной Службы. Барбара организует все в два счета… Добраться бы до нее только.
   – Еще что было в списке?
   – Угон транспортного средства, но это тоже сегодняшним днем можно засчитать, – великодушно разрешил Брендон. – Я записал сообщения из полицейских сводок, все путем. Потом идут промышленный шпионаж, кража предметов искусства, похищение и…
   Тут он слегка замялся.
   – И?
   – Убийство. Но только она сама должна, понимаешь? Своими руками.
   Хотел бы я взглянуть на изверга, который все это насочинял! А впрочем, кто сказал, что глава клана, если уж он хочет таковым стать, не должен пройти через испытания наравне со всеми своими подчиненными? Так что если этот выдумщик и не особо мягкосердечен, то умен – наверняка. Может быть, даже дьявольски умен.
   – А еще на все это отведено совсем немного времени, – добавил Ли.
   – Сколько?
   – По трое суток максимум. Так, чтобы успеть до заседания Совета, на котором проведут выборы.
   Хм. Нет, не так: хм-хм-хм! Все гораздо хуже, чем я ожидал, а уж у меня накопился большой опыт моральной подготовки к трудностям!
   – Правда, немного времени мы сэкономили. Твоими стараниями, – хлопнул меня по плечу Ли. – Совместили ограбление с угоном.
   Ну хоть в чем-то не напортачил… Отрадно.
   – Обед готов! – возвестила Элисабет, появляясь на пороге нашей «комнаты переговоров», и беседа плавно перетекла на кухню, а по совместительству – столовую.
   Поскольку за едой благопристойно воспитанные люди не обсуждают деловые вопросы, мы в основном молча поглощали паэлью, видимо наверченную девочкой из всего, что нашлось в закромах. Ну а потом, как водится, занялись-таки тем, что обычно выполняют на голодный желудок: закончили осмотр полученных моим организмом повреждений.
   Прояснившиеся подробности не особо испугали, но и вздоха облегчения не вызвали. Ли определил у меня интоксикацию, возникшую неизвестно от чего, зато проявившуюся максимально активно: в комплекте с узорами прилагались чрезмерно расширенные зрачки, проблема с голосовыми связками, из-за которой я заметно охрип, и тремор пальцев правой руки. Последняя особенность, что характерно, усиливалась именно в те минуты, когда мои пальцы не были ничем заняты. На вопрос, что же мне вертеть в руках, причем постоянно, чтобы не выглядеть перед случайными свидетелями близким родственником мистера Паркинсона, я получил несколько глупых ответов и один непристойный, но, слава богу, все решилось проще некуда. И правда, что может быть проще, чем полинезийский дикарь с детским раскидайчиком?
   На окраине Дип-Дип-Тауна^[3] – места, где не властвовали никакие законы, кроме закона улиц, зачастую намного более справедливого и гуманного, чем результат творчества народных избранников или тиранов-узурпаторов – то ли объединяя, то ли разграничивая столичные районы, располагался большой и почти регулярный парк. В начале недели, да еще вскорости после обеда гуляющих здесь было немного: те, кто принимал пищу на свежем воздухе, уже успели разбрестись по рабочим местам, домохозяйки давно потянулись к семейным очагам, которые надо было начинать растапливать, а школьники и студенты еще не осчастливили город своим присутствием. Поэтому наша прелюбопытнейшая компания добралась до места встречи, назначенного нынешним председателем Совета кланов, вызывая нездоровый интерес лишь у очень ограниченного числа случайных прохожих.
   Впереди, разумеется, шествовала инфанта. Грациозно, мелкими шагами, длину которых успешно регулировала строгая прямая юбка, спускающаяся чуть ли не до лодыжек. Впрочем, верх девичьего костюма тоже выглядел чем-то вроде панциря: жакет с длинными рукавами и глухим воротом, казалось, своей волей не позволял спине Элисабет расслабиться. Диего щеголял черной униформой, наверняка солдатской, только без нашивок и прочих опознавательных знаков. Брендон отказался только от своего задрипанного халата, а футболку и штаны с кучей карманов оставил на месте.
   Все трое шли передо мной. На отдалении не менее чем два метра. Вернее, я отставал, четко соблюдая дистанцию. Где-то позади маячила вторая граница зоны моей относительной свободы, но мне не очень-то хотелось уточнять рассеянное предположение Ли: «Что-то вроде двухсот пятидесяти… или пятисот?» Хотя итог, ожидающий меня там, на втором рубеже, наверняка должен был быть таким же, как первый…
   Выглядело это обмороком. Или клинической смертью – все зависит от личных вкусов и предпочтений наблюдателя. А практически возникал паралич нервной системы и вместе с ней всего прочего, что контролируется нервами. Причем длился он ровно столько времени, сколько источник биоволн находился в радиусе поражения: стоило Элисабет испуганно отпрянуть, функции моего организма начали возвращаться к нормальной деятельности… Ну или по крайней мере условно нормальной.
   Так вот, я шел позади троицы и испытывал жутчайшее желание сигануть с аллеи в кусты, а еще лучше – забиться в какую-нибудь нору. И дело было даже не в нелепой раскраске, которой меня наградили секретные научно-военные эксперименты. Одежда… соответствовала идиотизму ситуации ничуть не хуже.
   Расползшийся под кожей биорезонатор вдобавок ко всему прочему усилил чувствительность кожных покровов. Временно, как утверждал Ли, но время ведь понятие растяжимое. Проще говоря, пока я не мог носить обычную одежду и чувствовать себя при этом комфортно: при соприкосновении с тканью возникало жжение. Терпимое, конечно, но не настолько, чтобы решиться закутаться с ног до головы.
   Костюмчик соорудили из остатков гардероба Диего. Исключительно чтобы мне было просторно. Желтая кожаная жилетка даже смотрелась относительно стильно, особенно в сочетании с моей боевой раскраской, а вот штаны подкачали. На верзиле они выглядели почти что шортами, у меня закрыли колени. В том числе благодаря тому, что, как я ни затягивал ремень, он все равно соглашался держаться только на самых бедрах. «Родными» остались только мокасины, до которых не успело добраться мачете, но они, скромные и относительно элегантные, конечно, не могли что-то существенно изменить в моем внешнем виде. Как и шляпа, предназначенная для того, чтобы спрятать стыд и позор, возникшие у меня на голове после священнодействий Брендона с ножницами. Поэтому только и оставалось, что прятаться за спинами заговорщиков, пытающих счастья в неравной борьбе с Советом мафиозных кланов.
   А вот с председателем сражаться вовсе не требовалось: тщедушный старик даже не пошевелился в своем инвалидном кресле, когда увидел нас. Только прищурился, вылавливая взглядом мою персону в просветах между уже знакомыми ему фигурами.
   – Вижу, в ваших рядах пополнение? – проскрипел он, то ли улыбаясь, то ли кривясь от боли.
   – Это мое право, – тихо, но уверенно пояснила Элисабет.
   – Конечно, дитя мое, конечно! Ваше бесспорное право. Но надеюсь, вы помните, что больше никого не можете привлечь себе в помощь?
   – Да, сеньор.
   – Хорошая девочка, – оценил старикан уступчивость инфанты и спросил без паузы: – Каковы ваши успехи?
   Вместо ответа вперед выступил Ли и протянул председателю Совета планшет с нарезкой криминальных новостей. Насколько я помнил, мое лицо в них не мелькало.
   Просмотр доказательства первого безумия, совершенного в спешной совокупности со вторым, занял немного времени. Собственно, старик даже не стал досматривать ролик до конца: видимо, уже имел удовольствие наблюдать все то же самое, предъявленное доверенными лицами сразу же по факту события.
   – Этого… достаточно? – чуть запнувшись, спросила девочка.
   – Да, – признал председатель. – Вы исполнили два условия из списка. Готовы приступить к следующему?
   – Если позволите.
   – Как же я могу что-то позволять или запрещать наследнице Арагоны? – притворно посетовал старик. – Это только ваши решения. Только ваши. И вы всегда можете решить: двигаться дальше вперед или…
   Тут он судорожно взмахнул кистью руки, словно собирался поймать бабочку. Одну из многих, в изобилии кружащих над парковыми цветниками. А потом сжал пальцы в кулак.
   – Или вовремя остановиться.
 
   Амано Сэна
   Я вспомнил о прибытии дедушки, только когда «ежедневник» на комме заорал дурным голосом.
   Наверное, так мог бы завывать какой-нибудь особо жуткий демон, но на самом деле это была всего лишь запись моего собственного негодования по поводу очередного происшествия. С участием Моргана, разумеется. Сейчас я уже не мог припомнить, что именно учудил напарничек и почему его действия привели меня в состояние ступора, да и… Зачем напрягать память почем зря, если утром я готов был взвыть по меньшей мере с тем же энтузиазмом?
   Весть о своем приезде дедуля прислал ровно за семь дней до свершения сего знаменательного события. Достаточное время, чтобы подготовиться, не так ли? Но когда что-то, а еще хуже – кто-то выбивает тебя из колеи, все тщательно составленные планы летят в бездну. Вот так и получилось, что я, вместо того чтобы с чувством, толком и расстановкой облачиться в наиболее достойную для приема родственника одежду, очнувшись от какого-то невнятного и несомненно кошмарного сна, сразу же окунулся в новый. Сон о потерянном времени.
   Самым официальным костюмом из доступных оказался черный. Того особого покроя, в котором любой человек похож исключительно на работника похоронного бюро. Но выбора, как и времени, в моем распоряжении все равно не было. Единственным отступлением от правил стало отсутствие галстука, который я постыдно забыл, впопыхах напяливая пиджак. Хорошо еще, догадался, что надо избавиться от холодного компресса, придающего моему сегодняшнему послеобеденному облику домашнюю, и при этом отнюдь не милую нотку. Впрочем, хмурое выражение лица, несмотря ни на что, осталось при мне, сыграв… Нет, не злую шутку: шутки, к которым обычно прикладывает свою тяжелую руку мой напарник, язык не повернется обвинить в злонамеренности. Но, опять же в полном соответствии с традицией, тщательно исполняемой Морганом, дурацкую донельзя.
   А я-то поначалу обрадовался, когда в прокате каров менеджер посмотрел на меня проникновенно-понимающим взглядом и сказал, что знает, какая машина мне нужна! И счет был оплачен мной, не глядя на подробности, потому что глазеть не было никаких сил…
   Конечно, можно было аннулировать заказ. Потратив очередные, драгоценные как никогда, минуты. И я даже собрался было возмутиться, но «ежедневник» завыл снова, еще настырнее, что означало: урочный час ждать не собирается. Пришлось скрепя сердце быстренько попробовать постичь дзен и взять то, что дали: огромный траурно-черный лимузин, явно имеющий повышенный спрос в отдельные периоды года, когда процент смертей, а следовательно и похорон, стремительно возрастает.
   Хотя и в этот раз худо не обошлось без добра. Круглосуточно оживленная трасса, ведущая к «Солар Си», при появлении моей машинищи резко притихла и позволила добраться до космопорта без малейшей вынужденной остановки, а потому на целую четверть часа раньше, чем требовалось. Правда, мне не удалось потратить столь милостиво подаренную ками паузу на приведение в порядок мыслей и растрепанной прически, потому что комм снова подал голос. И на сей раз уже не мой:
   – Дядя Амано, а ты у какого причала?
   – Восьмого, – машинально ответил я, и только секунду спустя после того, как все звуки в наушнике стихли, понял, что должен был насторожиться, ведь Эд интересовало не то, где я вообще нахожусь, а…
   – У тебя новая машина?! Суго-о-ой!^[4]
   Слово, доселе никогда не входившее в лексикон маленького сорванца, стукнуло меня в висок не хуже, чем кулаки напарника, но я решил оставить выяснение причин неожиданного сближения Адвенты с японской культурой на будущее, потому что сейчас настоятельно требовал ответа совсем другой вопрос:
   – Ты что здесь делаешь? Только не говори, что очутилась «проездом»: летняя школа в другой части города и от нее до твоего дома абсолютно прямая дорога!
   – Так я из дома уже еду, – сообщила Эд, устраиваясь на капоте. – Занятия закончили-и-ись… Совсем! Теперь до начала учебного года я совершенно свободна!
   Если радость от первой новости я еще мог разделить с ребенком, то вторая прогремела сигналом тревоги. Не представляю, какие сказки собиралась рассказывать девочке Барбара, но… А что, если она-то и впрямь не собиралась? Иначе откуда вдруг взялось рыжее чудо, болтающее сандалиями на капоте лимузина?
   – Эд, можно задать тебе вопрос?
   – Ага! – охотно заявило Морганово чадо, и это только усилило мои подозрения о неминуемо чудовищном развитии событий.
   – Почему ты приехала сюда?
   – А дома никого не было.
   Логично. И быть не могло. Правда, вопрос пока так и остается без ответа.
   – Но что-то же… Кто-то же тебе сказал, куда именно надо ехать?
   – Ага, – кивнула Эд. – Она так и сказала: «Ехала бы ты, милая… Ну хоть к Амано в «Солар Си»!
   В принципе ничего неожиданного. Ну совсем ничего. Тетушке Барбаре было не до внезапно свалившегося ребенка, и она не нашла ничего лучшего, чем…