РАЛЬФ. Довольно, Брайант!
ДЭББИ. Я поняла, что хочу быть Кайтом.
АРСКОТТ. Нет! Кайта играю я. Не трожь мою роль!
РАЛЬФ. Возможно, вам придется играть еще и Мелинду.
ДЭББИ. Подумаешь! Всех делов-то, что она потом выходит замуж за Сайдвэя. Неинтересно.
ДЭББИ уходит.
Появляется ФРИМЭН.
ФРИМЭН. Простите, лейтенант, я опоздал, но все слова свои я выучил наизусть.
РАЛЬФ. Давайте первую сцену. Сильвия и Судья Бэланс. Бренэм...
АРСКОТТ, возмущенный, что ему так и не дали порепетировать, уходит, сердито топая ногами.
МЭРИ. "Пока есть жизнь, есть и надежда, сударь. Брат может еще поправиться".
ФРИМЭН. "На это трудно рассчитывать".
МЭРИ. Нет, не могу... С ним... Когда Лиз... Нет!
У б е г а е т .
РАЛЬФ. Актер должен преодолевать личные чувства...
ВАЙЗЕНХЭММЕР бежит вслед за Мэри.
РАЛЬФ. Сегодня мы не очень продвинулись. Конец репетиции...
СЦЕНА 8.
ДАКЛИНГ ДАЕТ КЛЯТВЫ.
Н о ч ь .
ГАРРИ болен. ДАКЛИНГ рядом.
ДАКЛИНГ. Только не умирай, и я никогда не буду мучить тебя молчанием. Только не умирай, и я никогда не отверну лица от тебя. Только не умирай, и я никогда не буду думать о другом мужчине, когда ты ласкаешь меня. Только не умирай, и я всегда буду заботиться о тебе. Только не умирай, и я буду мокрой и трепещущей от каждой твоей ласки. Только не умирай, и я буду смотреть всегда только а тебя одного. Только не умирай, и я буду любить тебя.
П а у з а .
Если ты умрешь, я тебя никогда не прощу.
Склоняется над ним, прислушивается, дотрагивается до него. ГАРРИ мертв.
ДАКЛИНГ. Я ненавижу тебя! Нет! Я люблю тебя!
Свернувшись рядом с Гарри калачиком, кричит:
Как ты мог?
СЦЕНА 9.
ЛЮБОВЬ.
Берег океана. МЭРИ. Потом РАЛЬФ.
МЭРИ. "Мне не нужны ваши деньги, капитан. Я иду на военную службу только ради любви... Ради любви к этой девице, я хотел сказать. Скажу вам без утайки...". Ну и так далее. "Значит, вы просто отложили дело до более удобного случая"? "Что ж, сударь, будем считать, что вы ответили на мой вопрос. А теперь забудьте на минутку, что вы вербовщик, и честно скажите мне, какого обращения мне следует ждать от вас, если я завербуюсь"?
ОНА несколько раз повторяет последнюю фразу, стараясь говорить более низким, грубым голосом.
Появляется РАЛЬФ, замечает МЭРИ. Она тоже видит его, но продолжает.
МЭРИ. "А мне сердце подсказывает, что если вы меня выгоните, это и будет самым тяжким для меня наказанием. Мне легче пойти с вами в самое пекло, чем отпустить вас одного. Дайте вашу руку - так мы скрепим наше обязательство. Отныне вы мой капитан".
РАЛЬФ (за Плюма). "Твой друг".
Целует ее.
"Ну чем этот мальчишка меня приворожил"?
МЭРИ. "Я хочу попросить вас об одной услуге. Мой поступок, боюсь, вызовет толки в городе...".
РАЛЬФ. Сильвия...
Снова целует ее.
МЭРИ. "Пусть они считают, что я попал в армию согласно Парламентскому акту...".
РАЛЬФ. "Можешь на меня положиться. Ты поселишься на моей квартире? Будешь спать со мной вместе"? Сильвия... Мэри...
МЭРИ. Ну как у меня получается? Трудно играть мужчину. Дело не в походке, а в том, как держишь голову. Мужчина никогда не наклоняет голову слишком низко... Я должна смотреть на вас, не опуская глаз. Давайте еще попробуем.
РАЛЬФ. "Можешь на меня положиться. Ты поселишься на моей квартире? Будешь спать со мной вместе". Мэри... Будешь?
МЭРИ. Да...
Ц е л у ю т с я .
РАЛЬФ. Не опускай голову. Будь, как Сильвия.
МЭРИ начинает раздеваться.
РАЛЬФ. Никогда раньше я не смотрел на тело женщины.
МЭРИ. А твоя жена?
РАЛЬФ. Мне казалось, это дурно смотреть на нее. Но тебя... Я хочу видеть...
МЭРИ. А я тебя...
СЦЕНА 10.
ДЕЛО ЛИЗ МОРДЕН.
РАЛЬФ, РОСС, ФИЛЛИП, КОЛЛИНЗ, КЭМПБЕЛЛ.
КОЛЛИНЗ. На суде она отказалась сказать что-либо в свое оправдание. Суд воспринял это, как косвенное признание вины и приговорил ее к казни через повешенье. Впрочем, свидетельства против нее не очень убедительные.
РОСС. Ее видели вместе с Кэйблом недалеко от склада. Доказательнее не докажешь.
КОЛЛИНЗ. Ее видел пьяный солдат. К тому же, было темно. Солдат признался, что был пьян и видел ее издалека. Загвоздка в том, что она молчит и не говорит, где была на самом деле.
РОСС. Молчит, потому что виновна.
ФИЛЛИП. Молчать, Робби, можно по разным причинам.
РАЛЬФ. Ваше превосходительство, она молчит, потому что у каторжников есть свой кодекс чести. Она не будет просить, чтобы ей сохранили жизнь.
РОСС. Кодекс чести? У каторжников? Мне так кажется, что от всех этих клюнутых Плюмов у нашего лейтенанта ум зашел за разум.
КОЛЛИНЗ. Боюсь, ваше превосходительство, она молчит потому, что не верит в справедливость суда.
ФИЛЛИП. Но к истине нельзя пробиться через молчание.
РАЛЬФ. Она говорила с Гарри Брюером.
ФИЛЛИП. К сожалению, Гарри Брюер умер, не приходя в сознание.
РАЛЬФ. Джеймс Фримэн присутствовал при этом разговоре.
КОЛЛИНЗ. Фримэн дал весьма сбивчивые показания. И поскольку Лиз Морден не подтвердила его слова, суд вынужден был оставить их без внимания.
РОСС. Кто поверит этому палачу! Он с любого голоса петь готов.
ФИЛЛИП. Почему она молчит?
РОСС. Потому что виновна.
ФИЛЛИП. Робби, впервые в этой колонии нам предстоит повесить женщину, и я не хочу, чтобы первая женщина, казненная по нашему приговору, оказалась невиновной.
РАЛЬФ. Мы должны узнать истину.
РОСС. Истину?! Здесь восемь сотен воров, лжесвидетелей, казнокрадов, фальшивомонетчиков, убийц, насильников и шлюх. Вот все, что мы имеем в этой солнцем выжженной, Богом забытой, кишащей дикарями идиотской колонии. Мои матросы, обученные военному искусству, превратились в сторожей-охранников. Их кормят хуже каторжников.
ФИЛЛИП. Рацион одинаков для каторжников и солдат.
РОСС. И вы считаете это справедливым? Корабль с провиантом черт знает, когда придет. Каторжники пьют, воруют, бегут из колонии, а наш сердобольный лейтенантик рассуждает об истине!
ФИЛЛИП. В самом деле, истина - это роскошь, но тот, кто откажется от этой роскоши, будет обречен на самую чудовищную нищету.
РОСС. Мы все сгнием в этом проклятом аду! И все из-за того, что мы проиграли войну в Америке. Край диких дикарей и сумчатых тварей. Ненавижу!
КОЛЛИНЗ. Я все же предлагаю вернуться к делу Лиз Морден. Капитан Кэмпбелл, введите...
КЭМПБЕЛЛ вводит Лиз.
КОЛЛИНЗ. Морден, если вы будете молчать, вас повесят. Но если вам есть, что сказать в свое оправдание, его превосходительство может отменить приговор суда.
Долгая п а у з а.
РАЛЬФ. Дело в том, что она...
КОЛЛИНЗ. Отвечать должна обвиняемая.
ФИЛЛИП. Лиз Морден, вы должны сказать правду.
КОЛЛИНЗ. Мы ждем...
П а у з а.
РАЛЬФ. Морден, вас никто не станет презирать, если вы скажете правду.
ФИЛЛИП. Нет, вы не правы, лейтенант. Сказавшего правду всегда презирают. Вас, Лиз, возможно, тоже будут презирать, но я надеюсь, у вас достанет храбрости...
РАЛЬФ. Если тот солдат солгал...
РОСС. Вот! Он называет моих солдат лжецами. А все эта треклятая пьеса. Там офицеры все представлены лжецами и мошенниками, а судьи, заметьте Коллинз, все сплошь мздоимцы.
КЭМПБЕЛЛ. Ой, это смешная сцена. Ха-ха-ха!.. Тс-с-с!
КОЛЛИНЗ. И ты, Брут?
КЭМПБЕЛЛ. Ась? Да я что... Да если он такой меткий стрелок, так его можно и против французов. А что! Он же влет бьет! А?..
РОСС. Кэмпбелл!
ФИЛЛИП. Пьеса, похоже, уже начинает творить чудеса. Неужели вам не хочется сыграть в ней, Лиз?
РАЛЬФ. Морден, говорите же!
КОЛЛИНЗ. Вы должны. Ради нашей колонии.
ФИЛЛИП. И ради пьесы...
Долгая п а у з а .
ЛИЗ. Я не крала.
КОЛЛИНЗ. Но вы были возле склада, когда Кэйбл совершил кражу?
ЛИЗ. Нет. Я была там раньше.
РОСС. Но ты же знала, что он собирается очистить склад?
ЛИЗ. Знала.
РОСС. Знала и не донесла! Она виновна!
КОЛЛИНЗ. Недоносительство не карается смертной казнью.
РОСС. Да это заговор!
КОЛЛИНЗ. Возможно, потребуется повторное заседание суда.
ФИЛЛИП. Почему вы раньше молчали, Лиз?
РОСС. Потому что не успела сочинить лживое оправдание.
КОЛЛИНЗ. Майор, вы принижаете значение правосудия.
ФИЛЛИП. Так почему же?
ЛИЗ. Потому что тогда это было бессмысленно.
ФИЛЛИП. Бессмысленно говорить правду?
ЛИЗ. Бессмысленно говорить...
РОСС. Слову воровки вы верите больше, чем слову солдата.
КОЛЛИНЗ. Солдат был пьян.
РОСС. Солдат есть солдат. И он имеет право на уважение. Смотрите, губернатор, вы дождетесь бунта.
ФИЛЛИП. Не сомневаюсь. Но прежде я надеюсь дождаться спектакля. И еще я надеюсь, Лиз, что вам удастся ваша роль.
ЛИЗ. Ваше превосходительство, я постараюсь, чтобы в моих устах слова мистера Фаркера звучали с достоинством и изяществом, коих они несомненно заслуживают.
СЦЕНА 11.
ЗА КУЛИСАМИ
Н о ч ь . АБОРИГЕН.
АБОРИГЕН. Глядите: гноящиеся раны на моем теле, голова в огне. Мы все ошибались. Это был не сон...
Появляются АКТЕРЫ.
Начинают переодеваться, накладывать грим. АБОРИГЕН исчезает.
МЭРИ. Дикари тоже придут смотреть спектакль?
ФРИМЭН. Они тянутся к лагерю, потому что умирают. У них оспа.
САЙДВЭЙ. Надеюсь, своим жутким видом они не испортят настроения зрителям.
МЭРИ. Все пришли. И офицеры тоже все, как один.
ЛИЗ (К Даклинг). Дэбби могла бы подменить тебя.
ДАКЛИНГ. Нет, я сама. Я помню свою роль...
МЭРИ. Я принесла тебе апельсин.
ДАКЛИНГ. Они забрали все вещи Гарри...
МЭРИ. Даклинг, я поговорю с лейтенантом.
ЛИЗ. Давай, повторим роль. Если забудешь слово, толкни меня незаметно ногой - я подскажу.
САЙДВЭЙ. Между прочим, мы еще не отрепетировали выход на поклон. Мистер Гаррик обычно кланяется так: сначала взгляд на амфитеатр, потом на ложи, потом вниз на партер. Вот так. Каждый зритель должен думать, что ваши взгляды обращены лично к нему. Станьте в шеренгу.
АКТЕРЫ встают.
АРСКОТТ. Я стану в середине, потому что я самый высокий.
ДЭББИ. Я кланяться не буду.
САЙДВЭЙ. Если каждый будет капризничать, то получится не поклон, а полный кавардак.
АКТЕРЫ пробуют поклон.
ДЭББИ (вдруг). Ура! Ура! Ура!
САЙДВЭЙ. Нет, нет, они будут кричать "браво"...
ДЭББИ. Я видела Девоншир. И там все кричали: "Ура, Дебби! Тебе удалось бежать! Ты переплыла океан, тысячи миль по воде. Ты вернулась в свой родной Девоншир. Ура, Дебби! Ура"!
МЭРИ. Ты собираешься бежать?
ДЭББИ. Сегодня ночью.
МЭРИ. Это невозможно.
ДЭББИ. Я отыграю спектакль, а потом, в суматохе, можно будет незаметно улизнуть. Прилив. Ночь будет темная...
МЭРИ. Они во всем обвинят лейтенанта. Я тебе не позволю.
ДЭББИ. Только проболтайся лейтенанту, и я не буду играть.
АРСКОТТ. Когда я играю свою роль, я обо всем забываю. Почему бы вам не сделать то же самое?
ДЭББИ. Потому что спектакль - это всего один вечер. Я хочу состариться и умереть в Девоншире.
МЭРИ. Нам из-за тебя никогда не позволят поставить еще одну пьесу. Я все скажу лейтенанту.
ДЭББИ. Я хочу в Девоншир!
ВАЙЗЕНХЭММЕР. А я уже не хочу в Англию. Она слишком маленькая, и там не любят евреев. А здесь никто не назовет другого инородцем. Я хочу стать первым здешним великим писателем.
МЭРИ. Чтобы стать великим, нужно умереть.
ВАЙЗЕНХЭММЕР. Совсем не обязательно, если других писателей просто нет.
САЙДВЭЙ. А я создам театральную труппу.
ВАЙЗЕНХЭММЕР. А я напишу для тебя пьесу. Это будет пьеса о борьбе за справедливость.
САЙДВЭЙ. Ничего не выйдет, друг мой. Мне нужны комедии, только комедии.
ВАЙЗЕНХЭММЕР. А если это будет комедия об отвергнутой любви?
ЛИЗ. Я согласна быть в вашей труппе, мистер Сайдвэй.
ФРИМЭН. И я тоже.
САЙДВЭЙ. Прослушивания с завтрашнего дня.
Входит РАЛЬФ.
РАЛЬФ. Помните, Арскотт, когда вы говорите о вербовке, вы должны обращаться к солдатам в зале. Смотрите на них. И не забывайте делать паузы, чтобы зрители успели посмеяться.
АРСКОТТ. Пусть только попробуют смеяться надо мной. Убью!
РАЛЬФ. Смеяться будут не над вами, а над сержантом Кайтом. На комедиях всегда смеются.
МЭРИ. И кстати, Арскотт, когда будешь нести меня на руках, делай это осторожно.
РАЛЬФ. Где Цезарь?
ФРИМЭН. Я видел его на берегу. Он репетировал свою роль.
АРСКОТТ. Цезарь, мать твою! Цезарь!
У х о д и т .
РАЛЬФ. Мне очень жаль, Даклинг. Гарри был моим другом. Может, пусть тебя сегодня подменит Дэбби?
ДАКЛИНГ. Нет, я сама. Я хочу сама.
МЭРИ (Ральфу). Мне снилось, что у меня ожерелье из жемчуга и трое детей.
РАЛЬФ. Если будет мальчик, мы назовем его Гарри.
МЭРИ. А если девочка?
РАЛЬФ. Девочку мы назовем Бетси-Алисия.
Входит АРСКОТТ. ОН ведет за собой ЦЕЗАРЯ, который пьян и выглядит совершенно непотребно.
АРСКОТТ. Валялся на берегу. Пьяный в стельку.
ЦЕЗАРЬ (умоляюще). Я не могу... Столько людей. праотцы будут гневаться. Им на понравится, что столько людей будут потешаться, глядя на Цезаря.
РАЛЬФ. Вы сами напросились играть в пьесе. И вы будете в ней играть!
ЦЕЗАРЬ. Праотцы покарают меня за это.
АРСКОТТ. Испортишь мне первую сцену - убью!
ЦЕЗАРЬ. Лейтенант, умоляю, спасите меня.
РАЛЬФ. Цезарь, я ваш лейтенант, и я приказываю вам выйти на сцену. Если вы ослушаетесь, вас будут судить и повесят за измену.
ФРИМЭН. А я сделаю тебе такую петлю, что ты в ней будешь два часа дрыгаться по уши в собственном дерьме.
РАЛЬФ. Представляете, что о вас подумают праотцы?
САЙДВЭЙ. Вот!
ЛИЗ. Что это?
САЙДВЭЙ. Соль. На счастье.
РАЛЬФ. Откуда у вас столько соли?
САЙДВЭЙ. Я копил. Специально. Тут каждому хватит по щепотке.
ВСЕ берут по щепотке.
ВАЙЗЕНХЭММЕР. Лейтенант!
РАЛЬФ. Да?
ВАЙЗЕНХЭММЕР. Тут... вот это...
МЭРИ. Его пролог.
РАЛЬФ. Пролог? Я совсем про него забыл.
П а у з а .
Читайте, послушаем.
ВАЙЗЕНХЭММЕР:
Был долог наш путь по дорогам морским
Салют и фанфары наш слух не ласкали.
Пусть будет отмечено мненьем людским,
Что мы лишь Отечества славу искали.
Родных берегов нам не видеть при жизни,
Но все наши жертвы - для блага Отчизны.
И мы уверены, что наша эмиграция
Послужит благом для британской нации.
РАЛЬФ. Когда майор Росс услышит, его хватит удар.
МЭРИ. По-моему здорово.
ДЭББИ. И мне нравится. Все - чистая правда.
САЙДВЭЙ. Не сказал бы, что очень сценично.
РАЛЬФ. Отлично, Вайзенхэммер. Очень хорошо написано. Но слишком много политики. Могут подумать, что мы провоцируем зрителей.
ВАЙЗЕНХЭММЕР. Вы не хотите, чтобы я прочел этот пролог?
РАЛЬФ. Не сегодня, Вайзенхэммер. Слишком многие здесь против нас.
ВАЙЗЕНХЭММЕР. Я бы мог сгладить пару острых углов. Например убрать, что "все наши жертвы для блага отчизны"...
ДЭББИ. Это лучшая строчка.
САЙДВЭЙ. Не сомневайся, эти слова прогремят со сцены Театра Сайдвэй.
РАЛЬФ. Не расстраивайтесь, Вайзенхэммер. Роль Брэйзена и так принесет вам славу.
ВАЙЗЕНХЭММЕР. Но это не будет слава писателя.
П а у з а.
РАЛЬФ. А теперь, мои актеры... Я хочу сказать, что для меня было счастьем работать с вами. Сегодня вечером вы одни выходите к зрителям. Так пусть сидящие в этом зале в полной мере насладятся вашим искусством и навсегда запомнят этот вечер.
ЛИЗ. Мы постараемся, мистер Кларк.
РАЛЬФ. Арскотт!
АРСКОТТ (Цезарю). Идешь на три шага впереди меня. Если хоть раз споткнешься, сам знаешь, что с тобой будет. Пошли?
РАЛЬФ. Ваш выход.
АРСКОТТ делает шаг вперед, но тут же спохватывается.
АРСКОТТ. Алебарда! Алебарда!
Ему дают алебарду, и ОН выходит. Впереди ЦЕЗАРЬ, бьющий в барабан. За сценой АКТЕРЫ с трепетом слушают первый монолог Кайта.
АРСКОТТ. "Если кто из вас, джентельмены, пусть он даже не ополченец, желает пойти на службу Ее Величества и посбить спеси с французского короля, если у кого из вас, подмастерья, строгий хозяин, а у тебя, сынок, непочтительные родители; если какому слуге жрать нечего, а муж женою по горло сыт,- приходите все к честному сержанту Кайту в таверну "Ворон" в нашем славном городе Шрусберри. Вас там угостят на славу и мигом избавят от всех забот...".
Под торжественные звуки Пятой Симфонии Бетховена, под аплодисменты, хохот и свист офицеров и матросов Первого Королевского флота начинается первое в Австралии представление пьесы Джорджа Фаркера "Офицер-вербовщик".
ДЭББИ. Я поняла, что хочу быть Кайтом.
АРСКОТТ. Нет! Кайта играю я. Не трожь мою роль!
РАЛЬФ. Возможно, вам придется играть еще и Мелинду.
ДЭББИ. Подумаешь! Всех делов-то, что она потом выходит замуж за Сайдвэя. Неинтересно.
ДЭББИ уходит.
Появляется ФРИМЭН.
ФРИМЭН. Простите, лейтенант, я опоздал, но все слова свои я выучил наизусть.
РАЛЬФ. Давайте первую сцену. Сильвия и Судья Бэланс. Бренэм...
АРСКОТТ, возмущенный, что ему так и не дали порепетировать, уходит, сердито топая ногами.
МЭРИ. "Пока есть жизнь, есть и надежда, сударь. Брат может еще поправиться".
ФРИМЭН. "На это трудно рассчитывать".
МЭРИ. Нет, не могу... С ним... Когда Лиз... Нет!
У б е г а е т .
РАЛЬФ. Актер должен преодолевать личные чувства...
ВАЙЗЕНХЭММЕР бежит вслед за Мэри.
РАЛЬФ. Сегодня мы не очень продвинулись. Конец репетиции...
СЦЕНА 8.
ДАКЛИНГ ДАЕТ КЛЯТВЫ.
Н о ч ь .
ГАРРИ болен. ДАКЛИНГ рядом.
ДАКЛИНГ. Только не умирай, и я никогда не буду мучить тебя молчанием. Только не умирай, и я никогда не отверну лица от тебя. Только не умирай, и я никогда не буду думать о другом мужчине, когда ты ласкаешь меня. Только не умирай, и я всегда буду заботиться о тебе. Только не умирай, и я буду мокрой и трепещущей от каждой твоей ласки. Только не умирай, и я буду смотреть всегда только а тебя одного. Только не умирай, и я буду любить тебя.
П а у з а .
Если ты умрешь, я тебя никогда не прощу.
Склоняется над ним, прислушивается, дотрагивается до него. ГАРРИ мертв.
ДАКЛИНГ. Я ненавижу тебя! Нет! Я люблю тебя!
Свернувшись рядом с Гарри калачиком, кричит:
Как ты мог?
СЦЕНА 9.
ЛЮБОВЬ.
Берег океана. МЭРИ. Потом РАЛЬФ.
МЭРИ. "Мне не нужны ваши деньги, капитан. Я иду на военную службу только ради любви... Ради любви к этой девице, я хотел сказать. Скажу вам без утайки...". Ну и так далее. "Значит, вы просто отложили дело до более удобного случая"? "Что ж, сударь, будем считать, что вы ответили на мой вопрос. А теперь забудьте на минутку, что вы вербовщик, и честно скажите мне, какого обращения мне следует ждать от вас, если я завербуюсь"?
ОНА несколько раз повторяет последнюю фразу, стараясь говорить более низким, грубым голосом.
Появляется РАЛЬФ, замечает МЭРИ. Она тоже видит его, но продолжает.
МЭРИ. "А мне сердце подсказывает, что если вы меня выгоните, это и будет самым тяжким для меня наказанием. Мне легче пойти с вами в самое пекло, чем отпустить вас одного. Дайте вашу руку - так мы скрепим наше обязательство. Отныне вы мой капитан".
РАЛЬФ (за Плюма). "Твой друг".
Целует ее.
"Ну чем этот мальчишка меня приворожил"?
МЭРИ. "Я хочу попросить вас об одной услуге. Мой поступок, боюсь, вызовет толки в городе...".
РАЛЬФ. Сильвия...
Снова целует ее.
МЭРИ. "Пусть они считают, что я попал в армию согласно Парламентскому акту...".
РАЛЬФ. "Можешь на меня положиться. Ты поселишься на моей квартире? Будешь спать со мной вместе"? Сильвия... Мэри...
МЭРИ. Ну как у меня получается? Трудно играть мужчину. Дело не в походке, а в том, как держишь голову. Мужчина никогда не наклоняет голову слишком низко... Я должна смотреть на вас, не опуская глаз. Давайте еще попробуем.
РАЛЬФ. "Можешь на меня положиться. Ты поселишься на моей квартире? Будешь спать со мной вместе". Мэри... Будешь?
МЭРИ. Да...
Ц е л у ю т с я .
РАЛЬФ. Не опускай голову. Будь, как Сильвия.
МЭРИ начинает раздеваться.
РАЛЬФ. Никогда раньше я не смотрел на тело женщины.
МЭРИ. А твоя жена?
РАЛЬФ. Мне казалось, это дурно смотреть на нее. Но тебя... Я хочу видеть...
МЭРИ. А я тебя...
СЦЕНА 10.
ДЕЛО ЛИЗ МОРДЕН.
РАЛЬФ, РОСС, ФИЛЛИП, КОЛЛИНЗ, КЭМПБЕЛЛ.
КОЛЛИНЗ. На суде она отказалась сказать что-либо в свое оправдание. Суд воспринял это, как косвенное признание вины и приговорил ее к казни через повешенье. Впрочем, свидетельства против нее не очень убедительные.
РОСС. Ее видели вместе с Кэйблом недалеко от склада. Доказательнее не докажешь.
КОЛЛИНЗ. Ее видел пьяный солдат. К тому же, было темно. Солдат признался, что был пьян и видел ее издалека. Загвоздка в том, что она молчит и не говорит, где была на самом деле.
РОСС. Молчит, потому что виновна.
ФИЛЛИП. Молчать, Робби, можно по разным причинам.
РАЛЬФ. Ваше превосходительство, она молчит, потому что у каторжников есть свой кодекс чести. Она не будет просить, чтобы ей сохранили жизнь.
РОСС. Кодекс чести? У каторжников? Мне так кажется, что от всех этих клюнутых Плюмов у нашего лейтенанта ум зашел за разум.
КОЛЛИНЗ. Боюсь, ваше превосходительство, она молчит потому, что не верит в справедливость суда.
ФИЛЛИП. Но к истине нельзя пробиться через молчание.
РАЛЬФ. Она говорила с Гарри Брюером.
ФИЛЛИП. К сожалению, Гарри Брюер умер, не приходя в сознание.
РАЛЬФ. Джеймс Фримэн присутствовал при этом разговоре.
КОЛЛИНЗ. Фримэн дал весьма сбивчивые показания. И поскольку Лиз Морден не подтвердила его слова, суд вынужден был оставить их без внимания.
РОСС. Кто поверит этому палачу! Он с любого голоса петь готов.
ФИЛЛИП. Почему она молчит?
РОСС. Потому что виновна.
ФИЛЛИП. Робби, впервые в этой колонии нам предстоит повесить женщину, и я не хочу, чтобы первая женщина, казненная по нашему приговору, оказалась невиновной.
РАЛЬФ. Мы должны узнать истину.
РОСС. Истину?! Здесь восемь сотен воров, лжесвидетелей, казнокрадов, фальшивомонетчиков, убийц, насильников и шлюх. Вот все, что мы имеем в этой солнцем выжженной, Богом забытой, кишащей дикарями идиотской колонии. Мои матросы, обученные военному искусству, превратились в сторожей-охранников. Их кормят хуже каторжников.
ФИЛЛИП. Рацион одинаков для каторжников и солдат.
РОСС. И вы считаете это справедливым? Корабль с провиантом черт знает, когда придет. Каторжники пьют, воруют, бегут из колонии, а наш сердобольный лейтенантик рассуждает об истине!
ФИЛЛИП. В самом деле, истина - это роскошь, но тот, кто откажется от этой роскоши, будет обречен на самую чудовищную нищету.
РОСС. Мы все сгнием в этом проклятом аду! И все из-за того, что мы проиграли войну в Америке. Край диких дикарей и сумчатых тварей. Ненавижу!
КОЛЛИНЗ. Я все же предлагаю вернуться к делу Лиз Морден. Капитан Кэмпбелл, введите...
КЭМПБЕЛЛ вводит Лиз.
КОЛЛИНЗ. Морден, если вы будете молчать, вас повесят. Но если вам есть, что сказать в свое оправдание, его превосходительство может отменить приговор суда.
Долгая п а у з а.
РАЛЬФ. Дело в том, что она...
КОЛЛИНЗ. Отвечать должна обвиняемая.
ФИЛЛИП. Лиз Морден, вы должны сказать правду.
КОЛЛИНЗ. Мы ждем...
П а у з а.
РАЛЬФ. Морден, вас никто не станет презирать, если вы скажете правду.
ФИЛЛИП. Нет, вы не правы, лейтенант. Сказавшего правду всегда презирают. Вас, Лиз, возможно, тоже будут презирать, но я надеюсь, у вас достанет храбрости...
РАЛЬФ. Если тот солдат солгал...
РОСС. Вот! Он называет моих солдат лжецами. А все эта треклятая пьеса. Там офицеры все представлены лжецами и мошенниками, а судьи, заметьте Коллинз, все сплошь мздоимцы.
КЭМПБЕЛЛ. Ой, это смешная сцена. Ха-ха-ха!.. Тс-с-с!
КОЛЛИНЗ. И ты, Брут?
КЭМПБЕЛЛ. Ась? Да я что... Да если он такой меткий стрелок, так его можно и против французов. А что! Он же влет бьет! А?..
РОСС. Кэмпбелл!
ФИЛЛИП. Пьеса, похоже, уже начинает творить чудеса. Неужели вам не хочется сыграть в ней, Лиз?
РАЛЬФ. Морден, говорите же!
КОЛЛИНЗ. Вы должны. Ради нашей колонии.
ФИЛЛИП. И ради пьесы...
Долгая п а у з а .
ЛИЗ. Я не крала.
КОЛЛИНЗ. Но вы были возле склада, когда Кэйбл совершил кражу?
ЛИЗ. Нет. Я была там раньше.
РОСС. Но ты же знала, что он собирается очистить склад?
ЛИЗ. Знала.
РОСС. Знала и не донесла! Она виновна!
КОЛЛИНЗ. Недоносительство не карается смертной казнью.
РОСС. Да это заговор!
КОЛЛИНЗ. Возможно, потребуется повторное заседание суда.
ФИЛЛИП. Почему вы раньше молчали, Лиз?
РОСС. Потому что не успела сочинить лживое оправдание.
КОЛЛИНЗ. Майор, вы принижаете значение правосудия.
ФИЛЛИП. Так почему же?
ЛИЗ. Потому что тогда это было бессмысленно.
ФИЛЛИП. Бессмысленно говорить правду?
ЛИЗ. Бессмысленно говорить...
РОСС. Слову воровки вы верите больше, чем слову солдата.
КОЛЛИНЗ. Солдат был пьян.
РОСС. Солдат есть солдат. И он имеет право на уважение. Смотрите, губернатор, вы дождетесь бунта.
ФИЛЛИП. Не сомневаюсь. Но прежде я надеюсь дождаться спектакля. И еще я надеюсь, Лиз, что вам удастся ваша роль.
ЛИЗ. Ваше превосходительство, я постараюсь, чтобы в моих устах слова мистера Фаркера звучали с достоинством и изяществом, коих они несомненно заслуживают.
СЦЕНА 11.
ЗА КУЛИСАМИ
Н о ч ь . АБОРИГЕН.
АБОРИГЕН. Глядите: гноящиеся раны на моем теле, голова в огне. Мы все ошибались. Это был не сон...
Появляются АКТЕРЫ.
Начинают переодеваться, накладывать грим. АБОРИГЕН исчезает.
МЭРИ. Дикари тоже придут смотреть спектакль?
ФРИМЭН. Они тянутся к лагерю, потому что умирают. У них оспа.
САЙДВЭЙ. Надеюсь, своим жутким видом они не испортят настроения зрителям.
МЭРИ. Все пришли. И офицеры тоже все, как один.
ЛИЗ (К Даклинг). Дэбби могла бы подменить тебя.
ДАКЛИНГ. Нет, я сама. Я помню свою роль...
МЭРИ. Я принесла тебе апельсин.
ДАКЛИНГ. Они забрали все вещи Гарри...
МЭРИ. Даклинг, я поговорю с лейтенантом.
ЛИЗ. Давай, повторим роль. Если забудешь слово, толкни меня незаметно ногой - я подскажу.
САЙДВЭЙ. Между прочим, мы еще не отрепетировали выход на поклон. Мистер Гаррик обычно кланяется так: сначала взгляд на амфитеатр, потом на ложи, потом вниз на партер. Вот так. Каждый зритель должен думать, что ваши взгляды обращены лично к нему. Станьте в шеренгу.
АКТЕРЫ встают.
АРСКОТТ. Я стану в середине, потому что я самый высокий.
ДЭББИ. Я кланяться не буду.
САЙДВЭЙ. Если каждый будет капризничать, то получится не поклон, а полный кавардак.
АКТЕРЫ пробуют поклон.
ДЭББИ (вдруг). Ура! Ура! Ура!
САЙДВЭЙ. Нет, нет, они будут кричать "браво"...
ДЭББИ. Я видела Девоншир. И там все кричали: "Ура, Дебби! Тебе удалось бежать! Ты переплыла океан, тысячи миль по воде. Ты вернулась в свой родной Девоншир. Ура, Дебби! Ура"!
МЭРИ. Ты собираешься бежать?
ДЭББИ. Сегодня ночью.
МЭРИ. Это невозможно.
ДЭББИ. Я отыграю спектакль, а потом, в суматохе, можно будет незаметно улизнуть. Прилив. Ночь будет темная...
МЭРИ. Они во всем обвинят лейтенанта. Я тебе не позволю.
ДЭББИ. Только проболтайся лейтенанту, и я не буду играть.
АРСКОТТ. Когда я играю свою роль, я обо всем забываю. Почему бы вам не сделать то же самое?
ДЭББИ. Потому что спектакль - это всего один вечер. Я хочу состариться и умереть в Девоншире.
МЭРИ. Нам из-за тебя никогда не позволят поставить еще одну пьесу. Я все скажу лейтенанту.
ДЭББИ. Я хочу в Девоншир!
ВАЙЗЕНХЭММЕР. А я уже не хочу в Англию. Она слишком маленькая, и там не любят евреев. А здесь никто не назовет другого инородцем. Я хочу стать первым здешним великим писателем.
МЭРИ. Чтобы стать великим, нужно умереть.
ВАЙЗЕНХЭММЕР. Совсем не обязательно, если других писателей просто нет.
САЙДВЭЙ. А я создам театральную труппу.
ВАЙЗЕНХЭММЕР. А я напишу для тебя пьесу. Это будет пьеса о борьбе за справедливость.
САЙДВЭЙ. Ничего не выйдет, друг мой. Мне нужны комедии, только комедии.
ВАЙЗЕНХЭММЕР. А если это будет комедия об отвергнутой любви?
ЛИЗ. Я согласна быть в вашей труппе, мистер Сайдвэй.
ФРИМЭН. И я тоже.
САЙДВЭЙ. Прослушивания с завтрашнего дня.
Входит РАЛЬФ.
РАЛЬФ. Помните, Арскотт, когда вы говорите о вербовке, вы должны обращаться к солдатам в зале. Смотрите на них. И не забывайте делать паузы, чтобы зрители успели посмеяться.
АРСКОТТ. Пусть только попробуют смеяться надо мной. Убью!
РАЛЬФ. Смеяться будут не над вами, а над сержантом Кайтом. На комедиях всегда смеются.
МЭРИ. И кстати, Арскотт, когда будешь нести меня на руках, делай это осторожно.
РАЛЬФ. Где Цезарь?
ФРИМЭН. Я видел его на берегу. Он репетировал свою роль.
АРСКОТТ. Цезарь, мать твою! Цезарь!
У х о д и т .
РАЛЬФ. Мне очень жаль, Даклинг. Гарри был моим другом. Может, пусть тебя сегодня подменит Дэбби?
ДАКЛИНГ. Нет, я сама. Я хочу сама.
МЭРИ (Ральфу). Мне снилось, что у меня ожерелье из жемчуга и трое детей.
РАЛЬФ. Если будет мальчик, мы назовем его Гарри.
МЭРИ. А если девочка?
РАЛЬФ. Девочку мы назовем Бетси-Алисия.
Входит АРСКОТТ. ОН ведет за собой ЦЕЗАРЯ, который пьян и выглядит совершенно непотребно.
АРСКОТТ. Валялся на берегу. Пьяный в стельку.
ЦЕЗАРЬ (умоляюще). Я не могу... Столько людей. праотцы будут гневаться. Им на понравится, что столько людей будут потешаться, глядя на Цезаря.
РАЛЬФ. Вы сами напросились играть в пьесе. И вы будете в ней играть!
ЦЕЗАРЬ. Праотцы покарают меня за это.
АРСКОТТ. Испортишь мне первую сцену - убью!
ЦЕЗАРЬ. Лейтенант, умоляю, спасите меня.
РАЛЬФ. Цезарь, я ваш лейтенант, и я приказываю вам выйти на сцену. Если вы ослушаетесь, вас будут судить и повесят за измену.
ФРИМЭН. А я сделаю тебе такую петлю, что ты в ней будешь два часа дрыгаться по уши в собственном дерьме.
РАЛЬФ. Представляете, что о вас подумают праотцы?
САЙДВЭЙ. Вот!
ЛИЗ. Что это?
САЙДВЭЙ. Соль. На счастье.
РАЛЬФ. Откуда у вас столько соли?
САЙДВЭЙ. Я копил. Специально. Тут каждому хватит по щепотке.
ВСЕ берут по щепотке.
ВАЙЗЕНХЭММЕР. Лейтенант!
РАЛЬФ. Да?
ВАЙЗЕНХЭММЕР. Тут... вот это...
МЭРИ. Его пролог.
РАЛЬФ. Пролог? Я совсем про него забыл.
П а у з а .
Читайте, послушаем.
ВАЙЗЕНХЭММЕР:
Был долог наш путь по дорогам морским
Салют и фанфары наш слух не ласкали.
Пусть будет отмечено мненьем людским,
Что мы лишь Отечества славу искали.
Родных берегов нам не видеть при жизни,
Но все наши жертвы - для блага Отчизны.
И мы уверены, что наша эмиграция
Послужит благом для британской нации.
РАЛЬФ. Когда майор Росс услышит, его хватит удар.
МЭРИ. По-моему здорово.
ДЭББИ. И мне нравится. Все - чистая правда.
САЙДВЭЙ. Не сказал бы, что очень сценично.
РАЛЬФ. Отлично, Вайзенхэммер. Очень хорошо написано. Но слишком много политики. Могут подумать, что мы провоцируем зрителей.
ВАЙЗЕНХЭММЕР. Вы не хотите, чтобы я прочел этот пролог?
РАЛЬФ. Не сегодня, Вайзенхэммер. Слишком многие здесь против нас.
ВАЙЗЕНХЭММЕР. Я бы мог сгладить пару острых углов. Например убрать, что "все наши жертвы для блага отчизны"...
ДЭББИ. Это лучшая строчка.
САЙДВЭЙ. Не сомневайся, эти слова прогремят со сцены Театра Сайдвэй.
РАЛЬФ. Не расстраивайтесь, Вайзенхэммер. Роль Брэйзена и так принесет вам славу.
ВАЙЗЕНХЭММЕР. Но это не будет слава писателя.
П а у з а.
РАЛЬФ. А теперь, мои актеры... Я хочу сказать, что для меня было счастьем работать с вами. Сегодня вечером вы одни выходите к зрителям. Так пусть сидящие в этом зале в полной мере насладятся вашим искусством и навсегда запомнят этот вечер.
ЛИЗ. Мы постараемся, мистер Кларк.
РАЛЬФ. Арскотт!
АРСКОТТ (Цезарю). Идешь на три шага впереди меня. Если хоть раз споткнешься, сам знаешь, что с тобой будет. Пошли?
РАЛЬФ. Ваш выход.
АРСКОТТ делает шаг вперед, но тут же спохватывается.
АРСКОТТ. Алебарда! Алебарда!
Ему дают алебарду, и ОН выходит. Впереди ЦЕЗАРЬ, бьющий в барабан. За сценой АКТЕРЫ с трепетом слушают первый монолог Кайта.
АРСКОТТ. "Если кто из вас, джентельмены, пусть он даже не ополченец, желает пойти на службу Ее Величества и посбить спеси с французского короля, если у кого из вас, подмастерья, строгий хозяин, а у тебя, сынок, непочтительные родители; если какому слуге жрать нечего, а муж женою по горло сыт,- приходите все к честному сержанту Кайту в таверну "Ворон" в нашем славном городе Шрусберри. Вас там угостят на славу и мигом избавят от всех забот...".
Под торжественные звуки Пятой Симфонии Бетховена, под аплодисменты, хохот и свист офицеров и матросов Первого Королевского флота начинается первое в Австралии представление пьесы Джорджа Фаркера "Офицер-вербовщик".