Страница:
— Уже давно нигде.
— Я так и понял… У вас есть тело.
Она так смутилась, что даже жарко стало, оттянула ворот джемпера и сделала шаг к двери.
— Не надо кофе, не уходите, — повторил он.
Она покорно опустилась на стул, не глядя на него.
— Что это у вас на руке? — спросил он каким-то севшим голосом.
— Где?
— Да вот…
Она увидела на ребре ладони кусочек присохшего теста.
— А, это тесто. — Она хотела сковырнуть, но он схватил ее за руку.
— Всю жизнь обожал присохшее сырое тесто… — Он поднес ее руку к губам и зубами поскреб ребро ладони.
У Туей задрожали ноги и потемнело в глазах.
— Что вы делаете? — пролепетала она.
— Одну миллионную долю того, что хотел бы сделать…
Пошлость, почему-то мелькнуло у нее в голове.
Однако эта мысль нисколько ее не отрезвила. Он не отпускал ее руку и теперь целовал в ладонь.
— Не надо, — взмолилась она. И тут же выдала себя, добавив:
— Здесь же мастер…
Его глаза так загорелись, что она обмерла, чувствуя, что ее спасает только присутствие постороннего.
— Хозяева, принимайте работу!
Господи, что же теперь будет?
Незнакомец отпустил ее руку и вышел в коридор.
— Ну что ж, братец, все нормально. Спасибо!
«Братец», как ненатурально звучит… В этот момент хлопнула входная дверь.
— Отлично, Нина ничего не заметит. Идите посмотрите сами.
Она вышла в коридор. Дверь ванной комнаты была открыта, и новое зеркало от старого практически ничем не отличалось. Обычное зеркальное полотно без рамы.
— Здорово! Спасибо вам огромное. Сейчас я его еще протру, а то оно заляпанное…
— Успеется! — совсем охрипшим голосом произнес незнакомец.
Она обернулась, встретилась с ним глазами и тут же очутилась в его объятиях.
Когда туман стал рассеиваться, в памяти почему-то всплыла фраза, которую она слышала в детстве от дачной хозяйки в деревне Репихово, та говорила о своей непутевой дочке: «Каждому готова свою мандюшку предоставить!» Вот и я тоже, предоставила первому встречному… Но раскаяния она не ощущала. Ей было весело и в то же время жутковато. Я ведь даже не знаю, как его зовут.
И словно в ответ на ее мысль, раздался голос:
— Я даже не спросил, как тебя зовут.
От звуков этого голоса она опять задрожала и окончательно пришла в себя. Они лежали на ковре в большой комнате, вокруг валялись предметы их туалета. А Туся боялась взглянуть на новоявленного любовника.
— Туся, — ответила она. — А вообще-то Наталья Дмитриевна.
— Наталья Дмитриевна, ты самая восхитительная женщина на свете.
Он взял ее руку и поцеловал.
— А который час? Я что-то не вижу своих часов, — пробормотала Туся.
— Ты, вероятно, оставила их на кухне. Да посмотри же на меня!
Он силой повернул ее к себе. Она не могла спокойно видеть его лицо, терпеть его прикосновения.
Я схожу с ума!
— Скоро может вернуться Нина! — вдруг вспомнила она и попыталась вырваться.
— Да нет, живи спокойно. Нина всегда и всюду опаздывает. К тому же я закрыл дверь на цепочку.
Он, наверное, принял меня или за блядь, на которой пробы негде ставить, или за нимфоманку — подумала она. Ну и пусть, мне все равно. Лишь бы был рядом…
— Я ничего не подумал… Я понял, что ты.., что с тобой такое впервые.
— Вы что, читаете мысли?
— Нет, просто у меня было много женщин.
Ее обожгла ревность. И даже ненависть ко всем этим его женщинам, но тут же она сказала себе: я сдурела!
И вскочила, собрала свои вещички и ринулась в ванную. Наскоро приняв душ, она стала судорожно одеваться. Скорее бы он ушел. Хотя нет, он же пришел к Ниночке, хотел дождаться, наверное. Ну что ж, я неплохо скрасила ему часы ожидания!
Она побежала на кухню и сунула пирог в неразогретую духовку.
И тут появился он, уже одетый, слегка осунувшийся, но глаза, ярко-синие, блестели непереносимо. И зубы. И весь он был какой-то.., нездешний, немосковский.
— Ты не дашь мне что-нибудь съесть, а то я так проголодался.
Она молча открыла холодильник.
— Туся, скажи мне, а ты кто Ниночке? Подруга или соседка?
— Невестка, — отозвалась она, не глядя на него.
— Какая невестка?
— Обычная. Сноха.
— Жена Алексея?
— Ну да.
— А… Я понял. Ну что ж, мне пора.
Слава богу, подумала Туся.
— А Ниночку ждать не будете? Она скоро уже…
— Нет, у меня больше нет времени.
— А что ей передать?
— Да ничего не передавай! Особенно учитывая то, что случилось…
Она подняла на него глаза и вдруг безумно испугалась, что никогда больше его не увидит.
Он опять словно понял ее мысли.
— Я найду тебя.
— Но Ниночка спросит, от кого цветы.
— Скажи: прислали, а кто — неизвестно.
— Но как вас зовут?
— Вспомнила! — улыбнулся он, подошел, поцеловал в лоб. — Меня зовут… Александр.
— Саша…
— Все, я ушел!
И он исчез.
— Ну ни фига себе! — вслух произнесла Туся.
Нина Михайловна вернулась со свидания сияющая, с букетом огромных чайных роз и с загадочной улыбкой.
— Тусечка, родная, прости, что я так задержалась!
Бросила тут тебя одну… О, да ты сколько успела!
Ничего, я сейчас подключусь, только вот розы поставлю…
— Да собственно, я почти все сделала. Осталось только накрыть на стол и разложить все по тарелкам.
— А гусь?
— Я все подготовила, но сажать в духовку еще рано.
— Да нет, не рано, он долго жарится. Яблоки не забыла?
— Ну что вы! И картошку уже почистила.
— Ты у меня чистое золото! Слушай, а откуда эти цветы?
— Прислали.
— Кто?
— Не знаю. Посмотрите, может, там карточка есть.
— А ты не смотрела?
— Нет.
— Я бы, наверное, не удержалась, — засмеялась Нина Михайловна, внимательно оглядывая букет.
— Это естественно. Вы свекровь.
— Дурная кровь?
— Вот уж нет!
— Записки нет, наверное, какой-то поклонник.
Во всяком случае, хотелось бы так думать.
— Мстислава Сергеевича вам мало?
— Ах боже мой, откуда я знаю… — зарделась Нина Михайловна. — Туська, ты только Лешке не рассказывай про эти дела. Не стоит.
— Даже не собираюсь.
— А то он еще скажет, что я плохо на тебя влияю.
С этими словами Нина Михайловна направилась прямиком в ванную комнату. Туся замерла.
— Туська, что ты сделала с зеркалом? Оно сверкает, как новое!
— Да ничего особенного, просто нашатырем протерла. А главное, там лампочка перегорела, я новую вкрутила. Стало светлее.
— А, поняла. Да, действительно.
«Слава тебе господи», — подумала Туся.
Глава третья
Домой они возвращались на такси. Алексей выпил, расслабился, и Нина Михайловна категорически запретила ему садиться за руль. Обычно в таких случаях он садился рядом с шофером, но сегодня сел с Тусей сзади и сразу полез обниматься.
— Лешка, пусти, с ума, что ли, сошел? — шептала она.
— Да, сошел. Ты сегодня такая.., только спятить, — жарко шептал он в ответ. — Видела, как Натан Моисеевич на тебя смотрел? И Степка тоже.
— Глупости!
— Ничего не глупости. Ты у меня самая красивая… Я так хочу…
— Лешка, прекрати! — рассердилась она. — Потерпи до дома!
— Легко сказать!
А она не хотела. Боялась. Боялась сравнения не в пользу мужа. Боялась выдать себя.
Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Едва они вошли в квартиру, как раздался телефонный звонок.
— Алло! — рявкнул в трубку Алексей, но тут же осекся. — Да, да, понимаю. Сейчас, да, конечно!
— Кто? — одними губами спросила она.
— Да, разумеется, я сейчас буду. Ох, черт, я же без машины! Хорошо, жду!
— Что случилось?
— Черт знает что… Убили Гуркову.
— Как? Как убили? Почему? Кто?
— Откуда я знаю? Василиса ее нашла… Вызвала милицию и сразу дико испугалась, что ее обвинят…
Мне звонил Никита. Надо туда поехать. Он сейчас меня заберет, и мы вместе… Девка в истерике бьется… Надо проследить, чтоб менты не очень лютовали, ну сама понимаешь…
Тут же в памяти всплыло разбитое зеркало. Неужто Алексею грозит опасность?
— Я с тобой!
— Это еще зачем?
— Я женщина, а Василиса там одна с кучей мужиков. Я могу пригодиться!
— Ладно, может, ты и права. Черт, плохо, что я пьяный…
И тут опять зазвонил телефон.
— Алло! — закричал Алексей. — Да? Ну слава богу.
И на том спасибо. Уже легче.
— Что? Гуркова жива?
— Да нет, но Василису отпустили. Как говорится, баба с возу… Так что тебе там делать нечего.
— Лешка, ты хоть жвачку пожуй!
— Да при чем тут это! Я что, не имею права выпить в день рождения матери? — вдруг заорал он.
— Да имеешь, имеешь. Но я все равно поеду с тобой.
— Никуда ты не поедешь! Сиди дома, охота на труп посмотреть, никогда трупов не видела?
— Ты что, спятил?
— Спятишь тут! Сколько я говорил этой идиотке, чтобы не вязалась с криминалом, вот и допрыгалась…
Лена Гуркова работала в газете, главным редактором которой полтора года назад стал Алексей.
— А может, это не криминал? Может, ее убили из ревности?
— Из ревности? Ты с ума сошла. Ты ее морду видела?
— Морда ничего не значит…
— Ради бога, заткнись! У меня и так неприятностей полно, а теперь еще и это… Черт знает что…
— А тебе ее что, не жалко?
— Жалко, конечно, что за чушь! Но ей уже не поможешь…
Опять зазвонил телефон.
— Иду!
И, не простившись с женой, он выскочил на лестницу.
Туся никогда не видела Лену Гуркову, знала только, что она была талантлива и очень неуживчива. В редакции из-за ее дурного характера часто возникали конфликты, и однажды Алексей даже уволил ее, но, остыв, передумал. У нее было талантливое, острое перо. Туся от души жалела ее. И боялась за Алексея. Хорошо еще, что Никита с ним. На Никиту можно положиться. Он преданный друг и соратник.
Господи, почему все-таки разбилось зеркало? Может, не стоит верить в приметы? Сколько раз я не обращала внимания на черных кошек, и ничего плохого не случалось. Мало ли почему разбилось зеркало… Что-то где-то в доме сотряслось, а крепление давно ослабло… Или что-то еще… Но какое счастье, что незнакомец подвернулся… Да уж, он, видно, нигде не теряется. Тело помимо воли наполнилось теплом. Она опустилась в кресло. И тут вдруг у нее мелькнула мысль: я что, переспала с любовником свекрови? Похоже на то… Он испугался, когда узнал, что я ее невестка… Или он просто друг?
Тогда чего ему пугаться? Хотя все равно некрасиво с его стороны… Но что это было? Наваждение? Нет, это даже и вообразить себе невозможно… В каком-то старом фильме было нечто похожее. А, «Последнее танго в Париже». Там Марлон Брандо и Мария Шнайдер оказались вдвоем в пустой чужой квартире. Они не были знакомы, и их тоже бросило друг к другу… Правда, та история плохо кончилась. Героиня в конце концов убила героя. Но там была история, а тут никакой истории не предвидится. Жаль, с ним было так невероятно хорошо… Как никогда и ни с кем… А Лешка прав, я тоже заметила, как на меня смотрели сегодня все мужики… Но я так устала… Нет сил даже раздеться… И мне совсем, ни капельки не стыдно… Странно… Однако не стыдно, и все тут! Это же не измена… Это так… Эпизод. Волшебный, волнующий, упоительный, но эпизод…
Она заснула, прикорнув на диване, не раздеваясь. И снилось ей что-то такое приятное…
— Тусь, ты что тут спишь? Вставай, смотри, что я принес! — сквозь дрему донесся до нее голос мужа.
Но открывать глаза не хотелось, потому что сейчас он расскажет ей, как убили Лену, что там творилось и…
Но вдруг ее лица коснулось что-то мягкое, словно кисточкой мазнули по щеке. Она открыла глаза.
Над ней стоял муж и держал в руке котенка. Совсем маленького. Она вскочила.
— Туська, смотри, какой он милый. Я не мог его бросить.
— Лешик, какое чудо!
— Соседка сказала, что Ленка его купила за бешеные бабки. На, держи! Нравится?
Котенок был невероятный. Светло-палевый в аккуратную коричневую полоску, пушистенький, а ушки не торчали, как у обычных котят, а слегка свисали, так что головка казалась совсем круглой. Но главное, что у него были большие и горестные глаза. Казалось, он пережил трагедию и теперь нес на себе ее груз. Туся прижала его к груди, поцеловала в лобик.
— Его надо покормить, я сейчас! — Она бросилась в кухню, налила в блюдце молока, посадила котенка рядом с блюдцем, но он не стал лакать, а посмотрел на нее невозможными голубоватыми детскими глазами, в которых читалось неподдельное горе. — Леш, ну что там?
— Как ни дико, но это убийство на почве ревности. Видно, Ленка связалась с полным психом, он ее и пристукнул.
— Откуда это известно?
— А он сам явился…
— В милицию?
— Да нет, на место преступления. Увидел ментов и признался.
— Его арестовали?
— А что с ним еще делать?
— Но если он псих…
— Ну, вообще-то пока это мое предположение.
— А к кому он ее приревновал?
— Понятия не имею.
— А как котенка зовут, ты не спросил?
— Нет. Не до того было. Но он такой славный, давай назовем его Славой.
— Да ну… Мне не нравится. И потом, ты уверен, что это мальчик?
— Да, соседка там долго тарахтела по поводу одинокого животного и называла его мальчиком.
Он, кстати, жутко породистый. Бедная Ленка…
— Да уж… Лешка, ты голодный?
— Да ты что. Мне выпить надо.
— Леш, он молока не хочет…
— Давай назовем его на букву М.
— Почему?
— Видишь, у него на лобике буква М.
— Правда… Ишь какой милый.
Алексей взял котенка, посадил на ладонь.
— Знаешь, у наших соседей когда-то был кот. Его звали Мамзик. Давай его тоже назовем Мамзиком.
— Нет, мне не нравится.
— А по-моему, ему идет. Мамзик, а Мамзик?
Котенок вдруг вздохнул и свернулся калачиком прямо на ладони Алексея.
— Смотри, ему понравилось быть Мамзиком! — засмеялась Туся.
Алексей осторожно переложил котенка на диванную подушку.
— Ох, ну и ночка! Устал как собака, а поспать не удастся. Надо сделать заметку об этом убийстве, рассказать, как было, а не то поднимется шум. Начнут орать о политическом убийстве или еще о чем-то, а это обычная бытовуха. Бедная Ленка, такая способная, а жила так нелепо… Видела бы ты ее логово… Бомжатник, можно сказать. И вот еще котенка за четыреста баксов купила…
— Наверное, от одиночества…
— Но как выяснилось, у нее был мужик…
— А разве мужик спасение от одиночества?
Но Алексей уже не слышал этой фразы, он заснул, сидя на диване.
Туся сняла с него тапки, накрыла пледом. Пусть поспит так, не стоит его будить, а то он больше не заснет. Она взяла котенка и ушла в спальню.
— Мамзик, как ты думаешь, почему мне совсем не стыдно, а?
И тут ей стало стыдно, но не из-за внезапной близости с незнакомцем, а из-за того, что убили человека, случилась настоящая трагедия, а она все думает о том мужике. Господи, неужто я никогда больше с ним не встречусь?
— Туся, а что будет, когда он вырастет? Он же вымахает в здоровенного котяру. Ты не сможешь его таскать так, а он ведь привыкнет.
— Ничего, выдержу, своя ноша не тянет, — с глуповато-блаженной улыбкой отвечала Туся.
— Да, есть!
— Когда увидимся?
— Да хоть сейчас! Приезжай!
— А Лешка на работе?
— Спрашиваешь! Я его почти не вижу, тут такая история…
— Хорошо, через час буду! — весьма деловито заявила Алька.
Слава богу! — обрадовалась Туся. Алька, наверное, единственный человек на свете, которому можно рассказать о таинственном незнакомце. Она поймет, не осудит, ей это даже понравится… Она немного авантюристка. И похоже, сейчас готова пуститься в новую авантюру…
Подруги давно не виделись. Аля с мужем жила полгода в Марокко. У него там был какой-то бизнес.
— Тусенька, родненькая! Привет, как же я соскучилась!
— Алька, тебя не узнать, так загорела! Просто арабка стала! Но тебе идет! Ой, я тоже так соскучилась!
— Господи, что это у тебя тут ходит?
— Не что, а кто! Это мой Мамзик.
— А что у него с ушами?
— Порода такая. Скотиш-фолд называется.
— Породистый? Небось купила за бешеные деньги? Лучше бы уличного подобрала… Благороднее!
— Ну, этого мы, в общем, тоже подобрали… — Туся в двух словах рассказала историю появления в их доме Мамзика.
— Это дело другое. Это я одобряю! Слушай, у тебя селедки нет? Я так хочу селедки?
— Беременная?
— Еще не хватало! Просто не ела ее давно. Там есть селедка, но не такая… Фу! Ой, Туська, я тут тебе подарок привезла, гляди, красота какая!
И она жестом фокусника вытащила из пакета кусок какой-то полупрозрачной дымно-лиловой ткани, на поверку оказавшейся огромным восточным платком.
— Как красиво! Там это носят?
— Конечно! Я с трудом нашла без блесток и всякой мишуры, знаю, ты не любишь. Слушай, тебе идет! Из этого на тебя даже платье выйдет. Ты же сама можешь сшить…
— Ох, я уж и не помню, когда шила…
— Подруга, у меня к тебе очень-очень важное дело!
— Слушаю тебя!
— Я решила уйти от Владьки.
— С чего это?
— Надоел!
— А к кому-то или так?
— Так.
— И чем я могу помочь?
— Многим, подруга, многим. Понимаешь, я не хочу в никуда. А он мне, конечно, ничего не даст. И единственное, что у меня есть, — это полразвалюхи под Тулой. Во второй половине живет мой дядька. Он золотой мужик, но жить там — это смертушка.
Туся недоумевала, чего от нее ждет подруга.
— Короче, я задумала одно дело… Рассказывать о нем никому не хочу, только тебе.
— Надеюсь, ты не собираешься.., заказать Владика?
— Это было бы самое лучшее, но, к сожалению, я напичкана всякими моральными принципами и устоями. Я пока от него даже не уйду. Но буду готовить себе условия…
— Что? — не поняла Туся.
— Я хочу, чтобы мне было куда и с чем уйти. Ради этого я готова потерпеть годик-другой.
— Но я-то что могу?
— Ты можешь стать моим компаньоном. Кстати, в твоей ситуации я бы тоже не сидела сложа руки.
— То есть?
— А вдруг у Лешки заведется какая-нибудь молодая? Или вообще он тебе надоест или ты ему? Я же знаю, ты уйдешь с пустыми руками. Но у тебя хотя бы есть квартирка. Разве такое можно исключить?
— Нельзя, — грустно покачала головой Туся.
— Ну так вот, я предлагаю начать свое дело…
— Какое дело? — вытаращила глаза Туся.
— Бизнес, тебе так понятнее?
— Какой бизнес? Мы ж ничего не умеем!
— Не боги абажуры шьют!
— Это что, новое выражение?
— Нет. Я хочу делать абажуры. Понимаешь, я все думала, думала, что бы мне подошло, только потому и выдержала в Марокко.
— Терпеть не могу марокканские мандарины… — задумчиво проговорила Туся.
— Узнаю любимую подругу! Вечно что-то ляпнешь невпопад! Хрен с ними, с мандаринами. Так вот, я, вернувшись оттуда, поехала к дядьке под Тулу.
Стала разбираться на своей половине и вдруг нашла два старых абажура, собственно, просто два каркаса. И меня как что-то стукнуло. Я повертела их, покрутила и попробовала что-то с ними сделать.
Нашла старый платок, каркас бинтом обмотала…
Короче, получился абажур. Кривенький, конечно, косенький, но сил нет, какой красивый!
— Ты ненормальная, Алька! Кому сейчас нужны эти самоделки? И что на них можно заработать?
— То-то и оно, что можно, особенно с твоими руками… Я поговорила с одним знакомым, у него мебельный салон. И он сказал, что, если это будет аккуратно сделано, он попробует выставить абажур на продажу…
— Один абажур?
— Лиха беда начало! Я, например, помню: у моей тетки была старинная лампа, дорогущая, антикварная, но без абажура. Она эту лампу в шкафу держала. А потом случайно нашла на помойке каркас, и ей ее шляпница обтянула его шелковым платком, который тетка из загранки привезла.
— Так это еще до перестройки было, тогда ничего нельзя было купить, а сейчас…
— Сейчас, конечно, многое можно купить, но не все… Туська, ну давай попробуем!
— Попробовать можно, но заработать на квартиру — это вряд ли…
— Ты ничего не понимаешь! Мы ж не с улицы придем! Жоржик поможет, посодействует… Снимут наши абажуры для какого-нибудь журнала, для «Табурета» например… И вскоре станет престижно заказывать абажуры у нас.
Туся смотрела на подругу с изумлением, но мало-помалу Алькин энтузиазм стал передаваться и ей.
— Попробовать можно! Чем черт не шутит!
— Твоя квартира свободна?
— Нет, мы ее сдаем.
— Жалко, там можно было бы устроить мастерскую. А дядя Валя будет делать нам любые каркасы.
У него проволоки полный сарай. Натаскал в свое время отходов производства. А руки у него золотые.
— Это что же, за каждым абажуром в Тулу ездить?
— Зачем? Наберем заказов, сделаем чертежи и отвезем.
— Аль, ты в своем уме вообще-то? Наберем заказов… Да это же только мечты…
— Пока! Пока мечты. Но я убеждена, что они воплотятся в жизнь! Ну давай попробуем, по крайней мере… Кстати, Лешка может нам протекцию оказать.
Статейку какую-никакую тиснет, фотографию…
Связи у него тоже будь здоров!
Они еще долго обсуждали безумную Алькину затею. И вдруг кто-то ей позвонил. Ответив, она просияла так, что Туся решила, что звонит по меньшей мере страстно любимый мужчина.
— Туська, это невероятно! Но звонил Егор!
— Какой Егор?
— Ну тот мужик, хозяин салона, Жоржик! Ему в руки попала лампа карельской березы с черным деревом. И без абажура! Он вспомнил обо мне и сказал, чтобы я срочно приехала и посмотрела!
Если у нас получится…
Они взлетели на обледенелое крыльцо мебельного салона, с трудом удержавшись на ногах.
— А почему вывески нет?
— На хрена ему вывеска? — Аля нашла кнопку звонка. — К нему клиентура с улицы не ходит.
— Кто? — раздался голос из решеточки со звонком.
— Жорка, свои!
Дверь открылась, и они спустились в полуподвал по устланной ковром лестнице. Там все оказалось очень шикарно. Навстречу им, раскинув приветственно руки, шел мужчина лет сорока. Длинные шелковистые волосы, тонкое лицо, бархатная блуза винного цвета и красиво повязанный пестрый шелковый шарф. При виде Туей он замер.
— Боже мой, кто это? — Он восторженно закатил глаза.
Туся смутилась.
— Это моя подруга и компаньонка, Наталья Челышева!
— Она что, балерина?
— Бывшая. У нее золотые руки! Показывай давай лампу! А то у нас еще одна деловая встреча!
Жоржик весьма скептически улыбнулся.
— Туся, это Жоржик, — спохватилась Аля.
— Не Жоржик, а Егор, — строго поправил ее хозяин салона. — И вообще, забудь ты это детское прозвище. Я Егор!
— Егор? Ну фиг с тобой, Егорушка! Показывай товар!
— Идемте ко мне!
Он завел их в маленький кабинет, тоже весьма изысканно обставленный. И достал из шкафа лампу.
— Вот! Это, конечно, не бог весть какая старина, но все-таки, вероятно, начало двадцатого века. Видите, какой лаконизм, скупость выразительных средств и в то же время элегантность. Потянете?
Лампа представляла собой довольно высокий столбик из потемневшей от времени карельской березы, стоявший на почти плоской пирамиде, по периметру украшенной скромным узором из черного дерева.
— Ну как?
— Красотища! — воскликнула Аля.
— А вы что скажете, фея?
Туся зарделась.
— Надо подумать! — пролепетала она.
— И сколько вам надо на думанье?.
— Ну, недельку…
— Недельку на думанье, а на работу?
— Еще недельку! — заявила Аля. — Короче, две недели.
— Не быстро!
— Ну, это для начала…
— Ладно, пусть. Сделаете раньше — хорошо, а если опоздаете… Да, кстати, с вас двести баксов.
— За что? — ахнула Аля.
— В залог. Лампа ведь денег стоит. А вдруг вы ее сломаете или потеряете? Я, конечно, беру с вас куда меньше ее истинной стоимости — просто по старой дружбе.
Женщины переглянулись и одновременно полезли в сумки.
— Татьяна, упакуй! — крикнул Егор, принимая деньги. — Девочки, не обижайтесь. Бизнес есть бизнес.
— Я так и понял… У вас есть тело.
Она так смутилась, что даже жарко стало, оттянула ворот джемпера и сделала шаг к двери.
— Не надо кофе, не уходите, — повторил он.
Она покорно опустилась на стул, не глядя на него.
— Что это у вас на руке? — спросил он каким-то севшим голосом.
— Где?
— Да вот…
Она увидела на ребре ладони кусочек присохшего теста.
— А, это тесто. — Она хотела сковырнуть, но он схватил ее за руку.
— Всю жизнь обожал присохшее сырое тесто… — Он поднес ее руку к губам и зубами поскреб ребро ладони.
У Туей задрожали ноги и потемнело в глазах.
— Что вы делаете? — пролепетала она.
— Одну миллионную долю того, что хотел бы сделать…
Пошлость, почему-то мелькнуло у нее в голове.
Однако эта мысль нисколько ее не отрезвила. Он не отпускал ее руку и теперь целовал в ладонь.
— Не надо, — взмолилась она. И тут же выдала себя, добавив:
— Здесь же мастер…
Его глаза так загорелись, что она обмерла, чувствуя, что ее спасает только присутствие постороннего.
— Хозяева, принимайте работу!
Господи, что же теперь будет?
Незнакомец отпустил ее руку и вышел в коридор.
— Ну что ж, братец, все нормально. Спасибо!
«Братец», как ненатурально звучит… В этот момент хлопнула входная дверь.
— Отлично, Нина ничего не заметит. Идите посмотрите сами.
Она вышла в коридор. Дверь ванной комнаты была открыта, и новое зеркало от старого практически ничем не отличалось. Обычное зеркальное полотно без рамы.
— Здорово! Спасибо вам огромное. Сейчас я его еще протру, а то оно заляпанное…
— Успеется! — совсем охрипшим голосом произнес незнакомец.
Она обернулась, встретилась с ним глазами и тут же очутилась в его объятиях.
Когда туман стал рассеиваться, в памяти почему-то всплыла фраза, которую она слышала в детстве от дачной хозяйки в деревне Репихово, та говорила о своей непутевой дочке: «Каждому готова свою мандюшку предоставить!» Вот и я тоже, предоставила первому встречному… Но раскаяния она не ощущала. Ей было весело и в то же время жутковато. Я ведь даже не знаю, как его зовут.
И словно в ответ на ее мысль, раздался голос:
— Я даже не спросил, как тебя зовут.
От звуков этого голоса она опять задрожала и окончательно пришла в себя. Они лежали на ковре в большой комнате, вокруг валялись предметы их туалета. А Туся боялась взглянуть на новоявленного любовника.
— Туся, — ответила она. — А вообще-то Наталья Дмитриевна.
— Наталья Дмитриевна, ты самая восхитительная женщина на свете.
Он взял ее руку и поцеловал.
— А который час? Я что-то не вижу своих часов, — пробормотала Туся.
— Ты, вероятно, оставила их на кухне. Да посмотри же на меня!
Он силой повернул ее к себе. Она не могла спокойно видеть его лицо, терпеть его прикосновения.
Я схожу с ума!
— Скоро может вернуться Нина! — вдруг вспомнила она и попыталась вырваться.
— Да нет, живи спокойно. Нина всегда и всюду опаздывает. К тому же я закрыл дверь на цепочку.
Он, наверное, принял меня или за блядь, на которой пробы негде ставить, или за нимфоманку — подумала она. Ну и пусть, мне все равно. Лишь бы был рядом…
— Я ничего не подумал… Я понял, что ты.., что с тобой такое впервые.
— Вы что, читаете мысли?
— Нет, просто у меня было много женщин.
Ее обожгла ревность. И даже ненависть ко всем этим его женщинам, но тут же она сказала себе: я сдурела!
И вскочила, собрала свои вещички и ринулась в ванную. Наскоро приняв душ, она стала судорожно одеваться. Скорее бы он ушел. Хотя нет, он же пришел к Ниночке, хотел дождаться, наверное. Ну что ж, я неплохо скрасила ему часы ожидания!
Она побежала на кухню и сунула пирог в неразогретую духовку.
И тут появился он, уже одетый, слегка осунувшийся, но глаза, ярко-синие, блестели непереносимо. И зубы. И весь он был какой-то.., нездешний, немосковский.
— Ты не дашь мне что-нибудь съесть, а то я так проголодался.
Она молча открыла холодильник.
— Туся, скажи мне, а ты кто Ниночке? Подруга или соседка?
— Невестка, — отозвалась она, не глядя на него.
— Какая невестка?
— Обычная. Сноха.
— Жена Алексея?
— Ну да.
— А… Я понял. Ну что ж, мне пора.
Слава богу, подумала Туся.
— А Ниночку ждать не будете? Она скоро уже…
— Нет, у меня больше нет времени.
— А что ей передать?
— Да ничего не передавай! Особенно учитывая то, что случилось…
Она подняла на него глаза и вдруг безумно испугалась, что никогда больше его не увидит.
Он опять словно понял ее мысли.
— Я найду тебя.
— Но Ниночка спросит, от кого цветы.
— Скажи: прислали, а кто — неизвестно.
— Но как вас зовут?
— Вспомнила! — улыбнулся он, подошел, поцеловал в лоб. — Меня зовут… Александр.
— Саша…
— Все, я ушел!
И он исчез.
— Ну ни фига себе! — вслух произнесла Туся.
Нина Михайловна вернулась со свидания сияющая, с букетом огромных чайных роз и с загадочной улыбкой.
— Тусечка, родная, прости, что я так задержалась!
Бросила тут тебя одну… О, да ты сколько успела!
Ничего, я сейчас подключусь, только вот розы поставлю…
— Да собственно, я почти все сделала. Осталось только накрыть на стол и разложить все по тарелкам.
— А гусь?
— Я все подготовила, но сажать в духовку еще рано.
— Да нет, не рано, он долго жарится. Яблоки не забыла?
— Ну что вы! И картошку уже почистила.
— Ты у меня чистое золото! Слушай, а откуда эти цветы?
— Прислали.
— Кто?
— Не знаю. Посмотрите, может, там карточка есть.
— А ты не смотрела?
— Нет.
— Я бы, наверное, не удержалась, — засмеялась Нина Михайловна, внимательно оглядывая букет.
— Это естественно. Вы свекровь.
— Дурная кровь?
— Вот уж нет!
— Записки нет, наверное, какой-то поклонник.
Во всяком случае, хотелось бы так думать.
— Мстислава Сергеевича вам мало?
— Ах боже мой, откуда я знаю… — зарделась Нина Михайловна. — Туська, ты только Лешке не рассказывай про эти дела. Не стоит.
— Даже не собираюсь.
— А то он еще скажет, что я плохо на тебя влияю.
С этими словами Нина Михайловна направилась прямиком в ванную комнату. Туся замерла.
— Туська, что ты сделала с зеркалом? Оно сверкает, как новое!
— Да ничего особенного, просто нашатырем протерла. А главное, там лампочка перегорела, я новую вкрутила. Стало светлее.
— А, поняла. Да, действительно.
«Слава тебе господи», — подумала Туся.
Глава третья
Немного нежности
Отнюдь не исключается.
Из песен Б.Абарова
Домой они возвращались на такси. Алексей выпил, расслабился, и Нина Михайловна категорически запретила ему садиться за руль. Обычно в таких случаях он садился рядом с шофером, но сегодня сел с Тусей сзади и сразу полез обниматься.
— Лешка, пусти, с ума, что ли, сошел? — шептала она.
— Да, сошел. Ты сегодня такая.., только спятить, — жарко шептал он в ответ. — Видела, как Натан Моисеевич на тебя смотрел? И Степка тоже.
— Глупости!
— Ничего не глупости. Ты у меня самая красивая… Я так хочу…
— Лешка, прекрати! — рассердилась она. — Потерпи до дома!
— Легко сказать!
А она не хотела. Боялась. Боялась сравнения не в пользу мужа. Боялась выдать себя.
Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Едва они вошли в квартиру, как раздался телефонный звонок.
— Алло! — рявкнул в трубку Алексей, но тут же осекся. — Да, да, понимаю. Сейчас, да, конечно!
— Кто? — одними губами спросила она.
— Да, разумеется, я сейчас буду. Ох, черт, я же без машины! Хорошо, жду!
— Что случилось?
— Черт знает что… Убили Гуркову.
— Как? Как убили? Почему? Кто?
— Откуда я знаю? Василиса ее нашла… Вызвала милицию и сразу дико испугалась, что ее обвинят…
Мне звонил Никита. Надо туда поехать. Он сейчас меня заберет, и мы вместе… Девка в истерике бьется… Надо проследить, чтоб менты не очень лютовали, ну сама понимаешь…
Тут же в памяти всплыло разбитое зеркало. Неужто Алексею грозит опасность?
— Я с тобой!
— Это еще зачем?
— Я женщина, а Василиса там одна с кучей мужиков. Я могу пригодиться!
— Ладно, может, ты и права. Черт, плохо, что я пьяный…
И тут опять зазвонил телефон.
— Алло! — закричал Алексей. — Да? Ну слава богу.
И на том спасибо. Уже легче.
— Что? Гуркова жива?
— Да нет, но Василису отпустили. Как говорится, баба с возу… Так что тебе там делать нечего.
— Лешка, ты хоть жвачку пожуй!
— Да при чем тут это! Я что, не имею права выпить в день рождения матери? — вдруг заорал он.
— Да имеешь, имеешь. Но я все равно поеду с тобой.
— Никуда ты не поедешь! Сиди дома, охота на труп посмотреть, никогда трупов не видела?
— Ты что, спятил?
— Спятишь тут! Сколько я говорил этой идиотке, чтобы не вязалась с криминалом, вот и допрыгалась…
Лена Гуркова работала в газете, главным редактором которой полтора года назад стал Алексей.
— А может, это не криминал? Может, ее убили из ревности?
— Из ревности? Ты с ума сошла. Ты ее морду видела?
— Морда ничего не значит…
— Ради бога, заткнись! У меня и так неприятностей полно, а теперь еще и это… Черт знает что…
— А тебе ее что, не жалко?
— Жалко, конечно, что за чушь! Но ей уже не поможешь…
Опять зазвонил телефон.
— Иду!
И, не простившись с женой, он выскочил на лестницу.
Туся никогда не видела Лену Гуркову, знала только, что она была талантлива и очень неуживчива. В редакции из-за ее дурного характера часто возникали конфликты, и однажды Алексей даже уволил ее, но, остыв, передумал. У нее было талантливое, острое перо. Туся от души жалела ее. И боялась за Алексея. Хорошо еще, что Никита с ним. На Никиту можно положиться. Он преданный друг и соратник.
Господи, почему все-таки разбилось зеркало? Может, не стоит верить в приметы? Сколько раз я не обращала внимания на черных кошек, и ничего плохого не случалось. Мало ли почему разбилось зеркало… Что-то где-то в доме сотряслось, а крепление давно ослабло… Или что-то еще… Но какое счастье, что незнакомец подвернулся… Да уж, он, видно, нигде не теряется. Тело помимо воли наполнилось теплом. Она опустилась в кресло. И тут вдруг у нее мелькнула мысль: я что, переспала с любовником свекрови? Похоже на то… Он испугался, когда узнал, что я ее невестка… Или он просто друг?
Тогда чего ему пугаться? Хотя все равно некрасиво с его стороны… Но что это было? Наваждение? Нет, это даже и вообразить себе невозможно… В каком-то старом фильме было нечто похожее. А, «Последнее танго в Париже». Там Марлон Брандо и Мария Шнайдер оказались вдвоем в пустой чужой квартире. Они не были знакомы, и их тоже бросило друг к другу… Правда, та история плохо кончилась. Героиня в конце концов убила героя. Но там была история, а тут никакой истории не предвидится. Жаль, с ним было так невероятно хорошо… Как никогда и ни с кем… А Лешка прав, я тоже заметила, как на меня смотрели сегодня все мужики… Но я так устала… Нет сил даже раздеться… И мне совсем, ни капельки не стыдно… Странно… Однако не стыдно, и все тут! Это же не измена… Это так… Эпизод. Волшебный, волнующий, упоительный, но эпизод…
Она заснула, прикорнув на диване, не раздеваясь. И снилось ей что-то такое приятное…
— Тусь, ты что тут спишь? Вставай, смотри, что я принес! — сквозь дрему донесся до нее голос мужа.
Но открывать глаза не хотелось, потому что сейчас он расскажет ей, как убили Лену, что там творилось и…
Но вдруг ее лица коснулось что-то мягкое, словно кисточкой мазнули по щеке. Она открыла глаза.
Над ней стоял муж и держал в руке котенка. Совсем маленького. Она вскочила.
— Туська, смотри, какой он милый. Я не мог его бросить.
— Лешик, какое чудо!
— Соседка сказала, что Ленка его купила за бешеные бабки. На, держи! Нравится?
Котенок был невероятный. Светло-палевый в аккуратную коричневую полоску, пушистенький, а ушки не торчали, как у обычных котят, а слегка свисали, так что головка казалась совсем круглой. Но главное, что у него были большие и горестные глаза. Казалось, он пережил трагедию и теперь нес на себе ее груз. Туся прижала его к груди, поцеловала в лобик.
— Его надо покормить, я сейчас! — Она бросилась в кухню, налила в блюдце молока, посадила котенка рядом с блюдцем, но он не стал лакать, а посмотрел на нее невозможными голубоватыми детскими глазами, в которых читалось неподдельное горе. — Леш, ну что там?
— Как ни дико, но это убийство на почве ревности. Видно, Ленка связалась с полным психом, он ее и пристукнул.
— Откуда это известно?
— А он сам явился…
— В милицию?
— Да нет, на место преступления. Увидел ментов и признался.
— Его арестовали?
— А что с ним еще делать?
— Но если он псих…
— Ну, вообще-то пока это мое предположение.
— А к кому он ее приревновал?
— Понятия не имею.
— А как котенка зовут, ты не спросил?
— Нет. Не до того было. Но он такой славный, давай назовем его Славой.
— Да ну… Мне не нравится. И потом, ты уверен, что это мальчик?
— Да, соседка там долго тарахтела по поводу одинокого животного и называла его мальчиком.
Он, кстати, жутко породистый. Бедная Ленка…
— Да уж… Лешка, ты голодный?
— Да ты что. Мне выпить надо.
— Леш, он молока не хочет…
— Давай назовем его на букву М.
— Почему?
— Видишь, у него на лобике буква М.
— Правда… Ишь какой милый.
Алексей взял котенка, посадил на ладонь.
— Знаешь, у наших соседей когда-то был кот. Его звали Мамзик. Давай его тоже назовем Мамзиком.
— Нет, мне не нравится.
— А по-моему, ему идет. Мамзик, а Мамзик?
Котенок вдруг вздохнул и свернулся калачиком прямо на ладони Алексея.
— Смотри, ему понравилось быть Мамзиком! — засмеялась Туся.
Алексей осторожно переложил котенка на диванную подушку.
— Ох, ну и ночка! Устал как собака, а поспать не удастся. Надо сделать заметку об этом убийстве, рассказать, как было, а не то поднимется шум. Начнут орать о политическом убийстве или еще о чем-то, а это обычная бытовуха. Бедная Ленка, такая способная, а жила так нелепо… Видела бы ты ее логово… Бомжатник, можно сказать. И вот еще котенка за четыреста баксов купила…
— Наверное, от одиночества…
— Но как выяснилось, у нее был мужик…
— А разве мужик спасение от одиночества?
Но Алексей уже не слышал этой фразы, он заснул, сидя на диване.
Туся сняла с него тапки, накрыла пледом. Пусть поспит так, не стоит его будить, а то он больше не заснет. Она взяла котенка и ушла в спальню.
— Мамзик, как ты думаешь, почему мне совсем не стыдно, а?
И тут ей стало стыдно, но не из-за внезапной близости с незнакомцем, а из-за того, что убили человека, случилась настоящая трагедия, а она все думает о том мужике. Господи, неужто я никогда больше с ним не встречусь?
* * *
Опасения Алексея подтвердились. В прессе поднялся шум. Многие знали Лену и просто не хотели верить в убийство на почве ревности. Алексея донимали вопросами, требовали интервью, кто-то уличал его во лжи, кто-то припомнил ему попытку увольнения Лены, а кто-то даже договорился до того, что именно он заказал ее. И хотя абсурдность этого обвинения была всем очевидна, но нервов все это стоило немалых. Алексей был раздражен, зол и почти не бывал дома. А Туся, привычная к его весьма нервной работе, боялась только, как бы Алексей не перенес свое раздражение на котенка, которого она полюбила с неистовой страстью. Никогда раньше она не интересовалась кошками, была к ним вполне равнодушна, хотя еще в хореографическом училище танцевала кошку в каком-то детском балете и ее хвалили. Но сейчас она просыпалась и засыпала с заботой о нем. Где он, чем его накормить, не холодно ли ему. Она даже разговаривала с ним, а он смотрел на нее круглыми горестными глазами, с каждым днем терявшими детскую голубизну. Он полюбил сидеть у нее на плече, а стоило ей сделать неосторожное движение, как он вцеплялся ей в кожу, чтобы не свалиться. Плечо было все в мелких царапинах, а она только умилялась. Однажды соседка, увидев, как Мамзик пристроился у нее на плече, резонно заметила:— Туся, а что будет, когда он вырастет? Он же вымахает в здоровенного котяру. Ты не сможешь его таскать так, а он ведь привыкнет.
— Ничего, выдержу, своя ноша не тянет, — с глуповато-блаженной улыбкой отвечала Туся.
* * *
— Туська, я приехала! — возвестила по телефону подруга Аля. — Срочно нужно повидаться, есть важнючий разговор! И вообще, я соскучилась. Новости есть?— Да, есть!
— Когда увидимся?
— Да хоть сейчас! Приезжай!
— А Лешка на работе?
— Спрашиваешь! Я его почти не вижу, тут такая история…
— Хорошо, через час буду! — весьма деловито заявила Алька.
Слава богу! — обрадовалась Туся. Алька, наверное, единственный человек на свете, которому можно рассказать о таинственном незнакомце. Она поймет, не осудит, ей это даже понравится… Она немного авантюристка. И похоже, сейчас готова пуститься в новую авантюру…
Подруги давно не виделись. Аля с мужем жила полгода в Марокко. У него там был какой-то бизнес.
— Тусенька, родненькая! Привет, как же я соскучилась!
— Алька, тебя не узнать, так загорела! Просто арабка стала! Но тебе идет! Ой, я тоже так соскучилась!
— Господи, что это у тебя тут ходит?
— Не что, а кто! Это мой Мамзик.
— А что у него с ушами?
— Порода такая. Скотиш-фолд называется.
— Породистый? Небось купила за бешеные деньги? Лучше бы уличного подобрала… Благороднее!
— Ну, этого мы, в общем, тоже подобрали… — Туся в двух словах рассказала историю появления в их доме Мамзика.
— Это дело другое. Это я одобряю! Слушай, у тебя селедки нет? Я так хочу селедки?
— Беременная?
— Еще не хватало! Просто не ела ее давно. Там есть селедка, но не такая… Фу! Ой, Туська, я тут тебе подарок привезла, гляди, красота какая!
И она жестом фокусника вытащила из пакета кусок какой-то полупрозрачной дымно-лиловой ткани, на поверку оказавшейся огромным восточным платком.
— Как красиво! Там это носят?
— Конечно! Я с трудом нашла без блесток и всякой мишуры, знаю, ты не любишь. Слушай, тебе идет! Из этого на тебя даже платье выйдет. Ты же сама можешь сшить…
— Ох, я уж и не помню, когда шила…
— Подруга, у меня к тебе очень-очень важное дело!
— Слушаю тебя!
— Я решила уйти от Владьки.
— С чего это?
— Надоел!
— А к кому-то или так?
— Так.
— И чем я могу помочь?
— Многим, подруга, многим. Понимаешь, я не хочу в никуда. А он мне, конечно, ничего не даст. И единственное, что у меня есть, — это полразвалюхи под Тулой. Во второй половине живет мой дядька. Он золотой мужик, но жить там — это смертушка.
Туся недоумевала, чего от нее ждет подруга.
— Короче, я задумала одно дело… Рассказывать о нем никому не хочу, только тебе.
— Надеюсь, ты не собираешься.., заказать Владика?
— Это было бы самое лучшее, но, к сожалению, я напичкана всякими моральными принципами и устоями. Я пока от него даже не уйду. Но буду готовить себе условия…
— Что? — не поняла Туся.
— Я хочу, чтобы мне было куда и с чем уйти. Ради этого я готова потерпеть годик-другой.
— Но я-то что могу?
— Ты можешь стать моим компаньоном. Кстати, в твоей ситуации я бы тоже не сидела сложа руки.
— То есть?
— А вдруг у Лешки заведется какая-нибудь молодая? Или вообще он тебе надоест или ты ему? Я же знаю, ты уйдешь с пустыми руками. Но у тебя хотя бы есть квартирка. Разве такое можно исключить?
— Нельзя, — грустно покачала головой Туся.
— Ну так вот, я предлагаю начать свое дело…
— Какое дело? — вытаращила глаза Туся.
— Бизнес, тебе так понятнее?
— Какой бизнес? Мы ж ничего не умеем!
— Не боги абажуры шьют!
— Это что, новое выражение?
— Нет. Я хочу делать абажуры. Понимаешь, я все думала, думала, что бы мне подошло, только потому и выдержала в Марокко.
— Терпеть не могу марокканские мандарины… — задумчиво проговорила Туся.
— Узнаю любимую подругу! Вечно что-то ляпнешь невпопад! Хрен с ними, с мандаринами. Так вот, я, вернувшись оттуда, поехала к дядьке под Тулу.
Стала разбираться на своей половине и вдруг нашла два старых абажура, собственно, просто два каркаса. И меня как что-то стукнуло. Я повертела их, покрутила и попробовала что-то с ними сделать.
Нашла старый платок, каркас бинтом обмотала…
Короче, получился абажур. Кривенький, конечно, косенький, но сил нет, какой красивый!
— Ты ненормальная, Алька! Кому сейчас нужны эти самоделки? И что на них можно заработать?
— То-то и оно, что можно, особенно с твоими руками… Я поговорила с одним знакомым, у него мебельный салон. И он сказал, что, если это будет аккуратно сделано, он попробует выставить абажур на продажу…
— Один абажур?
— Лиха беда начало! Я, например, помню: у моей тетки была старинная лампа, дорогущая, антикварная, но без абажура. Она эту лампу в шкафу держала. А потом случайно нашла на помойке каркас, и ей ее шляпница обтянула его шелковым платком, который тетка из загранки привезла.
— Так это еще до перестройки было, тогда ничего нельзя было купить, а сейчас…
— Сейчас, конечно, многое можно купить, но не все… Туська, ну давай попробуем!
— Попробовать можно, но заработать на квартиру — это вряд ли…
— Ты ничего не понимаешь! Мы ж не с улицы придем! Жоржик поможет, посодействует… Снимут наши абажуры для какого-нибудь журнала, для «Табурета» например… И вскоре станет престижно заказывать абажуры у нас.
Туся смотрела на подругу с изумлением, но мало-помалу Алькин энтузиазм стал передаваться и ей.
— Попробовать можно! Чем черт не шутит!
— Твоя квартира свободна?
— Нет, мы ее сдаем.
— Жалко, там можно было бы устроить мастерскую. А дядя Валя будет делать нам любые каркасы.
У него проволоки полный сарай. Натаскал в свое время отходов производства. А руки у него золотые.
— Это что же, за каждым абажуром в Тулу ездить?
— Зачем? Наберем заказов, сделаем чертежи и отвезем.
— Аль, ты в своем уме вообще-то? Наберем заказов… Да это же только мечты…
— Пока! Пока мечты. Но я убеждена, что они воплотятся в жизнь! Ну давай попробуем, по крайней мере… Кстати, Лешка может нам протекцию оказать.
Статейку какую-никакую тиснет, фотографию…
Связи у него тоже будь здоров!
Они еще долго обсуждали безумную Алькину затею. И вдруг кто-то ей позвонил. Ответив, она просияла так, что Туся решила, что звонит по меньшей мере страстно любимый мужчина.
— Туська, это невероятно! Но звонил Егор!
— Какой Егор?
— Ну тот мужик, хозяин салона, Жоржик! Ему в руки попала лампа карельской березы с черным деревом. И без абажура! Он вспомнил обо мне и сказал, чтобы я срочно приехала и посмотрела!
Если у нас получится…
Они взлетели на обледенелое крыльцо мебельного салона, с трудом удержавшись на ногах.
— А почему вывески нет?
— На хрена ему вывеска? — Аля нашла кнопку звонка. — К нему клиентура с улицы не ходит.
— Кто? — раздался голос из решеточки со звонком.
— Жорка, свои!
Дверь открылась, и они спустились в полуподвал по устланной ковром лестнице. Там все оказалось очень шикарно. Навстречу им, раскинув приветственно руки, шел мужчина лет сорока. Длинные шелковистые волосы, тонкое лицо, бархатная блуза винного цвета и красиво повязанный пестрый шелковый шарф. При виде Туей он замер.
— Боже мой, кто это? — Он восторженно закатил глаза.
Туся смутилась.
— Это моя подруга и компаньонка, Наталья Челышева!
— Она что, балерина?
— Бывшая. У нее золотые руки! Показывай давай лампу! А то у нас еще одна деловая встреча!
Жоржик весьма скептически улыбнулся.
— Туся, это Жоржик, — спохватилась Аля.
— Не Жоржик, а Егор, — строго поправил ее хозяин салона. — И вообще, забудь ты это детское прозвище. Я Егор!
— Егор? Ну фиг с тобой, Егорушка! Показывай товар!
— Идемте ко мне!
Он завел их в маленький кабинет, тоже весьма изысканно обставленный. И достал из шкафа лампу.
— Вот! Это, конечно, не бог весть какая старина, но все-таки, вероятно, начало двадцатого века. Видите, какой лаконизм, скупость выразительных средств и в то же время элегантность. Потянете?
Лампа представляла собой довольно высокий столбик из потемневшей от времени карельской березы, стоявший на почти плоской пирамиде, по периметру украшенной скромным узором из черного дерева.
— Ну как?
— Красотища! — воскликнула Аля.
— А вы что скажете, фея?
Туся зарделась.
— Надо подумать! — пролепетала она.
— И сколько вам надо на думанье?.
— Ну, недельку…
— Недельку на думанье, а на работу?
— Еще недельку! — заявила Аля. — Короче, две недели.
— Не быстро!
— Ну, это для начала…
— Ладно, пусть. Сделаете раньше — хорошо, а если опоздаете… Да, кстати, с вас двести баксов.
— За что? — ахнула Аля.
— В залог. Лампа ведь денег стоит. А вдруг вы ее сломаете или потеряете? Я, конечно, беру с вас куда меньше ее истинной стоимости — просто по старой дружбе.
Женщины переглянулись и одновременно полезли в сумки.
— Татьяна, упакуй! — крикнул Егор, принимая деньги. — Девочки, не обижайтесь. Бизнес есть бизнес.