Я положил трубку, чувствуя необычный подъем духа. Все было сделано безупречно. Ни один из них ничего не заподозрил. А я ведь закладывал фундамент всего нашего плана.
Я полистал газету в поисках нужного раздела. Земельная собственность. Ага, вот он! Площадь в акрах. Среди предложений было несколько весьма крупных участков, выходивших на побережье океана или тянущихся вдоль главного шоссе. Я вырвал эту страницу, сложил ее и посмотрел на часы. Второй час.
Я оделся, запер чемодан на ключ и позвонил дежурному администратору.
— Пожалуйста, подготовьте мой счет и пришлите дежурного за вещами.
— Хорошо, сэр! Сию минуту!
В ванной я посмотрел на себя в зеркало. Я устал, смертельно устал. Но усталость придавала мне вид чуть-чуть более пожилого человека. Мэриан была абсолютно права. Может быть, при конкретном сравнении Чэпмен и я были совсем не похожи друг на друга, но в рамках общей характеристики нас было очень трудно отличить.
«Довольно крупный мужчина. Во всяком случае, выше среднего роста. Примерно шести футов. Не старый, но и не молодой. Я бы сказала, за тридцать. Шатен. Глаза голубые, серые или зеленые…» — мысленно воспроизвел я магнитофонную запись.
Добавьте к этому усы, очки в роговой оправе, мундштук. Приплюсуйте его автомобиль, одежду, документы. Учтите, что между непосредственными впечатлениями и показаниями о его личности пройдет неделя, а то и все десять дней. И наконец, учтите тот факт, что от начала и до конца ни у кого ни разу не возникло сомнений в том, что Чэпмен — это Чэпмен! Но только при условии, что никто и никогда не видел нас обоих. В этом была вся суть.
Следуя по лестнице за посыльным, который нес мои чемоданы, я сошел вниз. Тут уже работала новая смена — портье, дежурный администратор, кассир. Я специально запомнил тех, кто были вчера вечером, когда Чэпмен прибыл в мотель.
Я тщательно просмотрел все пункты счета и вынул дорожные чеки.
— Не могли бы вы, кроме всего прочего, разменять мне еще один чек? Мне нужны в дороге мелкие деньги.
— Конечно, сэр! С радостью!
Я подписал чеки и, пока они лежали на столе, сравнил свою подпись с подлинником. Хорошо.
Ничего не скажешь. Очень хорошо.
Я вложил мелкие деньги в бумажник, сунул портье ключ от машины и сказал:
— Серый «кадиллак», штат Луизиана.
Вставив в мундштук сигарету с фильтром, закурил и пошел вслед за ним. В мотель вошел Чэпмен, а вышел из мотеля я. Лучше не придумаешь!
Портье уложил чемоданы, магнитофон и портфель в багажник. Я дал ему доллар и сел в машину.
Она была почти новая, обитая внутри светлой голубой кожей.
Было невыносимо жарко, и я опустил оконное стекло. Пошарив в ящике для перчаток, отыскал дорожную карту Флориды, а заодно и темные очки.
Надев их, посмотрел на себя в зеркало.
С каждым разом все лучше. Я могу быть Чэпменом, если, конечно, не считать того, что Чэпмен лежит на дне, под слоем воды в шестьсот футов, во мраке и вечном безмолвии, с раздавленной грудной клеткой. Я содрогнулся и прогнал это видение.
Достав вырванную из газеты страницу с рекламой земельных участков, я проверил по карте расположение некоторых из них. Несколько участков сулили значительные выгоды. Один, расположенный вдоль шоссе, между Голливудом и северной окраиной Майами, продавался за триста семьдесят тысяч долларов. Посредником была маклерская фирма в Голливуде «Фицпатрик риэлти и К°».
Я въехал в Голливуд и полчаса колесил по улицам, поглядывая вокруг. Ничего, подходящий городок. Отметил несколько мотелей, в которых можно остановиться. Кстати, и до Майами отсюда близко.
Разумеется, весь городок пестрел рекламами по продаже земельных участков. Я зашел в два-три учреждения, занимающихся продажей недвижимости, представился и объяснил, что хотел бы получить общую картину о положении с земельными участками.
Было около трех часов, когда я подъехал к фирме Фицпатрика — небольшому маклерскому предприятию, расположенному на одной из главных улиц. В первой комнате за столами сидели два коммивояжера и девушка. Я подал девушке визитную карточку и сказал, что хотел бы поговорить с Фицпатриком, если он, разумеется, на месте. Она исчезла во внутреннем кабинете.
Я вставил в мундштук сигарету и начал было закуривать, но в этот момент девушка вернулась и пригласила меня войти.
Фицпатрик был коренастым, лысеющим человеком, лет пятидесяти с небольшим, с непринужденными манерами природного коммивояжера.
Его большой нос был покрыт сетью крошечных багровых сосудиков — результат многолетней приверженности к удовольствиям жизни. Я подумал, что его печень, вероятно, выглядит, как подбитый гвоздями сапог.
Мы пожали друг другу руки. Я сел, снял темные очки и сунул их в карман. Не годится, чтобы потом кто-нибудь вспомнил, что я носил их в помещении.
Фицпатрик откинулся на спинку стула, скользнул взглядом по визитной карточке и спросил:
— Вы в какой области работаете, мистер Чэпмен?
— О, сразу в нескольких, — ответил я. — У меня ткацкая фабрика, радиостанция, газета. Фактически я сейчас на отдыхе, хочу немного отвлечься, порыбачить. Может, на Кисе, а может пробуду несколько дней на Бимини. Я не был в районе Майами около трех лет и вот хочу посмотреть, как здесь обстоит дело с земельной собственностью.
— Я с удовольствием рассказал бы вам, — ответил Фицпатрик, — но поскольку вы сами бизнесмен, то можете назвать меня лжецом.
Тем не менее стал рассказывать. В его устах все звучало очень убедительно. Во Флориде все женщины — красавицы, все мужчины — храбрецы. Он сам в это верил, сохранив свойственную Ирландии лиричность. Здесь каждый день люди сколачивают целые состояния прямо у вас под носом. Мы обсудили закон о налогах, который оставлял единственную возможность делать деньги и удерживать их в руках — производить крупные капиталовложения и вести операции с нефтью. Он предложил совершить небольшой пробег по окрестностям, чтобы показать мне некоторые земельные участки. Его автомобиль к моим услугам. Стоит совсем близко на стоянке в конце улицы.
— Почему бы не воспользоваться моим? — возразил я. — Он еще ближе — перед домом.
— Симпатичные машинки эти «кадди», — заметил Фицпатрик, когда мы сели в «кадиллак».
Я надел темные очки.
— Я не увлекаюсь мотоспортом, но тем не менее, если захочу продать эту машину, то смогу получить приличную сумму… Что вы скажете об участке при шоссе? Стоящее дело?
— Сверните направо, — сказал он, — и я покажу вам одну его часть, которая года через два будет стоить вдвое дороже. Могу рассказать вам, сколько прибыли Дает один фут вдоль шоссе на тех участках, где построены мотели, — это всего в двух милях от нашего участка.
Мы доехали до этого места и осмотрели его.
Я задал несколько вопросов относительно налогов, общей площади в акрах, расстояния в глубину от шоссе и о том, окончательно ли установлена владельцем цена, но не сказал ничего определенного о своих намерениях.
На обратном пути мы завернули в бар и немного подкрепились. Он спросил, где я буду в ближайшие дни, и я дал ему адрес мотеля в Марафоне. Фицпатрик был явно заинтересован. Он достаточно долго пробыл в этом деле и уже имел нюх на возможного покупателя.
Я довез его до конторы и повернул на юг. Проезжая через Майами, остановился у цветочного магазина и заказал для Корел Блейн два десятка чайных роз, распорядившись доставить их по ее домашнему адресу. Это были ее любимые цветы.
Уезжая отдыхать, Чэпмен иногда посылал всем женщинам своей конторы маленькие подарки, и мне пришла в голову одна мысль. Выехав из города и свернув на юг, в сторону Киса, я стал посматривать, не попадется ли мне по пути один из тех магазинчиков, которые наряду с сувенирами и редкостями продают бетонных фламинго. Наконец я увидел такой магазин и остановил машину.
Это была обычная лавочка для туристов, какие рассыпались по всем дорогам Флориды, изобилующая четырехфутовыми раковинами моллюсков с Большого рифа, веточками кипариса, крокодиловой кожей, обезьяньими головами из кокосового ореха, коробками с фруктами и почтовыми открытками. Владельцами ее были мужчина с холодным взглядом и акцентом выходца из Джорджии и запуганная женщина, по-видимому его жена.
Я с презрительным видом порылся в разном хламе и наконец остановился на подарочных банках с экзотическими этикетками, рекламирующими джем: «Гуава. Морской виноград. Мандариневый мармелад — упаковка и пересылка морем».
— Сколько за четыре банки? — спросил я.
Холодные глаза хозяина переместились с моего лица на «кадиллак» стоимостью в семь тысяч долларов и снова вернулись ко мне.
— Одна цена, мистер, — доллар и сто центов…
— Вижу, вы прирожденный коммерсант, — высказал я и, заплатив, добавил:
— Дайте квитанцию.
Я уже попадался на удочку в подобных делах при пересылке.
Он выписал мне квитанцию. Я спрятал ее в бумажник и вышел из лавки. Справа от нее, вдоль изгороди, были расставлены фигурки фламинго из бетона.
— Что означает эта чертовщина? — полюбопытствовал я. — Они встречаются мне у каждой лавки.
— Просто декоративные украшения, — пояснил хозяин.
— А из чего они? — продолжал я расспрашивать. — И для чего предназначаются?
— Они из гипса, — ответил он. — Или из бетона… Вот эти, например, из бетона. Их можно ставить на газонах или в кустарнике. А тех, что с подставками, берут для мелких бассейнов — лягушатников.
Я сокрушенно покачал головой:
— О, Боже ты мой! И чего только ваш брат не всучивает туристам!
Он холодно следил за мной, пока я садился в машину.
Я включил мотор.
Глава 9
Я полистал газету в поисках нужного раздела. Земельная собственность. Ага, вот он! Площадь в акрах. Среди предложений было несколько весьма крупных участков, выходивших на побережье океана или тянущихся вдоль главного шоссе. Я вырвал эту страницу, сложил ее и посмотрел на часы. Второй час.
Я оделся, запер чемодан на ключ и позвонил дежурному администратору.
— Пожалуйста, подготовьте мой счет и пришлите дежурного за вещами.
— Хорошо, сэр! Сию минуту!
В ванной я посмотрел на себя в зеркало. Я устал, смертельно устал. Но усталость придавала мне вид чуть-чуть более пожилого человека. Мэриан была абсолютно права. Может быть, при конкретном сравнении Чэпмен и я были совсем не похожи друг на друга, но в рамках общей характеристики нас было очень трудно отличить.
«Довольно крупный мужчина. Во всяком случае, выше среднего роста. Примерно шести футов. Не старый, но и не молодой. Я бы сказала, за тридцать. Шатен. Глаза голубые, серые или зеленые…» — мысленно воспроизвел я магнитофонную запись.
Добавьте к этому усы, очки в роговой оправе, мундштук. Приплюсуйте его автомобиль, одежду, документы. Учтите, что между непосредственными впечатлениями и показаниями о его личности пройдет неделя, а то и все десять дней. И наконец, учтите тот факт, что от начала и до конца ни у кого ни разу не возникло сомнений в том, что Чэпмен — это Чэпмен! Но только при условии, что никто и никогда не видел нас обоих. В этом была вся суть.
Следуя по лестнице за посыльным, который нес мои чемоданы, я сошел вниз. Тут уже работала новая смена — портье, дежурный администратор, кассир. Я специально запомнил тех, кто были вчера вечером, когда Чэпмен прибыл в мотель.
Я тщательно просмотрел все пункты счета и вынул дорожные чеки.
— Не могли бы вы, кроме всего прочего, разменять мне еще один чек? Мне нужны в дороге мелкие деньги.
— Конечно, сэр! С радостью!
Я подписал чеки и, пока они лежали на столе, сравнил свою подпись с подлинником. Хорошо.
Ничего не скажешь. Очень хорошо.
Я вложил мелкие деньги в бумажник, сунул портье ключ от машины и сказал:
— Серый «кадиллак», штат Луизиана.
Вставив в мундштук сигарету с фильтром, закурил и пошел вслед за ним. В мотель вошел Чэпмен, а вышел из мотеля я. Лучше не придумаешь!
Портье уложил чемоданы, магнитофон и портфель в багажник. Я дал ему доллар и сел в машину.
Она была почти новая, обитая внутри светлой голубой кожей.
Было невыносимо жарко, и я опустил оконное стекло. Пошарив в ящике для перчаток, отыскал дорожную карту Флориды, а заодно и темные очки.
Надев их, посмотрел на себя в зеркало.
С каждым разом все лучше. Я могу быть Чэпменом, если, конечно, не считать того, что Чэпмен лежит на дне, под слоем воды в шестьсот футов, во мраке и вечном безмолвии, с раздавленной грудной клеткой. Я содрогнулся и прогнал это видение.
Достав вырванную из газеты страницу с рекламой земельных участков, я проверил по карте расположение некоторых из них. Несколько участков сулили значительные выгоды. Один, расположенный вдоль шоссе, между Голливудом и северной окраиной Майами, продавался за триста семьдесят тысяч долларов. Посредником была маклерская фирма в Голливуде «Фицпатрик риэлти и К°».
Я въехал в Голливуд и полчаса колесил по улицам, поглядывая вокруг. Ничего, подходящий городок. Отметил несколько мотелей, в которых можно остановиться. Кстати, и до Майами отсюда близко.
Разумеется, весь городок пестрел рекламами по продаже земельных участков. Я зашел в два-три учреждения, занимающихся продажей недвижимости, представился и объяснил, что хотел бы получить общую картину о положении с земельными участками.
Было около трех часов, когда я подъехал к фирме Фицпатрика — небольшому маклерскому предприятию, расположенному на одной из главных улиц. В первой комнате за столами сидели два коммивояжера и девушка. Я подал девушке визитную карточку и сказал, что хотел бы поговорить с Фицпатриком, если он, разумеется, на месте. Она исчезла во внутреннем кабинете.
Я вставил в мундштук сигарету и начал было закуривать, но в этот момент девушка вернулась и пригласила меня войти.
Фицпатрик был коренастым, лысеющим человеком, лет пятидесяти с небольшим, с непринужденными манерами природного коммивояжера.
Его большой нос был покрыт сетью крошечных багровых сосудиков — результат многолетней приверженности к удовольствиям жизни. Я подумал, что его печень, вероятно, выглядит, как подбитый гвоздями сапог.
Мы пожали друг другу руки. Я сел, снял темные очки и сунул их в карман. Не годится, чтобы потом кто-нибудь вспомнил, что я носил их в помещении.
Фицпатрик откинулся на спинку стула, скользнул взглядом по визитной карточке и спросил:
— Вы в какой области работаете, мистер Чэпмен?
— О, сразу в нескольких, — ответил я. — У меня ткацкая фабрика, радиостанция, газета. Фактически я сейчас на отдыхе, хочу немного отвлечься, порыбачить. Может, на Кисе, а может пробуду несколько дней на Бимини. Я не был в районе Майами около трех лет и вот хочу посмотреть, как здесь обстоит дело с земельной собственностью.
— Я с удовольствием рассказал бы вам, — ответил Фицпатрик, — но поскольку вы сами бизнесмен, то можете назвать меня лжецом.
Тем не менее стал рассказывать. В его устах все звучало очень убедительно. Во Флориде все женщины — красавицы, все мужчины — храбрецы. Он сам в это верил, сохранив свойственную Ирландии лиричность. Здесь каждый день люди сколачивают целые состояния прямо у вас под носом. Мы обсудили закон о налогах, который оставлял единственную возможность делать деньги и удерживать их в руках — производить крупные капиталовложения и вести операции с нефтью. Он предложил совершить небольшой пробег по окрестностям, чтобы показать мне некоторые земельные участки. Его автомобиль к моим услугам. Стоит совсем близко на стоянке в конце улицы.
— Почему бы не воспользоваться моим? — возразил я. — Он еще ближе — перед домом.
— Симпатичные машинки эти «кадди», — заметил Фицпатрик, когда мы сели в «кадиллак».
Я надел темные очки.
— Я не увлекаюсь мотоспортом, но тем не менее, если захочу продать эту машину, то смогу получить приличную сумму… Что вы скажете об участке при шоссе? Стоящее дело?
— Сверните направо, — сказал он, — и я покажу вам одну его часть, которая года через два будет стоить вдвое дороже. Могу рассказать вам, сколько прибыли Дает один фут вдоль шоссе на тех участках, где построены мотели, — это всего в двух милях от нашего участка.
Мы доехали до этого места и осмотрели его.
Я задал несколько вопросов относительно налогов, общей площади в акрах, расстояния в глубину от шоссе и о том, окончательно ли установлена владельцем цена, но не сказал ничего определенного о своих намерениях.
На обратном пути мы завернули в бар и немного подкрепились. Он спросил, где я буду в ближайшие дни, и я дал ему адрес мотеля в Марафоне. Фицпатрик был явно заинтересован. Он достаточно долго пробыл в этом деле и уже имел нюх на возможного покупателя.
Я довез его до конторы и повернул на юг. Проезжая через Майами, остановился у цветочного магазина и заказал для Корел Блейн два десятка чайных роз, распорядившись доставить их по ее домашнему адресу. Это были ее любимые цветы.
Уезжая отдыхать, Чэпмен иногда посылал всем женщинам своей конторы маленькие подарки, и мне пришла в голову одна мысль. Выехав из города и свернув на юг, в сторону Киса, я стал посматривать, не попадется ли мне по пути один из тех магазинчиков, которые наряду с сувенирами и редкостями продают бетонных фламинго. Наконец я увидел такой магазин и остановил машину.
Это была обычная лавочка для туристов, какие рассыпались по всем дорогам Флориды, изобилующая четырехфутовыми раковинами моллюсков с Большого рифа, веточками кипариса, крокодиловой кожей, обезьяньими головами из кокосового ореха, коробками с фруктами и почтовыми открытками. Владельцами ее были мужчина с холодным взглядом и акцентом выходца из Джорджии и запуганная женщина, по-видимому его жена.
Я с презрительным видом порылся в разном хламе и наконец остановился на подарочных банках с экзотическими этикетками, рекламирующими джем: «Гуава. Морской виноград. Мандариневый мармелад — упаковка и пересылка морем».
— Сколько за четыре банки? — спросил я.
Холодные глаза хозяина переместились с моего лица на «кадиллак» стоимостью в семь тысяч долларов и снова вернулись ко мне.
— Одна цена, мистер, — доллар и сто центов…
— Вижу, вы прирожденный коммерсант, — высказал я и, заплатив, добавил:
— Дайте квитанцию.
Я уже попадался на удочку в подобных делах при пересылке.
Он выписал мне квитанцию. Я спрятал ее в бумажник и вышел из лавки. Справа от нее, вдоль изгороди, были расставлены фигурки фламинго из бетона.
— Что означает эта чертовщина? — полюбопытствовал я. — Они встречаются мне у каждой лавки.
— Просто декоративные украшения, — пояснил хозяин.
— А из чего они? — продолжал я расспрашивать. — И для чего предназначаются?
— Они из гипса, — ответил он. — Или из бетона… Вот эти, например, из бетона. Их можно ставить на газонах или в кустарнике. А тех, что с подставками, берут для мелких бассейнов — лягушатников.
Я сокрушенно покачал головой:
— О, Боже ты мой! И чего только ваш брат не всучивает туристам!
Он холодно следил за мной, пока я садился в машину.
Я включил мотор.
Глава 9
Я приехал в Марафон и занял забронированный номер в мотеле. До предполагаемого разговора с Корел Блейн оставался почти час. Я буквально валился с ног.
Приняв душ и растеревшись жестким полотенцем, я поставил на стол магнитофон, вставил туда кассету номер 5, почти исключительно посвященную ей, и стал слушать, но вскоре выяснилось, что мне это уже не нужно — моя память обгоняла запись. Я не знал о Блейн и Чэпмене десятка тысяч мелочей, но все, что в течение пяти часов записывалось на эти ленты, запечатлелось в моем мозгу накрепко!
Я позвонил Корел ровно в девять, и снова все оказалось легко и просто. Она уже получила мои розы, и это помогло. Корел собиралась куда-то в гости, играть в бридж. Два имени из тех, что она упомянула, были мне знакомы, так что мне удалось высказать несколько подходящих замечаний.
Я также дал ей понять, что едва могу дождаться завтрашнего дня. А еще сказал, что во мне закипает гнев против Криса Лундгрена. Если он не перестанет тыкать в нос советами Мэриан Форсайт, я передам свой счет Меррилу Линчу или еще кому-нибудь. Всякий раз, когда мне нужны были советы этой женщины…
Она фыркнула и согласилась со мной. Конечно, по отношению к бедняжке Мэриан вышло нехорошо, но когда женщины достигают такого возраста, они начинают чувствовать, что — как бы это сказать? — ну, что им не на что больше надеяться, и ожесточаются.
— Ты знаешь, она в Нью-Йорке… Сегодня звонила Билл Макьюэн…
— Зачем ей это было нужно? — спросил я подозрительно.
— Попросила поместить в газете ее объявление. Собирается продать свой дом. Билл говорит, что она намерена приехать сюда в субботу.
— Так-так.., полагаю, будет говорить обо мне каждому встречному и поперечному. После того как я предложил ей выплатить шестимесячную зарплату, она в ответ хлопнула дверью…
— Ну я бы не стала беспокоиться насчет того, что она будет кому-нибудь что-нибудь болтать…
Потом мы обменялись обычными «Люблю тебя», «Скучаю по тебе» и закончили разговор.
«Прекрасно!» — подумал я. Я начинал испытывать к этой подлой гадючке столь же нежную любовь, какую питала к ней и Мэриан.
Потом позвонил капитану Уайлдеру и сказал ему, что я в городе и буду у него в восемь утра.
Он объяснил мне, как добраться до причала.
Я распорядился, чтобы меня разбудили ровно в семь, разделся и буквально свалился в постель.
Выключив свет, я сразу же подумал о Мэриан, и меня охватило такое чувство одиночества и тоски по ней, что я чуть не застонал от боли. У меня не было даже ее фотографии. Потом напряжение, в котором я находился последние часы, отпустило меня, словно лопнувшая пружина, и я провалился в темноту…
…Она бежала впереди меня по тротуару, подвешенному в пространстве на гигантских тросах, а под нами были только пустота и туман. Она убегала все дальше и дальше, и, наконец, ее поглотил туман. Лишь слышались звуки ее удаляющихся шагов.
Когда я проснулся, то понял, что запутался в простыне, а также услышал, что звонит телефон.
На меня вновь навалились реальные события, и меня даже затошнило от страха. Но потом это прошло. Конечно, я понимал, что все так и будет: ведь в момент пробуждения вы беззащитны.
Все это пустяки, подумал я. Пройдет еще несколько дней, и острота чувств сгладится. Я снял трубку, мне сообщили, что сейчас ровно семь утра.
Для них обоих я был еще одним обладателем чековой книжки, с которой можно с успехом снять кругленькую сумму, оставив при этом хозяина вполне счастливым. Я, разумеется, был в темных очках и в рыбацкой шапочке с низким козырьком.
Я испробовал на молодом кубинце те немногие испанские слова, которые знал Чэпмен, и немного поговорил о рыбной ловле в Акапулько.
Выход в море не доставил мне никакого удовольствия. Я все время думал о том, что где-то там, на глубине, лежит его труп, придавленный тоннами воды.
Мы не поймали ничего достойного упоминания, да это было и к лучшему — значит, мне не придется отбиваться от фотографов. Я объяснил команде, что важное дело вынуждает меня вернуться раньше, чем предполагалось, и в три часа мы уже были у причала.
По новоорлеанскому времени было два часа дня.
Вернувшись в мотель, я позвонил по телефону.
— Крис! Это Чэпмен! Как насчет «Уорвика»?
— О, мистер Чэпмен! Приветствую вас! Как идет рыбалка? Успешно?
— Паршиво, — коротко объяснил я. — Так что же с этими злополучными акциями?
— Гм.., дайте сообразить. Вчера мы продали на шесть тысяч. К вечеру цена на них возросла, и мы продали еще на две тысячи. С тех пор цена держится на одном уровне. Так что у нас остаются еще две тысячи…
— Все верно! — энергично сказал я. — Придержите их, пока они снова не повысятся в цене… — Я быстро прикинул в уме. — А теперь вот что.
Мое состояние наличными сейчас должно составлять что-то около тридцати тысяч или немногим больше, верно?
— Д-да.., думаю, что так. У меня нет под рукой точных цифр, но сумма должна быть где-то в районе тридцати тысяч.
— Вот и прекрасно! А теперь слушайте, что мне от вас нужно. Я специально вернулся с моря пораньше, чтобы застать вас — ведь завтра суббота. Пришлите мне чек на двадцать пять тысяч авиапочтой по адресу: отель «Клайв», Майами.
Сделайте это сегодня же. Мне тут кое-что подвернулось — может оказаться вообще грандиозным, если удастся заполучить по моей цене. А я думаю, что удастся. Но мне понадобятся деньги, чтобы поразить их воображение, — либо как приманка, либо как серьезный задаток, если я предложу сделку.
— Земельные участки? — спросил он, и я почувствовал в его словах неодобрение. Люди, имеющие отношение к ценным бумагам, и дельцы по продаже земельных участков испытывают взаимное недоверие по отношению к «инвестициям» друг друга. А потом до меня дошло, что причина-то, видимо, гораздо глубже: он не очень-то верил в состоятельность моих умозаключений.
Всего, чего я достиг и добился, случилось благодаря Мэриан Форсайт, а сейчас, после того как я разделался с ней, трудно было сказать, как пойдут мои дела. И это было прекрасно. Значит, то, как я сейчас действовал, вполне соответствовало исполняемой мною роли.
— Прошу прощения, — продолжал он. — Конечно, это не мое дело. И я не хотел бы вмешиваться…
— Ничего, — ответил я. — Речь идет действительно о земельных участках. Точнее, об участке.
Он весьма обширный и примыкает к шоссе. Если мне удастся купить его, то за восемнадцать месяцев я смогу — после уплаты налогов — получить чистый миллион. Правда, придется потратить порядочный куш наличными, но об этом я уже буду думать после того, как срежу их своим предложением. Значит, так: вы мне вышлете этот чек сегодня же, договорились?
— Хорошо, сэр! Вы получите его вечером. Авиапочтой.
— Спасибо! — сказал я. — До свидания!
Я опустил трубку, тихо вздохнул и налил себе виски. Мы явно продвигались вперед.
Затем я позвонил в отель «Клайв», где для Чэпмена был забронирован номер. Предупредил, что буду в воскресенье вечером, и добавил:
— Я ожидаю очень важное письмо. Возможно, оно придет раньше, чем я приеду, так что сохраните его для меня.
— Будет исполнено, мистер Чэпмен. Мы его примем.
Вооружившись пером и бумагой, я целый час тренировался, расписываясь именем Хэрриса Чэпмена, стараясь достичь совершенства и в то же время автоматизма, чтобы не ошибиться и не написать «Джерри Форбс», если бы что-нибудь меня отвлекло. Потом мне пришла в голову мысль, что за недолгие дни пребывания во Флориде, я уже успел побывать в шкуре трех разных людей. Я был Джорджем Гамильтоном, Джерри Форбсом и теперь — Чэпменом. А через десять дней снова превращусь в Форбса. Пройдет еще какое-то время, и я, возможно, сам не смогу сказать, кто же я есть на самом деле.
Я сравнивал результаты своих подписей с подлинником. На мой взгляд, они выглядели совершенно одинаково. Возможно, эксперт смог бы отличить одну подпись от другой, если бы возникли сомнения, но для этих сомнений не было никаких оснований.
Я порвал исписанные листки и утопил их в туалете.
Около шести часов я принял душ, побрился и надел один из костюмов Чэпмена. Брюки были мне немного широки в поясе, примерно дюйма на два, но я застегнул пиджак на все пуговицы, так что эта деталь была незаметна. От сознания того, что на мне одежда Чэпмена, я почувствовал тошноту, но через это надо было перешагнуть.
Я нашел на диво хороший ресторан и после двух мартини в баре заказал обед. Правда, из стратегических соображений пришлось испортить отличный бифштекс — Чэпмен любил, чтобы бифштекс был хорошо прожарен, так что пришлось этого потребовать.
Когда официант подал мне бифштекс, я, сделав надрез, повелительным жестом задержал официанта и велел ему передать шеф-повару, чтобы тот приготовил бифштекс как следует.
Через несколько минут официант вернулся. Я снова ткнул бифштекс ножом, пристально осмотрел его и смерил официанта ледяным взглядом.
— Простите, — сказал я, — но этот бифштекс все еще сырой. Может быть, имеет смысл написать шеф-повару записку?..
Ресторан был полон, сидевшие за соседними столиками уже начали оборачиваться и бросать на меня недоуменные взгляды. Я выдержал их с невозмутимым видом. Официанту, судя по всему, больше всего хотелось спровадить меня на тот свет, но он молча снова унес бифштекс. На третий раз мне пришлось его съесть. У него был вкус древесного угля.
Я расплатился, дав кассирше один из моих чеков. Она взглянула на подпись и, отсчитывая сдачу, сказала:
— Извините за неприятности, которые доставил вам наш бифштекс, мистер Чэпмен. В следующий раз мы постараемся сделать лучше…
Итак, все прошло благополучно. Около восьми я позвонил Корел Блейн, и тут тоже все сошло прекрасно. Я еще раз убедился, насколько Мэриан была права. Она уверяла меня, что с Корел у меня не будет неприятностей. Она такая бездумная болтунья, что едва ли обратит внимание на то, что я могу сказать. Я завел ее на тему об одном из предстоящих «званых вечеров» и предоставил ей возможность трещать, сколько ей заблагорассудится. Только в самом конце разговора упомянул о возможной покупке земельного участка и сказал, что через день-два, возможно, вернусь в Майами.
На следующий день я поймал парусника, но велел Уайлдеру выпустить его обратно в море. Это было в субботу, так что Крису звонить не пришлось. Я позвонил Корел. Теперь это уже становилось привычным делом. Когда ее поток сплетен на секунду приостановился, я спросил:
— Тебе бы хотелось жить во Флориде, мой ангел?
— Бог с тобой, милый! О чем ты говоришь?
— Просто мне пришло в голову, что когда-нибудь мы смогли бы с тобой сюда приехать. Конечно, не в ближайшие годы, но об этом стоит подумать. Здесь живут с размахом, и можно действительно заколотить большие деньги. Я как раз зондирую тут почву для одной сделки, которая могла бы принести нам четверть миллиона. Представь себе, мой ангел, какая горка норковых шубок!
— Боже ты мой, Хэррис! Можно подумать, что я выхожу за тебя ради норки! Но насчет переезда во Флориду — об этом я еще подумала бы… Страшно оставить всех наших друзей и знакомых, которые здесь у нас есть…
Ну что же, сегодня у нее стало одним дорогим другом больше, чем было вчера, — сегодня утром Мэриан Форсайт должна была приехать в Томастон.
Не успел я повесить трубку, как телефон зазвонил снова. Это был Фицпатрик. Наконец-то!
— Ну как, мистер Чэпмен, богатый улов?
— Неплохой, — ответил я. — Поймал сегодня шестифунтового парусника.
— Отлично, очень рад за вас! Вам надо заглянуть в наши края как-нибудь в январе и половить возле Палм-Бич, когда они собираются в стаи.
Великолепная ловля!
Я улыбнулся. Фицпатрик относился к категории солидных людей. Вероятно, он ни разу в жизни не выходил в море на рыбную ловлю, однако, перед тем как позвонить мне, наверняка поговорил с каким-нибудь рыболовом.
— Но я перейду прямо к делу. Из-за этого я вам, собственно, и звоню, — продолжал он непринужденно. — Сегодня ко мне заехал владелец того участка у шоссе, и мы с ним немного побеседовали. Так вот, владелец не сказал ничего прямо, но у меня сложилось впечатление, что он готов выслушать ваши предложения.
— Гм… — произнес я глубокомысленно. — Чтобы провернуть такую сделку, потребуется уйма денег. Какую ссуду, вы говорили, дают сейчас под эту землю?
— Один из банков в Майами имеет на нее накладную на сумму сто пятьдесят тысяч. Но я вам почти гарантирую, что, если бы вы захотели переоформить заклад на себя, вы могли бы получить двести тысяч.
— А он просит триста семьдесят пять?
— Так точно. Но, как я уже говорил, вы всегда можете предложить в ответ свою цену.
— Давайте сделаем так, — предложил я. — Завтра я возвращаюсь в Майами на несколько дней, и там я все обдумаю.
— Отлично! А где вы остановитесь, мистер Чэпмен?
— В отеле «Клайв».
Следующий день мы провели в море без особого успеха и вскоре после полудня вернулись на берег. В начале третьего я выписался из мотеля и поехал в Майами.
«Клайв» представлял собой большой комфортабельный отель на бульваре Бискейн, очень удобно расположенный для любых загородных мероприятий. Портье позвонил в гараж и вызвал человека, который должен был отвезти мою машину. А я прошел вслед за посыльным к стойке, и там, вместе с забронированным номером, меня ожидало специальное авиаписьмо из фирмы «Уэбстер энд Эдкок».
Я вскрыл конверт и увидел чек на двадцать пять тысяч долларов. Но это были лишь первые капли той воды, которая должна прорвать плотину.
После того как меня зарегистрировали, я подошел к окошечку кассира и разменял еще три , чека из моей путевой чековой книжки. Экономить их не было никакого смысла. К тому же мне нужно было много денег, чтобы довести до конца начатое.
Мы поднялись в номер. Это был один из дорогих номеров с видом на прибрежный парк и залив. Когда посыльный ушел, я заказал разговор с Корел Блейн. Я всегда испытывал беспокойство, пока это висело надо мной. Вместе с тем пора уже было сделать ей первый намек"
— Вот я и в Майами, ангел, — сказал я. — В отеле «Клайв», если тебе вдруг понадобится мой адрес в ближайшие несколько дней.
Сегодня она была игрива, как котенок.
— Надеюсь, ты хорошо себя вел?
— Конечно, — ответил я. — Фактически я работаю. Помнишь о той сделке с Фицпатриком?
Относительно земельного участка?
— Милый, ведь предполагается, что ты на отдыхе.
— Я никогда не отдыхаю, если есть возможность сделать деньги. Ты же это знаешь, дорогая…
Да, между прочим, сегодня я видел на улице Мэриан Форсайт. Ты знала, что она в Майами?
— Не может этого быть! Ты не мог ее видеть!
Послушай, дорогой, она же тут, в Томастоне! Неужели ты не помнишь, я же тебе говорила…
— Конечно, помню! Ты сказала, что она сообщила Билл, что приедет в субботу. Но я мог бы поклясться, что это была она. Проехала мимо меня в машине.
В ее тоне появился холодок.
— Может, ты просто скучаешь по ней, Хэррис?
Или думаешь о ней?
— Брось, Корел. Пора бы и поумнеть. О ней я могу сказать только одно: я ей не верю… А ты убеждена, что она в Томастоне?
— Конечно, дорогой! Я сама ее видела сегодня утром.
— Ну так будь начеку! Она, наверное, поносит меня почем зря. О Господи, чего же она хочет?
Ведь я предлагал ей жалованье за полгода вперед!
— Милый, — отозвалась она устало. — Ты поступил с ней более чем честно… Только не понимаю, неужели мы должны разговаривать о миссис Форсайт?
— Конечно же нет, дорогая! Прости меня. Должно быть, я обознался и принял за миссис Форсайт очень похожую на нее женщину. Давай лучше поговорим о будущем миссис Чэпмен…
Приняв душ и растеревшись жестким полотенцем, я поставил на стол магнитофон, вставил туда кассету номер 5, почти исключительно посвященную ей, и стал слушать, но вскоре выяснилось, что мне это уже не нужно — моя память обгоняла запись. Я не знал о Блейн и Чэпмене десятка тысяч мелочей, но все, что в течение пяти часов записывалось на эти ленты, запечатлелось в моем мозгу накрепко!
Я позвонил Корел ровно в девять, и снова все оказалось легко и просто. Она уже получила мои розы, и это помогло. Корел собиралась куда-то в гости, играть в бридж. Два имени из тех, что она упомянула, были мне знакомы, так что мне удалось высказать несколько подходящих замечаний.
Я также дал ей понять, что едва могу дождаться завтрашнего дня. А еще сказал, что во мне закипает гнев против Криса Лундгрена. Если он не перестанет тыкать в нос советами Мэриан Форсайт, я передам свой счет Меррилу Линчу или еще кому-нибудь. Всякий раз, когда мне нужны были советы этой женщины…
Она фыркнула и согласилась со мной. Конечно, по отношению к бедняжке Мэриан вышло нехорошо, но когда женщины достигают такого возраста, они начинают чувствовать, что — как бы это сказать? — ну, что им не на что больше надеяться, и ожесточаются.
— Ты знаешь, она в Нью-Йорке… Сегодня звонила Билл Макьюэн…
— Зачем ей это было нужно? — спросил я подозрительно.
— Попросила поместить в газете ее объявление. Собирается продать свой дом. Билл говорит, что она намерена приехать сюда в субботу.
— Так-так.., полагаю, будет говорить обо мне каждому встречному и поперечному. После того как я предложил ей выплатить шестимесячную зарплату, она в ответ хлопнула дверью…
— Ну я бы не стала беспокоиться насчет того, что она будет кому-нибудь что-нибудь болтать…
Потом мы обменялись обычными «Люблю тебя», «Скучаю по тебе» и закончили разговор.
«Прекрасно!» — подумал я. Я начинал испытывать к этой подлой гадючке столь же нежную любовь, какую питала к ней и Мэриан.
Потом позвонил капитану Уайлдеру и сказал ему, что я в городе и буду у него в восемь утра.
Он объяснил мне, как добраться до причала.
Я распорядился, чтобы меня разбудили ровно в семь, разделся и буквально свалился в постель.
Выключив свет, я сразу же подумал о Мэриан, и меня охватило такое чувство одиночества и тоски по ней, что я чуть не застонал от боли. У меня не было даже ее фотографии. Потом напряжение, в котором я находился последние часы, отпустило меня, словно лопнувшая пружина, и я провалился в темноту…
…Она бежала впереди меня по тротуару, подвешенному в пространстве на гигантских тросах, а под нами были только пустота и туман. Она убегала все дальше и дальше, и, наконец, ее поглотил туман. Лишь слышались звуки ее удаляющихся шагов.
Когда я проснулся, то понял, что запутался в простыне, а также услышал, что звонит телефон.
На меня вновь навалились реальные события, и меня даже затошнило от страха. Но потом это прошло. Конечно, я понимал, что все так и будет: ведь в момент пробуждения вы беззащитны.
Все это пустяки, подумал я. Пройдет еще несколько дней, и острота чувств сгладится. Я снял трубку, мне сообщили, что сейчас ровно семь утра.
* * *
Капитан Уайлдер оказался пухлым и веселым человеком с неиссякаемым запасом шуток и грязных историй, а его помощником — молодой кубинец с весьма ограниченным знанием английского языка.Для них обоих я был еще одним обладателем чековой книжки, с которой можно с успехом снять кругленькую сумму, оставив при этом хозяина вполне счастливым. Я, разумеется, был в темных очках и в рыбацкой шапочке с низким козырьком.
Я испробовал на молодом кубинце те немногие испанские слова, которые знал Чэпмен, и немного поговорил о рыбной ловле в Акапулько.
Выход в море не доставил мне никакого удовольствия. Я все время думал о том, что где-то там, на глубине, лежит его труп, придавленный тоннами воды.
Мы не поймали ничего достойного упоминания, да это было и к лучшему — значит, мне не придется отбиваться от фотографов. Я объяснил команде, что важное дело вынуждает меня вернуться раньше, чем предполагалось, и в три часа мы уже были у причала.
По новоорлеанскому времени было два часа дня.
Вернувшись в мотель, я позвонил по телефону.
— Крис! Это Чэпмен! Как насчет «Уорвика»?
— О, мистер Чэпмен! Приветствую вас! Как идет рыбалка? Успешно?
— Паршиво, — коротко объяснил я. — Так что же с этими злополучными акциями?
— Гм.., дайте сообразить. Вчера мы продали на шесть тысяч. К вечеру цена на них возросла, и мы продали еще на две тысячи. С тех пор цена держится на одном уровне. Так что у нас остаются еще две тысячи…
— Все верно! — энергично сказал я. — Придержите их, пока они снова не повысятся в цене… — Я быстро прикинул в уме. — А теперь вот что.
Мое состояние наличными сейчас должно составлять что-то около тридцати тысяч или немногим больше, верно?
— Д-да.., думаю, что так. У меня нет под рукой точных цифр, но сумма должна быть где-то в районе тридцати тысяч.
— Вот и прекрасно! А теперь слушайте, что мне от вас нужно. Я специально вернулся с моря пораньше, чтобы застать вас — ведь завтра суббота. Пришлите мне чек на двадцать пять тысяч авиапочтой по адресу: отель «Клайв», Майами.
Сделайте это сегодня же. Мне тут кое-что подвернулось — может оказаться вообще грандиозным, если удастся заполучить по моей цене. А я думаю, что удастся. Но мне понадобятся деньги, чтобы поразить их воображение, — либо как приманка, либо как серьезный задаток, если я предложу сделку.
— Земельные участки? — спросил он, и я почувствовал в его словах неодобрение. Люди, имеющие отношение к ценным бумагам, и дельцы по продаже земельных участков испытывают взаимное недоверие по отношению к «инвестициям» друг друга. А потом до меня дошло, что причина-то, видимо, гораздо глубже: он не очень-то верил в состоятельность моих умозаключений.
Всего, чего я достиг и добился, случилось благодаря Мэриан Форсайт, а сейчас, после того как я разделался с ней, трудно было сказать, как пойдут мои дела. И это было прекрасно. Значит, то, как я сейчас действовал, вполне соответствовало исполняемой мною роли.
— Прошу прощения, — продолжал он. — Конечно, это не мое дело. И я не хотел бы вмешиваться…
— Ничего, — ответил я. — Речь идет действительно о земельных участках. Точнее, об участке.
Он весьма обширный и примыкает к шоссе. Если мне удастся купить его, то за восемнадцать месяцев я смогу — после уплаты налогов — получить чистый миллион. Правда, придется потратить порядочный куш наличными, но об этом я уже буду думать после того, как срежу их своим предложением. Значит, так: вы мне вышлете этот чек сегодня же, договорились?
— Хорошо, сэр! Вы получите его вечером. Авиапочтой.
— Спасибо! — сказал я. — До свидания!
Я опустил трубку, тихо вздохнул и налил себе виски. Мы явно продвигались вперед.
Затем я позвонил в отель «Клайв», где для Чэпмена был забронирован номер. Предупредил, что буду в воскресенье вечером, и добавил:
— Я ожидаю очень важное письмо. Возможно, оно придет раньше, чем я приеду, так что сохраните его для меня.
— Будет исполнено, мистер Чэпмен. Мы его примем.
Вооружившись пером и бумагой, я целый час тренировался, расписываясь именем Хэрриса Чэпмена, стараясь достичь совершенства и в то же время автоматизма, чтобы не ошибиться и не написать «Джерри Форбс», если бы что-нибудь меня отвлекло. Потом мне пришла в голову мысль, что за недолгие дни пребывания во Флориде, я уже успел побывать в шкуре трех разных людей. Я был Джорджем Гамильтоном, Джерри Форбсом и теперь — Чэпменом. А через десять дней снова превращусь в Форбса. Пройдет еще какое-то время, и я, возможно, сам не смогу сказать, кто же я есть на самом деле.
Я сравнивал результаты своих подписей с подлинником. На мой взгляд, они выглядели совершенно одинаково. Возможно, эксперт смог бы отличить одну подпись от другой, если бы возникли сомнения, но для этих сомнений не было никаких оснований.
Я порвал исписанные листки и утопил их в туалете.
Около шести часов я принял душ, побрился и надел один из костюмов Чэпмена. Брюки были мне немного широки в поясе, примерно дюйма на два, но я застегнул пиджак на все пуговицы, так что эта деталь была незаметна. От сознания того, что на мне одежда Чэпмена, я почувствовал тошноту, но через это надо было перешагнуть.
Я нашел на диво хороший ресторан и после двух мартини в баре заказал обед. Правда, из стратегических соображений пришлось испортить отличный бифштекс — Чэпмен любил, чтобы бифштекс был хорошо прожарен, так что пришлось этого потребовать.
Когда официант подал мне бифштекс, я, сделав надрез, повелительным жестом задержал официанта и велел ему передать шеф-повару, чтобы тот приготовил бифштекс как следует.
Через несколько минут официант вернулся. Я снова ткнул бифштекс ножом, пристально осмотрел его и смерил официанта ледяным взглядом.
— Простите, — сказал я, — но этот бифштекс все еще сырой. Может быть, имеет смысл написать шеф-повару записку?..
Ресторан был полон, сидевшие за соседними столиками уже начали оборачиваться и бросать на меня недоуменные взгляды. Я выдержал их с невозмутимым видом. Официанту, судя по всему, больше всего хотелось спровадить меня на тот свет, но он молча снова унес бифштекс. На третий раз мне пришлось его съесть. У него был вкус древесного угля.
Я расплатился, дав кассирше один из моих чеков. Она взглянула на подпись и, отсчитывая сдачу, сказала:
— Извините за неприятности, которые доставил вам наш бифштекс, мистер Чэпмен. В следующий раз мы постараемся сделать лучше…
Итак, все прошло благополучно. Около восьми я позвонил Корел Блейн, и тут тоже все сошло прекрасно. Я еще раз убедился, насколько Мэриан была права. Она уверяла меня, что с Корел у меня не будет неприятностей. Она такая бездумная болтунья, что едва ли обратит внимание на то, что я могу сказать. Я завел ее на тему об одном из предстоящих «званых вечеров» и предоставил ей возможность трещать, сколько ей заблагорассудится. Только в самом конце разговора упомянул о возможной покупке земельного участка и сказал, что через день-два, возможно, вернусь в Майами.
На следующий день я поймал парусника, но велел Уайлдеру выпустить его обратно в море. Это было в субботу, так что Крису звонить не пришлось. Я позвонил Корел. Теперь это уже становилось привычным делом. Когда ее поток сплетен на секунду приостановился, я спросил:
— Тебе бы хотелось жить во Флориде, мой ангел?
— Бог с тобой, милый! О чем ты говоришь?
— Просто мне пришло в голову, что когда-нибудь мы смогли бы с тобой сюда приехать. Конечно, не в ближайшие годы, но об этом стоит подумать. Здесь живут с размахом, и можно действительно заколотить большие деньги. Я как раз зондирую тут почву для одной сделки, которая могла бы принести нам четверть миллиона. Представь себе, мой ангел, какая горка норковых шубок!
— Боже ты мой, Хэррис! Можно подумать, что я выхожу за тебя ради норки! Но насчет переезда во Флориду — об этом я еще подумала бы… Страшно оставить всех наших друзей и знакомых, которые здесь у нас есть…
Ну что же, сегодня у нее стало одним дорогим другом больше, чем было вчера, — сегодня утром Мэриан Форсайт должна была приехать в Томастон.
Не успел я повесить трубку, как телефон зазвонил снова. Это был Фицпатрик. Наконец-то!
— Ну как, мистер Чэпмен, богатый улов?
— Неплохой, — ответил я. — Поймал сегодня шестифунтового парусника.
— Отлично, очень рад за вас! Вам надо заглянуть в наши края как-нибудь в январе и половить возле Палм-Бич, когда они собираются в стаи.
Великолепная ловля!
Я улыбнулся. Фицпатрик относился к категории солидных людей. Вероятно, он ни разу в жизни не выходил в море на рыбную ловлю, однако, перед тем как позвонить мне, наверняка поговорил с каким-нибудь рыболовом.
— Но я перейду прямо к делу. Из-за этого я вам, собственно, и звоню, — продолжал он непринужденно. — Сегодня ко мне заехал владелец того участка у шоссе, и мы с ним немного побеседовали. Так вот, владелец не сказал ничего прямо, но у меня сложилось впечатление, что он готов выслушать ваши предложения.
— Гм… — произнес я глубокомысленно. — Чтобы провернуть такую сделку, потребуется уйма денег. Какую ссуду, вы говорили, дают сейчас под эту землю?
— Один из банков в Майами имеет на нее накладную на сумму сто пятьдесят тысяч. Но я вам почти гарантирую, что, если бы вы захотели переоформить заклад на себя, вы могли бы получить двести тысяч.
— А он просит триста семьдесят пять?
— Так точно. Но, как я уже говорил, вы всегда можете предложить в ответ свою цену.
— Давайте сделаем так, — предложил я. — Завтра я возвращаюсь в Майами на несколько дней, и там я все обдумаю.
— Отлично! А где вы остановитесь, мистер Чэпмен?
— В отеле «Клайв».
Следующий день мы провели в море без особого успеха и вскоре после полудня вернулись на берег. В начале третьего я выписался из мотеля и поехал в Майами.
«Клайв» представлял собой большой комфортабельный отель на бульваре Бискейн, очень удобно расположенный для любых загородных мероприятий. Портье позвонил в гараж и вызвал человека, который должен был отвезти мою машину. А я прошел вслед за посыльным к стойке, и там, вместе с забронированным номером, меня ожидало специальное авиаписьмо из фирмы «Уэбстер энд Эдкок».
Я вскрыл конверт и увидел чек на двадцать пять тысяч долларов. Но это были лишь первые капли той воды, которая должна прорвать плотину.
После того как меня зарегистрировали, я подошел к окошечку кассира и разменял еще три , чека из моей путевой чековой книжки. Экономить их не было никакого смысла. К тому же мне нужно было много денег, чтобы довести до конца начатое.
Мы поднялись в номер. Это был один из дорогих номеров с видом на прибрежный парк и залив. Когда посыльный ушел, я заказал разговор с Корел Блейн. Я всегда испытывал беспокойство, пока это висело надо мной. Вместе с тем пора уже было сделать ей первый намек"
— Вот я и в Майами, ангел, — сказал я. — В отеле «Клайв», если тебе вдруг понадобится мой адрес в ближайшие несколько дней.
Сегодня она была игрива, как котенок.
— Надеюсь, ты хорошо себя вел?
— Конечно, — ответил я. — Фактически я работаю. Помнишь о той сделке с Фицпатриком?
Относительно земельного участка?
— Милый, ведь предполагается, что ты на отдыхе.
— Я никогда не отдыхаю, если есть возможность сделать деньги. Ты же это знаешь, дорогая…
Да, между прочим, сегодня я видел на улице Мэриан Форсайт. Ты знала, что она в Майами?
— Не может этого быть! Ты не мог ее видеть!
Послушай, дорогой, она же тут, в Томастоне! Неужели ты не помнишь, я же тебе говорила…
— Конечно, помню! Ты сказала, что она сообщила Билл, что приедет в субботу. Но я мог бы поклясться, что это была она. Проехала мимо меня в машине.
В ее тоне появился холодок.
— Может, ты просто скучаешь по ней, Хэррис?
Или думаешь о ней?
— Брось, Корел. Пора бы и поумнеть. О ней я могу сказать только одно: я ей не верю… А ты убеждена, что она в Томастоне?
— Конечно, дорогой! Я сама ее видела сегодня утром.
— Ну так будь начеку! Она, наверное, поносит меня почем зря. О Господи, чего же она хочет?
Ведь я предлагал ей жалованье за полгода вперед!
— Милый, — отозвалась она устало. — Ты поступил с ней более чем честно… Только не понимаю, неужели мы должны разговаривать о миссис Форсайт?
— Конечно же нет, дорогая! Прости меня. Должно быть, я обознался и принял за миссис Форсайт очень похожую на нее женщину. Давай лучше поговорим о будущем миссис Чэпмен…