Виноградов Юрий. На дальней границе (сборник)

   – Давно бы так! – произнес Росин. – Как видите, лейтенант Чесноков, предполагаемый ваш длительный дипломатический разговор окончен, – улыбнулся он.
   На палубе шхуны появились еще два человека. Они остановились на носу возле якорного устройства.
   С батарейной вышки сообщали: шхуна выбирает якорь.
   – Передайте немедленно: «С якоря не сниматься, оставаться на месте!» – приказал Росин.
   Не успели на вышке набрать сигнал, как над шхуной затрепетали новые флаги.
   – Со шхуны сигнал: «Счастливо оставаться», – доложил сигнальщик на командный пункт батареи.
   – Смеются над нами, – процедил Чесноков.
   Росин не ответил. Он весь был поглощен подозрительным действием иностранной шхуны, собирающейся безнаказанно ускользнуть из-под самых рук. В том, что шхуна была связана с неизвестной личностью, действовавшей ночью на Бурунном, он нисколько теперь не сомневался. Но почему вдруг она хочет уходить сейчас, хотя ей было предложено сделать это вчера вечером? Не пробрался ли кто с Бурунного на шхуну за то время, когда батарея прочесывала местность?
   На сигнал береговой батареи шхуна ответила: «Не понимаю, не разбираю».
   – Повторить сигнал! – передал на вышку Росин.
   – Не понимает, – злился Чесноков, – не доходит! А по-моему, они специально так делают, товарищ капитан.
   – По-моему, тоже, – согласился Росин. В визир он отчетливо видел, как маленький, похожий на паучка, якорь вынырнул на поверхность воды и увлекаемый вверх якорной цепью юркнул в клюз.
   Росин позвонил командиру части и доложил о действиях шхуны.
   – Дать сигнал шхуне, чтобы немедленно встала на якорь, – приказал командир части.
   – На сигнал отвечает: «Не понимаю, не разбираю».
   – Сигналить еще. Шхуна не должна уйти. Нужно задержать ее во что бы то ни стало! Скоро подойдет пограничный катер старшего лейтенанта Горюнова…
   – Есть задержать шхуну, – повторил приказание Росин и повесил трубку.
   – Товарищ капитан, с вышки передали – показался погранкатер. Идет в Пограничный залив. Шхуна снялась с якоря и взяла курс к государственной границе. На сигналы не отвечает, – доложил Чесноков.
   – Боевая тревога! – скомандовал Росин.

Батарея открыла огонь

   В визир Росин неотрывно следил за действием шхуны. Набрав скорость, она полным ходом устремилась от Бурунного к нейтральным водам, оставляя за собой хорошо видимый пенистый след. На грот-мачте по-прежнему висел сигнал: «Не понимаю, не разбираю».
   На командный пункт стали поступать доклады с орудий о готовности.
   – Товарищ капитан, батарея к бою готова! – доложил Чесноков.
   – Передайте на вышку, поднять сигнал: «Остановиться! В противном случае открываю огонь».
   Новый предупреждающий сигнал на шхуну был поднят на батарейной вышке, но шхуна, не уменьшая скорости, прежним курсом продолжала уходить в нейтральные воды, совершенно не реагируя на сигнал. До пограничных вех оставалось всего несколько десятков кабельтов, через десять-пятнадцать минут шхуна выйдет из советских территориальных вод, и тогда ее ничем не задержишь… Пограничный катер Горюнова при всем своем максимальном ходе не мог бы настичь беглянку; оставалось единственное средство для ее задержания – открыть заградительный огонь.
   Росин заметно волновался: за всю свою многолетнюю службу на флоте еще ни разу он не попадал в такую сложную обстановку, требующую принятия срочных и решительных мер. Запросить вышестоящее командование? Пока дозвонишься, пока разберутся, шхуна может уйти в нейтральные воды, а здесь уже дорога каждая секунда. Открыть огонь по шхуне? Но потопить иностранное судно в мирное время, да еще на глазах соседей, а в том, что они все знают и сейчас наблюдают за ней – он не сомневался, это значит неприятный пограничный инцидент, ноты в Министерство иностранных дел. Росин ясно осознавал те последствия, которые вытекают из его решения открыть огонь по шхуне, если она будет батареей потоплена. Ведь это сразу же будет известно всему миру! Газеты и радио буржуазных государств в самых темных тонах будут доносить людям о «нападении» советской береговой батареи на безвредную, безоружную шхуну. Но как же тогда быть? На шхуне враг, она уносит с собой шпиона, имеющего ценные сведения об их острове – важном пограничном боевом объекте. Необходимо задержать шхуну, враг не должен уйти.
   Росин видел, что теперь уже промедление в действиях всего лишь на одну минуту может непоправимо сказаться на ходе событий. Чувствуя свою безнаказанность, шхуна спокойно уйдет в нейтральные воды, да еще с таким богатым «уловом». На миг ему представилось довольное лицо коротыша-капитана в самодовольной улыбке.
   На выбор времени больше не было. Росин на секунду откинулся от визира, поймал одобряющий взгляд лейтенанта Чеснокова и твердым голосом подал первую команду:
   – К бою! По шхуне…
   Загудели приборы центрального поста, вырабатывая необходимые данные для стрельбы и передавая их на орудия. Многочисленные стрелки приборов – большие и малые, с легким перестуком поползли по шкалам, отыскивая свои места. Тяжелые, длинные стволы грозно поднялась вверх, направив свои жерла на уходящую шхуну.
   – Снаряд практический! – скомандовал Росин.
   – Снаряд практический, – повторил команду немало удивленный Чесноков. По его мнению, надо было стрелять по нарушителям морской границы только боевыми снарядами, а никак не болванкой.
   Росин специально выбрал для стрельбы практический снаряд. Всплеск воды от этого снаряда немногим отличался от боевого, не морскому артиллеристу отличить их было почти невозможно. В случае же прямого попадания в судно, а Росин на этот раз никак не желал его – впервые за службу отступая от того, к чему всегда стремится каждый артиллерист, – практический снаряд не причинит ему разрушений, каких натворил бы боевой. Рассчитывая на трусость команды, он надеялся, что при виде около себя смертоносных всплесков шхуна замедлит свой ход и остановится.
   Считанные секунды, отведенные для подготовки первого залпа, казались Росину бесконечно долгими. Шхуна, не сбавляя скорости, уходила из советских вод; еще несколько минут – и она будет свободна, вне всякой опасности.
   – Поставить на залп! – подал очередную команду Росин и, оторвавшись от окуляров визира, посмотрел на контрольный прибор, на котором дружно загорелись синие лампочки каждого орудия: батарея готова! Введя дополнительную корректуру в прицел, он умышленно решил вынести падение снарядов впереди шхуны прямо по ее курсу.
   – Батарея, залп!..
   Предупреждающе зазвенел электрический звонок; вслед за ним, как медная надтреснутая труба, загудел ревун и тут же захлебнулся, потонув в громоподобном звуке батарейного залпа. Батарея открыла огонь…
   Росин плотнее прильнул к окулярам, ожидая падения первого залпа. Он знал – ошибка в подготовке исходных данных не будет и снаряды упадут точно в намеченную точку. И все же беспокойство овладело им.
   Короткий звонок предупредил о падении снарядов. Росин до предела напряг зрение и наконец увидел, как далеко впереди шхуны, прямо по ее курсу, мгновенно выросли из воды высокие белые фонтаны. Путь к отступлению шхуне был отрезан.
   – Добро, – проговорил Росин, довольный падением первого залпа.
   Через равные промежутки времени вспененные фонтаны всплесков грозной, непроходимой стеной то и дело поднимались на одном и том же месте впереди шхуны. Росин напряженно ждал, наблюдая за поведением беглянки. Но на шхуне как будто не слышали звуков выстрелов и не видели перед собой живую стену всплесков; не уменьшая скорости, она упорно продолжала идти прежним курсом. Еще минута, две – и судно, казалось, пронзит своим продолговатым корпусом поднятые снарядами фонтаны воды и уйдет в нейтральные, спасительные для нее воды. Росин представил себе капитана шхуны. Что думает он? Неужели решится идти прямо под снаряды и погубить свой собственный корабль? Нет, частник, «купец» не мог рисковать своим капиталом, вложенным в единственную шхуну. Почему же тогда он идет? Вероятно, твердо уверен, что огонь советской береговой батареи ведется в целях запугивания. Если бы батарея хотела уничтожить шхуну, то она сразу же открыла бы огонь по ней, а снаряды падают далеко впереди – значит, просто пугают.
   Росин догадывался, на что рассчитывает шхуна: надеется – батарея при подходе судна к самим всплескам, перенесет огонь дальше, вперед, и так будет длиться до тех пор, пока шхуна не пересечет государственную морскую границу. Он прекрасно понимал, переносить огонь батарее на новый рубеж нельзя. Этим только вызовешь более уверенные действия шхуны; она поймет, что советская батарея боится стрелять прямо по ней, и ничто тогда ее не остановит перед губительными всплесками. Значит, надо ждать, стреляя в то же место…
   А если все же шхуна сунется под снаряды сама? Тогда она будет наверняка потоплена! Нельзя допустить, чтобы шхуна сбежала, но нельзя и топить ее! Одно из двух решений должен был принять Росин: немедленно ввести корректуру в прицел и перенести огонь батареи дальше, вперед – тогда шхуна обнаглеет и уйдет, или стрелять на прежних установках прицела – тогда судно или будет потоплено, или, не выдержав, само застопорит ход…

Шестой лишний

   На уходящей из советских территориальных вод шхуне царила гнетущая тишина. Капитан стоял у машинного телеграфа рядом с рулевым, смотрел на пограничные вехи и подсчитывал в уме, через сколько минут судно пересечет эту линию и окажется вне опасности. Вырастающие перед носом шхуны высокие, пенистые всплески, нагоняли на команду животный страх. Широко открытые глаза рулевого, полные ужаса и смятения, тупо смотрели то на хозяина шхуны, то на столбы вспененной воды, поднимаемые тяжелыми снарядами советских пушек.
   Впереди опять все разом поднялись всплески.
   – Проверяют наши нервы, – не глядя ни на кого, равнодушно бросил хозяин шхуны. – Выдержим, видели дела пострашнее…
   Не сбавляя хода и не меняя курса, шхуна продолжала идти прямо на всплески.
   На палубу поднялся разведчик. Быстро оценив обстановку, он подошел к мостику и небрежно прислонился к стойке. От его зорких, холодных глаз, не могло ускользнуть ни одно движение капитана шхуны.
   – Потопят нас! – неистово заорал вдруг боцман.
   – Потопят, ей-богу потопят! – плаксиво вторил ему и рулевой.
   – Прекратите панику, капитан, – спокойно сказал агент и нарочито закурил сигару.
   – Не орать, трусы! – взвизгнул хозяин шхуны, потрясая перед носом рулевого и боцмана пухлыми кулачками. – Русские только и рассчитывают на таких, как вы!
   – Коммунисты никогда не решатся топить шхуну дружелюбного государства, – подбодрил агент владельца шхуны. – Вот смотрите, сейчас они перенесут огонь дальше, вперед…
   Но батарея огня все еще не переносила: огромные фонтаны воды живой стеной преграждали шхуне путь к отступлению.
   – Советский пограничный катер! – не своим голосом закричал боцман. – Катер догоняет нас!
   – Уйдем, – за побледневшего судовладельца ответил агент. – До пограничных вех – рукой подать.
   Казавшийся внешне совершенно спокойным, он начинал терять самообладание. Сигара уже перестала дымить, он держал ее во рту лишь только потому, что было неудобно выбрасывать за борт; могут подумать, что и ему, опытному разведчику, присущ самый обыкновенный животный страх, как долговязому боцману и этому юнцу рулевому, да и самому капитану, от волнения потерявшему речь.
   «Почему они не перевесят огонь? – думал он. – Шефа бы сюда. Не знает он этих русских… Как теперь выбраться из этой ловушки?.. Ведь все шло так хорошо…»
   …Попасть на Бурунный разведчику удалось сравнительно легко. Когда шлюпка с напарником-«студентом», подошла к острову на близкое расстояние, он надел кислородную маску и спустился в воду. Место оказалось неглубокое, под ногами он сразу же почувствовал дно. Осветив электрическим фонариком циферблат компаса, он взял направление на остров и, слегка согнувшись, боком стал двигаться вперед, усиленно помогая движению руками. Вскоре началась отмель, пришлось ползти по усыпанному галькой дну на животе. Высунул из воды голову, осмотрелся: до берега оставалось несколько метров – вода, ночь и туман надежно скрывали его. Никто бы не мог подумать, что здесь, в воде, около советского пограничного острова, находится разведчик.
   Бесшумно, как вьюн, он выполз из воды и быстро, по-пластунски, работая почти одними руками, пополз между скользких камней в глубь острова. Остановился только за высокой скалой. Лег на бок и усталыми, слегка дрожащими руками, снял с лица кислородную маску. С берега залива вдруг донесся до него чей-то голос. Напрягая слух, разведчик инстинктивно прилился к холодной скале и, вынув пистолет, стал ждать, но голос удалялся в обратном направлении и вскоре совсем затих. Пролежав минут пять, он поднялся на ноги и, прячась за кустами, пошел в центр острова.
   Когда наступил день, агент наконец решился приступить к выполнению задания. Серый туман медленно поднимался вверх от скал и толстой шапкой надежно прикрывал остров сверху. В двадцати метрах буквально ничего не видно. Туман крепко цеплялся за поникшие кусты, разбухшие сосенки и скользкие скалы.
   «Погодка как нельзя лучше», – подумал разведчик, осторожно пробираясь вперед, прошел метров двести, наткнулся на тропу. Сомнений не было, тропа вела к боевым объектам, но в какую сторону идти – он не знал. Можно было бы сначала пойти в один конец, а потом в другой, но для этого требовалось много времени. Лучше всего было залечь близ тропы и подсмотреть, кто и куда по ней пойдет. Едва успел агент спрятаться в кустах, как послышались гулкие шаги: по тропе шли трое советских вооруженных матросов.
   «Караул», – определил разведчик и пошел за матросами стороной, скрываясь за деревьями и кустами… Около высокой скалы матросы остановились. Разведчик подполз ближе и стал наблюдать, как происходила смена часовых на посту. Потом достал микрофотоаппарат и незаметно сфотографировал объект. Матросы между тем сменили часового и направились на другой пост. Агент крадучись последовал за ними…
   За весь день и вечер, под покровом тумана он сумел засечь много важных объектов и нанести их на карту. Под конец настолько осмелел, чувствуя свою безнаказанность, что решился подползти к двум матросам, надеясь из их разговора узнать ценные сведения. Но, к его разочарованию, матросы говорили о прочитанных книгах, кино, письмах, ни словом не упоминая интересующий его объект.
   Ночью разведчик направился к берегу залива, на то место, откуда пришел. За ним должна была подойти шхуна.
   Вот и Пограничный залив. Он стал искать глазами огонь шхуны, но его не было видно: с моря полосами шел туман и скрывал воду.
   «Неужели шхуна не пришла?» – с ужасом подумал он. Посмотрел на часы – убедился, что до утра еще долго и несколько успокоился. Выбрал место потемнее, сел отдохнуть. И тут заметил вдали одинокий огонек.
   – Пришла!
   Вскочил и, забыв на время осторожность, бросился к заливу. На берегу осмотрелся, убедился в отсутствии опасности, извлек из кармана электрический фонарик, направил его на огонь шхуны и дал несколько коротких вспышек – как было условлено с шефом. Со шхуны почему-то не отвечали.
   «Спят, черти», – выругался разведчик и снова дал ряд проблесков.
   В стороне послышался шорох гальки, кто-то шел берегом залива. Агент отскочил назад, но, поразмыслив, быстро надел кислородную маску и, прячась за камни, пополз в воду. Когда очутился на глубине в половину своего роста, приподнял над водой голову и посмотрел на остров: едва различимые человеческие тени медленно двигались по берегу. Голова тотчас же спряталась под водой.
   «Неужели засекли?!» – холодея подумал разведчик, удаляясь вглубь.
   Минут через десять, предполагая, что на берегу уже никого нет, он решил снова выйти на отмель. Надо быстрее по компасу определить точное направление движения на огонь шхуны и дать ей об этом знать. Идти на авось агент сейчас боялся – можно было пройти мимо подводных огней, должно быть, уже выставленных шхуной, и тогда наверняка погибнуть.
   Осторожно высунул из воды голову и тут же спрятал ее обратно: по берегу ходили какие-то люди, вероятно, пограничники.
   «Это уже не обход, а возможно, облава… Придется ждать. Может быть, на острове и успокоятся, если никого не обнаружат».
   Разведчик попытался еще несколько раз выбраться из воды, и опять его постигала неудача: по берегу по-прежнему бродили люди. Он решил набраться терпения и ждать…
   Примерно часа через полтора ему удалось наконец выбраться на каменистый мыс; оттуда он подал на шхуну второй условный сигнал, определил по компасу направление на штаговый огонь, снова сошел в воду и по дну пошел к шхуне. Тогда ему казалось, что это был самый страшный и опасный момент в его операции, но он миновал его благополучно.
   И вот теперь, когда задание шефа проникнуть на Бурунный выполнено, появилась непредвиденная опасность – снаряды береговой батареи и пограничный катер. Ведь еще бы пять минут – и они были бы в зоне недосягаемости. А сейчас…
   И все же агент не терял надежду на благополучный исход…
   Хозяин шхуны ясно видел, что уйти безнаказанно не удастся: советская береговая батарея не намерена переносить огонь дальше по курсу, а значит, и упускать шхуну. К тому же пограничный катер отрезал судно от нейтральных вод. На лице капитана выступили белые пятна, лысая голова покрылась испариной.
   «Вот сейчас, еще несколько секунд – и шхуну разнесет в щепки…»
   И он не выдержал: перевел ручку машинного телеграфа на «стоп», потом на «полный назад». Содрогнувшись всем корпусом, шхуна начала замедлять свой ход. Капитан, дрожа всем телом, не сводил испуганных глаз со смертоносных фонтанов воды. Чувство страха, борьбы за жизнь победило: в самый последний момент его нервы не выдержали, и он сдался.
   – Полный вперед, самый полный вперед, идиоты! – злобно закричал агент. – Коммунисты расстреляют вас всех!
   Слова разведчика подстегнули хозяина шхуны. Его меленькие глазки снова забегали, полные ненависти и презрения к агенту.
   – Не буду я губить команду и шхуну ради чужеземца! – торопясь и оттого брызгая слюной, заговорил он. – Русские расстреливают одних шпионов. Я выдам им тебя!
   – Наивно рассуждаешь, старый осел! Коммунисты считают своими врагами не только шпионов, но и тех, кто им помогает. Будь спокоен, вместе со мной они повесят и тебя, и твою команду.
   Слова агента заставили капитана призадуматься. В самом деле, он, пожалуй, прав. Русские найдут причины, чтобы заодно со шпионом вспороть брюхо ему и всей команде. Что же делать?!
   С мостика уже был отчетливо виден советский пограничный катер. Надо было действовать, спасать себя и свою единственную шхуну.
   – Есть один выход, – заговорил хозяин шхуны и остановился, испытующе посмотрев на разведчика.
   – Какой? – не удержался рулевой.
   – Господин шпион должен сейчас же убраться со шхуны…
   – Куда?
   – На дно морское…
   – Прежде меня ты туда уйдешь, грязная свинья! – пригрозил разведчик. – Да и все последуете за ним!
   Команда шхуны настороженно переглянулась.
   – Ты не на собственной шхуне, – повысил голос капитан. – Хозяин здесь я! И потом я говорю дело: на дно морское ты уйдешь в том, в чем пришел. В своем костюме. Я не могу, да и не хочу ради тебя одного рисковать жизнью своей и команды.
   – Идти на такую глубину в моей маске – значит идти на верную смерть!..
   – А нас это не касается. Выйдешь живым – твое счастье. Торопись!
   – Нет! – отрезал разведчик. – Прежде чем умереть, я пошлю на тот свет не одну собачью душу.
   – Не пойдешь добром – выбросим силой, – твердым голосом проговорил капитан и решительно шагнул к агенту. – Нас пятеро, а ты один…
   Команда зашевелилась, явно поддерживая своего хозяина; суровые лица не обещали ничего хорошего. Разведчик посмотрел на сжатые кулаки, полусогнутые, готовые к прыжку фигуры и быстро спустился вниз, в кубрик. Все последовали за ним.
   – Взять его! – крикнул хозяин шхуны и в то же мгновение от сильного удара в лицо упал навзничь. Кинувшаяся на агента команда отступила: в руке тот держал пистолет.
   – Ну, собаки, кто не хочет жить, подходи!
   Капитан приподнялся и сел, придерживая рукой распухший глаз.
   – Взять его, взять! – закричал он на свою команду. – Иначе вас из-за этого подлеца русские сгноят в сибирской тюрьме или повесят на первой же осине!
   Слова хозяина шхуны подхлестнули команду; в руках у каждого тотчас же появились длинные морские ножи.
   – Буду стрелять без предупреждения! – решительно произнес агент, обводя всех по очереди своим пистолетом.
   – Взять его! – хрипел на полу капитан, – Взять…
   Стоящий рядом с боцманом веснушчатый крепыш неожиданно для всех молниеносно взмахнул рукой и бросил нож. Разведчик едва успел увернуться, нож воткнулся в стену. Раздался выстрел, и крепыш, прижимая руки к животу, упал на пол перед явно струсившей командой.
   – Перестреляю всех, как собак! – злобно, сквозь стиснутые зубы проговорил агент. – А тебя, трусливый шакал, в первую очередь, – навел он пистолет на владельца шхуны.
   – Я… Тебя… Вас… – пытался сказать что-то капитан, беспомощно ловя руками воздух.
   У разведчика вдруг мелькнула счастливая мысль: а что если ему стать членом команды шхуны вместо убитого им человека?!
   – Слушайте меня все, – начал он, – я переоденусь в одежду убитого и буду работать на его месте. Тело выбросим за борт, никто ничего не будет знать…
   Хозяину шхуны и его команде предложение разведчика сначала показалось подозрительным, но, подумав, они пришли к выводу, что он, пожалуй, прав. Лучшего ничего не придумаешь, тем более что их товарищ мертв.
   – Хорошо, мы согласны, – утирая пот с лица, за всех ответил капитан и поднялся на ноги. – Не вертите вы пистолетом под носом!
   – Давно бы так, капитан! – повеселел агент, пряча пистолет в карман. – Я убеждаюсь, что вы человек деловой. Не зря мне шеф расхваливал вас.
   – Скорей за дело! – перебил хозяин шхуны. – Пограничный катер русских вот-вот подойдет к шхуне!
   Все сразу же забегали, хватая что попало под руки.
   – Спокойнее, без паники! – властно крикнул разведчик. – Вы, боцман, сделайте уборку в кубрике, уберите следы крови и выбросите лишние вещи. А вы, – показал он рулевому, – берите тело за ноги и понесем вместе наверх…
   С трудом вытащив по крутому трапу на палубу убитого, агент и рулевой, скрываясь за надстройками, поднесли его к борту. Едва они приподняли тело, чтобы выбросить за борт, как руки рулевого опустились.
   – Он… он еще живой, – заикаясь, выдавил он из себя и показал трясущимся пальцем на открытые глаза очнувшегося товарища; рана сказалась несмертельной.
   Раненый пошевелил запекшимися губами, должно быть, силясь что-то произнести.
   – Тише! – угрожающе прошипел разведчик в бледное, бескровное лицо рулевого. – Молчи, если не хочешь вместе с ним пойти на корм рыбам…
   Рулевой вскрикнул и хотел бежать к своим в кубрик, но агент цепко схватил его за руку и удержал на месте. Показывая вынутый пистолет, он докончил:
   – Он мертв. Ты ничего не видел… Или… вот!
   Рулевой совершенно ничего не понимал и не соображал; бросить за борт раненого товарища было выше его духовных и физических сил. Несмотря на окрики и толчки разведчика, он стоял как вкопанный, с широко открытыми тупыми глазами.
   Агент выругался, один приподнял тяжелое обмякшее тело и бросил его в воду. Рулевой истерично закричал, закрыв лицо руками.
   – Не ори, щенок! – ткнул его кулаком разведчик. – Иначе пойдешь за ним. Иди вниз и ложись на койку. Пройдет…
   Пошатываясь, рулевой спустился вниз; агент последовал за ним. В кубрике разведчик быстро собрал все свои вещи, вынес их на палубу и выбросил за борт, оставив лишь металлическую коробку с картой и микрофотоаппаратом, пистолет и стеклянную ампулу с ядом. Вернувшись в кубрик, он достал из рундука чистое белье выброшенного в воду члена команды и переоделся.
   – Считайте меня вашим товарищем. При благополучном возвращении каждый из вас получит большую сумму денег, если будете молчать…
   – Выбросьте оружие, – посоветовал капитан. – Если русские при обыске его найдут, нам несдобровать.
   – Не ваше дело, – ответил разведчик. – Приведите лучше себя в надлежащий вид.
   Он вынул из кармана белую резинку, надел ее на правую руку чуть повыше кисти и подсунул под нее пистолет. Делая осторожные взмахи рукой, он убедился, что пистолет держится надежно. Теперь коробка с картой и микрофотоаппаратом. Оставить ее при себе агент не решался: обыщут и найдут. Но куда же ее спрятать? Без сомнения, советские пограничники обнюхают каждый уголок, облазят все щели. Внимание его вдруг привлекла объемистая алюминиевая кастрюля, стоящая на столе вместе с разбросанной грязной посудой после вчерашнего ужина, в которой почти до половины остался застывший бульон…
   – К борту шхуны подходит советский пограничный катер! – крикнул боцман, спускаясь по трапу вниз.
   – Приготовьтесь, – сказал хозяин шхуны.
   – Добро пожаловать, товарищи коммунисты, – ухмыльнулся агент и положил в рот за щеку холодную ампулу с сильным ядом. – Мы готовы к вашему приходу!..