Винокуров Игорь Владимирович. Кунсткамера аномалий

   В прощальном письме жене он уверял, что скопировал письмо с подлинника.
   Это произошло через четыре года после ареста Дрейфуса. Прошло ещё восемь лет, прежде чем Дрейфус был признан невиновным и реабилитирован — это случилось в 1906 году, когда настоящий шпион во французском штабе, франко-венгерский офицер Эстерхази, уехал в Лондон.
   На протяжении нескольких недель кассационный суд Франции аннулировал обвинения против Дрейфуса. Он был восстановлен в правах и награждён орденом Почётного легиона. Во время первой мировой войны он был призван на действительную службу. Дрейфус умер в Париже в 1935 году в возрасте 76 лет.

Бунга-Бунга

   Это было зрелище, воистину свидетельствующее о могуществе Британии на море. Длинным строем стояли на якоре линкоры и крейсеры Атлантического флота и флотилии королевского дома в бухте Уеймаут в Дороете. В их шеренге выделялся могучий корпус флагманского корабля «Дредноут», самого мощного линкора Королевской флотилии.
   В тот февральский день 1910 года флагман был расцвечен флагами и гирляндами в честь визита абиссинских принцев, прибывших в Дорсет в сопровождении высокопоставленного чиновника министерства иностранных дел и переводчика.
   Всё шло строго по протоколу. Гостей пригласили на борт «Дредноута», где их встретили офицеры в головных уборах, сдвинутых набок, в парадной форме, и морское гостеприимство перевесило тот факт, что хозяева не знали флага и национального гимна Абиссинии. Был поднят флаг Занзибара и сыгран занзибарский национальный гимн. Гости были слишком учтивы, чтобы возразить что-либо по этому поводу. Впрочем, они были так восхищены всем увиденным, что то и дело всплёскивали руками и восклицали «Бунга-бунга!», в восторге от чудес современной мореходной техники.
   Только одно омрачало удачный визит. Адмирал отказался снабдить гостей циновками для вечерней молитвы. Хозяева вышли из затруднительного положения, решив не давать сигнала захода солнца, таким образом проигнорировав в тот день этот факт.
   Наконец визит завершился, и толпы людей окружили станцию Уеймаут, откуда гости намеревались отбыть в Лондон. Многие заметили, что главный принц отвернулся, когда махал рукой на прощание из окна своего вагона. Это случилось потому, что он чихнул и половина его замечательных усов отклеилась.
   Это недоразумение чуть было не разоблачило самую потрясающую мистификацию, спланированную и проведённую Уильямом Хоракеде де Вере Коулом, великим мошенником своего времени.
   «Принцами» в развевающихся одеждах, которые осматривали корабль, были Энтони Бакстон, известный игрок к крикет; Дункан Грант, художник; Гай Ридли, сын судьи; Вирджиния Вульф, романистка, игравшая роль стройного принца, и её брат Адриан, который был переводчиком у «иностранцев». Гербертом Чолмонделем — представителем министерства иностранных дел — был сам Коул.
   Коул, состоятельный джентльмен, был одарён фантазией и большими организаторскими способностями. Он использовал свои способности, устраивая немыслимые обманы, над которыми потешалась вся Европа.
   Планируя визит на «Дредноут», он подумал, что «принцы» не в состоянии выучить амхарский язык — официальный язык Абиссинии. Поэтому приказал, чтобы визитные карточки были напечатаны на суахили, одном из самых распространённых языков в Восточной Африке, и велел своим соучастникам придумать свой собственный язык.
   Коул убедил Уилли Кларксона, гримёра великой актрисы Сары Бернар, помочь им в задуманном предприятии. Уилли предупредил его, однако, что грим будет смазан, если они вздумают поесть, — это позже действительно создало некоторые трудности.
   Утром в день визита Коул надел свой утренний костюм и отправился в Паддингтон, отрекомендовавшись Гербертом Чолмонделем из министерства иностранных дел. Он потребовал специальный поезд, чтобы доставить в Уеймауг принцев и официальных представителей для их сопровождения.
   Начальник станции сначала протестовал, но в конце концов согласился добавить особый вагон к составу, шедшему по расписанию. Затем он надел цилиндр, собрал бригаду билетных контролёров и приветствовал темнокожих гостей на спешно уложенном красном ковре.
   Тем временем другой конспиратор послал телеграмму от имени министерства адмиралу флота с распоряжением оказать особые почести высоким гостям.
   Адмирал был недоволен тем, что привычная жизнь судна будет нарушена, но всё шло нормально, пока в кают-компанию «Дредноута» не подали чай.
   Человек из министерства и переводчик с удовольствием принялись за чаепитие. Но принцы, помня о предупреждении гримёра, отказались даже от кусочка печенья.
   Когда офицеры спросили Коула, почему не едят гости, он объяснил, что абиссинцы строго соблюдают правило принимать пищу только два раза в день, а сегодня они ухе ели два раза.
   В продолжение визита мошенники столкнулись ещё с одной трудностью. Первый помощник капитана «Дредноута», ничего не знавший о гостях, случайно заглянул в кают-компанию и был поражён, услышав сильный немецкий акцент переводчика.
   Коул не на шутку испугался, так как первый помощник состоял в родстве с ним и с Вирджинией Г льф и конечно же знал их достаточно хорошо. Но беспокойство оказалось напрасным: офицер был слишком точен на мысли о том, что на судно, возможно, проник немецкий шпион, который выведает секреты могучего «Дредноута».
   Старший помощник уже собирался сказать адмиралу о своих подозрениях, когда Коул спешно собрал свою команду и заявил, что абиссинцы сойдут для вечерней молитвы на берег.
   Коулу пришлось сделать несколько отступлений от задуманного плана. В поезде, на пути в Лондон, он объяснил официантам вагона-ресторана, что, по абиссинской традиции, принцы примут пищу только от человека, на руках которого будут серые лайковые перчатки. Когда поезд остановился в Ридинге, официанта послали купить перчатки, и почётные гости смогли наконец отобедать.

«Прародительница» человека.

   С того момента, когда Чарлз Дарвин издал в 1859 году свой труд «Происхождение видов», весь научный мир погрузился в поиски недостающего звена в доказательстве его теории.
   Дарвин страстно утверждал, что человек и обезьяна имеют общего предка. Если это так, возражали критики, почему до сих пор не найдено окаменелых останков этого животного? Потому что недостаточно хорошо искали, отвечали сторонники теории.
   На поиски потребовалось больше 50 лет, но в 1912 году дарвинисты торжествовали победу. В районе Пилтдаун Коммон в Восточном Сассексе были обнаружены фрагменты черепа и зубов существа, напоминающего наполовину человека, наполовину обезьяну. Предположительно, он населял Землю полмиллиона лет назад.
   Обнаружил останки Чарльз Доусон, высокочтимый натуралист, геолог-любитель и охотник за ископаемыми останками из Льюиса, главного города Восточного Сассекса.
   Доусон отослал свои первые пилтдаунские находки — доисторические метательные орудия, ископаемые зубы и фрагмент необычно толстого человеческого черепа — своему знакомому из Британского музея, палеонтологу доктору Артуру Смиту Вудворду. Вудворд был так ошеломлён, что тут же приехал в Сассекс и присоединился к Доусону в его раскопках. Это было началом одних из наиболее успешных раскопок в истории археологии.
   Когда неподалёку от того места, где был обнаружен череп, Доусон и Вудворд откопали челюсть обезьяны, восторгу их не было предела. Зубы находки были сточены таким образом, как могло получиться только в результате вращательного движения человеческой челюсти. Здесь были в наличии все необходимые доказательства для недостающего звена — существа с человеческим мозгом и способностью использовать орудия, но с внешностью обезьяны.
   Хорошо потрудившись, эксперты восстановили историю жизни пилтдаунского человека. Это был, точнее — была, пилтдаунская женщина, более того, она была глухонемая — так как на черепе не обнаружили связок, которые удерживали бы речевые мускулы. По способу стачивания зубов доктор Вудворд установил, что она была вегетарианкой.
   Идея бессловесной женщины была неприемлема для суфражистски настроенной публики. «Дейли экспресс» Писала: «Она не могла готовить. Она не могла говорить. Она не могла стирать. Она не могла разжигать огонь».
   Такого рода насмешки ничего не значили для Доусона, так как он намеревался удостоиться величайшей почести в мире науки — превосходящей по значимости даже Нобелевскую премию. Доктор Вудворд, по согласованию с Британским музеем, решил присвоить пилтдаунскому человеку имя первооткрывателя. Он вошёл бы в историю как Eoanthropus «dawsony» — первобытный человек Доусона.
   Доусону продолжала сопутствовать удача: через три года, в 1915 году, он нашёл зубы и фрагменты "срепа второго пилтдаунского человека — на расстоянии двух миль от предыдущих раскопок. Все фрагменты были в невероятно испорченном виде, как и полагается предметам, пролежавшим в земле бессчётное число веков.
   Доусон умер в 1916 году в возрасте 52 лет. Вудворд продолжал раскопки ещё пять лет, но находок больше не последовало, и он бросил попытки.
   Сомнения и споры возникли ещё в 1913 году, когда Девид Уотерстон, профессор анатомии колледжа Кингс в Лондоне, заявил, что челюсть пилтдаунского человека практически идентична челюсти шимпанзе.
   Американский палеонтолог Уильям Хоувеллс также скептически отнёсся к находкам. Кроме того, рассказывали, что однажды кто-то зашёл в кабинет Доусона без стука и застал его за окраской костей в тигле. Но большинство экспертов сошлись на том, что череп и челюсть подходят друг к другу; и кости отобрали у скептиков, которые пытались отскрести краску и исследовать их.
   Только в 1949 году молодому геологу из Британского музея, доктору Кеннету Оакли, разрешили взять пробы с костей и установить их возраст с использованием нового химического метода. Лежащие в земле кости впитывают флюорид из подземной воды, и его количество может показать, как долго они пролежали в земле.
   Тесты доктора Оакли засвидетельствовали, что череп и челюстные кости пролежали в земле не более 50 000 лет. Идея о недостающем звене, «жившем» в то же время, что и более развитый неандертальский человек, стала вызывать сомнения.
   Одним из тех, кто серьёзно принялся за разрешение этой загадки, был доктор Дж. С. Уейнер, антрополог из Оксфордского университета. Он попытался выделить все детали, наличие которых делает пилтдаунского человека неправдоподобным: толстый человеческий череп и человеческие зубы в челюсти, сходной с обезьяньей, сточенные так, будто они спилены. Тут и крылась Разгадка!
   Взяв зуб шимпанзе, Уейнер обточил и покрасил его, получив почти точную копию пилтдаунского зуба. Доктор Оакли провёл исследование костей пилтдаунского человека в 1953 году, и ему удалось доказать, что, хотя череп был действительно ископаемым, челюсть была ловко сфабрикованной подделкой. Она принадлежала современному орангутангу, и зубы были сточены, а затем окрашены.
   Мошенник, проделавший все это, так и не был публично разоблачён, но все сходилось на Доусонс. Он имел доступ к ископаемым находкам и обладал достаточными знаниями анатомии и химии, чтобы надлежащим образом обработать фрагменты, найденные в Пилтдауне. После его смерти не было никаких находок. К тому же Доусон — единственный, кто выигрывал от мошенничества. Ему не нужны были деньги, но пилтдаунский человек мог принести ему нечто большее — славу.
   Или он просто начал с того, что попытался одурачить уважаемых экспертов Британского музея, а потом потерял самообладание, когда шутка принесла ему известность?

Лицензия на печатание денег.

   Это было одно из самых невероятных мошенничеств в истории Португалии, да, пожалуй, и всей Европы. 200 тысяч поддельных банкнот, каждая по 500 эскудо (примерно 5 фунтов стерлингов) наводнили страну и были поистине безупречны.
   Человеком, который спланировал и осуществил эту чудовищную махинацию, был Артур Виргилио Алвес Рейс, чиновник португальской колониальной службы. Рейс первый раз смошенничал, когда устраивался на работу инженером в Анголе. Тогда он представил диплом несуществующего «Оксфордского политехнического университета».
   В 1924 году он узнал, что некоторые банкноты португальского банка печатаются британской фирмой «Ватерлоо и сыновья». Вдобавок он обнаружил, что не существует процедуры проверки на наличие дубликатов купюр, и тогда родился его план. Он выбрав трех сообщников — Карела Маранга ваН
   Юсселвера, голландского торговца и дипломата, Жозе рандейру, брата португальского министра, и Густава Хенниса, немецкого бизнесмена. Маранга и Бандейру Рейс намеревался обдурить. Он сказал им, что имеет поручение взять кредит для Анголы, и показал официальный контракт. На контракте стояли поддельные подписи верховного комиссара Анголы и министра финансов Португалии. Тех документ вполне удовлетворил, и они согласились помочь Рейсу.
   Карел Маранг выехал в Лондон на переговоры о печатании банкнот с главой фирмы Уильямом Ватерлоо. Он заключил с ним контракт, предварительно предъявив ему рекомендательное письмо от брата ЖозеБандейры. Маранг объяснил Уильяму Ватерлоо, что по. Политическим мотивам печатание банкнот должно происходить тайно. Сэр Уильям ответил, что он все понимает, но ему необходимо согласие главы португальского банка. Маранг заверил его, что необходимые бумаги будут получены из Лиссабона незамедлительно.
   В течение следующих нескольких недель документы прибыли в компанию «Ватерлоо и сыновья». Письмо управляющего португальским банком, контракты, подписанные Верховным комиссаром Анголы и известными португальскими банкирами, — всё было блестяще подделано Рейсом.
   В письме управляющего банком разъяснялось, что так как деньги будут обращаться только в Анголе, они должны быть отпечатаны с тех же форм, с теми же сериями и номерами, что и предыдущий выпуск. Сэру Уильяму сказали, что банк Анголы допечатает слово «Ангола» на новых банкнотах, чтобы избежать недоразумений.
   Когда деньги были отпечатаны, Маранг доставил их в Лиссабон. С таможней не возникло проблем, так как Маранг являлся также генеральным консулом Персии в Гааге, пользующимся дипломатической неприкосновенностью.
   Рейс открыл счета в филиалах крупных банков, а позднее снял деньги в других филиалах. Он обменял поддельные банкноты на иностранную валюту, скупил пакеты акций промышленных концернов и в течение нескольких месяцев превратился в финансового магната. В конце концов он смог открыть свой собственный банк — Банк Анголы и Метрополии.
   Но к июню 1925 года появление в обращении дополнительных купюр достоинством 500 эскудо вызвало слухи о подделке, и португальский банк начал расследование. Фальшивые банкноты прошли все тесты, но когда инспекторы проверили филиал Банка Анголы и Метрополии в Опорто, то обнаружили пачки новых банкнот с теми же номерами, что и предыдущая серия.
   Афёра была раскрыта, и Рейс был арестован. Но даже тогда он сфабриковал документы, из которых следовало, что за махинацию ответственны управляющий португальским банком и некоторые из его директоров, а он лишь стал жертвой политического заговора. Эти подделки оказались настолько убедительны, что судебное разбирательство по делу об афёре было отложено на пять лет.
   Но в мае 1930 года Рейса все же признали виновным, он был вынужден во всём сознаться и его приговорили к 20 годам заключения. Бандейра был осуждён на такой же срок. Хеннис уехал в Германию, где умер в 1936 году, а Маранга судили в Гааге и приговорили к II месяцам тюремного заключения за «укрывательство краденого».
   Рейс вышел из тюрьмы в 1945 году. Он хотел уехать в Бразилию, но в этом ему было отказано, и он вернулся в Португалию. Он умер от сердечного приступа в 1955 году в возрасте 55 лет — в такой нищете, что завещал похоронить себя завёрнутым в простыню, чтобы сын смог унаследовать его единственный костюм.

Профессор-шутннк.

   Реджинальд Джоунс, профессор философии А)ердинского университета и научный советник британского правительства, был одним из самых изощрённых шутников своего времени. Его проделки варьировали от додшучивания над уважаемым философом, которого он убедил бросить телефонный аппарат в ведро с водой, до обмана пилотов немецких бомбардировщиков, которых он заманил на ложный курс.
   Однажды, когда Джоунс был стипендиатом и занимался исследовательской работой в Оксфорде в 1930-х годах, он несколько раз позвонил по телефону известному доктору философии и каждый раз вешал трубку, как только на звонок отвечали. Потом он позвонил снова и на этот раз, представившись телефонным мастером, заявил, что на линии обнаружилась поломка. Когда профессор поверил, что это действительно так, Джоунс предположил, что причиной явилась «утечка в землю». Он убедил свою жертву проделать целую серию экспериментов — от ковыряния в телефоне авторучкой до постукивания трубки резинкой в положении стоя на одной ноге. Наконец Джоунс заговорил профессора до того, что тот согласился опустить телефон в ведро с водой.
   Шутки профессора Джоунса никогда не были злобными, а иногда даже приносили пользу, и немалую, его стране. Когда во время второй мировой войны он работал на разведывательное управление английского военного министерства, то обнаружил, что немцы используют радиосигналы, чтобы корректировать курс своих бомбардировщиков, направляя их на цели в Британии.
   Менее находчивый учёный попросту бы заглушил сигналы радиопередатчика, но Джоунс продублировал один сигнал и послал его из Лондона немецким лётчикам. Вражеские самолёты сбились с курса и сбросили бомбы на пустые поля.
   Другая шутка Джоунса времён войны касалась секретного навигационного прибора, H2S, который помогал бомбардировщикам союзников обнаруживать в море немецкие подводные лодки. Немцы догадались, что у англичан появилась какая-то техническая новинка, но Джоунс сбил их со следа. Он «изобрёл» инфракрасные лучи для обнаружения подлодок и сделал так, чтобы его «изобретение» дошло до противника. Все немецкие подлодки были перекрашены специальной краской, чтобы стать незаметными для несуществующих лучей.

Этруск без большого пальца.

   Большая глиняная статуя этрусского воина была более семи футов высотой и весила свыше тысячи фунтов. Она занимала почти всю комнату, в которой её сотворили итальянские скульпторы.
   Фигура была покрыта глазурью и краской, и наконец наступил тот момент, когда мастера убрали леса. Они отошли назад, любуясь своей работой, — а затем толкнули статую так, что она упала на пол и разбилась.
   То, что последовало дальше, было ещё более удивительным. Они принялись собирать расколотые фрагменты воедино. То, что из этого получилось — статуя этрусского воина, вся в трещинах и царапинах, — было куплено нью-йоркским музеем «Метрополитен» в 1918 году за огромную сумму — 40 000 долларов. И только через 40 лет дирекция музея узнала, что статуя была подделана мошенниками.
   Дерзкий план был осуществлён братьями Пио и Альфонсо Риккарди и тремя из шести их сыновей.
   Этруски были высокоцивилизованным народом, который жил на территории Италии и в V-III веках до н. э. был завоёван римлянами и присоединён к их империи. Произведения искусства этого народа находят до сих пор, и они высоко ценятся музеями и частными коллекционерами.
   Идея фальсификации принадлежала старшему сыну Пио — Риккардо, статуя была названа Большой Воин — и она была не первым шедевром предприимчивой семейки. Их карьера на поприще художественных подделок началась, когда их нанял римский агент по продаже произведений искусства Доменико Фучини, сначала чтобы изготовлять фрагменты «этрусской» керамики, а: потом и целые вазы. Набравшись опыта, мошенники решились на более серьёзную подделку — изготовление бронзовой колесницы. В декаде 1908 года в Британский музей поступило известие, что на месте поселения этрусков в Орвието найдена бига — колесница, в которую запрягались две лошади. Предположительно она пролежала в земле 2500 лет инуждаласьв реставрации. Этой работой и занялись Риккарди.
   Музей купил колесницу у Фучини, и она была официально выставлена в 1912 году. В том же году Риккарди переехали с окраины Рима в Орвието. Вскоре Пио умер.
   Но Риккардо при помощи скульптора Альфреде Фиораванти скоро снова принялся за работу, на этот раз над статуей, которую назвали Старый Воин. Фигура была около семи футов высотой, на ней был шлем с пером, нагрудник и латы на ногах. Воин был обнажён от нагрудника до колен, у него отсутствовали правая рука и большой палец на левой руке. Мошенники так долго спорили относительно того, в каком положении должна находиться правая рука, что в конце концов совсем отказались от неё.
   Статуя была продана музею «Метрополитен», который также приобрёл другую их подделку — так называемую Огромную Голову — фрагмент почти пяти футов высотой от шеи до оконечности шлема. Эксперты, которые позже исследовали голову, пришли к выводу, что она была частью фигуры, достигавшей в высоту 23 фута. Обе работы оценили всего лишь в несколько сотен долларов.
   Следующей подделкой был Большой Воин, последний «шедевр» компании. Риккардо Риккарди упал с лошади и умер ещё до завершения работы. Когда фигура была продана музею «Метрополитен», шайка распалась.
   Музей выставил три произведения искусства в феврале 1933 года. Многие итальянские эксперты сомневались в их подлинности, но только в 1937 году, когда музей напечатал о них буклет, разгорелся скандал.
   Даже после этого понадобилось ещё 22 года, прежде чем музей предпринял серьёзное расследование. После пристрастного тестирования трех «шедевров» выяснилось, что все они содержат марганец-краситель, неизвестный во времена этрусков — около 800 года до н. э.
   И всё же музейные авторитеты не хотели признавать, что их надули. Доказательство фальсификации, которого так не хватало, было найдено год спустя, когда эксперты исследовали подлинные этрусские произведения. Они обнаружили, что этруски всегда изготавливали свои глиняные фигуры и обжигали их целиком, поэтому оставляли в статуях отверстия, чтобы вентилировать их во время обжига.
   Риккарди же изготовляли свои подделки по частям, без всяких отверстий — эта ошибка достоверно указывала на фальсификацию. Но только Альфреде Фиораванти, человек, который помогал Риккарди в их фальсификациях, поставил точку в этом деле. 5 января 1960 года скульптор, которому тому времени исполнилось уже 75 лет, отправился к американскому консулу в Риме и подписал признание.
   И в доказательство, что он говорит правду, достал из кармана недостающий палец с левой руки Старого Воина — сувенир, который скульптор хранил более 401 лет.

Ещё одна Мона Лиза

   Мона Лиза загадочно улыбается не только со стены парижского Лувра, но и со стены одной квартиры Кенсингтоне, что в Лондоне. Последняя вовсе не репродукция, уверяет её владелец доктор Генри Палицер, а другая версия, написанная самим мастером, Леонардо да Винчи.
   В то время как существует более 60 изображений Моны Лизы, занесённых в каталоги по всему миру, доктор Палицер, изобретатель, учёный и ценители искусства, убеждён в подлинности именно его Монь Лизы.
   Он утверждает, что Леонардо обычно делал по край ней мере две версии написанных им портретов. Натурщицей для этой картины была Мона Лиза дель Джокондо, жена флорентийского дворянина.
   В то время она скорбела по своей умершей маленькой дочери и носила прозрачную вуаль, когда позировала.
   Леонардо работал над портретом четыре года и, когда завершил его, оставил в семье Джокондо. Потом незадолго до отъезда во Францию по приглашению Франциска 1, правителя Флоренции, Джулиано де Медичи попросил Леонардо написать портрет его тогдашней любовницы Констанции д'Авалос. По странному совпадению Констанция не просто напоминала внешностью Мону Лизу, но также имела прозвище «Джоконда» — которое означает приблизительно «улыбчивая».
   Леонардо переписал вторую версию своей Моны Лизы дель Джокондо, придав портрету черты Констанции.
   Но когда он закончил работу, Медичи оставил свою возлюбленную, поскольку зашла речь о выгодном браке, и не выкупил картину.
   Этот второй портрет, говорит доктор Палицер, вместе с другими непроданными работами Леонардо взял с собой в Париж. Именно эта версия — портрет Констанции — заявляет доктор Палицер, украшает стены Лувра.
   Другой портрет — жены Джокондо, которая была на 19 лет моложе «Джоконды» — оставался в семье флорентийцев, пока не попал в Англию и не был куплен в начале этого века Уильямом Блейкером, собирателем произведений искусств и хранителем музея искусств Холберн Менстри, в Бете, а потом куплен швейцарским синдикатом, членом которого являлся доктор Палицер.
   Доктор Палицер исследовал картину с помощью техники микроскопической фотографии и заявил, что отпечатки пальцев на холсте совпадают с отпечатками на подлинных работах Леонардо.
   Другое доказательство подлинности картины — набросок, сделанный рукой Рафаэля в то время, когда Леонардо работал над портретом в своей студии. На этом Сброске видны детали, например две колонны на нём плане, которые мы наблюдаем на лондонской картине, но не на луврской.