Страница:
В наши дни политики на каждом шагу используют историю в своих политических целях. Как бы ни относиться к Мазепе, но тот же Виктор Ющенко, обеляя его, не столько историю защищал, сколько себя и свои политические цели. Так же как новый президент Виктор Янукович – если он будет сносить памятники, установленные Ющенко, – тоже будет это делать не ради исторической правды, а ради собственной власти.
При этом надо отметить, что само понятие «официальная точка зрения» довольно некорректно. Если при смене президента меняется официальная украинская точка зрения, это означает, что она никакая не официальная и тем более не государственная. Это точка зрения одного человека, причем даже не обязательно он в нее верит, просто она нужна ему для сиюминутных политических целей.
Конечно, любому независимому государству, тем более такому молодому, как Украина, надо вокруг чего-то строить свою национальную идентичность и государственность. Кого-то надо в прошлом славить, кого-то осуждать. Ющенко пытался построить новую украинскую идентичность вокруг фигур Мазепы, Бандеры, Шухевича и им подобных, что вызывало отторжение и у многих людей внутри Украины, и у России, и даже в Европе по вполне понятным причинам – эти люди, отстаивая свои цели, устраивали погромы, проповедовали антисемитизм и убивали мирных граждан.
Поэтому сейчас перед Януковичем и всей страной стоит непростой вопрос – вокруг чего Украине следует строить свою государственность, свою новую государственную идентичность?
Возможно, хорошим выходом было бы ориентироваться не на политические фигуры, которые практически всегда спорны, а на великих деятелей культуры, таких как Тарас Шевченко и Николай Гоголь. Хотя и здесь сразу возникают проблемы – к чьей культуре отнести того же Гоголя, ведь Россия вполне законно считает его великим русским писателем. Можно посмеяться над тем, как его творчество сейчас пытаются разделить на петербургский и малороссийский периоды, но тем не менее это не шуточный, а очень серьезный вопрос.
Другой вариант для Украины – признать общую с Россией историю и не пытаться поделить исторических личностей и деятелей культуры. И на Украине, и в России очень много общих национальных героев, и достаточно просто признать, что в этом нет ничего плохого. Потому что попытки высчитать процент «украинскости» в Гоголе или в великом князе Владимире выглядят смешно и страшно одновременно. И попытки эти, конечно, притянуты за уши. Все остальное – вполне нормально, просто не нужно убийц и предателей возводить в сан героев только на том основании, что они прежде считались злодеями, а раз они таковыми считались в общей с Россией истории, в общем государстве, то тогда, значит, теперь их надо реабилитировать и возвести на пьедестал. Вот это – очевидный перебор.
Можно вспомнить, что во многих культурах нередко национальными героями считают людей, которые являются иностранцами по происхождению, но которые внесли грандиозный вклад в историю или культуру именно этой страны. В конце концов, даже Пушкин – довольно сомнительный русский, однако ни у кого не возникает сомнений, что русская культура без него была бы совсем иной.
Надеяться, что процесс построения украинской исторической идентичности будет простым и скорым, разумеется, бессмысленно. Он всегда бывает трудным и в какой-то мере хаотичным. Политики, историки, деятели культуры – все должны вносить какие-то предложения, из которых что-то будет приниматься, что-то отвергаться, а что-то само отсеиваться со временем. И на Украине это, конечно, будет особенно длительный процесс, причем полного согласия у украинцев между собой, а тем более у украинцев и россиян, не будет и не должно быть. Но должны быть какие-то общие ориентиры. Нужно принять как данность, что у наших стран общая история и что у этой общей истории могут быть разные интерпретации. Это довольно сложно признать и принять публицистам и политикам, но практика показывает, что граждане обеих стран (и даже трех, включая Польшу) это делают с легкостью. Например, никто в России не призывает воевать с Украиной за то, что она напечатала Мазепу на своих гривнах. С этим можно соглашаться или не соглашаться, но главное – воспринимать это спокойно и разумно.
Многое действительно зависит от того, кто конкретно возглавляет государство и как он строит отношения с политическими институтами и обществом внутри страны и со своими соседями. К примеру, после избрания Януковича на Украине были проведены очередные совместные учения с НАТО, которые не вызвали практически никакого политического резонанса, тогда как подобные учения в Крыму в 2006 году при Ющенко стали причиной серьезного возмущения и у населения Крыма, и в России.
Разница была в том, что учения 2006 года, во-первых, были незаконными, потому что Верховная рада за них не проголосовала, а по украинской конституции согласие на проведение учений на территории Украины дает парламент страны. Ющенко же провел их без одобрения Верховной рады. А во-вторых, эти учения в Крыму проходили по очень провокационному сценарию. Суть его была в том, что в некой придуманной для учений «Оранжевой республике» якобы возникает сепаратистское движение в какой-то автономии, и власти обращаются к силам НАТО за помощью. И такая операция отрабатывалась именно в Крыму, что на фоне общей нестабильности в регионе иначе как провокацией и назвать было нельзя. При Януковиче же учения прошли вдали от Крыма – в Одесской и Николаевской областях. И строились они не по схеме «подавления сепаратизма», в них отрабатывалась борьба с пиратством.
Многие люди, исходя из своего представления, которое складывается по заголовкам газет и репортажам телевидения, часто воспринимают Януковича прежде всего как антипода Ющенко. Ющенко искал счастья для Украины на Западе, а отношения с Россией были заморожены, что удостоверил факт отсутствия российского посла на Украине в течение достаточно продолжительного времени. Поэтому многие люди достаточно справедливо считают, что раз пришел Янукович, противник Ющенко и на этих выборах, и на предыдущих, значит, будет другая политика, более ориентированная на Россию.
Действительно, первые шаги Януковича прежде всего были связаны с решением ряда проблем российско-украинских отношений. При этом оно было взаимовыгодным, поскольку речь шла не только о продлении аренды базы флота, но и о снижении цены на газ. В данном случае это была договоренность, свидетельствующая о наличии у обеих сторон здравого смысла. Российский Черноморский флот вряд ли был в состоянии уйти из Севастополя, и таким образом все шло к очень неприятному столкновению и тупику в российско-украинских отношениях, когда формально мы должны уйти, а неформально мы уйти не можем и не хотим. В результате переговоров аренду продлили, а Россия в свою очередь отказалась от тех цен на газ, которые, судя по всему, Украина не в состоянии была заплатить.
Какова же будет внешняя политика Украины после того, как решились наиболее спешные первоочередные вопросы? Янукович меньше всего хотел бы поссориться с Западом – он это демонстрирует, и более того, сегодня те, кто его окружает, и все его советники подчеркивают в своих публичных интервью, что Янукович уже достиг гораздо большего с Западом, чем Ющенко за все годы его президентства. Он общался с президентом США, сделал красивый жест с обогащенным ураном, участвовал в маневрах «Сибриз», демонстрируя, что Украина не вступает в НАТО, но по-прежнему рассчитывает на поддержку США. Речи и действия украинских политиков, находящихся у власти, не дают никаких сомнений в том, что они именно так это и воспринимают.
Правда, на Западе все равно существует некое беспокойство в отношении намерений нового украинского руководства, которое заметно по бесконечной череде визитов и делегаций в Киев: один еврокомиссар приезжает, другой уезжает, и так постоянно. Несомненно, причина этого – в возникшем впечатлении, что Украина сильно начала дрейфовать в сторону России, – это вполне в духе традиционной геополитической игры между Востоком и Западом, и несколько беспокоит Европу. Хотя, в принципе, Европейский союз пока нормально реагирует на происходящее. Но это не значит, что у Европы и США нет своих планов и проектов на Украине.
Конечно, тот баланс, который сейчас найден, не останется неизменным, он будет динамически развиваться. Пока Янукович и его окружение уверенно говорят, что они не будут вступать ни в предлагаемый Россией Таможенный союз, ни в какие-либо блоки с западными странами. С другой стороны, политическая и экономическая обстановка постоянно меняется, поэтому на каком-то этапе Украине может оказаться выгодно сменить ориентиры.
Первые недели правления Януковича были очень насыщены событиями, поскольку нужно было в первую очередь восстановить работоспособные отношения с Россией. Но теперь они во многом восстановлены, поэтому процесс договоренностей с Востоком и Западом пошел спокойнее и осторожнее. Через некоторое время станет ясно, как электорат и соседи оценят происходящее и куда надо будет двигаться в международных отношениях. В том числе и сколько будет стоить Украине нахождение до 2042 года флота в Крыму, и являются ли те поблажки, которые получены по газу, достаточной компенсацией. Тем более что в России уже бытует мнение, что это мы слишком дорого платим за аренду, а за газ делаем слишком большие скидки.
Но сейчас пока действительно восстановлен баланс, и действительно нужна пауза, чтобы понять, как Украина будет интегрироваться дальше и с Европой, и с Россией, поскольку и то и другое абсолютно для нее необходимо. И совершенно логично со стороны Киева пока занять выжидательную позицию, не спешить делать новые резкие движения. Европа сейчас Украине тоже особо ничего, кроме каких-то побочных маргинальных вещей, предложить не может. К тому же самое важное сейчас для Януковича как политика и управленца – это внутренние вопросы, то есть решение очень серьезных проблем в украинской экономике, с которыми можно справиться только путем сложных реформ, и никакие внешнеполитические маневры в этом не помогут.
Конечно, рано или поздно Украине придется выбирать, как обеспечивать собственную безопасность. Она заявила про свой внеблоковый характер, но парламент уже обратился к странам, которые еще раньше гарантировали суверенитет Украины в связи с ее отказом от ядерного оружия, и даже расширил список таких стран. Гарантами выступали члены ядерного клуба, но Китай и Франция в этом не участвовали. Теперь обратились и к ним тоже. Что касается внеблоковости, то это означает не полное отсутствие связей с НАТО или с ОДКБ – связи с НАТО развиваются, и учения тому подтверждение. Речь идет лишь о невступлении в блок и невзятии на себя, таким образом, взаимных обязательств. Но при этом контакты существуют, контакты интенсифицируются, и от них отказываться не собираются.
Но самые важные вопросы сейчас – это вопросы, связанные с внутренним развитием Украины, с тем выводом, который нынешняя власть делает из предшествующих периодов.
Сейчас президент Янукович сосредоточен на возвращении президентских полномочий, которые были утрачены в 2004 году, и хочет вернуться к президентской республике. При этом он не торопится выполнять обещания, данные им своему русскоязычному электорату, когда дело касается восстановления в правах – даже не равноправия русского языка, а возврата хотя бы к ситуации до 2004 года, то есть до тех указов, дерусифицирующих Украину, которые принимались президентом Ющенко. Обещанный закон об имплементации Европейской хартии, который должен был позволить регионам определенную свободу в выборе регионального языка, так и не был внесен в Верховную раду. Целый ряд довольно одиозных решений, принятых Ющенко, тоже не отменен. В основном это происходит потому, что всякий шаг на этом пути встречается немедленным афронтом со стороны определенной части политиков, прежде всего из националистического лагеря. И нет уверенности в том, что не произойдет то, что произошло уже однажды со схожими обещаниями, которые давал когда-то Леонид Кучма. Это серьезная проблема, потому что все это делается, или точнее, не делается под предлогом того, что только так можно объединить раздробленную Украину – не будоража ее новыми решениями.
Есть достаточно распространенная точка зрения, что гарантия компромисса и устойчивости для будущего Украины – это федеративность. Но как раз этого никто из приходящих к власти не хочет, потому что не хочет делиться своей властью с регионами. Ющенко не хотел, Кучма не хотел, и теперь Янукович тоже хочет только приращения власти и ему не нужна никакая федеративная реформа, никакая децентрализация Украины. Другой вопрос – извлекает ли Янукович уроки из истории. В определенной степени, несомненно, да – он явно понял, что нельзя быть восточно-украинским Ющенко и что любой президент, который забывает о том, что нужно хотя бы мало-мальски удовлетворить и оппозиционный электорат (в его случае – Западную Украину и Киев), долго президентом Украины не останется.
Безусловно, компромисс необходим ради существования такой сложной, разнонаправленной, разновекторной страны. Но вопрос в том, где ищут эти компромиссы. Если речь идет о языке, то отсутствие шагов, узаконивающих реальное распространение русского языка на Украине, всегда будет восприниматься как конфликт. Ведь на Восточной Украине никто не требует запрета украинского языка. На Восточной Украине хотят лишь, чтобы к украинскому государственному добавился русский, а на Западной Украине этому противятся, желая сохранить украинский единственным государственным языком. То есть в данном случае степень свободы для граждан выше в варианте, который предлагает Восточная Украина, и этот вариант позволяет всем выбирать, какой язык они хотят учить. Но по мотивам националистического свойства сегодня это в политической элите не очень популярно. Политическая элита в этом отношении не соответствует настроениям населения в полной мере, она гораздо более далека от идеи равноправия, чем само население.
Один из самых значимых упреков, который бросает в лицо Януковичу оппозиция, заключается в том, что он начал сворачивать демократические свободы. Это касается информационной политики, средств массовой информации и разрабатываемой поправки в конституцию, которая расширит полномочия президента. Януковичу, очевидно, нравится российская вертикаль власти. Более того, она на Украине по факту еще более вертикальная, ибо если в России есть какой-то флер, связанный с предложением кандидатур глав субъектов и голосованием за это законодательных собраний, то на Украине никогда этого не было, там просто идет назначение, причем всех глав, начиная от областей и кончая поселками и районами. Но в любом случае модели, которая существует на данный момент в России, на Украине создать, скорее всего, не удастся. Политическая чересполосица, регионализм на Украине не позволят этого сделать. Курс на укрепление президентских полномочий может тоже не пройти, поскольку партнеры по коалиции не в восторге от этого, а вопросы проведения референдумов на Украине не решены.
Поэтому скоро власти Украины могут оказаться перед внутренним конфликтом, в том числе и в своих рядах, а значит, и перед выбором – за что бороться и к чему стремиться. Какой путь выберет Янукович и Украина? Это покажет только время[6].
6
При этом надо отметить, что само понятие «официальная точка зрения» довольно некорректно. Если при смене президента меняется официальная украинская точка зрения, это означает, что она никакая не официальная и тем более не государственная. Это точка зрения одного человека, причем даже не обязательно он в нее верит, просто она нужна ему для сиюминутных политических целей.
Конечно, любому независимому государству, тем более такому молодому, как Украина, надо вокруг чего-то строить свою национальную идентичность и государственность. Кого-то надо в прошлом славить, кого-то осуждать. Ющенко пытался построить новую украинскую идентичность вокруг фигур Мазепы, Бандеры, Шухевича и им подобных, что вызывало отторжение и у многих людей внутри Украины, и у России, и даже в Европе по вполне понятным причинам – эти люди, отстаивая свои цели, устраивали погромы, проповедовали антисемитизм и убивали мирных граждан.
Поэтому сейчас перед Януковичем и всей страной стоит непростой вопрос – вокруг чего Украине следует строить свою государственность, свою новую государственную идентичность?
Возможно, хорошим выходом было бы ориентироваться не на политические фигуры, которые практически всегда спорны, а на великих деятелей культуры, таких как Тарас Шевченко и Николай Гоголь. Хотя и здесь сразу возникают проблемы – к чьей культуре отнести того же Гоголя, ведь Россия вполне законно считает его великим русским писателем. Можно посмеяться над тем, как его творчество сейчас пытаются разделить на петербургский и малороссийский периоды, но тем не менее это не шуточный, а очень серьезный вопрос.
Другой вариант для Украины – признать общую с Россией историю и не пытаться поделить исторических личностей и деятелей культуры. И на Украине, и в России очень много общих национальных героев, и достаточно просто признать, что в этом нет ничего плохого. Потому что попытки высчитать процент «украинскости» в Гоголе или в великом князе Владимире выглядят смешно и страшно одновременно. И попытки эти, конечно, притянуты за уши. Все остальное – вполне нормально, просто не нужно убийц и предателей возводить в сан героев только на том основании, что они прежде считались злодеями, а раз они таковыми считались в общей с Россией истории, в общем государстве, то тогда, значит, теперь их надо реабилитировать и возвести на пьедестал. Вот это – очевидный перебор.
Можно вспомнить, что во многих культурах нередко национальными героями считают людей, которые являются иностранцами по происхождению, но которые внесли грандиозный вклад в историю или культуру именно этой страны. В конце концов, даже Пушкин – довольно сомнительный русский, однако ни у кого не возникает сомнений, что русская культура без него была бы совсем иной.
Надеяться, что процесс построения украинской исторической идентичности будет простым и скорым, разумеется, бессмысленно. Он всегда бывает трудным и в какой-то мере хаотичным. Политики, историки, деятели культуры – все должны вносить какие-то предложения, из которых что-то будет приниматься, что-то отвергаться, а что-то само отсеиваться со временем. И на Украине это, конечно, будет особенно длительный процесс, причем полного согласия у украинцев между собой, а тем более у украинцев и россиян, не будет и не должно быть. Но должны быть какие-то общие ориентиры. Нужно принять как данность, что у наших стран общая история и что у этой общей истории могут быть разные интерпретации. Это довольно сложно признать и принять публицистам и политикам, но практика показывает, что граждане обеих стран (и даже трех, включая Польшу) это делают с легкостью. Например, никто в России не призывает воевать с Украиной за то, что она напечатала Мазепу на своих гривнах. С этим можно соглашаться или не соглашаться, но главное – воспринимать это спокойно и разумно.
Многое действительно зависит от того, кто конкретно возглавляет государство и как он строит отношения с политическими институтами и обществом внутри страны и со своими соседями. К примеру, после избрания Януковича на Украине были проведены очередные совместные учения с НАТО, которые не вызвали практически никакого политического резонанса, тогда как подобные учения в Крыму в 2006 году при Ющенко стали причиной серьезного возмущения и у населения Крыма, и в России.
Разница была в том, что учения 2006 года, во-первых, были незаконными, потому что Верховная рада за них не проголосовала, а по украинской конституции согласие на проведение учений на территории Украины дает парламент страны. Ющенко же провел их без одобрения Верховной рады. А во-вторых, эти учения в Крыму проходили по очень провокационному сценарию. Суть его была в том, что в некой придуманной для учений «Оранжевой республике» якобы возникает сепаратистское движение в какой-то автономии, и власти обращаются к силам НАТО за помощью. И такая операция отрабатывалась именно в Крыму, что на фоне общей нестабильности в регионе иначе как провокацией и назвать было нельзя. При Януковиче же учения прошли вдали от Крыма – в Одесской и Николаевской областях. И строились они не по схеме «подавления сепаратизма», в них отрабатывалась борьба с пиратством.
Куда пойдет Украина при Януковиче?За те сто дней, что Янукович находился у власти на момент написания этой главы, он предпринял довольно серьезные шаги. Во-первых, он ни в коей мере не рассорился с США – и визит туда сделал, и по ядерной программе они заключили определенные договоренности. Во-вторых, он сделал очень крупные шаги в сторону Москвы – прежде всего это договоренность об аренде Черноморского флота, сделка «флот-газ» и новый закон, по которому Украина будет поддерживать внеблоковый характер – то есть он фактически снял с повестки дня интеграцию Украины в НАТО.
• В сторону Запада – 16%
• В сторону России – 52%
• Затрудняюсь ответить – 32%
(По результатам опроса 1800 экономически активных граждан России старше восемнадцати лет на портале «SuperJob»).
Многие люди, исходя из своего представления, которое складывается по заголовкам газет и репортажам телевидения, часто воспринимают Януковича прежде всего как антипода Ющенко. Ющенко искал счастья для Украины на Западе, а отношения с Россией были заморожены, что удостоверил факт отсутствия российского посла на Украине в течение достаточно продолжительного времени. Поэтому многие люди достаточно справедливо считают, что раз пришел Янукович, противник Ющенко и на этих выборах, и на предыдущих, значит, будет другая политика, более ориентированная на Россию.
Действительно, первые шаги Януковича прежде всего были связаны с решением ряда проблем российско-украинских отношений. При этом оно было взаимовыгодным, поскольку речь шла не только о продлении аренды базы флота, но и о снижении цены на газ. В данном случае это была договоренность, свидетельствующая о наличии у обеих сторон здравого смысла. Российский Черноморский флот вряд ли был в состоянии уйти из Севастополя, и таким образом все шло к очень неприятному столкновению и тупику в российско-украинских отношениях, когда формально мы должны уйти, а неформально мы уйти не можем и не хотим. В результате переговоров аренду продлили, а Россия в свою очередь отказалась от тех цен на газ, которые, судя по всему, Украина не в состоянии была заплатить.
Какова же будет внешняя политика Украины после того, как решились наиболее спешные первоочередные вопросы? Янукович меньше всего хотел бы поссориться с Западом – он это демонстрирует, и более того, сегодня те, кто его окружает, и все его советники подчеркивают в своих публичных интервью, что Янукович уже достиг гораздо большего с Западом, чем Ющенко за все годы его президентства. Он общался с президентом США, сделал красивый жест с обогащенным ураном, участвовал в маневрах «Сибриз», демонстрируя, что Украина не вступает в НАТО, но по-прежнему рассчитывает на поддержку США. Речи и действия украинских политиков, находящихся у власти, не дают никаких сомнений в том, что они именно так это и воспринимают.
Правда, на Западе все равно существует некое беспокойство в отношении намерений нового украинского руководства, которое заметно по бесконечной череде визитов и делегаций в Киев: один еврокомиссар приезжает, другой уезжает, и так постоянно. Несомненно, причина этого – в возникшем впечатлении, что Украина сильно начала дрейфовать в сторону России, – это вполне в духе традиционной геополитической игры между Востоком и Западом, и несколько беспокоит Европу. Хотя, в принципе, Европейский союз пока нормально реагирует на происходящее. Но это не значит, что у Европы и США нет своих планов и проектов на Украине.
Конечно, тот баланс, который сейчас найден, не останется неизменным, он будет динамически развиваться. Пока Янукович и его окружение уверенно говорят, что они не будут вступать ни в предлагаемый Россией Таможенный союз, ни в какие-либо блоки с западными странами. С другой стороны, политическая и экономическая обстановка постоянно меняется, поэтому на каком-то этапе Украине может оказаться выгодно сменить ориентиры.
Первые недели правления Януковича были очень насыщены событиями, поскольку нужно было в первую очередь восстановить работоспособные отношения с Россией. Но теперь они во многом восстановлены, поэтому процесс договоренностей с Востоком и Западом пошел спокойнее и осторожнее. Через некоторое время станет ясно, как электорат и соседи оценят происходящее и куда надо будет двигаться в международных отношениях. В том числе и сколько будет стоить Украине нахождение до 2042 года флота в Крыму, и являются ли те поблажки, которые получены по газу, достаточной компенсацией. Тем более что в России уже бытует мнение, что это мы слишком дорого платим за аренду, а за газ делаем слишком большие скидки.
Но сейчас пока действительно восстановлен баланс, и действительно нужна пауза, чтобы понять, как Украина будет интегрироваться дальше и с Европой, и с Россией, поскольку и то и другое абсолютно для нее необходимо. И совершенно логично со стороны Киева пока занять выжидательную позицию, не спешить делать новые резкие движения. Европа сейчас Украине тоже особо ничего, кроме каких-то побочных маргинальных вещей, предложить не может. К тому же самое важное сейчас для Януковича как политика и управленца – это внутренние вопросы, то есть решение очень серьезных проблем в украинской экономике, с которыми можно справиться только путем сложных реформ, и никакие внешнеполитические маневры в этом не помогут.
Конечно, рано или поздно Украине придется выбирать, как обеспечивать собственную безопасность. Она заявила про свой внеблоковый характер, но парламент уже обратился к странам, которые еще раньше гарантировали суверенитет Украины в связи с ее отказом от ядерного оружия, и даже расширил список таких стран. Гарантами выступали члены ядерного клуба, но Китай и Франция в этом не участвовали. Теперь обратились и к ним тоже. Что касается внеблоковости, то это означает не полное отсутствие связей с НАТО или с ОДКБ – связи с НАТО развиваются, и учения тому подтверждение. Речь идет лишь о невступлении в блок и невзятии на себя, таким образом, взаимных обязательств. Но при этом контакты существуют, контакты интенсифицируются, и от них отказываться не собираются.
Но самые важные вопросы сейчас – это вопросы, связанные с внутренним развитием Украины, с тем выводом, который нынешняя власть делает из предшествующих периодов.
Сейчас президент Янукович сосредоточен на возвращении президентских полномочий, которые были утрачены в 2004 году, и хочет вернуться к президентской республике. При этом он не торопится выполнять обещания, данные им своему русскоязычному электорату, когда дело касается восстановления в правах – даже не равноправия русского языка, а возврата хотя бы к ситуации до 2004 года, то есть до тех указов, дерусифицирующих Украину, которые принимались президентом Ющенко. Обещанный закон об имплементации Европейской хартии, который должен был позволить регионам определенную свободу в выборе регионального языка, так и не был внесен в Верховную раду. Целый ряд довольно одиозных решений, принятых Ющенко, тоже не отменен. В основном это происходит потому, что всякий шаг на этом пути встречается немедленным афронтом со стороны определенной части политиков, прежде всего из националистического лагеря. И нет уверенности в том, что не произойдет то, что произошло уже однажды со схожими обещаниями, которые давал когда-то Леонид Кучма. Это серьезная проблема, потому что все это делается, или точнее, не делается под предлогом того, что только так можно объединить раздробленную Украину – не будоража ее новыми решениями.
Есть достаточно распространенная точка зрения, что гарантия компромисса и устойчивости для будущего Украины – это федеративность. Но как раз этого никто из приходящих к власти не хочет, потому что не хочет делиться своей властью с регионами. Ющенко не хотел, Кучма не хотел, и теперь Янукович тоже хочет только приращения власти и ему не нужна никакая федеративная реформа, никакая децентрализация Украины. Другой вопрос – извлекает ли Янукович уроки из истории. В определенной степени, несомненно, да – он явно понял, что нельзя быть восточно-украинским Ющенко и что любой президент, который забывает о том, что нужно хотя бы мало-мальски удовлетворить и оппозиционный электорат (в его случае – Западную Украину и Киев), долго президентом Украины не останется.
Безусловно, компромисс необходим ради существования такой сложной, разнонаправленной, разновекторной страны. Но вопрос в том, где ищут эти компромиссы. Если речь идет о языке, то отсутствие шагов, узаконивающих реальное распространение русского языка на Украине, всегда будет восприниматься как конфликт. Ведь на Восточной Украине никто не требует запрета украинского языка. На Восточной Украине хотят лишь, чтобы к украинскому государственному добавился русский, а на Западной Украине этому противятся, желая сохранить украинский единственным государственным языком. То есть в данном случае степень свободы для граждан выше в варианте, который предлагает Восточная Украина, и этот вариант позволяет всем выбирать, какой язык они хотят учить. Но по мотивам националистического свойства сегодня это в политической элите не очень популярно. Политическая элита в этом отношении не соответствует настроениям населения в полной мере, она гораздо более далека от идеи равноправия, чем само население.
Один из самых значимых упреков, который бросает в лицо Януковичу оппозиция, заключается в том, что он начал сворачивать демократические свободы. Это касается информационной политики, средств массовой информации и разрабатываемой поправки в конституцию, которая расширит полномочия президента. Януковичу, очевидно, нравится российская вертикаль власти. Более того, она на Украине по факту еще более вертикальная, ибо если в России есть какой-то флер, связанный с предложением кандидатур глав субъектов и голосованием за это законодательных собраний, то на Украине никогда этого не было, там просто идет назначение, причем всех глав, начиная от областей и кончая поселками и районами. Но в любом случае модели, которая существует на данный момент в России, на Украине создать, скорее всего, не удастся. Политическая чересполосица, регионализм на Украине не позволят этого сделать. Курс на укрепление президентских полномочий может тоже не пройти, поскольку партнеры по коалиции не в восторге от этого, а вопросы проведения референдумов на Украине не решены.
Поэтому скоро власти Украины могут оказаться перед внутренним конфликтом, в том числе и в своих рядах, а значит, и перед выбором – за что бороться и к чему стремиться. Какой путь выберет Янукович и Украина? Это покажет только время[6].
6
Россия и Польша – враги или друзья?
1 августа 1944 года Советская армия после блестящего наступления подошла к Висле. А в Варшаве в этот же день началось знаменитое Варшавское восстание, организованное Армией крайовой, подчиненной польскому эмигрантскому правительству в Лондоне. Оно продолжалось до 2 октября 1944 года и, не получив помощи от советских войск, было жестоко подавлено нацистами.
Вопрос о том, почему Красная армия не пришла на помощь Варшавскому восстанию, до сих пор остается одной из наиболее болезненных тем в российско-польских отношениях.
К тому же восстание, организованное Армией крайовой, которая подчинялась польскому правительству в Лондоне, не было согласовано с советским руководством и являлось, по словам Сталина, авантюрой. Не говоря уже о том, что главной целью восстания Москва вполне логично считала попытку союзников первыми установить контроль над Варшавой, чтобы не допустить советизации Польши.
Немало польской крови и на руках казаков, сражавшихся на стороне Германии, – они принимали самое активное участие в подавлении восстания.
Историческая правда, скорее всего, включает в себя обе версии. С военной точки зрения рывок к Польше был действительно затруднителен, а само восстание с самого начала действительно являлось авантюрой, что, возможно, не вполне понимали политики в Лондоне, зато хорошо знало само руководство восстания. Его лидер, Бур Комаровский, 31 июля, то есть за сутки до начала боевых действий, лично оценил ситуацию в Варшаве как неблагоприятную для восстания. В этот же день начальник разведки Армии крайовой полковник Космецкий доложил руководству, что советские танки восточнее Варшавы встретили сильную немецкую противотанковую оборону и, понеся тяжелые потери, отступили. Неудачей закончилась и попытка сражавшейся на стороне СССР польской армии закрепиться на другом берегу Вислы – несмотря на ожесточенное сопротивление, они были вынуждены покинуть захваченный плацдарм.
Что же касается большой политики, то здесь все достаточно ясно: Сталин и Черчилль имели разные взгляды на послевоенную Польшу. Глава польского правительства Миколайчик, побывавший в дни восстания в Москве, категорически не желал делиться властью с коммунистами. В ответ Кремль отказался даже помогать союзникам в переброске столь нужного для восставших оружия. Иначе говоря, союзники ради своих политических целей начали обреченное на поражение восстание, а Сталин действительно не пожелал помочь восставшим. О людях не думал никто. Торжествовали политический расчет и цинизм.
В Польше эпизод с Варшавским восстанием России до сих пор не могут забыть, и в списке претензий к Москве он стоит одним из первых. Но это претензия скорее морального плана, чем официальная. Для многих поляков самым болезненным было то, что очень долго они не имели права ее высказать (в ПНР тема была табуирована коммунистическими властями). Тем более что во время восстания пострадало так много людей, что у большинства жителей Варшавы либо кто-нибудь из родственников там погиб, либо принимал участие, выжил и передал память об этом детям и внукам. Рассказывают про людей, которые гордо носили напоказ прожженную во время восстания одежду, – не имея возможности говорить об этом вслух, они хотя бы так демонстрировали свою позицию.
Несмотря на то что Польша была социалистической, на русском языке там говорить было неприлично. То есть реально ситуация была такая, что в Польше, с одной стороны, существовал определенный социалистический камуфляж, а другой стороны, поляки были очень независимыми. В сравнении с русскими поляки вообще были безумно свободны. Несмотря на официальную идеологию, вся молодежная среда была антироссийской и антикоммунистической, и самый высший комплимент, какой они могли сделать русскому в те годы, – это сказать, что он не похож на русского.
Если брать политическую основу, она в Польше всегда была гнилой. Но если брать отношения между культурами, картина совершенно другая. Поляки, при всей своей гордости, при всем гоноре, который постоянно проявлялся и в самозащите, и в обороне, и в наступлении, тем не менее всегда чувствовали, что русская культура перевешивает и их собственную, и западную. Поляки сумели найти свое место на границе двух культур – эмоционально, эстетически и этически. И кроме того, у них всегда хорошо работали ирония и юмор. То есть их гражданский пафос не был тупым, и в этом смысле они все же больше похожи на русских – очень многие вещи преодолевают с помощью юмора, через анекдот, через иронию и через водку, конечно.
Сейчас Польша стала гораздо скромнее и тише и больше напоминает предместье Вены, а в последние годы советской власти она бурлила, и на нее не зря смотрел весь мир. Даже для приезжающих туда русских настоящей радостью было пойти в польский киоск печати, недалеко от Центрального комитета партии, и купить в конце недели «Newsweek» или «Time» – в СССР все эти журналы и газеты были сродни какому-нибудь сатанизму, а у них свободно продавалось. У них, единственных во всем советском лагере, был концерт группы «Роллинг Стоунз». У них шли все самые знаменитые западные фильмы, работал культурный французский центр, где можно было читать все газеты и журналы, и даже можно было выписать любую книгу.
Что же касается политики, то, как утверждают поляки, в Советском Союзе примерно 97% людей были с затуманенными мозгами и 3% слушали «Голос Америки» или имели какие-то нормальные представления о жизни и смерти потому, что у них родители были репрессированы. А у поляков было ровно наоборот: 3% верящих в социализм и 97% – людей, не доверяющих пропаганде и живших своим умом.
Сейчас ситуация сильно изменилась, польское общество вошло в новый этап развития, и у них, как и во многих других странах, главная проблема теперь – что сделать, чтобы люди вообще интересовались своим прошлым и родной историей.
Вопрос о том, почему Красная армия не пришла на помощь Варшавскому восстанию, до сих пор остается одной из наиболее болезненных тем в российско-польских отношениях.
«Антигитлеровское восстание в Варшаве; часть его участников стремилась не только к изгнанию немецко-фашистских оккупантов… его организаторы преследовали антинародные и антисоветские цели. После вступления на территорию Польши Советской армии-освободительницы и образования Польского комитета национального освобождения (ПКНО) польская реакция решила вызвать антигитлеровское восстание в Варшаве с тем, чтобы взять власть в столице в свои руки, предотвратить ее освобождение Советской армией, упрочить положение лондонского польского эмигрантского пр-ва и сорвать разворачивавшуюся в стране народно-демократическую революцию».Если позиции обозначить коротко, то советская версия звучала примерно так: к моменту начала восстания, а оно продолжалось с 1 августа по 2 октября, успешное наступление советских войск в рамках операции «Багратион» уже исчерпало свой потенциал. Коммуникации оказались растянуты, а потому не хватало боеприпасов и горючего, в то время как немцы, напротив, сузив свой фронт и подтянув свежие силы, уже начали переходить в успешные контратаки. На этом фоне прорываться к Варшаве было крайне сложно, а сама операция грозила немалыми потерями.
(«Советская историческая энциклопедия», 1973 год).
К тому же восстание, организованное Армией крайовой, которая подчинялась польскому правительству в Лондоне, не было согласовано с советским руководством и являлось, по словам Сталина, авантюрой. Не говоря уже о том, что главной целью восстания Москва вполне логично считала попытку союзников первыми установить контроль над Варшавой, чтобы не допустить советизации Польши.
«Сталин спросил, в состоянии ли войска фронта предпринять сейчас операцию по освобождению Варшавы. Получив от меня отрицательный ответ, он попросил оказать восставшим возможную помощь… Зенитная артиллерия фронта начала прикрывать повстанческие войска от налетов вражеской авиации, а наземная артиллерия – подавлять огнем неприятельские артиллерийские и минометные батареи… Для связи и корректировки огня были сброшены на парашютах офицеры. Нам удалось добиться того, что немецкие самолеты перестали показываться над расположением повстанцев».Позиция Польши на этот счет, разумеется, совершенно иная. По мнению поляков, Сталин, желая установить в Польше свои порядки, намеренно дал немцам возможность удушить восстание. За шестьдесят три дня восстания погибли десять тысяч повстанцев, семнадцать тысяч попали в плен, семь тысяч пропали без вести, погибло около ста пятидесяти тысяч гражданского населения.
(Из мемуаров маршала Константина Рокоссовского, 1988 год).
Немало польской крови и на руках казаков, сражавшихся на стороне Германии, – они принимали самое активное участие в подавлении восстания.
Историческая правда, скорее всего, включает в себя обе версии. С военной точки зрения рывок к Польше был действительно затруднителен, а само восстание с самого начала действительно являлось авантюрой, что, возможно, не вполне понимали политики в Лондоне, зато хорошо знало само руководство восстания. Его лидер, Бур Комаровский, 31 июля, то есть за сутки до начала боевых действий, лично оценил ситуацию в Варшаве как неблагоприятную для восстания. В этот же день начальник разведки Армии крайовой полковник Космецкий доложил руководству, что советские танки восточнее Варшавы встретили сильную немецкую противотанковую оборону и, понеся тяжелые потери, отступили. Неудачей закончилась и попытка сражавшейся на стороне СССР польской армии закрепиться на другом берегу Вислы – несмотря на ожесточенное сопротивление, они были вынуждены покинуть захваченный плацдарм.
Что же касается большой политики, то здесь все достаточно ясно: Сталин и Черчилль имели разные взгляды на послевоенную Польшу. Глава польского правительства Миколайчик, побывавший в дни восстания в Москве, категорически не желал делиться властью с коммунистами. В ответ Кремль отказался даже помогать союзникам в переброске столь нужного для восставших оружия. Иначе говоря, союзники ради своих политических целей начали обреченное на поражение восстание, а Сталин действительно не пожелал помочь восставшим. О людях не думал никто. Торжествовали политический расчет и цинизм.
В Польше эпизод с Варшавским восстанием России до сих пор не могут забыть, и в списке претензий к Москве он стоит одним из первых. Но это претензия скорее морального плана, чем официальная. Для многих поляков самым болезненным было то, что очень долго они не имели права ее высказать (в ПНР тема была табуирована коммунистическими властями). Тем более что во время восстания пострадало так много людей, что у большинства жителей Варшавы либо кто-нибудь из родственников там погиб, либо принимал участие, выжил и передал память об этом детям и внукам. Рассказывают про людей, которые гордо носили напоказ прожженную во время восстания одежду, – не имея возможности говорить об этом вслух, они хотя бы так демонстрировали свою позицию.
Несмотря на то что Польша была социалистической, на русском языке там говорить было неприлично. То есть реально ситуация была такая, что в Польше, с одной стороны, существовал определенный социалистический камуфляж, а другой стороны, поляки были очень независимыми. В сравнении с русскими поляки вообще были безумно свободны. Несмотря на официальную идеологию, вся молодежная среда была антироссийской и антикоммунистической, и самый высший комплимент, какой они могли сделать русскому в те годы, – это сказать, что он не похож на русского.
Если брать политическую основу, она в Польше всегда была гнилой. Но если брать отношения между культурами, картина совершенно другая. Поляки, при всей своей гордости, при всем гоноре, который постоянно проявлялся и в самозащите, и в обороне, и в наступлении, тем не менее всегда чувствовали, что русская культура перевешивает и их собственную, и западную. Поляки сумели найти свое место на границе двух культур – эмоционально, эстетически и этически. И кроме того, у них всегда хорошо работали ирония и юмор. То есть их гражданский пафос не был тупым, и в этом смысле они все же больше похожи на русских – очень многие вещи преодолевают с помощью юмора, через анекдот, через иронию и через водку, конечно.
Сейчас Польша стала гораздо скромнее и тише и больше напоминает предместье Вены, а в последние годы советской власти она бурлила, и на нее не зря смотрел весь мир. Даже для приезжающих туда русских настоящей радостью было пойти в польский киоск печати, недалеко от Центрального комитета партии, и купить в конце недели «Newsweek» или «Time» – в СССР все эти журналы и газеты были сродни какому-нибудь сатанизму, а у них свободно продавалось. У них, единственных во всем советском лагере, был концерт группы «Роллинг Стоунз». У них шли все самые знаменитые западные фильмы, работал культурный французский центр, где можно было читать все газеты и журналы, и даже можно было выписать любую книгу.
Что же касается политики, то, как утверждают поляки, в Советском Союзе примерно 97% людей были с затуманенными мозгами и 3% слушали «Голос Америки» или имели какие-то нормальные представления о жизни и смерти потому, что у них родители были репрессированы. А у поляков было ровно наоборот: 3% верящих в социализм и 97% – людей, не доверяющих пропаганде и живших своим умом.
Сейчас ситуация сильно изменилась, польское общество вошло в новый этап развития, и у них, как и во многих других странах, главная проблема теперь – что сделать, чтобы люди вообще интересовались своим прошлым и родной историей.
Как вы считаете, Польша сегодня скорее союзница России или скорее противница России?Судя по результатам опроса, фактически каждый второй гражданин России воспринимает Польшу как противницу. Хотя конечно, тут еще надо задать себе вопрос, что люди имеют в виду под определением «союзница» и «противница» – политическая, военная или, возможно, еще какая-нибудь. В таких вопросах ответ во многом зависит от постановки вопроса. Если поставить вопрос по-другому, например: можешь ли ты, русский, дружить с поляком? – и результаты будут совершенно другие. Потому что сами слова «противник», «союзник», «Польша», «Россия» вызывают у людей желание броситься на защиту своей страны. Если бы полякам задали такой вопрос, то, наверное, результаты были бы еще более катастрофическими.
• Скорее противница – 45%
• Скорее союзница – 15%
• Затрудняюсь ответить – 45%
По результатам опроса 1800 экономически активных граждан России старше восемнадцати лет на портале «SuperJob».