Владимир Гриньков. Король и Злой Горбун

Владимир Гриньков
Король и Злой Горбун

1

   – Вы будете получать десять тысяч долларов в месяц. Плюс служебный «Мерседес». Плюс ежегодно два отпуска по две недели каждый с оплатой авиабилетов и отелей в любой точке земного шара.
   Баранов замолчал и выразительно, с прищуром, посмотрел на Гончарова. Он был сейчас хозяином положения и намеревался насладиться произведенным эффектом. Но сидевший напротив человек умел держать себя в руках. С невозмутимым видом отпил вина из бокала и, только поставив бокал на стол, уточнил:
   – Речь, как я понимаю, идет о деловом предложении?
   Его выдержке можно было позавидовать. Казалось, что обещанные десять тысяч долларов ежемесячно его нисколько не волнуют.
   – Конечно, это деловое предложение, – терпеливо подтвердил Баранов. – Этому банку нужен хороший руководитель. И мы очень надеемся на вас.
   – Крепкий банк? – осведомился Гончаров.
   – Да, положение устойчивое. Баланс за прошлый год…
   – Баланс – штука нехитрая, – перебил Гончаров.
   Баранов даже поперхнулся. Сидел и безмолвно смотрел на своего собеседника. Наверное, не ожидал от него ничего подобного.
   – Баланс я и сам вам какой хотите могу нарисовать, – невозмутимо сказал Гончаров.
   Баранов на всякий случай неуверенно засмеялся:
   – В ваших талантах я не сомневаюсь. Потому и обратился именно к вам, а не к кому-то другому. Так вы согласны?
   Ему сейчас было очень важно получить согласие собеседника. Простое слово «да» – вот и все, чего он добивался.
   – А где же прежний руководитель банка?
   К ответу на этот вопрос Баранов был готов заранее.
   – В тюрьме, – сказал он, глядя на собеседника ясным и честным взором. – Проворовался, и мы его сдали.
   Это было ничем не прикрытое предупреждение. Фактически угроза. Будешь воровать – тоже сядешь. Будешь честен с нами – вот тебе твои десять тысяч баксов ежемесячно. Или кнут, или пряник. Привычный выбор для джентльмена.
   – Строго вы с ним, – заметил Гончаров. – Хотя, конечно, могли бы и убить.
   Ничего похожего на испуг не отразилось на лице Гончарова. Внешне он оставался все таким же невозмутимым, и это заставляло Баранова нервничать – он никак не мог понять, как вести себя с собеседником. Простая вроде ситуация: хозяин принимает на работу служащего. Нанимает. Крупная финансовая организация ищет толкового специалиста на главную должность в подконтрольный этой организации банк. Но Баранов все не мог избавиться от впечатления, что не он хозяин, а его собеседник Гончаров, и не мог понять, почему все происходит именно так, а не наоборот. Оттого и пребывал в растерянности. Баранов чувствовал, что вот еще немного – и он дрогнет, совершит в разговоре ошибку.
   – Интересное, конечно, предложение, – признал наконец Гончаров и не спеша огляделся.
   Они сидели за отдельным столиком в большом, но не шумном ресторане. Время было совсем не позднее, и пока посетителей – раз, два и обчелся. Свет еще не зажигали, и отражаемые многочисленными зеркалами предметы казались темными.
   – Люблю получать интересные предложения, – продолжал Гончаров. – Но и делать их тоже люблю.
   Баранов вежливо улыбался в ответ, еще не понимая, что к чему.
   – Я с удовольствием поработал бы на вас. Но слишком много дел. Так что давайте наоборот, а?
   – Как? – изумился Баранов, все больше и больше мрачнея.
   – Не я – на вас, а вы – на нас.
   Баранов уже не улыбался – даже кривой улыбкой.
   – У нас большой и серьезный интерес к организации, в которой вы работаете. И мы хотели бы…
   – Мы – это, извините, кто? – осведомился Баранов.
   Вместо ответа Гончаров извлек из внутреннего кармана своего роскошного пиджака какое-то удостоверение и показал его Баранову. Так и держал удостоверение перед носом своего собеседника, пока тот читал, что же там написано, и когда Баранов дочитал до конца, с ним уже можно было делать все, что угодно. Вконец растерявшийся человек не способен ни на какие осмысленные действия. Гончаров спрятал удостоверение и отпил вина из бокала. Он сейчас был похож на удава, а сжавшийся в комок Баранов – на кролика.
   – Мы не можем бороться с преступностью только законными методами, – сказал Гончаров. – Поэтому приходится искать помощников повсюду. И на самом дне, и на самом верху. И когда вы назначили мне встречу, я подумал, что оно и к лучшему.
   – Я предполагал поговорить только о вашей работе в банке, – вяло попытался увильнуть Баранов.
   – И об этом мы поговорим. Потом… А пока – о вас. Даже не о вас, а о вашей организации. Там интересные вещи творятся. Мы с одной стороны пытались подступиться, с другой – ничего не получается. А многого в происходящем просто не понимаем. Вы бы написали нам небольшой докладик, а?
   – О чем?
   – О вашей организации. Что делается там, откуда деньги приходят, куда уходят.
   Баранов оглядывался по сторонам, будто высматривал пути отступления. А Гончаров был совершенно спокоен. Как будто твердо знал, что никуда теперь Баранов не денется.
   – Я не могу.
   – Почему? – без удивления в голосе осведомился Гончаров.
   Это прозвучало так, будто он хотел сказать: другие-то могут, и у тебя, значит, получится.
   – Ну, не могу. Это трудно объяснить… Я даже не знаю, как сказать… В общем…
   Гончаров не стал дослушивать эту сбивчивую тираду до конца. Склонился к своему собеседнику и, глядя тому прямо в глаза, произнес негромко, но веско:
   – Самая большая глупость, которую только может совершить взрослый человек, – это поссориться с некоторыми государственными структурами. Например, с нашей. Потому что после случившейся ссоры для человека начинается совсем другая жизнь. Карьера рушится, возникают какие-то непредвиденные неприятности, всплывают старые грехи, а к ним добавляются и новые, которых никогда вроде бы и не было, и все это растет, как снежный ком…
   – Это ошибка, – пробормотал Баранов. – Я вам сейчас все расскажу…
   – И человек потом жалеет о собственной несговорчивости, но поправить уже ничего нельзя.
   Вконец растерявшийся Баранов уже не пытался ничего сказать, только оглядывался по сторонам, будто отыскивая кого-то в ресторанном зале.
   – Вы не ошибаетесь, – спокойно сказал Гончаров. – Я пришел сюда не один, и в зале есть наши люди.
 
   – Что происходит? – спросила Светлана. – Я ничего не понимаю.
   Я тоже ничего не понимал. Все происходящее в зале мы снимали скрытой камерой. Прямо через зеркала. И столик, занятый Гончаровым и Барановым, находился всего в пяти метрах от нас. Совсем близко. Нас разделяло лишь зеркало. С той стороны зеркала – они, с этой – мы. Они нас не видят, мы их и видим, и снимаем. До некоторых пор все шло точно по сценарию, и вдруг началось что-то такое, чего не должно было быть. Сплошная импровизация. Причем импровизировать начал человек, который даже не подозревал, что он участвует в тщательно подготовленном спектакле. И вдруг – этакие фортели.
   – Его предупредили, – высказал предположение Демин.
   – Кто? – не поверил я. – Из посторонних о розыгрыше знает только его жена.
   – Вот она и предупредила.
   – Чушь! – замотал я головой. – Она же сама и написала нам письмо. Зачем ей все разрушать? Сама же хотела, чтобы мы разыграли Гончарова.
   – А что за удостоверение он показал Баранову? – вспомнила Светлана.
   – Я не рассмотрел.
   – Может, милицейское? – предположил Демин.
   Я даже не успел ему ответить. Потому что события в зале приняли совсем уж неожиданный оборот.
   – Чтобы вы не думали, что я беру вас на испуг, – произнес Гончаров и сделал жест рукой, будто подзывая кого-то.
   Из-за углового столика тотчас поднялся мрачноватого вида крепыш и приблизился к Гончарову.
   – Спасибо, лейтенант, – сказал ему Гончаров. – Вы свободны.
   – Все? – уточнил крепыш.
   – Нет, только вы. Остальные продолжают нести службу.
   Крепыш щелкнул каблуками. Проходивший мимо официант подозрительно посмотрел на него. Баранов следил за происходящим неподвижным взглядом. Мы в своем укрытии, честно говоря, пребывали в схожем состоянии. Тем временем крепыш четко развернулся и вышел из ресторана.
   – Какой лейтенант? – пробормотал Демин. – Какая служба? Что за черт? Может, прекратить съемку?
   – Съемку продолжать, – сказал я. – А там посмотрим.
   Разыгрывался какой-то фарс. Я ничего не понимал. Совершенно.
   – Вот видите, – сказал Гончаров своему соседу по столику. – И точно так я могу поднять в этом зале еще нескольких. – Сделал паузу и заключил: – С нами нельзя шутить, молодой человек.
   У Баранова был такой вид, будто он хотел бы немедленно уйти, исчезнуть, но не мог этого сделать по причине полного отсутствия сил.
   – Это не вербовка, – сказал Гончаров. – Это просто просьба об услуге. Завтра ровно в шесть вечера мы встречаемся с вами у входа в этот ресторан. Я передам вам вопросник, по которому вы и подготовите свой доклад. Недели вам хватит?
   Баранов не успел ответить. Гончаров похлопал своего собеседника по плечу и сказал:
   – До завтра!
   Он ушел и даже не оглянулся. Баранов сидел за столиком, глядя куда-то в одну точку. Я понял, что пора бы мне к нему выйти. На мое появление он никак не отреагировал.
   – Эй! – негромко позвал я его. – Все в порядке?
   Он попытался сфокусировать свой взгляд на мне, и это ему не сразу удалось.
   – Вы меня подставили, – пробормотал Баранов.
   – Брось! – поморщился я. – Хотя я сам еще не могу понять, что произошло…
   – Он из ФСБ.
   – Брось! – опять сказал я.
   – Он показал мне удостоверение. Полковник ФСБ Гончаров.
   – Слушай, а может, это правда? – произнес вынырнувший из-за моей спины Демин.
   Я понял, что съемка не удалась и все наши труды пропали даром, и потому не смог сдержаться, взорвался:
   – Что – правда? Гончаров – из ФСБ? Полковник? Да он грузчик из овощного! Вы это можете понять? Он же разыграл нас, как пацанов!
   – Но откуда он мог знать? – озадачился Демин.
   – От жены своей! В сговоре они!
   А оператор со своей камерой уже вышел в зал. Красный глазок камеры светился.
   – Да прекрати ты! – прикрикнул я. – Все! Конец съемке!
   За время существования программы «Вот так история!» мы разыграли множество людей. А вот сегодня впервые сами попались на удочку. Гончаров, наверное, скоро уже будет дома. Я представил, как он со смехом рассказывает о нас своей жене. То-то будет веселье. Вроде бы ничего страшного. Мы разыгрывали людей, сегодня же разыграли нас – бывает. Но мы в подготовку съемок ухнули уйму денег. И все старания окончились ничем.
   – Ладно, все спишем на издержки, – примирительно сказала Светлана.
   Она была права, конечно. Потому что ничего другого нам и не оставалось.

2

   В два часа ночи мне позвонил Касаткин. Еще не слыша его голоса, я уже почувствовал стремительное приближение накатывающихся на меня неприятностей.
   – Женя? – спросил Касаткин по-будничному спокойно, как будто и не ночь стояла за окном. – Что там у тебя стряслось?
   – У меня? Стряслось? – изобразил я непонимание.
   Уже догадался, что звонок как-то связан с нашей вчерашней съемкой, но что Касаткин имеет в виду?
   – Эта женщина подняла панику. Отдай ты ей мужа.
   – Мужа? – теперь уже непритворно изумился я.
   – Она всех подняла на ноги. У тебя вчера была съемка?
   – Да.
   – Твой герой не вернулся домой.
   – Да я его не видел после съемок! Он ушел совершенно неожиданно…
   – Женя! Верни женщине мужа!
   Эту фразу Касаткин произнес будто бы в шутку, но я прекрасно понял, что он хотел сказать. Он – руководитель телеканала, у него море забот, и не хватает еще ему выслушивать претензии по поводу исчезновения людей. В общем, если уж у нас случилась какая-то накладка, то это наша, а не его забота – погасить поднявшуюся волну.
   – Так что же все-таки случилось? – настаивал Касаткин.
   – Я и сам не пойму, Николай Вадимович. Шла съемка. Мы разыгрывали одного человека, он работает грузчиком в овощном магазине. И якобы крупная финансовая структура, не зная о роде его занятий, предлагает ему возглавить банк. В общем, как будто произошла путаница. Все идет по плану, и вдруг этот грузчик достает удостоверение полковника ФСБ и пытается завербовать нашего актера.
   – Ты шутишь?
   – Нисколько.
   – Вот черт! – сказал Касаткин.
   – Да никакой он не полковник!
   – Сам же говоришь – удостоверение.
   – Я вам сам какое хотите удостоверение состряпаю.
   – Так, давай по порядку, фамилия его как?
   – Чья?
   – Эфэсбэшника этого.
   – Не эфэсбэшник он!
   – Ну ладно, грузчик. Фамилия его как?
   – Гончаров, – вздохнул я.
   Значит, завертелось колесо. Касаткин сейчас запишет фамилию и по своим каналам будет выяснять, не полковник ли действительно этот самый Гончаров. Ему предстоит бессонная ночь. И мне, следовательно, тоже.
   – Адрес?
   Я продиктовал.
   – Телефон?
   И телефончик у меня был записан.
   – Свяжись с его женой, – буркнул мне на прощание Касаткин.
   Это означало – возьми ее на себя, чтобы не мешала. Я позвонил. Трубку сняли мгновенно, будто жена Гончарова неотлучно пребывала у телефонного аппарата.
   – Нина Тихоновна? Здравствуйте. Это Колодин.
   – Женечка! Как хорошо, что вы позвонили! У меня же только ваш рабочий телефон! А Сережа мой не пришел, я уж извелась вся, куда звонить.
   – Когда вы видели его в последний раз?
   – Вчера днем. Когда он на встречу с этим вашим человеком отправлялся.
   – Он после этого больше не появлялся?
   – Нет.
   – И не звонил?
   – Нет.
   – Нина Тихоновна, он знал о том, что его разыграют?
   – Нет. Я все ему сказала, как вы велели.
   – Что именно вы ему сказали?
   – Что муж моей подруги ищет человека на какую-то хорошую должность и что неплохо было бы попробовать.
   – Значит, он не мог догадаться о том, что ему предстоит участвовать в спектакле?
   – Нет.
   А я-то думал, что она ему все сказала. Поэтому не стал ей звонить после сорвавшейся съемки. А Гончаров, оказывается, даже не появился дома.
   – Я подъеду к вам. Можно?
   – Да, конечно.
   Через час я уже был у нее. Нина Тихоновна выглядела неважно. Как и должна выглядеть женщина, у которой исчез горячо любимый супруг. Значит, никакой инсценировки. Именно в эти минуты я и поверил в то, что у нас действительно могут быть неприятности. Единственное, чего я пока не знал, – какого именно рода эти неприятности будут.
   – Сейчас сюда подъедет мой товарищ, – сказал я. – Он отправился в телецентр, чтобы привезти кассету с записью вчерашней передачи.
   Нина Тихоновна слабо кивнула, но какие-то там кассеты, как я понял, ее мало волновали в эти минуты.
   – Где Сережа?
   – С ним все в порядке, вы не волнуйтесь. – А что еще я мог сказать? И сам ничего не знал наверняка. – Я хотел кое о чем вас спросить.
   Она опять кивнула – все так же слабо.
   – Где работает ваш муж?
   – В магазине, вы же знаете.
   – Давно он там работает?
   – Год. Нет, чуть больше.
   – А прежде где трудился?
   – В столярной мастерской.
   – Долго?
   – Нет, не очень. Года два, может, и меньше.
   – А до мастерской?
   – У коммерсанта одного, в коммерческой палатке.
   Все, что она сейчас говорила, я и сам знал. Навел справки о Гончарове, готовясь к съемке. У этого человека была самая обычная биография. Много лет он слесарил на заводе и с этого же завода ушел бы на пенсию, если бы не перестройка. Когда все стало меняться, завод остановился, и Гончаров уволился. В следующие десять лет с небольшим он поменял два десятка мест работы, нигде не задерживаясь подолгу. Не потому, что был плохим работником, а исключительно, как я понял, в силу своего характера. Не любил сидеть на одном месте, не мог, и пока все спокойно было вокруг, еще как-то крепился, а как задуют ветры перемен – его срывало с места и несло по жизни.
   – А в армии он служил?
   – А как же, – сказала Нина Тихоновна. – В автобатальоне.
   – И воинское звание у него было?
   – Младший сержант.
   С такой гордостью произнесла эти слова, как будто речь шла как минимум о генерал-лейтенанте.
   – А сейчас у него какое звание?
   – Сейчас? – наморщила лоб женщина. – Да вроде то же и осталось.
   – Неужели? А я вот знаю, что он офицер.
   – Офицер? – совершенно искренне изумилась Нина Тихоновна.
   – Офицер, – подтвердил я. – Полковник.
   Я видел ее глаза в эту минуту и понимал, какую говорю чушь.
   – И еще у него есть удостоверение полковника ФСБ.
   – ФСБ? – совсем растерялась она.
   – Да, это бывший КГБ.
   Она застыла в изумлении. Смотрела на меня так, будто не знала, что и думать. Вроде и чушь я говорю, да уж с больно серьезным видом. Вот она и подрастерялась.
   – А вы сами разве не видели? – спросил я. – Что ж это Сергей Андреевич вам об этом никогда не рассказывал?
   – Я и не знала ничего.
   Ну и как же это понимать? Я не удержался и вздохнул.
   – Так я вас хотела насчет Сережи спросить…
   К счастью, в эту минуту раздался звонок.
   – Это, наверное, приехал мой товарищ.
   Действительно, на пороге появился Демин – невыспавшийся и мрачный.
   – Кассету привез?
   – Привез, – буркнул в ответ Демин.
   Нина Тихоновна смотрела на него так, будто он должен был немедленно сообщить ей о судьбе пропавшего Гончарова.
   – Посмотрим запись, – предложил я.
   Отснять мы успели довольно много, и, не желая тратить время, я перемотал кассету, чтобы начать просмотр с того самого момента, когда Гончаров предъявил собеседнику свое удостоверение.
   – Слева – наш актер, – сказал я. – Вот ваш супруг показывает ему удостоверение.
   На лице Нины Тихоновны застыло изумление. Еще бы! Прожить с человеком больше двадцати лет – и вдруг узнать, что он не слесарь и не грузчик, за которых себя выдавал все эти годы, а полковник спецслужбы. Так не бывает. Что-то подобное я и предполагал. Конечно, никакой он не полковник. И сейчас все выяснится. Появится тот самый «лейтенант», что сидел за угловым столиком…
   – Сейчас ваш муж подзовет одного человека, – продолжал я комментировать происходящее на экране. – Всмотритесь в его лицо. Вы наверняка его знаете.
   А Гончаров уже сделал жест рукой. «Лейтенант» приблизился. Я нажал кнопку «пауза». Изображение на экране замерло. Лицо «лейтенанта» виделось достаточно отчетливо.
   – Вы знаете его, Нина Тихоновна?
   Я ожидал услышать скорое «да», но ответа все не было, и тогда я обернулся к женщине. Не приходилось сомневаться, она очень хотела узнать этого парня. Напрягала память и даже морщила лоб. Но ничего не приходило ей на ум. Вот это для меня стало полной неожиданностью.
   – Посмотрите внимательнее, – попросил я.
   – Нет. Я его не знаю.
   – И не видели никогда?
   Она покачала головой. Я обернулся к Демину. Он был мрачен и, похоже, неприятно удивлен. Я, честно говоря, тоже. Потому что наша единственная версия рухнула. Мы думали, что Гончаров все же что-то пронюхал и решил на наш розыгрыш ответить своим. Для этого он привел в ресторан своего знакомого, тот должен был сыграть роль «лейтенанта». Кого можно попросить о подобной услуге? Соседа по дому. Кого-то из родственников. Или сослуживца. И Нина Тихоновна обязательно должна была знать этого «лейтенанта». Если не по имени, то хотя бы в лицо.
   – Посмотрите еще, – настаивал я.
   И опять она покачала головой. Значит, не знает. С каждой минутой вся эта история нравилась мне меньше и меньше.
   – Куда вы звонили?
   – Когда? – не поняла женщина.
   – Сегодня ночью. На телевидение – это я знаю. Еще куда?
   – Никуда.
   Значит, в милицию еще не обращалась. А придется. Теперь я был в этом уверен. Но в милицию – только после звонка Касаткину.
   – От вас можно позвонить?
   – Ну конечно.
   Я набрал номер домашнего телефона Касаткина. Он, как я и ожидал, не спал.
   – Это Колодин, – сказал я. – Вы выяснили?
   – Сергей Андреевич Гончаров не является сотрудником ФСБ и никогда им не был.
   – Сведения точные?
   – Абсолютно! – подтвердил Касаткин.
   С его положением и связями выяснить желаемое можно в любое время дня и ночи.
   – Что ты думаешь по этому поводу? – спросил он.
   – Надо подключать милицию.
   В разговоре возникла пауза. Я понял, что Касаткин просчитывает варианты. Перебрал все доступные и остановился на единственно верном.
   – Да, – сказал он в трубку. – Ты прав.

3

   Когда Нина Тихоновна наконец поняла, что и мы о месте пребывания ее супруга не имеем ни малейшего представления, ей сделалось плохо. Пришлось вызывать «Скорую». Приехавший врач сделал укол. Женщина пришла в себя, и на ее лице даже вновь проступил румянец, но она все еще была слаба. Оставлять ее одну мы просто не имели права.
   – Будешь здесь, – сказал я Демину.
   – А ты?
   – Я к Касаткину. Будем искать Гончарова.
   Во дворе я обнаружил, что уже наступило утро. Касаткин почти наверняка на работе. И я поехал к нему.
   Он был по обыкновению тщательно выбрит и выглядел безупречно, только глаза его выдавали – все-таки не спал ночь.
   – Тут вот какое дело, – сказал мне Касаткин. – Формально ты вовсе ни при чем. Можно было бы предложить этой женщине самой обратиться в милицию. Ее муж, и наше дело – сторона. Но так нельзя.
   Я и не сомневался в этом.
   – Все-таки он исчез практически в процессе съемок. И если мы самоустранимся…
   – Я и не собирался самоустраняться.
   – Это хорошо, – кивнул Касаткин. – В общем, некрасивая история, Женя. Придется как-то выпутываться.
   Я его понимал. Люди исчезают тысячами, и никого, кроме близких родственников, это вроде бы не волнует. Но если исчезновение Гончарова какой-нибудь досужий журналист свяжет с нашей программой – шум поднимется большой. Жареный факт. Настоящая сенсация. Кто-нибудь из наших конкурентов непременно захочет подбросить дровишек в разгорающийся костер скандала – и всем нам станет жарко. Вот этого-то Касаткин и не хотел. Я, по чести говоря, тоже, но скандал как таковой меня сейчас не очень-то волновал. Человек исчез! Вот это действительно была неприятность.
   – В соседнем кабинете тебя дожидается один человек, – сказал Касаткин. – Поговори с ним.
   – Кто такой?
   – Он из ФСБ.
   Я изумленно воззрился на собеседника. Касаткин сохранял внешнюю невозмутимость, всем своим видом словно говоря мне: а что тут, мол, такого особенного? Как будто я каждый день только и делал, что общался с людьми с Лубянки.
   – И о чем я должен с ним говорить?
   – Не о чем, – поправил меня Касаткин, – а о ком. О Гончарове.
   – Так, значит, Гончаров действительно…
   – Это еще ничего не значит, – перебил меня Касаткин. – Просто раз уж выплыло это удостоверение…
   – Которое предъявил Гончаров?
   – Да, оно самое. И теперь люди из ФСБ хотят знать, откуда оно взялось. Эго ведь не шутки, сам понимаешь.
   Еще бы не понимать. Теперь вот за Гончарова возьмется еще и ФСБ. Еще сутки назад я и представить себе не мог, что начнется такая катавасия.
   – Хорошо, гражданин начальник, – вздохнул я. – Ведите.
   Человек из ФСБ оказался довольно молодым, не намного старше меня. Он говорил тихим голосом и был похож на недавнего выпускника пединститута. Долго расспрашивал меня о Гончарове, о подробностях вчерашней съемки, попросил подарить ему кассету, которую тотчас же спрятал в свой портфель. Касаткин не отлучался ни на минуту. Мне показалось, что он старается все удерживать под контролем. Он вращался в таких сферах, где очень хорошо знают, что такое настоящие интриги. И то, что мне казалось нелепостью и досадным недоразумением, представлялось ему, наверное, совсем иначе. Крах любой карьеры всегда начинается с какой-то мелочи, даже с пустяка. Поэтому обладатель высокого кресла в каждом рядовом случае пытается отыскать скрытый от глаз непосвященных смысл. И даже в истории с Гончаровым, вполне возможно, Касаткин видит угрозу для себя лично. Может, я сговорился с его конкурентами и специально подстроил эту каверзу руководителю одного из главных телевизионных каналов страны. Пока что Касаткин вроде бы и ни при чем, но вот кто-то ушлый повернет обстоятельства дела не так, а этак, и в результате этого кульбита на место Касаткина придет другой человек. А сам Касаткин отправится на досрочную пенсию. Именно так мне представлялся ход его мыслей.
   Напоследок мой собеседник из ФСБ поинтересовался, где можно найти Баранова; того самого актера, который единственный только и видел удостоверение в руках Гончарова.
   – Баранов-то вам для чего? – не выдержал Касаткин.
   – Он должен описать виденное удостоверение. Может быть, оно вовсе и не нашего ведомства.
   Собственно говоря, их одно только удостоверение, наверное, и интересовало. Быстро выяснив, что Гончаров – не их человек, они озадачились мыслью о непонятно откуда взявшемся удостоверении. Если оно выплыло здесь, то точно так же может выплыть и в другом месте, и вполне допустимо, что в следующий раз это может случиться при каких-то криминальных обстоятельствах.
   Когда эфэсбэшник ушел, я недоуменно пожал плечами.
   – Что происходит, Николай Вадимович? Неужели из-за одного только удостоверения они так всполошились?
   – А почему бы и нет? – буркнул Касаткин.
   Мне показалось, что он чего-то недоговаривает. Но расспрашивать его о чем бы то ни было бесполезно. Это я знал по опыту.
   – Женщина пусть подаст заявление в милицию, – сказал Касаткин. – А ты сядь на телефон и обзвони морги и больницы.