Не менее чем «остросоциальная» направленность данного сочинения. Действительно, в байке содержался явный намек на жестокое обращение с крепостными. Да и в своих последующих письмах автор не давал усомниться в своем отношении к крепостничеству. Так, он даже упрекал в недостаточном к этому внимании самого Григория Федоровича Квитку, правда, отмечая, что тот у себя в поместье не допускает особых ущемлений крестьян. Демократически настроенный Костомаров, на которого Гулак-Артемовский долгое время оказывал личное влияние (историк учился в Харьковском университете, был частым гостем в доме у ректора), в 1843 году в альманахе «Молодик» чрезвычайно высоко оценил байку «Пан и собака». После этой статьи вал хвалебных отзывов о литературном даровании ректора уже не прекращался (в том числе и после его смерти). Пантелеймон Кулиш писал, что если бы Гулак-Артемовский умер, написав только «Пана и собаку», то и тогда бы оставил неизгладимый след в украинской литературе. Писали, что байки Гулака-Артемовского многие его земляки знали наизусть, что он занял второе место в молодой украинской литературе после Ивана Котляревского. Теперь байку заучивают наизусть уже современные школьники.
А тем временем, многие исследователи признают творчество Гулака-Артемовского довольно слабым в художественном отношении. В ответ на восторженные отзывы о гулаковском «живом, разговорном, настоящем» украинском[23], они говорят, что «Пан и собака» написан нескладно, трудный для чтения; в произведении много лишнего, цезуры расставлены «где попало».
После «Пана и собаки» Гулак-Артемовский написал еще несколько баек: «Солопий и Хивря, или Горох на дороге» (направлена против Харьковского филотехнического общества домоводства), «Тюхтий и Чванько», «Дурак и умный», «Любопытный и молчун», «Врач и Здоровье», «Отец и сын», «Рыбка», «Две птицы в клетке». Трудился Гулак-Артемовский и на теоретическом поприще – опубликовал ряд исследований: «О поэзии и красноречии на Востоке», «О поэзии и красноречии у древних, и в особенности у греков и римлян».
В 1827 году уже на страницах «Вестника Европы» Петр Петрович выступил с «малороссийскими балладами» «Рыбак (перепев одноименного произведения Гете, ярко выраженного романтического направления)» и «Твардовский» (свободная переделка баллады Мицкевича «Пани Твардовская», основу которой составляет популярная в Европе легенда о дворянине, продающем душу дьяволу). «Твардовский» имел довольно значительный успех. С Адамом Мицкевичем Гулак-Артемовский свел личное знакомство в Харькове.
В том же 1827 году на страницах «Вестника» появились и переделки од Горация Гулака-Артемовского.
Но с конца 20-х годов Петр Петрович практически прекращает заниматься литературной деятельностью – так что во время своего ректорства он уже не писал. Многие считают, что Гулак перестал писать после обыска, устроенного в его доме по улице Садово-Куликовской (ныне Дарвина) по ложному доносу. Произошло это в 1831 году. В поисках крамолы полиция даже сорвала тротуарные плиты, но ничего не нашла. Петр Петрович, вероятно, решил больше не искушать судьбу и полностью переключился на преподавательскую деятельность. Только в последние годы жизни из-под пера харьковского автора вышел ряд лирических медитаций в народнопесенном духе.
Вся биография Гулака-Артемовского – одного из самых известных харьковчан – подтверждает, что человек он был ловкий, целенаправленно делающий карьеру, умеющий заводить нужные связи. Этот высокий мужчина с орлиным носом, по свидетельствам современников, держал себя важно, любил подарки: ордена, часы, перстни, звания. Ему в этом не отказывали – ректор Харьковского университета был избран членом нескольких научно-литературных обществ (в частности Московского общества любителей русской словесности, Королевского общества друзей науки в Варшаве). Кроме того, ГулакАртемовский был главой харьковских масонов – что, по сути, являлось свидетельством его действительно большого авторитета среди харьковской элиты. Парадоксально, но, несмотря на две высокие должности в Харькове, Гулак-Артемовский постоянно нуждался в деньгах.
Умер Петр Петрович 1 октября 1865 года. Произведения его изданы полностью лишь в 1878 году в Киеве, под заглавием: «Кобзарь Гулака-Артемовского», под редакцией профессора Потебни.
Гурченко Людмила Марковна
(род. в 1935 г.)
Популярная актриса и певица.
Вот уж кто действительно известен всему бывшему Союзу именно как харьковчанка, так это несравненная Людмила Марковна. Харьковский акцент, который во ВГИКе приравнивался к третьей группе инвалидности, нет-нет да и проскакивает в речи Гурченко. И она этим только гордится и не забывает напоминать на творческих встречах, пресс-конференциях, в передачах центральных каналов, что родилась в Харькове. Она постоянно посещает малую родину, читает стихи на украинском языке, Харькову отведено большое место в ее автобиографических книгах. Немудрено, что такая любовь отозвалась в душах харьковчан, которые во всех опросах называют Людмилу Гурченко самой известной жительницей Первой столицы.
Трудно отделаться от впечатления, что в фильмах «Карнавальная ночь», «Пять вечеров», «Вокзал на двоих» снимались совершенно разные артистки. Жизнерадостная и «вся такая воздушная» молоденькая Лена Крылова и умудренные опытом, битые жизнью «женщины средних лет»… Гурченко, которую мы знаем, может, и не состоялась бы, если бы не удары судьбы. Но поразительна не только перемена, произошедшая в этой женщине за годы, когда она не снималась. Не менее удивительно практическое отсутствие перемен за последние тридцать лет! Ведь что говорят о Людмиле Марковне, когда она появляется на экранах? «Боже, сколько ей лет?!» Осиная талия, полупрозрачные платья, танцы на высоких каблуках… Гурченко стала всенародно любимым феноменом.
Марк Гаврилович Гурченков (sic!) был родом из Смоленской области. В свое время он пас лошадей, потом подался в Кривой Рог, где работал на руднике. А затем был выдвинут на получение высшего образования. Марк поступил в Харьковский муздраминститут. Окончить его Гурченко (при записи в паспорте клерк не расслышал последнюю букву) не удалось – устроился массовиком в школу. Там он познакомился с секретарем местной комсомольской организации Леной Симоновой, отличницей и красавицей. 17-летняя Елена родила дочь. Когда молодая жена была в роддоме, Марк Гаврилович не находил себе места, пошел в кино. Там шел фильм «Акулы Нью-Йорка» с главными героями Аланом и Люси. Так Гурченко и решил – если родится мальчик, будет Алан, если девочка – назовем Люси. Люси в загсе регистрировать отказались, а вот на Люсю, т. е. Людмилу, согласились. День ее рождения – 12 ноября, а год… Скрывать не будем, Гурченко сама с большой долей юмора относится к этой дате. Так и начинает свои выступления: «Год рождения мой вы знаете. Возраст – это мой единственный недостаток». Год – 1935.
О своем отце, «сильном, красивом, легком в движениях», так и не избавившемся от жуткого суржика, несмотря на институт, Людмила Марковна продолжает вспоминать с особой теплотой. Именно отец первым предрек дочери артистическое будущее. По семейному преданию, глядя на свою «клюковку» восьми дней от роду, он сказал: «Актрисою будеть. Ув обязательном порядке. Ее весь мир будеть знать, а женихи уси окна повыбивають». Петь Люся действительно научилась раньше, чем говорить. Скоро артисткой ее называли все родственники и знакомые. Отец не уставал просить дочь выступить на табуретке перед очередным гостем с какой-нибудь песней. Люся веселила слушателей не только азартным исполнением, но и энергичным притопыванием, прихлопыванием, танцем. Марк Гаврилович подбадривал Люсю: «Дочурка, глаза распрасти ширей, весело влыбайсь и дуй свое!»
Первые годы своей жизни Людмила Гурченко провела в полуподвальной комнате в Мордвиновском переулке[24]. Большой отпечаток на всю ее жизнь отложили воспоминания о войне. Марк Гаврилович ушел на фронт, а она с матерью осталась в оккупированном Харькове, видела казнь на Благовещенском базаре, газовые камеры на колесах, в кино смотрела немецкие фильмы. Там, между прочим, выучила шлягер «Лили Марлен» и однажды исполнила его с фирменной чечеткой для немецких солдат, когда они получали свою пайку у кухни. Немцы были в восторге, наделили маленькую харьковчанку именем Люси Марлен и одарили тарелкой фасолевого супа.
Семье Гурченко повезло. Кормилец вернулся с войны живым, привез дочери трофейное концертное платьице. Заканчивала Людмила обычную десятилетку, на выпускном бале была в эффектном зеленом платье, пластмассовых ромашках в ушах и красных туфельках, которые справил ей отец у «лучшего харьковского сапожника». Когда в Москве Людмила Гурченко пришла в этом наряде и с яркими румянами на первое свидание, поклонник просто сбежал. Зато было соблюдено правило, внушаемое дочери старшим Гурченко: «Нехай уси будуть як люди, а ты вертись, як черт на блюди. Такая это профессия». Занималась будущая звезда и в музыкальной школе, и в драматическом и танцевальном кружках при Дворце пионеров.
Поступать же Марк Гурченко советовал дочери только в Москве. Людмила так и сделала, в 1953 году сдала экзамены сразу в три вуза, одним из них был ВГИК. Конечно, именно его и выбрала Гурченко. Поступила в мастерскую Сергея Герасимова и Тамары Макаровой. Еще до окончания ВГИКа Людмила начала сниматься в фильмах. Первым ее таким опытом была роль в малоизвестном фильме Яна Фрида «Дорога правды». Но в этом же году она снялась и в другой, гораздо более известной картине.
Ее снимал молодой режиссер Эльдар Рязанов. Это был фильмкомедия о встрече Нового года, с главной моралью – меньше казенщины, больше жизни в области культуры (наступала оттепель). Людмила Гурченко не прошла пробы (говорит, что из-за неопытного кинооператора, который не смог отразить всю полноту ее музыкально-пластического таланта), но положение изменил Иван Пырьев, который курировал первую работу режиссера Рязанова. Он не только посоветовал ему взять в фильм Игоря Ильинского, но и заставил взять на роль Леночки Крыловой именно Гурченко. Пырьев наткнулся на студентку ВГИКа в коридоре «Мосфильма». Вот как рассказывает об этом эпизоде сама актриса. «На лице у меня было написано: «Все хочу, все могу, всех люблю, все нравится». Навстречу шел Иван Александрович Пырьев. Я еще больше завихляла, еще выше задрала подбородок. Пырьев поднял голову, увидел меня. Поморщился, а потом лицо его заинтересованно подсобралось, как будто он увидел диковинного зверька». Гурченко отлично исполнила свою роль, хотя лично Рязанова ее манерность раздражала. Успеху же фильма были одинаково поражены все, кто имел отношение к его созданию. Песни, исполненные Гурченко, мгновенно стали дико популярны, посыпались приглашения на концерты, праздники и т. д. и т. п. Поклонники поджидали Люсю у выходов и входов, разрывали на части одежду.
Первую свою зарплату Гурченко выслала в Харьков, а Марк Гаврилович едва ли не всему городу еще до выхода фильма успел рассказать о том, какой артисткой стала его дочурка. Показывал фотографии с Ильинским. Елена Александровна от смущения перебегала на другую сторону улицы, а муж указывал на нее пальцем и гордо заявлял: «А то ее мать!»
Люся Гурченко не испытывала недостатка в ухажерах, а после того как к ней пришло всенародное признание, тем более. Она вышла замуж за сына писателя Пильняка – Бориса Андроникашвили[25]. В 1959 году у Гурченко родилась дочь – Маша. Рожала актриса в Харькове, когда ее уже шельмовали в прессе. Первые годы своей жизни Мария провела у бабушки Лели и дедушки Марка в Харькове. Когда мать, наконец, решила перевезти ее к себе в столицу, отношения у нее с дочерью сразу не сложились. Однажды Машенька собрала свои вещи – колготки, рубашонки, зайчиков и попыталась убежать из дома: «К бабе Леле в Харьков!»
Оглушительный успех сыграл с Людмилой Марковной злую шутку. Снятая вскоре после «Карнавальной ночи» «Девушка с гитарой» была откровенно слабым фильмом, и Гурченко в ней не впечатляла. Не удался и опыт новых съемок у Рязанова в фильме «Человек ниоткуда». Продолжались выступления на торжественных мероприятиях. После некоторых Гурченко вручали конверты с доплатой. И однажды «Комсомольская правда» ударила по актрисе разгромным фельетоном, в котором обвиняли ее в пошлости, шансонеточном исполнении песен, в «хи-хи, ха-ха», а главное – в погоне за левым заработком. Почин главной молодежной газеты страны вскоре поддержал «Советский экран». Людмила Марковна вспоминает, что даже в троллейбусе стали к ней обращаться люди: «Товарищ Гурченко, как же так?»
Началось тяжелейшее десятилетие в ее жизни. Попытка поработать в «Современнике» (1964?1966) закончилась через три года – три года второстепенных ролей. Затем было трехгодичное сотрудничество с Госконцертом, выступления на заштатных площадках, в глубинках, работа по договорам. В Театр сатиры Гурченко не взяли. Несмотря на роли в мелодраматических фильмах: «Гулящая», «Балтийское небо», «Женитьба Бальзаминова», «Рабочий поселок»[26], большинство режиссеров не признавали в Людмиле разностороннюю, серьезную актрису. Для широкого зрителя Гурченко практически пропадает из виду. Только в нетопленых клубах с разбитым пианино на сцене заезжую актрису просят исполнить песни из фильма двенадцатилетней давности.
Тяжело складывалась и личная жизнь. На вопросы о том, помогали ли ей мужчины, актриса отвечает: «Когда один утопил, другой спасает. Потом он и топит». Людмила Гурченко часто находилась в депрессии, не могла найти человека, который стал бы ей опорой, а мужья, вероятно, не могли перенести мучений супруги. Тем более что при этом она обладала и обладает взрывным темпераментом, довольно тяжелым характером. После Бориса Андроникашвили был сын автора «Молодой гвардии» Александр Фадеев, потом Иосиф Кобзон, с которым сейчас Гурченко не здоровается и которого иначе как чудовищем и мерзавцем не называет. (Сам певец и политик отзывается о ней более лояльно. Говорит, что как женщине Людмиле Марковне нет равных, полагает, что если бы жена родила ему ребенка, их брак продержался бы дольше.) Дольше всех в роли супруга продержался пианист Константин Купервейс. С ним в гражданском браке актриса прожила восемнадцать лет. Константин на тринадцать лет младше Людмилы Марковны и сейчас рассказывает, что его воля была полностью подавлена волей более опытной возлюбленной. На нем была вся домашняя работа, в титрах и на пластинках его имя не указывалось, даже если он принимал самое непосредственное участие в создании музыки и песен жены. Когда он однажды попытался «качать права», то натолкнулся на холодное «Что такое? Рабы взбунтовались?» Впрочем, примадонна российской культуры этого своего мужа тоже сейчас зовет подлецом. Этот брак Гурченко пришелся на значительно более успешный отрезок ее карьеры. Союз с Купервейсом распался в 1990 году.
А тем временем, многие исследователи признают творчество Гулака-Артемовского довольно слабым в художественном отношении. В ответ на восторженные отзывы о гулаковском «живом, разговорном, настоящем» украинском[23], они говорят, что «Пан и собака» написан нескладно, трудный для чтения; в произведении много лишнего, цезуры расставлены «где попало».
После «Пана и собаки» Гулак-Артемовский написал еще несколько баек: «Солопий и Хивря, или Горох на дороге» (направлена против Харьковского филотехнического общества домоводства), «Тюхтий и Чванько», «Дурак и умный», «Любопытный и молчун», «Врач и Здоровье», «Отец и сын», «Рыбка», «Две птицы в клетке». Трудился Гулак-Артемовский и на теоретическом поприще – опубликовал ряд исследований: «О поэзии и красноречии на Востоке», «О поэзии и красноречии у древних, и в особенности у греков и римлян».
В 1827 году уже на страницах «Вестника Европы» Петр Петрович выступил с «малороссийскими балладами» «Рыбак (перепев одноименного произведения Гете, ярко выраженного романтического направления)» и «Твардовский» (свободная переделка баллады Мицкевича «Пани Твардовская», основу которой составляет популярная в Европе легенда о дворянине, продающем душу дьяволу). «Твардовский» имел довольно значительный успех. С Адамом Мицкевичем Гулак-Артемовский свел личное знакомство в Харькове.
В том же 1827 году на страницах «Вестника» появились и переделки од Горация Гулака-Артемовского.
Но с конца 20-х годов Петр Петрович практически прекращает заниматься литературной деятельностью – так что во время своего ректорства он уже не писал. Многие считают, что Гулак перестал писать после обыска, устроенного в его доме по улице Садово-Куликовской (ныне Дарвина) по ложному доносу. Произошло это в 1831 году. В поисках крамолы полиция даже сорвала тротуарные плиты, но ничего не нашла. Петр Петрович, вероятно, решил больше не искушать судьбу и полностью переключился на преподавательскую деятельность. Только в последние годы жизни из-под пера харьковского автора вышел ряд лирических медитаций в народнопесенном духе.
Вся биография Гулака-Артемовского – одного из самых известных харьковчан – подтверждает, что человек он был ловкий, целенаправленно делающий карьеру, умеющий заводить нужные связи. Этот высокий мужчина с орлиным носом, по свидетельствам современников, держал себя важно, любил подарки: ордена, часы, перстни, звания. Ему в этом не отказывали – ректор Харьковского университета был избран членом нескольких научно-литературных обществ (в частности Московского общества любителей русской словесности, Королевского общества друзей науки в Варшаве). Кроме того, ГулакАртемовский был главой харьковских масонов – что, по сути, являлось свидетельством его действительно большого авторитета среди харьковской элиты. Парадоксально, но, несмотря на две высокие должности в Харькове, Гулак-Артемовский постоянно нуждался в деньгах.
Умер Петр Петрович 1 октября 1865 года. Произведения его изданы полностью лишь в 1878 году в Киеве, под заглавием: «Кобзарь Гулака-Артемовского», под редакцией профессора Потебни.
Гурченко Людмила Марковна
Популярная актриса и певица.
Вот уж кто действительно известен всему бывшему Союзу именно как харьковчанка, так это несравненная Людмила Марковна. Харьковский акцент, который во ВГИКе приравнивался к третьей группе инвалидности, нет-нет да и проскакивает в речи Гурченко. И она этим только гордится и не забывает напоминать на творческих встречах, пресс-конференциях, в передачах центральных каналов, что родилась в Харькове. Она постоянно посещает малую родину, читает стихи на украинском языке, Харькову отведено большое место в ее автобиографических книгах. Немудрено, что такая любовь отозвалась в душах харьковчан, которые во всех опросах называют Людмилу Гурченко самой известной жительницей Первой столицы.
Трудно отделаться от впечатления, что в фильмах «Карнавальная ночь», «Пять вечеров», «Вокзал на двоих» снимались совершенно разные артистки. Жизнерадостная и «вся такая воздушная» молоденькая Лена Крылова и умудренные опытом, битые жизнью «женщины средних лет»… Гурченко, которую мы знаем, может, и не состоялась бы, если бы не удары судьбы. Но поразительна не только перемена, произошедшая в этой женщине за годы, когда она не снималась. Не менее удивительно практическое отсутствие перемен за последние тридцать лет! Ведь что говорят о Людмиле Марковне, когда она появляется на экранах? «Боже, сколько ей лет?!» Осиная талия, полупрозрачные платья, танцы на высоких каблуках… Гурченко стала всенародно любимым феноменом.
Марк Гаврилович Гурченков (sic!) был родом из Смоленской области. В свое время он пас лошадей, потом подался в Кривой Рог, где работал на руднике. А затем был выдвинут на получение высшего образования. Марк поступил в Харьковский муздраминститут. Окончить его Гурченко (при записи в паспорте клерк не расслышал последнюю букву) не удалось – устроился массовиком в школу. Там он познакомился с секретарем местной комсомольской организации Леной Симоновой, отличницей и красавицей. 17-летняя Елена родила дочь. Когда молодая жена была в роддоме, Марк Гаврилович не находил себе места, пошел в кино. Там шел фильм «Акулы Нью-Йорка» с главными героями Аланом и Люси. Так Гурченко и решил – если родится мальчик, будет Алан, если девочка – назовем Люси. Люси в загсе регистрировать отказались, а вот на Люсю, т. е. Людмилу, согласились. День ее рождения – 12 ноября, а год… Скрывать не будем, Гурченко сама с большой долей юмора относится к этой дате. Так и начинает свои выступления: «Год рождения мой вы знаете. Возраст – это мой единственный недостаток». Год – 1935.
О своем отце, «сильном, красивом, легком в движениях», так и не избавившемся от жуткого суржика, несмотря на институт, Людмила Марковна продолжает вспоминать с особой теплотой. Именно отец первым предрек дочери артистическое будущее. По семейному преданию, глядя на свою «клюковку» восьми дней от роду, он сказал: «Актрисою будеть. Ув обязательном порядке. Ее весь мир будеть знать, а женихи уси окна повыбивають». Петь Люся действительно научилась раньше, чем говорить. Скоро артисткой ее называли все родственники и знакомые. Отец не уставал просить дочь выступить на табуретке перед очередным гостем с какой-нибудь песней. Люся веселила слушателей не только азартным исполнением, но и энергичным притопыванием, прихлопыванием, танцем. Марк Гаврилович подбадривал Люсю: «Дочурка, глаза распрасти ширей, весело влыбайсь и дуй свое!»
Первые годы своей жизни Людмила Гурченко провела в полуподвальной комнате в Мордвиновском переулке[24]. Большой отпечаток на всю ее жизнь отложили воспоминания о войне. Марк Гаврилович ушел на фронт, а она с матерью осталась в оккупированном Харькове, видела казнь на Благовещенском базаре, газовые камеры на колесах, в кино смотрела немецкие фильмы. Там, между прочим, выучила шлягер «Лили Марлен» и однажды исполнила его с фирменной чечеткой для немецких солдат, когда они получали свою пайку у кухни. Немцы были в восторге, наделили маленькую харьковчанку именем Люси Марлен и одарили тарелкой фасолевого супа.
Семье Гурченко повезло. Кормилец вернулся с войны живым, привез дочери трофейное концертное платьице. Заканчивала Людмила обычную десятилетку, на выпускном бале была в эффектном зеленом платье, пластмассовых ромашках в ушах и красных туфельках, которые справил ей отец у «лучшего харьковского сапожника». Когда в Москве Людмила Гурченко пришла в этом наряде и с яркими румянами на первое свидание, поклонник просто сбежал. Зато было соблюдено правило, внушаемое дочери старшим Гурченко: «Нехай уси будуть як люди, а ты вертись, як черт на блюди. Такая это профессия». Занималась будущая звезда и в музыкальной школе, и в драматическом и танцевальном кружках при Дворце пионеров.
Поступать же Марк Гурченко советовал дочери только в Москве. Людмила так и сделала, в 1953 году сдала экзамены сразу в три вуза, одним из них был ВГИК. Конечно, именно его и выбрала Гурченко. Поступила в мастерскую Сергея Герасимова и Тамары Макаровой. Еще до окончания ВГИКа Людмила начала сниматься в фильмах. Первым ее таким опытом была роль в малоизвестном фильме Яна Фрида «Дорога правды». Но в этом же году она снялась и в другой, гораздо более известной картине.
Ее снимал молодой режиссер Эльдар Рязанов. Это был фильмкомедия о встрече Нового года, с главной моралью – меньше казенщины, больше жизни в области культуры (наступала оттепель). Людмила Гурченко не прошла пробы (говорит, что из-за неопытного кинооператора, который не смог отразить всю полноту ее музыкально-пластического таланта), но положение изменил Иван Пырьев, который курировал первую работу режиссера Рязанова. Он не только посоветовал ему взять в фильм Игоря Ильинского, но и заставил взять на роль Леночки Крыловой именно Гурченко. Пырьев наткнулся на студентку ВГИКа в коридоре «Мосфильма». Вот как рассказывает об этом эпизоде сама актриса. «На лице у меня было написано: «Все хочу, все могу, всех люблю, все нравится». Навстречу шел Иван Александрович Пырьев. Я еще больше завихляла, еще выше задрала подбородок. Пырьев поднял голову, увидел меня. Поморщился, а потом лицо его заинтересованно подсобралось, как будто он увидел диковинного зверька». Гурченко отлично исполнила свою роль, хотя лично Рязанова ее манерность раздражала. Успеху же фильма были одинаково поражены все, кто имел отношение к его созданию. Песни, исполненные Гурченко, мгновенно стали дико популярны, посыпались приглашения на концерты, праздники и т. д. и т. п. Поклонники поджидали Люсю у выходов и входов, разрывали на части одежду.
Первую свою зарплату Гурченко выслала в Харьков, а Марк Гаврилович едва ли не всему городу еще до выхода фильма успел рассказать о том, какой артисткой стала его дочурка. Показывал фотографии с Ильинским. Елена Александровна от смущения перебегала на другую сторону улицы, а муж указывал на нее пальцем и гордо заявлял: «А то ее мать!»
Люся Гурченко не испытывала недостатка в ухажерах, а после того как к ней пришло всенародное признание, тем более. Она вышла замуж за сына писателя Пильняка – Бориса Андроникашвили[25]. В 1959 году у Гурченко родилась дочь – Маша. Рожала актриса в Харькове, когда ее уже шельмовали в прессе. Первые годы своей жизни Мария провела у бабушки Лели и дедушки Марка в Харькове. Когда мать, наконец, решила перевезти ее к себе в столицу, отношения у нее с дочерью сразу не сложились. Однажды Машенька собрала свои вещи – колготки, рубашонки, зайчиков и попыталась убежать из дома: «К бабе Леле в Харьков!»
Оглушительный успех сыграл с Людмилой Марковной злую шутку. Снятая вскоре после «Карнавальной ночи» «Девушка с гитарой» была откровенно слабым фильмом, и Гурченко в ней не впечатляла. Не удался и опыт новых съемок у Рязанова в фильме «Человек ниоткуда». Продолжались выступления на торжественных мероприятиях. После некоторых Гурченко вручали конверты с доплатой. И однажды «Комсомольская правда» ударила по актрисе разгромным фельетоном, в котором обвиняли ее в пошлости, шансонеточном исполнении песен, в «хи-хи, ха-ха», а главное – в погоне за левым заработком. Почин главной молодежной газеты страны вскоре поддержал «Советский экран». Людмила Марковна вспоминает, что даже в троллейбусе стали к ней обращаться люди: «Товарищ Гурченко, как же так?»
Началось тяжелейшее десятилетие в ее жизни. Попытка поработать в «Современнике» (1964?1966) закончилась через три года – три года второстепенных ролей. Затем было трехгодичное сотрудничество с Госконцертом, выступления на заштатных площадках, в глубинках, работа по договорам. В Театр сатиры Гурченко не взяли. Несмотря на роли в мелодраматических фильмах: «Гулящая», «Балтийское небо», «Женитьба Бальзаминова», «Рабочий поселок»[26], большинство режиссеров не признавали в Людмиле разностороннюю, серьезную актрису. Для широкого зрителя Гурченко практически пропадает из виду. Только в нетопленых клубах с разбитым пианино на сцене заезжую актрису просят исполнить песни из фильма двенадцатилетней давности.
Тяжело складывалась и личная жизнь. На вопросы о том, помогали ли ей мужчины, актриса отвечает: «Когда один утопил, другой спасает. Потом он и топит». Людмила Гурченко часто находилась в депрессии, не могла найти человека, который стал бы ей опорой, а мужья, вероятно, не могли перенести мучений супруги. Тем более что при этом она обладала и обладает взрывным темпераментом, довольно тяжелым характером. После Бориса Андроникашвили был сын автора «Молодой гвардии» Александр Фадеев, потом Иосиф Кобзон, с которым сейчас Гурченко не здоровается и которого иначе как чудовищем и мерзавцем не называет. (Сам певец и политик отзывается о ней более лояльно. Говорит, что как женщине Людмиле Марковне нет равных, полагает, что если бы жена родила ему ребенка, их брак продержался бы дольше.) Дольше всех в роли супруга продержался пианист Константин Купервейс. С ним в гражданском браке актриса прожила восемнадцать лет. Константин на тринадцать лет младше Людмилы Марковны и сейчас рассказывает, что его воля была полностью подавлена волей более опытной возлюбленной. На нем была вся домашняя работа, в титрах и на пластинках его имя не указывалось, даже если он принимал самое непосредственное участие в создании музыки и песен жены. Когда он однажды попытался «качать права», то натолкнулся на холодное «Что такое? Рабы взбунтовались?» Впрочем, примадонна российской культуры этого своего мужа тоже сейчас зовет подлецом. Этот брак Гурченко пришелся на значительно более успешный отрезок ее карьеры. Союз с Купервейсом распался в 1990 году.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента