Страница:
— Павлины, говоришь? Х-хе-хе!
— А мои тебе не нравятся? — спросила Полина каким-то соревновательным тоном и, сбросив несколькими движениями мокрую одежду, обнажила грудь.
Надо сказать, Таран не понял, к кому, собственно, этот вопрос обращен. У него даже возникло впечатление, что скорее к Василисе, чем к нему. Тем более что на риторический вопрос насчет Полининых титек ответил не он, а Васька, уважительно произнесшая с видом знатока:
— Клевые!
Тарану в верхней части торса было показывать нечего, окромя мышц. Они, конечно, были крепкие и рельефные, но вообще-то таких торсов полно. До культуриста Юрке было далеко, но он к ихним формам и не собирался приближаться, потому что прекрасно знал: мышцы у них для красоты, наподобие тех же бабьих сисек — не рабочие и не боевые. В общем, он обнажился до пояса без особой гордости и форса. Зато сразу почувствовал, что без мокрой куртки, рубашки и майки стало намного приятнее. Пистолет с кобурой, документы и ключи от взлетевшей «шестерки» положил на стол.
— Это, если хочешь, можешь в сейф убрать, — предложила Василиса, — чтоб не валялось на виду. Зайти сюда, конечно, вряд ли кто зайдет, но все-таки целей будет и меньше беспокойства.
— Давай, — кивнул Юрка, который окончательно поверил, что здесь он будет в большей безопасности, чем даже на базе МАМОНТа или в Надькиной квартире.
Василиса подошла к одной из ничем не примечательных на первый взгляд резных панелей, украшавших стену, нажала на глаз изображенного на ней Нептуна и панель с легким щелчком ушла вниз, открыв на обозрение серовато-лиловую дверцу небольшого японского сейфа, вделанного в стену. Прачка набрала код, дверца открылась, и Василиса положила туда пистолет с кобурой и все прочее, лежавшее на столе.
— Это тоже положи. — Таран подал ей пакет с сотней тысяч баксов, и Васька, заперев сейф, поставила панель на место.
— То, что доктор прописал! — порадовалась она, а затем, вспомнив что-то еще, вытащила откуда-то из-за шкафчиков для белья большой полиэтиленовый пакет, куда собрала всю уже снятую одежду и обувь. — Остальное скидавайте сюда же. Слабонервных прошу не смотреть!
И Василиса с явной рисовочкой спустила до колен низ своего купальника, потом с некой стриптизной элегантностью выдернула из штанинки одну стройную ножку, второй немного дрыгнула и поймала на лету вспорхнувшие в воздух трусики.
— Тра-ля-ля — вуаля! Лучшие ноги Франции и поселка Северный! — объявила Васька, изобразив руками что-то похожее на цирковой «комплимент». Пока Таран глядел на это шоу, Полина скромненько выпросталась за его спиной из джинсов и всего остального. Она быстренько запихала все это в мешок и уселась рядом с Юркой, который уже понял, что настала его очередь.
МОРАЛЬНАЯ ПОДГОТОВКА К ПА-ДЕ-ТРУА
ПА-ДЕ-ТРУА В ДЕЙСТВИИ
— А мои тебе не нравятся? — спросила Полина каким-то соревновательным тоном и, сбросив несколькими движениями мокрую одежду, обнажила грудь.
Надо сказать, Таран не понял, к кому, собственно, этот вопрос обращен. У него даже возникло впечатление, что скорее к Василисе, чем к нему. Тем более что на риторический вопрос насчет Полининых титек ответил не он, а Васька, уважительно произнесшая с видом знатока:
— Клевые!
Тарану в верхней части торса было показывать нечего, окромя мышц. Они, конечно, были крепкие и рельефные, но вообще-то таких торсов полно. До культуриста Юрке было далеко, но он к ихним формам и не собирался приближаться, потому что прекрасно знал: мышцы у них для красоты, наподобие тех же бабьих сисек — не рабочие и не боевые. В общем, он обнажился до пояса без особой гордости и форса. Зато сразу почувствовал, что без мокрой куртки, рубашки и майки стало намного приятнее. Пистолет с кобурой, документы и ключи от взлетевшей «шестерки» положил на стол.
— Это, если хочешь, можешь в сейф убрать, — предложила Василиса, — чтоб не валялось на виду. Зайти сюда, конечно, вряд ли кто зайдет, но все-таки целей будет и меньше беспокойства.
— Давай, — кивнул Юрка, который окончательно поверил, что здесь он будет в большей безопасности, чем даже на базе МАМОНТа или в Надькиной квартире.
Василиса подошла к одной из ничем не примечательных на первый взгляд резных панелей, украшавших стену, нажала на глаз изображенного на ней Нептуна и панель с легким щелчком ушла вниз, открыв на обозрение серовато-лиловую дверцу небольшого японского сейфа, вделанного в стену. Прачка набрала код, дверца открылась, и Василиса положила туда пистолет с кобурой и все прочее, лежавшее на столе.
— Это тоже положи. — Таран подал ей пакет с сотней тысяч баксов, и Васька, заперев сейф, поставила панель на место.
— То, что доктор прописал! — порадовалась она, а затем, вспомнив что-то еще, вытащила откуда-то из-за шкафчиков для белья большой полиэтиленовый пакет, куда собрала всю уже снятую одежду и обувь. — Остальное скидавайте сюда же. Слабонервных прошу не смотреть!
И Василиса с явной рисовочкой спустила до колен низ своего купальника, потом с некой стриптизной элегантностью выдернула из штанинки одну стройную ножку, второй немного дрыгнула и поймала на лету вспорхнувшие в воздух трусики.
— Тра-ля-ля — вуаля! Лучшие ноги Франции и поселка Северный! — объявила Васька, изобразив руками что-то похожее на цирковой «комплимент». Пока Таран глядел на это шоу, Полина скромненько выпросталась за его спиной из джинсов и всего остального. Она быстренько запихала все это в мешок и уселась рядом с Юркой, который уже понял, что настала его очередь.
МОРАЛЬНАЯ ПОДГОТОВКА К ПА-ДЕ-ТРУА
Особого фурора Таран своим разоблачением не произвел. Хотя, конечно, общество сразу двух голых баб его не могло не волновать, все это волнение покамест только закипало в душе. К тому же еще не так уж много времени прошло с тех пор, как Юрка трахнул Фроську на подоконнике, и особой жажды в сексе его естество не испытывало. И потом Таран не очень представлял себе, как это можно делать сразу с двумя. Откуда-то он знал, что в балете бывают па-де-труа, когда танцуют две бабы с одним мужиком или, наоборот, два мужика с одной бабой — за точность своих познаний он не ручался, потому что узнал об этих тонкостях в те давние времена — теперь они казались просто доисторическими! — когда еще обожал Дашу. Тогда она пару раз сводила его в областной театр оперы и балета просвещала его, неинтеллигентного шпаненка. Знать бы ему тогда, кто она по натуре, — Юрка б ее лучше расспросил, как это можно втроем трахаться. Конечно, если б Таран часто смотрел порнуху или хотя бы состоял членом Совета Федерации, которым показывали полный вариант похождений человека, похожего на одного высокопоставленного Юру, то был бы меньшим профаном в таких делах. Но своего видака у Тарана не было, а когда удавалось поглядеть чужой, он чаще боевики смотрел или что-нибудь про карате, кунг-фу или кик-боксинг. Ну, а пленки про своего высокопоставленного тезку он даже в сокращенном РТРовском варианте не смотрел, ибо ее показывали в 23 с чем-то, а «мамонты» к этому времени уже час как дрыхли по команде «отбой».
Кроме того, Таран не исключал и такого варианта, что никакого траха вообще не состоится. Он хорошо знал, что вообще-то бабы любят повыпендриваться друг перед другом, похихикать и подухариться, но при этом запросто могут поставить себе и остальным некий ограничитель: дальше этого — стоп! То есть шутки шутками, но могут быть и дети. К тому же баня — это все-таки место прежде всего для мытья. В той же Финляндии, как он слышал, мужики и бабы запросто ходят в одну и ту же сауну, греют кости, трут друг другу спину, но при этом вроде бы сексом не занимаются. Да и в родной части был тому пример.
Однажды Милка — грозная «королева воинов» — после очень крепкого марш-броска по весенней грязюке, когда весь «бойцовский» взвод направился в баню, не стала ждать, пока все двадцать с лишним мужиков ополоснутся, и поперлась в душ вместе с братвой.
И что же? Ни один из этих двадцати с лишним ее пальцем не тронул, не говоря уже о том, чтоб чисто в шутку по попе погладить или даже по татуированному плечику. Даже не потому, что на этом марш-броске все утоптались до полового бессилия, а потому прежде всего, что привыкли в Милке видеть такого же солдата-головореза, какими были сами. Конечно, некоторые на нее поглядывали, но старались этот взгляд надолго не задерживать, а тем более — не читать всякие надписи типа ."Добро пожаловать!» или «Милости просим!», которые сохранились на разных соблазнительных местах этой могучей дамы. Потому что Милка со своим проститутским прошлым завязала, от подсадки на иглу закодировалась — и ежели что себе позволяла, то так, что легенды об этом не ходили.
В общем, Таран, раздевшись перед собутыльницами, всерьез подозревал, что дальше шуточек дело не зайдет. Или зайдет, но только с Полиной, у которой на этом деле сдвиг по фазе. А Василиса как-нибудь потихоньку смоется и «третьей лишней» быть не захочет.
— Ну что, со знакомства? — предложила Васька, наливая в рюмки запотевшую «Гжельку». Тост был не шибко оригинальный, но его приняли. Полина хлопнула стопку так, будто происходила не из интеллигентной семьи, а совсем наоборот. Примерно так, как она пила на двенадцатом кордоне в компании с блатными девушками Галькой и Танькой — этому Таран был свидетелем, — или так, как она поддавала вместе с покойными Паваротти и Форафоном на «нехорошей даче», — этого Таран воочию не видел, но прикидывал, что все это так и было.
На закусь Василиса обеспечила банку мелких маринованных огурчиков и черный, слегка сладковатый хлебушек с тмином — она его назвала «Бородинским». В родной области у Тарана такого хлеба не выпекали, и щи с таким он есть бы не стал, но в сочетании с огурчиком и водочкой он ему очень понравился.
— Так! — Василисе явно хотелось играть первую скрипку в трио. — Тепла внутри прибыло? Пока хватит. Пошли в парилочку, снаружи греться! Ты очки-то оставь, Полина, все одно там запотеют!
Полина послушалась, сняла очки и положила их на стол.
Когда вставали из-за стола. Юрка испытал некое непроизвольное желание прикрыться спереди ладошкой. Хотя вообще-то давно уже не смущался своего хозяйства. Там в данный момент никаких особых признаков возбуждения не проявлялось. Таран поймал себя на том, что смущается он как раз того, что агрегат ведет себя очень уж спокойно. Неужели, блин, ему все равно, что тут, совсем близко, кудрявятся очень симпатичные метелочки? Или он сегодня во Фросысиных угодьях перетрудился?
Конечно, вид потенциальных партнерш ласкал Юрке глаза. Василиса была немного повыше, Полина чуточку пошире в бедрах. Кожа у первой была немного подрумянена солнышком — видать, успела тут за городом немного позагорать еще в апреле, когда жарко было. И золотистые волосы к этому загару очень шли. Полина, конечно, не загорала, и кожа у нее казалась молочно-белой, чуть розоватой, а каштановые кудряшки, свившиеся после дождевого душа, создавали какой-то возбуждающий контраст с этой белизной. А глазки у обеих так и стреляли то на Юрку, то друг на друга… Что-то там в этих симпатичных головенках ворочалось, какие-то шарики-ролики крутились, то ли Тарана оценивали, то ли друг друга сравнивали по экстерьеру — фиг поймешь!
Очень некстати Таран подумал, что Полина эта самая его старше лет на пять, а Василиса — и вовсе немногим моложе Фроськи, которая Тарану чуть ли не старухой казалась. Конечно, Юрка и старше, и опытнее, и жизнь больше знает, чем большинство его сверстников. Еще в том году ширнутая Шурка — царствие ей небесное, голубушке! — которая, пожалуй, была постарше Фроськи, не сразу разобрала в темноте, что Юрка совсем пацан, и долго его считала за тридцатилетнего мужика, потому что он тогда голос сорвал и сипло басил. Все бабы, с которыми у него что-то было, кроме Надьки, конечно, были его постарше начиная с Дашки и кончая Фроськой. Так что вроде бы ничего необычного не было. И все-таки Юрке вдруг стало казаться, будто эти бабы, которые его сейчас разглядывают при свете, думают: да, мальчишка хорошенький, но уж больно сопливый! Что он вообще понимает в женском теле?! Стоит ли игра свеч?
С одной стороны. Юрка даже после стопки особо не забалдел и прекрасно понимал, что ежели между ним и хотя бы одной из этих баб чего-то произойдет, то это будет еще один довесок к общей куче прегрешений перед Надькой, совершенных за последние дни. И чувство вины перед ней и Алешечкой вырастет еще больше. С другой стороны, бес толкал в ребро и подзуживал, уверяя, что все это может получиться так клево, что Таран до старости не забудет. Тем более на халяву, тогда как другие мужики за такие удовольствия сотни долларов платят. В общем, подводя общий баланс Юркиному самочувствию, можно сказать, что ежели б ничего «такого» не состоялось, то Таран все же был бы очень расстроен и то, что он наконец-то сумел устоять перед соблазном, его бы особо не утешило.
Василиса провела их в помещение, непосредственно примыкавшее к предбаннику. Большую часть площади в нем занимал большой прямоугольный бассейн глубиной не меньше двух метров. Вода в нем, как видно, регулярно сменялась и держалась на одном уровне. Таран потрогал воду босой ногой, она показалась прохладной.
— Это чтоб окунаться после парилки, — пояснила Василиса. — Здесь у нас типа мыльная.
На оставшейся площади стояло несколько банкеток и массажных столов, на стенах висели мочалки разных типов — и натуральные, из лыка, и капроновые, под пластиковыми крышками в специальных ящичках были разложены нераспечатанные пачки мыла, начиная с советского марки «Банное» и кончая каким-нибудь «Камей-классик». В одном углу находилось несколько полок со всевозможными шампунями — Таран мысленно обозвал этот объект «Бар „Мечта алкаша“. Шайки тоже на любой вкус были — и пластмассовые, и самые обычные жестяные, и деревянные, из дубовых клепок, возможно, сооруженные по спецзаказу здешнего хозяина.
Пройдя по краю бассейна, подошли к низкой двери, обитой войлоком, а поверх него еще и дерматином, должно быть, чтоб жар не утекал. Когда Василиса эту дверь открыла, сразу почуялась разница температур, хотя в «мыльной» было далеко за двадцать градусов, и даже Юрке с Полиной, недавно пришедшим с ветра и сырости, там казалось жарковато. Но из парилки — а дверь, обитая войлоком, вела именно туда! — пахнуло, как из духовки. Влажная жара сразу заставила кожу залиться потом.
— Ой! — испуганно пробормотала Полина. — Я тут умру!
— Брось ты! — хмыкнула Васька. — Ты здоровая девка, сейчас притерпишься. Тут дед Федот, которому сто лет в обед, и то по часу сидел. И закрыла дверь.
— Кайф! — произнесла Васька, блаженно закидывая руки за голову и показывая Тарану небритые подмышки. — Ну, полезли на полок!
Сама по себе парилка была относительно небольшой комнаткой, обшитой сосновыми досками, с деревянным полом, имевшим специальный желобок для стока воды. Справа от входа стояла приземистая кирпичная печка, в которую был зацементирован здоровенный котел, закрывавшийся деревянной крышкой с ручкой. В печную трубу, уходившую куда-то под потолок, был вмонтирован сварной короб из довольно толстых стальных листов. Этот короб, судя по всему, служил для того, чтоб плескать на него воду из ковша и поддавать парку. По другую сторону от печи стояла обыкновенная городская ванна, наполнявшаяся холодной водой из крана — вроде таких, как в городских банях бывают. Поблизости от ванны стояла большая деревянная лавка, на которой стопкой лежало несколько жестяных шаек, а на стене висело с десяток довольно свежих березовых веников. Вдоль всей дальней стены примерно в полутора метрах над полом был устроен полок, куда запросто смогли бы усесться в ряд, почти упираясь головами в потолок, человек десять солидных мужиков. Взбираться туда надо было по вертикальной лесенке, похожей на те, по которым лазают матросы внутри военного корабля.
Василиса первая взобралась на полок, свесила ноги и подбодрила Полину:
— Не робей, девушка! Раньше смерти не помрешь!
— Там же кошмарная жара! — простонала москвичка. — У меня сердце не выдержит!
— А не хочешь — и не надо! — скорчила рожицу Васька. — Юрик, а ты как, не заробеешь?
Таран еще не придумал, чего сказать, а Полина уже вскарабкалась наверх. Нет, она явно не собиралась выходить из игры. Ясно, что после этого Юрке уже не нужно было ничего говорить, а надо было просто лезть на полок. Мама родная! Да тут небось градусов за полета!
— Садись в середку! — Василиса отодвинулась от Полины, и Таран уселся между дамами. — Кайфово тут, верно?
— Ага, — сказал Юрка. — Тут вес небось сгонять классно. Литра два пота сойдет запросто! А ты чего, тут только прачкой работала или банщицей тоже?
— И банщицей, и официанткой, и массажисткой, и вообще на все руки от скуки,
— хмыкнула Василиса. — Нас тут целый коллектив таких вкалывал. Только теперь этому всему настал…
И произнесла конкретное русское слово.
— Что, босс разорился? — спросила Полина.
— Хрен поймешь, — пожала плечами Васька. — Вроде бы когда 17 августа наехало, он много не потерял. Здесь, конечно, кое-кого уволили, но особо не сократились. И вообще все более-менее было до апреля. А вот потом — фиг поймешь. Сперва говорили, будто он отдыхать уехал не то на Кипр, не то на Канары со всей семьей, а потом оказалось, что его ни там, ни там нету. И вообще якобы такое семейство через границу не выезжало. Потом стройка здешняя прекратилась — фирме деньги перестали перечислять. После того охрану сняли — у него с каким-то ЧОПом договор был — тоже не расплатился. А теперь, блин, суд какой-то намечается, только хрен поймешь, у кого чего отсуживают. Говорят, что эту недостройку вместе с нашей баней на торги выставят. Ну, а нас с дедом выкинут. Я второй месяц за так здесь торчу, думаю, может, кто-то рассчитается. Остальные-то уже слиняли, не надеются.
— Да-а… — глубокомысленно произнес Таран. — Я б на твоем месте тоже не надеялся особо. У тебя вообще-то площадь есть? Или ты тут только и живешь?
— Есть. У матери. Правда, с ней жить…— печально вздохнула Василиса. Сразу стало ясно, что мамаша у нее не сахар.
— Ну, ежели больше негде, так с чертом можно ужиться, — заметил Юрка, хотя, если б ему лично предложили вернуться в родительский дом, он не согласился бы на это даже под страхом виселицы.
— Можно, можно…— проворчала Васька. — Слушай, чего мы все о грустном, а? О делах каких-то… Сидишь, понимаешь ли, между двумя молодыми, красивыми и совершенно обнаженными женщинами и не можешь тему поинтересней найти? Полинка, он у тебя не мальчик, случайно? Сидит как скромница, ножки сдвинул, ручки на коленки положил… Полина тяжко вздохнула и сказала дипломатично:
— Вообще-то он женатый, кажется…
— Ну, в здешней бане все холостые, — хмыкнула Василиса. — А так-то он как мужик — ничего?
— Откуда я знаю? — с явной злостью в голосе произнесла Полина, — Я с ним не трахалась ни разу!
— Ни фига себе! — искренне изумилась Василиса. — А я-то думала, что раз вы вместе по чужим дачам лазите, то уж как-никак, а перепихиваетесь… Так, может, он этот, с… голубой ориентацией?
— Ничего я не голубой! — возмутился Таран до глубины души. — У вас, баб, по-моему, один бзик: если мужик за вас сразу не хватается — значит, беспременно пидор!
— Почему? — ухмыльнулась Васька. — Еще импотенты бывают… Теперь таких даже среди такого молодняка, как ты, до фига. Одни наркотой перебаловались, других в Чечне контузило, третьи просто жрут не каждый день.
— У тебя глаза есть? — сердито спросил Юрка. — Я что, на наркомана похож?
— На наркомана не похож, больно крепкий, — согласилась Василиса, — однако я лично у тебя самого главного не вижу. Зажал куда-то в коленки и не показываешь… Ты бы нас хоть обнял ради приличия. Руки-то длинные, здоровущие… Или ждешь, пока мы тебя обнимать начнем?
— Ты что! — воскликнула Полина. — Он же отбиваться начнет и кричать: «Караул! Насилуют!»
— Ну, — буркнул Таран, ощущая некую стыдобу и чувствуя, что бабы над ним откровенно издеваются, — допустим, кричать я не буду… Просто я не знаю, чего мне с вами двумя делать, понятно? У меня же тут (он похлопал по тому месту, где прятал прибор) не Змей Горыныч с двумя головками…
Бабы закатились хохотом, а потом Василиса заметила:
— Да-а, с двумя головками, конечно, было бы клево! Но вообще-то мы не гордые, могем и по очереди.
Вот только после этого Таран окончательно понял, что «па-де-труа», похоже, состоится в реальности.
Кроме того, Таран не исключал и такого варианта, что никакого траха вообще не состоится. Он хорошо знал, что вообще-то бабы любят повыпендриваться друг перед другом, похихикать и подухариться, но при этом запросто могут поставить себе и остальным некий ограничитель: дальше этого — стоп! То есть шутки шутками, но могут быть и дети. К тому же баня — это все-таки место прежде всего для мытья. В той же Финляндии, как он слышал, мужики и бабы запросто ходят в одну и ту же сауну, греют кости, трут друг другу спину, но при этом вроде бы сексом не занимаются. Да и в родной части был тому пример.
Однажды Милка — грозная «королева воинов» — после очень крепкого марш-броска по весенней грязюке, когда весь «бойцовский» взвод направился в баню, не стала ждать, пока все двадцать с лишним мужиков ополоснутся, и поперлась в душ вместе с братвой.
И что же? Ни один из этих двадцати с лишним ее пальцем не тронул, не говоря уже о том, чтоб чисто в шутку по попе погладить или даже по татуированному плечику. Даже не потому, что на этом марш-броске все утоптались до полового бессилия, а потому прежде всего, что привыкли в Милке видеть такого же солдата-головореза, какими были сами. Конечно, некоторые на нее поглядывали, но старались этот взгляд надолго не задерживать, а тем более — не читать всякие надписи типа ."Добро пожаловать!» или «Милости просим!», которые сохранились на разных соблазнительных местах этой могучей дамы. Потому что Милка со своим проститутским прошлым завязала, от подсадки на иглу закодировалась — и ежели что себе позволяла, то так, что легенды об этом не ходили.
В общем, Таран, раздевшись перед собутыльницами, всерьез подозревал, что дальше шуточек дело не зайдет. Или зайдет, но только с Полиной, у которой на этом деле сдвиг по фазе. А Василиса как-нибудь потихоньку смоется и «третьей лишней» быть не захочет.
— Ну что, со знакомства? — предложила Васька, наливая в рюмки запотевшую «Гжельку». Тост был не шибко оригинальный, но его приняли. Полина хлопнула стопку так, будто происходила не из интеллигентной семьи, а совсем наоборот. Примерно так, как она пила на двенадцатом кордоне в компании с блатными девушками Галькой и Танькой — этому Таран был свидетелем, — или так, как она поддавала вместе с покойными Паваротти и Форафоном на «нехорошей даче», — этого Таран воочию не видел, но прикидывал, что все это так и было.
На закусь Василиса обеспечила банку мелких маринованных огурчиков и черный, слегка сладковатый хлебушек с тмином — она его назвала «Бородинским». В родной области у Тарана такого хлеба не выпекали, и щи с таким он есть бы не стал, но в сочетании с огурчиком и водочкой он ему очень понравился.
— Так! — Василисе явно хотелось играть первую скрипку в трио. — Тепла внутри прибыло? Пока хватит. Пошли в парилочку, снаружи греться! Ты очки-то оставь, Полина, все одно там запотеют!
Полина послушалась, сняла очки и положила их на стол.
Когда вставали из-за стола. Юрка испытал некое непроизвольное желание прикрыться спереди ладошкой. Хотя вообще-то давно уже не смущался своего хозяйства. Там в данный момент никаких особых признаков возбуждения не проявлялось. Таран поймал себя на том, что смущается он как раз того, что агрегат ведет себя очень уж спокойно. Неужели, блин, ему все равно, что тут, совсем близко, кудрявятся очень симпатичные метелочки? Или он сегодня во Фросысиных угодьях перетрудился?
Конечно, вид потенциальных партнерш ласкал Юрке глаза. Василиса была немного повыше, Полина чуточку пошире в бедрах. Кожа у первой была немного подрумянена солнышком — видать, успела тут за городом немного позагорать еще в апреле, когда жарко было. И золотистые волосы к этому загару очень шли. Полина, конечно, не загорала, и кожа у нее казалась молочно-белой, чуть розоватой, а каштановые кудряшки, свившиеся после дождевого душа, создавали какой-то возбуждающий контраст с этой белизной. А глазки у обеих так и стреляли то на Юрку, то друг на друга… Что-то там в этих симпатичных головенках ворочалось, какие-то шарики-ролики крутились, то ли Тарана оценивали, то ли друг друга сравнивали по экстерьеру — фиг поймешь!
Очень некстати Таран подумал, что Полина эта самая его старше лет на пять, а Василиса — и вовсе немногим моложе Фроськи, которая Тарану чуть ли не старухой казалась. Конечно, Юрка и старше, и опытнее, и жизнь больше знает, чем большинство его сверстников. Еще в том году ширнутая Шурка — царствие ей небесное, голубушке! — которая, пожалуй, была постарше Фроськи, не сразу разобрала в темноте, что Юрка совсем пацан, и долго его считала за тридцатилетнего мужика, потому что он тогда голос сорвал и сипло басил. Все бабы, с которыми у него что-то было, кроме Надьки, конечно, были его постарше начиная с Дашки и кончая Фроськой. Так что вроде бы ничего необычного не было. И все-таки Юрке вдруг стало казаться, будто эти бабы, которые его сейчас разглядывают при свете, думают: да, мальчишка хорошенький, но уж больно сопливый! Что он вообще понимает в женском теле?! Стоит ли игра свеч?
С одной стороны. Юрка даже после стопки особо не забалдел и прекрасно понимал, что ежели между ним и хотя бы одной из этих баб чего-то произойдет, то это будет еще один довесок к общей куче прегрешений перед Надькой, совершенных за последние дни. И чувство вины перед ней и Алешечкой вырастет еще больше. С другой стороны, бес толкал в ребро и подзуживал, уверяя, что все это может получиться так клево, что Таран до старости не забудет. Тем более на халяву, тогда как другие мужики за такие удовольствия сотни долларов платят. В общем, подводя общий баланс Юркиному самочувствию, можно сказать, что ежели б ничего «такого» не состоялось, то Таран все же был бы очень расстроен и то, что он наконец-то сумел устоять перед соблазном, его бы особо не утешило.
Василиса провела их в помещение, непосредственно примыкавшее к предбаннику. Большую часть площади в нем занимал большой прямоугольный бассейн глубиной не меньше двух метров. Вода в нем, как видно, регулярно сменялась и держалась на одном уровне. Таран потрогал воду босой ногой, она показалась прохладной.
— Это чтоб окунаться после парилки, — пояснила Василиса. — Здесь у нас типа мыльная.
На оставшейся площади стояло несколько банкеток и массажных столов, на стенах висели мочалки разных типов — и натуральные, из лыка, и капроновые, под пластиковыми крышками в специальных ящичках были разложены нераспечатанные пачки мыла, начиная с советского марки «Банное» и кончая каким-нибудь «Камей-классик». В одном углу находилось несколько полок со всевозможными шампунями — Таран мысленно обозвал этот объект «Бар „Мечта алкаша“. Шайки тоже на любой вкус были — и пластмассовые, и самые обычные жестяные, и деревянные, из дубовых клепок, возможно, сооруженные по спецзаказу здешнего хозяина.
Пройдя по краю бассейна, подошли к низкой двери, обитой войлоком, а поверх него еще и дерматином, должно быть, чтоб жар не утекал. Когда Василиса эту дверь открыла, сразу почуялась разница температур, хотя в «мыльной» было далеко за двадцать градусов, и даже Юрке с Полиной, недавно пришедшим с ветра и сырости, там казалось жарковато. Но из парилки — а дверь, обитая войлоком, вела именно туда! — пахнуло, как из духовки. Влажная жара сразу заставила кожу залиться потом.
— Ой! — испуганно пробормотала Полина. — Я тут умру!
— Брось ты! — хмыкнула Васька. — Ты здоровая девка, сейчас притерпишься. Тут дед Федот, которому сто лет в обед, и то по часу сидел. И закрыла дверь.
— Кайф! — произнесла Васька, блаженно закидывая руки за голову и показывая Тарану небритые подмышки. — Ну, полезли на полок!
Сама по себе парилка была относительно небольшой комнаткой, обшитой сосновыми досками, с деревянным полом, имевшим специальный желобок для стока воды. Справа от входа стояла приземистая кирпичная печка, в которую был зацементирован здоровенный котел, закрывавшийся деревянной крышкой с ручкой. В печную трубу, уходившую куда-то под потолок, был вмонтирован сварной короб из довольно толстых стальных листов. Этот короб, судя по всему, служил для того, чтоб плескать на него воду из ковша и поддавать парку. По другую сторону от печи стояла обыкновенная городская ванна, наполнявшаяся холодной водой из крана — вроде таких, как в городских банях бывают. Поблизости от ванны стояла большая деревянная лавка, на которой стопкой лежало несколько жестяных шаек, а на стене висело с десяток довольно свежих березовых веников. Вдоль всей дальней стены примерно в полутора метрах над полом был устроен полок, куда запросто смогли бы усесться в ряд, почти упираясь головами в потолок, человек десять солидных мужиков. Взбираться туда надо было по вертикальной лесенке, похожей на те, по которым лазают матросы внутри военного корабля.
Василиса первая взобралась на полок, свесила ноги и подбодрила Полину:
— Не робей, девушка! Раньше смерти не помрешь!
— Там же кошмарная жара! — простонала москвичка. — У меня сердце не выдержит!
— А не хочешь — и не надо! — скорчила рожицу Васька. — Юрик, а ты как, не заробеешь?
Таран еще не придумал, чего сказать, а Полина уже вскарабкалась наверх. Нет, она явно не собиралась выходить из игры. Ясно, что после этого Юрке уже не нужно было ничего говорить, а надо было просто лезть на полок. Мама родная! Да тут небось градусов за полета!
— Садись в середку! — Василиса отодвинулась от Полины, и Таран уселся между дамами. — Кайфово тут, верно?
— Ага, — сказал Юрка. — Тут вес небось сгонять классно. Литра два пота сойдет запросто! А ты чего, тут только прачкой работала или банщицей тоже?
— И банщицей, и официанткой, и массажисткой, и вообще на все руки от скуки,
— хмыкнула Василиса. — Нас тут целый коллектив таких вкалывал. Только теперь этому всему настал…
И произнесла конкретное русское слово.
— Что, босс разорился? — спросила Полина.
— Хрен поймешь, — пожала плечами Васька. — Вроде бы когда 17 августа наехало, он много не потерял. Здесь, конечно, кое-кого уволили, но особо не сократились. И вообще все более-менее было до апреля. А вот потом — фиг поймешь. Сперва говорили, будто он отдыхать уехал не то на Кипр, не то на Канары со всей семьей, а потом оказалось, что его ни там, ни там нету. И вообще якобы такое семейство через границу не выезжало. Потом стройка здешняя прекратилась — фирме деньги перестали перечислять. После того охрану сняли — у него с каким-то ЧОПом договор был — тоже не расплатился. А теперь, блин, суд какой-то намечается, только хрен поймешь, у кого чего отсуживают. Говорят, что эту недостройку вместе с нашей баней на торги выставят. Ну, а нас с дедом выкинут. Я второй месяц за так здесь торчу, думаю, может, кто-то рассчитается. Остальные-то уже слиняли, не надеются.
— Да-а… — глубокомысленно произнес Таран. — Я б на твоем месте тоже не надеялся особо. У тебя вообще-то площадь есть? Или ты тут только и живешь?
— Есть. У матери. Правда, с ней жить…— печально вздохнула Василиса. Сразу стало ясно, что мамаша у нее не сахар.
— Ну, ежели больше негде, так с чертом можно ужиться, — заметил Юрка, хотя, если б ему лично предложили вернуться в родительский дом, он не согласился бы на это даже под страхом виселицы.
— Можно, можно…— проворчала Васька. — Слушай, чего мы все о грустном, а? О делах каких-то… Сидишь, понимаешь ли, между двумя молодыми, красивыми и совершенно обнаженными женщинами и не можешь тему поинтересней найти? Полинка, он у тебя не мальчик, случайно? Сидит как скромница, ножки сдвинул, ручки на коленки положил… Полина тяжко вздохнула и сказала дипломатично:
— Вообще-то он женатый, кажется…
— Ну, в здешней бане все холостые, — хмыкнула Василиса. — А так-то он как мужик — ничего?
— Откуда я знаю? — с явной злостью в голосе произнесла Полина, — Я с ним не трахалась ни разу!
— Ни фига себе! — искренне изумилась Василиса. — А я-то думала, что раз вы вместе по чужим дачам лазите, то уж как-никак, а перепихиваетесь… Так, может, он этот, с… голубой ориентацией?
— Ничего я не голубой! — возмутился Таран до глубины души. — У вас, баб, по-моему, один бзик: если мужик за вас сразу не хватается — значит, беспременно пидор!
— Почему? — ухмыльнулась Васька. — Еще импотенты бывают… Теперь таких даже среди такого молодняка, как ты, до фига. Одни наркотой перебаловались, других в Чечне контузило, третьи просто жрут не каждый день.
— У тебя глаза есть? — сердито спросил Юрка. — Я что, на наркомана похож?
— На наркомана не похож, больно крепкий, — согласилась Василиса, — однако я лично у тебя самого главного не вижу. Зажал куда-то в коленки и не показываешь… Ты бы нас хоть обнял ради приличия. Руки-то длинные, здоровущие… Или ждешь, пока мы тебя обнимать начнем?
— Ты что! — воскликнула Полина. — Он же отбиваться начнет и кричать: «Караул! Насилуют!»
— Ну, — буркнул Таран, ощущая некую стыдобу и чувствуя, что бабы над ним откровенно издеваются, — допустим, кричать я не буду… Просто я не знаю, чего мне с вами двумя делать, понятно? У меня же тут (он похлопал по тому месту, где прятал прибор) не Змей Горыныч с двумя головками…
Бабы закатились хохотом, а потом Василиса заметила:
— Да-а, с двумя головками, конечно, было бы клево! Но вообще-то мы не гордые, могем и по очереди.
Вот только после этого Таран окончательно понял, что «па-де-труа», похоже, состоится в реальности.
ПА-ДЕ-ТРУА В ДЕЙСТВИИ
— Ну, так что? — настырничала Васька. — Где твой «змей», япона мать?
— Напугали вы его, — хмыкнул Таран. — На запасной аэродром улетел…
— А ты пошукай получше, может, найдется?
Вообще-то от всей этой болтовни «Змей Горыныч», мягко говоря, давно проснулся и, когда Юрка словно бы нехотя раздвинул колени, выпрыгнул оттуда вверх, как чертик из коробочки.
— Ой! — изумленно воскликнула Полина. — Нашелся!
— М-да, — тоном профессорши сексуальных наук глубокомысленно произнесла Василиса. — Это кое-что! Насчет импотента все беру обратно. Ну ладно, поскольку вы молодые и неопытные, командовать парадом буду я. Слезаем вниз!
Внизу было заметно прохладнее.
— Так, — объявила Василиса. — Юрик, садись на лавочку верхом. Не бойся, она гладкая, яйца не занозишь!
Таран, хихикая, уселся.
— Полечка, садись так же, к нему лицом. — У Василисы наверняка были какие-то режиссерские задатки. По крайней мере, вполне пригодные для порноиндустрии.
После того как Таран с Полиной уселись на парильную лавку, упершись друг другу коленями в коленки, Василиса тоже оседлала скамейку, пристроившись за спиной Полины, просунула руки ей под мышки и нежно подхватила ладонями грудки. Та не стала протестовать, должно быть, ей это было приятно.
— А-ах…— Полина теперь полулежала спиной на животе у Василисы, а ее мокрые каштановые кудряшки примялись к Василисиным мячикам. Василиса, жмурясь от удовольствия, потерлась сосочками об эти кудряшки и в свою очередь плавно приподняла Полинины груди, ласково помяла их, потерла друг о друга… Полина еще раз сладко вздохнула, подняла ноги и положила их Юрке на бедра.
«А еще, блин, меня в голубизне подозревали! — несколько не к месту подумал Таран. — Сами-то, биомать, друг от друга кайф ловят, лесбиянки, в натуре!»
Впрочем, это он так, мимоходом, подумал, потому что скользкие ляжки Полины уже обжигали его с боков, а Василиса, все так же нежно поглаживая Полинины грудки, раздувая ноздри, страстно шипела:
— Натягивай ее! Чего моргаешь?
Юрка в общем и целом сам знал, чего делать, в советах особо не нуждался. Подхватил Полину под нежную попу и плавно задвинул «горыныча» в скользкую, прямо-таки мыльную, глубину…
— А-ах… — Полина сладко дернулась и расслабленно произнесла:— Три месяца ждала… Ведь уже тогда можно было…
— Дождалась же? — Василиса откинула Полинины кудряшки и лизнула ее ушко. В следующее мгновение Васька откинулась на спину, не убирая рук от Полининых грудок, ляжками обняла ее за талию, а лодыжками ухватила нагнувшегося Тарана за шею.
— Ни хрена себе! — восторженно взвыл Юрка. — Ну и бешбармак!
Вообще-то бешбармак готовят из пяти сортов мяса. Но Таран этого блюда никогда не пробовал (точно так же, как и того, что ему только что подали), а потому таких тонкостей не знал. Бешбармак он помянул потому, что в те не столь уж давние времена, когда он был курсантом в отделении сержанта Зайцева, этот командир говорил: «Ну и бешбармак!» — в тех случаях, когда другие употребляли слово «бардак». Вот Тарану и взбрело в голову, будто это то же самое.
Впрочем, оказалось, что и Полина решила позаботиться о Ваське. Она очень ловко, ничуть не мешая Юрке, вытянула руки вдоль Василисиных боков и добралась до того же самого мохнатенького места, которое лично ей ублажал Таран. После чего впихнула премудрой прачке аж четыре пальца с обеих ладоней.
— Уой-я-а! — вырвалось у Василисы. — С ума свернуться! Действительно, Таран, хоть и был очень занят, был готов согласиться с этим заявлением. Он поймал себя на том, что ему по ходу мероприятия стало трудно определить, кого же он конкретно дрючит. Хотя умом он понимал, что трахает одну Полину, его все время посещал отчетливый глюк, будто у него действительно какой-то невероятный прибор, двуглавый, как чернобыльская курица-мутант, и он каким-то таинственным способом впиндюрил его сразу двум бабам. Во всяком случае, во время мероприятия выли и стонали они на равных и практически в одном ритме.
Правда, первой кончила все-таки Полина. Она жадно задышала, аж зубы оскалила, отпустила Василисино хозяйство и обеими руками ухватилась за спину Тарана, с силой прижав его к себе. Потом она расслабленно разжала эти объятия, а Василиса, в момент сориентировавшись, подхватила Полину за бока и утянула от Юрки, причем сама, наоборот, скользнула спиной по лавке. Таран этот маневр понял и буквально через секунду воткнул штекер в другое гнездо. Ничуть не хуже первого.
Тем не менее вся эта скульптурная композиция претерпела изменения. Когда Юрка переключился на Василису, Полина одним махом — и особо не помешав товарищам! — привстала, а затем быстренько пересела на лавку, опять-таки верхом на Василису, но спиной к Тарану. Откинулась назад, положила затылок на Юркино плечо, ладони пристроила у Васьки на титьках… А мокрое место, раздвинув ляжки и уперев ступни в лавку, наставила прямо на Василису.
— Ах ты, сучка! — с восторгом прошипела та и вкрутила Полине чуть не всю пятерню, благо было куда. Таран без особого почтения тискал и крутил Полине сиськи — Василиса с ними куда нежнее обходилась! — а Полина мяла ладошками сдобные булки Василисы. Таран со своим «горынычем» азартно долбился в жаркое Василисино нутро, а сама Василиса в том же ритме и даже более беспощадно терзала сладко воющую Полину… Да уж, воистину «бешбармак»! Сказать про такое «па-де-труа» мог только сугубый эстет.
В конце концов Юрка и Василису довел до торжествующего взрева. Полина тут же среагировала, отпихнула Ваську и, повернувшись лицом к Тарану, прямо-таки напрыгнула на «горыныча», оседлала Юрку и бешено закачалась, испуская какие-то нечленораздельные хрипы. Василиса, которой, должно быть, перебор не требовался, в это дело уже не вмешивалась. Она слезла с лавки и, едва ли не пошатываясь, налила в шайку холодной воды из-под крана, потом подошла к котлу, плеснула в шайку пару ковшей кипятка и вылила на себя примерно в то время, когда Полина с Тараном закончили свое дело.
Уф-ф! — блаженно пробормотала Василиса. — Вы кого хошь задергаете… Так и заорала бы: «Писайте на меня, я перегрелась!»
У Тарана тоже было ощущение, что он перегрелся, но предлагать писать на себя он вряд ли стал бы. Он сразу вспомнил про бассейн в соседнем помещении.
— Окунуться надо! — предложил он. — В бассейне вашем…
— Смотри, там вода — градусов пятнадцать, не больше, — предупредила Васька.
— В нем долго плавать нельзя, если ты не «морж» какой-нибудь. Обычно в него мужики бултыхаются ненадолго, а потом сразу бегут в парилку и вениками хлещутся. А я больше теплой водой окатываюсь, не рискую. Боюсь простыть.
Таран бодро объявил:
— Ни хрена, все путем будет! — И, выскочив из парилки, с ходу скакнул в бассейн «солдатиком». Плюх! Бр-р! В этой водичке, на Юркин непросвещенный взгляд, дай бог чтоб десять градусов тепла набиралось. Это когда он с холоду пришел, казалось, будто она умеренно прохладная, а когда разогретым и распаренным бултыхнулся, сразу почуял, что она просто холодная.
Юрка уже намеревался ухватиться за край бассейна и выскочить из воды, как туда же, в холодную воду — куда конь с копытом, туда и рак с клешней, — отважно плюхнулась Полина и тут же завизжала:
— Ой, мама! Она же ледяная! У меня ногу свело! Хрен ее знает, так оно было или не так, возможно, Полина в очередной раз решила выпендриться, чтоб Таран на ней внимание сосредоточил. Но поскольку Юрка еще помнил насчет того, что Полина сегодня уже неплохо искупалась в совсем не теплом водохранилище и проплыла метров сто, а то и больше в мокрой одежде, то вполне мог допустить, что количество перешло в качество. Поэтому он выпихнул эту белую лягушу из бассейна, вылез сам и торопливо втащил Полину в парилку.
— Напугали вы его, — хмыкнул Таран. — На запасной аэродром улетел…
— А ты пошукай получше, может, найдется?
Вообще-то от всей этой болтовни «Змей Горыныч», мягко говоря, давно проснулся и, когда Юрка словно бы нехотя раздвинул колени, выпрыгнул оттуда вверх, как чертик из коробочки.
— Ой! — изумленно воскликнула Полина. — Нашелся!
— М-да, — тоном профессорши сексуальных наук глубокомысленно произнесла Василиса. — Это кое-что! Насчет импотента все беру обратно. Ну ладно, поскольку вы молодые и неопытные, командовать парадом буду я. Слезаем вниз!
Внизу было заметно прохладнее.
— Так, — объявила Василиса. — Юрик, садись на лавочку верхом. Не бойся, она гладкая, яйца не занозишь!
Таран, хихикая, уселся.
— Полечка, садись так же, к нему лицом. — У Василисы наверняка были какие-то режиссерские задатки. По крайней мере, вполне пригодные для порноиндустрии.
После того как Таран с Полиной уселись на парильную лавку, упершись друг другу коленями в коленки, Василиса тоже оседлала скамейку, пристроившись за спиной Полины, просунула руки ей под мышки и нежно подхватила ладонями грудки. Та не стала протестовать, должно быть, ей это было приятно.
— А-ах…— Полина теперь полулежала спиной на животе у Василисы, а ее мокрые каштановые кудряшки примялись к Василисиным мячикам. Василиса, жмурясь от удовольствия, потерлась сосочками об эти кудряшки и в свою очередь плавно приподняла Полинины груди, ласково помяла их, потерла друг о друга… Полина еще раз сладко вздохнула, подняла ноги и положила их Юрке на бедра.
«А еще, блин, меня в голубизне подозревали! — несколько не к месту подумал Таран. — Сами-то, биомать, друг от друга кайф ловят, лесбиянки, в натуре!»
Впрочем, это он так, мимоходом, подумал, потому что скользкие ляжки Полины уже обжигали его с боков, а Василиса, все так же нежно поглаживая Полинины грудки, раздувая ноздри, страстно шипела:
— Натягивай ее! Чего моргаешь?
Юрка в общем и целом сам знал, чего делать, в советах особо не нуждался. Подхватил Полину под нежную попу и плавно задвинул «горыныча» в скользкую, прямо-таки мыльную, глубину…
— А-ах… — Полина сладко дернулась и расслабленно произнесла:— Три месяца ждала… Ведь уже тогда можно было…
— Дождалась же? — Василиса откинула Полинины кудряшки и лизнула ее ушко. В следующее мгновение Васька откинулась на спину, не убирая рук от Полининых грудок, ляжками обняла ее за талию, а лодыжками ухватила нагнувшегося Тарана за шею.
— Ни хрена себе! — восторженно взвыл Юрка. — Ну и бешбармак!
Вообще-то бешбармак готовят из пяти сортов мяса. Но Таран этого блюда никогда не пробовал (точно так же, как и того, что ему только что подали), а потому таких тонкостей не знал. Бешбармак он помянул потому, что в те не столь уж давние времена, когда он был курсантом в отделении сержанта Зайцева, этот командир говорил: «Ну и бешбармак!» — в тех случаях, когда другие употребляли слово «бардак». Вот Тарану и взбрело в голову, будто это то же самое.
Впрочем, оказалось, что и Полина решила позаботиться о Ваське. Она очень ловко, ничуть не мешая Юрке, вытянула руки вдоль Василисиных боков и добралась до того же самого мохнатенького места, которое лично ей ублажал Таран. После чего впихнула премудрой прачке аж четыре пальца с обеих ладоней.
— Уой-я-а! — вырвалось у Василисы. — С ума свернуться! Действительно, Таран, хоть и был очень занят, был готов согласиться с этим заявлением. Он поймал себя на том, что ему по ходу мероприятия стало трудно определить, кого же он конкретно дрючит. Хотя умом он понимал, что трахает одну Полину, его все время посещал отчетливый глюк, будто у него действительно какой-то невероятный прибор, двуглавый, как чернобыльская курица-мутант, и он каким-то таинственным способом впиндюрил его сразу двум бабам. Во всяком случае, во время мероприятия выли и стонали они на равных и практически в одном ритме.
Правда, первой кончила все-таки Полина. Она жадно задышала, аж зубы оскалила, отпустила Василисино хозяйство и обеими руками ухватилась за спину Тарана, с силой прижав его к себе. Потом она расслабленно разжала эти объятия, а Василиса, в момент сориентировавшись, подхватила Полину за бока и утянула от Юрки, причем сама, наоборот, скользнула спиной по лавке. Таран этот маневр понял и буквально через секунду воткнул штекер в другое гнездо. Ничуть не хуже первого.
Тем не менее вся эта скульптурная композиция претерпела изменения. Когда Юрка переключился на Василису, Полина одним махом — и особо не помешав товарищам! — привстала, а затем быстренько пересела на лавку, опять-таки верхом на Василису, но спиной к Тарану. Откинулась назад, положила затылок на Юркино плечо, ладони пристроила у Васьки на титьках… А мокрое место, раздвинув ляжки и уперев ступни в лавку, наставила прямо на Василису.
— Ах ты, сучка! — с восторгом прошипела та и вкрутила Полине чуть не всю пятерню, благо было куда. Таран без особого почтения тискал и крутил Полине сиськи — Василиса с ними куда нежнее обходилась! — а Полина мяла ладошками сдобные булки Василисы. Таран со своим «горынычем» азартно долбился в жаркое Василисино нутро, а сама Василиса в том же ритме и даже более беспощадно терзала сладко воющую Полину… Да уж, воистину «бешбармак»! Сказать про такое «па-де-труа» мог только сугубый эстет.
В конце концов Юрка и Василису довел до торжествующего взрева. Полина тут же среагировала, отпихнула Ваську и, повернувшись лицом к Тарану, прямо-таки напрыгнула на «горыныча», оседлала Юрку и бешено закачалась, испуская какие-то нечленораздельные хрипы. Василиса, которой, должно быть, перебор не требовался, в это дело уже не вмешивалась. Она слезла с лавки и, едва ли не пошатываясь, налила в шайку холодной воды из-под крана, потом подошла к котлу, плеснула в шайку пару ковшей кипятка и вылила на себя примерно в то время, когда Полина с Тараном закончили свое дело.
Уф-ф! — блаженно пробормотала Василиса. — Вы кого хошь задергаете… Так и заорала бы: «Писайте на меня, я перегрелась!»
У Тарана тоже было ощущение, что он перегрелся, но предлагать писать на себя он вряд ли стал бы. Он сразу вспомнил про бассейн в соседнем помещении.
— Окунуться надо! — предложил он. — В бассейне вашем…
— Смотри, там вода — градусов пятнадцать, не больше, — предупредила Васька.
— В нем долго плавать нельзя, если ты не «морж» какой-нибудь. Обычно в него мужики бултыхаются ненадолго, а потом сразу бегут в парилку и вениками хлещутся. А я больше теплой водой окатываюсь, не рискую. Боюсь простыть.
Таран бодро объявил:
— Ни хрена, все путем будет! — И, выскочив из парилки, с ходу скакнул в бассейн «солдатиком». Плюх! Бр-р! В этой водичке, на Юркин непросвещенный взгляд, дай бог чтоб десять градусов тепла набиралось. Это когда он с холоду пришел, казалось, будто она умеренно прохладная, а когда разогретым и распаренным бултыхнулся, сразу почуял, что она просто холодная.
Юрка уже намеревался ухватиться за край бассейна и выскочить из воды, как туда же, в холодную воду — куда конь с копытом, туда и рак с клешней, — отважно плюхнулась Полина и тут же завизжала:
— Ой, мама! Она же ледяная! У меня ногу свело! Хрен ее знает, так оно было или не так, возможно, Полина в очередной раз решила выпендриться, чтоб Таран на ней внимание сосредоточил. Но поскольку Юрка еще помнил насчет того, что Полина сегодня уже неплохо искупалась в совсем не теплом водохранилище и проплыла метров сто, а то и больше в мокрой одежде, то вполне мог допустить, что количество перешло в качество. Поэтому он выпихнул эту белую лягушу из бассейна, вылез сам и торопливо втащил Полину в парилку.