Внуков Николай. Фотография Архимеда

   Он несколько раз сфотографировал арку снизу, из долины. Теперь, поставив на камеру объектив для микросъемок, через каждые десять - пятнадцать метров фотографировал изъеденную космической пустотой поверхность стены. Там, на Земле, по форме луночек и бороздок, можно будет приблизительно установить состав сплава, из которого сделаны чудовищные секции.
   Он старался не думать о тех, кто создал эти секции, и о машинах, на которых прокатывались колоссальные листы металла.
   Потом, потом. Сейчас нет места бесплодным фантазиям. Нужны факты. Как можно больше фактов, из которых впоследствии вырастет гипотеза. Пофантазировать можно отдыхая.
   Неожиданно погасло Солнце, и он остановился, оглушенный наступившей вдруг темнотой. Только через несколько секунд сообразил, что Солнце на месте. Просто его закрыла стена. Задумавшись, он не заметил, как перешел терминатор - место раздела света и тени.
   Дав глазам освоиться с темнотой, он поднял защитный дымчатый козырек и включил рефлектор на шлеме.
   После белого сияния дня пятно света на стенке трубы показалось бледным и маленьким, хотя он знал, что мощность рефлекторной лампы - пятьсот ватт.
   Площадка здесь слегка понижалась к западу и была ровнее, чем на солнечной стороне. Пройдя метров двести; он заметил, что наклон стены изменился. Теперь она уходила в почву под острым углом, нависая над головой глухим черным сводом. Это значило, что он оказался под трубой.
   Еще раз измерив температуру на поверхности секции, он с удивлением убедился, что она всего на шесть градусов ниже, чем на открытом солнце. На шесть градусов! А должна быть, по крайней мере, градусов на сто. Не могло же Солнце насквозь прогревать эту махину! Невероятно!
   Через несколько шагов в плотном мраке он увидел узкую полоску света, лежащую на скалах. Свет выбивался откуда-то слева и с каждым шагом становился ярче. Скоро пришлось выключить рефлектор, а потом опустить на стекло шлема дымчатый козырек. Полоса света расширялась. Еще несколько метров, и он остановился перед высокой амбразурой, прорезанной в секции.
   Неужели вход в трубу?
   Да, кажется.
   Но почему внутри такой ослепительный свет? Что там может быть?
   Опасность?
   Нет.
   Красный глазок радиометра остается тусклым, и термометр показывает плюс сто двадцать два.
   Можно войти.
   Тем более, что ученые, разработавшие инструкцию для лунных исследователей, не предусмотрели такого случая. Здесь должен решать сам космонавт.
   Всего четыре шага отделяют его от амбразуры.
   Имеет ли он право рисковать?
   Впрочем, никакого риска нет.
   Опасности тоже.
   Опасность всегда угрожает тем, кто боится ее. На всякий случай он взял в правую руку геологический молоток - единственное орудие и оружие, которое имел - и шагнул внутрь.
   Глаза сами собой закрылись от яркого света, а когда он снова открыл их, трубы не было.
   Он стоял на краю ровной круглой площадки, и перед ним, на расстоянии полукилометра, застывшим языком белого пламени горел южный склон Оливия, который он миновал сорок минут назад. Над головой мрачно темнело небо, осыпанное разноцветной пылью звезд, а на западе открывался широкий вид на полуразрушенный вал Йеркеса и зубчатое кольцо Пикара. Долина внизу казалась серебристой, будто покрытой инеем, а почва под ногами была темно-коричневой и, судя по всему, очень плотной.
   Но, черт возьми, куда же исчезла труба?
   Он сделал шаг назад и ударился шлемом о невидимое препятствие. Повернул голову. Пустота. Протянул руку, и в этой пустоте пальцы наткнулись на стену. Повел руку вниз и влево, нащупал край проема. Сделал осторожный шаг вперед и очутился перед амбразурой в том самом месте, где стоял с геологическим молотком в руке минуту назад. Никакого Йеркеса, никакого Пикара и никакой долины внизу. Только черный свод трубы, нависший над головой.
   Он включил рефлектор. Световое пятно легло на желтоватую, изрытую коррозией поверхность металла.
   Что же это такое? Оптический феномен? Неизвестное явление природы? Чудо?
   Какая чепуха!
   Стиснув зубы, он снова шагнул в амбразуру. И снова перед ним встал южный склон Оливия, загорелась над головой звездная россыпь и фантастической короной вырезались на горизонте крутые склоны Пикара,
   Труба исчезла, будто ее никогда и не было.
   И в то же время он явственно ощущал край амбразуры рукой!
   О черт!
   Прозрачной она становится, что ли?
   Но почему именно в тот момент, когда он оказывается внутри?
   Он начал ощупывать внутреннюю поверхность секции. Вот она, гладкая как стекло и абсолютно прозрачная. Температура сто шестнадцать. На шесть градусов ниже, чем снаружи. Вот край амбразуры. Толщина металла около десяти сантиметров...
   Тьфу, пропасть, как же он сразу не догадался!
   Поляроид!!
   Труба не из металла, а из какого-то пластика, обладающего поляроидными свойствами!
   В одном направлении световые лучи через него проходят свободно, а в другом... И пластик этот, вероятно, очень легкий. Отбить бы кусок для анализа...
   Неизвестное явление природы!
   Болван!
   Он размахнулся и ударил молотком по невидимой стене. Молоток отскочил с такой силой, что чуть не вылетел из руки.
   * * *
   ... Скверно будет, если в разговор отца с Александрой Антоновной ввяжется Клара Сергеевна. Эта все припомнит. И стекло, которое Андрей на спор разбил кулаком, и книжки, которые он читал во время уроков, и киноварь, которую стащили в химическом кабинете, чтобы выпарить из нее ртуть...
   Андрей мысленно начал перебирать все, что случилось с начала учебного года. Оказалось так много, что он удивился.
   Неужели есть люди на свете, которые не получают замечаний, все у них шито-крыто, без сучка, без задоринки?
   Не может быть на свете таких людей. Впрочем... а Мишка Перельман? Вот у кого все будет нормально в жизни. С первого класса его ставили всем в пример. На любой вопрос учительницы он тянул руку вверх. Всегда все знал. На собраниях выступал долго и толково и всегда по существу. Был инициатором многих хороших дел. Например, предложил вести классную летопись, чтобы потом, когда все станут солидными людьми, собраться как-нибудь в школе и почитать вслух записи и посмотреть фотографии. Летопись вели полтора года, пока ее кто-то не похитил. Искали - кто, но не нашли. Занимался он живописью. Ходил за город с полированным этюдником "на пейзажи", но рисунки почему-то не особенно любил показывать.
   И в музыкальной школе учился. На вечерах самодеятельности играл на рояле, красиво и плавно вскидывал руки над клавишами, кланялся публике с достоинством, слегка наклонив голову, и потом резким кивком отбрасывал волосы со лба.
   В математическом кружке прочитал доклад о Лобачевском, высоко оцененный Кларой Сергеевной. В литературном прославился очерком о школе.
   Правильный человек Мишка. Куда его ни поставь, везде он будет на месте и всегда впереди всех. "Наша надежда", - говорит о нем Александра Антоновна.
   Вот еще Лида Звонарева. Чистенькая, накрахмаленная, отутюженная. Открой любой учебник в каком хочешь месте, начни спрашивать, - она все назубок, не собьется ни разу. Контрольные на одни пятерки. Если на доске пишет - каждую букву вырисовывает, стирать потом жалко. А если вызовут с места, отвечает не задумываясь, четко, будто читает. Отвечает и смотрит на учителя бледно-голубыми фарфоровыми глазами,
   "Лидка! - кричат девчонки на перемене. - Ты читала "Всадника без головы"?" - "Не читала, - трясет головой Лида. - Некогда мне! Отстаньте!"
   "Наша труженица", - говорит о ней Александра Антоновна.
   А о нем, об Андрее Степушкине, говорят только в тех случаях, когда в классе происходит что-нибудь не совсем обычное. Он, конечно, не надежда школы и не труженик, а наоборот... И на собраниях выступает не он, а о нем... Плохо. Ой, как все плохо!
   Почему несчастья похожи на снежный ком? Катится сначала маленькое, с кулак, и с каждым оборотом на него налипают все новые. Не успеешь оглянуться гора над тобой. Нависла, вот-вот обрушится.
   В коридоре тихо скрипнула дверь. Это мать кончила возиться на кухне, пошла спать. Теперь до утра не выйдет из своей комнаты. А отец, наверное, храпит вовсю. Он рано укладывается и спит непробудно. Выстрелить можно в комнате - не проснется.
   Андрей полежал еще полчаса, чтобы все успокоилось в доме. Потом опустил ноги на пол и сел на кровати.
   Темнота комнаты была наполнена чуть слышными звуками: шелестом, вздохами, неясным бормотаньем.
   "Ветер на дворе, - подумал Андрей. - Это он водит веткой сирени по стеклу".
   Нащупал под подушкой фонарик, включил его и прикрыл ладонью.
   Сунул ноги в тапочки, бесшумно прокрался в коридор, подставил к стене табурет, взял фонарик за проволочную петлю зубами, влез на шкаф и осторожно поднял крышку люка.
   Холодом окатило плечи и голову. Он поежился. Это дыханье Большого Космоса касалось Земли через десятки километров атмосферы.
   Привычно, без скрипа опустил за собой крышку и, освещая путь фонариком, прошел к установке.
   Часовой механизм, подготовленный к монтажу, лежал у основания опорной штанги "Космоса Первого".
   Можно было начинать.
   * * *
   На большой перемене, когда Андрей, удобно устроившись за своей партой, просматривал свежий номер журнала "Техника - молодежи", в класс ворвался Венька Окулов.
   - Степушка! Твой отец в школу пришел! В нижнем коридоре с Александрой Антоновной стоит. И наша физичка там.
   - Ну и что? - как можно спокойнее спросил Андрей.
   - Разве ты не хочешь папана увидеть?
   - Я его каждый вечер вижу, - сказал Андрей, закрывая журнал и засовывая его в портфель. - Что дальше?
   - Они там ему что-то рассказывают, руками размахивают, наверное, на тебя наговаривают... - Венька зажмурился и покрутил головой.
   - На меня нечего наговаривать, - сказал Андрей и рванул портфель из парты.
   - Куда? - спросил Венька.
   - Тут недалеко. Дело есть, - сказал Андрей и вышел из класса.
   Так.
   Тучи на горизонте сгустились.
   Вечером ударит гроза.
   Отец, конечно, пальцем его не тронет. Хуже. Будет молчать дней десять. Будет не замечать за столом и проходить мимо, будто Андрея вообще нет дома. Мать будет тихо плакать на кухне и смотреть на него грустными покрасневшими глазами, как на человека, осужденного на вечную каторгу.
   Какая тоска!..
   Если бы только можно было выйти в Пространство и не вернуться!
   Улететь к горячему голубому Альтаиру в созвездие Орла и навсегда позабыть все земные дрязги и неурядицы...
   Он спустился по черной лестнице и мельком заглянул в нижний коридор.
   Отец стоял у окна рядом с Александрой Антоновной, а напротив них с классным журналом под мышкой - раскрасневшаяся Клара Сергеевна.
   Андрей быстро проскочил тамбур, перебежал двор и махнул через низкий кирпичный забор на улицу.
   Плевать он хотел на два оставшихся урока.
   Теперь все равно.
   * * *
   ... Он опустил глаза и посмотрел на часы, вделанные в нижний борт шлема. Скоро два часа по земному времени, как он идет внутри невидимой трубы к мысу Лавинию.
   Ощущение такое, будто непрерывно падаешь на голубоватые скалы внизу и никак не можешь упасть.
   Канатоходцам, наверное, легче: они видят под ногами трос. А здесь под тобой ничто, по твердости равное лучшей легированной стали. И это ничто отбрасывает вниз, на долину, черную полосу тени.
   Можно было при помощи реактивного двигателя пролететь по трубе от Оливия до Лавиния, но на это уйдет слишком много гидразина. Лучше сберечь его на обратный путь к ракете. А кислорода хватит еще на шестнадцать часов.
   Он находился сейчас на высшей точке моста. Отсюда хорошо просматривались вся горная Сарматия и западный берег Сонного Болота. Теперь они казались еще более таинственными, чем прежде. Чьи глаза смотрели на них с этой же высоты? Что за существа двигались между скалами, заглядывали в трещины, выглаживали площадки на склонах мысов? С какой целью строили эту чудовищную трубу?
   Тайны! С давних времен ученые подозревали, что Луна полна ими. И они не ошиблись.
   Какое великое счастье выпало на его долю: быть первым человеком Земли, увидевшим следы неземной цивилизации!
   Интересно, что ожидает его в конце пути? Выход на площадку Лавиния? Или туннель в глубь Луны? Или какая-нибудь грандиозная установка неизвестного назначения? Такое сооружение не может быть воздвигнуто без всякой цели! Никто не станет впустую тратить столько материалов, энергии и технической мысли.
   Необыкновенное открытие!
   Ученые давно искали следы пришельцев из космоса на Земле.
   Считали, что знаменитая Баальбекская веранда в горах Антиливана в Северной Африке построена не людьми, так велики были каменные блоки, из которых слагалось ее основание.
   Но археологи неопровержимо доказали, что это дело рук шумерских строителей и пришельцы здесь ни при чем.
   На некоторых рисунках древних художников, найденных в Африке, в горах Тассили, были изображены космонавты в скафандрах и шлемах. Предполагали, что в незапамятные времена племя, к которому принадлежали художники, встретилось с пришельцами и переняло у них кое-какие ценные навыки и знания.
   Но вмешались этнографы и доказали, что на рисунках изображены не пришельцы, а колдуны племени в обрядовых масках.
   Потом появились сообщения в журналах о находке металлических гвоздей в известняках, образовавшихся семьдесят миллионов лет назад.
   На поверку все оказалось чистейшим вымыслом газетчиков.
   Во многих местах земного шара искали следы пришельцев.
   И никто из ученых не подозревал, что они обнаружатся на Луне.
   Возможно, Луна была их базой, научно-исследовательским центром, откуда они наблюдали Землю и совершали ее облеты на своих кораблях.
   Они могли даже не садиться на Землю; может быть, земные условия не подходили для них, тяжесть была не та, или они не хотели вступать в контакт с людьми, которые не могли разобраться в своих собственных делах на своей планете и непрерывно воевали.
   Это мог быть разведывательный отряд, в задачи которого не входило детальное исследование земной цивилизации.
   А может быть, они просто искали горючее для своего корабля, нашли его на Луне, запаслись и незаметно улетели, не привлекая внимания землян?
   ... Все кончилось в сотую долю секунды.
   Только что впереди он видел узкую, как лезвие меча, вершину Лавиния и холодные точки звезд над ней, и вот уже ничего нет. Темнота капканом сомкнулась вокруг. Ему даже почудилось, что он слышал щелчок, будто сработал выключатель.
   Что это?
   Что?!
   Что?!!
   Темнота на мгновенье оглушила.
   Но в следующий миг он пришел в себя и включил рефлектор.
   Бледный желтый овал скользнул, вытягиваясь по "полу", и умер во мраке.
   Он поднимал рефлектор вверх, поворачивал его вправо, влево, но свет нигде не достигал стен. Слишком велики были размеры трубы.
   Он направил рефлектор вниз.
   Луч встретился с плотной черной поверхностью, отразившей свет, как вода.
   Материал трубы, вероятно, потерял свои поляроидные свойства.
   Отчего это произошло? Влияние температуры? Положение Солнца на небе? Фактор времени?
   Или...
   Или они, те, кто создал поляроид и этот мост, до сих пор находятся на Луне и следят за каждым его шагом?..
   Он расхохотался - таким абсурдным показалось это предположение. И в то же время возникло и окрепло решение: черт с ним, с гидразином. В конце концов, пятьдесят километров на Луне - то же самое, что десять-пятнадцать на Земле. Море Опасностей сравнительно гладкое, до ракеты он как-нибудь доберется. Надо покончить с неизвестностью.
   Правая рука нащупывает на поясе ракетный пускатель, извлекает его из гнезда. Левая перехватывает геологический молоток ближе к концу рукоятки. Глаза скользят по голубым шкалам индикаторов внутри шлема. Кислород 1600. Электроэнергия 418. Радиоактивность 0, 002. Температура внутри скафандра +20° С. Температура снаружи... ого! Минуту назад стрелка пирометра стояла на ста шестнадцати, а сейчас двадцать шесть, и стрелка продолжает ползти к нулю.
   Термоизоляция? Полное отражение световых и инфракрасных лучей?
   Выходит, что так.
   Некогда, некогда над этим раздумывать!
   Свеча вверх, резкий хлопок двигателя, передавшийся по скафандру, и мрак стремительно бросился ему навстречу.
   Дом номер двенадцать по Большой улице оказался трехэтажным с четырьмя входами. Квартира шесть нашлась на втором этаже третьего подъезда.
   Не успел Андреи притронуться пальцем к кнопке звонка, как дверь распахнулась настежь, и на лестничную площадку вылетела высокая черноволосая девчонка в зеленом пальто нараспашку и с огромной хозяйственной сумкой в руке. Она чуть не столкнулась с Андреем, отпрянула в сторону и уставилась на него круглыми серыми глазами.
   - Тебе что нужно?
   - Не что, а кто, - хмуро сказал Андрей. - Рагозина Людмила Ильинична здесь живет?
   Девчонка повела глазами вниз, потом опять вверх, с любопытством оглядывая Андрея. Удивительные были у нее глаза - светлые со вспыхивающими внутри голубыми искорками. Ни у кого раньше Андрей не видел таких глаз.
   - Рагозина? - переспросила девчонка. - Здесь. А что тебе от нее нужно?
   - Спросить мне ее нужно... кое о чем, - сказал Андрей. Он не особенно любил разговаривать с девчонками, считая это пустой тратой времени. Слов истратишь много, а информации получишь ноль целых, ноль десятых.
   - О чем же ты ее хочешь спросить? - подняла черные стрелки бровей девчонка.
   - А тебе-то что? - грубо сказал Андрей. - Мне ее нужно спросить, а не тебя.
   Уголки губ у девчонки чуть заметно дернулись вверх. Она поставила сумку на площадку, быстрым движением поправила волосы и застегнула пальто.
   - Я - Людмила Ильинична.
   - Ты?!
   Девочка повела носом в сторону.
   - Когда говорят с незнакомой дамой, всегда обращаются на вы. Это правило хорошего тона и признак воспитанности. Понятно?
   - Что? А сама-то все время... на ты, - произнес Андрей, изумленный до крайности таким необыкновенным нахальством.
   - Дама имеет право обращаться к мужчине на ты.
   - Что-то я не знаю о таких правилах, - сказал Андрей.
   - Пора знать, - отрезала девчонка. - "Юности честное зерцало" читал? Нет? А "Шевалье д'Арманталя" Дюма? Ну, мне некогда с тобой здесь стоять. Мне еще в магазин, а потом обед нужно готовить. Что ты хотел узнать? Только давай скорее!
   - Ты брала в октябре в городской библиотеке "Путь марсиан"?
   - В октябре? - девчонка прищурила один глаз, вспоминая. - Не помню сейчас. Может, брала, а может быть, нет. Есть книжки, которые не запоминаются.
   - Небольшая такая, коричневая. И зеленые ракеты на обложке.
   - А, знаю. Брала. Ну и что?
   Андрей расстегнул портфель и вынул из блокнота фотографию.
   - Твоя?
   Девчонка скользнула по снимку равнодушным взглядом.
   - Нет. Я фотографией не занимаюсь.
   "Ноль целых, ноль десятых", - подумал Андрей.
   - Ты знаешь, что это за снимок?
   - Не знаю и знать не хочу.
   - Эх! А еще читаешь фантастику!
   - Чего ты ко мне пристал? Ну, снимок Луны, если хочешь. А фантастику я читаю только хорошую.
   - Какая же фантастика, по-твоему, хорошая? - насмешливо спросил Андрей.
   - Та, которая учит благородству.
   - Ну, например?
   - Например, Жюль Верн, Уэллс, Грин, Алексей Толстой. Аэлита у него замечательная...
   - Ты это читаешь? - воскликнул Андрей. - Это же пройденный этап. История. Вот Ефремов, Днепров, Артур Кларк, Хойл, еще Эдмонд Гамильтон. Это настоящая фантастика. Современная.
   - Читала! - тряхнула головой девчонка. - Не люблю. Капитан Немо, Невидимка, Бегущая по волнам - на всю жизнь. А у Днепрова что? Или у этого самого Гамильтона? Груды железа, стрельба, ржавые космические корабли... А люди - как тени. Ни одного лица не запомнить. Ефремов еще ничего, а остальные...
   - Они - технические фантасты. Певцы прогресса. Понимать надо.
   - Не беспокойся, понимаю!
   - У твоего Толстого одно описание космического корабля - ухохочешься!
   - Зато Аэлита живет. Аэ-лита, - мечтательно повторила девчонка. - Свет звезды, видимый в последний раз...
   - Детское чтиво, - сказал Андрей.
   - Каждому свое, - вздохнула девчонка. - Для меня, например, человек важнее, чем техника. Ну, до свидания!
   Она захлопнула дверь, подхватила сумку и ринулась вниз по лестнице. На площадке первого этажа остановилась, запрокинула голову и крикнула:
   - Обязательно прочитай "Шевалье д'Арманталя"! Пригодится!
   "... Серьезная девочка. Увлекается исторической литературой", - вспомнил Андрей слова Александры Ивановны.
   Выбежав из подъезда, он еще раз увидел Рагозину.
   Она быстро шла по улице. Зеленое пальто снова было распахнуто, черные волосы, подстриженные как у мальчишки, блестели на солнце.
   "Пигалица длинноногая, - подумал Андрей. - А полагает о себе много".
   Последний раз мелькнула полосатая сумка и исчезла. Рагозина повернула за угол.
   Итак, осталось два неразведанных адреса.
   * * *
   Дом номер четырнадцать по Республиканской очень похож на тот, в котором живет Андрей, Такой же белый фасад с тремя окнами на улицу. Такие же высокие ворота и рядом калитка с тяжелым железным кольцом вместо ручки. И вход наверняка тоже со двора.
   Андрей повернул кольцо. Лязгнула щеколда, и калитка открылась.
   Во дворе, возле самых ворот, стоял голубой "москвич". Капот у него был поднят, и около передних колес на корточках сидел мальчишка. В старом тазу он промывал какой-то колпачок, какие-то металлические звездочки, гайки и трубки.
   Услышав стук щеколды, он повернул голову и недовольно посмотрел на Андрея.
   - Павел Петрович Шиянов здесь живет?
   - Это мой отец, - сказал мальчишка, продолжая возиться руками в тазу. Его сейчас нет. А тебе для чего?
   - Дело есть. Просто так не пришел бы, - сказал Андрей.
   Мальчишка встал. Руки у него были черные, и от них резко пахло бензином. Волосы белобрысым ежиком топорщились на голове.
   - Я могу вместо отца. У нас все дела общие.
   "Так я тебе все и выложил! Быстрый какой", - подумал Андрей.
   - Нет, мне нужен сам Павел Петрович.
   - Тогда жди.
   Мальчишка нырнул головой под капот и, не обращая больше внимания на Андрея, начал ковыряться в двигателе. Он ловко орудовал гаечным ключом и отверткой и насвистывал какой-то модный мотивчик.
   Несколько минут Андрей наблюдал за его работой, потом не выдержал.
   - Он скоро придет?
   - Может быть, скоро, а может, нет. Он в баню ушел.
   Мальчишка положил ключ на бампер и, став на колени, снова опустил руки в таз.
   Андрей присел рядом на корточки.
   - Ты что делаешь?
   - Отстойник мою и бензопровод продуваю. Не видишь, что ли?
   - Это ваша машина?
   - Угу.
   - "Москвич"?
   - Кузов от "москвича" и шасси. Остальное - с бору по сосенке.
   - Как это - с бору по сосенке?
   - От разных машин. Двигатель и колеса от ГАЗ-57. Электросистема от "Волги". Ну и всякие мелочи от других...
   - Значит, вы ее сами собирали?
   - А то кто же? Дядя? - вскинул мальчишка голову.
   - Здорово! - сказал Андрей. - Вот здорово!
   - Конечно, здорово. Старые-то машины все равно в металлолом списывают. На переплавку. А мы с отцом выбираем, что нужно.
   Мальчишка поставил стекляшку и все железки на место, затянул все, какие нужно гайки, вытер руки комком пакли и сказал:
   - Все. Теперь попробуем, как работает.
   Он залез в кабину, повернул на щитке ключ, перевел какой-то рычажок под рулем и нажал кнопку стартера.
   - Уж-ж-ж... по-ря-док, - отчетливо выговорил двигатель и зачастил: Порядочек, порядочек, порядочек...
   Андрей с завистью смотрел на мальчишку. Как здорово, как просто и ловко он завел машину! А он, Андрей, даже не знает, что нужно делать, если сядешь за руль. Ну, повернуть ключ зажигания... А этот рычажок под рулем - для чего и на сколько его нужно поворачивать?
   - Послушай, а ты умеешь водить?
   - А ты думал? - усмехнулся мальчишка. - Я ее здесь по всем дорогам гонял. И на Пятигорск, и на Минводы, и на Белую Речку.
   - Один?
   - Когда с отцом, когда и один.
   - Трудно? - изнемогая от зависти, спросил Андрей.
   - Не особенно. Это пока не привыкнешь, а потом ерунда. Только за дорогой следи, за поворотами. Послушай, тебя как зовут?
   - Андрей.
   - А меня Алексеем. Лешкой. Я знаешь уже сколько на спидометре накрутил? Километров тысячу, не меньше.
   "Заливает, - подумал Андрей. - В Пятигорск и на Белую Речку! Да его первый же регулировщик на первом углу снимет с машины!"
   И вдруг в голову ему пришла замечательная мысль.
   - Слушай, Лешка, а ты можешь вот сейчас по двору?
   Лешка насмешливо посмотрел на Андрея.
   - Ну, что по двору! По двору чепуха. Только тронешь с места - и все. Хочешь по улице?
   - А отец не заругает?
   - Отец? Вот чудак! Я же сказал, что у нас с отцом все общее. И вообще меня отец никогда не ругает. Хочешь, мы его по дороге перехватим? Ну? Хочешь?
   - А если на автоинспектора нарвешься?
   - При чем здесь автоинспектор? У меня же права третьего класса.
   - У тебя?!
   - Конечно! Подожди.
   Он взбежал по крыльцу и исчез в доме.
   Андрей с опаской посмотрел на "москвича". Машина пофыркивала и вздрагивала.
   "А вдруг в ней что-нибудь включится само собой и она поедет?" - мелькнуло в голове.
   На всякий случай он отошел подальше.
   Из дома выскочил Лешка. Он держал в руке маленькую коричневую книжечку.
   - Вот смотри.
   Андрей открыл книжечку.
   Это действительно были права водителя третьего класса, выданные городской автоинспекцией Алексею Павловичу Шиянову, ученику шестого класса девятой средней школы.