Мне повезло, и ключ был на месте. Я вошел в квартиру, нашел среди вещей Тоси джинсы и рубашку, переоделся и позвонил Альде. Ее не было дома.
Не знаю, почему, но я решил отогнать «Мерседес» к дому Альды. Я был уверен, что из-за меня Адела по какой-то причине тоже подвергается опасности. В душе я надеялся, что, если я прощу ей все и верну машину, судьба смилостивится надо мной и я останусь в живых. Похоже, перед лицом смертельной опасности все мы становимся суеверными и сентиментальными.
Я оставил машину у подъезда. Альды по-прежнему не было дома. Я запер «Мерседес» и бросил ключи от машины в почтовый ящик. Затем я вернулся обратно на улицу Волгина в квартиру Тоси. В холодильнике оказалась какая-то еда, я подкрепился и стал думать, что делать дальше. Для начала я решил написать письмо о том, что произошло, и спрятать его так, чтобы в случае моей смерти его обязательно нашли.
Р.5. Я просидел в квартире Тоси почти целые сутки. Так продолжаться не может. Если я хочу выжить, я должен действовать. Для начала придется съездить ко мне домой, чтобы забрать документы и деньги, хотя вероятность того, что люди Муньоса следят за квартирой, весьма велика. Потом я продам документы Клаудио Иррибаррену и исчезну. Да поможет мне бог!»
Луис закончил чтение и аккуратно сложил листочки письма.
— Похоже, бог ему не помог, — заметила я.
— Он был обречен с самого начала, — сказал колумбиец. — Никто не может безнаказанно ограбить Медельинский картель.
— Ты считаешь, что его убили по приказу Муньоса? — спросила я.
— Это вполне мог сделать и Клаудио Иррибаррен, — пожал плечами Луис. — С террористами тоже шутки плохи.
— Забавно, что их организация называется «Сендеро луминосо» — «Светлый путь», — усмехнулась я. — В советские времена так называли колхозы.
— Большинство преступлений обычно совершается во имя высокой цели, — сказал колумбиец, — и «светлый путь» оказывается усеян трупами. Идеология — действительно страшное оружие. Она гораздо опаснее автомата, который изобрел Захар.
— Что-то ты в философию ударился. — Я поцеловала Луиса в щеку. — Это наводит на подозрение, что ты не знаешь, как нам действовать дальше.
— Говоря «нам», ты совершаешь ошибку, — заметил Луис. — Я понимаю, что ты жаждешь написать детектив, но в данном случае тебе лучше забыть обо всем, что ты знаешь, и держаться подальше от клуба «Кайпиринья» и от «Сендеро луминосо». Я выполняю свою работу, но ты — гражданское лицо и не должна рисковать.
— А я и не буду рисковать, — сказала я. — Я просто хочу быть в курсе событий.
— Сейчас я отвезу тебя домой, — сказал колумбиец. — Мне нужно кое-что сделать. Я позвоню тебе вечером.
— Ну уж нет! — возмутилась я. — Ты вытянул из меня всю информацию, а теперь хочешь бросить меня в неведении и сам заниматься расследованием! Не выйдет!
— В Латинской Америке женщина не спорит с мужчиной, — улыбнулся колумбиец.
— К твоему сведению, мы не в Латинской Америке! — сердито сказала я. — Я имею такое же право расследовать преступления, как и ты!
— Мы поговорим о твоих правах по дороге домой, — мягко сказал Луис, заводя мотор.
Наше прощание было довольно холодным. Я чувствовала себя слишком обиженной и удалилась даже без прощального поцелуя. В моей душе бушевала буря. Этот смазливый колумбиец, который, возможно, даже врал, что он полицейский, вытянул из меня всю информацию и смылся под благовидным предлогом, оставив меня с носом. Конечно, в том, что лезть в дела Медельинского картеля и террористов слишком опасно, он был совершенно прав, но я уже завелась и чувствовала себя просто обязанной докопаться до истины, причем я собиралась найти убийцу Захара и Росарио раньше, чем это сделает Луис.
Поиграв с соскучившимся в одиночестве черным терьером, я отправила Мелей погулять в сад, а сама уселась на веранде с тарелкой спелой черешни, размышляя о том, что должна предпринять. К стыду своему, была вынуждена признать, что как дедуктивный, так и индуктивный методы в данном случае оказались не слишком продуктивными. Впрочем, я никогда и не думала, что уровень моего интеллекта дотягивает до гениальных мозгов Шерлока Холмса. Мне явно не хватало информации.
В результате избыточных умственных усилий у меня разболелась голова, и я решила действовать самым грубым и примитивным методом — разворошить осиное гнездо и с любопытством наблюдать, что из этого получится. Правда, разворошить его нужно было так, чтобы осы меня не покусали.
Я выбросила в сад косточки черешни, надеясь, что когда-нибудь из них вырастут деревья, и вошла в дом, намереваясь позвонить Аделе.
— Мне нужно срочно узнать телефоны Хосе Муньоса и Клаудио Иррибаррена, — сказала я. — Ты можешь мне помочь?
— Кто такой Клаудио Иррибаррен? — спросила Адела.
— Один тип, который время от времени появляется в «Кайпиринье», — ответила я. — У тебя же остались знакомства с танцовщицами клуба с тех пор, как ты выступала там. Наверняка кто-либо из них или знает самого Иррибаррена, или знаком с кем-то, кто его знает.
— А какого рожна тебе понадобился телефон управляющего клубом? — подозрительно поинтересовалась Адела. — Я же тебе говорила, что латиноамериканцы очень не любят, когда суют нос в их дела, а Муньос — человек опасный. Я не хочу нарываться на неприятности.
— Никаких неприятностей не будет, — заверила я. — Все под контролем.
— Vale, habнame por esa boquita, que Dios te ha dado! — издевательски пропела Адела.
Меня всегда восхищали испанские идиоматические выражения. На русский язык пожелание Аделы можно было перевести приблизительно следующим образом: «Валяй, продолжай вешать лапшу мне на уши этим ротиком, который дал тебе господь бог».
Я засмеялась.
— Уверяю тебя, все будет в порядке, — сказала я. — Мне действительно очень нужно. Мы же подруги.
— Ладно! — не слишком охотно согласилась Адела. — Я постараюсь достать для тебя их телефоны. Только имей в виду: я ничего не желаю знать о том, что ты еще там задумала. Я перезвоню тебе в течение часа.
Меня охватило воодушевление. Мой план начинал воплощаться в жизнь.
Я взяла записную книжку и отыскала номер Леши Фурунжева.
— Привет китаеведам, — сказала я. — Мне снова нужно поговорить с тобой о японском ресторане «Харакири».
— Ну как, ты встретилась с Мао Шоу Пхаем? Узнала то, что тебе нужно? — спросил Леша.
— Хилосёку-сан осень холёсий китайса, — ответила я. — Осень мне помогай!
Леша рассмеялся.
— Вижу, акцент ты уже освоила, — заметил он. — Осталось только выучить китайский язык. Что ты хочешь на этот раз?
— Ты говорил, что во многих китайских ресторанах есть отдельные кабинеты, куда пускают только своих, богатых китайцев. Ты не знаешь, в ресторане «Харакири» есть такой кабинет?
— Должен быть, — сказал Фурунжев. — Хуэй Цзин Гунь говорил, что есть, но туда допускаются лишь китайцы и, естественно, в кабинете подают китайские, а не японские блюда.
— А ты не знаешь, у китайцев есть какое-нибудь вещество, которое, если его добавить в вино, заставляет человека опьянеть гораздо быстрее и отчасти потерять контроль над своими действиями или словами? — спросила я.
— Ты имеешь в виду наркотики?
— Не обязательно наркотики. Скорее, психоделики. Эффект не должен быть чересчур сильным. Просто человек должен начать откровеннее выражать свои мысли.
Леша немного помолчал, размышляя.
— Есть один старинный состав сравнительно мягкого действия, — наконец сказал он. — Этот состав называется «Лепестки хризантемы». Это настой нескольких растений, произрастающих только в Юго-Восточной Азии. Несколько капель настоя, добавленные в вино, заставляют человека «раскрыться» подобно цветку, стать более откровенным, но в то же время усиливаются и его эмоциональные реакции. Так, радость может превратиться в эйфорию, а раздражение может перейти в агрессию.
— То, что надо, — обрадовалась я. — А у местных китайцев можно достать «Лепестки хризантемы»?
— У местных китайцев можно достать все, вплоть до атомной бомбы, если за это заплатить, — сказал Фурунжев.
— Я заплачу, — сказала я. — Но мне потребуется еще кое-что сделать. Ты сможешь организовать это для меня?..
Я выбрала телефон-автомат в районе метро «Кунцевская». Мне пришлось отъехать от дома достаточно далеко, но я не хотела, чтобы, вычислив, откуда я звоню, Муньос или Иррибаррен вышли на мой след. Адела так и не смогла раздобыть домашний телефон Муньоса, но она дала мне телефон клуба. Я молилась, чтобы Муньос и Иррибаррен оказались на месте, иначе осуществление моего плана пришлось бы отложить на неопределенное время.
Я достала из кармана небольшую прямоугольную коробочку преобразователя голоса. Жизнь с несостоявшимся разведчиком имела свои преимущества. Приятели из охранных предприятий или бывшие сотрудники спецслужб периодически баловали моего бывшего мужа очаровательными сувенирами, облегчающими жизнь шпионов и частных детективов. Со временем мы оказались обладателями внушительной коллекции «жучков» — миниатюрных подслушивающих устройств, «антижучков», миниатюрных записывающих устройств и прочих приятных прибамбасов, среди которых завалялся и преобразователь голоса. С этой штучкой по телефону я вполне могла сойти за мужчину.
Я набрала номер клуба «Кайпиринья». Трубку взяла женщина. Ее приятный молодой голос наводил на мысль о том, что секретарша Муньоса должна быть очень красивой.
— Мне нужно поговорить с управляющим клубом, — сказала я.
— Кто его спрашивает? — спросила секретарша.
— Захар Ильин. По очень важному делу, — ответила я.
— Подождите минутку.
Мне пришлось ждать как минимум минуты три.
— Кто это? — раздался, наконец, в трубке низкий мужской голос с сильным латиноамериканским акцентом.
— Захар Ильин, — сказала я.
— Прекрати болтать чушь, или я повешу трубку, — раздраженно сказал Муньос.
— Не повесите. Вам будет интересно узнать то, что я собираюсь вам сказать.
— А нельзя ли ближе к делу?
— Речь пойдет о документах, которые вы купили у Захара Ильина и которые были похищены из вашего кабинета.
— Quien eres? — В голосе управляющего зазвучала сталь.
— Я не говорю по-испански.
— Кто ты такой?
— Скажем, человек, который готов продать вам документацию на автомат Захара.
— De puta madre!
— Я, кажется, уже объяснил, что не понимаю вашего языка. Так вы хотите обсудить со мной условия сделки или нет?
— Я хочу знать, кто ты такой, мать твою! — прорычал Муньос.
— До свиданья, — сказала я и повесила трубку.
Затем я набрала номер Иррибаррена.
— Клаудио Иррибаррен? — спросила я, услышав в трубке мужской голос.
— Да, это я.
— У меня есть нечто, что вы, возможно, захотите купить.
— С кем я говорю?
— Это не важно. Вас интересует документация на автомат принципиально новой конструкции, обладающий уникальными боевыми качествами?
Некоторое время в трубке царило молчание.
— Интересует, — сказал наконец Клаудио. Я повесила трубку и набрала номер клуба «Кайпиринья».
— Хосе Муньоса, пожалуйста, — сказала я секретарше. — Это снова Захар Ильин.
— Почему вы повесили трубку? — спросил управляющий.
То, что он перешел на «вы», меня порадовало. Это была пусть маленькая, но победа.
— Я не люблю, когда со мной грубо разговаривают, — ответила я. — У меня к вам деловое предложение, а вы обращаетесь со мной, как с коммивояжером, который пытается всучить вам миниатюрный пылесос для чистки ушей.
— Я готов купить то, что вы предлагаете, — сказал Муньос. — Каковы ваши условия?
— Мне кажется, что было бы лучше обсудить их при личной встрече.
— Совершенно с вами согласен. Может быть, вы подъедете ко мне в клуб?
— Нет, — возразила я. — Мы встретимся сегодня в восемь часов вечера в ресторане «Харакири».
— Почему вы выбрали именно этот ресторан? — Голос Муньоса звучал напряженно.
— Японская кухня нынче в моде, — сказала я. — Кроме того, там есть уютный кабинет, в котором нам никто не помешает. Так вы согласны?
— Согласен, — немного помешкав, сказал управляющий.
— Отлично. Подойдите к любой официантке и попросите провести вас в «кабинет девяти Будд». Скажете, что у вас там назначена встреча.
— Я приду.
— Кстати, у вас есть мобильный телефон?
— Естественно. А что?
— Дайте мне на всякий случай его номер. Да, и еще одно. На встречу вы должны прийти совершенно один и без оружия.
— Я вообще не ношу оружия, — сказал Хосе.
Он продиктовал мне номер своего мобильного телефона, и мы расстались. Затем я позвонила Иррибаррену.
— Нас разъединили. Видимо, какие-то проблемы на линии, — сказала я.
— Это бывает. Кажется, вы что-то упоминали об автомате? — напомнил террорист.
— Я ищу покупателя на него.
— Я готов обсудить условия. Мы можем встретиться?
— Именно это я и хотел предложить. Вы можете подойти сегодня в восемь вечера в ресторан «Харакири»?
— Это новый японский ресторан? Кажется, у метро «Смоленская»? — уточнил Иррибаррен.
— Совершенно верно. Единственное условие — вы должны прийти один и без оружия.
— Мне не нужно оружие, — сказал Клаудио.
Мне показалось, что голос его звучал угрожающе.
Как и у Муньоса, я попросила у него номер мобильного телефона, объяснила, что он должен пройти в «кабинет девяти Будд», и мы попрощались.
Вернувшись домой, я, как ненормальная, принялась рыться в шкафах и комодах. Наш дом был настоящим «цилиндром фокусника», в котором вещи появлялись и исчезали словно по мановению волшебной палочки. Учитывая устойчиво выработавшуюся у нас с бывшим мужем во времена социализма тенденцию запасать вещи и продукты питания впрок «на черный день», наш дом был забит барахлом под завязку, и я не имела ни малейшего представления, где в этом хаосе могут храниться миниатюрные камеры наблюдения, «клопы», устройства для дистанционной записи разговоров на магнитофон и прочие чудеса техники.
К счастью, мне сопутствовала удача, и всего через сорок минут, перевернув все в доме вверх дном, почище второпях проводящего обыск гестапо, я обнаружила ящик с аппаратурой слежения под коробками с собачьим кормом.
Я перевела дух, засунула его под мышку, села в машину и, нарушая правила уличного движения, погнала свой «Фиат» к ресторану «Харакири». До встречи с Муньосом и Иррибарреном оставалось не так много времени, а мне еще надо было все подготовить.
На всякий случай в лучших шпионских традициях я припарковала машину в нескольких кварталах от ресторана.
Дверь мне открыла та же самая загримированная под гейшу китаянка в деревянных тэта и лазоревом кимоно.
— Здлявствуйте, — склонившись в приветственном поклоне, прощебетала она. — Зелае-те плинять писсю?
— Нет, спасибо, — сказала я. — Я зелаю видеть Хилосёку-сана.
— Плёходите, — улыбнулась китаянка. — Вы знаете долёгу.
— Я здаль вас! — обрадовался моему приходу Мао Шоу Пхай. — Хуэй Цзин Гунь звониль. Говолиль, за вас его холёсий длюг плосиль. Длюг моего длюга — мой длюг. Сейчас мы вам помогать, потом когда-нибудь вы нам помогать. Это ессь длюзба!
— Да, дружба — отличная вещь, — согласилась я. — Вот что мы должны сделать…
Без двадцати восемь все приготовления были закончены, китайский персонал ресторана получил необходимые инструкции, а я засела в подсобке с «дипломатом», в который были вмонтированы небольшие мониторы, на которые передавали изображения несколько тщательно спрятанных в укромных местах миниатюрных объективов. Там же находился диктофон, на который я могла записывать разговоры, ведущиеся в комнатах, напичканных «клопами». Я надела наушники и уставилась на экраны мониторов.
Клаудио Иррибаррен был пунктуален. Я догадалась, что это он, потому что Адела детально описала мне внешность Муньоса. Представитель «Сендеро луминосо» прибыл без двух минут восемь, и на традиционный вопрос китайско-японской гейши «Зелаете плинять писсю?» он ответил, что будет принимать пищу в «кабинете девяти Будд», где у него назначена встреча.
По виду Иррибаррен ничуть не напоминал террориста. К моему удивлению, у него оказались темно-русые волосы и округлое простодушное лицо деревенского дурачка, совершенно нетипичное для латиноамериканца. Однако тело террориста было сильным и мускулистым, и в его движениях угадывалась властность уверенного в себе человека.
Кланяясь в японском стиле и дробно постукивая тэта по паркету, официантка проводила его в кабинет.
Клаудио удобно устроился в кресле и закурил кубинскую сигару.
Хосе Муньос прибыл в 8.03 и с теми же церемонными поклонами был препровожден в «кабинет девяти Будд». Гейша распахнула перед ним дверь и, не входя внутрь, удалилась.
Увидев развалившегося в кресле Иррибар-рена, Муньос окаменел, и его лицо исказилось от гнева.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он. Встреча с управляющим «Кайпириньей» произвела на террориста столь же неприятное впечатление.
— Аналогичный вопрос я хочу задать тебе, — резким жестом стряхнув пепел на ковер, произнес он.
— Это провокация? — поинтересовался Хосе.
— Ты меня об этом спрашиваешь? — вопросом на вопрос ответил Клаудио.
Говорят, трусы от волнения бледнеют, а люди смелые и агрессивные краснеют.
По тому, как налились кровью лица террориста и представителя Медельинского картеля, я поняла, что, если я срочно не вмешаюсь, события могут принять непредсказуемый оборот.
Я нажала кнопку звонка, и на кухне зазвенел звонок. Через несколько секунд на пороге «кабинета девяти Будд» показался Мао Шоу Пхай, одетый, как японский самурай.
— Вам плёсили пеледать запиську, — с утрированным японским поклоном сказал он и положил продолговатый белый конверт на стол между сверлящими друг друга ненавидящими взглядами противниками.
Хилосёку-сакеще раз поклонился и, пятясь как рак, удалился.
Муньос первым схватил конверт, вынул из него листок и, пробежав его глазами, швырнул на колени Иррибаррену.
— Нас обоих провели, — сказал он. Клаудио неторопливо взял листок.
—
«К сожалению, я не смогу присутствовать на этой знаменательной встрече, — прочитал он вслух, — но мое предложение остается в силе. Давайте устроим маленький аукцион. Постарайтесь в течение получаса решить, кто из вас готов выложить за документы Захар'а большую сумму, а затем я позвоню каждому из вас по мобильному телефону и узнаю ваш ответ. Если хотите, можете сложиться и купить бумаги вместе. Неизвестный друг».
— Joder! A tomar por el culo! — выругался Муньос.
— Попрошу не употреблять при мне подобных выражений, — одернул его Иррибаррен. — Мы не на рыбном рынке!
Управляющий «Кайпириньей» недоверчиво уставился на него.
— Значит, тебе не нравится, как я выражаюсь? — угрожающе произнес он.
И без того паршивое настроение Муньоса катастрофически ухудшалось.
— Совершенно верно. Твой культурный уровень оставляет желать лучшего, — заметил Клаудио. — Своими выражениями ты позоришь Латинскую Америку.
Я с любопытством уставилась на экран. Создавалось впечатление, что еще чуть-чуть, и на губах Хосе выступит пена, как у бешеной собаки.
— Поверить не могу! — заорал он. — Ты, недобитый сандинист, предавший свои убеждения и переметнувшийся на сторону сомосовцев, осмеливаешься подобным образом отзываться о моем культурном уровне!
— В душе я всегда поддерживал режим Сомосы, — гордо заявил Иррибаррен. — Я был агентом, работающим под прикрытием в лагере сандинистов. Уж лучше бороться за правое дело и быть террористом, чем травить детей наркотиками!
— А чем, интересно, ты занимаешься сейчас? — поинтересовался Муньос. — Или ты будешь утверждать, что «Сендеро луминосо» не имеет к наркотикам никакого отношения?
Я поняла, что пора вмешаться и направить их беседу в интересующее меня русло. Я снова нажала на нужную кнопку, и звонок уведомил Мао Шоу Пхая, что ему пора вновь появиться на сцене.
Хилосёку-сан возник в дверях «кабинета девяти Будд», держа в руках поднос с двумя высокими запотевшими бокалами.
— Коктейль «Пять отвельстий сегуна», — поклонившись, сказал он. — За сеет заведения.
Клаудио Иррибаррен с удивлением посмотрел на него.
— «Пять отверстий сегуна»? — переспросил он. — Что за странное название?
Муньос недовольно фыркнул.
— Похоже, твоя любознательность не знает границ, — язвительно произнес он. — Мой пятилетний племянник целыми днями задает подобные вопросы.
— Всегда полезно расширять свой кругозор, — назидательно ответил террорист и перевел взгляд на Мао Шоу Пхая.
— Пять отвельстий сегуна — это дьва нозьдря, дьва уха и одинь лёт сегуна, — объяснил Хилосёку-сан. — Бить сегуном и так осень плиятно, а коктейль «Пять отвельстий сегуна» доставляет лядость носю, уху и лётю. Селёвек, котолий выпьеть «Пять отвельстий сегуна», слязу возлядуется до плеши.
— Возрадуется до плеши? — оторопело переспросил Муньос, непроизвольно дотрагиваясь до заметно поредевшей макушки. —На что это ты, желтомордый, намекаешь?
— Возлядуется до плеши ознасяет осень возлядуется, — широко улыбнулся Мао Шоу Пхай. — Лусский в таком слюсяе говолит: «Лядости польны польтки». Есьли вы хотите, стобы у вас били польны польтки лядости, випейте коктейль «Пять отвельстий сегуна». За сеет заведения, — немного подумав, снова на всякий случай добавил он.
— «Радости полны портки»? — недоверчиво уточнил управляющий. — Неужели русские действительно так говорят?
Хилосёку-сан радостно закивал головой.
— Сям слисял! — с готовностью подтвердил он.
— Дикий народ, — пожал плечами Иррибаррен. — «Возрадоваться до плеши» и то звучит эстетичнее. Пожалуй, я возрадуюсь до плеши. — С этими словами он взял бокал и мелкими глотками выпил его содержимое.
В подсобке я тоже «возрадовалась до плеши». Вместе с коктейлем террорист получил свою порцию «Лепестков хризантемы».
Муньос решил последовать примеру Иррибаррена и решительным жестом опрокинул в глотку «Пять отверстий сегуна».
Мао Шоу Пхай в очередной раз поклонился и, прихватив с собой поднос с пустыми бокалами, попятился к выходу.
— Сям ты жельтомольдий! — тихо, но внятно пробормотал он, закрывая за собой дверь.
«Лепестки хризантемы» должны были подействовать через несколько минут.
Я взяла трубку радиотелефона, которую заранее оставил в подсобке Хилосёку-сан, и набрала телефон Клаудио. Террорист казался мне более здравомыслящим.
— Это твой или мой? — спросил Муньос, когда раздался звонок сотового телефона.
— Кажется, мой, — сказал Иррибаррен, поднося трубку к уху.
— Это я, — воспользовавшись модификатором голоса, я снова прикинулась мужчиной. — Ну как, вы договорились о цене?
— Полчаса еще не прошло, — заметил пунктуальный террорист. — Мы пока даже не приступили к обсуждению. Сеньор Муньос пребывает в плохом настроении и не склонен к диалогу.
— В таком случае я перезвоню попозже, — сказала я. — Кстати, закажите себе что-нибудь. Рекомендую вам попробовать тушеную змею в кислом соусе.
Я повесила трубку.
— Это был он? — спросил Муньос. — Что он сказал?
— Посоветовал попробовать тушеную змею в кислом соусе, — ответил Клаудио.
— Ты что, издеваешься?
— И еще он напомнил об аукционе, — усмехнулся террорист.
Звонком я уведомила Мао Шоу Пхая, что пора нанести еще один визит в «кабинет девяти Будд».
Хилосёку-сан подал латиноамериканцам меню в кожаных корочках с золотым тиснением.
— Сто будете заказивать? — спросил он.
— У вас действительно есть тушеная змея? — поинтересовался Клаудио.
— Это только название, — оскалился в любезной улыбке Мао Шоу Пхай. — Тусёная змея — это осень вкусьное мясо клёлика, но сделанное в фольме змеи с глязьками изь клясной смолёдины.
Я усмехнулась. Леша Фурунжев под большим секретом рассказал мне, что в целях экономии китайцы отлавливали бродячих кошек и собак и подавали их мясо под видом крольчатины, утятины или даже телятины. Острые ароматные соусы настолько видоизменяли вкус мяса, что европеец ни за что бы не догадался, что на самом деле он ест.
— Ладно, принесите мне тушеную змею и подходящее к ней вино, — решив не отвлекаться на изучение непонятных японских названий, перечисленных в меню, сказал Иррибаррен.
— Мне то же самое, — махнул рукой Муньос.
Они оба расслабленно откинулись на спинки кресел. По тому, как заблестели их глаза, я поняла, что «Лепестки хризантемы» начали действовать. Скоро они начнут болтать, как два попугая на просторах Австралии.
— Ты сукин сын, — неожиданно заявил Муньос. — Ведь это ты все подстроил!
— Что ты имеешь в виду? — удивился Ир-рибаррен.
— Не считай меня идиотом, — заявил Муньос. — Ты выглядишь слишком довольным жизнью. Если бы тебя действительно беспокоила покупка оружия, ты бы вел себя совсем иначе.
Не знаю, почему, но я решил отогнать «Мерседес» к дому Альды. Я был уверен, что из-за меня Адела по какой-то причине тоже подвергается опасности. В душе я надеялся, что, если я прощу ей все и верну машину, судьба смилостивится надо мной и я останусь в живых. Похоже, перед лицом смертельной опасности все мы становимся суеверными и сентиментальными.
Я оставил машину у подъезда. Альды по-прежнему не было дома. Я запер «Мерседес» и бросил ключи от машины в почтовый ящик. Затем я вернулся обратно на улицу Волгина в квартиру Тоси. В холодильнике оказалась какая-то еда, я подкрепился и стал думать, что делать дальше. Для начала я решил написать письмо о том, что произошло, и спрятать его так, чтобы в случае моей смерти его обязательно нашли.
Р.5. Я просидел в квартире Тоси почти целые сутки. Так продолжаться не может. Если я хочу выжить, я должен действовать. Для начала придется съездить ко мне домой, чтобы забрать документы и деньги, хотя вероятность того, что люди Муньоса следят за квартирой, весьма велика. Потом я продам документы Клаудио Иррибаррену и исчезну. Да поможет мне бог!»
Луис закончил чтение и аккуратно сложил листочки письма.
— Похоже, бог ему не помог, — заметила я.
— Он был обречен с самого начала, — сказал колумбиец. — Никто не может безнаказанно ограбить Медельинский картель.
— Ты считаешь, что его убили по приказу Муньоса? — спросила я.
— Это вполне мог сделать и Клаудио Иррибаррен, — пожал плечами Луис. — С террористами тоже шутки плохи.
— Забавно, что их организация называется «Сендеро луминосо» — «Светлый путь», — усмехнулась я. — В советские времена так называли колхозы.
— Большинство преступлений обычно совершается во имя высокой цели, — сказал колумбиец, — и «светлый путь» оказывается усеян трупами. Идеология — действительно страшное оружие. Она гораздо опаснее автомата, который изобрел Захар.
— Что-то ты в философию ударился. — Я поцеловала Луиса в щеку. — Это наводит на подозрение, что ты не знаешь, как нам действовать дальше.
— Говоря «нам», ты совершаешь ошибку, — заметил Луис. — Я понимаю, что ты жаждешь написать детектив, но в данном случае тебе лучше забыть обо всем, что ты знаешь, и держаться подальше от клуба «Кайпиринья» и от «Сендеро луминосо». Я выполняю свою работу, но ты — гражданское лицо и не должна рисковать.
— А я и не буду рисковать, — сказала я. — Я просто хочу быть в курсе событий.
— Сейчас я отвезу тебя домой, — сказал колумбиец. — Мне нужно кое-что сделать. Я позвоню тебе вечером.
— Ну уж нет! — возмутилась я. — Ты вытянул из меня всю информацию, а теперь хочешь бросить меня в неведении и сам заниматься расследованием! Не выйдет!
— В Латинской Америке женщина не спорит с мужчиной, — улыбнулся колумбиец.
— К твоему сведению, мы не в Латинской Америке! — сердито сказала я. — Я имею такое же право расследовать преступления, как и ты!
— Мы поговорим о твоих правах по дороге домой, — мягко сказал Луис, заводя мотор.
Наше прощание было довольно холодным. Я чувствовала себя слишком обиженной и удалилась даже без прощального поцелуя. В моей душе бушевала буря. Этот смазливый колумбиец, который, возможно, даже врал, что он полицейский, вытянул из меня всю информацию и смылся под благовидным предлогом, оставив меня с носом. Конечно, в том, что лезть в дела Медельинского картеля и террористов слишком опасно, он был совершенно прав, но я уже завелась и чувствовала себя просто обязанной докопаться до истины, причем я собиралась найти убийцу Захара и Росарио раньше, чем это сделает Луис.
Поиграв с соскучившимся в одиночестве черным терьером, я отправила Мелей погулять в сад, а сама уселась на веранде с тарелкой спелой черешни, размышляя о том, что должна предпринять. К стыду своему, была вынуждена признать, что как дедуктивный, так и индуктивный методы в данном случае оказались не слишком продуктивными. Впрочем, я никогда и не думала, что уровень моего интеллекта дотягивает до гениальных мозгов Шерлока Холмса. Мне явно не хватало информации.
В результате избыточных умственных усилий у меня разболелась голова, и я решила действовать самым грубым и примитивным методом — разворошить осиное гнездо и с любопытством наблюдать, что из этого получится. Правда, разворошить его нужно было так, чтобы осы меня не покусали.
Я выбросила в сад косточки черешни, надеясь, что когда-нибудь из них вырастут деревья, и вошла в дом, намереваясь позвонить Аделе.
— Мне нужно срочно узнать телефоны Хосе Муньоса и Клаудио Иррибаррена, — сказала я. — Ты можешь мне помочь?
— Кто такой Клаудио Иррибаррен? — спросила Адела.
— Один тип, который время от времени появляется в «Кайпиринье», — ответила я. — У тебя же остались знакомства с танцовщицами клуба с тех пор, как ты выступала там. Наверняка кто-либо из них или знает самого Иррибаррена, или знаком с кем-то, кто его знает.
— А какого рожна тебе понадобился телефон управляющего клубом? — подозрительно поинтересовалась Адела. — Я же тебе говорила, что латиноамериканцы очень не любят, когда суют нос в их дела, а Муньос — человек опасный. Я не хочу нарываться на неприятности.
— Никаких неприятностей не будет, — заверила я. — Все под контролем.
— Vale, habнame por esa boquita, que Dios te ha dado! — издевательски пропела Адела.
Меня всегда восхищали испанские идиоматические выражения. На русский язык пожелание Аделы можно было перевести приблизительно следующим образом: «Валяй, продолжай вешать лапшу мне на уши этим ротиком, который дал тебе господь бог».
Я засмеялась.
— Уверяю тебя, все будет в порядке, — сказала я. — Мне действительно очень нужно. Мы же подруги.
— Ладно! — не слишком охотно согласилась Адела. — Я постараюсь достать для тебя их телефоны. Только имей в виду: я ничего не желаю знать о том, что ты еще там задумала. Я перезвоню тебе в течение часа.
Меня охватило воодушевление. Мой план начинал воплощаться в жизнь.
Я взяла записную книжку и отыскала номер Леши Фурунжева.
— Привет китаеведам, — сказала я. — Мне снова нужно поговорить с тобой о японском ресторане «Харакири».
— Ну как, ты встретилась с Мао Шоу Пхаем? Узнала то, что тебе нужно? — спросил Леша.
— Хилосёку-сан осень холёсий китайса, — ответила я. — Осень мне помогай!
Леша рассмеялся.
— Вижу, акцент ты уже освоила, — заметил он. — Осталось только выучить китайский язык. Что ты хочешь на этот раз?
— Ты говорил, что во многих китайских ресторанах есть отдельные кабинеты, куда пускают только своих, богатых китайцев. Ты не знаешь, в ресторане «Харакири» есть такой кабинет?
— Должен быть, — сказал Фурунжев. — Хуэй Цзин Гунь говорил, что есть, но туда допускаются лишь китайцы и, естественно, в кабинете подают китайские, а не японские блюда.
— А ты не знаешь, у китайцев есть какое-нибудь вещество, которое, если его добавить в вино, заставляет человека опьянеть гораздо быстрее и отчасти потерять контроль над своими действиями или словами? — спросила я.
— Ты имеешь в виду наркотики?
— Не обязательно наркотики. Скорее, психоделики. Эффект не должен быть чересчур сильным. Просто человек должен начать откровеннее выражать свои мысли.
Леша немного помолчал, размышляя.
— Есть один старинный состав сравнительно мягкого действия, — наконец сказал он. — Этот состав называется «Лепестки хризантемы». Это настой нескольких растений, произрастающих только в Юго-Восточной Азии. Несколько капель настоя, добавленные в вино, заставляют человека «раскрыться» подобно цветку, стать более откровенным, но в то же время усиливаются и его эмоциональные реакции. Так, радость может превратиться в эйфорию, а раздражение может перейти в агрессию.
— То, что надо, — обрадовалась я. — А у местных китайцев можно достать «Лепестки хризантемы»?
— У местных китайцев можно достать все, вплоть до атомной бомбы, если за это заплатить, — сказал Фурунжев.
— Я заплачу, — сказала я. — Но мне потребуется еще кое-что сделать. Ты сможешь организовать это для меня?..
Я выбрала телефон-автомат в районе метро «Кунцевская». Мне пришлось отъехать от дома достаточно далеко, но я не хотела, чтобы, вычислив, откуда я звоню, Муньос или Иррибаррен вышли на мой след. Адела так и не смогла раздобыть домашний телефон Муньоса, но она дала мне телефон клуба. Я молилась, чтобы Муньос и Иррибаррен оказались на месте, иначе осуществление моего плана пришлось бы отложить на неопределенное время.
Я достала из кармана небольшую прямоугольную коробочку преобразователя голоса. Жизнь с несостоявшимся разведчиком имела свои преимущества. Приятели из охранных предприятий или бывшие сотрудники спецслужб периодически баловали моего бывшего мужа очаровательными сувенирами, облегчающими жизнь шпионов и частных детективов. Со временем мы оказались обладателями внушительной коллекции «жучков» — миниатюрных подслушивающих устройств, «антижучков», миниатюрных записывающих устройств и прочих приятных прибамбасов, среди которых завалялся и преобразователь голоса. С этой штучкой по телефону я вполне могла сойти за мужчину.
Я набрала номер клуба «Кайпиринья». Трубку взяла женщина. Ее приятный молодой голос наводил на мысль о том, что секретарша Муньоса должна быть очень красивой.
— Мне нужно поговорить с управляющим клубом, — сказала я.
— Кто его спрашивает? — спросила секретарша.
— Захар Ильин. По очень важному делу, — ответила я.
— Подождите минутку.
Мне пришлось ждать как минимум минуты три.
— Кто это? — раздался, наконец, в трубке низкий мужской голос с сильным латиноамериканским акцентом.
— Захар Ильин, — сказала я.
— Прекрати болтать чушь, или я повешу трубку, — раздраженно сказал Муньос.
— Не повесите. Вам будет интересно узнать то, что я собираюсь вам сказать.
— А нельзя ли ближе к делу?
— Речь пойдет о документах, которые вы купили у Захара Ильина и которые были похищены из вашего кабинета.
— Quien eres? — В голосе управляющего зазвучала сталь.
— Я не говорю по-испански.
— Кто ты такой?
— Скажем, человек, который готов продать вам документацию на автомат Захара.
— De puta madre!
— Я, кажется, уже объяснил, что не понимаю вашего языка. Так вы хотите обсудить со мной условия сделки или нет?
— Я хочу знать, кто ты такой, мать твою! — прорычал Муньос.
— До свиданья, — сказала я и повесила трубку.
Затем я набрала номер Иррибаррена.
— Клаудио Иррибаррен? — спросила я, услышав в трубке мужской голос.
— Да, это я.
— У меня есть нечто, что вы, возможно, захотите купить.
— С кем я говорю?
— Это не важно. Вас интересует документация на автомат принципиально новой конструкции, обладающий уникальными боевыми качествами?
Некоторое время в трубке царило молчание.
— Интересует, — сказал наконец Клаудио. Я повесила трубку и набрала номер клуба «Кайпиринья».
— Хосе Муньоса, пожалуйста, — сказала я секретарше. — Это снова Захар Ильин.
— Почему вы повесили трубку? — спросил управляющий.
То, что он перешел на «вы», меня порадовало. Это была пусть маленькая, но победа.
— Я не люблю, когда со мной грубо разговаривают, — ответила я. — У меня к вам деловое предложение, а вы обращаетесь со мной, как с коммивояжером, который пытается всучить вам миниатюрный пылесос для чистки ушей.
— Я готов купить то, что вы предлагаете, — сказал Муньос. — Каковы ваши условия?
— Мне кажется, что было бы лучше обсудить их при личной встрече.
— Совершенно с вами согласен. Может быть, вы подъедете ко мне в клуб?
— Нет, — возразила я. — Мы встретимся сегодня в восемь часов вечера в ресторане «Харакири».
— Почему вы выбрали именно этот ресторан? — Голос Муньоса звучал напряженно.
— Японская кухня нынче в моде, — сказала я. — Кроме того, там есть уютный кабинет, в котором нам никто не помешает. Так вы согласны?
— Согласен, — немного помешкав, сказал управляющий.
— Отлично. Подойдите к любой официантке и попросите провести вас в «кабинет девяти Будд». Скажете, что у вас там назначена встреча.
— Я приду.
— Кстати, у вас есть мобильный телефон?
— Естественно. А что?
— Дайте мне на всякий случай его номер. Да, и еще одно. На встречу вы должны прийти совершенно один и без оружия.
— Я вообще не ношу оружия, — сказал Хосе.
Он продиктовал мне номер своего мобильного телефона, и мы расстались. Затем я позвонила Иррибаррену.
— Нас разъединили. Видимо, какие-то проблемы на линии, — сказала я.
— Это бывает. Кажется, вы что-то упоминали об автомате? — напомнил террорист.
— Я ищу покупателя на него.
— Я готов обсудить условия. Мы можем встретиться?
— Именно это я и хотел предложить. Вы можете подойти сегодня в восемь вечера в ресторан «Харакири»?
— Это новый японский ресторан? Кажется, у метро «Смоленская»? — уточнил Иррибаррен.
— Совершенно верно. Единственное условие — вы должны прийти один и без оружия.
— Мне не нужно оружие, — сказал Клаудио.
Мне показалось, что голос его звучал угрожающе.
Как и у Муньоса, я попросила у него номер мобильного телефона, объяснила, что он должен пройти в «кабинет девяти Будд», и мы попрощались.
Вернувшись домой, я, как ненормальная, принялась рыться в шкафах и комодах. Наш дом был настоящим «цилиндром фокусника», в котором вещи появлялись и исчезали словно по мановению волшебной палочки. Учитывая устойчиво выработавшуюся у нас с бывшим мужем во времена социализма тенденцию запасать вещи и продукты питания впрок «на черный день», наш дом был забит барахлом под завязку, и я не имела ни малейшего представления, где в этом хаосе могут храниться миниатюрные камеры наблюдения, «клопы», устройства для дистанционной записи разговоров на магнитофон и прочие чудеса техники.
К счастью, мне сопутствовала удача, и всего через сорок минут, перевернув все в доме вверх дном, почище второпях проводящего обыск гестапо, я обнаружила ящик с аппаратурой слежения под коробками с собачьим кормом.
Я перевела дух, засунула его под мышку, села в машину и, нарушая правила уличного движения, погнала свой «Фиат» к ресторану «Харакири». До встречи с Муньосом и Иррибарреном оставалось не так много времени, а мне еще надо было все подготовить.
На всякий случай в лучших шпионских традициях я припарковала машину в нескольких кварталах от ресторана.
Дверь мне открыла та же самая загримированная под гейшу китаянка в деревянных тэта и лазоревом кимоно.
— Здлявствуйте, — склонившись в приветственном поклоне, прощебетала она. — Зелае-те плинять писсю?
— Нет, спасибо, — сказала я. — Я зелаю видеть Хилосёку-сана.
— Плёходите, — улыбнулась китаянка. — Вы знаете долёгу.
— Я здаль вас! — обрадовался моему приходу Мао Шоу Пхай. — Хуэй Цзин Гунь звониль. Говолиль, за вас его холёсий длюг плосиль. Длюг моего длюга — мой длюг. Сейчас мы вам помогать, потом когда-нибудь вы нам помогать. Это ессь длюзба!
— Да, дружба — отличная вещь, — согласилась я. — Вот что мы должны сделать…
Без двадцати восемь все приготовления были закончены, китайский персонал ресторана получил необходимые инструкции, а я засела в подсобке с «дипломатом», в который были вмонтированы небольшие мониторы, на которые передавали изображения несколько тщательно спрятанных в укромных местах миниатюрных объективов. Там же находился диктофон, на который я могла записывать разговоры, ведущиеся в комнатах, напичканных «клопами». Я надела наушники и уставилась на экраны мониторов.
Клаудио Иррибаррен был пунктуален. Я догадалась, что это он, потому что Адела детально описала мне внешность Муньоса. Представитель «Сендеро луминосо» прибыл без двух минут восемь, и на традиционный вопрос китайско-японской гейши «Зелаете плинять писсю?» он ответил, что будет принимать пищу в «кабинете девяти Будд», где у него назначена встреча.
По виду Иррибаррен ничуть не напоминал террориста. К моему удивлению, у него оказались темно-русые волосы и округлое простодушное лицо деревенского дурачка, совершенно нетипичное для латиноамериканца. Однако тело террориста было сильным и мускулистым, и в его движениях угадывалась властность уверенного в себе человека.
Кланяясь в японском стиле и дробно постукивая тэта по паркету, официантка проводила его в кабинет.
Клаудио удобно устроился в кресле и закурил кубинскую сигару.
Хосе Муньос прибыл в 8.03 и с теми же церемонными поклонами был препровожден в «кабинет девяти Будд». Гейша распахнула перед ним дверь и, не входя внутрь, удалилась.
Увидев развалившегося в кресле Иррибар-рена, Муньос окаменел, и его лицо исказилось от гнева.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он. Встреча с управляющим «Кайпириньей» произвела на террориста столь же неприятное впечатление.
— Аналогичный вопрос я хочу задать тебе, — резким жестом стряхнув пепел на ковер, произнес он.
— Это провокация? — поинтересовался Хосе.
— Ты меня об этом спрашиваешь? — вопросом на вопрос ответил Клаудио.
Говорят, трусы от волнения бледнеют, а люди смелые и агрессивные краснеют.
По тому, как налились кровью лица террориста и представителя Медельинского картеля, я поняла, что, если я срочно не вмешаюсь, события могут принять непредсказуемый оборот.
Я нажала кнопку звонка, и на кухне зазвенел звонок. Через несколько секунд на пороге «кабинета девяти Будд» показался Мао Шоу Пхай, одетый, как японский самурай.
— Вам плёсили пеледать запиську, — с утрированным японским поклоном сказал он и положил продолговатый белый конверт на стол между сверлящими друг друга ненавидящими взглядами противниками.
Хилосёку-сакеще раз поклонился и, пятясь как рак, удалился.
Муньос первым схватил конверт, вынул из него листок и, пробежав его глазами, швырнул на колени Иррибаррену.
— Нас обоих провели, — сказал он. Клаудио неторопливо взял листок.
—
«К сожалению, я не смогу присутствовать на этой знаменательной встрече, — прочитал он вслух, — но мое предложение остается в силе. Давайте устроим маленький аукцион. Постарайтесь в течение получаса решить, кто из вас готов выложить за документы Захар'а большую сумму, а затем я позвоню каждому из вас по мобильному телефону и узнаю ваш ответ. Если хотите, можете сложиться и купить бумаги вместе. Неизвестный друг».
— Joder! A tomar por el culo! — выругался Муньос.
— Попрошу не употреблять при мне подобных выражений, — одернул его Иррибаррен. — Мы не на рыбном рынке!
Управляющий «Кайпириньей» недоверчиво уставился на него.
— Значит, тебе не нравится, как я выражаюсь? — угрожающе произнес он.
И без того паршивое настроение Муньоса катастрофически ухудшалось.
— Совершенно верно. Твой культурный уровень оставляет желать лучшего, — заметил Клаудио. — Своими выражениями ты позоришь Латинскую Америку.
Я с любопытством уставилась на экран. Создавалось впечатление, что еще чуть-чуть, и на губах Хосе выступит пена, как у бешеной собаки.
— Поверить не могу! — заорал он. — Ты, недобитый сандинист, предавший свои убеждения и переметнувшийся на сторону сомосовцев, осмеливаешься подобным образом отзываться о моем культурном уровне!
— В душе я всегда поддерживал режим Сомосы, — гордо заявил Иррибаррен. — Я был агентом, работающим под прикрытием в лагере сандинистов. Уж лучше бороться за правое дело и быть террористом, чем травить детей наркотиками!
— А чем, интересно, ты занимаешься сейчас? — поинтересовался Муньос. — Или ты будешь утверждать, что «Сендеро луминосо» не имеет к наркотикам никакого отношения?
Я поняла, что пора вмешаться и направить их беседу в интересующее меня русло. Я снова нажала на нужную кнопку, и звонок уведомил Мао Шоу Пхая, что ему пора вновь появиться на сцене.
Хилосёку-сан возник в дверях «кабинета девяти Будд», держа в руках поднос с двумя высокими запотевшими бокалами.
— Коктейль «Пять отвельстий сегуна», — поклонившись, сказал он. — За сеет заведения.
Клаудио Иррибаррен с удивлением посмотрел на него.
— «Пять отверстий сегуна»? — переспросил он. — Что за странное название?
Муньос недовольно фыркнул.
— Похоже, твоя любознательность не знает границ, — язвительно произнес он. — Мой пятилетний племянник целыми днями задает подобные вопросы.
— Всегда полезно расширять свой кругозор, — назидательно ответил террорист и перевел взгляд на Мао Шоу Пхая.
— Пять отвельстий сегуна — это дьва нозьдря, дьва уха и одинь лёт сегуна, — объяснил Хилосёку-сан. — Бить сегуном и так осень плиятно, а коктейль «Пять отвельстий сегуна» доставляет лядость носю, уху и лётю. Селёвек, котолий выпьеть «Пять отвельстий сегуна», слязу возлядуется до плеши.
— Возрадуется до плеши? — оторопело переспросил Муньос, непроизвольно дотрагиваясь до заметно поредевшей макушки. —На что это ты, желтомордый, намекаешь?
— Возлядуется до плеши ознасяет осень возлядуется, — широко улыбнулся Мао Шоу Пхай. — Лусский в таком слюсяе говолит: «Лядости польны польтки». Есьли вы хотите, стобы у вас били польны польтки лядости, випейте коктейль «Пять отвельстий сегуна». За сеет заведения, — немного подумав, снова на всякий случай добавил он.
— «Радости полны портки»? — недоверчиво уточнил управляющий. — Неужели русские действительно так говорят?
Хилосёку-сан радостно закивал головой.
— Сям слисял! — с готовностью подтвердил он.
— Дикий народ, — пожал плечами Иррибаррен. — «Возрадоваться до плеши» и то звучит эстетичнее. Пожалуй, я возрадуюсь до плеши. — С этими словами он взял бокал и мелкими глотками выпил его содержимое.
В подсобке я тоже «возрадовалась до плеши». Вместе с коктейлем террорист получил свою порцию «Лепестков хризантемы».
Муньос решил последовать примеру Иррибаррена и решительным жестом опрокинул в глотку «Пять отверстий сегуна».
Мао Шоу Пхай в очередной раз поклонился и, прихватив с собой поднос с пустыми бокалами, попятился к выходу.
— Сям ты жельтомольдий! — тихо, но внятно пробормотал он, закрывая за собой дверь.
«Лепестки хризантемы» должны были подействовать через несколько минут.
Я взяла трубку радиотелефона, которую заранее оставил в подсобке Хилосёку-сан, и набрала телефон Клаудио. Террорист казался мне более здравомыслящим.
— Это твой или мой? — спросил Муньос, когда раздался звонок сотового телефона.
— Кажется, мой, — сказал Иррибаррен, поднося трубку к уху.
— Это я, — воспользовавшись модификатором голоса, я снова прикинулась мужчиной. — Ну как, вы договорились о цене?
— Полчаса еще не прошло, — заметил пунктуальный террорист. — Мы пока даже не приступили к обсуждению. Сеньор Муньос пребывает в плохом настроении и не склонен к диалогу.
— В таком случае я перезвоню попозже, — сказала я. — Кстати, закажите себе что-нибудь. Рекомендую вам попробовать тушеную змею в кислом соусе.
Я повесила трубку.
— Это был он? — спросил Муньос. — Что он сказал?
— Посоветовал попробовать тушеную змею в кислом соусе, — ответил Клаудио.
— Ты что, издеваешься?
— И еще он напомнил об аукционе, — усмехнулся террорист.
Звонком я уведомила Мао Шоу Пхая, что пора нанести еще один визит в «кабинет девяти Будд».
Хилосёку-сан подал латиноамериканцам меню в кожаных корочках с золотым тиснением.
— Сто будете заказивать? — спросил он.
— У вас действительно есть тушеная змея? — поинтересовался Клаудио.
— Это только название, — оскалился в любезной улыбке Мао Шоу Пхай. — Тусёная змея — это осень вкусьное мясо клёлика, но сделанное в фольме змеи с глязьками изь клясной смолёдины.
Я усмехнулась. Леша Фурунжев под большим секретом рассказал мне, что в целях экономии китайцы отлавливали бродячих кошек и собак и подавали их мясо под видом крольчатины, утятины или даже телятины. Острые ароматные соусы настолько видоизменяли вкус мяса, что европеец ни за что бы не догадался, что на самом деле он ест.
— Ладно, принесите мне тушеную змею и подходящее к ней вино, — решив не отвлекаться на изучение непонятных японских названий, перечисленных в меню, сказал Иррибаррен.
— Мне то же самое, — махнул рукой Муньос.
Они оба расслабленно откинулись на спинки кресел. По тому, как заблестели их глаза, я поняла, что «Лепестки хризантемы» начали действовать. Скоро они начнут болтать, как два попугая на просторах Австралии.
— Ты сукин сын, — неожиданно заявил Муньос. — Ведь это ты все подстроил!
— Что ты имеешь в виду? — удивился Ир-рибаррен.
— Не считай меня идиотом, — заявил Муньос. — Ты выглядишь слишком довольным жизнью. Если бы тебя действительно беспокоила покупка оружия, ты бы вел себя совсем иначе.