Волвертон Дэйв. Рожденная чародейкой

   В трех милях позади них над холмами вздымались облака пыли — шли опустошители. Топот ног и шипение становились все громче.
   И оттуда уже доносились вопли людей.
   — Все погибнут, — тихо сказала Аверан. Она сидела в задке телеги, глядя на раскинувшуюся перед ней картину, и на сердце у нее было тяжело.
   Девочка думала, что они с Биннесманом помогли этим людям. Предупредили их. Но этого, как оказалось, было мало.
   — Не все, — сказал Биннесман. — Кого-то мы и спасли. Может быть, даже многих.
   Но когда они въехали на вершину, девочка увидела опустошителей. Те уже показались из-за гребня дальнего холма, и по дороге перед ними бежали в панике люди и мчались телеги.
   Убежать от этих чудовищ было невозможно. Прятаться бесполезно. Перед опустошителями люди были что мыши перед кошками.
   Вдали виднелся строй рыцарей Габорна в ярко блестевших на солнце доспехах. Они скакали по холмам на юг, не в силах противостоять бешеному натиску орды.
   Биннесман окликнул Аверан.
   — Не смотри, — сказал он. — Ничего хорошего это тебе не даст.
   Но Аверан так не считала. То, что она видела, приводило ее в ярость, а ярость придавала силы.
   Габорн, остановившись на одном из холмов над Фелдонширом, задумался, не сделать ли еще попытку задержать чудовищ. К его рыцарям успели присоединиться сотни местных жителей. Молодые крестьяне, верхом, вооруженные луками и дротиками. Они рвались в бой, надеясь заслужить Избрание. И небольшое войско Габорна заметно разрослось.
   Но для Фелдоншира Габорн сделать уже ничего не мог.
   Последняя надежда оставалась на ручей, протекавший в узком ущелье между холмами, который перегораживал опустошителям дорогу. На склоне холма хуторяне поставили каменную изгородь, чтобы овцы не забредали в овраг. И за этой изгородью расположились сейчас около ста крестьян с луками наготове.
   Опустошители приближались к Фелдонширу.
   Из города успело убежать слишком мало людей. В долине под холмом еще метались крестьяне, загружая телеги. И рыцари Габорна, глядя на них, не могли стоять на месте.
   — Милорд? — вопросительно сказал Скалбейн. Но Габорн ответил:
   — Ждите. Мы ничего не можем сделать. Нам негде укрыться, и вы это прекрасно понимаете.
   Он не хотел испытывать судьбу. Ибо знал, что орду им не задержать.
   У рыцарей от разочарования вытянулись лица.
   Барон Кирка, по-прежнему державшийся рядом с Габорном, запыхтел, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься на помощь обреченным людям. Ожидание казалось бесконечным, хотя прошло всего несколько минут.
   Затем в миле от них в ущелье показались первые ряды Боевого Порядка опустошителей. Земля задрожала.
   Остановить их было невозможно.
   Чудовища приблизились, и лучники, поднявшись из-за изгороди, осыпали их градом стрел.
   Мало у кого из них были луки мощные достаточно, чтобы пробить со ста ярдов шкуру опустошителя. И еще меньше стрелков могли попасть в цель на таком расстоянии. Однако несколько чудовищ они все же уложили на месте, прежде чем опустошители начали защищаться.
   Носители клинков, несясь по ущелью, ответили градом камней. Колдуньи, вскинув посохи, пустили чары.
   Фелдонширские лучники бросились к своим лошадям. Кое-кому повезло — они успели ускакать. Но большинство погибло.
   Затем орда миновала ущелье и вступила на земли Фелдоншира.
   Опустошители сметали попадавшиеся на пути дома, простоявшие века, растаптывали сады и все, что попадалось под ноги.
   Люди бросились бежать кто куда, побросав все и пытаясь спасти хотя бы детей.
   Оглушительные вопли толпы заглушали даже топот опустошителей.
   Кому удавалось отбежать в сторону с пути чудовищ, те спасались. Кому не везло, тем уже ни в чем и никогда не могло повезти.
   Бежавшие впереди носители клинков хватали и пожирали людей и овец, давясь от жадности. Набив брюхо, они извергали съеденное и принимались жрать дальше.
   Габорн застыл в каком-то оцепенении. На западе показались рыцари Лангли, которые скакали позади орды, добивая отставших. Копья они уже все потеряли и орудовали теперь боевыми молотами.
   А на востоке дорога была забита людьми и повозками. Она превратилась в западню для убегавших. Люди кричали от ужаса, но деваться им было некуда. И на пути опустошителей их оставалось еще около десяти тысяч.
   Один из рыцарей Скалбейна вырвался из строя, поскакал вверх по склону холма. Подъехав, он поднял забрало. Это был маршал Чондлер.
   — Добрые вести! — крикнул он. — Опустошители совсем ослабели. Мы их бьем тысячами!
   Но никто ему не ответил. Он бросил взгляд туда, куда смотрели все остальные, и улыбка его исчезла, сменившись мрачной гримасой.
   — Милорд, — спросил Чондлер, — что мы можем сделать?
   Габорн чуть помедлил с ответом. За последний час он перебрал в уме все возможности — и стрельбу из луков с вершин холмов, и атаки копьеносцев… Любой вариант должен был закончиться их разгромом. Кроме единственного.
   И он ответил сердито:
   — Не вставать у них на пути. Убивать отстающих.
   Он все еще не верил до конца в реальность происходящего. Ведь он по-прежнему был Королем Земли и слышал ее голос. Он точно знал, что в час его величайшей нужды Земля откликнется. Но сейчас он смотрел на эту бойню и не мог ее остановить. Больше всего у него болело сердце из-за раненых, которые так и остались в своем лагере у реки. Их участь была предрешена.
   Опустошители уже входили в город. Среди домов и мастерских они немного замедлили бег, отыскивая спрятавшихся людей и пожирая их.
   Габорн прислушался к своим ощущениям. Многие из его подданных все же успели убежать. Часть их находилась сейчас на другом берегу реки, на севере. Еще часть скрылась в холмах на юге. Опустошители шли прямо через Фелдоншир. На юге и на севере людям ничто не угрожало.
   Но Габорн почувствовал приближение новой опасности. Она угрожала даже тем, кто сумел укрыться от опустошителей. Это могло означать только одно. Чудовища, добравшись до Вонючих прудов, вернутся потом обратно в Фелдоншир.
   И еще что-то назрело, куда более значительное. Габорн сосредоточился. Земля предупреждала, что опасность возросла десятикратно. Под угрозой находился весь мир. И Габорн никак не мог сообразить, что же изменилось,
   Потом вдруг понял. Исчез Радж Ахтен. Должно быть, погиб в Картише, сражаясь с опустошителями. И его смерть была отчего-то чрезвычайно опасной для мира.
   Габорн не знал, что и думать.
   Тут Чондлер, глядя на разорявших город опустошителей, заявил:
   — Милорд, я принес клятву верности Братству Волка. И не собираюсь стоять здесь и смотреть, как умирают люди.
   Габорн уныло покачал головой.
   — Вы видите этот строй? Напади вы на них — и те, что перед вами, отступят, а те, что сбоку, отрежут вам путь к отступлению. После чего вы окажетесь окруженным лучом звезды. И умрете!
   — Все умирают, — сказал Чондлер. — Я поклялся защищать человечество.
   Неужели этот человек ничего не понимает? Не понимает, что Габорн пытается их спасти?
   — Будьте вы прокляты, маршал Чондлер! — закричал он. — По-вашему, я не знаю, что делаю? Только вступите в бой, и опустошители вас прикончат и все равно разрушат Фелдоншир!
   — Я поклялся… — начал Чондлер. Габорн со звоном выхватил меч из ножен.
   — Во имя человечества, — сказал он торжественно, — и во имя Земли!
   Окружавшие его воины из Братства Волка разразились радостными криками.
   Чондлер удивленно смотрел на него, не зная, как это понимать. Король присоединяется к Братству Волка? Отрекается от своего государства?
   Габорн знал, что собьет Чондлера с толку своим поступком. Но сам он всего лишь собирался выполнить свой долг перед подданными.
   Он обвел взглядом лица стоявших рядом рыцарей.
   — Итак, добрые сэры, вы хотите боя? — спросил он. — Что ж, эта битва только начинается.

ГЛАВА 58
ТРИ УБИЙСТВА

 
   Самыми загадочными из опустошителей являются «горные колдуньи», предводительницы их орд.
   Мастер очага Магнус утверждает, что это отдельная разновидность, ноя, как и многие другие, полагаю, что предводительницами становятся просто самые могущественные из колдуний.
   Предполагать, что атакующая орда имеет предводителя, довольно естественно. Но мне часто кажется, что люди, видевшие так называемых горных колдуний, заблуждались. Чем именно могут эти чудовища отличаться от любых других колдуний крупного размера?
   И поскольку последним свидетельствам очевидцев, наблюдавших во главе орды горную колдунью, уже почти 1400 лет, сдается мне, что эти свидетельства вполне можно не принимать в расчет.
   Ибо я подозреваю, что орда есть свободное сообщество, вообще не имеющее предводителей.

Мастер очага Вален из Палаты Животных

 
   Телега гильдмастера Уоллака неслась так быстро, что на поворотах едва не слетала с дороги. Они выехали из Фелдоншира, и с вершины холма Аверан увидела на равнине внизу две складские постройки. Возле них были растянуты на распялках шкуры, и девочка догадалась, что это сыромятня.
   Проезжая мимо, Уоллак придержал лошадей и крикнул работникам сыромятни, грузившим на телегу какие-то бочонки:
   — Опустошители будут здесь через пять минут. Бегите, прячьтесь!
   Те перестали грузить, и Уоллак вновь подхлестнул лошадей. Ломовики уже хрипели и были все в мыле. Уоллак прикрикнул на них и щелкнул кнутом.
   Проезжая, гильдмастер обернулся на одно из строений. Аверан учуяла едкий, приторный запах варившегося щелочного мыла.
   Дальше дороги не было. Возле Вонючих прудов никто не селился, и не видать было ни одной, самой плохонькой хибарки. Только такие заведения, как сыромятня, и могли тут располагаться, чтобы не досаждать людям своими отвратительными запахами.
   К западу от города земля была жирной и плодородной, и всю ее покрывали сады, виноградники, ячменные ноля и посадки хмеля.
   Здесь же, на востоке, земля была осквернена и ничегошеньки не рожала. Зимние дожди переполняли Вонючие пруды, затопляя берега. Когда летом вода убывала, после нее на земле оставалась желто-серая корка, где почти ничего не росло. Лишь кое-где пятнами пробивалась жесткая трава да торчали кривые, остановившиеся в росте деревца, которым явно не суждено было выжить.
   От Вонючих прудов издалека несло зловонием, запахом тухлых яиц.
   Вскоре показались и сами пруды, все в зеленой пене. Над водой поднимался легкий парок. На берегу стояла дюжина телег, и несколько десятков человек разгружали бочонки.
   Уоллак, подъехав ближе, крикнул:
   — Как идут дела?
   — Мы вылили туда столько щелока, что водичкой этой можно смыть мясо с костей, — ответил кто-то, — и столько скипидару, что я не поднесу к ней огонь даже ради любви самой королевы!
   Аверан посмотрела на Биннесмана. Он, как и она, явно не ожидал, что пруды настолько велики. С неба они казались совсем маленькими, а на деле каждый покрывал несколько акров. В воде плавали бочонки с отравой.
   Вдали слышался топот опустошителей. Биннесман был бледен.
   — О Силы, — тихо сказал он. — Мне не исцелить эту воду — ни за час, ни за день!
   Уоллак фыркнул, словно ничего другого и не ожидал. Затем крикнул своим мастерам:
   — У вас есть три минуты, чтобы убраться отсюда. Опустошители идут!
   Он щелкнул, и упряжка их вновь покатила вперед.
   — Дороги здесь уже нет, — сказал он Биннесману извиняющимся тоном. — Но не больше мили, и мы в лесу.
   Он сказал не все, что думал. Погонись за ними опустошители, спрятаться здесь было негде.
   — Мили хватит, — отвечал Биннесман. — Давайте поднимемся вон на тот холм и посмотрим оттуда, что будет.
   Уоллак подхлестнул лошадей, и телега отчаянно запрыгала по ухабам. У Аверан даже зубы застучали. Позади над Фелдонширом вздымались облака пыли и слышались далекие слабые крики.
   Девочке стало не по себе. Лошади устали. Они не могли больше скакать так быстро, даже если бы под ногами была ровная дорога. Телега въехала на невысокий холм, на котором торчали из редкой травы несколько деревьев. Отсюда открывался вид на холмы перед городом и на Вонючие пруды.
   Раньше она видела их только с неба. Они походили на три ярких зеленых самоцвета в белой оправе. Теперь она знала, каковы эти пруды на самом деле.
   От них спешно отъезжали телеги, люди нахлестывали лошадей. На воде качались разбитые бочонки, расплескивая содержимое. Из-за пара, клубившегося над поверхностью воды, пруды напоминали закипавшие котлы.
   Сердце Аверан забилось сильнее. Уоллак только успел остановить лошадей, как на гребне ближайшего холма появились опустошители и помчались к Вонючим прудам.
   Зубы их сверкали на солнце, топот ног оглушал. До этого они много часов бежали в Боевом Порядке.
   Но сейчас сломали ряды. И устремились к воде, не соблюдая никакого строя.
   Однако уже в полумиле от прудов большинство чудовищ почуяло неладное. Многие начали подниматься на задние ноги, размахивать щупальцами и пятиться. Другие замедляли бег, продвигаясь вперед с большей осторожностью.
   Но несколько тысяч их, уже ничего не чувствовавших, кроме жажды, все-таки добежали до прудов. Они входили в воду, глубоко окунали головы, затем по-птичьи запрокидывали их назад, делая глоток. Вскоре у берега было не протолкаться — сплошная масса серых туш со сверкающими зубами.
   Смотреть на это было жутко.
   На холмах показались рыцари Габорна.
   Так и не напившиеся, утратившие надежду чудовища словно разом выдохлись. Многие ложились на землю, не имея больше ни сил, ни желания двигаться.
   Рыцари на сильных конях подъезжали и убивали их одно за другим. Разворачивались, высматривая самых слабых, описывали круги по равнине. Доспехи их сверкали на солнце. Аверан, когда она щурила глаза, рыцари казались стайками серебристых мальков, что несутся стремглав за брошенной в воду крошкой.
   Они убили несколько сотен опустошителей, затем развернули коней и поскакали на юг к небольшому холму в полутора милях от прудов. Там стали строиться, и ряды их ощетинились поднятыми копьями. К рыцарям присоединились местные крестьяне и горожане, увеличив отряд до нескольких тысяч человек.
   Тем временем опустошители, напившиеся из Вонючих прудов, начали умирать. Они падали на землю и корчились в судорогах, вздымая клубы пыли.
   Те, что выпили немного, пытались теперь отрыгнуть отраву. Они шатались и еле переставляли ноги.
   Но большинство все-таки пить не стало. Чудовища отступили от прудов и тупо стояли, измученные, обессилевшие от жажды. Щупальца их обвисли, как мертвые виноградные лозы. Треск дыхания делался все тише.
   Десятки чудовищ, вряд ли сознавая, куда идут, описывали по полю бесцельные круги.
   С южных холмов на равнину спустилась галопом сотня всадников. То были Рыцари Справедливости, ведомые Габорном, и мчались они так, словно пытались обогнать ветер. Они обошли орду кругом и въехали на холм, где находились Биннесман и Аверан. Рядом с Габорном скакали Скалбейн и барон Кирка.
   Габорн кивнул Аверан, спрыгнул с коняи уставился на опустошителей.
   — Что здесь происходит? — спросил он с мрачным и непреклонным видом.
   — Дорога к воде их доконала, — ответил Биннесман. — Думаю, половина орды скоро перемрет,
   — Меньше половины, — произнес Габорн. — В орде еще осталось почти сорок тысяч опустошителей.
   — Но они умирают, — вставила слово Аверан. — И уже не вернутся к Башне Хаберд.
   — Сдается мне, — сказал с надеждой Уоллак, — что мы все-таки справились. Мы победили!
   Аверан смотрела на Габорна — он, закусив губу, с мрачным видом разглядывал опустошителей. Все чудовища, в конце концов, умрут, и Габорн отыщет Пролагателя Путей. Она поест его мозга и узнает дорогу к Великой Истинной Хозяйке.
   — Нет, мы не победили, — ответил Габорн Уоллаку. — Они все умрут, конечно, но без сражения не обойдется.
   Он не успел договорить, как из середины орды донеслось громкое шипение.
   Там поднялась на задние ноги колдунья и, размахивая посохом, засверкавшим вдруг как белая молния, принялась посылать во все стороны чары. Руны на ее теле ярко светились в солнечном свете.
   Имя ее было Три Убийства. Аверан помнила про нее, что колдунья молода и грозна и, пожалуй, хитрее всех в орде. Возглавить орду ранее ей мешали только молодость и сравнительно небольшие размеры. Лицом к ней встали на задние лапы еще три колдуньи и принялись шипеть в ответ.
   — Что они делают? — спросил Габорн.
   — Спорят, — сказала Аверан. — Среди них это часто случается.
   — А кто из них предводительница?
   Вопрос девочку удивил. Ей это казалось очевидным.
   — Та, которая задрала хвост выше всех. Видите, насколько ниже хвосты у остальных? Если какая-то колдунья задерет свой, она ее тут же убьет.
   Габорн так внимательно смотрел на колдуний, что девочка даже почувствовала себя виноватой оттого, что не может перевести ему их разговор. Он вытащил боевой молот, воткнул его в землю, как делал Биннесман со своим посохом. И, опираясь на рукоять, не сводил глаз с опустошителей, словно надеясь прочитать их мысли.
   Будь у Аверан нюх, как у опустошителей, она могла бы понять, что они говорят. О чем спорят.
   Но она знала лишь, что спор этот может продолжаться час, а то и больше.
   Солнечный свет был таким ярким, причинял ей такую боль! И Аверан решила закрыть глаза, пока опустошители держат совет.
   Однако спор у прудов внезапно оборвался. Соперница колдуньи Три Убийства немного приподняла хвост, и та, прыгнув, вонзила в ее «заветный треугольник» свой кристаллический посох. Раздался глухой взрыв, и голова соперницы разлетелась на куски.
   Больше она сказать ничего не могла.
   Три Убийства принялась пожирать ее мозг, остальные колдуньи бросились за сладкими железами в подмышках.
   Рядовые опустошители попятились, разошлись по сторонам и начали строиться. Теперь они разделились на девять отрядов, каждый из которых выстроился в Боевом Порядке с огненной колдуньей во главе.
   Затем орда развернулась и двинулась на восток, растянувшись в северную и южную стороны. Для опустошителей это было нечто новое.
   Они жили в туннелях и по Подземному Миру ходили шеренгами — голова одного за хвостом другого. Так они могли без труда передавать назад команды.
   Растягивание войска в ширину противоречило их самым сокровенным привычкам. Более того, опустошители двинулись по ветру. Так им было не учуять врага впереди,
   — Что это они делают? — спросил Габорн. — Неужели…
   Аверан затрясло. Она поняла это сразу. Девять отрядов растянулись миль на восемь. И, почуяв опасность, рыцари Габорна начали отступать со своего холма вдалеке.
   — Да. Опустошители понимают, что теперь они умрут, — сказала Аверан. — Но в Фелдоншире еще много людей. Они будут охотиться, пока не изловят всех. А потом…
   — Продолжат охоту, — закончил Габорн. — Я уже чувствую опасность повсюду. Они пойдут вниз по реке, разоряя город за городом, пока не доберутся до Морского Подворья. Как мне их остановить, Аверан?
   Опустошители мерно топотали на восток.
   Девочка задумалась. Каждая новая предводительница орды после гибели предыдущей меняла тактику. И опустошители уже сомневались в мудрости колдуньи Три Убийства. Она привела их к воде, а та оказалась отравленной. В орде назревал мятеж.
   — Необходимо убить предводительницу …
   — Разумеется! — подхватил Габорн. — Но я ее потерял. Где она?
   — В среднем пятиугольнике, — ответила Аверан.
   Лицо Габорна побледнело. Девочка знала, что он думает о будущих потерях, прикидывая возможности атаки. И вид у него был хмурый и подавленный.

ГЛАВА 59
БРАТСТВО

 
   Я понял, что мое королевство не имеет границ.
   И что люди не просто мои подданные — они родня моя, мои братья, и потому я должен быть им предан.
   Я горюю о смерти чужого мне человека, как оплакивал бы утрату собственного ребенка.

Эрден Геборен

 
   Скалбейн, сидя на своем скакуне, смотрел на Габорна. Он видел напряженную работу мысли на лице юноши, пока тот обдумывал, как ему одолеть опустошителей, А чудовища шли к Фелдонширу.
   Не было у него времени придумать что-то толковое. Почти вся конница его была сейчас на холме к западу от них. И поскачи к ней Габорн, ему придется объезжать опустошителей. Пока доберется, те будут уже в Фелдоншире и примутся за охоту.
   — Господа, — твердо сказал наконец Габорн. — Я полагаю, мы сумеем не допустить этой бойни… но весьма великой ценой.
   Он обвел взглядом лица стоявших вокруг сотен воинов, заглянул каждому в глаза.
   — Я собираюсь в Подземный Мир и не могу возглавить атаку. Всякий, кто отважится идти в этот бой, должен сознавать, что живым не вернется. Кто из вас согласится?
   Он был очень серьезен. Ни у кого еще не видел Скалбейн такого выражения лица, какое было сейчас у Габорна. В глазах его читались страдание и боль, на лбу появились скорбные морщинки.
   И Скалбейна пробил озноб. Он хотел стать воином с детства, и любимой мечтой его было, что однажды явится Король Земли и он будет сражаться с ним рядом.
   Но о таком он никогда не мечтал. Король Земли никогда не просил его умереть.
   Среди лордов на мгновение воцарилось молчание. Скалбейн знал, что его воины пойдут в этот бой, просто никто не решался высказаться первым.
   — В мире грядущем, — спросил он тогда, — поскачу ли я рядом с вами на Великую Охоту?
   — Да, — сказал Габорн. — Каждый, кто сразится сейчас, будет со мной и там.
   Скалбейн знал, что обещание это ничего не значит. Не все люди становятся после смерти призраками.
   Он сплюнул на землю.
   — Что ж, решено!
   И рыцари за его спиной разразились приветственными криками. Они принялись размахивать копьями и стучать боевыми молотами о щиты.
   Единственным человеком, который промолчал, был барон Кирка. Он сидел в седле с задумчивым видом. Новое дело для него — думать, усмехнулся про себя Скалбейн, не очень-то привычное.
   Габорн поднял руку, призывая к молчанию.
   — Нам нужен отвлекающий маневр, — сказал он. И начертил на земле десятиугольник. — Вы разобьетесь на три эскадрона. Пятьдесят человек атакуют вот здесь, слева, еще пятьдесят — справа. Когда опустошители начнут отбиваться, с этой стороны их ряды рассеются. И небольшой отряд на сильных конях может прорваться внутрь и поразить колдунью.
 

 
   — Милорд, — спросил Скалбейн, — могу ли я возглавить этот последний отряд?
   Лицо юноши побледнело. Он глубоко вздохнул и кивнул.
   И Скалбейн понял, что в этомсражении погибнет точно. Маршал Чондлер сказал:
   — Я поскачу с ним, как долженствует каждому из Братства Волка.
   Затем вызвался третий воин,лорд Келлиш, и Габорн кивнул:
   — Этого довольно.
   Он вновь обвел спокойным взглядом сто Рыцарей Справедливости, которые собирались вступить в бой, и сказал торжественно:
   — Благодарю вас. Мне нужно, чтобы каждый из вас сражался сейчас, как опустошитель.
   Затем он взял в руки свой боевой рог:
   — Левый фланг атакует, когда я подам двойной быстрый сигнал. Для правого фланга — один долгий. А с вами, Скалбейн, я проскачу часть пути.
   Рыцари быстро спешились, подтянули подпруги. Копья были не у всех, хотя нужны были каждому. Скалбейн быстро проверил копыта своего скакуна. Тяжелые боевые подковы были в порядке. Доспехи завязаны туго.
   Много лет Скалбейн прожил во грехе. И много лет уже знал, что избавить его от этого греха может только смерть.
   Он вынул свой кошелек, посмотрел на барона Кирку. Тот так и сидел в седле с угрюмым и задумчивым видом. Скалбейну нравился этот высокий, наделенный грубоватой красотой юноша со светлыми, как у варваров Интернука, волосами. Он не собирался принять участие в роковой схватке, и это было хорошо. Не по плечу ему воинские подвиги. Возможно, он вовсе не рожден воином. Из него вышел бы неплохой фермер. А может, однажды он захочет вернуться на работу в рудники. И доживет, коли ему повезет, до старости. Сейчас Скалбейн больше всего желал для Кирки именно этого.
   «Черт возьми, — подумал он. — Еще вчера парнишка был дурачком, а сегодня он умнее нас всех, вместе взятых».
   — Кирка, — позвал Скалбейн. Тот повернулся, блеснув в солнечном свете светло-голубыми глазами. — Тут у меня немного золота. Буду тебе благодарен, коль сохранишь его для моей дочери Фарион. Проследи, чтобы о ней хорошо заботились.
   Кирка на мгновение задумался.
   Скалбейн был уверен, что Кирка, увидев девочку, сразу проникнется к ней сочувствием. Уж он-то знал свою дочь-дурочку, как никто. И ее доброту, и другие достоинства. Фарион была скромна и послушна, и, видя ее улыбку, невозможно было не улыбнуться в ответ. Конечно, из нее никогда не вышла бы настоящая жена и хозяйка. Из работ по дому она умела только подкинуть дров в огонь да ощипать цыпленка. И ей нужен был добрый муж, который мог бы ее полюбить. Человек терпеливый, заботливый, который ходил бы вместо нее по лавкам, помогал ей растить детей и прощал ее недостатки.
   И Скалбейн взмолился про себя Силам: «Пусть этим человеком будет он».
   Кирка кивнул.
   — Хорошо, я передам ей.
   — Да защитят тебя Светлые Силы, — тихо сказал Скалбейн.