Волвертон Дэйв. Рожденная чародейкой

   В голове Боринсона лихорадочно забурлили мысли.
   Как же он не понял раньше? Ведь это так и сквозило в ней — ее мягкость, когда следовало быть суровой, умение успокоить его одним прикосновением, совсем как у маленькой ундины, утешившей его после убийства Посвященных в замке Сильварреста.
   Он всегда это чувствовал. Но только одно сумел спросить:
   — Как это вышло?
   — Вода меня приняла, — ответила Миррима. — Мне часто грезилось это — облака, переполненные влагой, водяная пыль над водопадами, ручьи, бегущие по гладким камням. Я всегда любила воду. Мечтала увидеть глубины океана со всеми их чудесами, обитающих там великих чародеев. Вода исцелила меня. Она могла унести меня в море, далеко за Морское Подворье. Если бы я захотела. Но я поняла кое-что, — продолжала Миррима. — Я поняла, что тебя я люблю больше. И поэтому вернулась, чтобы оставаться твоей женой.
   Боринсон остолбенело смотрел на нее. Она действительно не умерла, хотя была близка к тому. Дары, которые она должна была потерять после смерти, — ее дары обаяния — остались при ней. Только теперь он понял, что его смущало, когда он опускал Мирриму в воду. Он был так измучен тогда, что ничего не соображал. Но он ждал того мгновения, когда начинает преображаться лицо, и так и не дождался.
   Потому-то ему и казалось, что он ее предает.
   И он понял еще, как велика на самом деле ее любовь. Поход с ним в Инкарру — это пустяки. Она отказалась от служения Силам, от того, чтобы стать чародейкой и жить в море. Немногие рожденные для океана могли устоять перед его зовом.
   Миррима наклонилась и поцеловала его. И тело Боринсона немедленно откликнулось на это прикосновение. Биннесман и впрямь исцелил его, сверх всяких чаяний и надежд,
   Они были совершенно одни в этой комнатке, и Боринсон почувствовал наконец, что ничто более не мешает ему любить свою жену.
   — Пожалуй, мне придется все-таки заплатить чародею больше, чем пинту эля, — сказал он шутливо. И пылко притянул Мирриму к себе.
 
   Эрии и Селинор миновали к вечеру Флидс и Северный Гередон и подъезжали уже к границам Южного Кроутена. Чем дальше на север, тем суше становилась земля и все богаче делались краски осени.
   Эрин не спала ночь и боялась теперь спать вообще. Весь этот длинный день ее странные сны не выходили у нее из головы, особенно слова совы об страшном локусе Асгароте, который собирался разрушить их мир. Селинору она ничего не сказала, боясь, как бы он не решил, что она бредит.
   Но речи совы запечатлелись в самом ее сердце. Эрин почти не сомневалась, что та и впрямь вызвала ее и что какая-то часть ее существа, возможно, так и остается в преисподней, ожидая дальнейших указаний.
   А в то, что мир их посетил не просто Темный Победитель, но локус, она поверила сразу. Ей хотелось узнать обо всем этом побольше, но заснуть она все-таки боялась.
   На границе Эрин и Селинор натолкнулись на стражу — несколько сотен рыцарей и мелких лордов, раскинувших вдоль дороги яркие шатры. Местность здесь была холмистая, на склонах холмов в изобилии рос папоротник. У заставы несколько дюжин повозок дожидалось, пока их хозяева, почтенные купцы, договорятся со стражей.
   Один из купцов, старик, узнал Селинора и крикнул ему вслед:
   — Принц Селинор Андерс, скажите вашему отцу, что я здесь. Я столько лет торговал с ним, я ел за его столом. Это какое-то безумие!
   Селинор двинулся было мимо заставы, но ему тут же преградили путь пограничники. Командовал ими молодой капитан. Темноволовосый, как Селинор, и почти такой же высокий. У него были глаза фанатика.
   — Сожалею, ваша светлость, — сказал он. — Мне приказано никого не пропускать.
   — Гантрелл? — удивился Селинор. — Вы что, ослепли? Или я так сильно изменился?
   — Опасные времена, — извиняющимся тоном сказал Гантрелл. — Приказ мой четок: никого не впускать, никого не выпускать.
   — Даже вашего принца?
   Гантрелл смерил Селинора оценивающим взглядом. Эрин без труда представила себе, о чем он сейчас думал. Если он пропустит Селинора, он нарушит приказ. Если же не пропустит, Селинор потом припомнит ему это — ведь король Андерс уже немолод, и здоровье его все ухудшается.
   — Я пропущу вас, — осторожно сказал он наконец, — с сопровождением.
   Селинор кивнул.
   — Не возражаю.
   — Но женщину пропустить не могу, — сказал Гантрелл, глядя на Эрин. На ней был скромный наряд сестры-всадницы — шерстяная, пропыленная туника, кожаные доспехи.
   — Эта женщина, — сказал Селинор, — моя жена и станет однажды вашей королевой!
   Гантрелл попятился, словно сообразив, что чуть не сделал ошибку, которая могла стоить ему карьеры.
   — В таком случае, — сказал он, — добро пожаловать в Южный Кроутен, миледи.
   Он вежливо поклонился, и Эрин с Селинором под усиленной охраной въехали в Южный Кроутен. Рыцари окружали их со всех сторон — дюжина спереди, дюжина сзади и по дюжине справа и слева. Гантрелл скакал рядом с ними, украдкой посматривая на Эрин.
   — Я арестована? — спросила та, когда ей это порядком надоело.
   — Разумеется, нет, — ответил Гантрелл. Но уверенности в его голосе не было.
 
   Пот лил с Аверан ручьями. Она держала Пролагателя Путей при помощи своих чар и впитывала его знания. Смысл их она едва ли смогла бы понять, если бы не ела до этого мозга других опустошителей. Сейчас же она была полностью сосредоточена на образе карты Подземного Мира, уточняя и расширяя ее. Она не видела и не слышала ничего больше. Не сознавала, где находится и сколько прошло времени.
   И упала в обморок, когда отпустила наконец чужое сознание.
   Придя в себя и оглядевшись, она обнаружила, что уже наступает ночь. С заходом солнца похолодало. Сколько же часов она копалась в воспоминаниях Пролагателя?
   Тот лежал перед ней, полумертвый от жажды. Вздохи его слышались все реже, щупальца свисали с головы тряпками. Ему не суждено было пережить эту ночь.
   Габорн все это время не отходил от девочки.
   И очнулась она, лежа на его сильных, теплых руках.
   — Пойдем, — сказал он, — подальше от этого чудовища. Оно все еще опасно.
   «Но меня не съест», — хотела сказать Аверан. Правда, уверенности в этом она на самом деле не ощущала. Да и говорить было трудно. Горло пересохло, и устала она так, что не могла языком пошевелить.
   Габорн понес ее к телеге, поджидавшей в дюжине ярдов. Возчик на козлах то и дело протирал глаза, борясь с сном. Лошади дремали стоя.
   — Что случилось? Куда все подевались? — кое-как выговорила Аверан. Голова у нее кружилась.
   — Ты почти весь день стояла перед этим опустошителем, — сказал Габорн. — Рыцари поскакали вслед за ордой на юг. А Биннесман и его вильде здесь.
   — Это хорошо, — сказала Аверан. В присутствии Биннесмана она всегда чувствовала себе спокойнее.
   Тут по небу пролетел огненный шар. За ним тянулся красный дымный след. Аверан заметила еще одну вспышку, потом другую. Звезды так и сыпались с неба. За одну секунду не меньше дюжины.
   — Что происходит? — спросила девочка, когда Габорн подсадил ее в телегу и забрался сам. Возчик щелкнул кнутом, и они поехали.
   — Великая Истинная Хозяйка связала Печать Неба с Печатью Опустошения и Печатью Ада, — ответил Габорн. И плотно сжал челюсти. — Мы должны разрушить эти печати.
   — Вы хотите сказать, она уже сделала это?
   — Да, — сказал он. — И кое-что еще. Я подозреваю, что опустошители в Картише нанесли Радж Ахтену поражение. Опасность… все ближе и возрастает с каждой минутой. Ты уже знаешь дорогу к Месту Костей?
   — Да, — уверенно сказала Аверан.
   — Можешь объяснить мне, как до него добраться?
   — Нет, — сказала она. — На это понадобится месяц.
   — Тогда ты поведешь меня туда? Пока ты занималась Пролагателем, приехала королева и привезла Способствующего и нескольких векторов. Я уже взял дары чутья. И чую здесь повсюду запахи опустошителей, их речи. Но не понимаю смысла.
   Аверан пожала плечами. Она уже видела Подземный Мир — глазами опустошителей, глазами Пролагателя Путей, который знал его как никто другой. Дорога будет длинной и опасной. Их ждет кое-что пострашнее всяких опустошителей.
   Мысли ее путались от усталости.
   Над ними широко раскинулось черное небо, и с него падали звезды. «Что будет, когда они все упадут? — подумала девочка. — Ночь станет темнее?
   Она снова пожала плечами. Не этого она ждала от жизни.
   — Везите меня к векторам, — сказала Аверан. — И я сделаю все, что в моих силах, чтобы вас довести.