Страница:
Наташа ухватилась за газетный лист, а комбат понес ее, даже не подумав опустить.
– А здесь?
– Кажется, здесь можно.
Он осторожно посадил девушку на забор. Та немного поколебалась, не решаясь спрыгнуть, затем превозмогла страх и нырнула вниз. Довольно высокий каблук подкосился, девушка завалилась на бок и не сразу поняла, почему это перед ней не стена дома, а звездное небо. Посмотрела немного в сторону и сообразила, что лежит на земле. Тут же все стало на свои места – небо вверху, дом справа, а комбат уже выглядывал из-за забора.
– Все в порядке?
– Да.
Комбат перемахнул через ограду, даже не коснувшись ее ногами и на удивление, если принимать во внимание его грузное тело, бесшумно приземлился рядом с девушкой.
– Поднимайся, нечего тут разлеживаться!
– Сама знаю.
Наташа легко вскочила на ноги, но тут же Борис Рублев сделал ей знак: присядь! И сам присел тоже. Они спрятались за пышный куст бузины, на котором даже в эту темную ночь поблескивали ягоды.
«Что, собственно, случилось?» – подумала девушка. Но тут повернулась ручка на воротах гаража, желтая полоска света легла на бетонную подъездную дорожку, спускавшуюся к подземному помещению гаража. – И как это комбат услышал, что кто-то идет к воротам? Полная же тишина стояла!"
Молодой мужчина лет тридцати-тридцати пяти, оставив за собой открытыми ворота, выбрался на верх и, взгромоздясь на бетонный парапет, расстегнул джинсы, принялся отливать в темноту, наверняка уверенный, что рядом с ним никого нет. А может, он был просто так воспитан, что не видел в этом ничего стыдного.
Наташа посмотрела на Рублева.
– Правильно, – прошептал он, – смотреть туда тебе незачем.
Комбат, пригнувшись, успел перебежать от кустов к подпорной стенке, прикрывавшей спуск в гараж, и затаился за ней. Отсюда ему отлично было видно нутро мастерской, в которой стояло две машины. Двое же парней ковырялись в остове легковой машины. Работали они умело и быстро, было такое впечатление, будто они потрошат кишки какого-то огромного животного. У стены стоял кузов автомобиля, порезанный автогеном на части. То, что комбат сначала принял за «ауди», оказалось «БМВ». Но он не расстроился из-за своей ошибки, ведь это то же самое, что в полуразложившемся трупе не сразу признать знакомого тебе человека.
"Так, их трое, – подумал комбат, – в крайнем случае, в доме найдется еще человека два.
А можно сделать и по-другому. Сейчас этот козел, которому лень подняться в туалет, расположенный в доме, будет проходить возле меня.
Прыгнуть ему сверху на спину, тихо и аккуратно… Вот только загвоздка в том, знает ли он о том, как номерной знак с «волги» перекочевал на бандитский джип?"
Времени на раздумья почти не оставалось.
Парень уже плелся по бетонной дорожке, на ходу застегивая джинсы. Он остановился, вынул из кармана зажигалку. В его ладонях заплясал веселый язычок пламени.
«Смотри-ка, аккуратный, – подумал комбат, – знает где можно курить, а где нельзя. Ну же, сделай шаг вперед, а то отсюда мне прыгать неудобно!»
Наташа, спрятавшись за кустом бузины, с замиранием в сердце следила за тем, что происходит возле дома. Она видела приготовившегося к прыжку комбата, видела курившего парня.
Рублев бросил быстрый взгляд на ворота гаража и, выждав момент, когда один из работавших поднес сварочный электрод к металлическому листу, использовав шум сварки, прыгнул на любителя подышать свежим воздухом и сигаретным дымом. Наташа была уверена, что комбат обрушится на парня всем своим весом, подомнет его под себя, прижмет к бетону. Но получилось совсем не так, как она себе представляла.
Комбат приземлился на обе ноги точно за парнем, сгреб его в охапку, не дав ему даже вскрикнуть, и потащил к кусту бузины. Парень отчаянно болтал ногами в воздухе, но даже не мог дотянуться каблуком до земли, чтобы стукнуть, в надежде, что его услышат приятели в мастерской.
А из-за ворот тем временем вырывались адские сполохи электродуговой сварки, и девушке комбат на какое-то мгновение показался чертом, волокущим грешную душу, только почему-то не в ад, а из ада, в осеннее спокойствие неухоженного молодого сада. Оказавшись за кустами, комбат приподнял парня и с размаху бросил его на траву. Тот сразу же затих, поняв, сопротивляться бесполезно. Если ему даже не удалось ослабить хватку этого медведя, то нечего рассчитывать ударить его. В ответ можно получить такой удар, что и жить не захочешь.
– Ты кто? – спросил комбат, нежно наступая своим рифленым ботинком на запястье парню.
Тот скрежетнул зубами.
– Что значит кто?
– Имя у тебя есть? Или кличка?
– Никита меня зовут.
– Ну вот, Никита, у меня к тебе разговор.
Быстро ответишь – быстро уйдешь.
– Ты ему лучше отвечай, а то плохо будет, – зашептала Наташа, уже привыкшая к роли помощницы комбата.
– Что за дело? Кто вы?
– Я, – Борис Рублев ухмыльнулся, – просто так, погулять вышел. Вижу, отливаешь не там, где надо, девушка, вон, засмущалась…
Но по взгляду Бориса парень сообразил, тому известно многое. Во всяком случае, он наверняка знает, что здесь занимаются нечестным промыслом, но не спешит напомнить об этом.
– Я не из милиции, успокойся. Скажешь – отпущу и уйдем. Понял?
– Понял.
Комбат чуть-чуть перенес центр тяжести – на носки ботинок. Парень зажмурил глаза и чуть не прокусил себе язык. Если бы он не лежал на довольно мягкой земле, кости его запястья давно бы превратились в месиво осколков.
– Гришана знаешь?
– Валика, что ли?
– Его самого.
– Машину его угонял?
– Он сам ее отдал, – запричитал парень.
– Тихо! – цыкнул на него комбат и резко присел за кустом.
Из ворот вышел перепачканный, в грязной спецовке мужчина и осмотрелся.
– Хрен его знает, куда его понесло! – сказал он, обернувшись. И тут же крикнул в темноту, – Эй!
– Отзовись, – посоветовал комбат.
– Тут я, – сдавленным голосом отвечал ему пленник комбата.
– А-а, а я уж думал, провалился куда. Что, места подальше не нашел? Сколько раз тебе говорил, туалет в доме есть! А то потом в саду не ступить.
– Прихватило…
Комбат с силой выпустил воздух сквозь плотно сжатые губы.
– Эко тебя! – посочувствовал мужчина в спецовке и брезгливо поморщился. – Скотина!
Завтра лопату тебе в руки и заставлю все закопать.
– Кто он? – совсем тихо спросил комбат и чтобы у парня не возникло соблазна крикнуть, навалился ему коленом на грудь.
– Бригадир наш.
– Хозяин или бригадир?
– Нет хозяина сейчас.
– Хорошо помнишь машину Гришана?
– Да, «волги» мы редко берем, она, наверное, последней была.
– Так уж и редко?
– Ну, разве что лобовое и заднее стекла. А так, чтобы машину целиком – нет.
– Номера на ней были, когда сюда пригоняли?
Парень задумался, морща лоб. Он-то наверняка мог ответить – какой дефект был в каком цилиндре, какой протектор успел полысеть, а какой нет, но вот номера припомнить не мог. По справедливости о них следовало бы спрашивать у гаишников – их специальность.
И вдруг его лицо просияло:
– Были номера! Их еще какой-то мудак на заклепки поставил, а не на винты.
– Правильно сделал, – восхитился такой сообразительностью комбат.
– Это чтобы менты номер запросто снять не могли, если машину где не следует оставишь. Я потом так на своей машине сделал.
– Хорошо. Снял ты номера, а дальше куда они подевались?
Парень мало походил на бандита, в конце концов его работа была чисто техническая – отвинтить, приварить, отрезать, снять двигатель, колеса разбортировать. Этим с тем же успехом он мог бы заниматься в любой другой мастерской, и поэтому комбат не испытывал к нему ни ненависти, ни жалости. Если бы он мог обратиться за нужной ему информацией в справочное бюро, так и сделал бы. Но не получилось, пришлось действовать другими методами и немного помучить Никиту-механика.
– Куда номера подевал от той машины?
– Известно куда – в заливе утопил. Что я дурак, чтобы они в гараже валялись?
– Сам топил? – комбат даже рискнул и убрал ногу, парень был теперь предоставлен самому себе.
– Отпустите, если скажу?
– Если ответ мне понравится, – уточнил Борис Рублев. – Значит, не отвяжетесь, – вздохнул парень, потирая покрасневшее запястье. – Их Толик взял, бригадир наш.
С виду этого парня волновало только одно: чтобы его отпустили. Но, как выяснилось, не только.
– Иди, вызови бригадира.
– Нет, – тут же затряс головой Никита, – так не пойдет, так не договаривались! Я, если хотите, зайду туда, побуду…
– Подумай хорошенько.
Но Никита заладил свое:
– А теперь вы уже без меня разбирайтесь, я больше не игрок, – заявил он.
«Интересно как-то у них получается, – подумала Наташа, – как сдавать своих, так они с легкостью идут на это, а как едва запахнет жареным – сразу в кусты».
– Ладно, можешь идти, – наконец-то милостиво разрешил комбат.
Наташа с тревогой посмотрела на него:
– Да вы что, Борис Иванович, он же нас сразу выдаст!
Нельзя его отпускать.
– Говорить ему о нашей встрече не с руки.
У него сейчас другие проблемы – свою задницу уберечь. – А ну, вставай! – Рублев ткнул лежавшего носком ботинка.
Тот засуетился, поднялся.
– Куда идти?
– В дом. Ты же помочиться вышел, вот и скажешь, что по-большому ходил.
– Ага, – еще не поняв, что его подкалывают, проговорил механик.
Но затем в нем взыграла гордость, и он, посмотрев на Наташу, принялся оправдываться.
– Ты не подумай, сестренка, что я вот так запросто своих сдаю. Мне по хрен где работать, я со своим умением место всегда себе найду.
– Ой ли? – засомневалась Наташа.
– Может, платить немного меньше станут, но голодным не останусь.
– Ты не с повинной пришел, чтобы оправдываться, – напомнил ему комбат, – а ну, дуй в гараж, иначе тебя сейчас хватятся.
– Я вам пособить могу, – прошептал парень.
– Как? – прищурился комбат.
– Хотите, я бригадира поближе к воротам подведу?
– А на улицу выманить не сможешь?
– Нет, на улицу боюсь. Он поймет. Хитрый.
Потом поквитается.
– Ас чего ты, взял, что потом он над тобой власть иметь будет?
– А вы его.., того? – автомеханик округлил глаза, в его зрачках блеснул ужас, и он осторожно, словно бы сам сжимал в руке нож, провел ладонью по горлу.
– Дурак ты, дурак, – сказала Наташа.
И именно эти слова девушки, а никак не благодушное выражение на лице комбата заставили поверить его в то, что бригадир уцелеет точно так же, как уцелел и он сам. А сам парень, оглядываясь, неуверенно ступая, нерешительно двинулся к гаражу.
– Дверь чуть пошире открой, – напомнил ему комбат, тенью скользнувший вслед за парнем.
Наташа хоть и понимала, что мешать Рублеву сейчас не следует и лучше всего оставаться на своем месте, – как сказал ей Борис Иванович, – все-таки пробиралась вслед за ним.
Комбат распластался по стене и короткими приставными шагами стал пробираться поближе к воротам. Автомеханик слово свое сдержал – ворота приоткрыл чуть пошире. И теперь Рублев мог великолепно видеть то, что происходит в ярко освещенном гараже. Те же, кто находился в нем, видеть его не могли, темнота на улице стояла кромешная, особенно в зажатом с двух сторон подпорными стенками спуске.
Девушке казалось, что комбат попросту тянет время, то ли не решаясь ворваться в гараж, то ли еще по какой причине, но именно – неоправданно тянет. На самом же деле Борис Иванович оценивал обстановку, наверняка зная, что победа останется на его стороне.
Автомеханик решил не рисковать. Он взял электрическую отвертку, пригоршню винтов и, что-то беспечно насвистывая, прошелся возле бригадира.
– Ты что, из себя по капли дерьмо выдавливал? – хохотнул тот.
Парень пожал плечами.
– Да нет, прохватило меня…
– С чего бы это вдруг?
И тут неожиданно у автомеханика нашлось абсолютно правдоподобное объяснение.
– Врач, сука, антибиотики прописал. Глотал их, глотал вот меня и пронесло.
– Болезни не таблетками лечить надо, а водкой, – наставительно произнес бригадир, откладывая в сторону электросварку и подтаскивая поближе к радиатору баллон газового резака.
Автомеханик не стал возражать против этого спорного утверждения и чтобы оказаться подальше от комбата на случай разборки, присел у заднего колеса полуразобранной машины, прикидывая, к чему бы приладить абсолютно ненужные винты. И только тут до него дошло, что если они разбирают машину, то какого черта ему что-то привинчивать?
– Ну-ка, ну-ка, – пробормотал комбат, присматриваясь к ситуации.
В гараже находилось трое – механик, бригадир и еще один парень, довольно хилый на вид, орудовавший гаечным ключом. Единственный, кто мог представлять хоть какую-нибудь угрозу, был бригадир. Достаточно широкий в плечах, хоть и невысокий, как говорится, кряжистый – из тех, к кому сила приходит не в результате тренировок или накачек, а сразу дается природой. И эту силу почти не в состоянии уничтожить ни беспробудное пьянство, ни курение.
В уголке губ бригадира тлела недокуренная сигарета. По всему было видно, что он привык не выпускать короткий окурок изо рта во время работы, и дым ему совершенно не ест глаза.
Почувствовав присутствие рядом с собой еще кого-то, комбат обернулся. Наташа стояла у стены, прикладывая палец к губам.
– Ты чего здесь? – Страшно одной.
– Ну и глупая же ты! – комбат сделал несколько шагов по направлению к воротам, а затем, пригнувшись, преодолел освещенный участок и замер, прижавшись спиной к настывшему в ночном воздухе металлу.
– Осторожнее…
– Вот сейчас и начнем.
Он заглянул в гараж. Ситуация для нападения была самой подходящей. Бригадир как раз надел на голову маску сварщика и добавил газа в резак. Голубоватый кинжал пламени заострился. Автомеханик с испугом смотрел на возникшую в дверном проеме голову комбата. Рублев ему подмигнул, мол, чего же ты, обещал, а не пособляешь.
Парень от испуга включил электрическую отвертку. Та загудела. Комбат показал большой палец правой руки, мол, правильно придумал и, абсолютно не прячась, шагнул в ярко освещенный гараж. Звук его шагов заглушила электрическая отвертка, да и пламя резака гудело достаточно громко.
Второй автомеханик успел только поднять голову и встретиться взглядом с комбатом. Он даже не успел удивиться, не успел испугаться, когда Рублев схватил его за шиворот и, легко оторвав от земли, швырнул на заставленный жестянками с краской, запчастями, ветошью стеллаж. Причем, не просто швырнул, а напоследок ударил кулаком в солнечное сплетение.
Хилый автомеханик даже не попытался подняться, он скорчился на полу.
Это произошло так молниеносно, что бригадир только и успел приподнять маску сварщика да отложить в сторону резак. Времени на выяснение бригадир терять не стал, и так понял, что сейчас нужно не разговаривать, а действовать.
Схватил в руку первое, что попалось, – монтировку для разбортовки колес.
Комбат замер, пытаясь определить первое движение своего противника. Он знал – это самое главное в подобных ситуациях – предугадать первое движение и самому не промахнуться, нанося первый удар. Некоторое время они стояли молча. Электрическая отвертка по-прежнему надрывалась резким визжащим звуком.
Бригадир бросил короткий взгляд на Никиту и понял, ждать помощи ему не приходится. Он еще не знал, кто такой комбат, зачем явился, что ему надо, но решительный вид Рублева не оставлял никаких сомнений – драться придется во всю силу, и шансов победить у него где-то сорок против шестидесяти процентов.
Бригадир резко махнул монтировкой. Ее острый, расклепанный конец, раздвоенный, словно жало гигантской змеи, просвистел сантиметрах в десяти от носа Рублева. Но он даже не шелохнулся, поняв, что противник его всего лишь испытывает – на крепость нервов. Вновь просвистела монтировка, и вновь комбат не шелохнулся, наперед зная – длинны руки у бригадира не хватит, чтобы достать его. А бросать свое пока единственное оружие тот не спешил, почти наверняка зная, что комбат ухитрится увернуться от летящей монтировки. Они словно бы мысленно проиграли часть своей борьбы наперед, и пока получалась ничья.
Но нервы у бригадира начали сдавать. Он, как казалось ему – внезапно, прыгнул вперед и со всей силы опустил монтировку на плечо комбата. Но как раз именно в тот момент, когда металл должен был обрушится и раскрошить ключицу Рублеву, тот уклонился в сторону. Монтировка с грохотом заскакала по бетонному полу, а бригадир отпрыгнул назад, не дожидаясь, пока получит ответный удар.
«Если не бросился удирать, значит, еще на что-то надеется, – подумал Борис Иванович, осторожно заходя так, чтобы перекрыть бригадиру путь к отступлению. – И надеется не зря, шансы у него есть».
Бригадир лихорадочно искал взглядом что бы схватить в руку. И тут комбат чуть не расхохотался.
«Я знаю, как его достать», – подумал он, качнулся вправо, словно бы пытался нанести сильный удар бригадиру по голове.
Но он специально не довел начатое до конца, продолжая оставаться от своего противника на недосягаемом расстоянии. Бригадир, уклоняясь, присел, но тут же заметил, что комбат собирается нанести удар снизу и упреждая этот маневр, резко выпрямился, отпрянул. Разболтанная маска сварщика от этого резкого движения опустилась ему на лицо. Бригадир на мгновение ослеп, не в силах рассмотреть что-либо сквозь узкое затемненное окошечко. Он видел только тускло просвечивающую лампочку и синее лезвие пламени, все еще вырывающееся из форсунки газового резака.
Вот теперь уже комбат не церемонился. Он знал, что успеет сделать, то его. Несколько коротких ударов, нанесенных с близкого расстояния, отбросили бригадира на машину. Маска, подпрыгивая, покатилась по бетону пола. Бригадир даже не успел прикрыться, единственное, что он успел сделать, так это уцепиться руками за руль машины и, лежа спиной на двигателе, ударить комбата в грудь ногами. Невысокий бригадир распрямился, как короткая, но сильная пружина. Рублев покачнулся и не сумел устоять на ногах, рухнул на деревянные ящики с болтами. Послышался хруст досок и короткое ругательство.
В свой удар бригадир вложил максимум усилий и теперь стоял, пошатываясь, пытаясь прийти в себя после удара по горлу и в солнечное сплетение. У него не хватило прыти развить начатый успех.
Но это замешательство оказалось непродолжительным – секунду, две. После чего бригадир двинулся на пытавшегося подняться с обломков ящиков комбата. Сердце Рублева билось неровно, в груди все сжималось от боли, перед глазами плыли разноцветные круги. Он знал, нужно секунд пять – десять, чтобы прийти в себя, но их-то у Рублева и не было. Он ощутил под пальцами рассыпавшиеся болты. Зажав в кулаке штук пять, он наугад метнул ими, практически ничего не видя, лишь бы выиграть время, лишь бы просветлело в глазах. Еще почти ничего не видя перед собой, комбат откатился в сторону и вскочил на ноги.
Осторожно, крадучись, к нему приближался бригадир. Теперь он уже не спешил, не рисковал, выжидая момент, когда можно будет начать действовать наверняка. Рублев пока что пятился, выигрывая время. На глаза ему попался дощатый пожарный щит.
«Наверное, к нему и стремится бригадир», – подумал Рублев, завидев огнетушитель, покрашенный в красное топор и длинный, с угрожающе загнутым на конце крючком багор.
К щиту они метнулись одновременно: бригадир, поняв, что его планы разгадал комбат, а комбат, чтобы опередить своего противника. К бригадиру ближе всего оказался покрытый кроваво-красной краской топор. Комбат же успел ухватиться за длинную ручку багра и тут же отскочил назад, не дожидаясь, пока острие колуна вонзится в его тело. Багор оказался тяжелым, неудобным, он был сделан целиком из металла – к длинной трубе приварен крюк с острием. Ни взмахнуть им толком, ни ударить не представлялось возможным. Пока оставалось одно – держать бригадира на приличном расстоянии, каждый раз встречая его наставленным на него острием багра.
– Я достану тебя, сука! – хрипел бригадир, крепко сжимая в пальцах топорище.
– Попробуй, – спокойно отвечал комбат, еле успевая разворачиваться с тяжелющим багром.
И вновь развязка их схватки откладывалась.
Рублев сообразил, почему бригадир еще до сих пор не набросился на него: хочет вымотать противника, израсходовать все его силы и лишь только потом, действуя наверняка, броситься на него, чтобы расправиться.
«Не выйдет, – подумал комбат, – я и не таких обламывал».
Он отступил на шаг и сделал вид, что споткнулся о лежащую на полу покрышку. Багор пошел вверх. Бригадир, ощутив свое внезапно возникнувшее преимущество, сделал неосторожный шаг вперед. Тут же крюк багра скользнул под его рукой и впился в плечо, разорвав прочную материю куртки. Гримаса боли исказила лицо бригадира.
Рублев дернул багор на себя, и его противник, насаженный на крючок, рухнул на пол.
Жалобно звякнул обух топора. А Борис Иванович не терял времени. Он, не давая бригадиру подняться, потянул его по пыльному полу и, когда тот оказался у его ног, вытащил крюк из плеча. Удар ногой – и топор отлетел в сторону.
Помня о привычке бригадира наносить удары ногами, Рублев затолкал его под машину и, навалившись на грудь коленом, опустил домкрат.
Лишенный колеса автомобиль, рамой придавил бригадиру ноги. Он задергался, но было уже поздно – ни вызволиться, ни ударить.
Теперь можно было и осмотреться. Второй автомеханик, уже немного придя в себя после удара, и не думал оказывать сопротивление. Он сидел, забившись под нижнюю стеллажную полку, и взглядом умолял лишь об одном: только не бейте, только оставьте меня в живых!
Бригадир зло ругался, обрушивая на голову комбата потоки проклятий, но теперь уже абсолютно не страшных и способных вызвать лишь одно – снисходительную улыбку победителя.
– Заткнись и лучше подумай о том, как выберешься из дерьма, – посоветовал ему Рублев, стягивая руки бригадира жгутом разноцветных проводов.
– Сдохнешь, сука! Убью! – шипел бригадир.
А комбат, завязав провода двойным узлом, взялся за ручку домкрата.
– Еще одно слово и…
– Козел! – прохрипел бригадир.
– ..и я опущу эту штуку до конца, ноги тебе отдавит вместе с яйцами.
Рублев перевел домкрат на один зуб вниз.
Бандит взвыл от боли.
– Я же предупреждал, – напомнил ему комбат и, недовольно покачав головой, вновь чуть-чуть приподнял машину.
Бригадир задышал часто и неровно.
– Твоя взяла.
– Теперь можно и поговорить.
Борис Иванович уселся на деревянный ящик, отчего тот сразу жалобно заскрипел и абсолютно спокойно, как будто бы разговаривал с незнакомым человеком на улице, спрашивая у него дорогу, проговорил:
– Значит, ты машинами крадеными занимаешься? На запчасти их разбираешь.
– Ни хрена я тебе не скажу!
– Посмотрим, – комбат коснулся ручки домкрата и легонько дернул ее.
– Кости переломишь! – вновь зашелся в истошном крике бригадир.
– И яйца отдавлю.
– Стой!!!
– По-моему, ты сам этого хочешь.
– Все равно потом найду тебя! Кончу!
– А ты уверен, что у тебя будет это «потом»?
Рублев лениво потянулся за газовым резаком, прикурил от него и чуть-чуть открутил краник. Пламя загудело еще более угрожающе, острие его сделалось неровным, словно с зазубринами, как на лезвии ножа.
– Хорошая, парень, у тебя зажигалка, хоть и газовая. Крутая, – покачал головой комбат и поднес пламя резака к небольшому комку пропитанной отработанным маслом ветоши, лежавшему на полу.
Пламя тут же из синего сделалось желтым, ветошь вспыхнула и через секунд десять исчезла, рассыпавшись в пепел.
– Знаешь, нет у меня времени на разговоры, – пожал плечами Рублев, – не хочешь – заставлю говорить. А лучше скажи сразу.
– Что тебе надо?
– Обидно, понимаешь… – продолжал комбат, – машина у меня классная была, «Волга, ГАЗ-32».
Глаза бригадира тут же сузились то ли от злости, то ли от страха, а может, и из-за боли.
– Хорошая машина была, а потом пропала.
Племянничек у меня непутевый – Валик, оставил ее не там, где надо, вот какие-то суки и угнали. А потом как-то случайно узнаю, что эти самые суки вот тут, в гараже окопались. Как, понимаешь, было не зайти, не побеседовать?
Несмотря на всю безнадежность своего положения, бригадир захрипел:
– Не было здесь твоей машины, понял!
Ментов приводи, кого хочешь – ни одной детальки от нее не найдешь. Не докажешь.
– А мне и не надо ничего доказывать.
– ..ни одной детальки.
– Да нет, бригадир, знаю, что работаешь ты аккуратно и чисто. Мою машину не найдут, но ведь эта же «БМВ» тоже кому-то принадлежит.
Не собрался же ты ее на винтики разобрать, в бензине промыть и снова собрать?
– Не знаю я никакой «волги», никогда ее в глаза не видел!
– Ой ли? – засомневался комбат и медленно стал подносить ревущее пламя к ширинке на брюках бригадира. – Хорошая машина была, жалко…
Пока еще бригадир скрежетал зубами, не в силах превозмочь свою злость, не желая подчиниться Рублеву.
– Зажарится твой банан. Тоже, наверное, хорошая вещь. А жалко не будет?
– Падла! Сука! – вместе со слюной вырывалось изо рта придавленного машиной бригадира.
Он дергался, пытаясь вызволиться. Но, с одной стороны на его ноги рамой навалилась разобранная «БМВ», а с другой стороны комбат надежно прижимал его связанные руки к полу рифленой подошвой ботинка, а пламя тем временем все ближе и ближе придвигалось к ширинке. Изловчившись, бригадир плюнул в Рублева. Белый комок слюны повис на кожаном рукаве скрипучей куртки.
– А здесь?
– Кажется, здесь можно.
Он осторожно посадил девушку на забор. Та немного поколебалась, не решаясь спрыгнуть, затем превозмогла страх и нырнула вниз. Довольно высокий каблук подкосился, девушка завалилась на бок и не сразу поняла, почему это перед ней не стена дома, а звездное небо. Посмотрела немного в сторону и сообразила, что лежит на земле. Тут же все стало на свои места – небо вверху, дом справа, а комбат уже выглядывал из-за забора.
– Все в порядке?
– Да.
Комбат перемахнул через ограду, даже не коснувшись ее ногами и на удивление, если принимать во внимание его грузное тело, бесшумно приземлился рядом с девушкой.
– Поднимайся, нечего тут разлеживаться!
– Сама знаю.
Наташа легко вскочила на ноги, но тут же Борис Рублев сделал ей знак: присядь! И сам присел тоже. Они спрятались за пышный куст бузины, на котором даже в эту темную ночь поблескивали ягоды.
«Что, собственно, случилось?» – подумала девушка. Но тут повернулась ручка на воротах гаража, желтая полоска света легла на бетонную подъездную дорожку, спускавшуюся к подземному помещению гаража. – И как это комбат услышал, что кто-то идет к воротам? Полная же тишина стояла!"
Молодой мужчина лет тридцати-тридцати пяти, оставив за собой открытыми ворота, выбрался на верх и, взгромоздясь на бетонный парапет, расстегнул джинсы, принялся отливать в темноту, наверняка уверенный, что рядом с ним никого нет. А может, он был просто так воспитан, что не видел в этом ничего стыдного.
Наташа посмотрела на Рублева.
– Правильно, – прошептал он, – смотреть туда тебе незачем.
Комбат, пригнувшись, успел перебежать от кустов к подпорной стенке, прикрывавшей спуск в гараж, и затаился за ней. Отсюда ему отлично было видно нутро мастерской, в которой стояло две машины. Двое же парней ковырялись в остове легковой машины. Работали они умело и быстро, было такое впечатление, будто они потрошат кишки какого-то огромного животного. У стены стоял кузов автомобиля, порезанный автогеном на части. То, что комбат сначала принял за «ауди», оказалось «БМВ». Но он не расстроился из-за своей ошибки, ведь это то же самое, что в полуразложившемся трупе не сразу признать знакомого тебе человека.
"Так, их трое, – подумал комбат, – в крайнем случае, в доме найдется еще человека два.
А можно сделать и по-другому. Сейчас этот козел, которому лень подняться в туалет, расположенный в доме, будет проходить возле меня.
Прыгнуть ему сверху на спину, тихо и аккуратно… Вот только загвоздка в том, знает ли он о том, как номерной знак с «волги» перекочевал на бандитский джип?"
Времени на раздумья почти не оставалось.
Парень уже плелся по бетонной дорожке, на ходу застегивая джинсы. Он остановился, вынул из кармана зажигалку. В его ладонях заплясал веселый язычок пламени.
«Смотри-ка, аккуратный, – подумал комбат, – знает где можно курить, а где нельзя. Ну же, сделай шаг вперед, а то отсюда мне прыгать неудобно!»
Наташа, спрятавшись за кустом бузины, с замиранием в сердце следила за тем, что происходит возле дома. Она видела приготовившегося к прыжку комбата, видела курившего парня.
Рублев бросил быстрый взгляд на ворота гаража и, выждав момент, когда один из работавших поднес сварочный электрод к металлическому листу, использовав шум сварки, прыгнул на любителя подышать свежим воздухом и сигаретным дымом. Наташа была уверена, что комбат обрушится на парня всем своим весом, подомнет его под себя, прижмет к бетону. Но получилось совсем не так, как она себе представляла.
Комбат приземлился на обе ноги точно за парнем, сгреб его в охапку, не дав ему даже вскрикнуть, и потащил к кусту бузины. Парень отчаянно болтал ногами в воздухе, но даже не мог дотянуться каблуком до земли, чтобы стукнуть, в надежде, что его услышат приятели в мастерской.
А из-за ворот тем временем вырывались адские сполохи электродуговой сварки, и девушке комбат на какое-то мгновение показался чертом, волокущим грешную душу, только почему-то не в ад, а из ада, в осеннее спокойствие неухоженного молодого сада. Оказавшись за кустами, комбат приподнял парня и с размаху бросил его на траву. Тот сразу же затих, поняв, сопротивляться бесполезно. Если ему даже не удалось ослабить хватку этого медведя, то нечего рассчитывать ударить его. В ответ можно получить такой удар, что и жить не захочешь.
– Ты кто? – спросил комбат, нежно наступая своим рифленым ботинком на запястье парню.
Тот скрежетнул зубами.
– Что значит кто?
– Имя у тебя есть? Или кличка?
– Никита меня зовут.
– Ну вот, Никита, у меня к тебе разговор.
Быстро ответишь – быстро уйдешь.
– Ты ему лучше отвечай, а то плохо будет, – зашептала Наташа, уже привыкшая к роли помощницы комбата.
– Что за дело? Кто вы?
– Я, – Борис Рублев ухмыльнулся, – просто так, погулять вышел. Вижу, отливаешь не там, где надо, девушка, вон, засмущалась…
Но по взгляду Бориса парень сообразил, тому известно многое. Во всяком случае, он наверняка знает, что здесь занимаются нечестным промыслом, но не спешит напомнить об этом.
– Я не из милиции, успокойся. Скажешь – отпущу и уйдем. Понял?
– Понял.
Комбат чуть-чуть перенес центр тяжести – на носки ботинок. Парень зажмурил глаза и чуть не прокусил себе язык. Если бы он не лежал на довольно мягкой земле, кости его запястья давно бы превратились в месиво осколков.
– Гришана знаешь?
– Валика, что ли?
– Его самого.
– Машину его угонял?
– Он сам ее отдал, – запричитал парень.
– Тихо! – цыкнул на него комбат и резко присел за кустом.
Из ворот вышел перепачканный, в грязной спецовке мужчина и осмотрелся.
– Хрен его знает, куда его понесло! – сказал он, обернувшись. И тут же крикнул в темноту, – Эй!
– Отзовись, – посоветовал комбат.
– Тут я, – сдавленным голосом отвечал ему пленник комбата.
– А-а, а я уж думал, провалился куда. Что, места подальше не нашел? Сколько раз тебе говорил, туалет в доме есть! А то потом в саду не ступить.
– Прихватило…
Комбат с силой выпустил воздух сквозь плотно сжатые губы.
– Эко тебя! – посочувствовал мужчина в спецовке и брезгливо поморщился. – Скотина!
Завтра лопату тебе в руки и заставлю все закопать.
– Кто он? – совсем тихо спросил комбат и чтобы у парня не возникло соблазна крикнуть, навалился ему коленом на грудь.
– Бригадир наш.
– Хозяин или бригадир?
– Нет хозяина сейчас.
– Хорошо помнишь машину Гришана?
– Да, «волги» мы редко берем, она, наверное, последней была.
– Так уж и редко?
– Ну, разве что лобовое и заднее стекла. А так, чтобы машину целиком – нет.
– Номера на ней были, когда сюда пригоняли?
Парень задумался, морща лоб. Он-то наверняка мог ответить – какой дефект был в каком цилиндре, какой протектор успел полысеть, а какой нет, но вот номера припомнить не мог. По справедливости о них следовало бы спрашивать у гаишников – их специальность.
И вдруг его лицо просияло:
– Были номера! Их еще какой-то мудак на заклепки поставил, а не на винты.
– Правильно сделал, – восхитился такой сообразительностью комбат.
– Это чтобы менты номер запросто снять не могли, если машину где не следует оставишь. Я потом так на своей машине сделал.
– Хорошо. Снял ты номера, а дальше куда они подевались?
Парень мало походил на бандита, в конце концов его работа была чисто техническая – отвинтить, приварить, отрезать, снять двигатель, колеса разбортировать. Этим с тем же успехом он мог бы заниматься в любой другой мастерской, и поэтому комбат не испытывал к нему ни ненависти, ни жалости. Если бы он мог обратиться за нужной ему информацией в справочное бюро, так и сделал бы. Но не получилось, пришлось действовать другими методами и немного помучить Никиту-механика.
– Куда номера подевал от той машины?
– Известно куда – в заливе утопил. Что я дурак, чтобы они в гараже валялись?
– Сам топил? – комбат даже рискнул и убрал ногу, парень был теперь предоставлен самому себе.
– Отпустите, если скажу?
– Если ответ мне понравится, – уточнил Борис Рублев. – Значит, не отвяжетесь, – вздохнул парень, потирая покрасневшее запястье. – Их Толик взял, бригадир наш.
С виду этого парня волновало только одно: чтобы его отпустили. Но, как выяснилось, не только.
– Иди, вызови бригадира.
– Нет, – тут же затряс головой Никита, – так не пойдет, так не договаривались! Я, если хотите, зайду туда, побуду…
– Подумай хорошенько.
Но Никита заладил свое:
– А теперь вы уже без меня разбирайтесь, я больше не игрок, – заявил он.
«Интересно как-то у них получается, – подумала Наташа, – как сдавать своих, так они с легкостью идут на это, а как едва запахнет жареным – сразу в кусты».
– Ладно, можешь идти, – наконец-то милостиво разрешил комбат.
Наташа с тревогой посмотрела на него:
– Да вы что, Борис Иванович, он же нас сразу выдаст!
Нельзя его отпускать.
– Говорить ему о нашей встрече не с руки.
У него сейчас другие проблемы – свою задницу уберечь. – А ну, вставай! – Рублев ткнул лежавшего носком ботинка.
Тот засуетился, поднялся.
– Куда идти?
– В дом. Ты же помочиться вышел, вот и скажешь, что по-большому ходил.
– Ага, – еще не поняв, что его подкалывают, проговорил механик.
Но затем в нем взыграла гордость, и он, посмотрев на Наташу, принялся оправдываться.
– Ты не подумай, сестренка, что я вот так запросто своих сдаю. Мне по хрен где работать, я со своим умением место всегда себе найду.
– Ой ли? – засомневалась Наташа.
– Может, платить немного меньше станут, но голодным не останусь.
– Ты не с повинной пришел, чтобы оправдываться, – напомнил ему комбат, – а ну, дуй в гараж, иначе тебя сейчас хватятся.
– Я вам пособить могу, – прошептал парень.
– Как? – прищурился комбат.
– Хотите, я бригадира поближе к воротам подведу?
– А на улицу выманить не сможешь?
– Нет, на улицу боюсь. Он поймет. Хитрый.
Потом поквитается.
– Ас чего ты, взял, что потом он над тобой власть иметь будет?
– А вы его.., того? – автомеханик округлил глаза, в его зрачках блеснул ужас, и он осторожно, словно бы сам сжимал в руке нож, провел ладонью по горлу.
– Дурак ты, дурак, – сказала Наташа.
И именно эти слова девушки, а никак не благодушное выражение на лице комбата заставили поверить его в то, что бригадир уцелеет точно так же, как уцелел и он сам. А сам парень, оглядываясь, неуверенно ступая, нерешительно двинулся к гаражу.
– Дверь чуть пошире открой, – напомнил ему комбат, тенью скользнувший вслед за парнем.
Наташа хоть и понимала, что мешать Рублеву сейчас не следует и лучше всего оставаться на своем месте, – как сказал ей Борис Иванович, – все-таки пробиралась вслед за ним.
Комбат распластался по стене и короткими приставными шагами стал пробираться поближе к воротам. Автомеханик слово свое сдержал – ворота приоткрыл чуть пошире. И теперь Рублев мог великолепно видеть то, что происходит в ярко освещенном гараже. Те же, кто находился в нем, видеть его не могли, темнота на улице стояла кромешная, особенно в зажатом с двух сторон подпорными стенками спуске.
Девушке казалось, что комбат попросту тянет время, то ли не решаясь ворваться в гараж, то ли еще по какой причине, но именно – неоправданно тянет. На самом же деле Борис Иванович оценивал обстановку, наверняка зная, что победа останется на его стороне.
Автомеханик решил не рисковать. Он взял электрическую отвертку, пригоршню винтов и, что-то беспечно насвистывая, прошелся возле бригадира.
– Ты что, из себя по капли дерьмо выдавливал? – хохотнул тот.
Парень пожал плечами.
– Да нет, прохватило меня…
– С чего бы это вдруг?
И тут неожиданно у автомеханика нашлось абсолютно правдоподобное объяснение.
– Врач, сука, антибиотики прописал. Глотал их, глотал вот меня и пронесло.
– Болезни не таблетками лечить надо, а водкой, – наставительно произнес бригадир, откладывая в сторону электросварку и подтаскивая поближе к радиатору баллон газового резака.
Автомеханик не стал возражать против этого спорного утверждения и чтобы оказаться подальше от комбата на случай разборки, присел у заднего колеса полуразобранной машины, прикидывая, к чему бы приладить абсолютно ненужные винты. И только тут до него дошло, что если они разбирают машину, то какого черта ему что-то привинчивать?
– Ну-ка, ну-ка, – пробормотал комбат, присматриваясь к ситуации.
В гараже находилось трое – механик, бригадир и еще один парень, довольно хилый на вид, орудовавший гаечным ключом. Единственный, кто мог представлять хоть какую-нибудь угрозу, был бригадир. Достаточно широкий в плечах, хоть и невысокий, как говорится, кряжистый – из тех, к кому сила приходит не в результате тренировок или накачек, а сразу дается природой. И эту силу почти не в состоянии уничтожить ни беспробудное пьянство, ни курение.
В уголке губ бригадира тлела недокуренная сигарета. По всему было видно, что он привык не выпускать короткий окурок изо рта во время работы, и дым ему совершенно не ест глаза.
Почувствовав присутствие рядом с собой еще кого-то, комбат обернулся. Наташа стояла у стены, прикладывая палец к губам.
– Ты чего здесь? – Страшно одной.
– Ну и глупая же ты! – комбат сделал несколько шагов по направлению к воротам, а затем, пригнувшись, преодолел освещенный участок и замер, прижавшись спиной к настывшему в ночном воздухе металлу.
– Осторожнее…
– Вот сейчас и начнем.
Он заглянул в гараж. Ситуация для нападения была самой подходящей. Бригадир как раз надел на голову маску сварщика и добавил газа в резак. Голубоватый кинжал пламени заострился. Автомеханик с испугом смотрел на возникшую в дверном проеме голову комбата. Рублев ему подмигнул, мол, чего же ты, обещал, а не пособляешь.
Парень от испуга включил электрическую отвертку. Та загудела. Комбат показал большой палец правой руки, мол, правильно придумал и, абсолютно не прячась, шагнул в ярко освещенный гараж. Звук его шагов заглушила электрическая отвертка, да и пламя резака гудело достаточно громко.
Второй автомеханик успел только поднять голову и встретиться взглядом с комбатом. Он даже не успел удивиться, не успел испугаться, когда Рублев схватил его за шиворот и, легко оторвав от земли, швырнул на заставленный жестянками с краской, запчастями, ветошью стеллаж. Причем, не просто швырнул, а напоследок ударил кулаком в солнечное сплетение.
Хилый автомеханик даже не попытался подняться, он скорчился на полу.
Это произошло так молниеносно, что бригадир только и успел приподнять маску сварщика да отложить в сторону резак. Времени на выяснение бригадир терять не стал, и так понял, что сейчас нужно не разговаривать, а действовать.
Схватил в руку первое, что попалось, – монтировку для разбортовки колес.
Комбат замер, пытаясь определить первое движение своего противника. Он знал – это самое главное в подобных ситуациях – предугадать первое движение и самому не промахнуться, нанося первый удар. Некоторое время они стояли молча. Электрическая отвертка по-прежнему надрывалась резким визжащим звуком.
Бригадир бросил короткий взгляд на Никиту и понял, ждать помощи ему не приходится. Он еще не знал, кто такой комбат, зачем явился, что ему надо, но решительный вид Рублева не оставлял никаких сомнений – драться придется во всю силу, и шансов победить у него где-то сорок против шестидесяти процентов.
Бригадир резко махнул монтировкой. Ее острый, расклепанный конец, раздвоенный, словно жало гигантской змеи, просвистел сантиметрах в десяти от носа Рублева. Но он даже не шелохнулся, поняв, что противник его всего лишь испытывает – на крепость нервов. Вновь просвистела монтировка, и вновь комбат не шелохнулся, наперед зная – длинны руки у бригадира не хватит, чтобы достать его. А бросать свое пока единственное оружие тот не спешил, почти наверняка зная, что комбат ухитрится увернуться от летящей монтировки. Они словно бы мысленно проиграли часть своей борьбы наперед, и пока получалась ничья.
Но нервы у бригадира начали сдавать. Он, как казалось ему – внезапно, прыгнул вперед и со всей силы опустил монтировку на плечо комбата. Но как раз именно в тот момент, когда металл должен был обрушится и раскрошить ключицу Рублеву, тот уклонился в сторону. Монтировка с грохотом заскакала по бетонному полу, а бригадир отпрыгнул назад, не дожидаясь, пока получит ответный удар.
«Если не бросился удирать, значит, еще на что-то надеется, – подумал Борис Иванович, осторожно заходя так, чтобы перекрыть бригадиру путь к отступлению. – И надеется не зря, шансы у него есть».
Бригадир лихорадочно искал взглядом что бы схватить в руку. И тут комбат чуть не расхохотался.
«Я знаю, как его достать», – подумал он, качнулся вправо, словно бы пытался нанести сильный удар бригадиру по голове.
Но он специально не довел начатое до конца, продолжая оставаться от своего противника на недосягаемом расстоянии. Бригадир, уклоняясь, присел, но тут же заметил, что комбат собирается нанести удар снизу и упреждая этот маневр, резко выпрямился, отпрянул. Разболтанная маска сварщика от этого резкого движения опустилась ему на лицо. Бригадир на мгновение ослеп, не в силах рассмотреть что-либо сквозь узкое затемненное окошечко. Он видел только тускло просвечивающую лампочку и синее лезвие пламени, все еще вырывающееся из форсунки газового резака.
Вот теперь уже комбат не церемонился. Он знал, что успеет сделать, то его. Несколько коротких ударов, нанесенных с близкого расстояния, отбросили бригадира на машину. Маска, подпрыгивая, покатилась по бетону пола. Бригадир даже не успел прикрыться, единственное, что он успел сделать, так это уцепиться руками за руль машины и, лежа спиной на двигателе, ударить комбата в грудь ногами. Невысокий бригадир распрямился, как короткая, но сильная пружина. Рублев покачнулся и не сумел устоять на ногах, рухнул на деревянные ящики с болтами. Послышался хруст досок и короткое ругательство.
В свой удар бригадир вложил максимум усилий и теперь стоял, пошатываясь, пытаясь прийти в себя после удара по горлу и в солнечное сплетение. У него не хватило прыти развить начатый успех.
Но это замешательство оказалось непродолжительным – секунду, две. После чего бригадир двинулся на пытавшегося подняться с обломков ящиков комбата. Сердце Рублева билось неровно, в груди все сжималось от боли, перед глазами плыли разноцветные круги. Он знал, нужно секунд пять – десять, чтобы прийти в себя, но их-то у Рублева и не было. Он ощутил под пальцами рассыпавшиеся болты. Зажав в кулаке штук пять, он наугад метнул ими, практически ничего не видя, лишь бы выиграть время, лишь бы просветлело в глазах. Еще почти ничего не видя перед собой, комбат откатился в сторону и вскочил на ноги.
Осторожно, крадучись, к нему приближался бригадир. Теперь он уже не спешил, не рисковал, выжидая момент, когда можно будет начать действовать наверняка. Рублев пока что пятился, выигрывая время. На глаза ему попался дощатый пожарный щит.
«Наверное, к нему и стремится бригадир», – подумал Рублев, завидев огнетушитель, покрашенный в красное топор и длинный, с угрожающе загнутым на конце крючком багор.
К щиту они метнулись одновременно: бригадир, поняв, что его планы разгадал комбат, а комбат, чтобы опередить своего противника. К бригадиру ближе всего оказался покрытый кроваво-красной краской топор. Комбат же успел ухватиться за длинную ручку багра и тут же отскочил назад, не дожидаясь, пока острие колуна вонзится в его тело. Багор оказался тяжелым, неудобным, он был сделан целиком из металла – к длинной трубе приварен крюк с острием. Ни взмахнуть им толком, ни ударить не представлялось возможным. Пока оставалось одно – держать бригадира на приличном расстоянии, каждый раз встречая его наставленным на него острием багра.
– Я достану тебя, сука! – хрипел бригадир, крепко сжимая в пальцах топорище.
– Попробуй, – спокойно отвечал комбат, еле успевая разворачиваться с тяжелющим багром.
И вновь развязка их схватки откладывалась.
Рублев сообразил, почему бригадир еще до сих пор не набросился на него: хочет вымотать противника, израсходовать все его силы и лишь только потом, действуя наверняка, броситься на него, чтобы расправиться.
«Не выйдет, – подумал комбат, – я и не таких обламывал».
Он отступил на шаг и сделал вид, что споткнулся о лежащую на полу покрышку. Багор пошел вверх. Бригадир, ощутив свое внезапно возникнувшее преимущество, сделал неосторожный шаг вперед. Тут же крюк багра скользнул под его рукой и впился в плечо, разорвав прочную материю куртки. Гримаса боли исказила лицо бригадира.
Рублев дернул багор на себя, и его противник, насаженный на крючок, рухнул на пол.
Жалобно звякнул обух топора. А Борис Иванович не терял времени. Он, не давая бригадиру подняться, потянул его по пыльному полу и, когда тот оказался у его ног, вытащил крюк из плеча. Удар ногой – и топор отлетел в сторону.
Помня о привычке бригадира наносить удары ногами, Рублев затолкал его под машину и, навалившись на грудь коленом, опустил домкрат.
Лишенный колеса автомобиль, рамой придавил бригадиру ноги. Он задергался, но было уже поздно – ни вызволиться, ни ударить.
Теперь можно было и осмотреться. Второй автомеханик, уже немного придя в себя после удара, и не думал оказывать сопротивление. Он сидел, забившись под нижнюю стеллажную полку, и взглядом умолял лишь об одном: только не бейте, только оставьте меня в живых!
Бригадир зло ругался, обрушивая на голову комбата потоки проклятий, но теперь уже абсолютно не страшных и способных вызвать лишь одно – снисходительную улыбку победителя.
– Заткнись и лучше подумай о том, как выберешься из дерьма, – посоветовал ему Рублев, стягивая руки бригадира жгутом разноцветных проводов.
– Сдохнешь, сука! Убью! – шипел бригадир.
А комбат, завязав провода двойным узлом, взялся за ручку домкрата.
– Еще одно слово и…
– Козел! – прохрипел бригадир.
– ..и я опущу эту штуку до конца, ноги тебе отдавит вместе с яйцами.
Рублев перевел домкрат на один зуб вниз.
Бандит взвыл от боли.
– Я же предупреждал, – напомнил ему комбат и, недовольно покачав головой, вновь чуть-чуть приподнял машину.
Бригадир задышал часто и неровно.
– Твоя взяла.
– Теперь можно и поговорить.
Борис Иванович уселся на деревянный ящик, отчего тот сразу жалобно заскрипел и абсолютно спокойно, как будто бы разговаривал с незнакомым человеком на улице, спрашивая у него дорогу, проговорил:
– Значит, ты машинами крадеными занимаешься? На запчасти их разбираешь.
– Ни хрена я тебе не скажу!
– Посмотрим, – комбат коснулся ручки домкрата и легонько дернул ее.
– Кости переломишь! – вновь зашелся в истошном крике бригадир.
– И яйца отдавлю.
– Стой!!!
– По-моему, ты сам этого хочешь.
– Все равно потом найду тебя! Кончу!
– А ты уверен, что у тебя будет это «потом»?
Рублев лениво потянулся за газовым резаком, прикурил от него и чуть-чуть открутил краник. Пламя загудело еще более угрожающе, острие его сделалось неровным, словно с зазубринами, как на лезвии ножа.
– Хорошая, парень, у тебя зажигалка, хоть и газовая. Крутая, – покачал головой комбат и поднес пламя резака к небольшому комку пропитанной отработанным маслом ветоши, лежавшему на полу.
Пламя тут же из синего сделалось желтым, ветошь вспыхнула и через секунд десять исчезла, рассыпавшись в пепел.
– Знаешь, нет у меня времени на разговоры, – пожал плечами Рублев, – не хочешь – заставлю говорить. А лучше скажи сразу.
– Что тебе надо?
– Обидно, понимаешь… – продолжал комбат, – машина у меня классная была, «Волга, ГАЗ-32».
Глаза бригадира тут же сузились то ли от злости, то ли от страха, а может, и из-за боли.
– Хорошая машина была, а потом пропала.
Племянничек у меня непутевый – Валик, оставил ее не там, где надо, вот какие-то суки и угнали. А потом как-то случайно узнаю, что эти самые суки вот тут, в гараже окопались. Как, понимаешь, было не зайти, не побеседовать?
Несмотря на всю безнадежность своего положения, бригадир захрипел:
– Не было здесь твоей машины, понял!
Ментов приводи, кого хочешь – ни одной детальки от нее не найдешь. Не докажешь.
– А мне и не надо ничего доказывать.
– ..ни одной детальки.
– Да нет, бригадир, знаю, что работаешь ты аккуратно и чисто. Мою машину не найдут, но ведь эта же «БМВ» тоже кому-то принадлежит.
Не собрался же ты ее на винтики разобрать, в бензине промыть и снова собрать?
– Не знаю я никакой «волги», никогда ее в глаза не видел!
– Ой ли? – засомневался комбат и медленно стал подносить ревущее пламя к ширинке на брюках бригадира. – Хорошая машина была, жалко…
Пока еще бригадир скрежетал зубами, не в силах превозмочь свою злость, не желая подчиниться Рублеву.
– Зажарится твой банан. Тоже, наверное, хорошая вещь. А жалко не будет?
– Падла! Сука! – вместе со слюной вырывалось изо рта придавленного машиной бригадира.
Он дергался, пытаясь вызволиться. Но, с одной стороны на его ноги рамой навалилась разобранная «БМВ», а с другой стороны комбат надежно прижимал его связанные руки к полу рифленой подошвой ботинка, а пламя тем временем все ближе и ближе придвигалось к ширинке. Изловчившись, бригадир плюнул в Рублева. Белый комок слюны повис на кожаном рукаве скрипучей куртки.