Страница:
– Что ты так и знал?
– Пятьдесят баксов выиграл, вот что я узнал!
– Так пойдем пропьем их. Ты же, небось, получил денежки на отпуск?
– Получил конверт, как положено, и даже не один конверт получил.
– А ты смотрел сколько там внутри?
– Да не было времени, дома посмотрю. Но конверт толстый.
– Опять, наверное, двадцатками выдали?
– Не знаю, не знаю, не проверял. Бросил в дипломат, пусть себе там и лежат.
– Так идем или нет?
– Идем, – решился Чесноков.
– Не нравится мне твой блеск в глазах.
Чесноков еще раз оглядел свой стол, затем смахнул с уголка невидимую пыль, погасил компьютер.
– Ну, наконец-то три недели всех вас не увижу.
И мужчины покинули банк, у двери которого уже суетились несколько человек охраны в пятнистой камуфляжной форме с маленькими рациями в нагрудных карманах.
– Привет, ребята!
– Добрый вечер, – чувствуя дистанцию между собой и двумя банкирами, ответил бригадир охраны.
– Проще надо быть, Паша, проще.
Сотрудники покидали банк. Повсюду гас свет и становилось тихо.
На улице, как и водится в середине октября, тем более, в Санкт-Петербурге, шел надоедливый мелкий холодный дождь, который, как казалось, никогда не начинался и никогда не кончится – шел и будет идти вечно – от Сотворения мира до Страшного Суда.
– Такая погода здесь будет стоять до самого снега, – мрачно сказал Рублев, щелкая зонтиком.
– Именно что здесь, но не на Средиземном море.
– Сволочь ты, в доме повешенного не говорят о веревке или я не прав.
– Ты свое отгулял.
Над Андреем тут же раскрылся черный купол, по которому зашуршали водяные капли.
Щелкнул своим зонтиком и Александр Чесноков.
– Ну, куда пойдем?
– Пока не знаю, – признался Чесноков. – Куда ты хочешь?
– Куда ты пригласишь, тебе же платить.
– Тогда пойдем, где будет подешевле.
– Опять в итальянский ресторан? Спагетти жрать я уже не могу!
– А чего хочешь?
– Я бы выпил немного, скромно и со вкусом посидел, да и все. Завтра у меня тяжелый день.
Приедет управляющий одного из филиалов, а там у них куча проблем, особенно с векселями.
Придется разбираться, поэтому надо, чтобы голова на утро была свежей.
– Да хватит тебе о работе! Я на все дела уже болт забил. По мне так можете разориться, прогореть, пусть вас всех арестуют, а управляющий вместе с бабками дернет куда-нибудь подальше да поглубже. А я обо всем узнаю из заграничных газет.
– Ну ты даешь, Саша! Типун тебе на язык!
Если не будет банка, то что нам с тобой делать?
– Сядем на панели возле Исакия и станем, жалостно подвывая, просить милостыню.
– Тоже дело – бизнес.
– Тебе, может, и дадут, а вот мне…
– Да, выглядишь ты, Саша, шикарно. Придется тебе пару дней в мусорном контейнере переночевать, тогда и тебе давать начнут. Пооботрешься, костюмчик засалится, золотые пуговицы потускнеют, часы кто-нибудь отберет. И будешь ты грязным, небритым и вонючим. Только пару зубов тебе еще выбить…
– Мои зубы не трогай, я за них целое состояние отдал, машину можно было купить.
– Подержанную, – подколол приятеля Андрей Рублев.
– Подержанную или нет, а ездить можно.
– Вот и зубы у тебя такие же, как и машина, которую за них можно было купить.
– Что, тебе не нравятся мои зубы? – улыбка исчезла с лица Чеснокова, словно бы по нему провели грязной половой тряпкой.
– Да ладно, я пошутил, – заулыбался Андрей, – зубы у тебя что надо. Но мне бы больше понравилось и вообще было бы стильно, если бы они у тебя были золотые, как пуговицы на пиджаке и оправа на твоих очках. То есть, ты стал бы сразу стильным парнем, цельной личностью…
– Да пошел ты, Андрей, с тобой вообще невозможно ни о чем разговаривать! Ты вечно все опошлишь, как тот поручик Ржевский.
– Кстати, я догадываюсь, почему ты не вставил золотые зубы.
– Ну и почему? – немного набычился Чесноков, переступая лужу и боясь запачкать свои добротные английские ботинки.
– А потому, что ежели ты летел бы куда-нибудь, тебя сразу же задержали бы и заставили вписывать в декларацию, килограмм золота.
– Какого золота?
– Ты тупой! Стоматологического золота.
На этот раз шутка приятеля Чеснокову понравилась, и он широко, по-американски, улыбнулся, сверкая белыми керамическими зубами.
– Я же не дурак.
Так приятели и двигались, обходя лужи, задерживаясь перед светофорами. Они не спешили, и расставаться им не хотелось. Они знали, что впереди долгая разлука. Аж на целых три недели Чесноков не услышит подколок Рублева, а Рублеву будет не над кем поиздеваться и не с кем делиться впечатлениями.
– Андрюша!
– Да?
– Просьба у меня есть к тебе.
– Хоть две, – безмятежно отвечал Рублев.
– Для своей жены я вчера улетел, вернее, сегодня.
– Не понял…
– А и не надо, будет спрашивать, скажешь, что меня сегодня уже не было.
– Если надо, скажу, что я тебя вообще не знаю. А вместо тебя у нас работает сварливая бабища.
– Смотри, не перебери, она у меня женщина очень подозрительная.
– С чего бы это?
Впереди них шла девушка с полосатым, как шлагбаум, зонтиком, огромным и ярким среди петербургской сумеречной серости.
– Послушай, как бы ты ее трахал? – толкнув приятеля в плечо, спросил Чесноков.
– Эту?
– Ее.
Рублев задумался, даже приостановился и принялся смотреть на туго обтянутый зад стройной девушки в короткой кожанке.
– Знаешь как?..
– Долго?
– Я никогда женщин не балую.
– В каком смысле?
– Пусть сама беспокоится о том, успеет она кончить или нет, я о своем приятеле куда больше забочусь.
– Обо мне что ли? – Рублев смотрел на Чеснокова невинными глазами.
– Ты мне друг, но в табеле о рангах занимаешь только вторую строчку, первую – тот дружок, который у меня в штанах.
– А давай у нее спросим, как бы ей хотелось? – не унимался Андрей.
– Как бы ей ни захотелось, я так и трахнул бы ее, – честно отвечал Александр.
– Не сомневаюсь, я бы сделал то же самое.
– Эй, девушка, девушка… – тут же закричал Чесноков своим приятным басом, который, как он полагал, действует на девушек и женщин магнетически.
Но когда девушка обернулась, Александр скучающе смотрел на носки своих ботинок, и она встретилась с немного удивленным взглядом Андрея, а его приоткрытый рот навел девушку на мысль, что обратился к ней именно он.
Девушка стояла, стояли и Рублев с Чесноковым, Между мужчинами и ней пролегало каких-то восемь шагов.
– Вы не скажете как пройти в аптеку? – спросил Андрей и немного хитро улыбнулся. – Моему приятелю плохо, очень плохо.
– А что с ним? – настороженно осведомилась девушка, еще не поняв, какую игру с ней затеяли солидные мужчины.
– Да у него понос. Видите, боится с места двинуться. В напряжении весь…
– Вот уж да!
– Не вру!
Девушка громко захохотала, отчего ее лицо стало более розовым и чуть более миловидным.
– Подскажите, спасите его.
– Аптека? Не знаю. А вот платный туалет за углом, могу проводить, но только до двери с буквой "М".
– Да, да, спасибо.
– Не слушайте его, он просто идиот, которого по недоразумению оставили гулять на свободе.
– Оба вы немного того…
– Нет, только он, – Чесноков собрался праздновать победу.
– Знаете, мой приятель хотел просто с вами познакомиться.
– В честь чего?
– Ему понравился ваш зад.
– Придурки! – сказала девушка, резко развернулась и почти побежала.
– Как она тебя! – заулыбался Александр Чесноков, толкая в плечо Андрея.
– Это она тебя, а не меня. Это ты для нее законченный придурок.
– Кое в чем ты прав, зад у нее определенно ничего, а вот перед ни к черту.
– Да, перед подкачал.
– Тогда грубый оральный секс отпадает и остается утонченный анальный, – лицо Андрея Рублева приняло предельно мечтательное выражение.
– Я все больше по старинке.
– Я думаю, ты натрахаешься по старинке в своей Африке, смотри только, СПИД не привези, а то весь банк перезаразишь, всех наших девочек.
– Так ты же к их услугам не прибегаешь, чего тебе бояться?
– Я не прибегаю, но могут же они потом от злости в чашку мне плюнуть.
– Это точно, тебя наши девицы не очень жалуют.
– Они женатых не очень-то жалуют. Но за тобой, как мухи за дерьмом, бегают.
– Мухи не бегают, а летают.
– А они уже все такие подержанные, словно им крылышки оборвали, вот они и бегают.
– Ладно, не наговаривай.
Мужчины, перешучиваясь и подкалывая друг друга, двигались по людной улице.
Наконец они свернули в переулок. Но им и в голову не пришло оглянуться. Хотя навряд ли, даже оглянувшись, занятые своими мыслями, смогли бы они рассмотреть в постоянно движущейся, снующей массе людей одного единственного мужчину, который никуда не спешил, а шел с такой же скоростью, под таким же черным зонтиком, как у Андрея Рублева, точно вслед за ними, не перегоняя и не отставая. Когда Рублев с Чесноковым приостанавливались, приостанавливался и мужчина, принимался рассматривать рукоять своего зонтика или циферблат часов, абсолютно не интересуясь, какое время показывают стрелки.
– Ну вот и наш любимый бар, – облегченно вздохнул Андрей Рублев, – думаю, что на большую сумму я тебя не разорю, не смотри на меня так испуганно.
– Вначале всегда думаешь так, а вот потом…
– Что потом?
– А потом уже не думаешь.
– Так не бывает, всегда какие-то мысли в голове крутятся.
– Потом не думаешь, а вспоминаешь.
– С утра?
– С утра…
– Это точно.
Мужчины, несмотря на мрачную перспективу, все-таки вошли в бар. Услужливый швейцар тут же принял их зонтики и плащи, за что и получил мелкие чаевые.
– Ну что, пойдем к стойке или сядем за столик?
– Давай сядем за столик.
Рублев и Чесноков в этом баре были довольно частыми посетителями, и их здесь знали в лицо. Ведь банк «Золотой дукат» находился всего лишь в десяти минутах ходьбы. И бармен, и официантки не без пользы для себя запоминали всех постоянных посетителей. Они не знали, кто они и откуда приходят, но приветствовали их радушно, так, как может приветствовать вернувшегося из командировки мужа изменившая ему с соседом жена.
Андрей уселся за столик и откинулся на мягкую спинку дивана. Чесноков устраивался подольше, старательно и незаметно для окружающих вытирая о ковер грязные подошвы своих дорогих башмаков.
– Ой, смотри, Андрюша, – Александр Чесноков кивнул в сторону стойки, где спиной к ним сидела уже знакомая им девушка.
– Мокрая, как дворовая кошка.
– А ты сухой?
– Ты предлагаешь посушиться?
– Лучший способ для этого – снять одежду и развесить ее.
– А как же понос?
Сложенный зонтик свисал с руки девушки, и с разноцветной материи стекали по блестящему наконечнику и падали на ковер прозрачные капли дождевой воды. Прямо у стойки темнело на ковре пятно.
– Я ее раньше здесь никогда не видел.
– И я не видел, – сказал Чесноков.
– Если бы она была постоянной посетительницей, зонтик оставила бы в гардеробе.
– Наверное, так заскочила, ненадолго, если устроилась за стойкой.
– Может, тормознем?
– Ты же говорил, что оральным сексом с ней заниматься не стоит, а вдвоем сзади не пристроиться. Это только возле унитаза двое мужиков могут делать одно дело.
– Да пошел ты! – Андрей Рублев громко захохотал, да так громко, как мог себе позволить лишь постоянный посетитель бара.
Девушка оказалась единственной, кто не повернул голову на его смех.
– Нервы у нее крепкие.
– У меня тоже.
Бармен посмотрел на мужчин и помахал рукой, как добрым старым знакомым.
– Что будем пить? – Чесноков облокотился на стол и заглянул в голубые глаза Рублева.
– В такую шальную погоду лучше начинать с крепкого и кончать им же…
– Вот с крепкого и начнем. Кто будет заказывать? – спросил Чесноков.
– Как обычно.
– Я угощаю, ты заказываешь.
– Хорошо, уж я-то постараюсь тебя разорить. И не на полтинник.
– Ты уж сильно не разгоняйся, а то мне деньги еще пригодятся.
– Помнишь анекдот? – когда уже прошло минут пять и на столе стояла колба с коньяком, лежали в стеклянной тарелке горячие бутерброды, – поинтересовался Андрей Рублев у своего приятеля.
Тот разлил коньяк по рюмкам.
– А почему ты не захотел, чтобы его подогрели?
– К черту! Я во все это не верю. Лучше подогрею его внутри. А он меня – как в любви.
– Так что ты хотел рассказать, Андрюша?
– Помнишь, мой брат, Борис, рассказывал анекдот?
– Про прапорщика, что ли?
– Да нет, не про прапорщика и не армейский, а про мужика алкоголика.
– Нет, вроде бы не помню. Может быть, я сам уже был пьяный?
– Да, по-моему, ты уже был тогда готов.
Так вот, слушай. Заходит мужик в ресторан и говорит: «Мне десять рюмок водки и все по пятьдесят». Ему приносят водку, прямо на глазах расставляют в рядок десять рюмок, наливают. Мужик берет вторую и начинает пить. И так пьет до девятой. Все в ресторане оставляют свою жратву, баб и с удивлением смотрят на этого странного мужика. Затем один не выдерживает и спрашивает: «Слышь, мужик, а что это ты так странно пьешь, оставляешь первую и последнюю?» Мужик крякает, заедает огурцом и объясняет: "Первая, ребята, мне всегда плохо идет, а последняя всегда оказывается лишней.
Вот поэтому я всегда оставляю первую и десятую". Сказав это, мужик падает под стол, совсем как ты в тот раз.
– Ты предлагаешь первую не пить?
– Давай будем их считать вторыми.
– Давай.
Мужчины выпили коньяк. А после четвертой они уже совсем развеселились, согрелись и принялись осматриваться по сторонам в поисках девиц соответственного поведения, с которыми можно, истратив всего лишь по полтиннику баксов, неплохо отдохнуть. Но, кроме девушки в кожанке с мокрым зонтиком, свободных девиц в баре не оказалось. Правда, она не выглядела проституткой, но тем интересней становилась задача совратить ее.
– Иди, пригласи, – шепотом сказал Рублев своему приятелю.
– А вот пойду и приглашу.
– Смотри, не перепутай последовательность – сперва поздоровайся, а уж потом за задницу ущипни.
– Я щиплю их только за грудь.
– А они тебя за что?
– Тссс… – Чесноков приложил палец к немного пухлым губам, – они щиплют меня за то, что я умею их любить как никто другой.
– Я ожидал другого ответа.
– Какого?
– Двусмысленного – за то, чем я их умею любить, как никто другой.
– И за это тоже, – Александр приподнял маленькую рюмку и осторожно, словно боялся ее ненароком проглотить, опрокинул в широко раскрытый рот. – Ты не смотри на меня так, я коньяк пить умею, но иногда так хочется нарушить приличия…
Глава 6
– Пятьдесят баксов выиграл, вот что я узнал!
– Так пойдем пропьем их. Ты же, небось, получил денежки на отпуск?
– Получил конверт, как положено, и даже не один конверт получил.
– А ты смотрел сколько там внутри?
– Да не было времени, дома посмотрю. Но конверт толстый.
– Опять, наверное, двадцатками выдали?
– Не знаю, не знаю, не проверял. Бросил в дипломат, пусть себе там и лежат.
– Так идем или нет?
– Идем, – решился Чесноков.
– Не нравится мне твой блеск в глазах.
Чесноков еще раз оглядел свой стол, затем смахнул с уголка невидимую пыль, погасил компьютер.
– Ну, наконец-то три недели всех вас не увижу.
И мужчины покинули банк, у двери которого уже суетились несколько человек охраны в пятнистой камуфляжной форме с маленькими рациями в нагрудных карманах.
– Привет, ребята!
– Добрый вечер, – чувствуя дистанцию между собой и двумя банкирами, ответил бригадир охраны.
– Проще надо быть, Паша, проще.
Сотрудники покидали банк. Повсюду гас свет и становилось тихо.
На улице, как и водится в середине октября, тем более, в Санкт-Петербурге, шел надоедливый мелкий холодный дождь, который, как казалось, никогда не начинался и никогда не кончится – шел и будет идти вечно – от Сотворения мира до Страшного Суда.
– Такая погода здесь будет стоять до самого снега, – мрачно сказал Рублев, щелкая зонтиком.
– Именно что здесь, но не на Средиземном море.
– Сволочь ты, в доме повешенного не говорят о веревке или я не прав.
– Ты свое отгулял.
Над Андреем тут же раскрылся черный купол, по которому зашуршали водяные капли.
Щелкнул своим зонтиком и Александр Чесноков.
– Ну, куда пойдем?
– Пока не знаю, – признался Чесноков. – Куда ты хочешь?
– Куда ты пригласишь, тебе же платить.
– Тогда пойдем, где будет подешевле.
– Опять в итальянский ресторан? Спагетти жрать я уже не могу!
– А чего хочешь?
– Я бы выпил немного, скромно и со вкусом посидел, да и все. Завтра у меня тяжелый день.
Приедет управляющий одного из филиалов, а там у них куча проблем, особенно с векселями.
Придется разбираться, поэтому надо, чтобы голова на утро была свежей.
– Да хватит тебе о работе! Я на все дела уже болт забил. По мне так можете разориться, прогореть, пусть вас всех арестуют, а управляющий вместе с бабками дернет куда-нибудь подальше да поглубже. А я обо всем узнаю из заграничных газет.
– Ну ты даешь, Саша! Типун тебе на язык!
Если не будет банка, то что нам с тобой делать?
– Сядем на панели возле Исакия и станем, жалостно подвывая, просить милостыню.
– Тоже дело – бизнес.
– Тебе, может, и дадут, а вот мне…
– Да, выглядишь ты, Саша, шикарно. Придется тебе пару дней в мусорном контейнере переночевать, тогда и тебе давать начнут. Пооботрешься, костюмчик засалится, золотые пуговицы потускнеют, часы кто-нибудь отберет. И будешь ты грязным, небритым и вонючим. Только пару зубов тебе еще выбить…
– Мои зубы не трогай, я за них целое состояние отдал, машину можно было купить.
– Подержанную, – подколол приятеля Андрей Рублев.
– Подержанную или нет, а ездить можно.
– Вот и зубы у тебя такие же, как и машина, которую за них можно было купить.
– Что, тебе не нравятся мои зубы? – улыбка исчезла с лица Чеснокова, словно бы по нему провели грязной половой тряпкой.
– Да ладно, я пошутил, – заулыбался Андрей, – зубы у тебя что надо. Но мне бы больше понравилось и вообще было бы стильно, если бы они у тебя были золотые, как пуговицы на пиджаке и оправа на твоих очках. То есть, ты стал бы сразу стильным парнем, цельной личностью…
– Да пошел ты, Андрей, с тобой вообще невозможно ни о чем разговаривать! Ты вечно все опошлишь, как тот поручик Ржевский.
– Кстати, я догадываюсь, почему ты не вставил золотые зубы.
– Ну и почему? – немного набычился Чесноков, переступая лужу и боясь запачкать свои добротные английские ботинки.
– А потому, что ежели ты летел бы куда-нибудь, тебя сразу же задержали бы и заставили вписывать в декларацию, килограмм золота.
– Какого золота?
– Ты тупой! Стоматологического золота.
На этот раз шутка приятеля Чеснокову понравилась, и он широко, по-американски, улыбнулся, сверкая белыми керамическими зубами.
– Я же не дурак.
Так приятели и двигались, обходя лужи, задерживаясь перед светофорами. Они не спешили, и расставаться им не хотелось. Они знали, что впереди долгая разлука. Аж на целых три недели Чесноков не услышит подколок Рублева, а Рублеву будет не над кем поиздеваться и не с кем делиться впечатлениями.
– Андрюша!
– Да?
– Просьба у меня есть к тебе.
– Хоть две, – безмятежно отвечал Рублев.
– Для своей жены я вчера улетел, вернее, сегодня.
– Не понял…
– А и не надо, будет спрашивать, скажешь, что меня сегодня уже не было.
– Если надо, скажу, что я тебя вообще не знаю. А вместо тебя у нас работает сварливая бабища.
– Смотри, не перебери, она у меня женщина очень подозрительная.
– С чего бы это?
Впереди них шла девушка с полосатым, как шлагбаум, зонтиком, огромным и ярким среди петербургской сумеречной серости.
– Послушай, как бы ты ее трахал? – толкнув приятеля в плечо, спросил Чесноков.
– Эту?
– Ее.
Рублев задумался, даже приостановился и принялся смотреть на туго обтянутый зад стройной девушки в короткой кожанке.
– Знаешь как?..
– Долго?
– Я никогда женщин не балую.
– В каком смысле?
– Пусть сама беспокоится о том, успеет она кончить или нет, я о своем приятеле куда больше забочусь.
– Обо мне что ли? – Рублев смотрел на Чеснокова невинными глазами.
– Ты мне друг, но в табеле о рангах занимаешь только вторую строчку, первую – тот дружок, который у меня в штанах.
– А давай у нее спросим, как бы ей хотелось? – не унимался Андрей.
– Как бы ей ни захотелось, я так и трахнул бы ее, – честно отвечал Александр.
– Не сомневаюсь, я бы сделал то же самое.
– Эй, девушка, девушка… – тут же закричал Чесноков своим приятным басом, который, как он полагал, действует на девушек и женщин магнетически.
Но когда девушка обернулась, Александр скучающе смотрел на носки своих ботинок, и она встретилась с немного удивленным взглядом Андрея, а его приоткрытый рот навел девушку на мысль, что обратился к ней именно он.
Девушка стояла, стояли и Рублев с Чесноковым, Между мужчинами и ней пролегало каких-то восемь шагов.
– Вы не скажете как пройти в аптеку? – спросил Андрей и немного хитро улыбнулся. – Моему приятелю плохо, очень плохо.
– А что с ним? – настороженно осведомилась девушка, еще не поняв, какую игру с ней затеяли солидные мужчины.
– Да у него понос. Видите, боится с места двинуться. В напряжении весь…
– Вот уж да!
– Не вру!
Девушка громко захохотала, отчего ее лицо стало более розовым и чуть более миловидным.
– Подскажите, спасите его.
– Аптека? Не знаю. А вот платный туалет за углом, могу проводить, но только до двери с буквой "М".
– Да, да, спасибо.
– Не слушайте его, он просто идиот, которого по недоразумению оставили гулять на свободе.
– Оба вы немного того…
– Нет, только он, – Чесноков собрался праздновать победу.
– Знаете, мой приятель хотел просто с вами познакомиться.
– В честь чего?
– Ему понравился ваш зад.
– Придурки! – сказала девушка, резко развернулась и почти побежала.
– Как она тебя! – заулыбался Александр Чесноков, толкая в плечо Андрея.
– Это она тебя, а не меня. Это ты для нее законченный придурок.
– Кое в чем ты прав, зад у нее определенно ничего, а вот перед ни к черту.
– Да, перед подкачал.
– Тогда грубый оральный секс отпадает и остается утонченный анальный, – лицо Андрея Рублева приняло предельно мечтательное выражение.
– Я все больше по старинке.
– Я думаю, ты натрахаешься по старинке в своей Африке, смотри только, СПИД не привези, а то весь банк перезаразишь, всех наших девочек.
– Так ты же к их услугам не прибегаешь, чего тебе бояться?
– Я не прибегаю, но могут же они потом от злости в чашку мне плюнуть.
– Это точно, тебя наши девицы не очень жалуют.
– Они женатых не очень-то жалуют. Но за тобой, как мухи за дерьмом, бегают.
– Мухи не бегают, а летают.
– А они уже все такие подержанные, словно им крылышки оборвали, вот они и бегают.
– Ладно, не наговаривай.
Мужчины, перешучиваясь и подкалывая друг друга, двигались по людной улице.
Наконец они свернули в переулок. Но им и в голову не пришло оглянуться. Хотя навряд ли, даже оглянувшись, занятые своими мыслями, смогли бы они рассмотреть в постоянно движущейся, снующей массе людей одного единственного мужчину, который никуда не спешил, а шел с такой же скоростью, под таким же черным зонтиком, как у Андрея Рублева, точно вслед за ними, не перегоняя и не отставая. Когда Рублев с Чесноковым приостанавливались, приостанавливался и мужчина, принимался рассматривать рукоять своего зонтика или циферблат часов, абсолютно не интересуясь, какое время показывают стрелки.
– Ну вот и наш любимый бар, – облегченно вздохнул Андрей Рублев, – думаю, что на большую сумму я тебя не разорю, не смотри на меня так испуганно.
– Вначале всегда думаешь так, а вот потом…
– Что потом?
– А потом уже не думаешь.
– Так не бывает, всегда какие-то мысли в голове крутятся.
– Потом не думаешь, а вспоминаешь.
– С утра?
– С утра…
– Это точно.
Мужчины, несмотря на мрачную перспективу, все-таки вошли в бар. Услужливый швейцар тут же принял их зонтики и плащи, за что и получил мелкие чаевые.
– Ну что, пойдем к стойке или сядем за столик?
– Давай сядем за столик.
Рублев и Чесноков в этом баре были довольно частыми посетителями, и их здесь знали в лицо. Ведь банк «Золотой дукат» находился всего лишь в десяти минутах ходьбы. И бармен, и официантки не без пользы для себя запоминали всех постоянных посетителей. Они не знали, кто они и откуда приходят, но приветствовали их радушно, так, как может приветствовать вернувшегося из командировки мужа изменившая ему с соседом жена.
Андрей уселся за столик и откинулся на мягкую спинку дивана. Чесноков устраивался подольше, старательно и незаметно для окружающих вытирая о ковер грязные подошвы своих дорогих башмаков.
– Ой, смотри, Андрюша, – Александр Чесноков кивнул в сторону стойки, где спиной к ним сидела уже знакомая им девушка.
– Мокрая, как дворовая кошка.
– А ты сухой?
– Ты предлагаешь посушиться?
– Лучший способ для этого – снять одежду и развесить ее.
– А как же понос?
Сложенный зонтик свисал с руки девушки, и с разноцветной материи стекали по блестящему наконечнику и падали на ковер прозрачные капли дождевой воды. Прямо у стойки темнело на ковре пятно.
– Я ее раньше здесь никогда не видел.
– И я не видел, – сказал Чесноков.
– Если бы она была постоянной посетительницей, зонтик оставила бы в гардеробе.
– Наверное, так заскочила, ненадолго, если устроилась за стойкой.
– Может, тормознем?
– Ты же говорил, что оральным сексом с ней заниматься не стоит, а вдвоем сзади не пристроиться. Это только возле унитаза двое мужиков могут делать одно дело.
– Да пошел ты! – Андрей Рублев громко захохотал, да так громко, как мог себе позволить лишь постоянный посетитель бара.
Девушка оказалась единственной, кто не повернул голову на его смех.
– Нервы у нее крепкие.
– У меня тоже.
Бармен посмотрел на мужчин и помахал рукой, как добрым старым знакомым.
– Что будем пить? – Чесноков облокотился на стол и заглянул в голубые глаза Рублева.
– В такую шальную погоду лучше начинать с крепкого и кончать им же…
– Вот с крепкого и начнем. Кто будет заказывать? – спросил Чесноков.
– Как обычно.
– Я угощаю, ты заказываешь.
– Хорошо, уж я-то постараюсь тебя разорить. И не на полтинник.
– Ты уж сильно не разгоняйся, а то мне деньги еще пригодятся.
– Помнишь анекдот? – когда уже прошло минут пять и на столе стояла колба с коньяком, лежали в стеклянной тарелке горячие бутерброды, – поинтересовался Андрей Рублев у своего приятеля.
Тот разлил коньяк по рюмкам.
– А почему ты не захотел, чтобы его подогрели?
– К черту! Я во все это не верю. Лучше подогрею его внутри. А он меня – как в любви.
– Так что ты хотел рассказать, Андрюша?
– Помнишь, мой брат, Борис, рассказывал анекдот?
– Про прапорщика, что ли?
– Да нет, не про прапорщика и не армейский, а про мужика алкоголика.
– Нет, вроде бы не помню. Может быть, я сам уже был пьяный?
– Да, по-моему, ты уже был тогда готов.
Так вот, слушай. Заходит мужик в ресторан и говорит: «Мне десять рюмок водки и все по пятьдесят». Ему приносят водку, прямо на глазах расставляют в рядок десять рюмок, наливают. Мужик берет вторую и начинает пить. И так пьет до девятой. Все в ресторане оставляют свою жратву, баб и с удивлением смотрят на этого странного мужика. Затем один не выдерживает и спрашивает: «Слышь, мужик, а что это ты так странно пьешь, оставляешь первую и последнюю?» Мужик крякает, заедает огурцом и объясняет: "Первая, ребята, мне всегда плохо идет, а последняя всегда оказывается лишней.
Вот поэтому я всегда оставляю первую и десятую". Сказав это, мужик падает под стол, совсем как ты в тот раз.
– Ты предлагаешь первую не пить?
– Давай будем их считать вторыми.
– Давай.
Мужчины выпили коньяк. А после четвертой они уже совсем развеселились, согрелись и принялись осматриваться по сторонам в поисках девиц соответственного поведения, с которыми можно, истратив всего лишь по полтиннику баксов, неплохо отдохнуть. Но, кроме девушки в кожанке с мокрым зонтиком, свободных девиц в баре не оказалось. Правда, она не выглядела проституткой, но тем интересней становилась задача совратить ее.
– Иди, пригласи, – шепотом сказал Рублев своему приятелю.
– А вот пойду и приглашу.
– Смотри, не перепутай последовательность – сперва поздоровайся, а уж потом за задницу ущипни.
– Я щиплю их только за грудь.
– А они тебя за что?
– Тссс… – Чесноков приложил палец к немного пухлым губам, – они щиплют меня за то, что я умею их любить как никто другой.
– Я ожидал другого ответа.
– Какого?
– Двусмысленного – за то, чем я их умею любить, как никто другой.
– И за это тоже, – Александр приподнял маленькую рюмку и осторожно, словно боялся ее ненароком проглотить, опрокинул в широко раскрытый рот. – Ты не смотри на меня так, я коньяк пить умею, но иногда так хочется нарушить приличия…
Глава 6
Мужчина в сером плаще, который провожал Рублева и Чеснокова от самого банка до бара, уже десять минут куда-то пытался безуспешно дозвониться из телефона-автомата. Он чертыхался, нервно поглядывал на зашторенное окно бара, за которым все-таки можно было разглядеть силуэты надолго устроившихся за столиком двух мужчин.
Наконец-то он дозвонился, коротко переговорил, прикрывая микрофон ладонью – то ли от дождя, то ли от чужих ушей и, облегченно вздохнув, закурил уже третью по счету сигарету. Затем он перешел на другую сторону улицы, потоптался минут пять под козырьком и, взглянув на циферблат своих часов, вошел в бар, где не раздеваясь, бросил швейцару короткую фразу:
– Я ненадолго.
– Как желаете.
Мужчина подошел к стойке, указательным пальцем, украшенным золотой печаткой, поманил к себе бармена и заказал:
– Сто пятьдесят «Абсолюта» и безо льда.
– Бутерброд?
– Хммм… – нечленораздельно промычал пришелец с улицы, словно хотел этим выказать свое изумление – неужели он похож на человека, который закусывает после одной рюмки водки.
Бармен ловко снял пробку с матовой бутылки, показал ее мужчине в сером плаще, дескать, этот или не этот. Мужчина кивнул в знак согласия:
– «Абсолют» он и есть «Абсолют».
Бармен высоко поднял бутылку и водка тонкой струйкой полилась в тонкостенный стакан, который тут же запотел. Девица в кожанке с любопытством посмотрела на мужчину. Но тот взглянул на нее так неприветливо, что улыбка тут же исчезла с ее лица.
– Придурок, – прошептала девушка.
А из-за столика уже выбирался с маслянистой улыбкой на пухлых губах Александр Чесноков. Его пиджак был расстегнут, а дорогой галстук чуть расслаблен. Глаза блестели сильнее, чем золотые пуговицы, улыбка на лице Александра получилась широкой и добродушной.
Она обещала райские удовольствия своему владельцу всего лишь за пятьдесят баксов. Это была та сумма, которую Чесноков мог потратить на такое дело без особого сожаления.
– Девушка, мы вам, наверное, нагрубили… – устраиваясь на высокий табурет, по-птичьи поджимая ноги, проворковал Чесноков, плечом касаясь девушки.
– Как ваш понос? – довольно громко поинтересовалась та.
– А вы знаете, прошел! Как увидел вас в этом баре, сразу и прошел.
– Это хорошо, – девушка улыбнулась. Ей явно льстило внимание такого солидного, респектабельного мужчины, тем более, не безнадежно старого, как казалось ей в ее двадцать лет.
Она уже полчаса растягивала как могла сто граммов вишневого ликера, самого дешевого в этом баре, пытаясь им согреться.
– Хотите, я познакомлю вас со своим другом? – начал разыгрывать беспроигрышный вариант Александр, мол, не о себе пекусь, а о друге.
– У него тоже понос и он хочет от него избавиться? Пусть смотрит на меня, если мой вид способен скрепить желудок.
– А у вас все в порядке с юмором, – похвалил девушку Чесноков. – Пойдемте за наш столик.
– У меня все в порядке.
– Но с юмором особенно. Обычно молодые избегают не только шутить на такие темы, но и вида не показывают, будто когда-либо в жизни им приходилось ходить в туалет. Один мой приятель заработал себе воспаление мочевого пузыря, поскольку боялся сказать девушке, с которой проходил всю ночь под звездами, что хочет «пи-пи». Так, пойдем за наш столик, вам одиноко сегодня, нам одиноко…
Та пожала плечами так, словно бы у нее по спине ползали муравьи.
– А о чем мы будем разговаривать? О дождливой погоде иди о вашем поносе?
– С этого можно начать.
– Лишь бы этим не кончилось, – захохотала девушка на удивление звонко и бесшабашно.
Бармен подмигнул Чеснокову, дескать, я ее, приятель, вижу насквозь, и у тебя все получится, а полтинника как раз хватит на угощение и мотор.
Чесноков в ответ улыбнулся бармену:
– Что она предпочитает?
– Могу ошибиться, но она здесь третий раз и все время пьет вишневый ликер.
– Тогда за наш столик целую бутылку ее любимого вишневого ликера.
Бармен подал граненую бутылку, предварительно протерев ее салфеткой.
– И кофе для всех.
– Только мне без сахара, – вставила девушка, потому что у нее и так начиналась изжога от неимоверно сладкого тягучего ликера.
– Пойдемте, пойдемте. Кстати, как вас зовут? Я Александр, а мой друг – Рублев.
– Надеюсь, не Андрей?
– Андрей. А как вы догадались?
– Ну, если Рублев, то, наверняка, Андрей.
Если Ульянов, обязательно Владимир, а если Гагарин, то уж, непременно, Юрий.
– А-а, – на всякий случай заулыбался Чесноков. – А вас как зовут?
– Меня? – девушка вновь передернула плечами. – Меня зовут Наташа.
– Значит, Ростова.
– А вот и нет.
– Тогда Безухова и вы замужем за Пьером.
– У вас какие-то вторичные шутки. Хотя вы, наверное, достаточно выпили.
К столику Чесноков уже вернулся с Наташей, которую держал под руку, как бы боясь, что Рублев перехватит ее. Когда он усадил девушку за стол, нога Андрея Рублева тут же коснулась ее лодыжки, а левое веко у него нервно дернулось, подмигивая. Наташа ногу не убрала, но подмигивать в ответ не стала, она еще не решила, кому из этих двоих отдаст предпочтение – тому, кто больше потратит на нее или тому, кто больше понравится.
Мужчина в сером плаще поставил пустой стакан на стойку. Больше заказывать он ничего не стал, лишь нервно принялся вертеть в толстых грубых пальцах с коротко подстриженными ногтями пачку сигарет, время от времени бросая через плечо равнодушные взгляды на посетителей бара, устроившихся за столиками.
Сам же он предпочитал оставаться в тени у самого края стойки.
– Все в порядке? – поинтересовался у него бармен. – Хотите еще? Или бутерброд?
– Не сейчас.
– Я всегда рядом.
Бармен на время потерял к этому посетителю всякий интерес, поняв, что тот больше ничего заказывать не станет, но и не уйдет в ближайшее время.
Громко играла музыка, которую пытались перекричать Чесноков с Рублевым, отвешивая Наташе комплимент за комплиментом. Та пьянела на глазах. Она уже не пила свой ликер, мужчины уговорили ее перейти на коньяк. Тем более, что на столике появилась вторая колба, а первая, опустевшая, как перегоревшая лампочка, была унесена. Бар за последний час, благодаря дождливой погоде, наполнился людьми, и бармен еле успевал наполнять рюмки, стаканы, чашки, засовывать в микроволновую печь тарелки с бутербродами и все это пахнущее, пузырящееся, булькающее богатство раздавать жаждущим выпить и закусить посетителям.
Мужчина в сером плаще, так и сидел, привалясь плечом к стене и облокотясь на стойку.
Он нервно курил, держа сигарету спрятанной в кулак – так, словно в баре лил дождь, а он берег огонь от капель. Работали кондиционеры, вдувая чистый, чуть прохладный воздух в накуренное помещение. Музыка гремела все громче и громче, а на двух больших экранах телевизоров, на одном – откровенно беззвучно, как рыба, раскрывал рот диктор, а на другом – выгибалась Мадонна, совершенно не попадая в такт звучащей мелодии. И не мудрено – пел Майкл Джексон. В общем все было здесь, как всегда.
– А вы как трахаться предпочитаете? – прямо в ухо кричал Наталье Чесноков.
– Шарахаться?
– Трахаться! – А! Я и не думала, что вы так откровенны.
– И Андрей тоже.
Та в ответ хохотала:
– Что он имеет в виду, Андрей?
– Что имеет, то и введет.
– А что вы имеете?
Рублев извлек из кармана дорогую записную книжку-портмоне:
– Я обязательно должен записать твой телефон.
– А я его не даю каждому встречному, нам надо хотя бы пуд соли прежде съесть.
– Так ты не даешь каждому встречному? – Андрей изобразил на лице грусть, – а я так надеялся! – после чего он положил книжку на диван между собой и Наташей, круглый диван позволил теперь им рассесться немного в другом порядке – Рублев неуклонно подбирался к девушке поближе.
Наталья даже не смущалась. Она хохотала еще громче. А под столом ее округлые колени уже хватал влажной ладонью и гладил по скользкому чулку Андрей Рублев. Время от временем руки Александра Чеснокова тоже исчезали под столом, но дальше середины бедра он редко добирался, правда, иногда морщился, когда его пальцы переплетались с пальцами Рублева. Тогда все трое начинали хохотать и пить коньяк, вытаскивая руки из-под стола, правда, на время.
Народа на улице стало меньше, ибо дождь продолжал лить. Прямо у входа, чуть заехав колесами на тротуар, остановились два джипа с затемненными стеклами. Из джипов выскочили мужчины в камуфляже. Их лица закрывали маски, у двоих в руках оказались короткие автоматы, остальные были вооружены дубинками.
Дверь бара резко распахнулась, впуская непрошенных гостей.
Швейцар посчитал за лучшее спрятаться в глубине коридора, а лицо бармена вытянулось, когда он увидел вооруженных омоновцев, и его рука инстинктивно захлопнула ящик кассового аппарата, вдвинув его до отказа.
– Всем оставаться на местах! – раздался громкий приказ. – Плановая проверка документов. Всем сидеть, руки за голову!
Послышались возмущенные крики. Но люди в камуфляже уже рассыпались по небольшому залу, а двое с автоматами остались стоять у стойки.
Рублев оторвал руки от колен Наташи и нехотя положил их на стол. Тоже самое сделал и Чесноков. Проверка документов шла быстро.
Один из омоновцев приостановился на время рядом с мужчиной в сером плаще. Тот подал ему документы и вроде бы что-то извиняющимся голосом пробормотал. Сразу же от него, швырнув документы на стойку, человек в камуфляже с коротким автоматом направился к столику, за которым сидели, положив руки на столешницу, Рублев, Чесноков и Наташа.
– Пошла вон отсюда! – сказал омоновец, сильно схватив девушку за плечо и буквально выдернув ее из-за столика.
– Какого черта вы распускаете руки!
– Заткнись, шкура, иначе заберем!
– За что?
– – За проституцию. Ваши документы.
Чесноков хотел было сунуть руку в нагрудный карман пиджака, туда, где лежали его документы, но омоновец сильно толкнул его в грудь.
– Не двигайся! – и кивнул второму. – По-моему, это они. Пошли с нами, руки за голову!
Чесноков и Рублев, несмотря на то, что были изрядно выпивши, стали возмущаться.
– Что это такое?
– Да ты знаешь, кто мы?
Омоновец выслушал, затем положил руку на плечо Андрею Рублеву. Тот поморщился, но все-таки решил сбросить ее. Затем посмотрел на Александра Чеснокова, как тот поведет себя в этой ситуации? Все-таки Андрею не хотелось брать всю ответственность на себя.
Александр некоторое время раздумывал. Его пока еще никто не подгонял, хотя омоновец и смотрел на него через узкую прорезь черной маски настойчиво и достаточно недружелюбно.
Наконец-то он дозвонился, коротко переговорил, прикрывая микрофон ладонью – то ли от дождя, то ли от чужих ушей и, облегченно вздохнув, закурил уже третью по счету сигарету. Затем он перешел на другую сторону улицы, потоптался минут пять под козырьком и, взглянув на циферблат своих часов, вошел в бар, где не раздеваясь, бросил швейцару короткую фразу:
– Я ненадолго.
– Как желаете.
Мужчина подошел к стойке, указательным пальцем, украшенным золотой печаткой, поманил к себе бармена и заказал:
– Сто пятьдесят «Абсолюта» и безо льда.
– Бутерброд?
– Хммм… – нечленораздельно промычал пришелец с улицы, словно хотел этим выказать свое изумление – неужели он похож на человека, который закусывает после одной рюмки водки.
Бармен ловко снял пробку с матовой бутылки, показал ее мужчине в сером плаще, дескать, этот или не этот. Мужчина кивнул в знак согласия:
– «Абсолют» он и есть «Абсолют».
Бармен высоко поднял бутылку и водка тонкой струйкой полилась в тонкостенный стакан, который тут же запотел. Девица в кожанке с любопытством посмотрела на мужчину. Но тот взглянул на нее так неприветливо, что улыбка тут же исчезла с ее лица.
– Придурок, – прошептала девушка.
А из-за столика уже выбирался с маслянистой улыбкой на пухлых губах Александр Чесноков. Его пиджак был расстегнут, а дорогой галстук чуть расслаблен. Глаза блестели сильнее, чем золотые пуговицы, улыбка на лице Александра получилась широкой и добродушной.
Она обещала райские удовольствия своему владельцу всего лишь за пятьдесят баксов. Это была та сумма, которую Чесноков мог потратить на такое дело без особого сожаления.
– Девушка, мы вам, наверное, нагрубили… – устраиваясь на высокий табурет, по-птичьи поджимая ноги, проворковал Чесноков, плечом касаясь девушки.
– Как ваш понос? – довольно громко поинтересовалась та.
– А вы знаете, прошел! Как увидел вас в этом баре, сразу и прошел.
– Это хорошо, – девушка улыбнулась. Ей явно льстило внимание такого солидного, респектабельного мужчины, тем более, не безнадежно старого, как казалось ей в ее двадцать лет.
Она уже полчаса растягивала как могла сто граммов вишневого ликера, самого дешевого в этом баре, пытаясь им согреться.
– Хотите, я познакомлю вас со своим другом? – начал разыгрывать беспроигрышный вариант Александр, мол, не о себе пекусь, а о друге.
– У него тоже понос и он хочет от него избавиться? Пусть смотрит на меня, если мой вид способен скрепить желудок.
– А у вас все в порядке с юмором, – похвалил девушку Чесноков. – Пойдемте за наш столик.
– У меня все в порядке.
– Но с юмором особенно. Обычно молодые избегают не только шутить на такие темы, но и вида не показывают, будто когда-либо в жизни им приходилось ходить в туалет. Один мой приятель заработал себе воспаление мочевого пузыря, поскольку боялся сказать девушке, с которой проходил всю ночь под звездами, что хочет «пи-пи». Так, пойдем за наш столик, вам одиноко сегодня, нам одиноко…
Та пожала плечами так, словно бы у нее по спине ползали муравьи.
– А о чем мы будем разговаривать? О дождливой погоде иди о вашем поносе?
– С этого можно начать.
– Лишь бы этим не кончилось, – захохотала девушка на удивление звонко и бесшабашно.
Бармен подмигнул Чеснокову, дескать, я ее, приятель, вижу насквозь, и у тебя все получится, а полтинника как раз хватит на угощение и мотор.
Чесноков в ответ улыбнулся бармену:
– Что она предпочитает?
– Могу ошибиться, но она здесь третий раз и все время пьет вишневый ликер.
– Тогда за наш столик целую бутылку ее любимого вишневого ликера.
Бармен подал граненую бутылку, предварительно протерев ее салфеткой.
– И кофе для всех.
– Только мне без сахара, – вставила девушка, потому что у нее и так начиналась изжога от неимоверно сладкого тягучего ликера.
– Пойдемте, пойдемте. Кстати, как вас зовут? Я Александр, а мой друг – Рублев.
– Надеюсь, не Андрей?
– Андрей. А как вы догадались?
– Ну, если Рублев, то, наверняка, Андрей.
Если Ульянов, обязательно Владимир, а если Гагарин, то уж, непременно, Юрий.
– А-а, – на всякий случай заулыбался Чесноков. – А вас как зовут?
– Меня? – девушка вновь передернула плечами. – Меня зовут Наташа.
– Значит, Ростова.
– А вот и нет.
– Тогда Безухова и вы замужем за Пьером.
– У вас какие-то вторичные шутки. Хотя вы, наверное, достаточно выпили.
К столику Чесноков уже вернулся с Наташей, которую держал под руку, как бы боясь, что Рублев перехватит ее. Когда он усадил девушку за стол, нога Андрея Рублева тут же коснулась ее лодыжки, а левое веко у него нервно дернулось, подмигивая. Наташа ногу не убрала, но подмигивать в ответ не стала, она еще не решила, кому из этих двоих отдаст предпочтение – тому, кто больше потратит на нее или тому, кто больше понравится.
Мужчина в сером плаще поставил пустой стакан на стойку. Больше заказывать он ничего не стал, лишь нервно принялся вертеть в толстых грубых пальцах с коротко подстриженными ногтями пачку сигарет, время от времени бросая через плечо равнодушные взгляды на посетителей бара, устроившихся за столиками.
Сам же он предпочитал оставаться в тени у самого края стойки.
– Все в порядке? – поинтересовался у него бармен. – Хотите еще? Или бутерброд?
– Не сейчас.
– Я всегда рядом.
Бармен на время потерял к этому посетителю всякий интерес, поняв, что тот больше ничего заказывать не станет, но и не уйдет в ближайшее время.
Громко играла музыка, которую пытались перекричать Чесноков с Рублевым, отвешивая Наташе комплимент за комплиментом. Та пьянела на глазах. Она уже не пила свой ликер, мужчины уговорили ее перейти на коньяк. Тем более, что на столике появилась вторая колба, а первая, опустевшая, как перегоревшая лампочка, была унесена. Бар за последний час, благодаря дождливой погоде, наполнился людьми, и бармен еле успевал наполнять рюмки, стаканы, чашки, засовывать в микроволновую печь тарелки с бутербродами и все это пахнущее, пузырящееся, булькающее богатство раздавать жаждущим выпить и закусить посетителям.
Мужчина в сером плаще, так и сидел, привалясь плечом к стене и облокотясь на стойку.
Он нервно курил, держа сигарету спрятанной в кулак – так, словно в баре лил дождь, а он берег огонь от капель. Работали кондиционеры, вдувая чистый, чуть прохладный воздух в накуренное помещение. Музыка гремела все громче и громче, а на двух больших экранах телевизоров, на одном – откровенно беззвучно, как рыба, раскрывал рот диктор, а на другом – выгибалась Мадонна, совершенно не попадая в такт звучащей мелодии. И не мудрено – пел Майкл Джексон. В общем все было здесь, как всегда.
– А вы как трахаться предпочитаете? – прямо в ухо кричал Наталье Чесноков.
– Шарахаться?
– Трахаться! – А! Я и не думала, что вы так откровенны.
– И Андрей тоже.
Та в ответ хохотала:
– Что он имеет в виду, Андрей?
– Что имеет, то и введет.
– А что вы имеете?
Рублев извлек из кармана дорогую записную книжку-портмоне:
– Я обязательно должен записать твой телефон.
– А я его не даю каждому встречному, нам надо хотя бы пуд соли прежде съесть.
– Так ты не даешь каждому встречному? – Андрей изобразил на лице грусть, – а я так надеялся! – после чего он положил книжку на диван между собой и Наташей, круглый диван позволил теперь им рассесться немного в другом порядке – Рублев неуклонно подбирался к девушке поближе.
Наталья даже не смущалась. Она хохотала еще громче. А под столом ее округлые колени уже хватал влажной ладонью и гладил по скользкому чулку Андрей Рублев. Время от временем руки Александра Чеснокова тоже исчезали под столом, но дальше середины бедра он редко добирался, правда, иногда морщился, когда его пальцы переплетались с пальцами Рублева. Тогда все трое начинали хохотать и пить коньяк, вытаскивая руки из-под стола, правда, на время.
Народа на улице стало меньше, ибо дождь продолжал лить. Прямо у входа, чуть заехав колесами на тротуар, остановились два джипа с затемненными стеклами. Из джипов выскочили мужчины в камуфляже. Их лица закрывали маски, у двоих в руках оказались короткие автоматы, остальные были вооружены дубинками.
Дверь бара резко распахнулась, впуская непрошенных гостей.
Швейцар посчитал за лучшее спрятаться в глубине коридора, а лицо бармена вытянулось, когда он увидел вооруженных омоновцев, и его рука инстинктивно захлопнула ящик кассового аппарата, вдвинув его до отказа.
– Всем оставаться на местах! – раздался громкий приказ. – Плановая проверка документов. Всем сидеть, руки за голову!
Послышались возмущенные крики. Но люди в камуфляже уже рассыпались по небольшому залу, а двое с автоматами остались стоять у стойки.
Рублев оторвал руки от колен Наташи и нехотя положил их на стол. Тоже самое сделал и Чесноков. Проверка документов шла быстро.
Один из омоновцев приостановился на время рядом с мужчиной в сером плаще. Тот подал ему документы и вроде бы что-то извиняющимся голосом пробормотал. Сразу же от него, швырнув документы на стойку, человек в камуфляже с коротким автоматом направился к столику, за которым сидели, положив руки на столешницу, Рублев, Чесноков и Наташа.
– Пошла вон отсюда! – сказал омоновец, сильно схватив девушку за плечо и буквально выдернув ее из-за столика.
– Какого черта вы распускаете руки!
– Заткнись, шкура, иначе заберем!
– За что?
– – За проституцию. Ваши документы.
Чесноков хотел было сунуть руку в нагрудный карман пиджака, туда, где лежали его документы, но омоновец сильно толкнул его в грудь.
– Не двигайся! – и кивнул второму. – По-моему, это они. Пошли с нами, руки за голову!
Чесноков и Рублев, несмотря на то, что были изрядно выпивши, стали возмущаться.
– Что это такое?
– Да ты знаешь, кто мы?
Омоновец выслушал, затем положил руку на плечо Андрею Рублеву. Тот поморщился, но все-таки решил сбросить ее. Затем посмотрел на Александра Чеснокова, как тот поведет себя в этой ситуации? Все-таки Андрею не хотелось брать всю ответственность на себя.
Александр некоторое время раздумывал. Его пока еще никто не подгонял, хотя омоновец и смотрел на него через узкую прорезь черной маски настойчиво и достаточно недружелюбно.