Воронин Андрей Николаевич. Сквозь огонь и воду

   – Милок… – пробурчал Шамиль, захлопывая дверцу.
   – Она дура, – подытожил Ахмат.
   – Может быть. Но не это меня интересует. Притормаживая на резких поворотах, Шамиль доехал до самого детского дома.
   Давно не крашенный бетонный забор, ворота, сваренные из водопроводных труб, перегораживали густо поросшую травой дорогу.
   – Пусто, – сказал Ахмат, выходя из машины, и подергал навесной замок на ржавой цепи, – может, там никого нет и никогда не было?
   – Сейчас появятся, – Шамиль коротко просигналил.
   Как из-под земли, у ворот возникли двое коротко стриженных мальчишек. Разинув рты от изумления, они смотрели на дорогой джип.
   – Эй, пацаны, начальник какой-нибудь у вас есть? Или вы сами по себе живете?
   – Есть, – с достоинством отвечал старший мальчик. – Дядя Федор.
   – Ну так вот, сгоняй и позови дядю Федора. Разговор к нему есть.
   – Что мне за это будет?
   – Ты посмотри, – восхитился Шамиль, – каков нахал! Старший его просит, а он деньги требует.
   – Я не деньги прошу, – с обидой произнес мальчишка. – Мне бы поесть чего-нибудь – вкусного.
   Шамиль вернулся к машине, порылся в перчаточном ящике и сжал в кулаке две упаковки жевательной резинки.
   – На, – и он подбросил упаковки высоко, чтобы те перелетели ворота.
   Мальчишки изловчились и поймали жвачку в воздухе.
   – А теперь бегите, зовите дядю Федора. Шамиль присел на широкий бампер джипа, закурил.
   – Заторможенные они здесь, в Гудауте. Вряд ли мы тут чего-нибудь добьемся, – вздохнул Ахмат. – А пока мы стоим на месте, наши деньги могут уйти далеко.
   – Ты знаешь, в какой стороне их искать?
   – Нет.
   – Ну так вот жди дядю Федора. Кажется, он идет.
   Мальчишки застали дядю Федора врасплох. Директор копался на огороде, одетый по-домашнему, в синее выцветшее трико с вытянутыми коленями и в неизвестно каким чудом сохранившуюся салатовую майку-соколку. Голову ему прикрывал от солнца носовой платок с завязанными на узелки уголками.
   – Там машина приехала, блеск! Вас просят.
   Двое крутых…
   Дядя Федор воткнул в землю лопату и посмотрел на грязные ладони.
   – Вас просят, – напомнил мальчишка.
   – Подождут, – директор детского дома с достоинством прошел в дверь своего кабинета.
   Он переодевался, страшно торопясь, боялся, что богатые посетители уедут, но выйти к ним в выцветшем физкультурном трико не мог себе позволить. Директор обязан всегда выглядеть соответствующим образом. На такой случай в кабинете был припасен белый костюм, сшитый в восемьдесят первом году.
   Дядя Федор, давно забывший, когда его называли по имени-отчеству, сбил ладонями пыль с рукавов белого пиджака, осмотрел единственные парадные ботинки, затянул узел галстука и направился к воротам. Его редкие седые волосы шевелил теплый ветер.
   – Ископаемое… – тихо проговорил Шамиль, глядя на приближающегося директора детского дома. – Его пиджаку, наверное, лет тридцать.
   – Не злорадствуй. Не больше двадцати пяти…
   – Здравствуйте, – зычно произнес дядя Федор, разматывая цепь с замком. – Что ж вы сразу не зашли ко мне?
   – Закрыто, – развел руками Шамиль.
   – Замок только для видимости, цепь замотана, чтобы козы да свиньи не лазили.
   Дядя Федор широко распахнул ворота, и гости прошли на территорию детского дома.
   – Добро пожаловать. Федор Александрович, – дядя Федор крепко пожал руки чеченцам.
   У него имелся отличный нюх на людей. Директор детского дома просто обязан быть хорошим психологом. Но даже он не мог понять, кто же перед ним. –.
   – Вы издалека приехали?
   – Издалека. По делам в Гудауте. Не первый раз, – бегло говорил Шамиль. – " Раньше как-то руки не доходили с вами встретиться, хотя мы давно собирались. Как я понимаю, вы от маленькой помощи не откажетесь.
   – Помощь не мне нужна, а детям.
   – Конечно, – вставил Ахмат.
   – Проходите в мой кабинет.
   Это было сказано так гордо, что Шамиль не сумел скрыть улыбку. Даже в советские времена кабинет дяди Федора выглядел бедно, а теперь и вовсе производил удручающее впечатление.
   – Присаживайтесь. Можете курить, – дядя Федор гордо подвинул к Шамилю самодельную алюминиевую пепельницу и коробок спичек.
   – Много дать не могу, – вздохнул Шамиль, – сами понимаете, времена теперь не те. После дефолта деньги другими стали, даются тяжело. Двести долларов. Примите от нас с другом от чистого сердца.
   – Я вам сейчас расписочку…
   – Помилуйте, – Шамиль даже приподнялся в кресле, – какие расписки. Вы – человек честный, во всем городе вас знают, кому она, эта расписка, нужна? Мне? Вам? Честным людям бумаги не к чему.
   – Вы даже сами не знаете, как меня выручили, – трясущимися руками дядя Федор спрятал деньги в ящик письменного стола. – Позвольте, а что вас заставило помочь? – спросил дядя Федор.
   – Пожертвовать? – уточнил Шамиль. – Даже сам толком сказать не могу. Почувствовал, что не могу уехать из Гудауты и не встретиться с вами. Я сам в детском доме рос.
   «Врет, – подумал дядя Федор. – У детдомовского воспитанника не такой взгляд. Кем бы потом ни стал человек, выросший без родителей, взгляда его уже не изменить. Вот только зачем врет?»
   – Наверное, и из ваших воспитанников многие вышли в люди, вспоминают теперь о бедном детстве, подарки присылают.
   – Конечно. Но далеко не все большими людьми стали.
   – Понимаю, – кивнул Шамиль, – среди моих одноклассников многие теперь и по тюрьмам сидят.
   – Есть такие люди, например Паша Матюхов. Не забывает нас, то денег подбросит, то товаров каких привезет.
   – Паша? Паша Матюхов? – Шамиль деланно задумался, затем заглянул дяде Федору в глаза. – Кажется, знавал я одного Пашу Матюхова. По бизнесу с ним пересекались. У вас его фотографии нет?
   – Как же, есть, – засуетился дядя Федор. – Он не сегодня завтра приехать должен еще с одним моим воспитанником. Того, другого, я давно не видел.
   Наконец дяде Федору удалось отыскать фотографию, которую прислал ему экспресс-почтой нетерпеливый Пашка Разлука. Пашку и Дорогина фотографировала Тамара Солодкина во дворе дома. Мужчины стояли рядом, касаясь друг друга плечами.
   – Точно, это он, Пашка! – Шамиль узнал Матюхова, только сегодня он видел его мертвым на шоссе. – А это, значит, его друг, как вы сказали его фамилия?
   – Сергей Дорогин.
   – Его почти не знаю, видел мельком у Матюхова, а с Пашкой много раз встречались.
   "Парень крепкий, такого палкой не убьешь”, – подумал Шамиль, разглядывая Дорогина на фотографии.
   – В спецназе, наверное, служил.
   – Я его давно не видел. Пашка написал, что Сергей каскадером в кино работал.
   – Редкая профессия.
   – У него дома под Москвой фотографировались, совсем недавно, – пояснял дядя Федор.
   – Да, дом не бедный, – Шамиль перевернул фотографию, на обратной стороне которой были написаны два адреса: Пашки Разлуки и Сергея Дорогина.
   – Хорошие люди, – Шамиль вернул фотографию лишь после того, как запомнил оба адреса. – Говорите, сюда они едут? Ну что ж, счастливой вам встречи с ними. А мы по делам спешим. Пашке от меня привет передавайте. Как приедет, дайте Дорогину мой номер телефона, – Шамиль протянул картонную карточку, – пусть позвонит.
   На карточке значился номер мобильника, и больше ничего не было.
   – Дорогину? А Паше…
   – И ему…
   Только сейчас дядя Федор сообразил, что гости ему не представились. Но Ахмат и Шамиль улыбались так искренне, что у него язык не повернулся поинтересоваться именами. Получалось глупо: взял деньги, а как людей зовут, не знает.
   Мальчишки бежали следом за чеченцами, пока те шагали к воротам. Никто не просил подачки. Дети старались брать пример с дяди Федора. Тот выглядел солидным, даже несколько мрачноватым, как и подобает директору детского дома.
   – Гостям мешаете, – буркнул дядя Федор, отворяя ворота.
   – Еще увидимся, – Шамиль легкомысленно подмигнул и сел в джип.
   – Это они? Это и был Пашка Разлука? – заикаясь от волнения, спросил десятилетний мальчик у директора.
   – Нет, они еще приедут.
   – А это кто был? Тоже наши?
   – Просто так. Гости. Хорошие люди, – через паузу добавил дядя Федор.
   Ему не верилось в то, что гости – хорошие люди, Но что поделаешь, факты на лицо, помощь детскому дому мужчины оказали, хотя никто их об этом не просил. О точной дате приезда Пашки Разлуки и Дорогина дядя Федор не знал. Знал лишь, что встреча случится где-то на этой неделе. Матюхов любил делать сюрпризы.
   Директор проводил взглядом джип и вернулся в кабинет. Телефон, хоть за него давно не платили, городские власти не отключили. Мало ли что случится: скорую помощь придется вызвать или пожарных. Никто не хотел брать грех на душу. Дядя Федор почувствовал, как его руки начинают трястись, тревога охватила его.
   Он посмотрел на стул, где еще совсем недавно сидел Шамиль, и ему показалось, будто возле спинки светится неяркое электрическое сияние, недоброе, потрескивающее, как грозовой разряд. Затем дядя Федор перевел взгляд на телефонный аппарат. Он смотрел на него долго и пристально. И вдруг тот зазвонил. Директор детского дома вздрогнул. Ему показалось, что именно от пристального взгляда ожил телефон. Настойчивые междугородные звонки. Редко они звучали в этом кабинете. О детском доме забыли за пределами Гудауты все. Разве что Пашка Разлука иногда вспоминал.
   – Директор слушает, – выпалил в трубку дядя Федор.
   – Это вы, дядя Федор, – услышал он немного растерянный приятный мужской голос, в котором ему чудилось что-то знакомое.
   – Кто это?
   – Дорогин Сергей.
   – Ты откуда?
   – Из Адлера.
   – Паша далеко от тебя?
   На двадцать секунд повисло молчание. Дорогин не мог найти в себе силы сказать то, что должен был.
   – Нету Пашки, – выдохнул он. – Совсем нету… Убили его.
   Человек за свою жизнь много раз проигрывает в уме то, как он сообщит о смерти близкого, и в реальности всегда получается не так, как это он себе представлял.
   – Я думал, вам уже сказали, – растерянно проговорил Дорогин, – это случилось не доезжая Гудауты. Мы под замес попали, машину расстреляли… Я сумел вырваться… А Пашка, он… – и Дорогин вновь замолк.
   – Да, – задумчиво проговорил дядя Федор, – ничего уже не изменишь.
   – Наверное, это и в самом деле не важно, как погиб Паша.
   – Для меня важно, – дядя Федор сам изумился своему спокойствию.
   Он смирился с тем, что Пашки больше нет. Дрожь в руках улеглась сама собой.
   – Странные люди совсем недавно приезжали ко мне. Двое чеченцев. Вроде бы бизнесмены. Деньги детскому дому пожертвовали. О вас расспрашивали. Говорили, Пашу знают, карточку оставили.
   – Может, оно и так, – рассеянно ответил Дорогин.
   – Приезжай хоть ты.
   – Появлюсь, обязательно появлюсь. Но мне сейчас надо узнать, кто Пашку убил.
   – Я знакомым милиционерам позвоню, – пообещал дядя Федор, – они должны знать.
   – Что за чечены? – спросил Сергей.
   – Не знаю, довольно молодые, на большом джипе.
   – “Гранд чероке”?
   – Я в марках не разбираюсь. Машина приметная. Я даже имен их не знаю, не представились.
   – Я перезвоню, обязательно перезвоню, – пообещал Дорогин и повесил трубку.
   "За что? – подумал Сергей, – за что Пашке такая смерть?”

Глава 9

   Дорогин постоял на перекрестке, выкурил сигарету, всматриваясь в лица прохожих. Жизнь ничуть не изменилась из-за того, что в сотне километрах отсюда нелепо погиб его друг.
   «Нет, изменилась, – решил Сергей, – одним хорошим человеком стало меньше.»
   Дымящаяся сигарета полетела в решетку ливневой канализации. Дорогин машинально, по привычке купил несколько газет в киоске и сел за пластиковый столик летнего кафе. Пока официант исполнял нехитрый заказ: чашку крепкого кофе и пару горячих бутербродов, Дорогин рассеянно листал газеты. Читателям предлагались московские политические баталии, разоблачения, скандальная хроника. Все теперь казалось Сергею бледным, недостойным внимания. Он зло отложил газеты, переломив их пополам, и с наслаждением сделал большой глоток не очень горячего, но крепкого кофе, после чего перевел взгляд на последнюю страницу местной курортной газеты.
   "Ограбление на горной дороге”, – проглотил он заголовок. Затем уже внимательно прочитал текст небольшой заметки, в которой рассказывалось, как недалеко от Гудауты был расстрелян из миномета банковский броневик, перевозивший русские рубли для закупки мандаринов. Вскользь упоминалось и о микроавтобусе “фольксвагене”, оказавшемся на месте ограбления.
   «Есть подозрения, – писал журналист, – что грабителей навел один из московских охранников, сопровождавший деньги. Иначе откуда бы бандитам знать о движении броневика. Вряд ли следствию удастся установить истину. Все свидетели ограбления погибли.»
   "Не все”, – грустно усмехнулся Дорогин и еще раз перечитал заметку. Нигде не было ни слова о долларах, перевозившихся в машине.
   "Но почему? – недоумевал Сергей. Он четко помнил возглас одного из бандитов: “Баксы!”. Постарался припомнить интонацию. – Да, в голосе звучало не столько восхищение, сколько изумление. Значит, и они не знали о долларах. Журналист, будь ему известно о баксах, не преминул бы упомянуть о них. Такая деталь украсила бы заметку. "
   Подписи под заметкой Дорогин так и не обнаружил. Лишь стояли инициалы: А. К.
   «Что ж, небольшая зацепка уже есть.»
   Тут же на последней странице Сергей обнаружил и адрес редакции. Спокойно доев бутерброды и допив кофе, Дорогин встал на бордюр и вскинул правую руку. Машина без шашечек и фонаря на крыше тут же взвизгнула тормозами и замерла возле него.
   – Где редакция курортной газеты, знаешь? Видавший виды шофер основательно задумался. Но все же ему пришлось пожать плечами.
   – Всяких возил, – проговорил он, – и проституток, и бандитов. Где казино, где рестораны, знаю. Где телевидение, радио… Только в газеты никого возить не приходилось.
   – Теперь повезешь, – Сергей показал адрес прямо на странице газеты.
   – Это ж совсем рядом, – расстроился водитель, – три квартала отсюда, можно пешком дойти.
   – Раз уж сел, выходить не стану. Заплачу, будто ты меня по всей набережной провез.
   – Я не крохобор. Если два бакса заплатишь, домчу с ветерком.
   – По рукам.
   Не прошло и минуты, как машина уже стояла у крыльца редакции курортной газеты. Вахтер, сидевший за фанерной стойкой, никого не останавливал, сосредоточенно читал завтрашний номер ежедневной газеты. В здании располагалась не только редакция, но и с десяток мелких фирм. Поэтому вся стена у лестницы пестрела указателями, выполненными в крикливой манере, чтобы сразу бросалось в глаза.
   Повинуясь указателям, Дорогин добрался до никогда не закрывавшейся двери редакции. Десятка два столов, кипы бумаг, коробки с дискетами, визжащие принтеры, мерцающие мониторы. Понять, кто и за что здесь отвечает, было невозможно.
   На появление Дорогина никто не среагировал. Раз человек пришел, значит, ему надо. По опыту Сергей знал, что легче всего раскрутить на разговор молодых сотрудниц, которых матерые газетчики, проработавшие в редакции годы, не считают настоящими журналистами. Он присел на краешек стула возле двадцатилетней девушки, остервенело барабанящей тонкими пальцами по клавиатуре. Было непонятно, как она умудряется нажимать лишь по одной, а не по две клавиши – длинные накладные ногти имели как минимум по три-четыре сантиметра.
   – Извините, пожалуйста, – вкрадчиво проговорил Дорогин.
   Девушка на мгновение задержала руки над клавиатурой, бросила беглый взгляд на посетителя.
   – Вы меня с мысли сбиваете.
   – Я подожду, пока вы допечатаете фразу.
   – Если вы пришли дать объявление, то это не ко мне, – и девушка, не глядя, показала рукой через плечо.
   – Нет, объявления меня не интересуют.
   – Тогда что же?
   "Главное заинтриговать”, – подумал Дорогин.
   Хватило двух минут полного молчания, чтобы молодая журналистка опустила руки на колени.
   «Юбка у нее могла бы быть и длинней.»
   – Я вас слушаю.
   – Я бы с удовольствием задержался возле вас подольше, но вопрос у меня очень короткий. Кто в вашей газете подписывает материалы А. К.?
   Девушка улыбнулась.
   – Могу сказать лишь одно – не я.
   – И все же, если человек не ставит имени и фамилии…
   – Значит, ему так надо.
   – Вы меня удивляете, я же пришел не из налоговой инспекции и не из милиции. Мне всего лишь нужно узнать имя журналиста.
   – Зря стараетесь. Я вам скажу, а он меня потом возненавидит. В редакцию, случается, и сумасшедшие забредают.
   – Половина дела есть, – сказал Дорогин, – он наверняка мужчина. – – Почему вы так решили?
   – Вы сами сказали “он”.
   – Немного же вы от меня добились.
   – Сомневаетесь?
   – Больше вы от меня слова не услышите.
   – И не надо. Вы выболтали всю правду, Сергей развернул газету, где в колонке выходных данных имелся и список сотрудников редакции.
   – С инициалами А. К, у вас работают две женщины и один мужчина – Анатолий Козлов. Правильно?
   – Черт, – вырвалось у журналистки, – но я вам этого не говорила.
   – Теперь осталось дело за малым, где мне его можно найти?
   – Не знаю.
   – Представьте, что предыдущего разговора не было, а я пришел и спросил у вас, где мне отыскать Анатолия Козлова? У меня к нему срочное дело.
   – Не стану помогать, – игриво заявила журналистка. Сердце ее дрогнуло.
   – Извините, но чем дольше вы будете упираться, тем больше вашего времени я отниму, – и Сергей, закинув ногу за ногу, сделал вид, будто собрался сидеть здесь до самого заката солнца.
   – Вот что, – не выдержала девушка, – я скажу, где вам его отыскать, если только успеете. За городом, на пятнадцатом километре приморского шоссе милиция обнаружила труп. Вот Козлов и отправился туда. Он у нас специализируется по криминальным новостям. Если он еще там, вы его найдете на пляже возле трупа.
   – Спасибо, – Дорогин взял из прозрачного пластикового ящичка визитную карточку журналистки и опустил ее в карман. – При случае, когда освобожусь, отблагодарю. Приглашу вас в ресторан.
   – Вы, мужчины, горазды обещать. Могу поспорить, что вы забудете обо мне, лишь только выйдете за порог редакции.
   – Если останусь жив, то позвоню.
   – Глядя на вас, легче поверить, что вы кого-нибудь убьете.
   Дорогин вышел на улицу. Шофер, промышлявший частным извозом, так и не уехал от крыльца.
   – Разве я просил меня ждать? – спросил Дорогин, садясь в машину.
   – Я подумал, что дело у вас недолгое.
   – Зато дорога окажется длинной. На пятнадцатый километр приморского шоссе. И вот там-то вам придется меня подождать.
   – Хоть целые сутки, – лихо нарушая правила, шофер развернул автомобиль и погнал по городу, не уставая материть тех, кто, на его взгляд, мешал другим ехать.
   Дорогин не любил нервных водителей и тех, кто умудряется на промежутке от одного светофора до другого три раза изменить ряд движения, но нравоучений читать не стал. Солидный возраст и машины, и водителя позволял предположить, что до места назначения они доберутся в целости и сохранности.
   – Что там, на пятнадцатом километре? – недоумевал водитель.
   Дорогин не спешил давать правильный ответ.
   – Неплохой ресторанчик?
   – Нет, пообедать вы могли и в городе. Встречный автомобиль мигнул фарами.
   – И тут менты пристроились, – таксист сбросил скорость и, опустив руку ниже стекла, чтобы не видели милиционеры, показал им международный жест: “фак ю”.
   – Возле них и остановись, – сказал Дорогин. – Палец только не забудь загнуть. Любишь ты их, не любишь, а ждать тебе придется, коротая время в компании с ментами.
   Дорогин решительно прошел на пляж. Под ржавым остовом зонтика виднелась группа экспертов. Утонувший лежал на гальке, ничем не прикрытый.
   – Вы куда? – догнал Дорогина заскучавший было в патрульной машине милиционер.
   – Мне журналист нужен, Козлов. Срочно, – решительно ответил Сергей и зашагал дальше.
   На удивление, милиционер отстал. Определить, кто из мужчин Козлов, не составляло труда. Журналиста выдавал диктофон, зажатый в ладони. Анатолий Козлов сидел на гальке недалеко от трупа и что-то сосредоточенно шептал в микрофон.
   Эксперты продолжали заниматься своим делом, снимали у трупа отпечатки пальцев, проверяли содержимое карманов. Прямо на камнях лежали упакованные в прозрачный пластик мокрые документы, исписанные листики бумаги.
   – Бог ты мой, – услышал Дорогин спокойный голос эксперта, – сколько всякой дряни человек носит в карманах. Такое впечатление, что он год ничего не выбрасывал.
   – Собирай, в деле все пригодится. Дорогин сел на гальку рядом с Козловым и протянул ему руку.
   – Сергей Дорогин. Рад познакомиться.
   – Никогда не слышал, – признался Анатолий, но руку все-таки пожал. – Наверное, родственником ему или другом будете? Сослуживец? – поинтересовался журналист, понадеявшись, что удача сама плывет ему в руки.
   – Ни то и ни другое. Я здесь лишь потому, что вы здесь оказались. Сидели бы вы в баре за кружкой пива, я бы там вас отыскал.
   – Тогда было бы не лишним узнать, кто вы?
   – Я же назвался – Сергей Дорогин, бывший каскадер.
   – Бывший, это не профессия. Так может говорить только военный.
   – Сколько вы получили за эту заметку? – Сергей раскрыл газету и ткнул пальцем в написанное Козловым.
   – Двадцать долларов в своей газете и надеюсь получить еще около семидесяти за публикации в центральных, – абсолютно честно ответил журналист.
   – Если я дам вам пятьдесят, то смогу задать несколько вопросов и получить на них ответы?
   Пока Анатолий думал, Сергей достал хрустящую пятидесятку и несколько раз провернул купюру в пальцах.
   – Полтинник?
   – Больше не могу.
   – Думаю…
   – Я не требую выдать государственные секреты. Мне нужно узнать все, что касается ограбления на горной дороге.
   «Нездоровый интерес у людей к этому делу, – подумал Козлов, – как бы не вляпаться.»
   Подумал еще немного и взял деньги.
   – Что вы знаете об ограблении?
   – Я знаю даже меньше, чем написал в заметке.
   – Тогда тем более мне интересно, что в ней правда, а что – вымысел.
   – Правда то, что броневик был расстрелян и все охранники погибли, что были украдены деньги и что “фольксваген” оказался там случайно.
   – Сколько людей ехало в микроавтобусе?
   – Скорее всего два.
   – И где этот второй? Козлов развел руками.
   – Если человек не хочет, чтобы его нашли, его не найдут.
   – То же самое мне говорила в редакции одна из ваших журналисток. Но, как видите, я оказался рядом с вами.
   Козлов внимательно посмотрел на Дорогина.
   – Уж не вы ли этот второй?
   – Я этого не говорил. Какой смысл мне искать встречи с журналистом?
   – Чтобы рассказать ему правду…
   – Можете думать что хотите, но я твердо знаю, что в броневике кроме рублей были и доллары. Левые, нигде не учтенные.
   Козлов оживился.
   – Откуда знаете?
   – Внутренний голос мне подсказал.
   – Доллары, доллары… – пробормотал Козлов и тут же с хваткой, присущей только журналистам, выстроил логическую цепь: “Фальшивая сотня в обменнике – утонувший в пьяном виде диспетчер автопарка Тосо – ограбление – Шпит, внезапно заинтересовавшийся произошедшим в Абхазии, а теперь и странный субъект, отыскавший его на пляже возле трупа”.
   – Думаю, вы не ошибаетесь. Здесь убийство, а не несчастный случай. Странный, могу заметить, утопленник, – сказал Дорогин. – Люди не лезут купаться в море в пиджаке и при галстуке.
   – Он был пьян.
   – И конечно же, бутылку нашли при нем. Да, если смерть очень походит на несчастный случай, то скорее всего это убийство.
   – Тяжело с вами не согласиться. Он имеет отношение к ограблению фургона?
   Козлов пожал плечами.
   – Это уже больше чем пятьдесят долларов.
   – Значит, имеет, – Дорогин протянул двадцатку. – В другое время я дал бы больше, но сейчас на мели.
   – Он работал диспетчером автопарка в аэропорту. Именно он отправлял броневик в Абхазию.
   Дорогин сделал вид, что это сообщение его особенно не заинтересовало.
   – Видите, – сказал он, – ничего случайного не бывает.
   – И вы здесь появились не случайно. Признайтесь, вы тот второй, ехавший в автобусе?
   Дорогин прикидывал расстановку сил и понял: самому ему до бандитов не добраться. Он никого не знает ни в Сочи, ни в Адлере. И если начать самостоятельные поиски, то и за десять лет не успеть. Лучший способ – вызвать огонь на себя. Тогда враг вскорости объявится. Главное, не упустить момент, не дать противнику первым нанести удар. Наверняка журналист, занимающийся криминальными новостями в газете, связан с бандитами. Откуда ему еще черпать информацию? Только от ментов и злодеев. Так же мило, как со следователями, газетчик беседует и с авторитетами.
   – Да, я именно тот второй, – спокойно сказал Дорогин, – и я видел в лицо тех, кто убивал инкассаторов.
   – Милиции рядом, почему вы им ничего не скажете, – напомнил Козлов.
   – У меня свои счеты с ментами. Они не дождутся, чтобы я помогал им. Резонно?
   – Резонно, на моей памяти не вы первый, кто так говорит. Вы, кажется, сказали, что вас зовут…
   – Сергей Дорогин, – охотно напомнил Муму. – Так что не забудьте, Анатолий, в броневике были доллары, а не русские рубли. Это абсолютно точно. Можете так и написать в своей газете.