— Потому что они не хотят, чтобы мы добрались туда! — туманно объяснил капитан. — Понятно?
— Мне многое непонятно, — вздохнула Катя, — но почему-то хочется верить тебе…
— Вспомнил, где я видел эти глаза!
Приятели настороженно посмотрели на азиата.
— Ты че, Таньга, на солнце перегрелся? — недовольно произнес Макар.
Узбек повернулся к напарникам.
— Та женщина, которая целовалась с мужиком, — сказал он, — приходила в «Новый век».
— Ты не путаешь, Таньга? — насторожился старик.
— Таньга никогда не путает день с ночью, — усмехнулся он, — и, как мне кажется, она больше похожа на Ершову, чем та, которую мы завалили у фраера!
— А мне показался мужик знакомым, — поддакнул Макар, — кажется, он вертелся в подъезде Ершовой.
Шлемофон заскрипел зубами от злости.
— Лохи! — прошипел старик. — Так обделаться!
Быстро за ними! — приказал он. — Пока менты не нагрянули. Их нельзя упустить!
— Назад! — крикнул он Кате.
— Что случилось?
— Самое худшее!
Ершова побежала наверх. Однако, это не устроило капитана: он понял, в какую ловушку попал с женщиной. На всякий случай Евгений нащупал в кармане рукоятку пистолета.
— Катя, постой! — приказал он. — Наверх нельзя!
И тут сама судьба преподнесла шанс беглецам: одна из квартир на первом этаже широко открылась, и оттуда, гремя бутылками, нетрезвой походкой вышла маленькая пожилая женщина.
— Катя, сюда!
Вахрушев подскочил к хозяйке и спросил:
— Тару сдавать?
— Ага, милок! — заплетающимся языком проговорила женщина. — На красненькую не хватает.
Женька достал из кармана первую попавшуюся банкноту и протянул алкоголичке.
— Зайти можно?
Хозяйка удивленно посмотрела на сто рублей, потом на Вахрушева и наконец перевела свой мутный взгляд на Ершову.
— Понимаю, дело молодое! — сказала она. — Проходи!
— Только ты нас не видела! — строго предупредил капитан.
Алкоголичка обиженно выпрямилась.
— Обижаешь, дело знакомое!
— Быстрее возвращайся! — сказал Вахрушев и, заскочив в квартиру, захлопнул дверь.
— Скоро буду! — буркнула старуха, звонко гремя пустой тарой. — Дело молодое! Я понимаю…
Вахрушев не стал прислушиваться к пьяным бредням и, взяв за руку Ершову, решительно прошел в комнату, где, по его предположению, должен был быть выход на противоположную сторону дома.
— Опять, старая бля.., хахаля привела! — раздался вдруг из угла возмущенный недовольный возглас.
Вахрушев посмотрел на пьяного хозяина, который лежал в углу и не мог подняться с пола.
— Мы не по той части, батя! — успокоил старика гость. — Спешим на футбол! Проход здесь? — спросил капитан, указывая на лоджию.
Пьяный мужик очумело уставился на молодую парочку.
— Да.
— Спасибо!
— А кто играет?
— Спартак!
Женька быстро распахнул дверь на лоджию и вышел с Катей из душной комнаты на воздух. Он спрыгнул на землю и помог Кате спуститься. Вахрушев слышал, как после некоторой паузы хозяин вдруг рассмеялся и стал скандировать:
— Спар-так чемпион! Спар-так… Хэя-хэя!
Они бегом пересекли палисадник и юркнули в подворотню.
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
— Мне многое непонятно, — вздохнула Катя, — но почему-то хочется верить тебе…
* * *
Все трое мужчин уже готовы были сесть в машину, как вдруг узбек радостно воскликнул:— Вспомнил, где я видел эти глаза!
Приятели настороженно посмотрели на азиата.
— Ты че, Таньга, на солнце перегрелся? — недовольно произнес Макар.
Узбек повернулся к напарникам.
— Та женщина, которая целовалась с мужиком, — сказал он, — приходила в «Новый век».
— Ты не путаешь, Таньга? — насторожился старик.
— Таньга никогда не путает день с ночью, — усмехнулся он, — и, как мне кажется, она больше похожа на Ершову, чем та, которую мы завалили у фраера!
— А мне показался мужик знакомым, — поддакнул Макар, — кажется, он вертелся в подъезде Ершовой.
Шлемофон заскрипел зубами от злости.
— Лохи! — прошипел старик. — Так обделаться!
Быстро за ними! — приказал он. — Пока менты не нагрянули. Их нельзя упустить!
* * *
Выйдя из подъезда, Евгений оценил ситуацию и быстро заскочил обратно.— Назад! — крикнул он Кате.
— Что случилось?
— Самое худшее!
Ершова побежала наверх. Однако, это не устроило капитана: он понял, в какую ловушку попал с женщиной. На всякий случай Евгений нащупал в кармане рукоятку пистолета.
— Катя, постой! — приказал он. — Наверх нельзя!
И тут сама судьба преподнесла шанс беглецам: одна из квартир на первом этаже широко открылась, и оттуда, гремя бутылками, нетрезвой походкой вышла маленькая пожилая женщина.
— Катя, сюда!
Вахрушев подскочил к хозяйке и спросил:
— Тару сдавать?
— Ага, милок! — заплетающимся языком проговорила женщина. — На красненькую не хватает.
Женька достал из кармана первую попавшуюся банкноту и протянул алкоголичке.
— Зайти можно?
Хозяйка удивленно посмотрела на сто рублей, потом на Вахрушева и наконец перевела свой мутный взгляд на Ершову.
— Понимаю, дело молодое! — сказала она. — Проходи!
— Только ты нас не видела! — строго предупредил капитан.
Алкоголичка обиженно выпрямилась.
— Обижаешь, дело знакомое!
— Быстрее возвращайся! — сказал Вахрушев и, заскочив в квартиру, захлопнул дверь.
— Скоро буду! — буркнула старуха, звонко гремя пустой тарой. — Дело молодое! Я понимаю…
Вахрушев не стал прислушиваться к пьяным бредням и, взяв за руку Ершову, решительно прошел в комнату, где, по его предположению, должен был быть выход на противоположную сторону дома.
— Опять, старая бля.., хахаля привела! — раздался вдруг из угла возмущенный недовольный возглас.
Вахрушев посмотрел на пьяного хозяина, который лежал в углу и не мог подняться с пола.
— Мы не по той части, батя! — успокоил старика гость. — Спешим на футбол! Проход здесь? — спросил капитан, указывая на лоджию.
Пьяный мужик очумело уставился на молодую парочку.
— Да.
— Спасибо!
— А кто играет?
— Спартак!
Женька быстро распахнул дверь на лоджию и вышел с Катей из душной комнаты на воздух. Он спрыгнул на землю и помог Кате спуститься. Вахрушев слышал, как после некоторой паузы хозяин вдруг рассмеялся и стал скандировать:
— Спар-так чемпион! Спар-так… Хэя-хэя!
Они бегом пересекли палисадник и юркнули в подворотню.
Глава 5
Евгений и Катерина сидели на даче у одного приятеля Вахрушева, который был в длительной заграничной командировке на Ближнем Востоке, и пили сухое вино. Весело потрескивали дрова в камине, и чуть слышно играла музыка.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался мужчина.
— Немного лучше.
— Значит, ты не подозреваешь, почему за тобой начали охоту? — в который раз осторожно задал вопрос капитан.
— Нет.
— Эти ребята серьезные, — вздохнул Женька, — возможно, из военного ведомства.
Вахрушев улыбнулся и, чтобы как-то вызвать Ершову на откровение, в шутку спросил:
— Ты никому из офицеров не обещала выйти замуж?
— Я ненавижу всех, кто носит форму!
Брошенная фраза больно ударила по капитану ФСБ.
— Чем же они попали к тебе в немилость?
— Не люблю тех, кто подневолен.
Вахрушев вздохнул, но не стал спорить, чтобы не вызывать ненужных вопросов.
— Может, ты и права, — нехотя согласился капитан, — только подневольные — тоже люди! А обойтись без них практически невозможно.
В больших Катиных глазах вспыхнул злой огонек.
— Вот именно, — скептически заметила Катя, — без них не обойтись, когда это касается подвыпившего или невиновного человека.
— Ну, зачем же ты так обо всех!
— А чего ты их защищаешь? — возмутилась беглянка. — Где они были, когда мою подругу убили?
— И все же тебе необходимо явиться в отделение милиции, — вздохнул Вахрушев, — иначе тебе могут пришить такие дела!
— А при чем тут я?
Катя не знала о гибели Ильи Мещерского и некой Вероники Шумиловской. Не сказал он и о том, что старший лейтенант Викентий Прошкин сбился с ног в поисках «женщины-шизофренички» Ершовой, которая на почве ревности убила и соперниц и любовников.
Не подозревала Катерина, что это только начало кромешного ада, который ей еще предстоит пройти, и лучше для нее будет пока отсидеться за толстыми стенами следственного изолятора.
Мнения мещерского придерживался и полковник Варанов, которому Женька уже успел позвонить.
— И все же будет лучше для тебя, — настойчиво порекомендовал капитан, — явиться в милицию.
Ершова тяжело вздохнула.
— Хорошо Женя, — согласилась беглянка, — только совершим эту глупость утром!
— Согласен, — улыбнулся Евгений. — По правде сказать, мне тебя очень не хочется отпускать!
Катерина многозначительно посмотрела на него.
Когда-то в далекой юности она была без ума от Женьки Вахрушева!
Разговор как-то вдруг прекратился, и капитан снова налил вина в хрустальные фужеры.
— За тебя, Катюша!
— За тебя, мой телохранитель!
Беглецы полностью наслаждались покоем и молча смотрели на огонь. Они уже о многом переговорили, в основном о случившемся и что с ним связано, однако ощущалось, что у каждого из них накопилось немало вопросов личного характера, но молодые люди стеснялись их задавать.
— Погода меняется, — тихо проговорила Катерина.
— Да.
— А помнишь, — вдруг вспомнила женщина, — как мы вот так сидели у Сережки Потапова?
Мужчина улыбнулся.
— Помню, — тихо произнес он, — только мне кажется, это было так давно.
— Да, — согласилась красивая женщина, — очень-очень.., в другой жизни!
Вахрушев грустно усмехнулся.
— Нет, в прошлом веке.
Катя нежно посмотрела на своего спасителя.
— Но ведь это было!
За окном сгущались сумерки, но в доме было тепло и уютно. Не хотелось думать о завтрашнем дне, о предстоящих заботах и тяготах. Хотелось лишь только одного — жить и любить…
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался мужчина.
— Немного лучше.
— Значит, ты не подозреваешь, почему за тобой начали охоту? — в который раз осторожно задал вопрос капитан.
— Нет.
— Эти ребята серьезные, — вздохнул Женька, — возможно, из военного ведомства.
Вахрушев улыбнулся и, чтобы как-то вызвать Ершову на откровение, в шутку спросил:
— Ты никому из офицеров не обещала выйти замуж?
— Я ненавижу всех, кто носит форму!
Брошенная фраза больно ударила по капитану ФСБ.
— Чем же они попали к тебе в немилость?
— Не люблю тех, кто подневолен.
Вахрушев вздохнул, но не стал спорить, чтобы не вызывать ненужных вопросов.
— Может, ты и права, — нехотя согласился капитан, — только подневольные — тоже люди! А обойтись без них практически невозможно.
В больших Катиных глазах вспыхнул злой огонек.
— Вот именно, — скептически заметила Катя, — без них не обойтись, когда это касается подвыпившего или невиновного человека.
— Ну, зачем же ты так обо всех!
— А чего ты их защищаешь? — возмутилась беглянка. — Где они были, когда мою подругу убили?
— И все же тебе необходимо явиться в отделение милиции, — вздохнул Вахрушев, — иначе тебе могут пришить такие дела!
— А при чем тут я?
Катя не знала о гибели Ильи Мещерского и некой Вероники Шумиловской. Не сказал он и о том, что старший лейтенант Викентий Прошкин сбился с ног в поисках «женщины-шизофренички» Ершовой, которая на почве ревности убила и соперниц и любовников.
Не подозревала Катерина, что это только начало кромешного ада, который ей еще предстоит пройти, и лучше для нее будет пока отсидеться за толстыми стенами следственного изолятора.
Мнения мещерского придерживался и полковник Варанов, которому Женька уже успел позвонить.
— И все же будет лучше для тебя, — настойчиво порекомендовал капитан, — явиться в милицию.
Ершова тяжело вздохнула.
— Хорошо Женя, — согласилась беглянка, — только совершим эту глупость утром!
— Согласен, — улыбнулся Евгений. — По правде сказать, мне тебя очень не хочется отпускать!
Катерина многозначительно посмотрела на него.
Когда-то в далекой юности она была без ума от Женьки Вахрушева!
Разговор как-то вдруг прекратился, и капитан снова налил вина в хрустальные фужеры.
— За тебя, Катюша!
— За тебя, мой телохранитель!
Беглецы полностью наслаждались покоем и молча смотрели на огонь. Они уже о многом переговорили, в основном о случившемся и что с ним связано, однако ощущалось, что у каждого из них накопилось немало вопросов личного характера, но молодые люди стеснялись их задавать.
— Погода меняется, — тихо проговорила Катерина.
— Да.
— А помнишь, — вдруг вспомнила женщина, — как мы вот так сидели у Сережки Потапова?
Мужчина улыбнулся.
— Помню, — тихо произнес он, — только мне кажется, это было так давно.
— Да, — согласилась красивая женщина, — очень-очень.., в другой жизни!
Вахрушев грустно усмехнулся.
— Нет, в прошлом веке.
Катя нежно посмотрела на своего спасителя.
— Но ведь это было!
За окном сгущались сумерки, но в доме было тепло и уютно. Не хотелось думать о завтрашнем дне, о предстоящих заботах и тяготах. Хотелось лишь только одного — жить и любить…
Глава 6
Когда босс узнал о проколе лихой тройки во главе с майором, он чуть не получил инфаркт. Кузьмич был в ярости и громил Барышникова по телефону и в хвост и в гриву. Красный как бурак, Сан Саныч одной рукой держал сотовый телефон, а другой вытирал потную лысину.
— Я тебя сгною, козел ты вонючий! — орал босс. — Тебе нельзя доверить даже дерьмо вынести! А раз так, то я заставлю тебя же и съесть его! Ты понял, мудило?
Толстяк даже не пытался оправдываться.
— Да!
— Что да? — не унимался чиновник. — Да я тебя…
Майор уже не слушал, что кричал в трубку Кузьмич.
Он понял, что его песенка спета, и, когда он думал о том, как его будут убивать, судьба вдруг смилостивилась над ним.
— Ладно, засранец! — устало прошептал Кузьмич. — Даю вам последний шанс спасти свою шкуру.
Толстый маленький мужичок с трудом проглотил дерущий в горле комок страха и промычал:
— Слу-у-у-шаю!
— Где, говоришь, теперь эта бабенка?
— Ершова в следственном изоляторе.
— А на нее есть что-нибудь, чтобы она там осталась подольше?
— Только подозреваемая.
— Так сделайте, чтобы стала подследственной, — взорвался старик, — и упеките ее лет на пятнадцать!
Барышников попытался улыбнуться, хотя, кроме него, в комнате никого не было.
— Есть идея!
— Какая?
— Пистолет, которым были убиты жертвы, — начал издалека майор.
— Да толком говори! — перебил его Кузьмин.
Сан Саныч повеселел.
— Таньга видел Ершову перед самым погромом в «Новом веке», — пояснил майор, — она была еще у себя на квартире и в доме Мещерского.
— Ну и что?
— Где бы она ни появлялась, — самодовольно оскалился толстый, — везде происходили убийства. А свидетели всегда найдутся!
— Ты хочешь сказать, — усмехнулся босс, — что следствие поверит в то, что хрупкая женщина за два дня «подарила» МУРу десять трупов?
Кузьмич зло рассмеялся.
— Не смеши жопу, майор, она и без того у тебя смешная!
Барышников виновато хмыкнул, но осмелился продолжить.
— Оно так, — произнес он, — если нет доказательств.., но если будут улики, то ее продержат в КПЗ не один год!
Кузьмич задумался.
— Это хорошо, — мрачно произнес старик, — и у стен есть уши, а мне не хочется слышать ее визг. Поэтому позвони Бомбе и отправь ее в Бутырку!
— Сделаем.
Кузьмич размышлял. Он привык сто раз отмерить и один раз отрезать. Барышников в это время думал о профессиональном киллере Алине Карагаевой.
— Вот что, майор, — подвел итог разговора старик, — ты подготовь два варианта, а там посмотрим, который запустить! Ершова — девочка не простая, как-никак была фотографом года в Восточной Европе!
— Что-то в этом роде…
— Ладно, толстяк, действуй!
Кузьмич положил трубку, а Барышников облегченно вздохнул: ему продлили жизнь, но насколько — он и сам точно не мог ответить.
— Я тебя сгною, козел ты вонючий! — орал босс. — Тебе нельзя доверить даже дерьмо вынести! А раз так, то я заставлю тебя же и съесть его! Ты понял, мудило?
Толстяк даже не пытался оправдываться.
— Да!
— Что да? — не унимался чиновник. — Да я тебя…
Майор уже не слушал, что кричал в трубку Кузьмич.
Он понял, что его песенка спета, и, когда он думал о том, как его будут убивать, судьба вдруг смилостивилась над ним.
— Ладно, засранец! — устало прошептал Кузьмич. — Даю вам последний шанс спасти свою шкуру.
Толстый маленький мужичок с трудом проглотил дерущий в горле комок страха и промычал:
— Слу-у-у-шаю!
— Где, говоришь, теперь эта бабенка?
— Ершова в следственном изоляторе.
— А на нее есть что-нибудь, чтобы она там осталась подольше?
— Только подозреваемая.
— Так сделайте, чтобы стала подследственной, — взорвался старик, — и упеките ее лет на пятнадцать!
Барышников попытался улыбнуться, хотя, кроме него, в комнате никого не было.
— Есть идея!
— Какая?
— Пистолет, которым были убиты жертвы, — начал издалека майор.
— Да толком говори! — перебил его Кузьмин.
Сан Саныч повеселел.
— Таньга видел Ершову перед самым погромом в «Новом веке», — пояснил майор, — она была еще у себя на квартире и в доме Мещерского.
— Ну и что?
— Где бы она ни появлялась, — самодовольно оскалился толстый, — везде происходили убийства. А свидетели всегда найдутся!
— Ты хочешь сказать, — усмехнулся босс, — что следствие поверит в то, что хрупкая женщина за два дня «подарила» МУРу десять трупов?
Кузьмич зло рассмеялся.
— Не смеши жопу, майор, она и без того у тебя смешная!
Барышников виновато хмыкнул, но осмелился продолжить.
— Оно так, — произнес он, — если нет доказательств.., но если будут улики, то ее продержат в КПЗ не один год!
Кузьмич задумался.
— Это хорошо, — мрачно произнес старик, — и у стен есть уши, а мне не хочется слышать ее визг. Поэтому позвони Бомбе и отправь ее в Бутырку!
— Сделаем.
Кузьмич размышлял. Он привык сто раз отмерить и один раз отрезать. Барышников в это время думал о профессиональном киллере Алине Карагаевой.
— Вот что, майор, — подвел итог разговора старик, — ты подготовь два варианта, а там посмотрим, который запустить! Ершова — девочка не простая, как-никак была фотографом года в Восточной Европе!
— Что-то в этом роде…
— Ладно, толстяк, действуй!
Кузьмич положил трубку, а Барышников облегченно вздохнул: ему продлили жизнь, но насколько — он и сам точно не мог ответить.
Глава 7
На допросе Катерина устала до чертиков. Старший лейтенант Прошкин, соединивший все три убийства в одно дело, вспотел не меньше.
— Значит, вы все отрицаете, Ершова, — повторил следователь, — и утверждаете, что ни к одному из убийств не имеете ни малейшего отношения?
— Мало того, что я отрицаю, — стала заводиться Катя, — я еще требую адвоката! И больше на ваши глупые шизофреничные домыслы отвечать, не буду!
Прошкин самодовольно усмехнулся.
— Это я, значит, страдаю шизофренией? — с ехидцей произнес старлей. — Ну конечно, это вас преследуют, а убивают других!
Катерина виновато опустила голову, вспомнив подругу и Мещерского, о смерти которых узнала ранним утром.
— Так уж получилось…
— Хорошо у вас получилось.
Ершова с негодованием подняла голову.
— Что вы хотите этим сказать?
Прошкин весело оскалился.
— Я хочу не сказать, а спросить, — таинственно произнес настырный следователь, — и неожиданно, сунув руку в ящик стола, достал оттуда целлофановый пакет с пистолетом. — Узнаете игрушку?
Катерина побледнела и отшатнулась.
— Что это?
— Не узнаете?
— Нет, я выросла из детского возраста, чтобы играть в такие игрушки, — категорически заявила женщина.
— Ну вы и актриса, Ершова!
Женщина презрительно фыркнула.
— Возможно, я драматическая актриса, — съязвила Катерина, — но вы наверняка — комедийный!
Прошкин побагровел от оскорбления, надулся, как сытый клоп, и резко сказал:
— Это улика, из которой были совершены все три убийства, которую мы нашли в машине вашего покойного любовника!
— Ильи? — удивилась подозреваемая.
— Да, у Мещерского!
Ершова невинно и непонимающе развела руками.
— А зачем он ему? — не чувствуя подвоха и ничего не понимая, спросила женщина. — Вы хотите сказать, что это он…
Прошкин вдруг разразился оглушительным смехом.
— Ну вы и талант! — давясь от смеха, еле выговорил следователь. — Ну конечно же, это он — Илья Мещерский — расстрелял всех в редакции газеты «Новый век», потом застрелил вашу подругу с кавалером, а напоследок убил Шумиловскую и себя. После чего сходил в гараж, положил в машину пистолет и вернулся на место дожидаться милиции!
Ершова поняла, что все эти преступления пытаются повесить на нее.
— Да, вы мастерски разыграли телефонную сцену, я даже поверил вам, — вздохнул он, — как в классическом зарубежном детективе.
Старлей самодовольно смаковал каждое произнесенное слово и посмотрел на старшину Остапчука, который что-то конспектировал за дальним столом у дверей. Он наслаждался смятением подследственной и своим превосходством над дилетанткой.
— Так что, Ершова, — закуривая сигарету, надменно спросил Викентий, — будем колоться?
Катерине все осточертело.
— Закурить можно? — устало попросила подследственная.
Прошкин галантно перегнулся через стол и угостил даму сигаретой.
— Так что?
Катя с наслаждением затянулась и медленно выпустила дым.
— Я за старое, — усмехнулась она, — а ты старлей, как хочешь — колись!
Старшина Остапчук, сохранявший молчание, вдруг громко заржал. От наглости Ершовой и неожиданного раскатистого смеха Остапчука у Прошкина выпала сигарета и упала прямо на ширинку. Старлей подскочил и стал энергично стряхивать пепел с брюк.
Катерина равнодушно посмотрела на следователя и удивленно заметила:
— Колики начались?
Старшина снова содрогнулся смехом.
— Во — людына!
Прошкин не мог больше терпеть язвительных насмешек и грозно крикнул:
— Увести!
— Значит, вы все отрицаете, Ершова, — повторил следователь, — и утверждаете, что ни к одному из убийств не имеете ни малейшего отношения?
— Мало того, что я отрицаю, — стала заводиться Катя, — я еще требую адвоката! И больше на ваши глупые шизофреничные домыслы отвечать, не буду!
Прошкин самодовольно усмехнулся.
— Это я, значит, страдаю шизофренией? — с ехидцей произнес старлей. — Ну конечно, это вас преследуют, а убивают других!
Катерина виновато опустила голову, вспомнив подругу и Мещерского, о смерти которых узнала ранним утром.
— Так уж получилось…
— Хорошо у вас получилось.
Ершова с негодованием подняла голову.
— Что вы хотите этим сказать?
Прошкин весело оскалился.
— Я хочу не сказать, а спросить, — таинственно произнес настырный следователь, — и неожиданно, сунув руку в ящик стола, достал оттуда целлофановый пакет с пистолетом. — Узнаете игрушку?
Катерина побледнела и отшатнулась.
— Что это?
— Не узнаете?
— Нет, я выросла из детского возраста, чтобы играть в такие игрушки, — категорически заявила женщина.
— Ну вы и актриса, Ершова!
Женщина презрительно фыркнула.
— Возможно, я драматическая актриса, — съязвила Катерина, — но вы наверняка — комедийный!
Прошкин побагровел от оскорбления, надулся, как сытый клоп, и резко сказал:
— Это улика, из которой были совершены все три убийства, которую мы нашли в машине вашего покойного любовника!
— Ильи? — удивилась подозреваемая.
— Да, у Мещерского!
Ершова невинно и непонимающе развела руками.
— А зачем он ему? — не чувствуя подвоха и ничего не понимая, спросила женщина. — Вы хотите сказать, что это он…
Прошкин вдруг разразился оглушительным смехом.
— Ну вы и талант! — давясь от смеха, еле выговорил следователь. — Ну конечно же, это он — Илья Мещерский — расстрелял всех в редакции газеты «Новый век», потом застрелил вашу подругу с кавалером, а напоследок убил Шумиловскую и себя. После чего сходил в гараж, положил в машину пистолет и вернулся на место дожидаться милиции!
Ершова поняла, что все эти преступления пытаются повесить на нее.
— Да, вы мастерски разыграли телефонную сцену, я даже поверил вам, — вздохнул он, — как в классическом зарубежном детективе.
Старлей самодовольно смаковал каждое произнесенное слово и посмотрел на старшину Остапчука, который что-то конспектировал за дальним столом у дверей. Он наслаждался смятением подследственной и своим превосходством над дилетанткой.
— Так что, Ершова, — закуривая сигарету, надменно спросил Викентий, — будем колоться?
Катерине все осточертело.
— Закурить можно? — устало попросила подследственная.
Прошкин галантно перегнулся через стол и угостил даму сигаретой.
— Так что?
Катя с наслаждением затянулась и медленно выпустила дым.
— Я за старое, — усмехнулась она, — а ты старлей, как хочешь — колись!
Старшина Остапчук, сохранявший молчание, вдруг громко заржал. От наглости Ершовой и неожиданного раскатистого смеха Остапчука у Прошкина выпала сигарета и упала прямо на ширинку. Старлей подскочил и стал энергично стряхивать пепел с брюк.
Катерина равнодушно посмотрела на следователя и удивленно заметила:
— Колики начались?
Старшина снова содрогнулся смехом.
— Во — людына!
Прошкин не мог больше терпеть язвительных насмешек и грозно крикнул:
— Увести!
Глава 8
Полковник Варанов с Евгением долго ломали голову над возникшей проблемой. Андрей Васильевич задумчиво курил. Он рассматривал фотороботы, которые сделали в лаборатории со слов капитана Вахрушева.
— Одна рожа мне, кажется, знакома, — неуверенно произнес полковник.
— Какая?
— Вот эта! — сказал Андрей Васильевич и ткнул пальцем в узкоглазое лицо на бумаге. — Я не уверен, что фоторобот похож на подлинник — но он был самой колоритной и запоминающейся фигурой из всей троицы.
Женька закурил.
— И кто это такой?
— Помнится, — произнес Варанов, — с этим типом я встречался в одной совместной операции с армейскими контрразведчиками.
Вахрушев удивленно приподнял вверх длинные брови.
— ГРУ?
— Да, — кивнул полковник, — при Генеральном штабе Вооруженных сил.
— Серьезные ребята!
Варанов недовольно почесал затылок.
— Если это так, — вздохнул он, — то мы попали в сложный переплет, и дело тут, наверное, связано с секретами обороны или с компроматом.
Женька усмехнулся.
— Может, опять какой-нибудь генерал что-то вдул арабам?
— Не веселись, сынок! Тут может быть замешана и большая политика, и личные интересы как дополнение к ним!
Вахрушев понимающе покачал головой и затянулся сигаретой.
— Политика большая, — сказал капитан, — а мы люди маленькие! Что будем делать с Ершовой?
Андрей Васильевич снова почесал затылок.
— А что с ней сделаешь?
Женька был настроен решительно.
— Васильевич, — возбужденно возразил он, — ты же знаешь, что Ершова — между жизнью и смертью! Не сегодня, так завтра военные спецы достанут ее!
Варанов недовольно отмахнулся.
— Во-первых, — сказал он, — мы точно не знаем, кто эти трое! Только если наши догадки подтвердятся, мы сможем предпринять решительные меры.
Капитан недовольно хмыкнул.
— Только Ершовой уже будет все равно!
— Что-то ты, капитан, уж больно об этой Ершовой печешься! — пробубнил полковник.
— Как о каждом гражданине России.
— Ладно, ладно, — отмахнулся Андрей Васильевич, — только без пафоса! И без тебя понятно, что Ершова у ворот ада!
— Если мы не поможем Катерине, — произнес капитан, — то ад поглотит ее вместе с тайной, которую мы пытаемся разгадать!
Полковник нервно закурил новую папиросу.
— Андрей Васильевич, — терзал старика Женька, — Ершову отправили в Бутырку.
— — Знаю, еще с самого утра.
— Это хорошо!
— Хорошего мало, капитан! — раздраженно сказал Варанов. — Мы не знаем, что ищем. Твоя Ершова набедокурила и не может даже вспомнить: что, где и когда снимала!
Вахрушев виновато развел руками.
— Но она и в самом деле без понятия…
— Без понятия могут быть грудные дети, — недовольно возразил полковник!
Разговор внезапно прекратился, и мужчины задумались о Ершовой: кому нужна эта женщина-фотограф и кто на нее охотится?
— А как продвигается дело Челядинского? — внезапно сменил тему Вахрушев.
При упоминании Челядинского полковник заскрипел зубами.
— Дело — дрянь!
— А майор Барышников?
Андрей Васильевич поднял голову и как-то болезненно скривился, словно у него была страшная зубная боль.
— Тот еще гусь!
— Это понятное дело, а по существу? — спросил Вахрушев. — Что слышно от Валеры Лапикова?
— По существу, — вздохнул полковник, — я отстранил Барышникова от работы.
Капитан удивился.
— Но он же до сих пор работает в группе!
— Указание сверху! — бросил Варанов. — Кому-то нужно, чтобы майор находился в курсе всех дел! — многозначительно поведал полковник. — Барышников, — зло прошептал он, — вот кто нам нужен! Он — ключ к разгадке!
Капитан Вахрушев мрачно вздохнул, но ничего не ответил. Он понимал, что в этом загадочном деле очень круто замешаны чьи-то интересы и, по всей видимости, людей крупного государственного масштаба.
— Одна рожа мне, кажется, знакома, — неуверенно произнес полковник.
— Какая?
— Вот эта! — сказал Андрей Васильевич и ткнул пальцем в узкоглазое лицо на бумаге. — Я не уверен, что фоторобот похож на подлинник — но он был самой колоритной и запоминающейся фигурой из всей троицы.
Женька закурил.
— И кто это такой?
— Помнится, — произнес Варанов, — с этим типом я встречался в одной совместной операции с армейскими контрразведчиками.
Вахрушев удивленно приподнял вверх длинные брови.
— ГРУ?
— Да, — кивнул полковник, — при Генеральном штабе Вооруженных сил.
— Серьезные ребята!
Варанов недовольно почесал затылок.
— Если это так, — вздохнул он, — то мы попали в сложный переплет, и дело тут, наверное, связано с секретами обороны или с компроматом.
Женька усмехнулся.
— Может, опять какой-нибудь генерал что-то вдул арабам?
— Не веселись, сынок! Тут может быть замешана и большая политика, и личные интересы как дополнение к ним!
Вахрушев понимающе покачал головой и затянулся сигаретой.
— Политика большая, — сказал капитан, — а мы люди маленькие! Что будем делать с Ершовой?
Андрей Васильевич снова почесал затылок.
— А что с ней сделаешь?
Женька был настроен решительно.
— Васильевич, — возбужденно возразил он, — ты же знаешь, что Ершова — между жизнью и смертью! Не сегодня, так завтра военные спецы достанут ее!
Варанов недовольно отмахнулся.
— Во-первых, — сказал он, — мы точно не знаем, кто эти трое! Только если наши догадки подтвердятся, мы сможем предпринять решительные меры.
Капитан недовольно хмыкнул.
— Только Ершовой уже будет все равно!
— Что-то ты, капитан, уж больно об этой Ершовой печешься! — пробубнил полковник.
— Как о каждом гражданине России.
— Ладно, ладно, — отмахнулся Андрей Васильевич, — только без пафоса! И без тебя понятно, что Ершова у ворот ада!
— Если мы не поможем Катерине, — произнес капитан, — то ад поглотит ее вместе с тайной, которую мы пытаемся разгадать!
Полковник нервно закурил новую папиросу.
— Андрей Васильевич, — терзал старика Женька, — Ершову отправили в Бутырку.
— — Знаю, еще с самого утра.
— Это хорошо!
— Хорошего мало, капитан! — раздраженно сказал Варанов. — Мы не знаем, что ищем. Твоя Ершова набедокурила и не может даже вспомнить: что, где и когда снимала!
Вахрушев виновато развел руками.
— Но она и в самом деле без понятия…
— Без понятия могут быть грудные дети, — недовольно возразил полковник!
Разговор внезапно прекратился, и мужчины задумались о Ершовой: кому нужна эта женщина-фотограф и кто на нее охотится?
— А как продвигается дело Челядинского? — внезапно сменил тему Вахрушев.
При упоминании Челядинского полковник заскрипел зубами.
— Дело — дрянь!
— А майор Барышников?
Андрей Васильевич поднял голову и как-то болезненно скривился, словно у него была страшная зубная боль.
— Тот еще гусь!
— Это понятное дело, а по существу? — спросил Вахрушев. — Что слышно от Валеры Лапикова?
— По существу, — вздохнул полковник, — я отстранил Барышникова от работы.
Капитан удивился.
— Но он же до сих пор работает в группе!
— Указание сверху! — бросил Варанов. — Кому-то нужно, чтобы майор находился в курсе всех дел! — многозначительно поведал полковник. — Барышников, — зло прошептал он, — вот кто нам нужен! Он — ключ к разгадке!
Капитан Вахрушев мрачно вздохнул, но ничего не ответил. Он понимал, что в этом загадочном деле очень круто замешаны чьи-то интересы и, по всей видимости, людей крупного государственного масштаба.
Глава 9
В одной из камер предварительного заключения Бутырской тюрьмы было немноголюдно, но тесно.
Человек пять-шесть находились в небольшом помещении размером пять на четыре с железной массивной дверью, толстыми обшарпанными стенами, высокими потолками и маленьким окошечком в железную клетку.
За окном виднелся кусочек голубого неба, светило полуденное солнце, но его лучи не проникали в камеру, а только касались внешней стороны железных прутьев на окошке.
Возле входа находился умывальник и открытый туалет, который обитатели камеры отгородили одеялом от жилого помещения. Было душно, воняло потом и мочой, вперемешку с хлоркой.
Восемь железных кроватей в два яруса были наглухо привинчены к полу и стенам. У окошка стоял небольшой одинокий столик.., стульев в камере не полагалось. Обитателями этой мрачной каморки были одни женщины, разные по возрасту и по содеянному преступлению. Правда, вину многих нужно было еще доказать следственным органам…
Постояльцы, бросив свое занятие, с любопытством устремили свои взгляды на новенькую.
— Располагайся на свободной койке, — безразлично приказал надзиратель подследственной, — если что — стучи погромче в двери.
Молодая женщина неуверенно кивнула головой, и длинная прядь волос упала на лицо.
— Извините, а где тут у вас… — хотела спросить она у милиционера, но тот спешно покидал грязную зловещую камеру и махнул рукой.
— Аборигены все расскажут, — бросил уставшим голосом упитанный бугай с покрасневшими от бессонницы и пьянства глазами.
Дверь с грохотом закрылась. Женщина неуверенно постояла у порога в новый мир и смело посмотрела на сокамерниц.
— Проходи, красотка, — прогундосила толстая тетка, лежащая на койке возле окна, месте, которое в криминальном мире считалось одним из престижных и наиболее удобных, — не мельтеши перед зенками.
Остальные женщины молча и настороженно переводили свои любопытные взгляды с одной узницы на Другую.
— А где тут свободное место? — слабым голосом спросила Катя.
Толстуха презрительно оттопырила узкие и длинные губы и, не меняя позы, откинула нависшую прядь грязно-рыжих волос с маленького лба.
— У нас в колхозе сперва здороваются, — сказала она, — а уж потом задают вопросы!
Новенькая виновато пожала плечами.
— Здравствуйте!
Толстушка повелительно обвела взглядом присутствующих и, кивнув на новенькую, презрительно и надменно бросила дежурную фразу:
— И поздоровее видали, ковырялка! Ты лучше, детка, расскажи нам о себе: кто такая, откуда родом, а главное — за что тебя, голубушку, к нам на нары кинули.
Новенькая покраснела и хотела дерзко ответить паханше, но, вспомнив советы и напутствие Евгения Вахрушева, сдержалась.
— Фамилия Ершова, зовут Катей, — ответила подследственная. — А здесь по подозрению в убийстве, хотя это какая-то нелепая ошибка!
В камере сначала вырвался вздох изумления, но толстая женщина подняла исколотую татуировкой руку, и в камере воцарилась зловещая тишина, не предвещающая ничего хорошего для Екатерины Ершовой.
— Ошибка, говоришь?
— Да.
— А это мы сейчас выясним, — угрожающе прошипела толстуха и спустилась с кровати, Катя почувствовала, что сейчас произойдет нечто неординарное, и беспокойно посмотрела на притихших женщин, словно ища у них поддержки и защиты. Однако все, кроме маленькой худощавой женщины лет тридцати пяти с беспокойными желтоватыми глазами, понуро отвели свои взгляды: в этом мире были свои волчьи законы, о которых Ершова ничего не знала.
— А что нам выяснять? — продолжая стоять у двери, неуверенно спросила Ершова.
Она приготовилась к самому худшему.
— Да че ты, Груша, цепишься к ней? — несмело вступилась худощавая женщина с верхнего яруса нар. — Заняться тебе нечем или в заднице засвербило?
Толстуха грозно зыркнула на защитницу.
— Закрой поддувало, Чахотка! — приказала Груша. — Я еще с тобой не до конца разобралась! Погодь, и до тебя очередь дойдет…
Маленькая сухая женщина гневно сверкнула желтыми зрачками. Однако под грозным взглядом массивной паханши опустила глаза и отвернулась к кирпичной стене.
— Усекла?
Маленькая защитница ничего не ответила, признавая свое поражение.
— То-то! — усмехнулась толстуха и приблизилась к новенькой.
Остальные сокамерницы исподтишка наблюдали за событиями. По всей видимости, разборки предстояли быть жесткими. Впрочем, такое случалось повсеместно: это была обычная проверка на прочность или «вшивость»: хозяин камеры сразу же давал понять новичку и остальным, кто будет здесь верховодить и командовать.
Груша появилась в камере совсем недавно, вчера вечером, и сразу же «построила» всех обитателей по стойке «смирно» и показала, что главная здесь она.
А Чахотку, как ее окрестила толстуха, подселили сегодня утром…
Подойдя к Ершовой, крепко сбитая женщина, смерила новенькую оценивающим взглядом и стала задирать ее подколками.
— Так что ты там гундосила насчет «мокрухи»? — с издевкой спросила она и, сделав шаг вперед, толкнула упругим животом Екатерину.
Агрессивная толстуха была почти на голову выше Ершовой, а по комплекции превосходила раза в два-три.
— Что вам надо? — неуверенно произнесла Катя, хотя приблизительно подозревала о намерениях уголовницы и отступила на шаг назад.
Груша повернулась к народу, как бы приглашая всех принять участие в самодеятельном тюремном шоу.
— Девочки, — безобразно рассмеялась заводила, — она еще спрашивает…
Сокамерницы понимающе хихикнули в ответ на приглашение хозяйки камеры, кто от безделья, кто от страха, но особого энтузиазма не проявили.
— Ты думаешь, что явилась сюда, вся расфуфыренная и чистенькая, — стала наседать толстуха, — навешаешь нам лапши на уши и станешь качать здесь права нашим девушкам, козявка?
Екатерина вся сжалась в комок, наблюдая за шальной бабенкой, скосив в сторону глаза. Евгений предупреждал ее, что с новенькими обычно бывают такие встречи, на которых прощупывают вновь прибывших.
Если покажешь этой публике, что испугалась и сдалась, то с тобой уже не станут считаться и будут понукать кому не лень.
— Я ничего не думаю, — сама того не ожидая, смело произнесла Ершова.
— Ах так…
— Да, так!
И вдруг Груша, которой надоело пустословить, неожиданно перешла к решительным действиям и крепко схватила Катерину за волосы.
— А так, симпатяжка? — с издевкой усмехнулась задира и стала волтузить соперницу. — Так тебе нравится, моя сладенькая?
Екатерина выронила из рук свои вещи и громко взвыла от боли.
— Пусти, сумасшедшая!
Эти слова взбесили и еще больше разъярили кровожадную бабу.
— Ах, я сумасшедшая? — зло воскликнула она и ударила противницу по лицу.
Екатерина Ершова отлетела к стене и сильно ударилась затылком, однако она не потеряла равновесия и чудом удержалась на ногах.
— Я покажу тебя, красотка, — зашипела Груша, — кто из нас сумасшедшая!
Она всем телом бросилась на побледневшую и растерянную соперницу. Сокамерницы, до поры до времени сохранявшие нейтралитет, начали заводиться, и в небольшом помещении поднялся шум, стали накаляться страсти.
— Давай, Груша! — кричали одни.
— Покажи этой стерве! — орали другие.
Слышались также и другие возгласы, но более тихие и робкие.
— Вставай!
— Не сдавайся!
— Перестаньте!
Катя вдруг перестала соображать, где находится, и, ощутив на губах кровь, неожиданно вошла в раж, который подстегивали и воинственные женские вопли.
Кровь ударила ей в голову, она бросилась на свою обидчицу и схватила ту рукой за горло.
Человек пять-шесть находились в небольшом помещении размером пять на четыре с железной массивной дверью, толстыми обшарпанными стенами, высокими потолками и маленьким окошечком в железную клетку.
За окном виднелся кусочек голубого неба, светило полуденное солнце, но его лучи не проникали в камеру, а только касались внешней стороны железных прутьев на окошке.
Возле входа находился умывальник и открытый туалет, который обитатели камеры отгородили одеялом от жилого помещения. Было душно, воняло потом и мочой, вперемешку с хлоркой.
Восемь железных кроватей в два яруса были наглухо привинчены к полу и стенам. У окошка стоял небольшой одинокий столик.., стульев в камере не полагалось. Обитателями этой мрачной каморки были одни женщины, разные по возрасту и по содеянному преступлению. Правда, вину многих нужно было еще доказать следственным органам…
* * *
Массивная железная дверь с грохотом отворилась, и в камеру вошли надзиратель, здоровый толстый мужчина в милицейской форме, и симпатичная русоволосая женщина в черном спортивном костюме. В руках у молодой узницы был нехитрый скарб, казенные миска с ложкой и железная кружка.Постояльцы, бросив свое занятие, с любопытством устремили свои взгляды на новенькую.
— Располагайся на свободной койке, — безразлично приказал надзиратель подследственной, — если что — стучи погромче в двери.
Молодая женщина неуверенно кивнула головой, и длинная прядь волос упала на лицо.
— Извините, а где тут у вас… — хотела спросить она у милиционера, но тот спешно покидал грязную зловещую камеру и махнул рукой.
— Аборигены все расскажут, — бросил уставшим голосом упитанный бугай с покрасневшими от бессонницы и пьянства глазами.
Дверь с грохотом закрылась. Женщина неуверенно постояла у порога в новый мир и смело посмотрела на сокамерниц.
— Проходи, красотка, — прогундосила толстая тетка, лежащая на койке возле окна, месте, которое в криминальном мире считалось одним из престижных и наиболее удобных, — не мельтеши перед зенками.
Остальные женщины молча и настороженно переводили свои любопытные взгляды с одной узницы на Другую.
— А где тут свободное место? — слабым голосом спросила Катя.
Толстуха презрительно оттопырила узкие и длинные губы и, не меняя позы, откинула нависшую прядь грязно-рыжих волос с маленького лба.
— У нас в колхозе сперва здороваются, — сказала она, — а уж потом задают вопросы!
Новенькая виновато пожала плечами.
— Здравствуйте!
Толстушка повелительно обвела взглядом присутствующих и, кивнув на новенькую, презрительно и надменно бросила дежурную фразу:
— И поздоровее видали, ковырялка! Ты лучше, детка, расскажи нам о себе: кто такая, откуда родом, а главное — за что тебя, голубушку, к нам на нары кинули.
Новенькая покраснела и хотела дерзко ответить паханше, но, вспомнив советы и напутствие Евгения Вахрушева, сдержалась.
— Фамилия Ершова, зовут Катей, — ответила подследственная. — А здесь по подозрению в убийстве, хотя это какая-то нелепая ошибка!
В камере сначала вырвался вздох изумления, но толстая женщина подняла исколотую татуировкой руку, и в камере воцарилась зловещая тишина, не предвещающая ничего хорошего для Екатерины Ершовой.
— Ошибка, говоришь?
— Да.
— А это мы сейчас выясним, — угрожающе прошипела толстуха и спустилась с кровати, Катя почувствовала, что сейчас произойдет нечто неординарное, и беспокойно посмотрела на притихших женщин, словно ища у них поддержки и защиты. Однако все, кроме маленькой худощавой женщины лет тридцати пяти с беспокойными желтоватыми глазами, понуро отвели свои взгляды: в этом мире были свои волчьи законы, о которых Ершова ничего не знала.
— А что нам выяснять? — продолжая стоять у двери, неуверенно спросила Ершова.
Она приготовилась к самому худшему.
— Да че ты, Груша, цепишься к ней? — несмело вступилась худощавая женщина с верхнего яруса нар. — Заняться тебе нечем или в заднице засвербило?
Толстуха грозно зыркнула на защитницу.
— Закрой поддувало, Чахотка! — приказала Груша. — Я еще с тобой не до конца разобралась! Погодь, и до тебя очередь дойдет…
Маленькая сухая женщина гневно сверкнула желтыми зрачками. Однако под грозным взглядом массивной паханши опустила глаза и отвернулась к кирпичной стене.
— Усекла?
Маленькая защитница ничего не ответила, признавая свое поражение.
— То-то! — усмехнулась толстуха и приблизилась к новенькой.
Остальные сокамерницы исподтишка наблюдали за событиями. По всей видимости, разборки предстояли быть жесткими. Впрочем, такое случалось повсеместно: это была обычная проверка на прочность или «вшивость»: хозяин камеры сразу же давал понять новичку и остальным, кто будет здесь верховодить и командовать.
Груша появилась в камере совсем недавно, вчера вечером, и сразу же «построила» всех обитателей по стойке «смирно» и показала, что главная здесь она.
А Чахотку, как ее окрестила толстуха, подселили сегодня утром…
Подойдя к Ершовой, крепко сбитая женщина, смерила новенькую оценивающим взглядом и стала задирать ее подколками.
— Так что ты там гундосила насчет «мокрухи»? — с издевкой спросила она и, сделав шаг вперед, толкнула упругим животом Екатерину.
Агрессивная толстуха была почти на голову выше Ершовой, а по комплекции превосходила раза в два-три.
— Что вам надо? — неуверенно произнесла Катя, хотя приблизительно подозревала о намерениях уголовницы и отступила на шаг назад.
Груша повернулась к народу, как бы приглашая всех принять участие в самодеятельном тюремном шоу.
— Девочки, — безобразно рассмеялась заводила, — она еще спрашивает…
Сокамерницы понимающе хихикнули в ответ на приглашение хозяйки камеры, кто от безделья, кто от страха, но особого энтузиазма не проявили.
— Ты думаешь, что явилась сюда, вся расфуфыренная и чистенькая, — стала наседать толстуха, — навешаешь нам лапши на уши и станешь качать здесь права нашим девушкам, козявка?
Екатерина вся сжалась в комок, наблюдая за шальной бабенкой, скосив в сторону глаза. Евгений предупреждал ее, что с новенькими обычно бывают такие встречи, на которых прощупывают вновь прибывших.
Если покажешь этой публике, что испугалась и сдалась, то с тобой уже не станут считаться и будут понукать кому не лень.
— Я ничего не думаю, — сама того не ожидая, смело произнесла Ершова.
— Ах так…
— Да, так!
И вдруг Груша, которой надоело пустословить, неожиданно перешла к решительным действиям и крепко схватила Катерину за волосы.
— А так, симпатяжка? — с издевкой усмехнулась задира и стала волтузить соперницу. — Так тебе нравится, моя сладенькая?
Екатерина выронила из рук свои вещи и громко взвыла от боли.
— Пусти, сумасшедшая!
Эти слова взбесили и еще больше разъярили кровожадную бабу.
— Ах, я сумасшедшая? — зло воскликнула она и ударила противницу по лицу.
Екатерина Ершова отлетела к стене и сильно ударилась затылком, однако она не потеряла равновесия и чудом удержалась на ногах.
— Я покажу тебя, красотка, — зашипела Груша, — кто из нас сумасшедшая!
Она всем телом бросилась на побледневшую и растерянную соперницу. Сокамерницы, до поры до времени сохранявшие нейтралитет, начали заводиться, и в небольшом помещении поднялся шум, стали накаляться страсти.
— Давай, Груша! — кричали одни.
— Покажи этой стерве! — орали другие.
Слышались также и другие возгласы, но более тихие и робкие.
— Вставай!
— Не сдавайся!
— Перестаньте!
Катя вдруг перестала соображать, где находится, и, ощутив на губах кровь, неожиданно вошла в раж, который подстегивали и воинственные женские вопли.
Кровь ударила ей в голову, она бросилась на свою обидчицу и схватила ту рукой за горло.