Беатриче сидела и молча смотрела: Толуй изо всех сил старается отодвинуть крышку саркофага… О, вот наконец она поддалась! Образовалась щель – в нее можно заглянуть. По выражению лица Толуя ясно: камень там. Лицо юноши словно сияет – на нем голубоватый отблеск волшебного камня…
– Ты оказалась права…
Очень осторожно, словно нехотя, он просунул руку в саркофаг… Оберегает сон предка… Вынул руку: между большим и указательным пальцами зажат камень! В мерцающем свете факела он сверкает голубыми искрами…
– Это он, Беатриче?
Она кивнула, будто оцепенев.
– Маффео не солгал, – тихо-тихо, ровным голосом вымолвил Толуй. – Оберегать такой камень – не святотатство, а большая честь.
С трудом он оторвал взгляд от камня, посмотрел на Беатриче:
– Расскажи мне о камне то, что знаешь. В чем его сила?
– Во власти! – прогремел сзади незнакомый жуткий голос. – Но только в руках правоверного!
О боже!.. Застыв на миг, они оглянулись: на площадке стоит человек, одетый во все черное… Как он там очутился?! Ведь они не слышали ничьих шагов…
– Неверным этот камень принесет смерть и разрушение!
Легко, как кошка, незнакомец вспрыгнул на ступеньку и, широко расставив ноги, встал прямо перед ними.
– Ахмад! – воскликнул Толуй.
– Совершенно верно, мой юный друг. Я – Ахмад!
Араб сдернул с лица повязку и протянул руку. Беатриче поразили черные тонкие перчатки у него на руках… Они совершенно не годятся для степного холода, но без них не обходится ни один преступник. Ахмад напоминает сейчас ниндзя из скверного комикса.
– А теперь давай сюда камень! Давай по доброй воле, а не то Аллах покарает тебя и твоих близких.
Толуй отпрыгнул на два шага, крепко сжимая камень в кулаке.
– Ни за что на свете! – крикнул он, сверкая глазами. – Это камень Маффео, и я верну его только ему.
Ахмад с сочувствием и сожалением покачал головой.
– Подумай хорошенько, Толуй! Ты еще так молод… почти ребенок. У тебя все впереди. Неужели из-за камня ты готов расстаться с жизнью?! Ты все равно не сможешь удержать его у себя – ни один монгол не завладеет им!
– Ты не посмеешь здесь, у могилы моего прадеда…
– Чего это я не посмею?! Убить тебя и эту шлюху?! А кто мне помешает?! Не ты ли?
Толуй тяжело дышал, по лицу его было видно, с каким трудом он сдерживает гнев. Еще немного – и он набросится на Ахмада.
– Если ты и впрямь поднимешь руку на меня или на Беатриче – тебя тут же, на месте, разорвет на куски стража.
Ахмад откинул голову назад и расхохотался.
– Думаешь запугать меня своими сказками? Единственное, чего я боюсь, – это прогневить всемогущего Аллаха. И ты бойся его! Он жестоко карает каждого, кто посмеет нарушить его волю. – Сложив два пальца, он поманил Толуя. – Даю тебе последний шанс. Будь умным мальчиком и передай камень его законному владельцу.
– Нет! Нет, никогда…
– Так я заставлю тебя это сделать.
Быстрым движением – никто от него такого не ожидал – араб схватил Беатриче за плечи, силой опустил на колени и приставил ей к горлу кинжал.
– Ах ты мерзавец! – вне себя от бешенства Толуй кинулся на араба. – Я тебе…
– Еще один шаг – и судьба этой шлюхи решена! – Ахмад сильнее надавил на клинок, и он больно впился Беатриче в горло. – А теперь не глупи и отдай мне камень! Иначе я убью ее твоим же кинжалом! Ты этого хочешь?!
– Нет, Толуй! Не отдавай камень! – вырвалось у Беатриче.
Клинок царапает шею… но она должна удержать Толуя, чтобы он не выпустил камень из рук! Араб все равно убьет их обоих…
– Если камень попадет в руки этому мерзавцу, он…
– Молчи! – Ахмад закрыл ей рот рукой. – В последний раз требую, Толуй: отдай мне камень или эта тварь сдохнет у тебя на глазах.
Толуй боролся с собой.
– Эй ты, грязный пес, сын поганой суки! – скрежеща зубами, крикнул он и раскрыл ладонь. – Бери свой камень!
– Нет уж! Не принимай меня за дурака! – злобно фыркнул Ахмад. – Положи камень на пол и подтолкни ногой ко мне.
Толуй так и сделал. Беатриче пыталась помешать ему – изо всех сил вырывалась из рук араба, даже впилась зубами в его ладонь… Этот негодяй не должен завладеть камнем!.. Почему – она не знает, просто чувствует и этому надо помешать! Во что бы то ни стало не допустить!..
Но ее попытки высвободиться оказались тщетными. Смертельной хваткой Ахмад все сильнее сжимал ей горло, она уже задыхалась… И тут ее снова пронзила судорожная боль… Беатриче поняла, что с ней происходит, – начались схватки…
Неужели действительно схватки? Более неподходящего момента для рождения ребенка не представить! В глазах потемнело…
Ахмад нагнулся и медленно, очень осторожно поднял с пола камень. Сапфир сверкнул у него на ладони – и вдруг Беатриче показалось, что камень утратил былой блеск, огонь и теплоту… В руке этого злодея он померк, погас! Более того, от камня сейчас исходит угроза…
– Ты получил что хотел! – вскричал Толуй. – А теперь отпусти ее!
– Ну нет, дружочек! – Ахмад ликовал. – Придется взять ее с собой – хотя бы ненадолго. Я должен быть уверен: ты сдержишь уговор, не выкинешь какого-нибудь номера, чтобы отнять у меня камень!
– Ах ты, мерзкая свинья! – закричал Толуй. – Ты не посмеешь! Она ждет ребенка!.. Сейчас же отпусти ее, или я…
– Что ты можешь со мной сделать – ну?! Плюнешь в лицо?! Укусишь, оцарапаешь?! – Ахмад расхохотался. – Не забудь, где ты, а где твое оружие! – Он торжествовал. – У вас, монголов, дурацкие обычаи! Надо же додуматься – бросить все оружие! Эта баба права – не надо его оставлять.
От бессилия Толуй скрежетал зубами, сжимая кулаки.
– Я ухожу и забираю ее с собой! А что делать с тобой? – И задумался, наморщив лоб. – А ты… остаешься здесь! Так уж и быть, дарую тебе милость отправиться на тот свет вместе с твоим прадедом, не отходя от его могилы… Да, отличная идея! Мой друг Зенге будет в восторге!
– Подлец!..
– Подлец? – Ахмад насмешливо повел бровью. – До тебя такой чести не удостаивался ни один монгол – лежать в одной могиле с великим Чингисханом! Ты должен благодарить меня за это!
– Негодяй! Да будь ты проклят! – Толуя трясло, но не от страха, а от бешенства. – Ты можешь убить меня и Беатриче… Но тебя ждет кара – жестокая кара! Твое имя навеки будет стерто из памяти людей. А мой отец тебя уничтожит!
Ахмад хохотал.
– Да как же он сумеет меня уничтожить?! Он никогда ничего не узнает! – И поволок Беатриче за собой. – Прощай, Толуй. Через пару дней ты ослабеешь и тебе будет наплевать на все – на себя тоже!
Ахмад выволок Беатриче из усыпальницы и грубо швырнул на пол в зале стражников. Она стонала от боли и бешенства и молилась.
– Пусть сказка станет явью! Боже, сотвори чудо! Пусть статуи оживут!..
Но статуи не ожили. Араб закрыл тяжелую дверь, ведущую в гробницу, на засов и подпер ее каменной скамьей. Толуй заперт – наглухо и навсегда…
Ахмад приблизился к Беатриче.
– Что ты собираешься сделать со мной? – выговорила она. – Меня ты тоже оставишь умирать в этой могиле?
Ахмад покачал головой.
– Нет… хотя идея неплоха. Сначала я передам тебя Зенге.
Сердце у нее бешено забилось. Она видела Зенге лишь раз, когда подслушала его разговор с Ахмадом. Но и одного раза достаточно… не зря его прозвали чудовищем.
– Зенге? – Она из всех сил старалась не выдать своего ужаса. – Зачем? Что ему от меня надо?
Ахмад пожал плечами.
– Этого я не знаю. Он хочет тебя видеть. Больше ничего не сказал.
– А ты?! – На смену страху пришла злость. – Сколько тебе заплатили за убийство Джинкима, и сколько еще получишь за мою голову и Толуя?
Ахмад торжествовал – издевательски демонстрировал перед ней камень Фатимы.
– Вот моя награда! Долго я ждал этого часа! Годы ожиданий кончились, поиски увенчались успехом! Довольно мне прозябать в позорной роли торгаша, общаться с неверными! Теперь все позади… Наконец-то я исполню волю Аллаха и отомщу монголам! Всем – одному за другим! Камня на камне не останется от всех монгольских городов!
– Ты сумасшедший! – воскликнула Беатриче. – Ты что же, веришь, что и впрямь исполняешь волю Аллаха? Аллах даровал людям жизнь! Кто ты такой, чтобы отнимать ее?! Разве ты можешь вернуть им эту жизнь?! Ты…
– Молчи! – заорал Ахмад и ударил ее по лицу. – Молчи, неверная! Поганая тварь! Что ты знаешь об Аллахе?!
Беатриче задела его за живое – и сама почувствовала это. Араб уже не так самоуверен…
– Пора возвращаться!
Схватил ее за плечо и рывком поднял.
– Тебе придется идти без меня… – Она прикусила губу – начались новые схватки, сильнее, чем прежде. – Я… я сейчас… рожу.
– Ка-ак?! – закричал он как громом пораженный. – Ты лжешь!
– К сожалению моему… нет!
Беатриче застонала, стараясь ровно дышать. Никогда она не посещала подготовительных курсов для будущих матерей, всегда посмеивалась над посиделками беременных… Основы знаний по этому вопросу черпала из рассказов беременных подруг, коллег, незнакомых женщин в автобусе или метро. Но сейчас эти знания ей пригодились. Во-первых… нельзя громко кричать… особенно в присутствии этого негодяя… Но что делать с адскими болями?!
Ахмад в нервном бессилии и злобе расхаживал по залу, видно, не знает, что делать. Наконец он достал камень.
– Вот! Во власти этого камня уличить тебя во лжи! – И положил камень ей на живот. – Волшебный камень Фатимы заставит тебя говорить правду – или у тебя отсохнет язык.
Беатриче вскрикнула – боль стала невыносимой… Внутри нее что-то лопнуло, из ее тела забил фонтан, хлынувший потоком…
Почему так много жидкости? Она прижала камень к животу. Из нее вылилось не меньше десяти литров…
Смутно, словно ей кто-то набил в уши ваты, услышала торопливые тяжелые шаги… грохот сапог по каменному полу… приглушенные крики… Где-то вдалеке… о да, да, – это голос Хубилая… он называет имя Ахмада… Бряцание оружия…
Вокруг нее все засверкало, заискрилось, будто здесь, в гробнице Чингисхана, разразилась буря с громом и молнией…
Беатриче пыталась задержать взгляд на каменном истукане, но ей не удавалось: все статуи пришли в движение…
Так они и вправду ожили?! Да, это и говорил Толуй… Так они и вправду мстят за осквернение могилы их повелителя?! Фигуры обступили ее, закружились – все быстрее, быстрее…
«Вот оно!» – мелькнуло в голове. До нее дошел в этот миг смысл предсказания. «Джи» и «джи-джи» – насилие и прыжок через большую реку времени…
Снова схватка… На этот раз Беатриче не выдержала боли и потеряла сознание…
XX
– Ты оказалась права…
Очень осторожно, словно нехотя, он просунул руку в саркофаг… Оберегает сон предка… Вынул руку: между большим и указательным пальцами зажат камень! В мерцающем свете факела он сверкает голубыми искрами…
– Это он, Беатриче?
Она кивнула, будто оцепенев.
– Маффео не солгал, – тихо-тихо, ровным голосом вымолвил Толуй. – Оберегать такой камень – не святотатство, а большая честь.
С трудом он оторвал взгляд от камня, посмотрел на Беатриче:
– Расскажи мне о камне то, что знаешь. В чем его сила?
– Во власти! – прогремел сзади незнакомый жуткий голос. – Но только в руках правоверного!
О боже!.. Застыв на миг, они оглянулись: на площадке стоит человек, одетый во все черное… Как он там очутился?! Ведь они не слышали ничьих шагов…
– Неверным этот камень принесет смерть и разрушение!
Легко, как кошка, незнакомец вспрыгнул на ступеньку и, широко расставив ноги, встал прямо перед ними.
– Ахмад! – воскликнул Толуй.
– Совершенно верно, мой юный друг. Я – Ахмад!
Араб сдернул с лица повязку и протянул руку. Беатриче поразили черные тонкие перчатки у него на руках… Они совершенно не годятся для степного холода, но без них не обходится ни один преступник. Ахмад напоминает сейчас ниндзя из скверного комикса.
– А теперь давай сюда камень! Давай по доброй воле, а не то Аллах покарает тебя и твоих близких.
Толуй отпрыгнул на два шага, крепко сжимая камень в кулаке.
– Ни за что на свете! – крикнул он, сверкая глазами. – Это камень Маффео, и я верну его только ему.
Ахмад с сочувствием и сожалением покачал головой.
– Подумай хорошенько, Толуй! Ты еще так молод… почти ребенок. У тебя все впереди. Неужели из-за камня ты готов расстаться с жизнью?! Ты все равно не сможешь удержать его у себя – ни один монгол не завладеет им!
– Ты не посмеешь здесь, у могилы моего прадеда…
– Чего это я не посмею?! Убить тебя и эту шлюху?! А кто мне помешает?! Не ты ли?
Толуй тяжело дышал, по лицу его было видно, с каким трудом он сдерживает гнев. Еще немного – и он набросится на Ахмада.
– Если ты и впрямь поднимешь руку на меня или на Беатриче – тебя тут же, на месте, разорвет на куски стража.
Ахмад откинул голову назад и расхохотался.
– Думаешь запугать меня своими сказками? Единственное, чего я боюсь, – это прогневить всемогущего Аллаха. И ты бойся его! Он жестоко карает каждого, кто посмеет нарушить его волю. – Сложив два пальца, он поманил Толуя. – Даю тебе последний шанс. Будь умным мальчиком и передай камень его законному владельцу.
– Нет! Нет, никогда…
– Так я заставлю тебя это сделать.
Быстрым движением – никто от него такого не ожидал – араб схватил Беатриче за плечи, силой опустил на колени и приставил ей к горлу кинжал.
– Ах ты мерзавец! – вне себя от бешенства Толуй кинулся на араба. – Я тебе…
– Еще один шаг – и судьба этой шлюхи решена! – Ахмад сильнее надавил на клинок, и он больно впился Беатриче в горло. – А теперь не глупи и отдай мне камень! Иначе я убью ее твоим же кинжалом! Ты этого хочешь?!
– Нет, Толуй! Не отдавай камень! – вырвалось у Беатриче.
Клинок царапает шею… но она должна удержать Толуя, чтобы он не выпустил камень из рук! Араб все равно убьет их обоих…
– Если камень попадет в руки этому мерзавцу, он…
– Молчи! – Ахмад закрыл ей рот рукой. – В последний раз требую, Толуй: отдай мне камень или эта тварь сдохнет у тебя на глазах.
Толуй боролся с собой.
– Эй ты, грязный пес, сын поганой суки! – скрежеща зубами, крикнул он и раскрыл ладонь. – Бери свой камень!
– Нет уж! Не принимай меня за дурака! – злобно фыркнул Ахмад. – Положи камень на пол и подтолкни ногой ко мне.
Толуй так и сделал. Беатриче пыталась помешать ему – изо всех сил вырывалась из рук араба, даже впилась зубами в его ладонь… Этот негодяй не должен завладеть камнем!.. Почему – она не знает, просто чувствует и этому надо помешать! Во что бы то ни стало не допустить!..
Но ее попытки высвободиться оказались тщетными. Смертельной хваткой Ахмад все сильнее сжимал ей горло, она уже задыхалась… И тут ее снова пронзила судорожная боль… Беатриче поняла, что с ней происходит, – начались схватки…
Неужели действительно схватки? Более неподходящего момента для рождения ребенка не представить! В глазах потемнело…
Ахмад нагнулся и медленно, очень осторожно поднял с пола камень. Сапфир сверкнул у него на ладони – и вдруг Беатриче показалось, что камень утратил былой блеск, огонь и теплоту… В руке этого злодея он померк, погас! Более того, от камня сейчас исходит угроза…
– Ты получил что хотел! – вскричал Толуй. – А теперь отпусти ее!
– Ну нет, дружочек! – Ахмад ликовал. – Придется взять ее с собой – хотя бы ненадолго. Я должен быть уверен: ты сдержишь уговор, не выкинешь какого-нибудь номера, чтобы отнять у меня камень!
– Ах ты, мерзкая свинья! – закричал Толуй. – Ты не посмеешь! Она ждет ребенка!.. Сейчас же отпусти ее, или я…
– Что ты можешь со мной сделать – ну?! Плюнешь в лицо?! Укусишь, оцарапаешь?! – Ахмад расхохотался. – Не забудь, где ты, а где твое оружие! – Он торжествовал. – У вас, монголов, дурацкие обычаи! Надо же додуматься – бросить все оружие! Эта баба права – не надо его оставлять.
От бессилия Толуй скрежетал зубами, сжимая кулаки.
– Я ухожу и забираю ее с собой! А что делать с тобой? – И задумался, наморщив лоб. – А ты… остаешься здесь! Так уж и быть, дарую тебе милость отправиться на тот свет вместе с твоим прадедом, не отходя от его могилы… Да, отличная идея! Мой друг Зенге будет в восторге!
– Подлец!..
– Подлец? – Ахмад насмешливо повел бровью. – До тебя такой чести не удостаивался ни один монгол – лежать в одной могиле с великим Чингисханом! Ты должен благодарить меня за это!
– Негодяй! Да будь ты проклят! – Толуя трясло, но не от страха, а от бешенства. – Ты можешь убить меня и Беатриче… Но тебя ждет кара – жестокая кара! Твое имя навеки будет стерто из памяти людей. А мой отец тебя уничтожит!
Ахмад хохотал.
– Да как же он сумеет меня уничтожить?! Он никогда ничего не узнает! – И поволок Беатриче за собой. – Прощай, Толуй. Через пару дней ты ослабеешь и тебе будет наплевать на все – на себя тоже!
Ахмад выволок Беатриче из усыпальницы и грубо швырнул на пол в зале стражников. Она стонала от боли и бешенства и молилась.
– Пусть сказка станет явью! Боже, сотвори чудо! Пусть статуи оживут!..
Но статуи не ожили. Араб закрыл тяжелую дверь, ведущую в гробницу, на засов и подпер ее каменной скамьей. Толуй заперт – наглухо и навсегда…
Ахмад приблизился к Беатриче.
– Что ты собираешься сделать со мной? – выговорила она. – Меня ты тоже оставишь умирать в этой могиле?
Ахмад покачал головой.
– Нет… хотя идея неплоха. Сначала я передам тебя Зенге.
Сердце у нее бешено забилось. Она видела Зенге лишь раз, когда подслушала его разговор с Ахмадом. Но и одного раза достаточно… не зря его прозвали чудовищем.
– Зенге? – Она из всех сил старалась не выдать своего ужаса. – Зачем? Что ему от меня надо?
Ахмад пожал плечами.
– Этого я не знаю. Он хочет тебя видеть. Больше ничего не сказал.
– А ты?! – На смену страху пришла злость. – Сколько тебе заплатили за убийство Джинкима, и сколько еще получишь за мою голову и Толуя?
Ахмад торжествовал – издевательски демонстрировал перед ней камень Фатимы.
– Вот моя награда! Долго я ждал этого часа! Годы ожиданий кончились, поиски увенчались успехом! Довольно мне прозябать в позорной роли торгаша, общаться с неверными! Теперь все позади… Наконец-то я исполню волю Аллаха и отомщу монголам! Всем – одному за другим! Камня на камне не останется от всех монгольских городов!
– Ты сумасшедший! – воскликнула Беатриче. – Ты что же, веришь, что и впрямь исполняешь волю Аллаха? Аллах даровал людям жизнь! Кто ты такой, чтобы отнимать ее?! Разве ты можешь вернуть им эту жизнь?! Ты…
– Молчи! – заорал Ахмад и ударил ее по лицу. – Молчи, неверная! Поганая тварь! Что ты знаешь об Аллахе?!
Беатриче задела его за живое – и сама почувствовала это. Араб уже не так самоуверен…
– Пора возвращаться!
Схватил ее за плечо и рывком поднял.
– Тебе придется идти без меня… – Она прикусила губу – начались новые схватки, сильнее, чем прежде. – Я… я сейчас… рожу.
– Ка-ак?! – закричал он как громом пораженный. – Ты лжешь!
– К сожалению моему… нет!
Беатриче застонала, стараясь ровно дышать. Никогда она не посещала подготовительных курсов для будущих матерей, всегда посмеивалась над посиделками беременных… Основы знаний по этому вопросу черпала из рассказов беременных подруг, коллег, незнакомых женщин в автобусе или метро. Но сейчас эти знания ей пригодились. Во-первых… нельзя громко кричать… особенно в присутствии этого негодяя… Но что делать с адскими болями?!
Ахмад в нервном бессилии и злобе расхаживал по залу, видно, не знает, что делать. Наконец он достал камень.
– Вот! Во власти этого камня уличить тебя во лжи! – И положил камень ей на живот. – Волшебный камень Фатимы заставит тебя говорить правду – или у тебя отсохнет язык.
Беатриче вскрикнула – боль стала невыносимой… Внутри нее что-то лопнуло, из ее тела забил фонтан, хлынувший потоком…
Почему так много жидкости? Она прижала камень к животу. Из нее вылилось не меньше десяти литров…
Смутно, словно ей кто-то набил в уши ваты, услышала торопливые тяжелые шаги… грохот сапог по каменному полу… приглушенные крики… Где-то вдалеке… о да, да, – это голос Хубилая… он называет имя Ахмада… Бряцание оружия…
Вокруг нее все засверкало, заискрилось, будто здесь, в гробнице Чингисхана, разразилась буря с громом и молнией…
Беатриче пыталась задержать взгляд на каменном истукане, но ей не удавалось: все статуи пришли в движение…
Так они и вправду ожили?! Да, это и говорил Толуй… Так они и вправду мстят за осквернение могилы их повелителя?! Фигуры обступили ее, закружились – все быстрее, быстрее…
«Вот оно!» – мелькнуло в голове. До нее дошел в этот миг смысл предсказания. «Джи» и «джи-джи» – насилие и прыжок через большую реку времени…
Снова схватка… На этот раз Беатриче не выдержала боли и потеряла сознание…
XX
Очнулась она, разбуженная ослепительным светом. Жива или мертва?.. Где она?.. Не рай ли это?..
И вдруг отчетливо услышала знакомый пыхтящий звук аппарата искусственного дыхания… До нее долетали привычные слова: «инфузия», «давление»… По-прежнему из нее льется поток жидкости – Ниагарский водопад… И снова схватка… Теперь уже процесс необратим…
– Сто десять на восемьдесят, – услышала Беатриче знакомый голос. – Пришла в сознание.
– Отлично.
Где она слышала этот голос? Ведь это… Она повернула голову, слабо проговорила:
– Доктор Вагнер?
– Да, это я.
– Что это… как я…
Доктор Вагнер подошел ближе и улыбнулся.
– Вы в родильном отделении, фрау доктор. Ну и заставили вы нас поволноваться. Вы потеряли сознание, давление упало до предела, – по-видимому, следствие приема ингибиторов. Но сейчас все под контролем. Не волнуйтесь! Сейчас вам надо сконцентрироваться и подготовиться к родам…
– А разве ингибитор не… – Новая схватка не дала ей договорить.
Доктор Вагнер взял ее руку и помог согнуться.
– Хорошо! Теперь тужьтесь! – Он улыбался. – Сначала нам показалось, что схватки блокированы, но вдруг по непонятным причинам они возобновились.
– Показалась головка! – вскрикнула акушерка. – Так, хорошо! Еще раз, фрау доктор! Тужьтесь сильнее!
Беатриче обхватила бедра, подтянула ноги и уперлась подбородком в грудь.
– Хорошо! Тужьтесь! Тужьтесь! – В один голос кричали доктор Вагнер и акушерка.
«А что я все время делаю?!» – хотела крикнуть в ответ Беатриче, но ей не хватало воздуха.
– Прекрасно!.. Вы замечательно тужитесь!
Это сказал доктор Вагнер.
Она знает: стандартные фразы, их говорят каждой роженице. Но слова одобрения так приятно слышать, так важно. Тем более что она еще никогда не была в этой роли, слышит их в первый раз…
«И не дай бог услышать во второй!» – подумала она. После таких мук только сумасшедшая опять решится рожать.
Снова схватка… Беатриче тужилась изо всех сил… Голова трещит…
«Нет, не выдержу!..» – Она корчилась от боли, силы на исходе…
– Сейчас тужиться не надо! – скомандовала акушерка.
И тут все пошло как по маслу: последняя схватка – и в следующий миг Беатриче услышала слабый, квакающий крик ребенка…
– Девочка! – объявила акушерка и положила ей на живот крохотное, мокрое сморщенное существо.
– Только на минуту! Сейчас девочку осмотрит детский врач.
Беатриче трогательно взглянула на произведенное ею малюсенькое создание и погладила его по мокрым черным волоскам, прилипшим к головке размером не больше среднего апельсина…
О господи! Родился новый человек – ее дочка!.. По щекам у нее катились слезы, она счастлива… Почти счастлива…
Для полного счастья ей не хватает Али… Или Джинкима…
Через два часа Беатриче уже в чистой, для одной пациентки палате родильного отделения выглядывала из окна: в небе висит луна…
Часы на тумбочке показывают половину второго… Все в порядке, все хорошо.
Дочка ее – под наблюдением, в кювезе для недоношенных: так надо, это страховка. Появилась на свет недоношенной – семи с половиной месяцев, весит около двух килограммов, но, к удивлению врачей, вполне сформировавшийся ребенок.
Беатриче неоднократно спрашивали о сроках беременности. Она все путалась в ответах, пока наконец врачи не сошлись в мнении, что гинеколог ошибся. Детский врач считала, что ребенок доношенный, а недостаточный вес – это результат стресса матери.
Никто из медицинского персонала в открытую не задавал вопроса – как при современных возможностях медицины можно просчитаться почти на полтора месяца. Но, кроме стресса, другого объяснения не находили. Лишь сама Беатриче знала правду: произошло чудо. Или все-таки ее девочка родилась семи с половиной месяцев?..
В голове у нее все спуталось…
Кажется, только что вместе с Толуем стояла у могилы Чингисхана, чувствуя у своего горла острие кинжала Ахмада… А уже в следующий момент проснулась в родильном отделении своей больницы, произвела на свет ребенка…
Что же, все пережитое – это сон? А может бред, бред на почве беременности?..
Беатриче вздохнула, рассматривая камень, который держала в руке. Во время родов она так крепко сжимала его в кулаке, что на ладони отпечатались острые края. Как он прекрасен…
Внимательно всмотрелась в камень: странно – тот и не тот… Выглядит как-то иначе и на ощупь немного другой… Чужой, непривычный…
В дверь осторожно постучали.
– Войдите!
– Пожалуйста, извините! – Вошла молоденькая сестра. – Я принесла ваши вещи.
Она повесила одежду в шкафчик, поставила сумку.
Беатриче задумалась: она сама собрала эту сумку всего четыре часа назад. Но ведь все это происходило в другой жизни…
– Вы уже видели свою дочку? – спросила сестра.
– Да-да, – улыбнулась Беатриче.
Видела это маленькое создание – такое мужественное, сильное…
– Знаете уже, как ее назовете?
– Нет… честно говоря, пока не думала об этом. Мне казалось, до родов еще далеко. Завтра подумаю.
Сестра кивнула, улыбнулась.
– Чтобы нормализовать давление, я на ночь поставлю капельницу, – пояснила она. – Если понадобится в туалет, пожалуйста, позвоните. Ни в коем случае не вставайте сами. Завтрак с семи до половины десятого. Буфет в конце коридора. Но завтра еду вам принесут в постель – вы должны выспаться и отдохнуть.
– Спасибо, сестра.
– Да, чуть не забыла. – Девушка опустила руку в карман халата. – Это выпало из ваших вещей в родильном отделении. Куда его положить?
Она подняла голову: в ладонях сестры было голубое сияние…
Вдруг все кругом снова завертелось…
– Дайте его мне! – попросила она.
Сестра положила ей камень на ладонь. Беатриче всхлипнула.
– Вам что-нибудь еще нужно?
– Нет, спасибо, сестра.
– Доброй ночи.
Беатриче осталась одна. Она смотрела на камень: вот он сверкает на левой ладони… Все его очертания, сколы ей так хорошо знакомы…
Никаких сомнений: тот самый камень, который дала ей старая арабка. Но это значит….
Она разжала правую ладонь: нет, это не сон. В руке лежит другой сапфир – тот, что принадлежал Маффео. Теперь у нее два камня!
«Я должна все выяснить! Мне необходимо это знать!» – повторяла себе Беатриче.
Дрожащими руками сложила оба камня, пытаясь подогнать их друг к другу. Они совпали, как осколки только что расколовшегося единого куска. Сердце забилось, зазвенело в ушах.
Невероятно! Так, значит, это не сон?.. Все случилось наяву?! И теперь у нее два камня… Но зачем?..
Она уткнулась головой в мягкую подушку… вспоминала: Хубилай, Маффео, Толуй…
Предполагал ли Маффео, что она вернется с его камнем назад в свое время? И не затем ли попросил ее взять камень из гробницы? А что с Толуем – нашли его в усыпальнице, освободили из каменного плена? Или он сгинул, погиб мученической смертью в гробнице своего прадеда?..
– Не думай ни о чем таком! – раздался бархатистый голос. – Все хорошо кончилось.
Как громом пораженная, Беатриче подняла голову.
– Саддин?! О боже… но… как ты здесь очутился?!
– Не беспокойся, это сон. – С улыбкой Саддин сел на край кровати. – На самом деле меня здесь нет.
Беатриче вновь погрузилась в забытье… Вдруг ее обволокло знакомым теплым ароматом амбры и сандала…
– Скажи мне, что с Толуем?
– Отец его вовремя подоспел и освободил мальчика. С ним все в порядке.
– Так я не ошиблась, и стражники пустили в ход оружие?!
Саддин улыбнулся.
– Нет, стражи оживают только в сказках. Хубилай шел за вами по пятам – не желал оставлять тебя и Толуя одних в степи. Он и привел с собою воинов. Вовремя успели – видели, как ты исчезаешь.
Беатриче тяжело вздохнула.
– А что с Ахмадом?
– Этого фидави, безумного приверженца ассасинов, [4]– отвечал Саддин с презрительной миной, – Хубилай велел схватить прямо в гробнице. Его казнили сразу по возвращении в Тайту. Толуй дал последний знак палачам.
– Почему Ахмад так поступил? Зачем так жаждал завладеть камнем?
– О, разве нам дано понять фидави – этих безумных фанатиков? Знаю только, что он хотел отомстить за разгром своего Братства, учиненный одним монголом. А мстил всему монгольскому народу. Эти одержимые бесом безумцы вбили себе в голову, что могут действовать от имени Аллаха и вершить судьбы людей. Какие еще злодейства замышлял Ахмад, не знает никто. Известно только, что убийство Джинкима, отравление Маффео, обман и казнокрадство – все это его мерзкие дела.
– Это он убил Джинкима?
– Да. Но он был не один. Зенге тоже казнили. Но не за убийство Джинкима, а за другое. Сейчас это неважно. Главное, что негодяй казнен. Третьему соучастнику не могли предъявить улик. Он утверждал, что действовал по поручению Джинкима и шпионил за Зенге. – Саддин сделал паузу. – Доказать обратное не смогли. И вот Зенге в последнюю минуту в присутствии палача проклял его. До конца дней своих тот слыл подлым лжецом, терпел вечные насмешки сограждан.
Беатриче вздохнула. Страшнее наказания для Марко не придумать – людское презрение ужаснее смерти.
– А что со мной? – тихо спросила Беатриче. – Я выполнила свою задачу?
Саддин улыбнулся.
– Да, выполнила.
– Но я не довела до конца расследование убийства Джинкима.
– Это и не входило в твою задачу.
– Может быть… но я…
– Сейчас у тебя два камня.
– Что ты хочешь этим сказать?
Саддин снова улыбнулся.
– Мне пора уходить. Насколько я тебя знаю, ты попыталась бы все разузнать у меня. А мне поручено лишь одно… – Он взял ее руки и, поцеловав их, прижал к своему лбу. – Ты хорошо справилась со своей задачей. Храни оба камня и никому не говори о них. – Он поднялся и исчез.
Беатриче даже-не удивилась, видя, как он проходит сквозь стену. Ведь это во сне…
Когда она проснулась, сестра измеряла ей давление; потом вышла из комнаты.
Беатриче взглянула на часы: половина третьего. Она спала ровно час.
Подняв обе руки, внимательно посмотрела на камни, словно опасаясь, что их у нее отнимут. Теперь у нее два камня…
Она твердо верит – это они нашли ее, а не она их.
Согласно легенде гнев Аллаха, обрушившийся на Фатиму, разбил ее глаз на мелкие осколки. И сколько таких кусочков еще разбросано по свету?..
Беатриче смотрела в темное окно. Ну что ж, все завершилось благополучно. Толуй, Маффео… Когда-нибудь она разгадает тайну – почему ей достались оба камня.
Что это – чей-то умысел, чья-то воля или чистая случайность?..
Но сейчас не до того – ей предстоит выполнять другую задачу. В нескольких метрах от нее лежит крохотное, нежное создание – ее маленькая дочка. Часть ее самой – и в то же время самостоятельный человечек. Эта кроха в ней нуждается, как никто другой… Всегда, вечно она будет любить ее, свою доченьку!..
Только что висевший в небе лунный серп исчез, и на его месте появилось загадочное созвездие. «Глаз Фатимы!..» – шептала Беатриче и улыбалась созвездию, как живому существу.
И вдруг отчетливо услышала знакомый пыхтящий звук аппарата искусственного дыхания… До нее долетали привычные слова: «инфузия», «давление»… По-прежнему из нее льется поток жидкости – Ниагарский водопад… И снова схватка… Теперь уже процесс необратим…
– Сто десять на восемьдесят, – услышала Беатриче знакомый голос. – Пришла в сознание.
– Отлично.
Где она слышала этот голос? Ведь это… Она повернула голову, слабо проговорила:
– Доктор Вагнер?
– Да, это я.
– Что это… как я…
Доктор Вагнер подошел ближе и улыбнулся.
– Вы в родильном отделении, фрау доктор. Ну и заставили вы нас поволноваться. Вы потеряли сознание, давление упало до предела, – по-видимому, следствие приема ингибиторов. Но сейчас все под контролем. Не волнуйтесь! Сейчас вам надо сконцентрироваться и подготовиться к родам…
– А разве ингибитор не… – Новая схватка не дала ей договорить.
Доктор Вагнер взял ее руку и помог согнуться.
– Хорошо! Теперь тужьтесь! – Он улыбался. – Сначала нам показалось, что схватки блокированы, но вдруг по непонятным причинам они возобновились.
– Показалась головка! – вскрикнула акушерка. – Так, хорошо! Еще раз, фрау доктор! Тужьтесь сильнее!
Беатриче обхватила бедра, подтянула ноги и уперлась подбородком в грудь.
– Хорошо! Тужьтесь! Тужьтесь! – В один голос кричали доктор Вагнер и акушерка.
«А что я все время делаю?!» – хотела крикнуть в ответ Беатриче, но ей не хватало воздуха.
– Прекрасно!.. Вы замечательно тужитесь!
Это сказал доктор Вагнер.
Она знает: стандартные фразы, их говорят каждой роженице. Но слова одобрения так приятно слышать, так важно. Тем более что она еще никогда не была в этой роли, слышит их в первый раз…
«И не дай бог услышать во второй!» – подумала она. После таких мук только сумасшедшая опять решится рожать.
Снова схватка… Беатриче тужилась изо всех сил… Голова трещит…
«Нет, не выдержу!..» – Она корчилась от боли, силы на исходе…
– Сейчас тужиться не надо! – скомандовала акушерка.
И тут все пошло как по маслу: последняя схватка – и в следующий миг Беатриче услышала слабый, квакающий крик ребенка…
– Девочка! – объявила акушерка и положила ей на живот крохотное, мокрое сморщенное существо.
– Только на минуту! Сейчас девочку осмотрит детский врач.
Беатриче трогательно взглянула на произведенное ею малюсенькое создание и погладила его по мокрым черным волоскам, прилипшим к головке размером не больше среднего апельсина…
О господи! Родился новый человек – ее дочка!.. По щекам у нее катились слезы, она счастлива… Почти счастлива…
Для полного счастья ей не хватает Али… Или Джинкима…
Через два часа Беатриче уже в чистой, для одной пациентки палате родильного отделения выглядывала из окна: в небе висит луна…
Часы на тумбочке показывают половину второго… Все в порядке, все хорошо.
Дочка ее – под наблюдением, в кювезе для недоношенных: так надо, это страховка. Появилась на свет недоношенной – семи с половиной месяцев, весит около двух килограммов, но, к удивлению врачей, вполне сформировавшийся ребенок.
Беатриче неоднократно спрашивали о сроках беременности. Она все путалась в ответах, пока наконец врачи не сошлись в мнении, что гинеколог ошибся. Детский врач считала, что ребенок доношенный, а недостаточный вес – это результат стресса матери.
Никто из медицинского персонала в открытую не задавал вопроса – как при современных возможностях медицины можно просчитаться почти на полтора месяца. Но, кроме стресса, другого объяснения не находили. Лишь сама Беатриче знала правду: произошло чудо. Или все-таки ее девочка родилась семи с половиной месяцев?..
В голове у нее все спуталось…
Кажется, только что вместе с Толуем стояла у могилы Чингисхана, чувствуя у своего горла острие кинжала Ахмада… А уже в следующий момент проснулась в родильном отделении своей больницы, произвела на свет ребенка…
Что же, все пережитое – это сон? А может бред, бред на почве беременности?..
Беатриче вздохнула, рассматривая камень, который держала в руке. Во время родов она так крепко сжимала его в кулаке, что на ладони отпечатались острые края. Как он прекрасен…
Внимательно всмотрелась в камень: странно – тот и не тот… Выглядит как-то иначе и на ощупь немного другой… Чужой, непривычный…
В дверь осторожно постучали.
– Войдите!
– Пожалуйста, извините! – Вошла молоденькая сестра. – Я принесла ваши вещи.
Она повесила одежду в шкафчик, поставила сумку.
Беатриче задумалась: она сама собрала эту сумку всего четыре часа назад. Но ведь все это происходило в другой жизни…
– Вы уже видели свою дочку? – спросила сестра.
– Да-да, – улыбнулась Беатриче.
Видела это маленькое создание – такое мужественное, сильное…
– Знаете уже, как ее назовете?
– Нет… честно говоря, пока не думала об этом. Мне казалось, до родов еще далеко. Завтра подумаю.
Сестра кивнула, улыбнулась.
– Чтобы нормализовать давление, я на ночь поставлю капельницу, – пояснила она. – Если понадобится в туалет, пожалуйста, позвоните. Ни в коем случае не вставайте сами. Завтрак с семи до половины десятого. Буфет в конце коридора. Но завтра еду вам принесут в постель – вы должны выспаться и отдохнуть.
– Спасибо, сестра.
– Да, чуть не забыла. – Девушка опустила руку в карман халата. – Это выпало из ваших вещей в родильном отделении. Куда его положить?
Она подняла голову: в ладонях сестры было голубое сияние…
Вдруг все кругом снова завертелось…
– Дайте его мне! – попросила она.
Сестра положила ей камень на ладонь. Беатриче всхлипнула.
– Вам что-нибудь еще нужно?
– Нет, спасибо, сестра.
– Доброй ночи.
Беатриче осталась одна. Она смотрела на камень: вот он сверкает на левой ладони… Все его очертания, сколы ей так хорошо знакомы…
Никаких сомнений: тот самый камень, который дала ей старая арабка. Но это значит….
Она разжала правую ладонь: нет, это не сон. В руке лежит другой сапфир – тот, что принадлежал Маффео. Теперь у нее два камня!
«Я должна все выяснить! Мне необходимо это знать!» – повторяла себе Беатриче.
Дрожащими руками сложила оба камня, пытаясь подогнать их друг к другу. Они совпали, как осколки только что расколовшегося единого куска. Сердце забилось, зазвенело в ушах.
Невероятно! Так, значит, это не сон?.. Все случилось наяву?! И теперь у нее два камня… Но зачем?..
Она уткнулась головой в мягкую подушку… вспоминала: Хубилай, Маффео, Толуй…
Предполагал ли Маффео, что она вернется с его камнем назад в свое время? И не затем ли попросил ее взять камень из гробницы? А что с Толуем – нашли его в усыпальнице, освободили из каменного плена? Или он сгинул, погиб мученической смертью в гробнице своего прадеда?..
– Не думай ни о чем таком! – раздался бархатистый голос. – Все хорошо кончилось.
Как громом пораженная, Беатриче подняла голову.
– Саддин?! О боже… но… как ты здесь очутился?!
– Не беспокойся, это сон. – С улыбкой Саддин сел на край кровати. – На самом деле меня здесь нет.
Беатриче вновь погрузилась в забытье… Вдруг ее обволокло знакомым теплым ароматом амбры и сандала…
– Скажи мне, что с Толуем?
– Отец его вовремя подоспел и освободил мальчика. С ним все в порядке.
– Так я не ошиблась, и стражники пустили в ход оружие?!
Саддин улыбнулся.
– Нет, стражи оживают только в сказках. Хубилай шел за вами по пятам – не желал оставлять тебя и Толуя одних в степи. Он и привел с собою воинов. Вовремя успели – видели, как ты исчезаешь.
Беатриче тяжело вздохнула.
– А что с Ахмадом?
– Этого фидави, безумного приверженца ассасинов, [4]– отвечал Саддин с презрительной миной, – Хубилай велел схватить прямо в гробнице. Его казнили сразу по возвращении в Тайту. Толуй дал последний знак палачам.
– Почему Ахмад так поступил? Зачем так жаждал завладеть камнем?
– О, разве нам дано понять фидави – этих безумных фанатиков? Знаю только, что он хотел отомстить за разгром своего Братства, учиненный одним монголом. А мстил всему монгольскому народу. Эти одержимые бесом безумцы вбили себе в голову, что могут действовать от имени Аллаха и вершить судьбы людей. Какие еще злодейства замышлял Ахмад, не знает никто. Известно только, что убийство Джинкима, отравление Маффео, обман и казнокрадство – все это его мерзкие дела.
– Это он убил Джинкима?
– Да. Но он был не один. Зенге тоже казнили. Но не за убийство Джинкима, а за другое. Сейчас это неважно. Главное, что негодяй казнен. Третьему соучастнику не могли предъявить улик. Он утверждал, что действовал по поручению Джинкима и шпионил за Зенге. – Саддин сделал паузу. – Доказать обратное не смогли. И вот Зенге в последнюю минуту в присутствии палача проклял его. До конца дней своих тот слыл подлым лжецом, терпел вечные насмешки сограждан.
Беатриче вздохнула. Страшнее наказания для Марко не придумать – людское презрение ужаснее смерти.
– А что со мной? – тихо спросила Беатриче. – Я выполнила свою задачу?
Саддин улыбнулся.
– Да, выполнила.
– Но я не довела до конца расследование убийства Джинкима.
– Это и не входило в твою задачу.
– Может быть… но я…
– Сейчас у тебя два камня.
– Что ты хочешь этим сказать?
Саддин снова улыбнулся.
– Мне пора уходить. Насколько я тебя знаю, ты попыталась бы все разузнать у меня. А мне поручено лишь одно… – Он взял ее руки и, поцеловав их, прижал к своему лбу. – Ты хорошо справилась со своей задачей. Храни оба камня и никому не говори о них. – Он поднялся и исчез.
Беатриче даже-не удивилась, видя, как он проходит сквозь стену. Ведь это во сне…
Когда она проснулась, сестра измеряла ей давление; потом вышла из комнаты.
Беатриче взглянула на часы: половина третьего. Она спала ровно час.
Подняв обе руки, внимательно посмотрела на камни, словно опасаясь, что их у нее отнимут. Теперь у нее два камня…
Она твердо верит – это они нашли ее, а не она их.
Согласно легенде гнев Аллаха, обрушившийся на Фатиму, разбил ее глаз на мелкие осколки. И сколько таких кусочков еще разбросано по свету?..
Беатриче смотрела в темное окно. Ну что ж, все завершилось благополучно. Толуй, Маффео… Когда-нибудь она разгадает тайну – почему ей достались оба камня.
Что это – чей-то умысел, чья-то воля или чистая случайность?..
Но сейчас не до того – ей предстоит выполнять другую задачу. В нескольких метрах от нее лежит крохотное, нежное создание – ее маленькая дочка. Часть ее самой – и в то же время самостоятельный человечек. Эта кроха в ней нуждается, как никто другой… Всегда, вечно она будет любить ее, свою доченьку!..
Только что висевший в небе лунный серп исчез, и на его месте появилось загадочное созвездие. «Глаз Фатимы!..» – шептала Беатриче и улыбалась созвездию, как живому существу.