Страница:
– Нужно запомнить это место, – нарушил ее мысли Козимо. – Эздемиру будет небезынтересно узнать, где Ибрагим спрятал оружие.
– Надо отправляться дальше, – напомнил Рашид. – Я нашел еще один выход из алтарной части. Позади есть узкий низкий проход, конец которого не смог осветить мой факел. Если проповедник ходит по нему на собрания, то...
– ... на другом его конце, вероятно, находится его прибежище, – договорил за него Козимо. Глаза его заблестели. – Скорее в путь!
Они снова вернулись вслед за Рашидом в алтарь и нырнули в узкий проход, который прямиком привел их к пересечению с другим коридором. Все нерешительно замерли на перекрестке.
– И куда же теперь? – спросил Козимо, в то время как Рашид осветил факелом все три дороги, открывшиеся перед ними. Тот пожал плечами:
– Я не вижу здесь никаких тайных знаков. Они и не нужны проповеднику, ведь он-то знает дорогу.
– Что же нам теперь делать? – поежилась Анна и неуверенно заглянула в один из проходов. Все они одинаково неприветливо уходили вдаль.
– Нам придется просто бросить жребий, – предложил Рашид, обведя глазами спутников. – У кого-нибудь есть монетка?
Козимо вытащил из кармана золотой динар и протянул его Рашиду.
– Цифра означает налево, обратная сторона – направо, ни то ни другое – прямо. – Он подбросил монету. Четыре пары глаз напряженно следили, как она ударилась о потолок, несколько раз перевернулась в воздухе, потом упала на землю, покатилась по неровной поверхности и застряла ребром между двух камней.
– Однозначно, – объявил Рашид и снова перекинул суму через плечо. – Идем прямо.
Все гуськом отправились за ним. Поравнявшись с монетой, Анна нагнулась, подобрала ее и сунула в карман. Она и сама не смогла бы объяснить, зачем она это сделала. Козимо вряд ли хватился бы этой монеты. Тем не менее она не хотела оставлять ее здесь.
– Это еще что такое? – недоуменно воскликнул Козимо, а Ансельмо жалобно застонал.
– О нет, только не это! – вымученно проговорил он. – Мы все это время шли не в том направлении!
Однако Рашид покачал головой.
– Не думаю, – задумчиво произнес он, и Анна спросила себя, откуда он черпает такую уверенность. Она была не в состоянии обнаружить на гладкой стене ничего, что могло бы внушить ей оптимизм. – Все в жизни имеет смысл. Это относится даже к подбрасыванию монет, – глубокомысленно изрек он и осветил факелом стену. – Чувствуете сквозняк? Где-то здесь вполне может быть тайный выход.
Анна огляделась. В мерцающем отсвете факельного огня было трудно что-то разглядеть, и все же ей показалось, что прямо над их головами на потолке находился какой-то квадрат, выглядевший не совсем естественно.
– Посмотрите туда! – воскликнула она и показала на потолок. Рашид поднял факел повыше. В самом деле, на высоте около десяти футов в потолке было нечто, похожее на квадрат, и, присмотревшись, можно было даже различить на нем древесные разводы. Неужели это был люк? Но как туда подобраться? Кажется, Рашид уже что-то придумал.
– Мне нужна твоя помощь, Ансельмо, – сказал он и передал Козимо факел. Потом снял тяжелую суму с плеча и поставил ее на землю. – Похоже, там в потолке находится люк. Ты должен подставить мне руки, как лестницу, чтобы я по ним мог забраться тебе на плечи. Как думаешь, справишься?
Ансельмо хотя и не пришел в особый восторг от этой идеи, но кивнул и наклонился, в то время как Рашид ловко забрался по нему. Анна вновь перепугалась. А что, если Ансельмо покачнется, а Рашид не сможет удержаться? При падении с такой высоты он с гарантией переломает себе все кости.
– Тут действительно доски. Может, это и вправду люк. Посмотрим, смогу ли я его приподнять. – Анна услышала его кряхтение. – Нет, не получается. Хотя к одной доске прикреплено железное кольцо. Если я немножечко подтянусь, я до него достану и...
– Рашид! – жалобно заскулил Ансельмо. – Спускайся немедленно, я не могу больше.
– Еще минуточку! – крикнул сверху Рашид. – Осталось совсем немножко.
Ансельмо угрожающе закачался. Анна и Козимо немедленно бросились к нему, чтобы подхватить и поддержать, но не успели. Он с криком накренился и рухнул на землю. У Анны почти остановилось сердце. Но Рашиду в последний миг удалось схватиться за кольцо и повиснуть на нем.
– Осторожно, прочь с дороги! – крикнул он. – Я сейчас спрыгну и...
Именно в этот момент люк поддался. Крышка распахнулась вниз, и Рашида отбросило в сторону, швырнуло о скалу, а затем он навзничь грохнулся на землю. На мгновение воцарилась тишина. Рашид лежал, не двигаясь и не издавая ни звука, и мучительную минуту Анна думала, что он тяжко поранился при падении. С замиранием сердца она наклонилась к нему. Рашид был бледен, глаза его были широко распахнуты, казалось, что он лишился чувств.
– Рашид! – Она провела рукой по его волосам. – Ты ранен?
– Все... в порядке, – хрипло выдавил он. – Только... дышать нечем. – Постепенно он пришел в себя и жадно вдохнул воздух.
– Извини, – пробормотал Ансельмо, пристыженно глядя на хватающего ртом воздух Рашида, – но я не мог больше и...
– Ты меня предупредил, – с трудом выговорил тот. Потом протянул руку и с помощью Ансельмо снова встал на ноги. Закашлялся, нагнулся вперед и сплюнул на землю.
– Давайте лучше вернемся, – заныла Анна. – Вдруг ты ранен. Мы ведь можем прийти снова завтра и...
– Нет, – возразил Рашид и с трудом выпрямился. – Мы все доделаем сегодня.
– Смотрите! – воскликнул Ансельмо. – На люке висит веревка. – Он потянул за нее, и вдруг что-то упало ему прямо в руки. – Веревочная лестница!
– Ну вот, видите. – Рашид подергал лестницу, чтобы проверить ее прочность. – Кто хочет лезть первым?
Не дожидаясь ответа, он сам полез вверх. С каким бы удовольствием Анна удержала его! Ведь он еще не оправился от падения.
Рашид исчез в люке. Ансельмо, Козимо и Анна неотрывно смотрели вверх, пока у них не затекли шеи. Наконец в проеме показалось лицо Рашида.
– Ну? Что там? – нетерпеливо спросил Козимо.
– Мы попали в какое-то здание, – ответил тот. – Поднимайтесь и сами посмотрите. Не знаю, где мы, но вас это точно удивит.
Один за другим все трое поднялись наверх. Ансельмо и Козимо с изумлением оглядывались по сторонам. Они также впервые были здесь. И только Анна уже когда-то видела этот интерьер – на фотографиях в своем путеводителе и в интернете.
– На дворец не похоже, – медленно произнес Козимо.
– И на казарму тоже, – подхватил Рашид. – Это и не мечеть, хотя тут такая же тишина...
– Мы находимся в храме Гроба Господня, – уверенно произнесла Анна.
– Правда? – переспросил Козимо и недоверчиво огляделся. – Я еще ни разу не был здесь. Вы уверены, синьорина?
– Да, – подтвердила Анна. – Я по фотографиям знаю эту ротонду.
Козимо непонимающе посмотрел на нее:
– Что вы сказали?
– Ах, ничего.
– Если это храм Гроба Господня, – вмешался Ансельмо, – то что мы тут делаем? И почему он связан потайным ходом с каменоломней Соломона?
– Возможно... – медленно начала Анна. Вдруг ее осенило. – Возможно, это как-то связано с историей этого храма. Храм Гроба Господня был возведен в давние времена крестоносцами. Может быть, они сами прорыли этот тайный ход, чтобы в любое время иметь возможность найти прибежище в храме и спастись от врагов?
Козимо склонил голову и ошарашенно смотрел на нее. Глаза его вдруг загорелись.
– Синьорина Анна! Не хотите ли вы сказать, что это могло бы быть тем самым местом, которое упоминает патер Джозеф в своем послании? Что он имел в виду эту церковь и что пергамент спрятан именно здесь?
Анна пожала плечами:
– Точно я этого не знаю, но вполне возможно. Если де Сен-Клэр не прибегал ни к какому шифру, а дословно хотел сказать именно то, что написал, то пергамент, судя по всему, должен находиться здесь.
– В любом случае его следует поискать.
– Об этом тебе надо было позаботиться раньше, друг мой!
Голос донесся откуда-то из глубин трудно обозреваемого храма, изобилующего приделами и капеллами, и неожиданно из-за одной из колонн появился мужчина. Никто из них не слышал, как он приближался, и тем более не видел его. Или все это время он стоял там и подслушивал их разговоры?
Мужчина был одет в рясу, голова его была выбрита наголо, и все же Анна сразу узнала его. Она никогда не сможет забыть ни это лицо, ни этот голос. Метрах в десяти от них стоял Джакомо ди Пацци и со злобной усмешкой смотрел на них, будто хотел пригласить выпить чаю.
– Смотрите-ка, ведь это мой дорогой друг Козимо ди Медичи, – насмешливо произнес он и приблизился на несколько шагов. – Что это привело тебя в церковь? Уж не помолиться ли ты собрался?
Козимо гневно нахмурил лоб.
– Ты считаешь, что это подходящее место для твоих фокусов? – спросил он. – Откуда ты взялся и что тебе здесь надо?
Джакомо продолжал улыбаться:
– Мой дорогой Козимо, я пилигрим, скромный слуга Господа. А сюда я пришел, чтобы помолиться – и забрать то, что принадлежит мне по праву, – произнес он таким вкрадчивым голосом, что Анна содрогнулась.
Тогда во Флоренции она поверила этому голосу и благожелательной улыбке. Поверила, что он хочет помочь ей. На самом же деле он всего лишь использовал ее. Выспросил у нее все про Козимо и семью Медичи, а в конце концов еще и похитил у нее младенца. Как она могла быть такой легковерной и дать провести себя?
Козимо заскрежетал зубами, когда Джакомо вынул из сумы, висевшей на его боку, пергаментный свиток.
– Рецепт средства против эликсира вечности, – медленно произнес он, и Анна увидела, как сжались его кулаки. Она никогда не видела Козимо таким разъяренным. – Ты действительно нашел его.
– О, я понятия не имел, что ты тоже интересуешься этой рукописью, – все с той же надменной ухмылкой проговорил Джакомо. – Вот что значит – не повезло тебе. Ты опоздал всего на несколько мгновений. Я как раз только что достал пергамент из тайника. Собственно говоря... – Он склонил голову набок, глаза его превратились в щелки и странно загорелись. – Мы не должны были встретиться здесь. Неужели я недооценил тебя и твоих лакеев? Собственно говоря, я все так устроил, что... – Он махнул рукой. – Вероятно, я упустил какую-то мелочь. Наверное... Впрочем, даже я не способен все предусмотреть. Когда вернусь домой, я это потом исправлю.
– Исправишь? – прошипел Козимо. – О, я прекрасно знаю, что ты имеешь в виду. Но я не допущу этого, это так же верно, как то, что я стою здесь.
– Ну-ну-ну, Козимо! – Джакомо осуждающе покачал головой. – Не собираешься ли ты угрожать мне здесь, в этом священном месте, всего в нескольких шагах от гроба Господа нашего Иисуса Христа?
– Святой отец! – прозвенел вдруг в церкви чей-то голос. – Отец Джакомо! Где вы?
Шаги приближались, и Джакомо обернулся вполоборота.
– Ах, Стефано! – воскликнул он. – Я здесь, у гробницы Иосифа из Аримафеи. Иди сюда, я хочу тебя кое с кем познакомить, о ком я тебе часто рассказывал.
Этот миг, когда Джакомо ослабил свое внимание, Козимо использовал, чтобы дать знак Ансельмо. Тот кивнул, незаметно отступил в тень и спрятался за одной из колонн. Ансельмо был ловким карманником. Если бы ему удалось украдкой подойти к Джакомо, у них еще был бы шанс заполучить рукопись.
– Разве это не странное стечение обстоятельств, что пергамент был спрятан именно в гробнице человека, который привез в Англию святой Грааль, в тот самый монастырь, где обитали патер Джозеф и его собратья? Вероятно, это был перст Господень. Удивительно, как ты раньше не додумался до разгадки этой тайны, Козимо. И...
– А Стефано знает о пергаменте? – перебил его Козимо дрожащим от гнева голосом.
– Стефано? Нет. Я не нагружаю его такими незначительными мелочами. К тому же... – Джакомо развязно осклабился. – Обилие познаний может нанести большой вред скромным умственным способностям, в чем мы можем наглядно убедиться на примере твоего прирученного крысеныша Ансельмо. Где он, кстати? Я что-то не вижу его.
– Вероятно, твоя злобная надменность обратила его в бегство, – парировал Козимо. Джакомо развел руками:
– Почему ты так гневаешься, Козимо? Неужели мы не можем хотя бы раз спокойно побеседовать?
В этот момент из-за колонны вышел молодой человек. Сердце Анны бешено забилось. У нее никак не укладывалось в голове, что этот стройный высокий юноша и есть ее сын, ее собственный ребенок. Она испытывала противоречивые чувства. Этот парень был ей таким же чужим, как любой первый встречный на улице Иерусалима. И все-таки ей хотелось прикоснуться к нему, погладить его худое лицо, мягкие волосы. Он казался таким юным, таким невинным. Вероятно, Джакомо и ему дал выпить эликсира, ведь по возрасту ему было уже за пятьдесят, а на вид нельзя было дать больше двадцати лет – и ни на день больше. Слезы навернулись у нее на глазах, к горлу подступил ком, и ей пришлось прокашляться, чтобы справиться с нахлынувшими эмоциями. Это было странное ощущение – быть матерью мужчины гораздо старше себя. От одной этой мысли можно было сойти с ума. Не было ли все происходящее все-таки лишь плодом ее воображения или, может, все это ей мерещилось?
– Стефано, сын мой, наконец ты можешь увидеть Козимо ди Медичи, – произнес Джакомо. В Анне все бурлило от негодования – какое право имел подлец Джакомо ди Пацци называть Стефано «сыном»? Он был ее сыном, а не его! – Мы вместе выросли во Флоренции, и когда-то Козимо был моим лучшим другом. Пока он не отвернулся от Бога и не сошел с истинного пути.
Стефано молча кивнул и посмотрел на Козимо со смешанными чувствами страха и сострадания. Что бы ни рассказывал ему Джакомо, хорошего там было явно мало.
– Не нам судить, кто из нас двоих в действительности отвернулся от Господа и Его творения, – сердито процедил Козимо. – Это решит другой.
– Да, – надменно согласился Джакомо и улыбнулся. – И у меня такое впечатление, что ты узнаешь это первым. – Он постучал по пергаментному свитку и снова опустил его в кошелек на поясе. – Эта рукопись ускорит твой путь к Творцу, друг мой.
Козимо стиснул зубы. Его черные глаза метали молнии.
– На твоем месте я не был бы так уверен в этом, – бросил он, голос его напоминал рык хищника. – Судьба не позволяет вмешиваться в ее дела, так что...
– Судьба?! – Джакомо почти выкрикнул это слово, и маска смиренного, доброжелательного человека тут же слетела с него. Глаза его полыхали от ненависти; брызжа слюной, он бросал в сторону Козимо одно обвинение за другим. – Ты, безбожный идиот, еще осмеливаешься в этом священном месте толковать о судьбе? Господь направляет нашу жизнь, а не какая-то там судьба, рок или звезды. И скоро ты это почувствуешь на себе, ты...
В этот момент Ансельмо подобрался к Джакомо и протянул руку за кошельком с рукописью. Дальше все произошло одновременно.
– Отец! Осторожно! Оглянитесь! – закричал Стефано. Джакомо быстро обернулся. Ансельмо сорвал кошелек с пояса проповедника, почти опрокинув его, и отпрыгнул назад.
– Вор! – завизжал Джакомо. Он удивительно быстро сориентировался, и его посох засвистел в воздухе. Один кусок палки отлетел и ударился о землю, а оставшаяся часть в его руках оказалась шпагой. Острие опасно сверкнуло в отблеске церковных свечей. Ансельмо, отброшенный в сторону, больно ударился б каменный пол. Несмотря на гвалт, каждый услышал, как сталь вошла в человеческую плоть. Это был самый зловещий и омерзительный звук, который Анне когда-либо приходилось слышать. Охваченный безграничной яростью, Джакомо кричал что-то нечленораздельное. Стефано выкрикивал одни и те же слова: «Он истекает кровью! Отец, он истекает кровью!» Козимо гаркнул: «Нет!» Ансельмо завопил: «Они убегают! Держите их!» Анна завизжала. От страха она почти обезумела. Собственный голос казался ей непривычно пронзительным. Из глубины храма послышались громкие возгласы. Привлеченные шумом, бежали люди. Все кричали одновременно, так что казалось, еще немного – и обрушится купол. Только Рашид не издавал ни звука.
Рашид оттолкнул Ансельмо в сторону и в тот же миг почувствовал адскую боль, какой никогда не ощущал прежде. Она пронзила его грудную клетку, заставила задохнуться и подкосила, как сломанную соломинку. Двумя руками он схватился за эфес шпаги, торчавшей из него, словно вертел из куска мяса, который сейчас будут жарить над огнем. Его руки и рубашка стали влажными и теплыми. Они мгновенно окрасились в алый цвет, а в его мозгу в это время проносилась одна картина за другой. Вся его жизнь еще раз развернулась перед его глазами, и он отчетливо видел каждую подробность – последние дни, шахматные партии с Юсуфом, их посвящение в янычары, годы обучения. Он увидел, как какой-то незнакомый мужчина в форме офицера сажает его к себе на лошадь. Увидел лежащих в луже крови мужчину и женщину. Он вдруг четко осознал, что его родители были убиты чужими солдатами, так же как братья и сестры и вся остальная деревня. Они напали на них, как голодные вороны на свежие всходы. Почему они не убили и его, как всех остальных, а взяли с собой? Потому что он был мальчиком. И потому что он случайно оказался именно в возрасте, благоприятном для того, чтобы сделать из него янычара. Он уже был достаточно большой и не нуждался в уходе няньки. И в то же время еще достаточно маленький, чтобы забыть все – свою родину, свою семью. Так и произошло. За исключением его снов, этого мига озарения. Он не янычар и никогда не был им. Его обманули. Его похитили, украли как скотину, а его семья была мертва. Сейчас он это твердо знал.
Рашид осел на пол. Медленно, настолько медленно, как, собственно, не должно было быть. Действительно ли он так медленно падал или это ему только казалось? Он больше не мог дышать, но это уже не имело никакого значения. Боль еще раз усилилась, когда он ударился о пол храма. Каменные плиты были твердые и намного холоднее, чем обычный камень. Потом боль отпустила. Она стала глухой, все больше и больше отходила назад, потеряла смысл. Он не был янычаром. И звали его не Рашид. Его настоящее имя было... Он не мог вспомнить. Пока не мог.
Кто-то нагнулся над ним. Это была Анна. Слезы катились по ее щекам. В этот момент он понял, что у него никогда не будет с ней семьи, что он не увидит, как растут его дети. Он умрет. Здесь. Сейчас. Где-то был слышен шум, мужские крики. Все это было далеко и продолжало удаляться. Анна гладила его по голове. Рука ее дрожала, она рыдала. Эта картина была для него невыносима. Но как он мог ее утешить? Он не мог говорить, ни звука не слетало с его губ, как он ни старался. Может, ему надо было сначала подумать, прежде чем броситься вперед, хотя бы этот единственный раз. Ради Анны.
Он посмотрел на нее. Ему так много еще хотелось ей сказать. Он хотел бы ей сказать, как сильно он ее любит, с каким бы удовольствием посвятил ей больше времени – но не мог. И тогда за Анной вдруг появилось другое лицо. Это было лицо женщины, которая часто снилась ему. Ее белокурые волосы отливали золотом, и ему захотелось их погладить. Он вдруг все вспомнил – дом, в котором всегда так чудесно пахло сеном, маленький ручеек за домом, который даже летом оставался ледяным, коров и свинарник, звук смеха этой женщины и ее запах. Как славно всегда от нее пахло! Свежим хлебом и копченым салом. Она улыбалась ему.
– Пойдем, Герно, – сказала она ему, будто маленькому мальчику, и протянула ему руку. – Пойдем. Я отведу тебя домой. Отец, Иосиф и Магдалина уже ждут тебя. Пошли.
Герно. Да, именно так его и звали. Это была его мать. Он доверчиво взял ее теплую, мягкую руку и пошел за ней в темный туннель, в конце которого сиял яркий, теплый свет.
– Ансельмо, успокойся! Ну хватит! – Козимо крепко держал Ансельмо, извивавшегося в его руках и пытавшегося вырваться. Было такое впечатление, что он хотел пуститься вдогонку за Джакомо и Стефано, убежавшими сквозь тайный ход в каменоломню Соломона. – Пусть удирают. Мы их добьем, это я тебе обещаю. Сейчас это лишено смысла. Джакомо ориентируется там лучше нас. К тому же у нас нет оружия. Стража сделает все необходимое.
– Какая скотина! Какой мерзавец! – выкрикивал Ансельмо. Он был вне себя от ярости и отчаяния. – Проклятый подонок, я его...
– Хватит, Ансельмо. Нам надо позаботиться о Рашиде и синьорине Анне.
Ансельмо тяжело дышал, капли пота блестели на его лбу, однако он внял увещеваниям. Они подошли к Анне, которая всего в нескольких шагах от них сидела на корточках возле распростертого на полу Рашида, словно маленькая, испуганная девочка. Она непрерывно гладила его по бескровному лицу, по светлым волосам. В тот же миг Козимо понял, что они уже ничего не смогут сделать для Рашида.
– Синьорина Анна, что с ним? – спросил Ансельмо, не осознавая случившееся. Он опустился на корточки возле Рашида и взял его безжизненно повисшую, испачканную кровью руку, не касаясь при этом шпаги, торчавшей из его груди. – Позвать врача? Я... я быстро. И я знаю, где живет хороший врач. Я быстро.
Анна покачала головой. Слезы все еще катились по ее щекам. Теперь к ним примешалось сострадание к Ансельмо, который все еще отказывался посмотреть правде в глаза.
– Но... посмотрите, сколько крови! Не можем же мы дать ему истечь кровью. Мы ведь должны хотя бы...
– Это уже бесполезно, Ансельмо, – кротко произнесла Анна приглушенным голосом. – Он умер.
– Умер? – Ансельмо побелел. – Умер? Но почему? Как это...
Его глаза расширились от ужаса. Он посмотрел на Козимо в надежде, что тот поможет, что ему удастся воскресить Рашида, что все будет хорошо, стоит ему только словечко сказать, пальцем пошевелить или заклинание произнести. Наконец он все понял.
Он осторожно положил руку Рашида обратно на грудь.
– Я благодарю тебя, мой друг, – тихо проговорил он и поцеловал Рашида в лоб. – Смертельный удар был предназначен мне. – Ансельмо выпрямился.
– Пергамент у тебя? – спросил Козимо.
– Да, – ответил Ансельмо и не глядя протянул Козимо кошелек. – Теперь он у нас. Но какой ценой...
Ансельмо понуро побрел прочь. Козимо смотрел ему вслед. Да, цена действительно была заплачена высокая. Молодая жизнь была загублена, а они с Ансельмо должны жить дальше – десятилетия, если не столетия. Порой в такие минуты, как сейчас, он начинал понимать, почему этот трактат был назван «Проклятие Мерлина». Он приносил лишь горе и страдания тем, кто соприкасался с ним.
Мелеахим поставил на дорогу узел с оставшейся немногочисленной посудой, чтобы сделать глоток из бурдюка. Башенки и купола сверкали в лучах медленно заходящего солнца, словно были сделаны из золота. Иерусалим, город мира и покоя.
Тут Мелеахим увидел двух идущих по дороге путников. Они тоже шли из города, и он даже подумал, не примкнуть ли ему к ним, но тут же заметил, что они двигались очень быстро, гораздо быстрее, чем было ему по силам.
«Как же они торопятся», – промелькнуло у него в голове, и по какому-то наитию он спрятался за кустом, чтобы понаблюдать за странниками.
Когда они приблизились, он понял, что уже встречал их. Это были те самые пилигримы, беседу которых он подслушал какое-то время тому назад. Тогда они шагали в Иерусалим. А теперь? Почему они шли так быстро, буквально бежали? Может, спасались бегством? Они как раз поравнялись с ним.
– Святой отец! – воскликнул более молодой. – Но ведь мы же не довели до конца наше дело, город...
– Городу придется обойтись без нас, – сухо ответил второй, который опирался на посох и при этом шагал так бойко, что молодой путник едва поспевал за ним. – Он не заслуживает спасения. Гнев Господень рано или поздно обрушится на него и сотрет с лица земли, как однажды это уже произошло с Содомом и Гоморрой. Но нас это уже не будет касаться, теперь уже нет. Отныне нас ждут другие задачи.
– Но... – Молодой человек остановился. Капюшон его рясы соскользнул с головы, он запыхался от бега. Подавшись вперед, он уперся руками в колени, чтобы отдышаться. – Отец Джакомо... куда мы теперь идем?
– Мы направляемся в страну, которая отверзла двери, врата и сердца спасительному посланию нашего Господа. В страну, правители которой готовы пойти и на неприятные меры и смириться с неудобными шагами, если они служат душевному здоровью народа.
– Еще один вопрос, святой отец.
– Надо отправляться дальше, – напомнил Рашид. – Я нашел еще один выход из алтарной части. Позади есть узкий низкий проход, конец которого не смог осветить мой факел. Если проповедник ходит по нему на собрания, то...
– ... на другом его конце, вероятно, находится его прибежище, – договорил за него Козимо. Глаза его заблестели. – Скорее в путь!
Они снова вернулись вслед за Рашидом в алтарь и нырнули в узкий проход, который прямиком привел их к пересечению с другим коридором. Все нерешительно замерли на перекрестке.
– И куда же теперь? – спросил Козимо, в то время как Рашид осветил факелом все три дороги, открывшиеся перед ними. Тот пожал плечами:
– Я не вижу здесь никаких тайных знаков. Они и не нужны проповеднику, ведь он-то знает дорогу.
– Что же нам теперь делать? – поежилась Анна и неуверенно заглянула в один из проходов. Все они одинаково неприветливо уходили вдаль.
– Нам придется просто бросить жребий, – предложил Рашид, обведя глазами спутников. – У кого-нибудь есть монетка?
Козимо вытащил из кармана золотой динар и протянул его Рашиду.
– Цифра означает налево, обратная сторона – направо, ни то ни другое – прямо. – Он подбросил монету. Четыре пары глаз напряженно следили, как она ударилась о потолок, несколько раз перевернулась в воздухе, потом упала на землю, покатилась по неровной поверхности и застряла ребром между двух камней.
– Однозначно, – объявил Рашид и снова перекинул суму через плечо. – Идем прямо.
Все гуськом отправились за ним. Поравнявшись с монетой, Анна нагнулась, подобрала ее и сунула в карман. Она и сама не смогла бы объяснить, зачем она это сделала. Козимо вряд ли хватился бы этой монеты. Тем не менее она не хотела оставлять ее здесь.
Последний бой
Проход, которым они теперь шли, оказался еще уже, чем можно было предположить вначале. Он бесконечно петлял, то вел вверх, то снова резко уходил вниз, так что Анна даже начала сомневаться, что они сделали правильный выбор. Они находились в пути уже не меньше часа, а проход все не кончался. И когда они уже всерьез начали подумывать, не повернуть ли им назад, он вдруг оборвался. Просто взял и кончился. Они уткнулись носом в гладкую скалу.– Это еще что такое? – недоуменно воскликнул Козимо, а Ансельмо жалобно застонал.
– О нет, только не это! – вымученно проговорил он. – Мы все это время шли не в том направлении!
Однако Рашид покачал головой.
– Не думаю, – задумчиво произнес он, и Анна спросила себя, откуда он черпает такую уверенность. Она была не в состоянии обнаружить на гладкой стене ничего, что могло бы внушить ей оптимизм. – Все в жизни имеет смысл. Это относится даже к подбрасыванию монет, – глубокомысленно изрек он и осветил факелом стену. – Чувствуете сквозняк? Где-то здесь вполне может быть тайный выход.
Анна огляделась. В мерцающем отсвете факельного огня было трудно что-то разглядеть, и все же ей показалось, что прямо над их головами на потолке находился какой-то квадрат, выглядевший не совсем естественно.
– Посмотрите туда! – воскликнула она и показала на потолок. Рашид поднял факел повыше. В самом деле, на высоте около десяти футов в потолке было нечто, похожее на квадрат, и, присмотревшись, можно было даже различить на нем древесные разводы. Неужели это был люк? Но как туда подобраться? Кажется, Рашид уже что-то придумал.
– Мне нужна твоя помощь, Ансельмо, – сказал он и передал Козимо факел. Потом снял тяжелую суму с плеча и поставил ее на землю. – Похоже, там в потолке находится люк. Ты должен подставить мне руки, как лестницу, чтобы я по ним мог забраться тебе на плечи. Как думаешь, справишься?
Ансельмо хотя и не пришел в особый восторг от этой идеи, но кивнул и наклонился, в то время как Рашид ловко забрался по нему. Анна вновь перепугалась. А что, если Ансельмо покачнется, а Рашид не сможет удержаться? При падении с такой высоты он с гарантией переломает себе все кости.
– Тут действительно доски. Может, это и вправду люк. Посмотрим, смогу ли я его приподнять. – Анна услышала его кряхтение. – Нет, не получается. Хотя к одной доске прикреплено железное кольцо. Если я немножечко подтянусь, я до него достану и...
– Рашид! – жалобно заскулил Ансельмо. – Спускайся немедленно, я не могу больше.
– Еще минуточку! – крикнул сверху Рашид. – Осталось совсем немножко.
Ансельмо угрожающе закачался. Анна и Козимо немедленно бросились к нему, чтобы подхватить и поддержать, но не успели. Он с криком накренился и рухнул на землю. У Анны почти остановилось сердце. Но Рашиду в последний миг удалось схватиться за кольцо и повиснуть на нем.
– Осторожно, прочь с дороги! – крикнул он. – Я сейчас спрыгну и...
Именно в этот момент люк поддался. Крышка распахнулась вниз, и Рашида отбросило в сторону, швырнуло о скалу, а затем он навзничь грохнулся на землю. На мгновение воцарилась тишина. Рашид лежал, не двигаясь и не издавая ни звука, и мучительную минуту Анна думала, что он тяжко поранился при падении. С замиранием сердца она наклонилась к нему. Рашид был бледен, глаза его были широко распахнуты, казалось, что он лишился чувств.
– Рашид! – Она провела рукой по его волосам. – Ты ранен?
– Все... в порядке, – хрипло выдавил он. – Только... дышать нечем. – Постепенно он пришел в себя и жадно вдохнул воздух.
– Извини, – пробормотал Ансельмо, пристыженно глядя на хватающего ртом воздух Рашида, – но я не мог больше и...
– Ты меня предупредил, – с трудом выговорил тот. Потом протянул руку и с помощью Ансельмо снова встал на ноги. Закашлялся, нагнулся вперед и сплюнул на землю.
– Давайте лучше вернемся, – заныла Анна. – Вдруг ты ранен. Мы ведь можем прийти снова завтра и...
– Нет, – возразил Рашид и с трудом выпрямился. – Мы все доделаем сегодня.
– Смотрите! – воскликнул Ансельмо. – На люке висит веревка. – Он потянул за нее, и вдруг что-то упало ему прямо в руки. – Веревочная лестница!
– Ну вот, видите. – Рашид подергал лестницу, чтобы проверить ее прочность. – Кто хочет лезть первым?
Не дожидаясь ответа, он сам полез вверх. С каким бы удовольствием Анна удержала его! Ведь он еще не оправился от падения.
Рашид исчез в люке. Ансельмо, Козимо и Анна неотрывно смотрели вверх, пока у них не затекли шеи. Наконец в проеме показалось лицо Рашида.
– Ну? Что там? – нетерпеливо спросил Козимо.
– Мы попали в какое-то здание, – ответил тот. – Поднимайтесь и сами посмотрите. Не знаю, где мы, но вас это точно удивит.
Один за другим все трое поднялись наверх. Ансельмо и Козимо с изумлением оглядывались по сторонам. Они также впервые были здесь. И только Анна уже когда-то видела этот интерьер – на фотографиях в своем путеводителе и в интернете.
– На дворец не похоже, – медленно произнес Козимо.
– И на казарму тоже, – подхватил Рашид. – Это и не мечеть, хотя тут такая же тишина...
– Мы находимся в храме Гроба Господня, – уверенно произнесла Анна.
– Правда? – переспросил Козимо и недоверчиво огляделся. – Я еще ни разу не был здесь. Вы уверены, синьорина?
– Да, – подтвердила Анна. – Я по фотографиям знаю эту ротонду.
Козимо непонимающе посмотрел на нее:
– Что вы сказали?
– Ах, ничего.
– Если это храм Гроба Господня, – вмешался Ансельмо, – то что мы тут делаем? И почему он связан потайным ходом с каменоломней Соломона?
– Возможно... – медленно начала Анна. Вдруг ее осенило. – Возможно, это как-то связано с историей этого храма. Храм Гроба Господня был возведен в давние времена крестоносцами. Может быть, они сами прорыли этот тайный ход, чтобы в любое время иметь возможность найти прибежище в храме и спастись от врагов?
Козимо склонил голову и ошарашенно смотрел на нее. Глаза его вдруг загорелись.
– Синьорина Анна! Не хотите ли вы сказать, что это могло бы быть тем самым местом, которое упоминает патер Джозеф в своем послании? Что он имел в виду эту церковь и что пергамент спрятан именно здесь?
Анна пожала плечами:
– Точно я этого не знаю, но вполне возможно. Если де Сен-Клэр не прибегал ни к какому шифру, а дословно хотел сказать именно то, что написал, то пергамент, судя по всему, должен находиться здесь.
– В любом случае его следует поискать.
– Об этом тебе надо было позаботиться раньше, друг мой!
Голос донесся откуда-то из глубин трудно обозреваемого храма, изобилующего приделами и капеллами, и неожиданно из-за одной из колонн появился мужчина. Никто из них не слышал, как он приближался, и тем более не видел его. Или все это время он стоял там и подслушивал их разговоры?
Мужчина был одет в рясу, голова его была выбрита наголо, и все же Анна сразу узнала его. Она никогда не сможет забыть ни это лицо, ни этот голос. Метрах в десяти от них стоял Джакомо ди Пацци и со злобной усмешкой смотрел на них, будто хотел пригласить выпить чаю.
– Смотрите-ка, ведь это мой дорогой друг Козимо ди Медичи, – насмешливо произнес он и приблизился на несколько шагов. – Что это привело тебя в церковь? Уж не помолиться ли ты собрался?
Козимо гневно нахмурил лоб.
– Ты считаешь, что это подходящее место для твоих фокусов? – спросил он. – Откуда ты взялся и что тебе здесь надо?
Джакомо продолжал улыбаться:
– Мой дорогой Козимо, я пилигрим, скромный слуга Господа. А сюда я пришел, чтобы помолиться – и забрать то, что принадлежит мне по праву, – произнес он таким вкрадчивым голосом, что Анна содрогнулась.
Тогда во Флоренции она поверила этому голосу и благожелательной улыбке. Поверила, что он хочет помочь ей. На самом же деле он всего лишь использовал ее. Выспросил у нее все про Козимо и семью Медичи, а в конце концов еще и похитил у нее младенца. Как она могла быть такой легковерной и дать провести себя?
Козимо заскрежетал зубами, когда Джакомо вынул из сумы, висевшей на его боку, пергаментный свиток.
– Рецепт средства против эликсира вечности, – медленно произнес он, и Анна увидела, как сжались его кулаки. Она никогда не видела Козимо таким разъяренным. – Ты действительно нашел его.
– О, я понятия не имел, что ты тоже интересуешься этой рукописью, – все с той же надменной ухмылкой проговорил Джакомо. – Вот что значит – не повезло тебе. Ты опоздал всего на несколько мгновений. Я как раз только что достал пергамент из тайника. Собственно говоря... – Он склонил голову набок, глаза его превратились в щелки и странно загорелись. – Мы не должны были встретиться здесь. Неужели я недооценил тебя и твоих лакеев? Собственно говоря, я все так устроил, что... – Он махнул рукой. – Вероятно, я упустил какую-то мелочь. Наверное... Впрочем, даже я не способен все предусмотреть. Когда вернусь домой, я это потом исправлю.
– Исправишь? – прошипел Козимо. – О, я прекрасно знаю, что ты имеешь в виду. Но я не допущу этого, это так же верно, как то, что я стою здесь.
– Ну-ну-ну, Козимо! – Джакомо осуждающе покачал головой. – Не собираешься ли ты угрожать мне здесь, в этом священном месте, всего в нескольких шагах от гроба Господа нашего Иисуса Христа?
– Святой отец! – прозвенел вдруг в церкви чей-то голос. – Отец Джакомо! Где вы?
Шаги приближались, и Джакомо обернулся вполоборота.
– Ах, Стефано! – воскликнул он. – Я здесь, у гробницы Иосифа из Аримафеи. Иди сюда, я хочу тебя кое с кем познакомить, о ком я тебе часто рассказывал.
Этот миг, когда Джакомо ослабил свое внимание, Козимо использовал, чтобы дать знак Ансельмо. Тот кивнул, незаметно отступил в тень и спрятался за одной из колонн. Ансельмо был ловким карманником. Если бы ему удалось украдкой подойти к Джакомо, у них еще был бы шанс заполучить рукопись.
– Разве это не странное стечение обстоятельств, что пергамент был спрятан именно в гробнице человека, который привез в Англию святой Грааль, в тот самый монастырь, где обитали патер Джозеф и его собратья? Вероятно, это был перст Господень. Удивительно, как ты раньше не додумался до разгадки этой тайны, Козимо. И...
– А Стефано знает о пергаменте? – перебил его Козимо дрожащим от гнева голосом.
– Стефано? Нет. Я не нагружаю его такими незначительными мелочами. К тому же... – Джакомо развязно осклабился. – Обилие познаний может нанести большой вред скромным умственным способностям, в чем мы можем наглядно убедиться на примере твоего прирученного крысеныша Ансельмо. Где он, кстати? Я что-то не вижу его.
– Вероятно, твоя злобная надменность обратила его в бегство, – парировал Козимо. Джакомо развел руками:
– Почему ты так гневаешься, Козимо? Неужели мы не можем хотя бы раз спокойно побеседовать?
В этот момент из-за колонны вышел молодой человек. Сердце Анны бешено забилось. У нее никак не укладывалось в голове, что этот стройный высокий юноша и есть ее сын, ее собственный ребенок. Она испытывала противоречивые чувства. Этот парень был ей таким же чужим, как любой первый встречный на улице Иерусалима. И все-таки ей хотелось прикоснуться к нему, погладить его худое лицо, мягкие волосы. Он казался таким юным, таким невинным. Вероятно, Джакомо и ему дал выпить эликсира, ведь по возрасту ему было уже за пятьдесят, а на вид нельзя было дать больше двадцати лет – и ни на день больше. Слезы навернулись у нее на глазах, к горлу подступил ком, и ей пришлось прокашляться, чтобы справиться с нахлынувшими эмоциями. Это было странное ощущение – быть матерью мужчины гораздо старше себя. От одной этой мысли можно было сойти с ума. Не было ли все происходящее все-таки лишь плодом ее воображения или, может, все это ей мерещилось?
– Стефано, сын мой, наконец ты можешь увидеть Козимо ди Медичи, – произнес Джакомо. В Анне все бурлило от негодования – какое право имел подлец Джакомо ди Пацци называть Стефано «сыном»? Он был ее сыном, а не его! – Мы вместе выросли во Флоренции, и когда-то Козимо был моим лучшим другом. Пока он не отвернулся от Бога и не сошел с истинного пути.
Стефано молча кивнул и посмотрел на Козимо со смешанными чувствами страха и сострадания. Что бы ни рассказывал ему Джакомо, хорошего там было явно мало.
– Не нам судить, кто из нас двоих в действительности отвернулся от Господа и Его творения, – сердито процедил Козимо. – Это решит другой.
– Да, – надменно согласился Джакомо и улыбнулся. – И у меня такое впечатление, что ты узнаешь это первым. – Он постучал по пергаментному свитку и снова опустил его в кошелек на поясе. – Эта рукопись ускорит твой путь к Творцу, друг мой.
Козимо стиснул зубы. Его черные глаза метали молнии.
– На твоем месте я не был бы так уверен в этом, – бросил он, голос его напоминал рык хищника. – Судьба не позволяет вмешиваться в ее дела, так что...
– Судьба?! – Джакомо почти выкрикнул это слово, и маска смиренного, доброжелательного человека тут же слетела с него. Глаза его полыхали от ненависти; брызжа слюной, он бросал в сторону Козимо одно обвинение за другим. – Ты, безбожный идиот, еще осмеливаешься в этом священном месте толковать о судьбе? Господь направляет нашу жизнь, а не какая-то там судьба, рок или звезды. И скоро ты это почувствуешь на себе, ты...
В этот момент Ансельмо подобрался к Джакомо и протянул руку за кошельком с рукописью. Дальше все произошло одновременно.
– Отец! Осторожно! Оглянитесь! – закричал Стефано. Джакомо быстро обернулся. Ансельмо сорвал кошелек с пояса проповедника, почти опрокинув его, и отпрыгнул назад.
– Вор! – завизжал Джакомо. Он удивительно быстро сориентировался, и его посох засвистел в воздухе. Один кусок палки отлетел и ударился о землю, а оставшаяся часть в его руках оказалась шпагой. Острие опасно сверкнуло в отблеске церковных свечей. Ансельмо, отброшенный в сторону, больно ударился б каменный пол. Несмотря на гвалт, каждый услышал, как сталь вошла в человеческую плоть. Это был самый зловещий и омерзительный звук, который Анне когда-либо приходилось слышать. Охваченный безграничной яростью, Джакомо кричал что-то нечленораздельное. Стефано выкрикивал одни и те же слова: «Он истекает кровью! Отец, он истекает кровью!» Козимо гаркнул: «Нет!» Ансельмо завопил: «Они убегают! Держите их!» Анна завизжала. От страха она почти обезумела. Собственный голос казался ей непривычно пронзительным. Из глубины храма послышались громкие возгласы. Привлеченные шумом, бежали люди. Все кричали одновременно, так что казалось, еще немного – и обрушится купол. Только Рашид не издавал ни звука.
Рашид оттолкнул Ансельмо в сторону и в тот же миг почувствовал адскую боль, какой никогда не ощущал прежде. Она пронзила его грудную клетку, заставила задохнуться и подкосила, как сломанную соломинку. Двумя руками он схватился за эфес шпаги, торчавшей из него, словно вертел из куска мяса, который сейчас будут жарить над огнем. Его руки и рубашка стали влажными и теплыми. Они мгновенно окрасились в алый цвет, а в его мозгу в это время проносилась одна картина за другой. Вся его жизнь еще раз развернулась перед его глазами, и он отчетливо видел каждую подробность – последние дни, шахматные партии с Юсуфом, их посвящение в янычары, годы обучения. Он увидел, как какой-то незнакомый мужчина в форме офицера сажает его к себе на лошадь. Увидел лежащих в луже крови мужчину и женщину. Он вдруг четко осознал, что его родители были убиты чужими солдатами, так же как братья и сестры и вся остальная деревня. Они напали на них, как голодные вороны на свежие всходы. Почему они не убили и его, как всех остальных, а взяли с собой? Потому что он был мальчиком. И потому что он случайно оказался именно в возрасте, благоприятном для того, чтобы сделать из него янычара. Он уже был достаточно большой и не нуждался в уходе няньки. И в то же время еще достаточно маленький, чтобы забыть все – свою родину, свою семью. Так и произошло. За исключением его снов, этого мига озарения. Он не янычар и никогда не был им. Его обманули. Его похитили, украли как скотину, а его семья была мертва. Сейчас он это твердо знал.
Рашид осел на пол. Медленно, настолько медленно, как, собственно, не должно было быть. Действительно ли он так медленно падал или это ему только казалось? Он больше не мог дышать, но это уже не имело никакого значения. Боль еще раз усилилась, когда он ударился о пол храма. Каменные плиты были твердые и намного холоднее, чем обычный камень. Потом боль отпустила. Она стала глухой, все больше и больше отходила назад, потеряла смысл. Он не был янычаром. И звали его не Рашид. Его настоящее имя было... Он не мог вспомнить. Пока не мог.
Кто-то нагнулся над ним. Это была Анна. Слезы катились по ее щекам. В этот момент он понял, что у него никогда не будет с ней семьи, что он не увидит, как растут его дети. Он умрет. Здесь. Сейчас. Где-то был слышен шум, мужские крики. Все это было далеко и продолжало удаляться. Анна гладила его по голове. Рука ее дрожала, она рыдала. Эта картина была для него невыносима. Но как он мог ее утешить? Он не мог говорить, ни звука не слетало с его губ, как он ни старался. Может, ему надо было сначала подумать, прежде чем броситься вперед, хотя бы этот единственный раз. Ради Анны.
Он посмотрел на нее. Ему так много еще хотелось ей сказать. Он хотел бы ей сказать, как сильно он ее любит, с каким бы удовольствием посвятил ей больше времени – но не мог. И тогда за Анной вдруг появилось другое лицо. Это было лицо женщины, которая часто снилась ему. Ее белокурые волосы отливали золотом, и ему захотелось их погладить. Он вдруг все вспомнил – дом, в котором всегда так чудесно пахло сеном, маленький ручеек за домом, который даже летом оставался ледяным, коров и свинарник, звук смеха этой женщины и ее запах. Как славно всегда от нее пахло! Свежим хлебом и копченым салом. Она улыбалась ему.
– Пойдем, Герно, – сказала она ему, будто маленькому мальчику, и протянула ему руку. – Пойдем. Я отведу тебя домой. Отец, Иосиф и Магдалина уже ждут тебя. Пошли.
Герно. Да, именно так его и звали. Это была его мать. Он доверчиво взял ее теплую, мягкую руку и пошел за ней в темный туннель, в конце которого сиял яркий, теплый свет.
– Ансельмо, успокойся! Ну хватит! – Козимо крепко держал Ансельмо, извивавшегося в его руках и пытавшегося вырваться. Было такое впечатление, что он хотел пуститься вдогонку за Джакомо и Стефано, убежавшими сквозь тайный ход в каменоломню Соломона. – Пусть удирают. Мы их добьем, это я тебе обещаю. Сейчас это лишено смысла. Джакомо ориентируется там лучше нас. К тому же у нас нет оружия. Стража сделает все необходимое.
– Какая скотина! Какой мерзавец! – выкрикивал Ансельмо. Он был вне себя от ярости и отчаяния. – Проклятый подонок, я его...
– Хватит, Ансельмо. Нам надо позаботиться о Рашиде и синьорине Анне.
Ансельмо тяжело дышал, капли пота блестели на его лбу, однако он внял увещеваниям. Они подошли к Анне, которая всего в нескольких шагах от них сидела на корточках возле распростертого на полу Рашида, словно маленькая, испуганная девочка. Она непрерывно гладила его по бескровному лицу, по светлым волосам. В тот же миг Козимо понял, что они уже ничего не смогут сделать для Рашида.
– Синьорина Анна, что с ним? – спросил Ансельмо, не осознавая случившееся. Он опустился на корточки возле Рашида и взял его безжизненно повисшую, испачканную кровью руку, не касаясь при этом шпаги, торчавшей из его груди. – Позвать врача? Я... я быстро. И я знаю, где живет хороший врач. Я быстро.
Анна покачала головой. Слезы все еще катились по ее щекам. Теперь к ним примешалось сострадание к Ансельмо, который все еще отказывался посмотреть правде в глаза.
– Но... посмотрите, сколько крови! Не можем же мы дать ему истечь кровью. Мы ведь должны хотя бы...
– Это уже бесполезно, Ансельмо, – кротко произнесла Анна приглушенным голосом. – Он умер.
– Умер? – Ансельмо побелел. – Умер? Но почему? Как это...
Его глаза расширились от ужаса. Он посмотрел на Козимо в надежде, что тот поможет, что ему удастся воскресить Рашида, что все будет хорошо, стоит ему только словечко сказать, пальцем пошевелить или заклинание произнести. Наконец он все понял.
Он осторожно положил руку Рашида обратно на грудь.
– Я благодарю тебя, мой друг, – тихо проговорил он и поцеловал Рашида в лоб. – Смертельный удар был предназначен мне. – Ансельмо выпрямился.
– Пергамент у тебя? – спросил Козимо.
– Да, – ответил Ансельмо и не глядя протянул Козимо кошелек. – Теперь он у нас. Но какой ценой...
Ансельмо понуро побрел прочь. Козимо смотрел ему вслед. Да, цена действительно была заплачена высокая. Молодая жизнь была загублена, а они с Ансельмо должны жить дальше – десятилетия, если не столетия. Порой в такие минуты, как сейчас, он начинал понимать, почему этот трактат был назван «Проклятие Мерлина». Он приносил лишь горе и страдания тем, кто соприкасался с ним.
Игра окончена
Мелеахим вышел из города. Он был доволен, день выдался удачный. Свои миски, кувшины, кружки и тарелки он продал почти все, и покупатели остались довольны его работой. На самом деле ноги должны были бы легко и споро нести его домой. Раньше он в дни, подобные этому, буквально на крыльях летел к жене и детям. А теперь? Он покачал головой, перед тем как медленно зашагать, тяжело переступая ногами. Возраст брал свое. Он еще толком не отдохнул от проделанного пути, да и жара на базаре досаждала ему сегодня больше, чем обычно. Разумеется, ноги его и в этот раз принесут домой, они еще верой и правдой служили ему, только не так быстро, как тридцать лет назад.Мелеахим поставил на дорогу узел с оставшейся немногочисленной посудой, чтобы сделать глоток из бурдюка. Башенки и купола сверкали в лучах медленно заходящего солнца, словно были сделаны из золота. Иерусалим, город мира и покоя.
Тут Мелеахим увидел двух идущих по дороге путников. Они тоже шли из города, и он даже подумал, не примкнуть ли ему к ним, но тут же заметил, что они двигались очень быстро, гораздо быстрее, чем было ему по силам.
«Как же они торопятся», – промелькнуло у него в голове, и по какому-то наитию он спрятался за кустом, чтобы понаблюдать за странниками.
Когда они приблизились, он понял, что уже встречал их. Это были те самые пилигримы, беседу которых он подслушал какое-то время тому назад. Тогда они шагали в Иерусалим. А теперь? Почему они шли так быстро, буквально бежали? Может, спасались бегством? Они как раз поравнялись с ним.
– Святой отец! – воскликнул более молодой. – Но ведь мы же не довели до конца наше дело, город...
– Городу придется обойтись без нас, – сухо ответил второй, который опирался на посох и при этом шагал так бойко, что молодой путник едва поспевал за ним. – Он не заслуживает спасения. Гнев Господень рано или поздно обрушится на него и сотрет с лица земли, как однажды это уже произошло с Содомом и Гоморрой. Но нас это уже не будет касаться, теперь уже нет. Отныне нас ждут другие задачи.
– Но... – Молодой человек остановился. Капюшон его рясы соскользнул с головы, он запыхался от бега. Подавшись вперед, он уперся руками в колени, чтобы отдышаться. – Отец Джакомо... куда мы теперь идем?
– Мы направляемся в страну, которая отверзла двери, врата и сердца спасительному посланию нашего Господа. В страну, правители которой готовы пойти и на неприятные меры и смириться с неудобными шагами, если они служат душевному здоровью народа.
– Еще один вопрос, святой отец.