Вячеслав Шалыгин. Формула Вечности

   – Желаете сделать меня крайним?
   – Нет, конечно! Но вспомните, что говорил мастер Чесноков: цепочка может быть бесконечной. И необязательно иерархией. Я даже уверен, что это не иерархия. Просто этакая взаимовыручка и взаимный контроль. В принципе – идеальные условия жизни, почти райские, или почти коммунизм.
   – Не богохульствуйте, товарищ бригадир, – Виктор слабо усмехнулся.
   – Хорошо, не коммунизм, – Островский тоже обозначил улыбку. – Просто верная модель людской общины. Так пойдет?
   – В общих чертах да. Помогите встать.
   – Э-э, нет, Виктор Алексеевич, лежите! Врачи сказали – не хотел вас с порога огорчать: есть опасение, что вы больше не бессмертный. Точно сказать пока нельзя, но вероятность имеется. И если вы снова обычный человек, который звучит гордо и в котором все должно быть прекрасно, вам придется хорошенько отлежаться. То есть у вас все должно медленно, но верно зажить, а уж после бегайте на здоровье.
   – Понятно. Спасибо, Всеволод Семенович, за добрую весть. А то я испугался, что теперь не только бессмертный, но и бестелесный или еще какой-нибудь.
   – Вы серьезно рады, что снова стали обычным человеком?
   – Конечно. А вы не радовались бы излечению от неведомой болезни?
   – Не знаю, если честно, корректно ли сравнивать бессмертие с недугом, и уж тем более не знаю, стал бы я радоваться избавлению от него.
   – А кто говорил, что хотел бы стать простым смертным?
   – Я говорил, что иногда завидую смертным, – Островский поморщился. – Насчет желания стать обычным человеком я ничего не говорил. И вообще это были отвлеченные рассуждения вслух, не более. Кто в здравом уме пожелает расстаться с бессмертием?
   – Тот, кто был когда-то смертным.
   – Вот именно. – Островский задумчиво взглянул в окно и покрутил перстень на безымянном пальце. – А кто не был, тот не желает. Ненормальные, которые добровольно наведались к палачу, не в счет.
   – И совершенно напрасно, – проронил Виктор.
   – Ничего сказать не могу, не в курсе, – бригадир развел руками и поднялся. – Ладно, Виктор Алексеевич, мне пора. Тут к вам должны привести еще одного посетителя. Правда, пока под конвоем, но скоро, думаю, ее отпустят вовсе.
   – Тогда вам и вправду пора, уж извините.
   – Смотрите, больной, не переусердствуйте, – Островский погрозил пальцем. – Вы теперь знаковая личность, поберегите здоровье. О! Я чую, она уже идет!
   Он поднялся, кивнул и направился к выходу.
   – Господин Островский! – вдруг окликнул его Туманов. – Один вопрос.
   – Да?
   – Что такое Вечность?
   – Ого! – Островский усмехнулся. – Если вас интересуют такие философские вещи, вы определенно идете на поправку.
   – Нет, я спросил о другой Вечности. – Виктор попытался поймать взгляд бригадира. – О той, которую символизирует рисунок на вашем перстне.
   – Догадались? – бригадир взглянул на Виктора исподлобья. – Это долго объяснять, Виктор Алексеевич, но в двух словах… мы считаем, что Вечность – это наш мир.
   – Интересно, – Туманов перевел взгляд на перстень бригадира. – Что же тогда вы делаете внашем мире?
   – У меня нет ответа на этот вопрос, – Островский покачал головой. – Его нет даже у мастеров Цеха. Он был утерян тысячи лет назад, как и путь обратно, и мы не смогли отыскать их снова: ни смысла нашей жизни в чужом для нас мире, ни пути домой. Возможно, их найдете вы, господин Туманов. Не напрасно же вы появились среди нас. Возможно, именно в этом ваша миссия, как думаете?
   – Пока никак. – Виктор взглянул на дверь. – Но я поразмыслю над этим вопросом. Позже.
   Из коридора донеслись звуки шагов. Островский отсалютовал сыщику и открыл дверь.
   – Здравствуйте, барышня, – бригадир протиснулся бочком в коридор и туда же вытолкал гиганта-конвоира, сунувшегося было в палату.
   – Привет, – Женя прошла в комнатку и села на стул рядом с кроватью.
   – Привет, – Туманов протянул руку и коснулся ее запястья. – Как ты?
   – Теперь хорошо, – она улыбнулась и сморгнула навернувшиеся слезы. – Теперь точно хорошо.
   – Возможно, я снова смертный. Так что все не настолько хорошо, как хотелось бы… наверное.
   – Я знаю. Но ты ошибаешься, все хорошо на самом деле, без оговорок, и тебе это должно понравиться.
   – Что должно понравиться? – Виктор хмыкнул. – Стареть, болеть и умереть? Мы только что обсуждали эту тему с Островским. Я сказал ему, что рад стать прежним, и это действительно так, но нравится ли мне быть смертным, я не уверен. Жить коротко, но ярко или долго, но в полумраке – непростой выбор, есть о чем задуматься.
   – Я буду с тобой, – Женя склонилась и поцеловала Туманова в щеку. – Всегда.
   – Думаешь, от этого мне будет легче стареть? – Виктор покачал головой. – Что-то я сомневаюсь.
   – Разве это не мечта каждого мужчины – всегда иметь в спутницах молодую женщину? Хоть и не Клеопатру, зато без морщин и лишнего веса.
   – А тебе не надоест?
   – Мне – нет! – Женя торопливо помотала головой. – Что такое сто лет для того, кто способен прожить тысячу? Или ты не согласен?
   – Ты делаешь мне предложение? – Виктор коротко рассмеялся. – Но ведь сто лет – это явное преувеличение. Всего-то лет через тридцать (для тебя это как через три года) я стану брюзжащим стариканом с дряблой кожей и вялой эрекцией. Зачем тебе это?
   – Ты не первый день занимаешься сыском, – она вздохнула, – неужели до сих пор не нашел главное, что правит этим миром в целом и каждым человеком в отдельности?
   – Насчет мира – нашел, это община бессмертных под кодовым названием Цех, а вот насчет людей по отдельности… не знаю. Хамелеоны?
   – В обоих случаях это любовь! – горячо возразила девушка.
   – Романтично, но неверно. – Виктор ласково погладил ее по руке. – Ты особенный человек, Женя, но пока все равно еще девочка, ты не знаешь жизни. Любовь – это программная оболочка инстинкта. Возводить ее в абсолют так же глупо, как обожествлять Солнце.
   – Может быть, – Женя упрямо поджала губы и недолго помолчала. – Может быть, и так. Но я верю в любовь. Верю, и точка. Разве этого мало?
   Виктор некоторое время молчал, глядя на белую, как свежий снег, простыню, потом кивнул и негромко ответил:
   – Да, вера не требует доказательств. Равно как инстинкты не требуют мотивации. Что ж, инстинкт любви лучше инстинкта гнева. Если желаешь мучиться всю мою жизнь, мучайся. Хотя, подозреваю, ты еще передумаешь. Не завтра, так лет через десять. Впрочем, для тебя будет не поздно.
   Женя хотела что-то ответить, но Туманов вдруг поднял руку, призывая ее к молчанию. Одновременно он откинул одеяло и пошарил рукой, пытаясь нащупать лежащую на стуле рядом с кроватью одежду.
   То, что он почувствовал, было трудно передать словами. На него вдруг нахлынула свинцовая волна безотчетного страха, плавно переходящего в ужас, а затем и в панику. Только болезненная слабость не позволила Туманову стартовать из кровати и сигануть прямо в окно. Да еще присутствие Жени немного отрезвляло. Чтобы справиться с паникой, Виктору пришлось до хруста сжать кулаки, стиснуть зубы и, крепко зажмурившись, твердо приказать себе: «Спокойно!» Внутренняя борьба продлилась почти минуту.
   Завершилась она не то чтобы победой воли, но хотя бы перемирием. Страх остался, но был уже не таким всеобъемлющим и сильным. Во всяком случае, он не помешал проанализировать ситуацию более-менее трезво.
   Волна панического ужаса была явно результатом гипнотического воздействия в сочетании с чутьем на врага. До сих пор чутье срабатывало на Хамелеонов, но сейчас Виктор ощущал и новые оттенки виртуального «запаха». Тот, кто гнал перед собой свинцовую волну страха, почему-то источал острый терпкий аромат, одновременно похожий и на запах Хамелеона, и на запах Вечного. Это сочетание казалось странным, но оно не было иллюзией.
   Туманов разжал кулаки и принялся лихорадочно одеваться. Его беспокойство мгновенно передалось Жене. Она помогла Виктору сесть на кровати и натянуть футболку.
   – Что случилось? – подавая джинсы, спросила она.
   – Он идет сюда! – Туманов покачнулся и едва не упал обратно на подушку. – Слабость… ничего… сейчас отпустит.
   – Витя, может, не надо?
   – Поверь мне, надо. Оставаться здесь опасно!
   – Что тебя так встревожило?
   – Он идет! – резко ответил Туманов. – Не понимаешь?!
   – Нет, – честно призналась девушка. – Кто идет?
   – Это… это… – Сыщик на секунду замер, пытаясь найти верное слово. – Враг! Настоящий, реальный, абсолютный!
   – Сюда идет Володя? – Женя нервно смяла край простыни. – Ты чувствуешь его приближение?
   – Не знаю, огорчу тебя или обрадую, но это не твой брат, – Туманов снова помотал головой. – Тот, кто приближается, гораздо серьезнее Володи. Опаснее и злее.
   – Злее, – Женя отвела взгляд и вздохнула. – Куда уж злее? Я не думала, что он так сильно изменился.
   – Сейчас речь не о нем, – Туманов беспокойно взглянул на дверь палаты. – Хотя оправданий его свинскому поведению я не нахожу. Швыряться гранатами в родную сестру… никакими идеалами такой фортель не оправдать.
   – Не надо больше, – на глаза Жени навернулись слезы.
   – Не буду, прости, – Виктор кое-как натянул джинсы и сунул ноги в спортивные туфли. – Быстрее! Приготовься! Сюда направляется не твой брат. К сожалению, кажется, слухи о моем обратном превращении в нормального человека были сильно преувеличены. Я сохранил, по крайней мере, обостренное чутье на Хамелеонов и… им подобных. К нам идет кто-то гораздо сильнее и опаснее твоего брата. Не знаю, кто это, но мне не по себе от его… ауры. Идем отсюда, дорогуша. Да побыстрее!
   – Как скажешь, дядечка, хоть я и не понимаю, в чем проблема, почему такое паническое бегство?
   – Это долго объяснять, но если в трех словах… на меня возложена миссия. Понимаешь? Я единственный человек, который может найти ответы на важнейшие для Цеха вопросы. Первый – что бессмертные делают в мире людей, и второй – как им вернуться в Вечность?
   – Куда?
   – В Вечность. В этакое запредельное пространство, на «историческую родину» бессмертных. А возможно, и Хамелеонов, то есть отчасти и на твою родину.
   – Моя родина здесь!
   – Моя тоже, но это ничего не меняет. Мы увязли в этой истории по уши, нравится нам это или нет. Так что придется идти до конца, ничего не поделаешь.
   – Но почему ты решил, что этот враг пришел именно за тобой?
   – Сам не знаю, – Туманов пожал плечами. – Чувствую. А может быть, генетическая память подсказывает. Или обычная логика. Ведь, по словам Островского, я ключевая фигура в истории противостояния Цеха и Хамелеонов. Я – Избранный Вечный. А тот, кто приближается, имеет какое-то отношение и к бессмертным, и к Хамелеонам, значит, я важен и для него. Только для него я важен со знаком «минус». Я чувствую исходящую от него угрозу. Он идет, чтобы уничтожить меня.
   – Но почему? – Женя помотала головой. – Чем ты мог насолить тому, кого и в глаза-то не видел?!
   – А вот это нам лучше не выяснять, я ощущаю каждым нервом. Возможно, он не желает, чтобы я выполнил свою миссию, нашел для Цеха путь в Вечность. А может быть, у него есть другие причины. Не знаю. Но в любом случае мне с этим врагом встречаться не резон. Тебе тоже. Вот почему нам лучше временно исчезнуть со сцены.
   – Я мало что поняла, но верю, – Женя кивнула. – И как мы исчезнем? Если он близко, у нас ничего не выйдет. Из этой палаты незаметно не выскользнуть. Через окно?
   Она перевела взгляд на чистое до полной прозрачности окно. Вопрос, что называется, был интересный. Виктор тоже некоторое время растерянно смотрел в окно, за которым покачивались на ветру верхушки деревьев, затем перевел взгляд на небольшое зеркало в углу палаты и… невольно хмыкнул. В зеркале отражалась сидящая вполоборота Женя, изголовье кровати, смятое одеяло, подушка, второй стул и… все.
   Никакого Туманова в отражении не наблюдалось. Возможно, сработала маскировка, как во время стычки с Хамелеоном, но в отражении не было даже серого пятна.
   Виктор неуверенно помахал рукой – ничего нового. Внутри у сыщика похолодело.
   «А что, если… все это „воскрешение“ – не более чем иллюзия, последняя фантазия умирающего мозга?! Что, если я теперь просто призрак, невидимый и неуместный в реальном мире?!»
   Виктор утер холодную испарину и похлопал по подушке. Она промялась в том месте, куда он ударил. От прямого подтверждения собственной материальности Виктору сразу стало легче. Вопросы, конечно, остались. Например: откуда у него, у Вечного, взялся один из ключевых талантов Хамелеона? Да еще в «усовершенствованном» виде. Но поиски ответов на этот и прочие вопросы можно было отложить в долгий ящик.
   «Таковы мои индивидуальные особенности. Если уж я Избранный, значит, и таланты должны быть продвинутыми. И вообще, сейчас важнее ускользнуть, а не искать ответы. Не время для раздумий!»
   – Посмотри на меня, – Туманов почему-то перешел на громкий шепот.
   – Что… – Женя взглянула на Виктора и осеклась. – Что за… черт?! Ты где?!
   – Опасения подтвердились, – Туманов снова хмыкнул. – Здесь я, здесь, не волнуйся. Это маскировка.
   – Маскировка? Словно у Хамелеона? Но почему она раньше меня не обманывала?
   – Я не хотел этого, вот и не обманывала, но сейчас лучше подстраховаться. Лучше побыть невидимкой даже для тебя, дорогуша.
   – Прекрати обзываться! Не то я тоже замаскируюсь, устанешь искать!
   – Этого я и жду, – голос Туманова стал предельно серьезным. – Ты ведь уже представляешь, как это делается?
   – На уровне ребенка, впервые взявшего в руку карандаш. «Заштриховать», пожалуй, смогу, «нарисовать» – вряд ли.
   – Сгодится. Главное – представь себе, насколько опасен враг, и маскировка включится сама собой. Представила?
   – Пока нет. Он… как злой пес?
   – Хуже.
   – Гигантская кобра?
   – Давай так. Прижмись ко мне поплотнее. Поработаю твоей маскировочной сетью.
   – Нет, погоди, я, кажется, поняла!
   Виктор мысленно настроился на видение мира нормальными человеческими глазами и, хотя мысль о таком фокусе была довольно смелой, у него получилось. Силуэт Жени поплыл, лицо и одежда подернулись серой пеленой, и спустя пару секунд над тем местом, где она стояла, зависло лишь невесомое облачко тумана. Именно так должен был выглядеть Хамелеон в боевом режиме для всех окружающих, за исключением самих Хамелеонов и, как недавно выяснилось, Избранного. Впрочем, прямо сейчас выяснилось еще и то, что сыщику доступен гораздо больший набор фокусов, причем с любым знаком. По желанию – плюс, минус, вира, майна… все исключительно по желанию. Захотел, видишь Хамелеона, надоело на него глазеть – не видишь. Как говорится, любой каприз… причем бесплатно. Красота.
   В принципе, расширение диапазона талантов должно было радовать, но Виктора оно лишь пугало, поскольку могло завести в такие дебри необъятного мира сверхъестественных явлений, откуда не выберется даже трижды избранный.
   – Быстро учишься, – отбросив грустные мысли, одобрил Виктор успехи Жени. – Теперь подвигайся – шаг вправо, шаг влево.
   Облачко исчезло, возникло снова и опять исчезло.
   – Работает, – удовлетворенно констатировал сыщик. – Осталось выяснить, обманет ли наша маскировка врага. Держи меня на всякий случай за руку.
   Он снова настроился на хамелеонье зрение и обнаружил девушку стоящей почти у двери.
   – Ты, я смотрю, не сильно огорчился, что возвращение в стан смертных сорвалось? – Женя едва заметно усмехнулась.
   – Вообще-то, сейчас не до откровений, – Туманов осторожно подошел к двери и прислушался, – но, если честно, ты права. Только дело не в амбициях или затаенном страхе перед смертью. Я не выполнил миссию. Не люблю останавливаться на половине пути.
   – Все мужчины так говорят, – Женя притворно вздохнула. – А потом засыпают за пять секунд до кульминации.
   Вместо какого-нибудь красивого киношного ответа Туманов резко дернул ее за руку и выволок в коридор.
   По больничному коридору разливался резкий, неприятный запах. Женя не сразу поняла, чем здесь пахнет, но очень скоро догадалась. Это был неуловимый для простых смертных запах врага. Очень странный, какой-то наполовину родной и в то же время пугающий. Именно эта противоречивость оттенков тревожила больше всего. Женя могла с полной уверенностью заявить, даже поклясться, что в коридоре пахнет Хамелеоном и в то же время – бессмертным. Второе было, в общем-то, неудивительно – недалеко от двери переминались с ноги на ногу недавний посетитель Туманова – бригадир Цеха Островский и конвоир Жени – помощник бригадира Джонатан. Но пахло не ими. Запахи этих бессмертных были Жене хорошо знакомы. Нет, у того, кто приближался, был другой запах; более острый и пугающий.
   Женя невольно сжала руку Туманова посильнее, пытаясь как-то передать свои мысли. Она ощущала, что враг приближается из южного крыла госпиталя. Как и беглецы, он был невидим, но обостренное чутье Хамелеона сигнализировало вполне отчетливо – враг слева!
   Туманов так же легким движением пальцев дал понять, что тоже чует противника, и потянул Женю вправо, к лестнице.
   Тяжелый парадоксальный запах вдруг резко усилился, и это означало, что враг ускорил шаг. Женю окатила холодная волна паники. Виктор почувствовал это и сжал ее руку еще крепче. Оба понимали, что сейчас важнее всего сохранить самообладание и не потерять контакт. Иначе не выбраться.
   Запах врага стал нестерпимым, и в какой-то момент Женя потеряла ощущение реальности. Она словно провалилась в вязкое болото, в котором только и получается, что бессмысленно сучить ногами, не двигаясь при этом с места. На самом деле так только казалось, разум был подавлен сильным страхом, практически ужасом. Женя начала хоть что-то соображать лишь во дворе госпиталя. Зловещая аура или запах – без разницы – остались позади, и вместе с ними остались секунды кошмара наяву, казалось бы, беспредметного, но в то же время мощного и всепоглощающего. Туманов, наоборот, был по-прежнему рядом и продолжал тянуть, как локомотив, в сторону ворот, рискуя вывихнуть подружке руку.
   – Витя, – прошептала девушка. – Витя, прекрати, больно!
   – Не останавливайся, – сквозь крепко сжатые зубы процедил Туманов. – Мы его обманули, но это может быть простым везением. Там были Вечные, они могли отвлечь его внимание!
   – Отвлечь? – Женя повертела головой. – Куда мы идем? Надо взять машину!
   – Не здесь! Выйдем через лес на шоссе и поймаем попутку.
   – Ты хотя бы представляешь, где мы?
   – Нет. Но я слышу звуки. Там, за лесом, большая трасса. Быстрее! Уйти от неизвестного и невидимого противника можно, только непрерывно двигаясь.
   – Неизвестного? Послушай, Вить, а не может быть врагом кто-то из твоих приятелей? Если так, одной проблемой меньше.
   – Я тоже хотел бы упростить ситуацию до уровня крестиков-ноликов, но не выйдет, дорогуша. Ты уловила его запах?
   – Неприятный, – Женя поморщилась. – Сначала мне показалось, что он пахнет, как Хамелеон, но потом… Однако это и не запах Вечного.
   – Вот в этом-то вся проблема. – Туманов потянул куда-то влево, помог Жене вскарабкаться на пригорок и остановился.
   В сотне метров перед ними, за полосой подлеска, лежало широкое шоссе. Откуда и куда оно ведет, было неясно, но в том, что это единственный путь к спасению, сомневаться не приходилось. Туманов вышел из режима маскировки и направился к обочине. Жене на «выход в свет» потребовалось гораздо больше времени. Виктор уже остановил попутку и даже договорился о цене, когда девушка наконец справилась с эмоциями и предстала миру во всей красе.
   Странно, но усталого водителя потрепанной легковушки ничуть не удивило появление практически ниоткуда перепуганной девицы. Он лишь кивнул, указывая на заднее сиденье, и неумело подавил зевок.
   – До МКАД довезет, дальше сами, – сообщил Виктор, пропуская Женю вперед.
   – Техосмотр кончился, – буркнул водитель. – Завтра поеду проходить. Там очередь, блин…
   – И все-таки подумай насчет своих друзей, – когда беглецы уселись в машину, прошептала Женя. – У страха глаза велики, а на самом деле, может, и не было ничего особенного. Может, только Вечными и пахло?
   – Дай-то бог, – Туманов вздохнул. – Только не бывает так, чтобы сразу двое обознались. Даже если пили одно и то же – разные должны быть кошмары. Особенно во время бдения.
   – Это точно, – водитель вдруг хрипло рассмеялся. – Пьют, бывает, одно и то же, а один взбзднет – горит, другой – гаснет. Но воняет одинаково вечно, это да. Это точно.
   – Алло, земляк, тут женщина, – сурово сказал Туманов.
   – А чего я сказал? – водитель озадаченно пожал плечами. – Все как в жизни. Чего такого? Сейчас и по телевизору так говорят. В этом… доме, ну, который… все смотрят. А в комедийном клубе чего творят! Это вам не кабачок с тринадцатью стульями. Не, зема, ты не прав. Нормально это теперь. Даже того… круто.
   – И этот мир ты собрался спасать? – тихо вздохнула Женя. – Миссия? Надо ли?
   – Не мне решать, – Туманов отвернулся к окну. – Спасать мне. Решать – нет.

* * *

   – Вот и все на сегодня, можем съездить пообедать, – выйдя из палаты Туманова, бригадир Островский закрыл окошко шпионской программы в своем коммуникаторе и спрятал приборчик в карман. – Как говорят киношники: «поцелуй в диафрагму». Кстати, симпатичная получилась пара, хотя на первый взгляд – мезальянс. Взрослый интеллигентный мужчина с хорошими генами и малолетка-троечница из Чертанова, к тому же – наполовину Хамелеон… Казалось бы, ничего общего! Но есть в них обоих что-то особенное: неуловимое и потому вдвойне загадочное. Ты как считаешь?
   – Я никак не считаю, бригадир, поскольку не знаю, что делать с этой дамочкой дальше. – Джонатан бросил обеспокоенный взгляд на дверь палаты. – Конвой снимаем?
   – Она больше не опасна, – бригадир кивком указал на выход. – Чего нельзя сказать о ее братце. Едем. После обеда получишь новое задание.
   – Снова выслеживать Хамелеона?
   – Что поделать, Джонатан, пока он на свободе, война не окончена.
   – Надеюсь, в новой операции не будет ловли на живца?
   – А кто сказал, что она была в предыдущей? – Островский погрозил помощнику пальцем. – Туманов? Ты слишком легковерен, мой друг. Даже к самым убедительным гипотезам непосвященных следует относиться скептически. Виктор загадочный человек… или Вечный, даже цеховой Совет пока не понимает, кто он на самом деле. И, возможно, когда-нибудь Туманов сыграет заметную роль в нашей жизни, но пока… он всего лишь дилетант, едва прикоснувшийся к тайнам Цеха.
   – А если он тот, кого мы ждали все эти столетия? Тот, кто вернет нам Вечность?
   – Поживем – увидим, – после недолгой паузы сказал Островский. – Жаль, остались без Смотрителя. С ним увидели бы сразу.
   – Не знаю, бригадир, имеет ли это значение… – Джонатан замялся. – Но я видел что-то вроде вещего сна.
   – Любопытно, – Островский остановился и пристально посмотрел на помощника. – Что ты увидел?
   – Вечность, – гигант вздохнул. – Мы стояли на дне ущелья перед островерхой скалой из черного гранита и видели в ее недрах вход в Вечность. Чтобы войти, нам следовало написать на воротах легендарную Формулу, но для этого нам нужно вспомнить ее, а вспомнить никак не получалось.
   – Мы все-таки вошли в ворота?
   – Этого я не видел. Но я помню, кто был среди нас.
   Островский взглядом указал на дверь палаты Туманова. Джонатан кивнул и показал два пальца.
   – Очень любопытно, – Островский задумчиво потер подбородок. – А ее братца там не было?
   – Думаю, нет. Но там был кто-то пострашнее Хамелеона, или что-то пострашнее… и гораздо опаснее. Я не знаю – что, но это там было. Этот новый враг пытался нам помешать.
   – И какой ты можешь сделать вывод?
   – Не уверен, что он вам понравится, Всеволод Семенович.
   – Переживу. Говори.
   – Наш истинный враг не Хамелеон. Настоящий враг хитрее, сильнее и беспощаднее зверя-невидимки. И он угрожает не только Вечным, но и Хамелеонам, и людям… Всему миру!
   Джонатан оборвал себя на полуслове. Островский смотрел на старого товарища с таким удивлением, будто видел его впервые. Причина была понятна. Отчаянный рубака, отважный воин, Джонатан боялся того, что пригрезилось в вещем сне. Бригадир знал помощника не первый век, но ни разу не видел его в таком состоянии, ни разу даже не заподозрил, что Джонатан может чего-нибудь бояться.
   – Смелее, Смотритель, – тихо сказал Островский. – Кто наш враг?
   – Я не знаю, – Джонатан шумно выдохнул и утер со лба испарину.
   – Понимаю, – Всеволод кивнул. – Смотритель не обязан рассказывать свой сон, если не хочет. Но… я клянусь хранить имя врага в строжайшей тайне! Его не узнает никто, кроме нас с тобой. Пойми: чтобы сражаться, нужно знать, с кем!
   – Я не знаю его имени, бригадир. Простите.
   – И вы простите, господин новый Смотритель, – Островский коротко поклонился.
   – Оставьте эти церемонии, Всеволод Семенович, – Джонатан поморщился. – Я не собираюсь задирать нос.
   – Одобряю, – бригадир кивнул. – Кажется, мы шли обедать? Так идем. Война войной, а обед по расписанию.
   Джонатан кивком выразил согласие, но его притормозил телефонный звонок. На связи был майор ФСБ Федотов.
   – Алло, разведка? Ты стоишь или сидишь?
   – А что? – Джонатан насторожился.
   – Сядь, чтоб не рухнуть! – торжественно сказал майор. – Мы нашли контуженного братца твоей девицы! Если интересно, можешь приехать посмотреть. А можешь вообще забрать его для комплекта. Он у нас, в камере.