Страница:
– Серьезно? – Джонатан нахмурился. – Никто не пострадал?
– Ну, как тебе сказать, – Федотов хмыкнул. – Кроме него, нет. Он в холодильной камере. С дырой в затылке. И знаешь, какого калибра пуля?
– Семь шестьдесят две, – почти шепотом ответил Джонатан.
– Так точно! Этот парень отыскался в лесу, неподалеку от хитро замаскированной деревни, где мы прихватили девицу!
У Джонатана в голове вдруг что-то звякнуло, и кусочки мозаики наконец сложились в картину.
«Бинго, – подумалось разведчику. – Вот в чем было дело! Проблемы Цеху создавали вовсе не Хамелеоны-полукровки! Вот почему мы так и не схватили настоящего Хамелеона. Он оказался вдвое хитрее, сильнее и умнее, чем мы могли предположить. Это тот самый Враг из вещего сна. Истинный Враг. Хамелеон и еще что-то большее. Он только прикрывался своими „сводными сородичами“, использовал их как дымовую завесу! И он по-прежнему рядом!»
– Что-то случилось? – поинтересовался Островский.
– Да, случилось, – Джонатан немного растерянно взглянул на бригадира. – Вы идите, я догоню. Мне надо проверить новую информацию. Задержусь на пять минут, не больше.
– Хорошо.
Джонатан выждал, когда Островский скроется за углом, затем резко развернулся и бросился к дверям палаты Туманова.
Двери оказались запертыми, но это не стало для Джонатана препятствием. Он одним ударом выломал замок и, выхватив из кобуры оружие, ворвался в палату.
Ни сыщика, ни Жени там не оказалось. Окно было закрыто, а секретных ниш в помещении Джонатан не обнаружил. Разведчик вернулся в коридор. Там тоже не нашлось никаких следов, и не было слышно посторонних звуков. Чисто и тихо, как и полагается в госпитале. Разведчик в сердцах плюнул на стерильный пол и спрятал оружие. Невнятные намеки вещего сна обрели предельную четкость и однозначный смысл.
Истинный Враг все сделал правильно от начала до конца. Используя врожденные качества Хамелеона и сверхчеловеческую хитрость, он с помощью Вечных убрал всех своих конкурентов и одновременно вычислил единственного из живущих на планете людей, который сможет открыть путь в Вечность.
«Неужели Враг стремится преградить бессмертным дорогу в их родной мир? Зачем? Да затем, что если Реальность получит доступ в этот идеальный мир, с враждой между Цехом и Хамелеонами будет покончено. А это, похоже, невыгодно Истинному Врагу. Он желает, чтобы противники истребили друг друга подчистую. Он хочет остаться единственным сверхчеловеком во всех измерениях мироздания. Каким оружием он намерен завоевать Вечность, после того как покорит Реальность? Вопрос сложный, и ответ на него, возможно, пока неизвестен даже самому Истинному Врагу. Но ответ наверняка найдется, когда Враг будет к этому готов. Такова логика Вселенной – она решает проблемы по мере их созревания. Но это она. Вселенная может позволить себе экспромты. А нам лучше бы подготовиться к проблемам заранее».
Джонатан развернулся и побрел к выходу из госпиталя.
«Тщательно подготовиться: учесть все мелочи, просчитать ходы, запастись оружием и так далее. Но прежде надо выяснить, кто этот Истинный Враг „в миру“, узнать его имя. Кто же этот мистер Икс, неизвестное лицо с известными намерениями? Впрочем, почему неизвестное? Его лицо, возможно, хорошо известно тем, кто только что исчез из запертой палаты. Разве не мотив, чтобы их похитить? Конечно, мотив! Но какова технология фокуса? И почему Враг не поступил проще, почему не убил свидетелей? Вопросы, вопросы…»
Джонатан вышел на крыльцо больницы и остановился, запрокинув голову. Со стороны должно было казаться, что он наслаждается летним солнцем.
«И начинать придется все-таки с поисков Туманова, а не с выяснения личности Врага. Так будет разумнее. Найдя сыщика, можно будет устранить не только верхушку проблемы, но и ее корни. Как? Да очень просто: открыв путь в Вечность, которая мгновенно разберется с Врагом и без участия бессмертных. Но сделать это мы сумеем, лишь добравшись до Черной скалы, причем обязательно в компании сыщика. Ведь если Туманов действительно долгожданный Избранный, только он сумеет написать на воротах то, что их откроет, – утерянную тысячи лет назад Формулу Вечности».
Джонатан заложил руки за спину и несколько секунд покачался на каблуках. Да, найти Виктора, а уж после искать Врага было разумнее, но не проще. И вообще, не с этого следовало начинать на самом деле. В первую очередь следовало задуматься над одним простым вопросом: а что, если Туманов и есть враг?
«Вариант неприятный для мозгования, но от него явно не отмахнуться, как ни старайся. Ведь что получается? Туманов – определенно необычный человек, хотя на хитромудрого злодея не тянет. Одна глупость с гранатой чего стоит! Попугать – было бы нормально, для того ему и дали этот железный фрукт, но взрывать-то зачем?! Однако на поверку это может оказаться лишь тактической хитростью, по сути – жестким, но эффективным отвлекающим маневром. И если не поддаваться на такие уловки, не отвлекаться, то сразу возникнут вопросы, на которые незамедлительно найдутся вполне логичные ответы.
Например, Туманова не обманывает маскировка Хамелеона, разве не убедительное доказательство того, что он сам Хамелеон? Дальше: его собственная маскировка обманывает и людей, и Вечных, и Хамелеонов, причем выборочно, каких он пожелает, – значит, он владеет этим даром лучше любого Хамелеона. Получается, он Суперхамелеон? Третий вопрос-ответ: он не погиб от руки Хамелеона, хотя должен был погибнуть, будь он человеком, Вечным или тоже Хамелеоном, значит, он еще и Сверхвечный?»
До главного вопроса-ответа оставался ровно один логический шаг, но Джонатан решил притормозить и не формулировать его, не прокрутив предварительные выводы еще разок.
«Нелишним в общей картине будет такой штрих, как нейтральность Туманова для нашего чутья. Даже когда наступил его Оптимум, реакция Вечных на него оставалась слабой. Будто на кандидата в бессмертные, а не на полноправного сородича. Правда, и никаких посторонних запашков не было. Хамелеоном от него не пахло даже близко. Только Женя и учуяла в нем родственную душу. Ну, да это другая песня. Душа не тело, на нее чутье иное…»
Джонатан вдруг насторожился. Мысли о чутье на врага неожиданно материализовались. Где-то глубоко в мозгу зазвенел тревожный колокольчик, а все органы чувств заработали с предельной остротой. Джонатан обратился в слух, обоняние и орлиное зрение.
Сначала появился запах, едва уловимый, но безусловно чужой. В нем была горькая нотка опасности и прохладный пугающий оттенок, который Джонатан для себя называл «дыханием смерти» или «могильным холодком». Где-то рядом появился Хамелеон, сомнений быть не могло. Оставалось понять – где? Слух пока отказывался определить хотя бы направление, в котором следует искать опасность, а зрение и вовсе расписывалось в бессилии. Под сенью густой листвы, играющей на ветру рваными тенями, Хамелеон мог прокрасться незамеченным даже без маскировки.
Джонатан положил ладонь на рукоятку пистолета и… закрыл глаза. Несведущему наблюдателю могло показаться, что светловолосый гигант заснул стоя или превратился в слепую статую наподобие античных скульптур, но на самом деле бессмертный просто сосредоточился на чутье, которое в сложившейся ситуации оказалось полезнее всего. Исключив из списка помощников зрение и отрешившись усилием воли от звуков, Джонатан стал улавливать еще более тонкие нюансы в запахе врага.
Хамелеон? Да, пожалуй, это был все-таки Хамелеон. Во всяком случае, присущий им всем оттенок был очень силен. Но в то же время этот экземпляр пах несколько иначе. В гамме его запахов присутствовали довольно противоречивые составляющие. На какую-то долю секунды Джонатану даже показалось, что приближается вовсе не враг, что это кто-то из своих. Причем Джонатан ни в коем случае не допускал мысли, что запахи исходят от разных существ и смешиваются ветром. Нет, источник был единым.
«Что и требовалось доказать, – окончательно решил для себя Джонатан, – этот враг – не какое-то новое, неизвестное доселе существо, а Хамелеон, только не простой. Он еще и оборотень, если можно так выразиться, умеющий маскироваться под Вечного! И он на порядок опаснее чистокровного Хамелеона, а уж тем более полукровок, с которыми мы сражались до сих пор».
Запах врага усилился. Теперь Вечный мог точно определить, откуда приближается противник. Хамелеон-оборотень двигался вдоль госпитального корпуса, направляясь к скрытой за широким перелеском дороге. Его маршрут пролегал мимо затаившегося Вечного, но этот нюанс, похоже, не беспокоил врага. Либо он был настолько уверен в своей маскировке, либо надеялся, что бессмертного собьет с толку противоречивый запах, но шел враг уверенно и достаточно быстро.
Джонатан открыл глаза и взял оружие на изготовку. Палить поблизости от больницы было опасно, но он и не собирался открывать огонь «на нюх» до тех пор, пока Хамелеон не войдет в лесную зону.
Запах стал предельно отчетливым, и Джонатан даже сумел сузить сектор вероятного обстрела до десяти-пятнадцати метров. Точность была не ахти, на таком протяжении мог выстроиться целый взвод Хамелеонов, но Вечному приходилось довольствоваться малым, выбора не оставалось. Хамелеон был невидим и двигался абсолютно бесшумно. Слух бессмертного по-прежнему наслаждался исключительно пением птиц и шелестом листвы, а перед глазами играли резкие тени и блики солнечного дня.
«Жаль, нет с собой „Вулкана“, – Джонатан медленно обвел сектор взглядом. – Шесть стволов, пять тысяч выстрелов в минуту – можно выкосить сектор за десять секунд начисто. Заодно и врага. А из пистолета… фактически наугад… дохлый номер».
Оставалось пойти следом за врагом и попытаться проследить. Мысль была так себе – проследить за невидимкой, который, в свою очередь, тебя прекрасно видит! Но другой в голову не приходило. В конце концов, Джонатану не раз случалось сталкиваться с Хамелеонами в боевом режиме, но он до сих пор жив. Не так страшен черт, как говорится, пусть и невидимый. Главное – не пасовать и доверять чутью.
В лесу было больше шансов услышать звуки шагов Хамелеона, но резко ослабел запах, его начали забивать ароматы трав, прелой хвои и сосновой смолы. Джонатан остановился и прислушался. Ему показалось, что он различил подозрительные звуки метрах в тридцати впереди, но полной уверенности не было.
Слева хрустнула ветка. Охотник резко вскинул оружие, но тут же его опустил. Из-за ближайших кустов вывернул беспечно прогуливающийся пациент в больничной пижаме. Теоретически он, конечно, мог быть Хамелеоном, но чутье на него не сработало. Оно упрямо держалось за прежний азимут – враг уходил к шоссе. Пациент выпучил глаза и замер на месте с нелепо поднятой ногой, будто опасаясь, что следующий шаг может спровоцировать огромного человека с пистолетом в руке на необдуманные действия. Кроме того, он окончательно забил запах врага, невольно пустив ветры. Джонатан едва заметно поморщился, приложил палец к губам и кивком указал перепуганному больному на ближайшую асфальтовую дорожку. Пациент судорожно кивнул, выбрался на асфальт и торопливо пошаркал к госпитальному корпусу.
Джонатан сделал несколько шагов вперед, попытался снова взять след, но верховое чутье уже не работало. Хамелеон ушел слишком далеко. Можно было проползти по траве, она хранила следы лучше, чем воздух, но скорость передвижения в этом случае падала до мизерной и терялся весь смысл преследования. Что толку идти по остывающему следу, если он наверняка оборвется у обочины шоссе?
Джонатан спрятал оружие, присел, провел рукой по земле и понюхал пальцы. Запах врага был слабым, смешанным с прелью, и оттого еще больше похожим на могильный.
«Этот враг ко всему прочему гораздо быстрее полукровок. Настолько бесшумно можно только идти, не спеша, мягко ступая и обходя всевозможные сучья и валежник. Но если он с такой скоростью ходит, да еще с грузом, то с какой он бегает, особенно налегке?! Очень опасная тварь. Очень. А если он еще и бессмертный, нам не обойтись без особого подкрепления, как ни противно это признавать».
Джонатан вытер пальцы о брюки и выпрямился. Мысль о возможном бессмертии врага снова вытянула на поверхность прежнюю догадку – основной вывод из размышлений у парадного подъезда госпиталя. Если Истинный Враг обладает способностями Хамелеона и Вечного в полной мере, то, чтобы бороться с ним, Цеху могло потребоваться не просто «особое», а «эксклюзивное» и очень мощное подкрепление. Теоретически на эту роль вполне подходил Избранный, то есть Туманов, но как раз с ним Джонатану было пока ничего не ясно.
«Если он Избранный, почему позволил врагу себя похитить? А если он сам и есть враг… об этом даже думать не хочется! Тогда Цеху конец и очень скоро. Можно откупать кладбище и рыть ямы. Сразу на всех. Кладбище бессмертных – звучит странно и страшно, но если Туманов враг, так и будет».
От размышлений Джонатана отвлек новый запах. Приближался кто-то из своих, но шел он почему-то с той стороны, в которую минутой ранее ушел Хамелеон. Джонатан снова вынул пистолет. Особо талантливый враг по определению должен быть и особо хитрым. Что, если он решил обмануть преследователя, усыпить его бдительность, а затем, подавив в своем запахе нотки Хамелеона и оставив лишь «вечную» составляющую, вернуться и уничтожить преследователя?
– Я заждался, – из зарослей выбрался бригадир Островский. – Что ты тут потерял? Ого! А пистолет зачем? У нас аврал?
– А вы зачем сюда забрели? – Джонатан уставился на бригадира с подозрением.
– Моя машина на параллельной аллее, – Островский взглядом указал влево. – Ждал тебя, ждал, потом почему-то забеспокоился и решил вернуться. Напрямую. Так быстрее. Что случилось, Джонатан?
Говорил бригадир искренне, смотрел прямо в глаза и вообще вел себя абсолютно естественно.
– Ничего, – охотник спрятал оружие. – Показалось, что чую врага.
– Показалось? – Островский указал в сторону шоссе: – Туда ушел?
– Вы тоже почуяли?
– Я же говорю – забеспокоился. Ты его спугнул? Думаешь, он приходил за Тумановым? Или снова за сестрой?
– Тот, о ком вы говорите, мертв. Мне только что звонил Федотов. Владимир Храмовников был марионеткой, как и все остальные полукровки, включая Женю. Настоящий враг не он. Как я и предполагал. В смысле – видел в вещем сне.
– Ну, раз братец-хамелеон мертв… получается, так оно и есть, – немного подумав, согласился бригадир. – И кто же этот новый враг?
– Это долго объяснять, Всеволод Семенович… сразу не сформулировать.
– Так, так… – Островский несколько секунд помолчал, потом взял помощника за рукав и кивком указал в направлении невидимой за деревьями машины: – Едем. Мы ведь собирались пообедать? По пути сформулируешь и за обедом спокойно изложишь.
– Вы не все знаете, бригадир. Туманов и девица исчезли, их нет в палате. И я чую, их нет в госпитале.
– Час от часу не легче! – Островский отпустил одежду Джонатана и всплеснул руками. – Ты объявил тревогу?! Где они могут быть?
– Не знаю, но… тревогу объявлять поздно. Надо начинать поиск. Это другой алгоритм.
– Ну, поиск, – Всеволод Семенович согласно кивнул. – Что ты стоишь? Идем в твой мобильный офис! Или ты собираешься руководить ищейками по сотовому?
– Бригадир! – Джонатан твердо посмотрел шефу в глаза. – Вы меня не поняли. Никакие перехваты и прочесывания ничего не дадут. Я же сказал, это непросто объяснить вот так, на ходу.
– Джонатан! – примерно тем же тоном ответил Островский. – Хватит темнить! Я доверяю твоему огромному опыту контрразведчика, но будь любезен, приведи хотя бы один убедительный довод в оправдание твоей пассивности! Почему ты так уверен, что в результате обычного рейда мы не сумеем перехватить нового Хамелеона… или кто там был… короче – врага, и обнаружить спрятавшихся где-то поблизости подопечных? У нас мало бойцов? Или нам не хватит отточенных веками навыков? Ответь, если не трудно!
– Началась новая игра, бригадир. И начал ее кто-то гораздо опаснее Хамелеона.
Бригадир хотел что-то сказать, но осекся и замолчал. Ненадолго, но достаточно, чтобы немного успокоиться.
– Это я уже понял. Тот самый враг из твоего вещего сна, – Островский произнес это с раздражением, но уже не так возмущенно.
– Да, бригадир, – Джонатан замялся. – Наверное.
Бригадир снова взял длительную паузу, затем в голос вздохнул и жестом указал на левое крыло госпиталя, так называемый «пищеблок», в котором, кроме простейшей столовой, располагался еще и небольшой ресторанчик.
– Идем, варяг, выпьем эля для смазки извилин, раз уж нормально пообедать не получается. Здесь, конечно, не лучший ресторан Москвы, сервис постсоветский, но готовят вполне прилично. В процессе, так сказать, и сформулируешь… Но охрану ты все-таки усиль и ориентировку нашим ищейкам дай! Шутка ли – Избранного прохлопали! Совет с нас три шкуры снимет, если Туманов не вернется.
– Да, бригадир, так и сделаю. Но это не поможет, я же говорю. Туманов уже далеко отсюда. И никакие ищейки его не найдут. Идемте, действительно, присядем, и я все объясню. А то мы словно бы об одном говорим, но на разных языках… как англичанин с эскимосом.
Островский смерил Джонатана подозрительным взглядом, но промолчал, хотя в аллегории роль эскимоса отводилась явно ему. Бригадира успокоила ирония Джонатана. Если человек иронизирует, значит, он уверен в своих силах и в том, что все делает верно. Обычно Джонатан принимал решения, лишь будучи полностью уверенным в своей правоте, а потому ошибался исключительно редко, и Островский давно привык к такому подходу подчиненного к делам.
Хранил молчание бригадир и во время обеда, когда Джонатан неспешно, тщательно подбирая слова, изложил ему отчет о событиях последнего получаса и озвучил возникшие в результате вопросы-ответы. Лишь спустя пять минут после того, как помощник умолк, бригадир наконец поднял на него задумчивый взгляд и спросил:
– Ты хочешь сказать, что мы имеем дело с уникальным представителем сразу двух видов? Наполовину Хамелеоном, а наполовину Вечным?
– Получается так, бригадир. Причем в обоих случаях уместна приставка «сверх».
– Это просто невероятно!
– Невероятно, но ничего другого предположить не могу. И если рассуждать без предвзятости, положа руку на сердце, такой метис когда-то должен был появиться. И то, что он обладает не суммой, а произведением способностей двух видов тоже, по-видимому, вполне логично… как говаривал когда-то многоуважаемый Барух: sub specie aeternitatis.
– Ну да, – Островский кивнул. – С точки зрения вечности. В свое время я переводил «Этику». Только Спиноза рассуждал о других вещах, не настолько очевидных и одновременно противоречивых.
– А что вас не устраивает, бригадир? Чем не портрет идеального врага для обеих общин?
– Портрет убедительный, мой друг, не спорю. Но не походит на портрет конкретного подозреваемого. Даже если Туманов обладает описанными тобой качествами, это не повод обвинять его во всех смертных грехах.
– Мне и самому не по душе этот вариант, бригадир.
– В таком случае нам следует договориться, что момент истины наступит, только когда Туманов отыщется, – заключил Островский. – Согласись, его исчезновение из больницы, да еще вместе с Женей, можно расценивать как угодно. Самый благоприятный для нас вариант, если они сбежали, почувствовав приближение Врага. Этот вариант не сулит Цеху дополнительных проблем. Если парочку похитил Враг, это хуже, но тоже поправимо. А вот если Виктор и есть Враг, и его побег – начало новой партии, мы явно проигрываем дебют. И проигрываем сразу с крупным счетом.
– Согласен, бригадир, об этом и беспокоюсь.
– И все же я чувствую, что Туманов не Враг, а жертва, – задумчиво проронил Островский. – Вспомни свой вещий сон. У той Черной скалы он был рядом с нами, угроза исходила от кого-то другого. Ведь так?
– Не совсем, бригадир. Угроза была разлита в воздухе, мы будто бы стояли в центре грозовой тучи, насыщенной враждебностью, словно влагой. Врагом в такой атмосфере мог быть кто угодно. Даже один из нас.
– Ну, это ты перегнул, – Островский неуверенно усмехнулся. – Уж за себя-то мы можем быть спокойны.
– Разве? – Джонатан положил вилку и нож крестом на тарелку и немного ссутулился. – Честно говоря, после всех этих странных событий и превращений: Туманова в Вечного, а потом в Избранного, меня в Смотрителя – и после потери инстинкта гнева у женщины-Хамелеона… я ни в чем не уверен. Если выяснится, что кто-то из нас всегда был наполовину Хамелеоном, но до поры подавлял инстинкты своего альтер эго, я уже не удивлюсь.
Джонатан не смотрел прямо на бригадира, но боковым зрением все-таки пронаблюдал за его реакцией. Она была такой, какой ей и следовало быть. Осознав, что Джонатан может запросто оказаться прав в своих худших опасениях, бригадир явно расстроился. Островский некоторое время молчал, вяло ковыряя вилкой бифштекс, затем кивнул и негромко сказал:
– Я, пожалуй, тоже не удивлюсь. Прости нас, Вечность, за такие мысли…
«Странные все-таки понятия у этой Вечности, – выбираясь из машины, подумал Туманов. – Ну, сделала бы оба вида по-настоящему бессмертными, то есть заодно и неуязвимыми для всех, кроме своих прямых врагов. Равные шансы, здоровая конкуренция… нет же, надо было ей завернуть все против часовой стрелки. Первые бессмертны и неуязвимы для всех, кроме вторых, а эти вторые просто долгожители и невидимки. Единственный общий талант – инстинкт гнева, то есть непреодолимое стремление убить врага, если он появляется в поле зрения. Где логика? Хотя при чем тут логика? В смысле – наша, нормальная, земная логика. Наверняка в таком распределении талантов между Хамелеонами и Вечными имеется какой-то скрытый смысл, известный только Вечности. Эх, понять бы – какой, сразу бы прояснилось на доске. А пока ясно лишь одно: понимаешь, что происходит, не понимаешь – твои проблемы. Реагировать все равно надо. Логически находить верные решения или интуитивно – вопрос десятый. Главное – не стоять, как баран у новых ворот, не тормозить».
Проверять документы у пассажиров милиционеры не стали. Они сразу сосредоточились на водителе, а на его клиентов не обратили вообще никакого внимания. Это было на руку беглецам, и они решили не испытывать судьбу, дожидаясь, чем закончится проверка, а медленно двинулись вдоль обочины в прежнем направлении, только километров на полста в час медленнее. Туманов то и дело поднимал руку, пытаясь остановить новую попутку, но на его жесты почему-то никто не реагировал. Почему, до Виктора дошло лишь полчаса спустя, когда мимо на приличной скорости промчался знакомый кортеж: «Тахо» и два черных «Мерседеса». Туманов сосредоточился на человеческом видении окружающего мира и вздохнул. Видимо, невольно реагируя на вероятную опасность, и он, и Женя брели по обочине включив маскировку.
– Может, так оно и лучше, – размышляя вслух, пробормотал Виктор, вновь меняя ракурс.
– Что лучше? – Женя успела уйти дальше, чем предполагал Туманов, и ему пришлось ее догонять.
– Наша с тобой защитная реакция не всегда осмысленна. Вот сейчас, например, чутье работает отдельно от мозгов. Мы уже полчаса бредем под прикрытием маскировки, поэтому никто и не останавливается. Но, с другой стороны, никто и не нападает.
– Если этот новый враг круче Хамелеона, хотя бы меня он должен был увидеть.
– Значит, мимо он пока не проезжал, – Туманов пожал плечами. – И слава богу. Стой. Отдохнем.
Отдохнуть удалось всего пару минут. Запах приближающегося Врага появился внезапно. Он налетел, как порыв ветра, предвещающий грозу, окутал пыльным облаком страха и буквально столкнул беглецов с обочины в кювет. Эта подсознательная реакция оказалась единственно верной. Буквально через минуту на том месте, где отдыхали невидимые пешеходы, резко затормозил массивный черный «Ленд Крузер».
Туманов ухватил Женю за руку и потащил за собой. Девушка споткнулась, вскрикнула и остановилась, потирая колено, ушибленное о какой-то скрытый в траве камень. Заминка стоила беглецам очень дорого. Пока Женя боролась с неприятными ощущениями, пока парочка снова набирала скорость, «Крузер» успел аккуратно съехать в кювет и выбраться на оперативный простор прилегающего к трассе бездорожья. Мчаться с крейсерской скоростью по скрытым в траве глубоким канавам и высоким кочкам было не по силам даже такой серьезной машине, но шансов у беглецов все равно практически не осталось. Впереди виднелся лес, но перед ним раскинулось покрытое рытвинами и присыпанное хламом километровое в ширину поле. Пересечь его, не попав под колеса нагоняющему вседорожнику, было реально только при условии, что «Крузер» напорется на бетонный блок – таких в траве валялось предостаточно – или сядет на брюхо, угодив в особо глубокую канаву. Как первое, так и второе было почти нереально. Водитель машины сидел высоко и видел далеко. Во всяком случае, пока он успешно объезжал все препятствия и медленно, но верно сокращал отставание от беглецов.
– Ну, как тебе сказать, – Федотов хмыкнул. – Кроме него, нет. Он в холодильной камере. С дырой в затылке. И знаешь, какого калибра пуля?
– Семь шестьдесят две, – почти шепотом ответил Джонатан.
– Так точно! Этот парень отыскался в лесу, неподалеку от хитро замаскированной деревни, где мы прихватили девицу!
У Джонатана в голове вдруг что-то звякнуло, и кусочки мозаики наконец сложились в картину.
«Бинго, – подумалось разведчику. – Вот в чем было дело! Проблемы Цеху создавали вовсе не Хамелеоны-полукровки! Вот почему мы так и не схватили настоящего Хамелеона. Он оказался вдвое хитрее, сильнее и умнее, чем мы могли предположить. Это тот самый Враг из вещего сна. Истинный Враг. Хамелеон и еще что-то большее. Он только прикрывался своими „сводными сородичами“, использовал их как дымовую завесу! И он по-прежнему рядом!»
– Что-то случилось? – поинтересовался Островский.
– Да, случилось, – Джонатан немного растерянно взглянул на бригадира. – Вы идите, я догоню. Мне надо проверить новую информацию. Задержусь на пять минут, не больше.
– Хорошо.
Джонатан выждал, когда Островский скроется за углом, затем резко развернулся и бросился к дверям палаты Туманова.
Двери оказались запертыми, но это не стало для Джонатана препятствием. Он одним ударом выломал замок и, выхватив из кобуры оружие, ворвался в палату.
Ни сыщика, ни Жени там не оказалось. Окно было закрыто, а секретных ниш в помещении Джонатан не обнаружил. Разведчик вернулся в коридор. Там тоже не нашлось никаких следов, и не было слышно посторонних звуков. Чисто и тихо, как и полагается в госпитале. Разведчик в сердцах плюнул на стерильный пол и спрятал оружие. Невнятные намеки вещего сна обрели предельную четкость и однозначный смысл.
Истинный Враг все сделал правильно от начала до конца. Используя врожденные качества Хамелеона и сверхчеловеческую хитрость, он с помощью Вечных убрал всех своих конкурентов и одновременно вычислил единственного из живущих на планете людей, который сможет открыть путь в Вечность.
«Неужели Враг стремится преградить бессмертным дорогу в их родной мир? Зачем? Да затем, что если Реальность получит доступ в этот идеальный мир, с враждой между Цехом и Хамелеонами будет покончено. А это, похоже, невыгодно Истинному Врагу. Он желает, чтобы противники истребили друг друга подчистую. Он хочет остаться единственным сверхчеловеком во всех измерениях мироздания. Каким оружием он намерен завоевать Вечность, после того как покорит Реальность? Вопрос сложный, и ответ на него, возможно, пока неизвестен даже самому Истинному Врагу. Но ответ наверняка найдется, когда Враг будет к этому готов. Такова логика Вселенной – она решает проблемы по мере их созревания. Но это она. Вселенная может позволить себе экспромты. А нам лучше бы подготовиться к проблемам заранее».
Джонатан развернулся и побрел к выходу из госпиталя.
«Тщательно подготовиться: учесть все мелочи, просчитать ходы, запастись оружием и так далее. Но прежде надо выяснить, кто этот Истинный Враг „в миру“, узнать его имя. Кто же этот мистер Икс, неизвестное лицо с известными намерениями? Впрочем, почему неизвестное? Его лицо, возможно, хорошо известно тем, кто только что исчез из запертой палаты. Разве не мотив, чтобы их похитить? Конечно, мотив! Но какова технология фокуса? И почему Враг не поступил проще, почему не убил свидетелей? Вопросы, вопросы…»
Джонатан вышел на крыльцо больницы и остановился, запрокинув голову. Со стороны должно было казаться, что он наслаждается летним солнцем.
«И начинать придется все-таки с поисков Туманова, а не с выяснения личности Врага. Так будет разумнее. Найдя сыщика, можно будет устранить не только верхушку проблемы, но и ее корни. Как? Да очень просто: открыв путь в Вечность, которая мгновенно разберется с Врагом и без участия бессмертных. Но сделать это мы сумеем, лишь добравшись до Черной скалы, причем обязательно в компании сыщика. Ведь если Туманов действительно долгожданный Избранный, только он сумеет написать на воротах то, что их откроет, – утерянную тысячи лет назад Формулу Вечности».
Джонатан заложил руки за спину и несколько секунд покачался на каблуках. Да, найти Виктора, а уж после искать Врага было разумнее, но не проще. И вообще, не с этого следовало начинать на самом деле. В первую очередь следовало задуматься над одним простым вопросом: а что, если Туманов и есть враг?
«Вариант неприятный для мозгования, но от него явно не отмахнуться, как ни старайся. Ведь что получается? Туманов – определенно необычный человек, хотя на хитромудрого злодея не тянет. Одна глупость с гранатой чего стоит! Попугать – было бы нормально, для того ему и дали этот железный фрукт, но взрывать-то зачем?! Однако на поверку это может оказаться лишь тактической хитростью, по сути – жестким, но эффективным отвлекающим маневром. И если не поддаваться на такие уловки, не отвлекаться, то сразу возникнут вопросы, на которые незамедлительно найдутся вполне логичные ответы.
Например, Туманова не обманывает маскировка Хамелеона, разве не убедительное доказательство того, что он сам Хамелеон? Дальше: его собственная маскировка обманывает и людей, и Вечных, и Хамелеонов, причем выборочно, каких он пожелает, – значит, он владеет этим даром лучше любого Хамелеона. Получается, он Суперхамелеон? Третий вопрос-ответ: он не погиб от руки Хамелеона, хотя должен был погибнуть, будь он человеком, Вечным или тоже Хамелеоном, значит, он еще и Сверхвечный?»
До главного вопроса-ответа оставался ровно один логический шаг, но Джонатан решил притормозить и не формулировать его, не прокрутив предварительные выводы еще разок.
«Нелишним в общей картине будет такой штрих, как нейтральность Туманова для нашего чутья. Даже когда наступил его Оптимум, реакция Вечных на него оставалась слабой. Будто на кандидата в бессмертные, а не на полноправного сородича. Правда, и никаких посторонних запашков не было. Хамелеоном от него не пахло даже близко. Только Женя и учуяла в нем родственную душу. Ну, да это другая песня. Душа не тело, на нее чутье иное…»
Джонатан вдруг насторожился. Мысли о чутье на врага неожиданно материализовались. Где-то глубоко в мозгу зазвенел тревожный колокольчик, а все органы чувств заработали с предельной остротой. Джонатан обратился в слух, обоняние и орлиное зрение.
Сначала появился запах, едва уловимый, но безусловно чужой. В нем была горькая нотка опасности и прохладный пугающий оттенок, который Джонатан для себя называл «дыханием смерти» или «могильным холодком». Где-то рядом появился Хамелеон, сомнений быть не могло. Оставалось понять – где? Слух пока отказывался определить хотя бы направление, в котором следует искать опасность, а зрение и вовсе расписывалось в бессилии. Под сенью густой листвы, играющей на ветру рваными тенями, Хамелеон мог прокрасться незамеченным даже без маскировки.
Джонатан положил ладонь на рукоятку пистолета и… закрыл глаза. Несведущему наблюдателю могло показаться, что светловолосый гигант заснул стоя или превратился в слепую статую наподобие античных скульптур, но на самом деле бессмертный просто сосредоточился на чутье, которое в сложившейся ситуации оказалось полезнее всего. Исключив из списка помощников зрение и отрешившись усилием воли от звуков, Джонатан стал улавливать еще более тонкие нюансы в запахе врага.
Хамелеон? Да, пожалуй, это был все-таки Хамелеон. Во всяком случае, присущий им всем оттенок был очень силен. Но в то же время этот экземпляр пах несколько иначе. В гамме его запахов присутствовали довольно противоречивые составляющие. На какую-то долю секунды Джонатану даже показалось, что приближается вовсе не враг, что это кто-то из своих. Причем Джонатан ни в коем случае не допускал мысли, что запахи исходят от разных существ и смешиваются ветром. Нет, источник был единым.
«Что и требовалось доказать, – окончательно решил для себя Джонатан, – этот враг – не какое-то новое, неизвестное доселе существо, а Хамелеон, только не простой. Он еще и оборотень, если можно так выразиться, умеющий маскироваться под Вечного! И он на порядок опаснее чистокровного Хамелеона, а уж тем более полукровок, с которыми мы сражались до сих пор».
Запах врага усилился. Теперь Вечный мог точно определить, откуда приближается противник. Хамелеон-оборотень двигался вдоль госпитального корпуса, направляясь к скрытой за широким перелеском дороге. Его маршрут пролегал мимо затаившегося Вечного, но этот нюанс, похоже, не беспокоил врага. Либо он был настолько уверен в своей маскировке, либо надеялся, что бессмертного собьет с толку противоречивый запах, но шел враг уверенно и достаточно быстро.
Джонатан открыл глаза и взял оружие на изготовку. Палить поблизости от больницы было опасно, но он и не собирался открывать огонь «на нюх» до тех пор, пока Хамелеон не войдет в лесную зону.
Запах стал предельно отчетливым, и Джонатан даже сумел сузить сектор вероятного обстрела до десяти-пятнадцати метров. Точность была не ахти, на таком протяжении мог выстроиться целый взвод Хамелеонов, но Вечному приходилось довольствоваться малым, выбора не оставалось. Хамелеон был невидим и двигался абсолютно бесшумно. Слух бессмертного по-прежнему наслаждался исключительно пением птиц и шелестом листвы, а перед глазами играли резкие тени и блики солнечного дня.
«Жаль, нет с собой „Вулкана“, – Джонатан медленно обвел сектор взглядом. – Шесть стволов, пять тысяч выстрелов в минуту – можно выкосить сектор за десять секунд начисто. Заодно и врага. А из пистолета… фактически наугад… дохлый номер».
Оставалось пойти следом за врагом и попытаться проследить. Мысль была так себе – проследить за невидимкой, который, в свою очередь, тебя прекрасно видит! Но другой в голову не приходило. В конце концов, Джонатану не раз случалось сталкиваться с Хамелеонами в боевом режиме, но он до сих пор жив. Не так страшен черт, как говорится, пусть и невидимый. Главное – не пасовать и доверять чутью.
В лесу было больше шансов услышать звуки шагов Хамелеона, но резко ослабел запах, его начали забивать ароматы трав, прелой хвои и сосновой смолы. Джонатан остановился и прислушался. Ему показалось, что он различил подозрительные звуки метрах в тридцати впереди, но полной уверенности не было.
Слева хрустнула ветка. Охотник резко вскинул оружие, но тут же его опустил. Из-за ближайших кустов вывернул беспечно прогуливающийся пациент в больничной пижаме. Теоретически он, конечно, мог быть Хамелеоном, но чутье на него не сработало. Оно упрямо держалось за прежний азимут – враг уходил к шоссе. Пациент выпучил глаза и замер на месте с нелепо поднятой ногой, будто опасаясь, что следующий шаг может спровоцировать огромного человека с пистолетом в руке на необдуманные действия. Кроме того, он окончательно забил запах врага, невольно пустив ветры. Джонатан едва заметно поморщился, приложил палец к губам и кивком указал перепуганному больному на ближайшую асфальтовую дорожку. Пациент судорожно кивнул, выбрался на асфальт и торопливо пошаркал к госпитальному корпусу.
Джонатан сделал несколько шагов вперед, попытался снова взять след, но верховое чутье уже не работало. Хамелеон ушел слишком далеко. Можно было проползти по траве, она хранила следы лучше, чем воздух, но скорость передвижения в этом случае падала до мизерной и терялся весь смысл преследования. Что толку идти по остывающему следу, если он наверняка оборвется у обочины шоссе?
Джонатан спрятал оружие, присел, провел рукой по земле и понюхал пальцы. Запах врага был слабым, смешанным с прелью, и оттого еще больше похожим на могильный.
«Этот враг ко всему прочему гораздо быстрее полукровок. Настолько бесшумно можно только идти, не спеша, мягко ступая и обходя всевозможные сучья и валежник. Но если он с такой скоростью ходит, да еще с грузом, то с какой он бегает, особенно налегке?! Очень опасная тварь. Очень. А если он еще и бессмертный, нам не обойтись без особого подкрепления, как ни противно это признавать».
Джонатан вытер пальцы о брюки и выпрямился. Мысль о возможном бессмертии врага снова вытянула на поверхность прежнюю догадку – основной вывод из размышлений у парадного подъезда госпиталя. Если Истинный Враг обладает способностями Хамелеона и Вечного в полной мере, то, чтобы бороться с ним, Цеху могло потребоваться не просто «особое», а «эксклюзивное» и очень мощное подкрепление. Теоретически на эту роль вполне подходил Избранный, то есть Туманов, но как раз с ним Джонатану было пока ничего не ясно.
«Если он Избранный, почему позволил врагу себя похитить? А если он сам и есть враг… об этом даже думать не хочется! Тогда Цеху конец и очень скоро. Можно откупать кладбище и рыть ямы. Сразу на всех. Кладбище бессмертных – звучит странно и страшно, но если Туманов враг, так и будет».
От размышлений Джонатана отвлек новый запах. Приближался кто-то из своих, но шел он почему-то с той стороны, в которую минутой ранее ушел Хамелеон. Джонатан снова вынул пистолет. Особо талантливый враг по определению должен быть и особо хитрым. Что, если он решил обмануть преследователя, усыпить его бдительность, а затем, подавив в своем запахе нотки Хамелеона и оставив лишь «вечную» составляющую, вернуться и уничтожить преследователя?
– Я заждался, – из зарослей выбрался бригадир Островский. – Что ты тут потерял? Ого! А пистолет зачем? У нас аврал?
– А вы зачем сюда забрели? – Джонатан уставился на бригадира с подозрением.
– Моя машина на параллельной аллее, – Островский взглядом указал влево. – Ждал тебя, ждал, потом почему-то забеспокоился и решил вернуться. Напрямую. Так быстрее. Что случилось, Джонатан?
Говорил бригадир искренне, смотрел прямо в глаза и вообще вел себя абсолютно естественно.
– Ничего, – охотник спрятал оружие. – Показалось, что чую врага.
– Показалось? – Островский указал в сторону шоссе: – Туда ушел?
– Вы тоже почуяли?
– Я же говорю – забеспокоился. Ты его спугнул? Думаешь, он приходил за Тумановым? Или снова за сестрой?
– Тот, о ком вы говорите, мертв. Мне только что звонил Федотов. Владимир Храмовников был марионеткой, как и все остальные полукровки, включая Женю. Настоящий враг не он. Как я и предполагал. В смысле – видел в вещем сне.
– Ну, раз братец-хамелеон мертв… получается, так оно и есть, – немного подумав, согласился бригадир. – И кто же этот новый враг?
– Это долго объяснять, Всеволод Семенович… сразу не сформулировать.
– Так, так… – Островский несколько секунд помолчал, потом взял помощника за рукав и кивком указал в направлении невидимой за деревьями машины: – Едем. Мы ведь собирались пообедать? По пути сформулируешь и за обедом спокойно изложишь.
– Вы не все знаете, бригадир. Туманов и девица исчезли, их нет в палате. И я чую, их нет в госпитале.
– Час от часу не легче! – Островский отпустил одежду Джонатана и всплеснул руками. – Ты объявил тревогу?! Где они могут быть?
– Не знаю, но… тревогу объявлять поздно. Надо начинать поиск. Это другой алгоритм.
– Ну, поиск, – Всеволод Семенович согласно кивнул. – Что ты стоишь? Идем в твой мобильный офис! Или ты собираешься руководить ищейками по сотовому?
– Бригадир! – Джонатан твердо посмотрел шефу в глаза. – Вы меня не поняли. Никакие перехваты и прочесывания ничего не дадут. Я же сказал, это непросто объяснить вот так, на ходу.
– Джонатан! – примерно тем же тоном ответил Островский. – Хватит темнить! Я доверяю твоему огромному опыту контрразведчика, но будь любезен, приведи хотя бы один убедительный довод в оправдание твоей пассивности! Почему ты так уверен, что в результате обычного рейда мы не сумеем перехватить нового Хамелеона… или кто там был… короче – врага, и обнаружить спрятавшихся где-то поблизости подопечных? У нас мало бойцов? Или нам не хватит отточенных веками навыков? Ответь, если не трудно!
– Началась новая игра, бригадир. И начал ее кто-то гораздо опаснее Хамелеона.
Бригадир хотел что-то сказать, но осекся и замолчал. Ненадолго, но достаточно, чтобы немного успокоиться.
– Это я уже понял. Тот самый враг из твоего вещего сна, – Островский произнес это с раздражением, но уже не так возмущенно.
– Да, бригадир, – Джонатан замялся. – Наверное.
Бригадир снова взял длительную паузу, затем в голос вздохнул и жестом указал на левое крыло госпиталя, так называемый «пищеблок», в котором, кроме простейшей столовой, располагался еще и небольшой ресторанчик.
– Идем, варяг, выпьем эля для смазки извилин, раз уж нормально пообедать не получается. Здесь, конечно, не лучший ресторан Москвы, сервис постсоветский, но готовят вполне прилично. В процессе, так сказать, и сформулируешь… Но охрану ты все-таки усиль и ориентировку нашим ищейкам дай! Шутка ли – Избранного прохлопали! Совет с нас три шкуры снимет, если Туманов не вернется.
– Да, бригадир, так и сделаю. Но это не поможет, я же говорю. Туманов уже далеко отсюда. И никакие ищейки его не найдут. Идемте, действительно, присядем, и я все объясню. А то мы словно бы об одном говорим, но на разных языках… как англичанин с эскимосом.
Островский смерил Джонатана подозрительным взглядом, но промолчал, хотя в аллегории роль эскимоса отводилась явно ему. Бригадира успокоила ирония Джонатана. Если человек иронизирует, значит, он уверен в своих силах и в том, что все делает верно. Обычно Джонатан принимал решения, лишь будучи полностью уверенным в своей правоте, а потому ошибался исключительно редко, и Островский давно привык к такому подходу подчиненного к делам.
Хранил молчание бригадир и во время обеда, когда Джонатан неспешно, тщательно подбирая слова, изложил ему отчет о событиях последнего получаса и озвучил возникшие в результате вопросы-ответы. Лишь спустя пять минут после того, как помощник умолк, бригадир наконец поднял на него задумчивый взгляд и спросил:
– Ты хочешь сказать, что мы имеем дело с уникальным представителем сразу двух видов? Наполовину Хамелеоном, а наполовину Вечным?
– Получается так, бригадир. Причем в обоих случаях уместна приставка «сверх».
– Это просто невероятно!
– Невероятно, но ничего другого предположить не могу. И если рассуждать без предвзятости, положа руку на сердце, такой метис когда-то должен был появиться. И то, что он обладает не суммой, а произведением способностей двух видов тоже, по-видимому, вполне логично… как говаривал когда-то многоуважаемый Барух: sub specie aeternitatis.
– Ну да, – Островский кивнул. – С точки зрения вечности. В свое время я переводил «Этику». Только Спиноза рассуждал о других вещах, не настолько очевидных и одновременно противоречивых.
– А что вас не устраивает, бригадир? Чем не портрет идеального врага для обеих общин?
– Портрет убедительный, мой друг, не спорю. Но не походит на портрет конкретного подозреваемого. Даже если Туманов обладает описанными тобой качествами, это не повод обвинять его во всех смертных грехах.
– Мне и самому не по душе этот вариант, бригадир.
– В таком случае нам следует договориться, что момент истины наступит, только когда Туманов отыщется, – заключил Островский. – Согласись, его исчезновение из больницы, да еще вместе с Женей, можно расценивать как угодно. Самый благоприятный для нас вариант, если они сбежали, почувствовав приближение Врага. Этот вариант не сулит Цеху дополнительных проблем. Если парочку похитил Враг, это хуже, но тоже поправимо. А вот если Виктор и есть Враг, и его побег – начало новой партии, мы явно проигрываем дебют. И проигрываем сразу с крупным счетом.
– Согласен, бригадир, об этом и беспокоюсь.
– И все же я чувствую, что Туманов не Враг, а жертва, – задумчиво проронил Островский. – Вспомни свой вещий сон. У той Черной скалы он был рядом с нами, угроза исходила от кого-то другого. Ведь так?
– Не совсем, бригадир. Угроза была разлита в воздухе, мы будто бы стояли в центре грозовой тучи, насыщенной враждебностью, словно влагой. Врагом в такой атмосфере мог быть кто угодно. Даже один из нас.
– Ну, это ты перегнул, – Островский неуверенно усмехнулся. – Уж за себя-то мы можем быть спокойны.
– Разве? – Джонатан положил вилку и нож крестом на тарелку и немного ссутулился. – Честно говоря, после всех этих странных событий и превращений: Туманова в Вечного, а потом в Избранного, меня в Смотрителя – и после потери инстинкта гнева у женщины-Хамелеона… я ни в чем не уверен. Если выяснится, что кто-то из нас всегда был наполовину Хамелеоном, но до поры подавлял инстинкты своего альтер эго, я уже не удивлюсь.
Джонатан не смотрел прямо на бригадира, но боковым зрением все-таки пронаблюдал за его реакцией. Она была такой, какой ей и следовало быть. Осознав, что Джонатан может запросто оказаться прав в своих худших опасениях, бригадир явно расстроился. Островский некоторое время молчал, вяло ковыряя вилкой бифштекс, затем кивнул и негромко сказал:
– Я, пожалуй, тоже не удивлюсь. Прости нас, Вечность, за такие мысли…
* * *
Довези их стонущие от старости «Жигули» до МКАД, Туманов был бы сильно удивлен. Правда, он предполагал, что дело закончится банальной поломкой, причем крупной, из разряда «бобик сдох», но примерно за минуту до того момента, когда авто обязано было развалиться на ржавые запчасти, его заставил прижаться к обочине гаишный экипаж. Честно говоря, Туманов даже вздохнул с облегчением. Попасть в аварию было бы слишком. После гранаты – мелочь, но все равно чересчур для неокрепшего организма. К тому же с Виктором была Женя, которой лишний риск был и вовсе противопоказан. Ведь ее бессмертие не включало такую опцию, как неуязвимость. Бессмертна, пока цела.«Странные все-таки понятия у этой Вечности, – выбираясь из машины, подумал Туманов. – Ну, сделала бы оба вида по-настоящему бессмертными, то есть заодно и неуязвимыми для всех, кроме своих прямых врагов. Равные шансы, здоровая конкуренция… нет же, надо было ей завернуть все против часовой стрелки. Первые бессмертны и неуязвимы для всех, кроме вторых, а эти вторые просто долгожители и невидимки. Единственный общий талант – инстинкт гнева, то есть непреодолимое стремление убить врага, если он появляется в поле зрения. Где логика? Хотя при чем тут логика? В смысле – наша, нормальная, земная логика. Наверняка в таком распределении талантов между Хамелеонами и Вечными имеется какой-то скрытый смысл, известный только Вечности. Эх, понять бы – какой, сразу бы прояснилось на доске. А пока ясно лишь одно: понимаешь, что происходит, не понимаешь – твои проблемы. Реагировать все равно надо. Логически находить верные решения или интуитивно – вопрос десятый. Главное – не стоять, как баран у новых ворот, не тормозить».
Проверять документы у пассажиров милиционеры не стали. Они сразу сосредоточились на водителе, а на его клиентов не обратили вообще никакого внимания. Это было на руку беглецам, и они решили не испытывать судьбу, дожидаясь, чем закончится проверка, а медленно двинулись вдоль обочины в прежнем направлении, только километров на полста в час медленнее. Туманов то и дело поднимал руку, пытаясь остановить новую попутку, но на его жесты почему-то никто не реагировал. Почему, до Виктора дошло лишь полчаса спустя, когда мимо на приличной скорости промчался знакомый кортеж: «Тахо» и два черных «Мерседеса». Туманов сосредоточился на человеческом видении окружающего мира и вздохнул. Видимо, невольно реагируя на вероятную опасность, и он, и Женя брели по обочине включив маскировку.
– Может, так оно и лучше, – размышляя вслух, пробормотал Виктор, вновь меняя ракурс.
– Что лучше? – Женя успела уйти дальше, чем предполагал Туманов, и ему пришлось ее догонять.
– Наша с тобой защитная реакция не всегда осмысленна. Вот сейчас, например, чутье работает отдельно от мозгов. Мы уже полчаса бредем под прикрытием маскировки, поэтому никто и не останавливается. Но, с другой стороны, никто и не нападает.
– Если этот новый враг круче Хамелеона, хотя бы меня он должен был увидеть.
– Значит, мимо он пока не проезжал, – Туманов пожал плечами. – И слава богу. Стой. Отдохнем.
Отдохнуть удалось всего пару минут. Запах приближающегося Врага появился внезапно. Он налетел, как порыв ветра, предвещающий грозу, окутал пыльным облаком страха и буквально столкнул беглецов с обочины в кювет. Эта подсознательная реакция оказалась единственно верной. Буквально через минуту на том месте, где отдыхали невидимые пешеходы, резко затормозил массивный черный «Ленд Крузер».
Туманов ухватил Женю за руку и потащил за собой. Девушка споткнулась, вскрикнула и остановилась, потирая колено, ушибленное о какой-то скрытый в траве камень. Заминка стоила беглецам очень дорого. Пока Женя боролась с неприятными ощущениями, пока парочка снова набирала скорость, «Крузер» успел аккуратно съехать в кювет и выбраться на оперативный простор прилегающего к трассе бездорожья. Мчаться с крейсерской скоростью по скрытым в траве глубоким канавам и высоким кочкам было не по силам даже такой серьезной машине, но шансов у беглецов все равно практически не осталось. Впереди виднелся лес, но перед ним раскинулось покрытое рытвинами и присыпанное хламом километровое в ширину поле. Пересечь его, не попав под колеса нагоняющему вседорожнику, было реально только при условии, что «Крузер» напорется на бетонный блок – таких в траве валялось предостаточно – или сядет на брюхо, угодив в особо глубокую канаву. Как первое, так и второе было почти нереально. Водитель машины сидел высоко и видел далеко. Во всяком случае, пока он успешно объезжал все препятствия и медленно, но верно сокращал отставание от беглецов.