Датчик? Нет, ничего… И костюм молчит.
   А черного все больше. И шорох продолжает нарастать.
   А кто-то еще совсем недавно говорил: "Твоя смерть не будет на моей совести!"… Но мало ли кто что говорил?
   Приближаясь откуда-то слева, по верхнему ярусу разноцветья пещеры прокатывается приглушенный гул, а потом начинается…
   Дождь?
   Черные капли обрушиваются на меня сверху. Большие, тяжелые капли, словно резиновые мячики… Скорее застегнуть шлем! И все-таки удары, пусть даже и мягкие, ощущаются сквозь тонкую, хотя и прочнейшую ткань костюма. Это ведь не скафандр – так, одно название…
   – Макс, ты?..
   – Хуанита? Где Дима?
   – Где-то там…
   – Давай руку! Не стой на месте, бежим!
   – А Дмитрий?
   – Догонит. Вперед, кому говорю!
   Бежим вместе – рука в руке. В глазах рябит от черноты, но я, пользуясь преимуществом своего неповторимого зрения, выбираю оптимальный путь. Мы бежим, и у нас на глазах кристаллы постепенно теряют краски, цвета сливаются, выравниваются, уступая место…
   Черному.
   Чернота не только заслоняет все перед глазами – она бросается под ноги, норовя сбить и повергнуть, барабанит по спине, чтобы сломить и подмять под себя, чтобы ты никогда больше не встал, чтобы мы навсегда остались здесь так же, как когда-то…
   Но мы убежим! Должны убежать!
   Тяжесть гнет меня к земле – это споткнулась Хуанита.
   – Вставай! Немедленно вставай!
   Поддерживаю ее – и вот мы уже бежим снова, но теперь не так быстро, моя спутница словно спотыкается на каждом шагу, прихрамывая на одну ногу… Некогда сейчас думать о ногах. Надо убежать.
   Больше никаких оттенков. Черно-серая пещера, и только на низком уровне я могу видеть очертания коридоров…
   Не важно. Главное – что эти коридоры продолжаются. Значит, нам все еще есть, куда бежать.
   Потом все заканчивается так же быстро, как и началось. Последние круглые капли достигают земли – и снова наступает тишина. И мы будто идем по той же самой пещере, из которой провалились в эту странную реальность.
   – Кажется, убежали… кошечка.
   – Я подвернула ногу…
   – Постой пока… Дима!
   Нет ответа…
   – Дима, ты где? Ты меня слышишь?!
   – А меня?! – добавляет Хуанита.
   Молчание.
   – Он где-то далеко? Сигнал не проходит? – спрашивает она с надеждой в голосе.
   – Может быть. А может, он упал… и не встал.
   – Нет…
   Спорить мне не хочется.
   Впереди – круглый коридор, словно туннель в недра земли, словно пищевод, дорога в желудок гигантского животного, готового заглотить нас и переварить заживо. Того самого животного, которое порождает наведенки, а его мозг есть информация в чистом виде, не нуждающаяся в материальном носителе.
   Мне не хочется спешить в чрево монстра.
   Мне не хочется спешить.
   Мне некуда спешить.
   "Он заберет все без остатка!.."
   – Макс…
   – Что?
   – Мне надо отдохнуть. Иначе я тоже упаду и не встану.
   – Хорошо, – почему столько безразличия в моем голосе?
   Хуанита снимает шлем, и я вижу ее разметавшиеся волосы грязно-коричневого оттенка, вижу размазанные по лицу остатки косметики, вижу… пустые печальные глаза – хищный огонек, всегда бывший их неотъемлемой частью, безнадежно потух. Потом она присаживается, опираясь спиной о стену и склонив голову. Точно так же она сидела в том зале, рядом с дверью для моего ключа… так же – и все-таки разница есть.
   Конрад, командор, когда ты с огромным энтузиазмом организовывал нашу экспедицию – мог ли ты знать, что все закончится так?
   Впрочем, почему – закончится?
   Потому что, Макс, ты не видишь выхода из ситуации. И уже не хочешь его искать…
   Ну и ладно.
   Подхожу, прислоняюсь к каменной стене и собираюсь уже присесть рядом, но что-то меня удерживает…
   Стена дрожит!
   Поднимаю голову… Что там наверху?
   Ничего особенного… камни как камни. И все-таки что-то не так.
   Поворачиваюсь лицом к стене. Сейчас включу второй план, проверю…
   В одном порыве здоровенные глыбы вдруг устремляются мне навстречу.
   Чтоб вас черти съели!
   Инстинктивно развожу руки в стороны, принимая на себя тяжесть всей стены, медленно напирающей на меня.
   Почему я просто не отпрыгнул назад?
   Правильный ответ: Хуанита…
   – Встань, отойди, быстро!!!
   Я не вижу, что там сбоку, взгляд упирается в однообразную серо-черную поверхность. Но слышу, как девушка поднимается… шлеп!
   – Ты, сука!..
   – Макс…
   – Быстрее, ну!
   Я держу, держу! Атлант когда-то поддерживал небо – а я, уподобившись ему, удерживаю землю, собравшуюся обратить нас в ничто. И никто не собирается сдаваться…
   Сто двадцать четыре… Девятьсот сорок пять… Тридцать восемь… Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь…
   "Прежде чем что-то найти, нужно что-то потерять."
   Когда ноги уже готовы согнуться под невыносимой тяжестью, будто второе дыхание приходит ко мне. Больше силы… я смогу ее удержать, смогу, я должен! Слышишь, чертова стена, ты не победишь меня! Ты не победишь, не имеешь права победить, потому что…
   Не важно. Просто сделай.
   Напираю – и на миг камень будто отступает, покоряясь мне… Так, хорошо. Быстрее, быстрее же!
   – Хуанита…
   – Я не могу, нога…
   – Ползи на руках! Я не отпущу, ползи!..
   Скрытые, неведомые мне доселе ресурсы организма сейчас работают на всю мощность. Вы, негодяи, я не знаю, что вы в меня вложили – но я задействую это по полной программе! Еще… еще чуть-чуть…
   Стена снова напирает… Мне все равно не победить. Я только оттягиваю неизбежное.
   Ноги, лишь бы держали ноги!
   А дыхание учащается, все быстрее и быстрее, и в такт ему сильнее и сильнее стучит сердце.
   Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук…
   Тук-тук-тук. Тук-тук-тук…
   Тук-тук-тук-тук-тук…
   Тук-тук-тук-ту-ту-ту-ту-ту-т-т-т-т-т-т-т…
   Трах-х-х!!!
   Большой темный круг перед глазами. Большой-большой-пребольшой… Он плывет, и приближается ко мне… или я – к нему. Еще ближе… еще… еще…
   И черный монстр глотает меня…
* * *
   Мне тогда приходилось все открывать заново. Например, мои родители были для меня просто двумя приятными людьми, которых звали Анна и Самуэль. Я не знал, и так и не узнал потом, какой они были национальности. Впрочем, учитывая мой последующий образ жизни в духе "перекати-поля", мне никогда не приходилось беспокоиться о моем происхождении.
   А еще был Ричард Трефилов, постарше их, но тоже во всех отношениях очень приятный человек. Его я видел даже чаще, чем родителей: им все-таки надо было работать, на что-то жить. А для Ричарда все, чем он со мной занимался, было и работой, и жизнью. Он приходил ко мне в комнату, иногда просиживал со мной часами – и я удивлялся, как ему удается угадывать, что мне нравится, а что было бы неприятно. Он придумывал самые разные игры, переиначивая по-своему правила; иногда уступал мне и давал выиграть, чтобы я чувствовал себя уверенней; потом, напротив, громил по полной программе, ставя на место. С ним никогда не было скучно, и я все больше привязывался к нему, по своей наивности не понимая, на что себя обрекаю.
   В тот день Ричард не стал оставаться со мной в комнате – он предложил мне пойти с ним.
   Мы пришли в большой круглый зал, и он усадил меня в одно из кресел, стоящих в центре этакими цветочными лепестками. Как будто ничего особенного – обычная виртуалка, во множество которых я в детстве переиграл; впрочем, с оговоркой: я знал, что переиграл, но абсолютно не помнил, как это было. Однако освоился я быстро. Мы с Ричардом попали в некую космическую империю, где лихо носились на звездолетах. Он командовал эскадрой, а я – всего лишь рядовым истребителем, и мы крушили всех и вся, кто был с нами не одного цвета. В конце концов случилось то, что должно было случиться: меня подбили.
   – Еще раз? – предложил Ричард.
   – Да ну, надоело, давай другое! – возразил я.
   – Макс, я хочу тебе кое-что показать.
   Я согласился, и мы продолжили сражение. Сценарий очень мало отличался от предыдущего, и скоро мне и впрямь стало скучно. И вот тут я увидел, как Ричард творит чудеса. Его корабль вдруг исчезал в одном месте и тут же появлялся совершенно в другом; одним выстрелом он сносил по несколько истребителей за раз, а то и целые планеты. Но это, как оказалось, были только цветочки. Когда мы праздновали победу и затрубили фанфары, Ричард вышел из своего флагмана и, прошагав прямо по космической пустоте, проник ко мне в истребитель и пожал мою руку.
   – Как ты это делаешь? – спросил я, глядя на него удивленно.
   – Ничего особенного. Ты же знаешь, что все это не настоящее.
   – Ну да. Но ведь есть физическая модель, базовые законы… – я тогда уже успел нахвататься всяких терминов.
   Вместо ответа он спросил:
   – Макс, тебе не хотелось бы быть не актером, а режиссером? Тем, кто сам создает законы?
   Я тогда не ответил ему. Однако уже знал, что ответ будет – "да".
   Через несколько дней мне предстояло попрощаться с родителями. По договоренности с руководством комплекса Уттара, я должен был остаться здесь еще на несколько месяцев, им же нужно было работать, и для этого – вернуться на Землю. Прощание прошло достаточно спокойно; мама немножко всплакнула, но ей это было позволительно. Меня традиционно спрашивали, буду ли я скучать, и не будет ли мне здесь плохо без них. Я посмотрел на Ричарда: тот бросил на меня взгляд заговорщика, и я вспомнил о его предложении.
   – Нет, мама, все в порядке, я отлично проведу время! – сказал я, не сомневаясь, что иначе и быть не может.
   Так мы и расстались, в странном настроении – смеси грусти и радости, и уже на следующий день Ричард начал мне объяснять базовые принципы, которыми нужно руководствоваться для создания полноценного виртуального мира. Я внимал ему с огромным интересом и даже и не думал скучать.
   Я ведь не мог знать, что больше никогда не увижу своих родителей…
 

6

   – Макс!..
   Все вокруг черно-серо-коричневое. Открыть глаза, или закрыть – разницы никакой. Но лучше все-таки открыть.
   Все та же пещера, и все те же камни…
   Выходит, монстр не проглотил меня? Его желудок отверг чужеродное тело и исторгнул обратно?
   Выходит, так…
   – Макс, ты жив? Как ты?..
   Теперь перевожу взгляд ниже. Вот она – гора глыб, на которые рассыпалась стена – сейчас в нее упираются мои ноги. Значит, все обошлось? Значит, ничего страшного не случилось?
   Тогда пора вставать.
   Привычным движением вытягиваю вперед руки, затем – рывок…
   О господи!
   Электрический разряд пробивает меня с головы до пят. А-а-а!!! Как это можно терпеть?.. Никаких сил, тело не слушается – оно безвольно опускается на землю, где только что лежало…
   Вот тебе и ответ на вопрос!
   У всякой машины есть предельная нагрузка, которую она может выдержать. Мой предел раза в два или три выше, чем у обычного человека – но я ухитрился превысить и его.
   Монстр не проглотил меня, но успел как следует пережевать…
   – Макс, отзовись!
   – Я слышу, Хуанита.
   – Ты в порядке?
   – Кажется, нет…
   Попробуем иначе. Отвожу руки назад и потихоньку переношу тяжесть на них. Так… медленно и осторожно. Приподымаюсь… теперь выпрямить правую руку. Укол в груди – ничего страшного, терпимо. Левую… еще чуть-чуть… Все, я сижу. Можно обернуться и посмотреть.
   Хуанита лежит в метре от моей нынешней позиции – голова опирается о камень, так что она видит меня. К тому же, ее фонарь снова горит… странно, но не важно. Ее взгляд – взгляд смертельно уставшей от жизни женщины… но я смотрю на другое. На левой ноге костюм отстегнут и снят, и я вижу темное пятно чуть выше колена. А еще большее пятно – снизу, на земле…
   "Подвернула ногу…" Как же!..
   Потом мы смотрим друг на друга, и слова уже не нужны.
   – Макс, мы умрем? – наконец нарушает молчание Хуанита.
   Ты знаешь ответ, Макс! Со сломанной ногой она никуда больше не пойдет, а у тебя не хватит сил ее тащить. Да ты и сам в один момент превратился в развалину! Сколько еще протянешь? Максимум – несколько дней, и то – если не будешь перегружать себя. А иначе и того меньше…
   Мы умрем?
   Всего лишь вопрос времени…
   – Нам надо отдохнуть, – говорю наконец я, как будто не слышал вопроса. Но знаю: мои глаза и так ответили за меня.
   В такой ситуации человек не способен что-то скрыть. Да и незачем.
   – Что у тебя с ногой?
   – Не важно… Макс, зачем ты… это сделал?
   – Что сделал?
   – Зачем ты держал стену?
   И вправду – зачем? Ведь в конечном итоге я ничего не добился! Вместо мгновенной смерти она теперь получит мучительную… ну и я – за компанию. Почему же я просто не отпрыгнул?
   Только вопрос совсем не о том… Зачем я спасал девушку, которую, по собственному признанию, ненавижу всеми фибрами души? Которая только и мечтала, как бы сжить меня с этого света, особенно после гибели… нет – после убийства Конрада? Почему же сейчас ее жизнь оказалась для меня дороже собственной? Или ты сам себе боишься в этом признаться? А, Макс?
   Что еще за глупости! Если любовь может принимать такие формы, то уже не только я, а весь мир сошел с ума.
   И вообще, какая теперь разница?
   – Не знаю, Хуанита… Просто сделал.
   – Конрад ответил бы иначе, – задумчиво говорит она. – Он бы сказал… что без меня его жизнь не имеет смысла… и все такое…
   – Я – не Конрад… кошечка.
   – Не называй меня кошечкой. Меня это уже достало.
   – Ладно.
   – Просто сделал… – говорит она чуть позже. – Это хорошо… Хорошо, что есть люди, которые могут… просто…
   Я молчу. Мне не хочется отвечать.
   "Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь!"
   Потом я пробую встать. Осторожно, четко просчитывая каждое движение – как повернуться, куда поставить ногу, как двинуть рукой. Кажется, я перестраховываюсь. Или нет? Во всяком случае, когда я уже оказываюсь на ногах, ничего такого ужасного со мной не происходит. Может, я преувеличиваю, и мое состояние вовсе не настолько уж плохое?
   – Мы уйдем, Хуанита, – говорю я, воодушевленный. – Я тебя вытащу.
   Новый разряд в груди, когда неосторожно пытаюсь сделать шаг – и ноги перестают держать… Только не грохнуться, держи равновесие, черт возьми! А-а-а!.. Так, получилось. Я все еще стою. Стою… а толку-то?
   Нет, Макс. Твой двигатель свое отработал. Прими это как факт.
   Как факт. Просто факт…
   – Молчи, Макс… Хорошо, если ты вытащишь хотя бы самого себя.
   Она права, черт возьми… Ладно, не пытайся геройствовать, у тебя все равно плохо получается.
   – Нога сильно болит?
   – Если не шевелиться, то ничего.
   – Тогда лежи и не шевелись.
   – А что мне остается?.. – попытка улыбнуться. – Макс, знаешь, что?
   – Что, Хуанита?
   – Извини, что я так себя вела… Ну, ты понимаешь.
   – Да ничего…
   – Нет, правда, извини. Я ведь не со зла.
   – Понимаю. Я тоже не со зла. И ты извини.
   – Вот мы и в расчете! – она снова улыбается, только уж очень вымученной выглядит ее улыбка. Потом говорит: – Макс, может, это нескромный вопрос… Со мной-то все понятно, но ты ведь нормальный человек?.. Даже хороший иногда… как оказалось. Кто же тебя так довел?
   Если она так ставит вопрос… А почему бы и не рассказать?
   – Ну… в детстве я упал с балкона.
   – Это твой черный юмор?
   – Нет. Это правда.
   – А… извини.
   – Да не за что. С восемнадцатого этажа. Мне тогда было двенадцать лет… это двадцать лет назад. Знаешь, как обычно бывает… Дети ведь глупый народ. Кто-нибудь скажет: "вот, я умею то-то, а вам слабо?" – и все тут же кинутся доказывать, что ничуть даже не слабо. Ну и я кинулся… и доказал. Один раз и на всю жизнь.
   – Понятно, – говорит Хуанита, просто чтобы показать, что слушает меня. Впрочем, если бы даже и не слушала…
   – Я разбился буквально в лепешку – живого места не было. Говорят, умер почти сразу. Десять часов так и лежал трупом под окнами – на улице дождь, никто не ходил, а мои дружки, видимо, здорово напугались и делали вид, что они тут не причем. Да я на них зла не держу, сам виноват… Потом увезли на машине, бились еще десять часов, пока мое тело начало подавать какие-то признаки жизни. Вообще говоря, никто не верил, что такое возможно. Они заменили мне почти все, разве что мозг… да и тут нет полной уверенности. Не знаю, можно ли меня вообще называть человеком.
   – Не надо так, Макс.
   – Ладно. Потом меня забрали в этот комплекс… Сказали, что до сих пор такое никому не удавалось, что они не знают, как себя поведет мой организм… кроме всего, у меня ведь была еще и почти полная потеря памяти… Короче говоря, упросили родителей оставить меня там на какое-то время. Потом это время затягивалось… потом я уже не представлял себе жизни за пределами комплекса. Мама с папой мной будто бы не интересовались… когда я вырвался на свободу, то узнал, что они давно умерли. Даже не сомневаюсь, что Ричард приложил к этому руку… ну что ж, он расплатился за все сполна.
   – А меня родители продали! – вдруг выдает Хуанита.
   – Как? – непроизвольно вырывается у меня.
   – А так! Они жили на этой вонючей планете, Хорхе, ели где и что придется, зато во сне видели, как вырвутся оттуда в Центр! А я была самим дорогим их имуществом. Я ведь тогда была красивой девочкой…
   – Ты и сейчас очень даже ничего.
   – Макс, я же лучше знаю, вся эта мишура…
   – Я не про мишуру.
   – Лучше молчи. Они меня продали этому Мохену, когда мне было шесть лет.
   – Двадцать лет назад… – машинально считаю я.
   – Что? Да, двадцать лет назад. Он стал меня учить… всем премудростям. А эти тут же смотались, только их и видели! Понятия не имею, что с ними стало. Если бы не Конрад… ладно, не важно. Макс, это же ты тогда притащил всю ту толпу народа?
   – Я просто струсил. Они сами за мной потащились.
   – Струсил? А мне ты показался совершенно бескрышным типом.
   – Черта с два! Вся моя, как ты говоришь, бескрышность как раз от страха и идет.
   – Я, конечно, не знаю… Я ведь всегда дико боялась этого Мохена… так вот: ты мне тогда показался гораздо страшнее.
   – Я и есть страшнее… в каком-то смысле.
   – Макс, не говори так!..
   – Но я же застрелил Конрада!
   – Я знаю, почему ты застрелил Конрада.
   – Да-а? – делаю карикатурно-удивленное лицо. – Так расскажи мне!
   – Ты и сам знаешь.
   – Все равно – скажи.
   Но Хуанита молчит, и мы снова смотрим друг на друга, и в ее печальных глазах я вижу один огромный вопрос: "Почему же все это случилось ТАК?"
   Может, и правда не надо ничего говорить…
   Но она все-таки произносит:
   – Макс, ты не хуже Конрада. Просто он – это он… был. А ты – это ты.
   – …был, – автоматически добавляю я, но, кажется, шутка вышла неудачной.
   – Нет, Макс, ты – есть. И будешь… А-а-а! А-а-а-а-а!!! – вдруг кричит она, конвульсивно вздрагивая всем телом.
   – Что, Хуанита?! Что? Нога?
   Но она не отвечает, а продолжает трястись, как в лихорадке – в глазах светится безумие.
   Вот так, Макс! Ты сидишь здесь, рядом, ты видишь ее страдания, и ты ничем не можешь помочь. Совершенно ничем. Что может быть страшнее?
   За минуту она успокаивается, только еще продолжает негромко стонать и всхлипывать. Потом поднимает голову и смотрит на меня в упор:
   – Макс, пока я не передумала… Ты можешь сделать доброе дело?
   Почему мне кажется, что в ее вопросе скрыт подвох? Потому что никто не станет просто так просить "сделать доброе дело"?
   – Что я должен сделать?
   – Уходи… только сначала… – долгая пауза, пока Хуанита наконец решается: – застрели меня.
   – Нет!.. – инстинктивно отвечаю я.
   А ведь страшно подумать – несколько часов назад ты был рад сделать это!
   Вот она, правда, Макс! И не надо никаких выдумок…
   – Нет, не спорь, послушай… Я ведь немного врач, поэтому я знаю… Я потеряла много крови… и еще потеряю. А наша аптечка куда-то пропала… да и все равно она ни на что серьезное не годится. Я протяну не больше суток… А ты еще можешь спастись!
   – Я выберусь и вызову помощь. А потом вернусь за тобой.
   – Нет, Макс. Это как минимум неделя… я столько не проживу… И я не хочу мучиться… Лучше сразу… Макс, пожалуйста!
   Черт побери! И что же ты теперь собираешься делать?
   – Я не могу, Хуанита.
   – Сможешь. Ты должен!..
   Вот дерьмо! Ты же будешь проклинать себя за это всю оставшуюся жизнь!
   Жизнь? О чем ты, Макс, какую жизнь? Оставшиеся дни… или часы… или минуты.
   Все равно…
   Медленно отхожу на несколько шагов – так почему-то мне кажется проще. Теперь вытащить импульник… а ведь он до сих пор совершенно не пострадал! Хотя – если бы и пострадал, есть ведь запас, один черт… И что тут сложного? Поднять, прицелиться… почему же так дрожат руки?! Какая разница – стрелять в ужасную шипастую тварь, или… Ведь движение одно и то же: прицелиться и нажать. Почему же это так трудно?
   Триста шестьдесят девять… Двадцать пять…
   "…вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет. Пиф-паф, ой-ой-ой…"
   Прицелиться и нажать…
   – Макс!..
   – Ну что тебе еще, сука?!
   – Макс, не надо! Не стреляй, нет! Я хочу жить!.. Убери… Убери имп, ты, гад, сволочь! Нет…
   Проклятье! Попробуй разберись, чего нужно этим женщинам! Может быть, потому я и старался поменьше с ними связываться?
   Да нет, не потому. Сам знаешь… ладно, не сейчас.
   Опускаю импульсник… И что же ты сделаешь теперь? Неужели просто так повернешься и пойдешь? Неужели ты считаешь, что так будет лучше?
   – Макс, не уходи… не бросай меня… Останься, Макс!.. Пожалуйста, останься со мной!.. Я прошу, я умоляю… Макс, ты же человек!..
   Черт побери! А ведь ты мог бы и вправду остаться с ней! Посмотри на вещи реально: скорее всего ты вообще не выберешься из этих пещер. А если и выберешься – то Хуанита сказала верно: как минимум, неделя. А неделю я и сам не протяну. Тогда какой смысл? Почему бы не скрасить девушке последние часы ее жизни… и самому себе заодно? В конце концов, она опытная… и потом, вы оба этого хотите. Для тебя ведь секс всегда был не больше чем вариантом развлечения, а тут, можно сказать, первый раз будет по-настоящему, от чистого сердца… первый, он же последний. Оба получите удовольствие, и хотя бы закончите жизнь по-человечески…
   – Макс! Я… – но слова вдруг теряются в новом мучительном крике.
   Что она хотела сказать? "Я тебя люблю?"
   Глупости…
   Черта с два, Макс, какое удовольствие?! Едва передвигающийся, ставший инвалидом урод – и почти одноногая женщина? О каком удовольствии ты говоришь? Очнись! Не смеши людей, в конце концов!
   Макс, ты можешь хотя бы раз в жизни сам принять решение? Не искать причины и оправдания, а просто…
   Просто сделать.
   Говорят, добрые дела не нуждаются в оценке? Предположим, что те, кто так говорят, правы.
   Всего один выстрел. Всего одно пятнышко на лбу. Всего один негромкий стон…
   А теперь – прочь отсюда! Прочь, ты, негодяй, предатель, урод, убийца, монстр с человеческим лицом! Да будь ты проклят, гореть тебе в аду до скончания веков!
   Плевать. Это будет потом. А сейчас твоя задача – дойти. Еще и потому, что она так хотела.
   Подобрав рюкзак, медленно, размеренно, опасаясь на каждом шагу потерять равновесие, ухожу в черноту круглого туннеля, оставляя все дальше позади себя следы отвратительного злодеяния…
* * *
   Это был обычный день, всего лишь один из множества однообразных дней моего пребывания в комплексе Уттара. Помнится, с самого утра я был не в настроении, мне не хотелось никуда ходить и ничего делать. В голове крутились самые разные беспорядочные мысли, но в конце концов они зафиксировались на одной. Я подумал: почему бы мне не поговорить сегодня о том, что уже давно меня мучает? Сказано – сделано: тут же, пока запал не прошел, я дал запрос на связь человеку, который уже давно заменил мне отца.
   – Ричард, мы можем поговорить?
   – Конечно, Макс, ты знаешь, я всегда рад с тобой поговорить.
   – Так ты подойдешь ко мне в комнату?
   – Хорошо, сейчас буду.
   Скоро он вошел – Ричард Трефилов, уже седеющий, но все еще полный сил и энергии, четко знающий свою цель и потому всегда уверенный в себе.
   – Как дела, Макс?
   – Все так же…
   – Как твой "Иургард"?
   – Он мне надоел. Наверное, я его сотру.
   – Почему же? У тебя очень хорошо получилось! Не всякий отдел разработчиков способен создать VR такого качества, а тут – один человек…
   – Тогда сохраните себе копию. Я больше не могу на него смотреть.
   – Только не надо скоропалительных решений, Макс. Может, со временем ты передумаешь.
   – Может быть. Я хочу уехать, Ричард!
   – Что? Уехать? Не понимаю… Куда? И зачем?
   – Не важно, куда. Просто уехать отсюда.
   – Ты чем-то недоволен, Макс?
   – Я свободный человек. У меня есть ID. Имею я право жить так, как хочу?
   – Вот оно что… Конечно, ты имеешь право. Но, поверь мне, в большом мире, куда ты так стремишься, не так уж много хорошего.
   – Ну и что? Пойми, не в этом дело! Я хочу почувствовать, что действительно свободен.
   – А разве здесь ты не свободен?
   – Ричард, ты же понимаешь, что я имею в виду!
   Он замолчал, видимо, собираясь с мыслями. Потом сказал:
   – Макс, это не так просто.
   – Почему?
   – Ты ведь в своем роде уникален. Ты даже не представляешь, сколько всего сейчас завязано на тебе.
   – Я подопытный кролик, да?
   – Не надо так резко. То, что тебя удалось вернуть к жизни, было просто чудом. У нас есть шанс научиться совершать такие же чудеса в будущем, но важно заранее предусмотреть все возможные ошибки.
   – Значит, вы допускаете эти ошибки на мне, чтобы потом не повторять их на других? Премного благодарен!
   – Макс, ты опять, как всегда, все перекручиваешь…