И, погружаясь в книги, Руал Амундсен узнавал всё ближе и ближе этих отважных людей.
Кто они? Чем они отличаются от других?
Они смелы. Они решительны. Они выносливы и неприхотливы. У них железное здоровье. Они не боятся лишений, голода и даже смерти. Их воля крепка как сталь. И невольно Руал сравнивал себя с ними.
Что он собою представляет? Он изнежен, боится холода. Здоровье? Где у него здоровье? Он такой же, как все мальчики, которые хотят стать докторами, адвокатами, бухгалтерами. Даже глаза у него побаливают от постоянного чтения по ночам.
Воля? Нет у него воли: сегодня он решает одно, а при первом же препятствии отступает.
Знания? Нет у него и знаний, чтобы по-настоящему работать. А все великие путешественники – он это теперь знал – были и большими учёными.
Здоровье, воля, знания!.. Руал всё взвешивал, обсуждал. Да, много надо работать, чтобы приготовить себя к будущим трудам и лишениям. Мало-помалу мальчик представлял себе тот образ, на который он, Руал, должен был походить, чтобы называться полярным исследователем. А им он будет. Он станет полярным путешественником и откроет тайны Севера.
Человек сильной воли
Всё как будто шло по-старому. Каждое утро с сумкой, набитой учебниками, Руал ходил в школу, отвечал уроки учителям, старался всегда быть ровным и спокойным. Только во время перемен он уже никогда не оставался в душном классе, а бежал на широкий двор и там возился с товарищами. Прежде он не любил футбол, а теперь пристрастился к нему и хоть пять минут, хоть десять, а играл напористо, с увлечением. Футбол лучше всякой другой игры укрепляет мускулы ног, а крепкие ноги особенно нужны полярному путешественнику.
По-прежнему он много читал. Но и читал не так, как раньше. Он завёл особую тетрадь и заносил в неё всё, что полярные исследователи писали об экспедициях: об одежде, обуви, снаряжении, необходимом при походах через льды. У Руала было записано, чем питались путешественники, на чём везли своё снаряжение, как вели научные наблюдения.
Кропотливые записи росли строчка за строчкой. Эта тетрадь стала самой большой ценностью Руала.
Между тем наступила зима. В усердных занятиях Руал почти не замечал, как бежало быстроногое время.
Время тянется долго только для ленивых и нетерпеливых.
С конца ноября горы вокруг Христиании покрылись снегом.
За окном своей комнаты, на раму с наружной стороны, Руал приделал термометр. Морозы стояли небольшие – в пять-шесть градусов. Лишь однажды термометр показал двенадцать градусов. «Ого, сегодня холодно, – решил Руал, увидав, как упала ртуть в градуснике, – надо одеться потеплее». И тут у него мелькнула мысль: «Это же совсем пустяковый мороз против тех, что там, за Полярным кругом. Какой же я полярник, если боюсь двенадцатиградусного мороза? Я должен приучить себя переносить такой мороз незаметно».
И с этого утра Руал начал приучать себя к морозам.
Всю зиму он ходил в школу в лёгкой куртке и без перчаток. Утром и вечером обливался холодной водой со снегом. Он должен был сделать своё тело сильным и выносливым.
Как-то ночью, готовясь ко сну, он подошёл к своей постели, снял одеяло, поправил простыню и подушку. «А как придётся спать там? – мелькнула у него мысль. – Там ведь не будет ни подушек, ни матраца, ни простыни. Я привык спать в тепле и с удобствами».
Он тихо вышел в переднюю, чтобы не разбудить мать, снял с вешалки своё тёплое пальто и положил его поверх одеяла. Потом он открыл окно – холод хлынул в комнату. Руал торопливо потушил лампу, разделся и юркнул под одеяло. «Вот так... хоть сколько-нибудь похоже на те ночёвки». Из-под одеяла торчал только его нос.
Так с открытым окном проспал он первую ночь.
Рано утром мать постучала к нему.
– Руал! Почему так дует из-под твоей двери?
Руал быстро вскочил с кровати, и холод тотчас пронизал его до костей.
– У меня открыто окно, мама.
– Затвори сейчас же. Что это за выдумки! Вся квартира выстыла.
Захлопнув окно, Руал стал одеваться, дрожа от холода. «Я не имею права мёрзнуть. Я не должен мёрзнуть. Мне тепло!» – убеждал он себя, стараясь побороть дрожь.
За завтраком мать, кутаясь в тёплый платок, сердито выговаривала ему, что нельзя так вымораживать квартиру. Руал, улыбаясь, отмалчивался. А вечером, перед сном, прежде чем отворить окно, он положил под дверью коврик, свёрнутый трубкой, чтобы холод не проходил в другие комнаты.
Утром мать опять заметила: из комнаты Руала дуло, как со двора.
– Почему ты отворяешь окно на ночь?
– Я хочу привыкнуть к холоду. Холод укрепляет.
– Ты же простудишься!
– Нет, я хочу закалить себя.
Мать сердилась, уговаривала его прекратить "чудачества». Но Руал стоял на своём: всю зиму его окно открывалось на ночь. Он стал замечать, что ему уже не так холодно, как в первые ночи.
«А как передвигаются там путешественники? – пришло ему однажды в голову. – Конечно, только на лыжах». А разве он не сможет научиться хорошо ходить на лыжах?
И Руал решил сделаться лучшим лыжником в Христиании.
На первые же деньги, полученные им от матери, он купил лыжи, и началась увлекательная работа. Для Руала это был не спорт, а именно работа.
Неуклюже ходил он первые дни, лыжи не слушались его, Руал падал, ушибался. Но чего не сделает человек, если захочет!
Он пользовался каждым свободным часом. И скоро заметил, что лыжи начинают ему покоряться. Он стал ходить уверенней, присматривался, как двигаются опытные лыжники, как опираются палками, как легко, будто без всяких усилий, бегут по снежной равнине, взбираются на холмы, летят с гор, как птицы.
В свободные дни, с мешочком за плечами, он с утра отправлялся на лыжах в горы и возвращался только поздно вечером, уставший, но довольный своими успехами.
К апрелю Руал уже был настоящим лыжником. Он мог пройти без отдыха два десятка километров.
«На лыжах через Гренландию»
В конце зимы 1888 года Руал зашёл в библиотеку, чтобы прочитать в журналах новости о путешествиях, и вдруг увидел статью «На лыжах через Гренландию».
У Руала задрожали руки. «Гренландия? Лыжи?» Вот куда бы он отправился с восторгом! С волнением принялся он читать статью. Молодой учёный Фритьоф Нансен собирался пройти на лыжах через ледники Гренландии! На корабле он дойдёт до восточного берега этого мёртвого острова, на лодке пробьётся через плавучие льды, что окружают берег, поднимется на ледник и на лыжах пройдёт через всю Гренландию до местечка Готгаб на западном берегу.
Несколько минут Руал сидел ошеломлённый.
Вот это путешествие! Пока он, Руал, мечтает о дальних краях, его земляк Нансен уже готовится к походу через недоступную, неизведанную Гренландию.
Кто такой Нансен?
В статье о нём не было ни слова.
Руал подошёл к библиотекарю.
– Скажите, пожалуйста, где можно прочесть о Нансене?
Библиотекарь взглянул на Руала и улыбнулся.
– Ага, и вас захватило? Вы тоже не прочь отправиться с ним в поход?
Руал вспыхнул от смущения: библиотекарь будто прочёл его сокровенные мысли.
– К сожалению, я ещё не вырос, чтобы пуститься в такой путь, – скромно сказал он.
– Жалеть нечего. Нансен затеял безумное предприятие. Прочтите-ка вот это.
И библиотекарь подал Руалу тоненький юмористический журнал, услужливо развернув нужную страницу.
Руал прочёл:
«В июне нынешнего года лаборантом Нансеном будет дано замечательное представление: бег на лыжах по материковому льду Гренландии. Места для публики устроены в трещинах ледников. Брать обратные билеты излишне».
Тут же была картинка: среди ледяных гор лежит длинноногий человек с привязанными к ногам лыжами. Он замёрз, его заносит снегом.
Руал нахмурился. Насмешка его обидела.
– Я хотел бы прочесть что-нибудь более серьёзное, – сказал он, возвращая журнал.
– Вам, я вижу, это не нравится, – рассмеялся библиотекарь. – Но в самом деле затея Нансена похожа на безумие. Мало кто пишет об этом деле серьёзно. Впрочем, можете прочесть вот эти газеты.
В газетах сообщалось, что молодой учёный Нансен живёт в Бергене... Ага, он уже подбирает себе спутников! Ему нужны три человека, привыкшие к полярным путешествиям. «А что, если я напишу ему?» – подумал Руал, и от одной этой мысли у него похолодели руки.
Но тотчас же он прикинул: ему ещё не было шестнадцати лет (он родился в 1872 году, 16 июля), он никогда не путешествовал не только по полярным странам, а даже просто по океану.
В тот памятный вечер он просидел в библиотеке до её закрытия, перечитывая газеты и журналы, в которых говорилось о Нансене. Руал увидел, что большинство авторов не верит в затею Нансена – называет её вздорной, и сердился на них. Но в двух-трёх статьях планы Нансена хвалили и одобряли.
С этого дня Руал напряжённо следил за всеми приготовлениями к походу. Газеты сообщали: поход, очевидно, состоится – Нансен нашёл трёх спутников. Спутники Нансена – норвежцы: капитан Свердруп, лейтенант Дитрихсен и молодой крестьянин Тран. Кроме них, поедут ещё два лапландца.
В яркий апрельский день Христиания провожала Нансена и его друзей. Вся набережная была запружена нарядными толпами. Суда в порту украсились разноцветными флагами. Наконец показался Нансен. Он шёл с непокрытой головой сквозь толпу.
Руал стоял возле самых мостков. Жадными глазами смотрел он на отважного путешественника, кричал «ура» и размахивал шляпой. Когда пароход, на котором уезжал Нансен, отошёл от пристани, во всём порту загудели гудки судов и на всех мачтах взвились флаги: «Счастливый путь!» С крепостных стен прогремел пушечный салют. Огромная толпа на набережной запела гимн: «Да, мы любим эти скалы».
Пароход миновал старые стены крепости, висячий мост и скрылся за поворотом канала. Толпа начала расходиться. Руал ушёл с набережной последним.
Теперь его утро начиналось с газеты: «Нет ли вестей о Нансене?»
А вести были скупы. Нансен прибыл к Копенгаген, Нансен выехал в Шотландию, Нансен едет в Исландию, чтобы сесть на корабль «Язон», который доставит путешественника к восточному берегу Гренландии. В начале июня промелькнула последняя короткая заметка: «Нансен и его спутники сели на „Язон“ и отправились в океан».
А затем начались мучительные дни. Два месяца в газетах не было никаких сведений о Нансене. Руал напряжённо ждал вестей. Газеты молчали. Наконец, уже в сентябре, появилось короткое сообщение: «В середине июля Нансен и его спутники в двух лодках отправились с „Язона“ на берег Гренландии через плавучие льды».
И снова потянулись дни ожидания.
Месяц спустя пришла новая весть: «Экспедиция Нансена благополучно перешла на лыжах через ледяные пустыни Гренландии и осталась зимовать на западном берегу, в местечке Готгабе, куда корабли ходят только летом».
Это известие Руал прочёл в газете утром по пути в школу. Он хотел бежать назад, домой, чтобы немедленно сообщить матери об этом величайшем событии. Но вернуться домой – значит опоздать на уроки. Нет, этого делать нельзя. Он побежал в школу. Размахивая газетой, он ворвался в класс:
– Нансен перешёл Гренландию! Ур-ра!..
Во всех норвежских газетах и журналах появились восторженные статьи о Нансене. Руал каждый вечер приходил в библиотеку. Тот же библиотекарь, который недавно ещё посмеивался над Нансеном, теперь говорил льстиво:
– Нансен? О, да! Фритьоф Нансен – наш герой.
И газеты, ругавшие и поносившие сумасбродные «затеи» Нансена, сейчас пели ему гимны.
В журналах появились портреты Нансена, его отца и матери, снимки домика, в котором он жил, училища, в котором учился. Вот Нансен-мальчик. Белокурые подстриженные волосы, такая же курточка, какую носил в детстве и Руал. Нансен увлекается охотой, он любит рыбную ловлю. Газеты наперебой сообщали различные события из жизни Нансена. «Однажды маленький Фритьоф пошёл ловить рыбу. Клёв был богатый, и скоро в корзине-садке плескалось десять больших рыб. Фритьоф заторопился и, закидывая удочку, взмахнул леской так неудачно, что крючок впился в его верхнюю губу. Нестерпимая боль заставила его ухватиться обеими руками за крючок. Он попробовал вытащить его. Крючок держался крепко. Тогда Фритьоф с крючком в губе побежал домой. Кровь заливала его куртку. Мать встретила его испуганным криком:
– Что с тобой?
– У меня в губе крючок, – стараясь быть спокойным, ответил Фритьоф.
Мать попыталась вытащить крючок. Он не вылезал. Тогда она взяла острый нож, разрезала кожу на губе и вытащила крючок. Фритьоф не кричал, не плакал и как будто даже не волновался».
«А если бы со мной это случилось? Заплакал бы я? – спросил себя Руал. – Пожалуй, заплакал бы. А мама?.. Она, наверное, кричала б от страха».
Ещё писали газеты: в детстве и юности Нансен увлекался лыжным спортом. Сейчас он ходит на лыжах так, что немногие сумеют его перегнать. Издавна готовясь к далёким путешествиям, он закалял себя постоянными упражнениями.
Это обрадовало Руала. И он делал как раз то же самое, что и Нансен. Значит, путь его правильный. Когда-нибудь и он также совершит большое путешествие в полярные страны. И вся Норвегия будет так же гордиться им, как сейчас гордится Нансеном.
Приближался май 1889 года. Страна готовилась встречать Нансена. Зиму Нансен провёл в Готгабе и в апреле выехал на родину. Его ожидали тридцатого мая. Вся Христиания с утра вышла его встречать. Берега фиорда, стены старой крепости, висячий мост через канал – всё было усеяно народом. Сотни судов и тысячи лодок отправились навстречу пароходу, который вёз Нансена и его спутников.
Руал и три его товарища вышли в лодке далеко в море. Их опередили только пароходы и большие ёлы. Но вот вдали забелел пароход. На всех паровых судах загудели гудки, и на мачтах взвились разноцветные флаги: «Добро пожаловать!» Руал впился глазами в пароход. Там, на баке, возле сигнального колокола, стояла небольшая группа людей: четверо высоких и двое маленьких.
Лодка с мальчиками встала на пути парохода. Забыв обо всём, они бросили вёсла, неистово закричали и замахали шляпами.
Нансен, – Руал сразу узнал его, – поднял над головой шляпу и ответил на горячее приветствие.
– С ними женщины, – сказал Петерсен, сидевший у руля, и показал на маленьких спутников Нансена.
– Это не женщины. Это лапландцы Балто и Равно, – объяснил Руал (из газет и журналов он знал по имени каждого участника экспедиции).
Пароход медленно шёл к пристани. Длинным хвостом тянулись за ним лодки и ёлы. Со стен крепости загрохотали пушки – приветственный салют отважным путешественникам. Толпа на берегу пела песни, кричала «ура».
Руал, изо всех сил работая вёслами, старался не отставать от парохода. Он грёб, кричал, пел, и глаза его светились счастьем.
До поздней ночи тысячи людей толпились у дома, где остановился Нансен. Руал, конечно, был в этой толпе и не мог уйти. Время от времени Нансен выходил на улицу. Его встречали громогласным «ура». Он был истинным народным героем.
Перелом
Неторопливо потянулись студенческие годы Руала Амундсена. По настоянию матери он изучал медицину. Но тайно по-прежнему готовился к полярным исследованиям. Он пользовался каждым свободным часом, чтобы ходить на лыжах. Зима в Норвегии длинная – она тянется с ноября по апрель. Молодой Амундсен стал опытным лыжником. Его успехи были не совсем обыкновенны..
Он свободно проходил за день пятьдесят километров, мог легко взбираться на горы и в беге на лыжах завоевал первенство. Летом Амундсен увлекался греблей и футболом. Это был верный путь к укреплению здоровья. А ночью Руал читал книги, изучал языки. Он научился говорить по-немецки, по-французски, по-английски.
Так прошло два года его студенческой жизни. Оставалось ещё три года до окончания университета. Он мечтал о том дне, когда получит диплом доктора, и тогда... тогда он скажет матери правду. Зачем её тревожить сейчас? Ведь не завтра же поедет он в полярные страны. Время ещё терпит.
Вот если бы ему стать таким, как Нансен! Но он будет таким же.
В эту зиму все норвежские газеты опять заговорили о Нансене. Он собирался в новую экспедицию – к Северному полюсу.
К полюсу! К полюсу! Сердце Амундсена сжалось. Ведь это то, о чём он тайно мечтал. А газеты трубили вовсю. Теперь ни одна из них не осмеливалась сомневаться в Нансене, никто не пытался критиковать его замыслы.
Нансен строит корабль небывалой формы. У корабля нет киля, днище у него полукруглое, как половина яйца. Если его сожмут полярные льды, он поднимется вверх, а не будет раздавлен, как знаменитая «Жаннета».
Руал уже читал о трагической судьбе «Жаннеты» и её командира де Лонга. Корабль затёрло льдами у берегов Восточной Сибири. Экипаж покинул его. Льды потащили «Жаннету» к полюсу, раздавили её, и обломки корабля были найдены на берегах Гренландии пять лет спустя.
Нансен недаром думал о «Жаннете», когда строил свой корабль. Гибель «Жаннеты» и дрейф её обломков подтверждали многочисленные наблюдения полярных путешественников. Они не раз встречали у восточных берегов Гренландии вмёрзшие в лёд сибирские сосны, ели, лиственницы. Их вынесли в холодный океан сибирские реки – Обь, Енисей, Лена. Деревья были захвачены ледовым течением и вместе со льдами пришли в Гренландию.
Значит, льды не стоят на месте, а движутся. Очевидно, на полюсе нет земли, там вечно движущееся ледяное поле. А может быть, и открытая вода.
И Нансен решил на своём корабле повторить путь сибирских сосен, лиственниц и обломков «Жаннеты». На своём корабле он вмёрзнет в лёд и вместе с ним проплывёт через полюс к берегам Гренландии.
Смелый план Нансена потряс Руала. Вот как надо работать и мыслить! Смелость, широта взгляда, остроумие! Тысячи людей знали о том, что льды приносят сибирские деревья к берегам Гренландии, знали, что обломки «Жаннеты» сделали тот же путь, что и деревья; знал об этом и сам Руал, но только Нансену пришла в голову великая мысль проплыть со льдами через полюс.
Осенью корабль был закончен и спущен на воду. Имя ему дали «Фрам», что по-норвежски значит: вперёд!
Имя было под стать творцу корабля. Оно хорошо сочеталось с именем человека, ставшего национальным героем Норвегии. Вперёд! К полюсу!
В конце 1892 года Нансен поехал в Англию. Ему надо было узнать мнение специалистов о плане его экспедиции. Руал мысленно был с ним. Нансен сделал доклад в Лондоне в Географическом обществе в присутствии многих полярных путешественников. И... план Нансена был отвергнут. Известный путешественник Мак-Клинток заявил, что никогда в Географическом обществе не обсуждалось столь безрассудного по своей смелости плана.
– Судно будет неизбежно раздавлено льдами! – заявили специалисты.
Адмирал Нерс сказал просто:
– Северного полюса достичь нельзя!
Руал возмущался. Ведь всё так ясно, просто, остроумно. Может, англичане говорят так из зависти?
Он страдал, должно быть, больше, чем сам Нансен. Он боялся, что Нансен отступит... откажется от своего плана. Тогда... Что тогда? Тогда сам Руал возьмётся осуществить его. Как это прекрасно: пройти через полюс на корабле!
Но Амундсен волновался напрасно. Приём в Лондонском географическом обществе не смутил Нансена. Вернувшись в Норвегию, он с новой энергией принялся за подготовку экспедиции. Он решил довести свой план до конца.
Отплытие «Фрама» было назначено на Иванов день – 24 июня 1893 года. Этот день считается в Норвегии народным праздником. Ещё накануне Руал приехал из дому к бухте Люзакер, где стоял «Фрам». Одиноко бродил он по набережной, издали посматривая на корабль. Как жаль, что он не мог поехать с Нансеном! Он молод... неопытен... Нет, он уже не был бы обузой для экспедиции. Он многому научился, многое знает. Но мать... Что сказала бы она?
В ночь на 24 июня начался праздник: на горах загорелись костры, повсюду зазвучали песни. Молодые и старые плясали и пели. А Руал печально бродил среди веселящихся людей. Да, он завидовал. Завидовал Нансену, завидовал тем, кто завтра поедет на «Фраме» к полюсу.
Так прошла бессонная ночь и наступил день. С утра накрапывал дождь. Но все набережные у бухты Люзакер были полны народу. Нансен вышел из дверей своего дома. Его провожали жена с маленькой дочкой на руках и тысячи восторженных людей. Они верили Нансену, верили в успех экспедиции. Нансен простился с провожающими, сел в маленький катер и понёсся по бухте к «Фраму». Вслед кричали «ура», гремела музыка. Вот катер остановился возле «Фрама», и Нансен поднялся на палубу. Корабль расцветился флагами и двинулся из бухты к морю. Вскоре сетка мелкого дождя скрыла корабль. Но Руал Амундсен ещё долго всматривался в серую, неясную даль.
Сколько же ему ещё ждать? Два года, три, четыре? Он возвращался домой угрюмый, угнетённый. Ему почему-то долго не открывали дверь. Он звонил, ждал... Вот сейчас загремит засов, покажется бледное лицо матери – она всегда встречала его сама. Но дверь открыла пожилая женщина, соседка Марта.
– А где мама? – удивлённо спросил он.
Марта смутилась, голос её был едва слышен:
– Она лежит... заболела.
Руал торопливо разделся, побежал в комнату матери. Она лежала с закрытыми глазами. Лицо её пылало. У изголовья сидел старый доктор Леви. Он поднял руку, требуя тишины, и Руал послушно спросил шёпотом:
– Что с ней?
Старик ничего не ответил, тяжело поднялся с места, взяв Руала за руку, увёл в соседнюю комнату.
– Вероятно, она больна уже давно... но перемогалась. Болезнь подкосила её сразу.
Когда они вернулись к больной, хмурый доктор Леви наклонился над ней, тронул её веки, искоса взглянул на Руала и покачал головой, будто хотел сказать: «Дело совсем плохо». Руал сел у ног матери. Он глядел на неё, не мигая, не понимая, что происходит. В комнату тихо входили какие-то женщины – наверное, это были соседки, услыхавшие печальную весть. Он никого не узнавал, не слышал их шёпота, вздохов, всхлипыванья. Доктор Леви вышел в соседнюю комнату и поманил за собой Руала. Здесь уже стояли брат Леон, его жена, тётка Улава Кристенсен, какие-то люди. Они молча здоровались с Руалом, говорили шёпотом.
Руал подошел к окну. Летняя ночь была полна тревожной тишины, будто и она трепетно ждала: умрёт или не умрёт мать Руала Амундсена...
Мать умерла к утру.
Первое испытание
Смерть матери ошеломила Руала. Недели две после её похорон он не находил себе места, тяжёлая тоска сдавливала его сердце. Он ощущал вокруг себя пустоту, которую ничем нельзя было заполнить. Из его жизни ушёл человек, который нежно любил его, заботился о нём... И вот теперь он остался один.
Его угнетало одиночество, пустые, безжизненные комнаты, могильная тишина в доме. Всё валилось из рук. Но надо было ходить в университет, слушать лекции...
Для чего это ему сейчас? Ведь он же никогда не будет доктором. После недолгого раздумья Амундсен подал заявление, где писал о том, что прекращает занятия.
Он знал, что вслед за этим последует обязательная воинская повинность. Пока он был студентом, ему полагалась отсрочка. Однако Амундсену самому хотелось поскорей попасть в армию, тем более, что военная служба длилась тогда недолго – всего лишь несколько недель. Она не могла оторвать его от намеченных целей.
С готовностью, но и с некоторым страхом пошёл он в призывную комиссию. Примут ли его, или скажут «не годен»? У него было слабое зрение. Он читал ночами напролёт, испортил глаза, и врач предписал ему носить очки.
Амундсен отказался от очков в надежде, что зрение исправится. Ведь у путешественника должно быть острое зрение.
Но при тщательном осмотре близорукость откроется, и его могут забраковать. С бьющимся сердцем Амундсен подошёл к столу главного врача воинского управления. Сейчас решится его участь: годен или не годен?
Рядом с ним стояли его сверстники, раздетые догола.
Врач, окинув Амундсена с головы до ног быстрым взглядом, вдруг поднялся, подошёл к нему и сказал:
– Повернитесь-ка, молодой человек!
Амундсен повиновался.
– Прекрасно, прекрасно, молодой человек! Великолепная мускулатура. Отличное сложение!
Он пощупал руки и ноги Руала: они были тверды, как железо. Доктор несколько раз обошёл вокруг него, любуясь его фигурой. Наконец он спросил:
– Как это вам удалось развить такую мускулатуру? Передо мной каждый год проходят тысячи новобранцев, но я ни разу не видел такой великолепной фигуры.
– Я занимаюсь физическими упражнениями, – ответил Амундсен.
– И давно?
– Уже шесть лет.
– А какими именно?
– Лыжи, футбол, гребля, бег, ходьба.
Доктор подошёл к двери, ведущей в соседнюю комнату, и крикнул:
– Пожалуйте-ка сюда, господа, полюбуйтесь новым чудом.
В приёмную вошли офицеры, члены комиссии.
– Вот вам образец человека, который сам сделал себя богатырём, – сказал доктор.
Офицеры осмотрели Амундсена и тоже рассыпались в похвалах. Восхищённый доктор забыл даже освидетельствовать зрение новобранца, и Руал был принят на военную службу.
Кто они? Чем они отличаются от других?
Они смелы. Они решительны. Они выносливы и неприхотливы. У них железное здоровье. Они не боятся лишений, голода и даже смерти. Их воля крепка как сталь. И невольно Руал сравнивал себя с ними.
Что он собою представляет? Он изнежен, боится холода. Здоровье? Где у него здоровье? Он такой же, как все мальчики, которые хотят стать докторами, адвокатами, бухгалтерами. Даже глаза у него побаливают от постоянного чтения по ночам.
Воля? Нет у него воли: сегодня он решает одно, а при первом же препятствии отступает.
Знания? Нет у него и знаний, чтобы по-настоящему работать. А все великие путешественники – он это теперь знал – были и большими учёными.
Здоровье, воля, знания!.. Руал всё взвешивал, обсуждал. Да, много надо работать, чтобы приготовить себя к будущим трудам и лишениям. Мало-помалу мальчик представлял себе тот образ, на который он, Руал, должен был походить, чтобы называться полярным исследователем. А им он будет. Он станет полярным путешественником и откроет тайны Севера.
Человек сильной воли
Всё как будто шло по-старому. Каждое утро с сумкой, набитой учебниками, Руал ходил в школу, отвечал уроки учителям, старался всегда быть ровным и спокойным. Только во время перемен он уже никогда не оставался в душном классе, а бежал на широкий двор и там возился с товарищами. Прежде он не любил футбол, а теперь пристрастился к нему и хоть пять минут, хоть десять, а играл напористо, с увлечением. Футбол лучше всякой другой игры укрепляет мускулы ног, а крепкие ноги особенно нужны полярному путешественнику.
По-прежнему он много читал. Но и читал не так, как раньше. Он завёл особую тетрадь и заносил в неё всё, что полярные исследователи писали об экспедициях: об одежде, обуви, снаряжении, необходимом при походах через льды. У Руала было записано, чем питались путешественники, на чём везли своё снаряжение, как вели научные наблюдения.
Кропотливые записи росли строчка за строчкой. Эта тетрадь стала самой большой ценностью Руала.
Между тем наступила зима. В усердных занятиях Руал почти не замечал, как бежало быстроногое время.
Время тянется долго только для ленивых и нетерпеливых.
С конца ноября горы вокруг Христиании покрылись снегом.
За окном своей комнаты, на раму с наружной стороны, Руал приделал термометр. Морозы стояли небольшие – в пять-шесть градусов. Лишь однажды термометр показал двенадцать градусов. «Ого, сегодня холодно, – решил Руал, увидав, как упала ртуть в градуснике, – надо одеться потеплее». И тут у него мелькнула мысль: «Это же совсем пустяковый мороз против тех, что там, за Полярным кругом. Какой же я полярник, если боюсь двенадцатиградусного мороза? Я должен приучить себя переносить такой мороз незаметно».
И с этого утра Руал начал приучать себя к морозам.
Всю зиму он ходил в школу в лёгкой куртке и без перчаток. Утром и вечером обливался холодной водой со снегом. Он должен был сделать своё тело сильным и выносливым.
Как-то ночью, готовясь ко сну, он подошёл к своей постели, снял одеяло, поправил простыню и подушку. «А как придётся спать там? – мелькнула у него мысль. – Там ведь не будет ни подушек, ни матраца, ни простыни. Я привык спать в тепле и с удобствами».
Он тихо вышел в переднюю, чтобы не разбудить мать, снял с вешалки своё тёплое пальто и положил его поверх одеяла. Потом он открыл окно – холод хлынул в комнату. Руал торопливо потушил лампу, разделся и юркнул под одеяло. «Вот так... хоть сколько-нибудь похоже на те ночёвки». Из-под одеяла торчал только его нос.
Так с открытым окном проспал он первую ночь.
Рано утром мать постучала к нему.
– Руал! Почему так дует из-под твоей двери?
Руал быстро вскочил с кровати, и холод тотчас пронизал его до костей.
– У меня открыто окно, мама.
– Затвори сейчас же. Что это за выдумки! Вся квартира выстыла.
Захлопнув окно, Руал стал одеваться, дрожа от холода. «Я не имею права мёрзнуть. Я не должен мёрзнуть. Мне тепло!» – убеждал он себя, стараясь побороть дрожь.
За завтраком мать, кутаясь в тёплый платок, сердито выговаривала ему, что нельзя так вымораживать квартиру. Руал, улыбаясь, отмалчивался. А вечером, перед сном, прежде чем отворить окно, он положил под дверью коврик, свёрнутый трубкой, чтобы холод не проходил в другие комнаты.
Утром мать опять заметила: из комнаты Руала дуло, как со двора.
– Почему ты отворяешь окно на ночь?
– Я хочу привыкнуть к холоду. Холод укрепляет.
– Ты же простудишься!
– Нет, я хочу закалить себя.
Мать сердилась, уговаривала его прекратить "чудачества». Но Руал стоял на своём: всю зиму его окно открывалось на ночь. Он стал замечать, что ему уже не так холодно, как в первые ночи.
«А как передвигаются там путешественники? – пришло ему однажды в голову. – Конечно, только на лыжах». А разве он не сможет научиться хорошо ходить на лыжах?
И Руал решил сделаться лучшим лыжником в Христиании.
На первые же деньги, полученные им от матери, он купил лыжи, и началась увлекательная работа. Для Руала это был не спорт, а именно работа.
Неуклюже ходил он первые дни, лыжи не слушались его, Руал падал, ушибался. Но чего не сделает человек, если захочет!
Он пользовался каждым свободным часом. И скоро заметил, что лыжи начинают ему покоряться. Он стал ходить уверенней, присматривался, как двигаются опытные лыжники, как опираются палками, как легко, будто без всяких усилий, бегут по снежной равнине, взбираются на холмы, летят с гор, как птицы.
В свободные дни, с мешочком за плечами, он с утра отправлялся на лыжах в горы и возвращался только поздно вечером, уставший, но довольный своими успехами.
К апрелю Руал уже был настоящим лыжником. Он мог пройти без отдыха два десятка километров.
«На лыжах через Гренландию»
В конце зимы 1888 года Руал зашёл в библиотеку, чтобы прочитать в журналах новости о путешествиях, и вдруг увидел статью «На лыжах через Гренландию».
У Руала задрожали руки. «Гренландия? Лыжи?» Вот куда бы он отправился с восторгом! С волнением принялся он читать статью. Молодой учёный Фритьоф Нансен собирался пройти на лыжах через ледники Гренландии! На корабле он дойдёт до восточного берега этого мёртвого острова, на лодке пробьётся через плавучие льды, что окружают берег, поднимется на ледник и на лыжах пройдёт через всю Гренландию до местечка Готгаб на западном берегу.
Несколько минут Руал сидел ошеломлённый.
Вот это путешествие! Пока он, Руал, мечтает о дальних краях, его земляк Нансен уже готовится к походу через недоступную, неизведанную Гренландию.
Кто такой Нансен?
В статье о нём не было ни слова.
Руал подошёл к библиотекарю.
– Скажите, пожалуйста, где можно прочесть о Нансене?
Библиотекарь взглянул на Руала и улыбнулся.
– Ага, и вас захватило? Вы тоже не прочь отправиться с ним в поход?
Руал вспыхнул от смущения: библиотекарь будто прочёл его сокровенные мысли.
– К сожалению, я ещё не вырос, чтобы пуститься в такой путь, – скромно сказал он.
– Жалеть нечего. Нансен затеял безумное предприятие. Прочтите-ка вот это.
И библиотекарь подал Руалу тоненький юмористический журнал, услужливо развернув нужную страницу.
Руал прочёл:
«В июне нынешнего года лаборантом Нансеном будет дано замечательное представление: бег на лыжах по материковому льду Гренландии. Места для публики устроены в трещинах ледников. Брать обратные билеты излишне».
Тут же была картинка: среди ледяных гор лежит длинноногий человек с привязанными к ногам лыжами. Он замёрз, его заносит снегом.
Руал нахмурился. Насмешка его обидела.
– Я хотел бы прочесть что-нибудь более серьёзное, – сказал он, возвращая журнал.
– Вам, я вижу, это не нравится, – рассмеялся библиотекарь. – Но в самом деле затея Нансена похожа на безумие. Мало кто пишет об этом деле серьёзно. Впрочем, можете прочесть вот эти газеты.
В газетах сообщалось, что молодой учёный Нансен живёт в Бергене... Ага, он уже подбирает себе спутников! Ему нужны три человека, привыкшие к полярным путешествиям. «А что, если я напишу ему?» – подумал Руал, и от одной этой мысли у него похолодели руки.
Но тотчас же он прикинул: ему ещё не было шестнадцати лет (он родился в 1872 году, 16 июля), он никогда не путешествовал не только по полярным странам, а даже просто по океану.
В тот памятный вечер он просидел в библиотеке до её закрытия, перечитывая газеты и журналы, в которых говорилось о Нансене. Руал увидел, что большинство авторов не верит в затею Нансена – называет её вздорной, и сердился на них. Но в двух-трёх статьях планы Нансена хвалили и одобряли.
С этого дня Руал напряжённо следил за всеми приготовлениями к походу. Газеты сообщали: поход, очевидно, состоится – Нансен нашёл трёх спутников. Спутники Нансена – норвежцы: капитан Свердруп, лейтенант Дитрихсен и молодой крестьянин Тран. Кроме них, поедут ещё два лапландца.
В яркий апрельский день Христиания провожала Нансена и его друзей. Вся набережная была запружена нарядными толпами. Суда в порту украсились разноцветными флагами. Наконец показался Нансен. Он шёл с непокрытой головой сквозь толпу.
Руал стоял возле самых мостков. Жадными глазами смотрел он на отважного путешественника, кричал «ура» и размахивал шляпой. Когда пароход, на котором уезжал Нансен, отошёл от пристани, во всём порту загудели гудки судов и на всех мачтах взвились флаги: «Счастливый путь!» С крепостных стен прогремел пушечный салют. Огромная толпа на набережной запела гимн: «Да, мы любим эти скалы».
Пароход миновал старые стены крепости, висячий мост и скрылся за поворотом канала. Толпа начала расходиться. Руал ушёл с набережной последним.
Теперь его утро начиналось с газеты: «Нет ли вестей о Нансене?»
А вести были скупы. Нансен прибыл к Копенгаген, Нансен выехал в Шотландию, Нансен едет в Исландию, чтобы сесть на корабль «Язон», который доставит путешественника к восточному берегу Гренландии. В начале июня промелькнула последняя короткая заметка: «Нансен и его спутники сели на „Язон“ и отправились в океан».
А затем начались мучительные дни. Два месяца в газетах не было никаких сведений о Нансене. Руал напряжённо ждал вестей. Газеты молчали. Наконец, уже в сентябре, появилось короткое сообщение: «В середине июля Нансен и его спутники в двух лодках отправились с „Язона“ на берег Гренландии через плавучие льды».
И снова потянулись дни ожидания.
Месяц спустя пришла новая весть: «Экспедиция Нансена благополучно перешла на лыжах через ледяные пустыни Гренландии и осталась зимовать на западном берегу, в местечке Готгабе, куда корабли ходят только летом».
Это известие Руал прочёл в газете утром по пути в школу. Он хотел бежать назад, домой, чтобы немедленно сообщить матери об этом величайшем событии. Но вернуться домой – значит опоздать на уроки. Нет, этого делать нельзя. Он побежал в школу. Размахивая газетой, он ворвался в класс:
– Нансен перешёл Гренландию! Ур-ра!..
Во всех норвежских газетах и журналах появились восторженные статьи о Нансене. Руал каждый вечер приходил в библиотеку. Тот же библиотекарь, который недавно ещё посмеивался над Нансеном, теперь говорил льстиво:
– Нансен? О, да! Фритьоф Нансен – наш герой.
И газеты, ругавшие и поносившие сумасбродные «затеи» Нансена, сейчас пели ему гимны.
В журналах появились портреты Нансена, его отца и матери, снимки домика, в котором он жил, училища, в котором учился. Вот Нансен-мальчик. Белокурые подстриженные волосы, такая же курточка, какую носил в детстве и Руал. Нансен увлекается охотой, он любит рыбную ловлю. Газеты наперебой сообщали различные события из жизни Нансена. «Однажды маленький Фритьоф пошёл ловить рыбу. Клёв был богатый, и скоро в корзине-садке плескалось десять больших рыб. Фритьоф заторопился и, закидывая удочку, взмахнул леской так неудачно, что крючок впился в его верхнюю губу. Нестерпимая боль заставила его ухватиться обеими руками за крючок. Он попробовал вытащить его. Крючок держался крепко. Тогда Фритьоф с крючком в губе побежал домой. Кровь заливала его куртку. Мать встретила его испуганным криком:
– Что с тобой?
– У меня в губе крючок, – стараясь быть спокойным, ответил Фритьоф.
Мать попыталась вытащить крючок. Он не вылезал. Тогда она взяла острый нож, разрезала кожу на губе и вытащила крючок. Фритьоф не кричал, не плакал и как будто даже не волновался».
«А если бы со мной это случилось? Заплакал бы я? – спросил себя Руал. – Пожалуй, заплакал бы. А мама?.. Она, наверное, кричала б от страха».
Ещё писали газеты: в детстве и юности Нансен увлекался лыжным спортом. Сейчас он ходит на лыжах так, что немногие сумеют его перегнать. Издавна готовясь к далёким путешествиям, он закалял себя постоянными упражнениями.
Это обрадовало Руала. И он делал как раз то же самое, что и Нансен. Значит, путь его правильный. Когда-нибудь и он также совершит большое путешествие в полярные страны. И вся Норвегия будет так же гордиться им, как сейчас гордится Нансеном.
Приближался май 1889 года. Страна готовилась встречать Нансена. Зиму Нансен провёл в Готгабе и в апреле выехал на родину. Его ожидали тридцатого мая. Вся Христиания с утра вышла его встречать. Берега фиорда, стены старой крепости, висячий мост через канал – всё было усеяно народом. Сотни судов и тысячи лодок отправились навстречу пароходу, который вёз Нансена и его спутников.
Руал и три его товарища вышли в лодке далеко в море. Их опередили только пароходы и большие ёлы. Но вот вдали забелел пароход. На всех паровых судах загудели гудки, и на мачтах взвились разноцветные флаги: «Добро пожаловать!» Руал впился глазами в пароход. Там, на баке, возле сигнального колокола, стояла небольшая группа людей: четверо высоких и двое маленьких.
Лодка с мальчиками встала на пути парохода. Забыв обо всём, они бросили вёсла, неистово закричали и замахали шляпами.
Нансен, – Руал сразу узнал его, – поднял над головой шляпу и ответил на горячее приветствие.
– С ними женщины, – сказал Петерсен, сидевший у руля, и показал на маленьких спутников Нансена.
– Это не женщины. Это лапландцы Балто и Равно, – объяснил Руал (из газет и журналов он знал по имени каждого участника экспедиции).
Пароход медленно шёл к пристани. Длинным хвостом тянулись за ним лодки и ёлы. Со стен крепости загрохотали пушки – приветственный салют отважным путешественникам. Толпа на берегу пела песни, кричала «ура».
Руал, изо всех сил работая вёслами, старался не отставать от парохода. Он грёб, кричал, пел, и глаза его светились счастьем.
До поздней ночи тысячи людей толпились у дома, где остановился Нансен. Руал, конечно, был в этой толпе и не мог уйти. Время от времени Нансен выходил на улицу. Его встречали громогласным «ура». Он был истинным народным героем.
Перелом
Неторопливо потянулись студенческие годы Руала Амундсена. По настоянию матери он изучал медицину. Но тайно по-прежнему готовился к полярным исследованиям. Он пользовался каждым свободным часом, чтобы ходить на лыжах. Зима в Норвегии длинная – она тянется с ноября по апрель. Молодой Амундсен стал опытным лыжником. Его успехи были не совсем обыкновенны..
Он свободно проходил за день пятьдесят километров, мог легко взбираться на горы и в беге на лыжах завоевал первенство. Летом Амундсен увлекался греблей и футболом. Это был верный путь к укреплению здоровья. А ночью Руал читал книги, изучал языки. Он научился говорить по-немецки, по-французски, по-английски.
Так прошло два года его студенческой жизни. Оставалось ещё три года до окончания университета. Он мечтал о том дне, когда получит диплом доктора, и тогда... тогда он скажет матери правду. Зачем её тревожить сейчас? Ведь не завтра же поедет он в полярные страны. Время ещё терпит.
Вот если бы ему стать таким, как Нансен! Но он будет таким же.
В эту зиму все норвежские газеты опять заговорили о Нансене. Он собирался в новую экспедицию – к Северному полюсу.
К полюсу! К полюсу! Сердце Амундсена сжалось. Ведь это то, о чём он тайно мечтал. А газеты трубили вовсю. Теперь ни одна из них не осмеливалась сомневаться в Нансене, никто не пытался критиковать его замыслы.
Нансен строит корабль небывалой формы. У корабля нет киля, днище у него полукруглое, как половина яйца. Если его сожмут полярные льды, он поднимется вверх, а не будет раздавлен, как знаменитая «Жаннета».
Руал уже читал о трагической судьбе «Жаннеты» и её командира де Лонга. Корабль затёрло льдами у берегов Восточной Сибири. Экипаж покинул его. Льды потащили «Жаннету» к полюсу, раздавили её, и обломки корабля были найдены на берегах Гренландии пять лет спустя.
Нансен недаром думал о «Жаннете», когда строил свой корабль. Гибель «Жаннеты» и дрейф её обломков подтверждали многочисленные наблюдения полярных путешественников. Они не раз встречали у восточных берегов Гренландии вмёрзшие в лёд сибирские сосны, ели, лиственницы. Их вынесли в холодный океан сибирские реки – Обь, Енисей, Лена. Деревья были захвачены ледовым течением и вместе со льдами пришли в Гренландию.
Значит, льды не стоят на месте, а движутся. Очевидно, на полюсе нет земли, там вечно движущееся ледяное поле. А может быть, и открытая вода.
И Нансен решил на своём корабле повторить путь сибирских сосен, лиственниц и обломков «Жаннеты». На своём корабле он вмёрзнет в лёд и вместе с ним проплывёт через полюс к берегам Гренландии.
Смелый план Нансена потряс Руала. Вот как надо работать и мыслить! Смелость, широта взгляда, остроумие! Тысячи людей знали о том, что льды приносят сибирские деревья к берегам Гренландии, знали, что обломки «Жаннеты» сделали тот же путь, что и деревья; знал об этом и сам Руал, но только Нансену пришла в голову великая мысль проплыть со льдами через полюс.
Осенью корабль был закончен и спущен на воду. Имя ему дали «Фрам», что по-норвежски значит: вперёд!
Имя было под стать творцу корабля. Оно хорошо сочеталось с именем человека, ставшего национальным героем Норвегии. Вперёд! К полюсу!
В конце 1892 года Нансен поехал в Англию. Ему надо было узнать мнение специалистов о плане его экспедиции. Руал мысленно был с ним. Нансен сделал доклад в Лондоне в Географическом обществе в присутствии многих полярных путешественников. И... план Нансена был отвергнут. Известный путешественник Мак-Клинток заявил, что никогда в Географическом обществе не обсуждалось столь безрассудного по своей смелости плана.
– Судно будет неизбежно раздавлено льдами! – заявили специалисты.
Адмирал Нерс сказал просто:
– Северного полюса достичь нельзя!
Руал возмущался. Ведь всё так ясно, просто, остроумно. Может, англичане говорят так из зависти?
Он страдал, должно быть, больше, чем сам Нансен. Он боялся, что Нансен отступит... откажется от своего плана. Тогда... Что тогда? Тогда сам Руал возьмётся осуществить его. Как это прекрасно: пройти через полюс на корабле!
Но Амундсен волновался напрасно. Приём в Лондонском географическом обществе не смутил Нансена. Вернувшись в Норвегию, он с новой энергией принялся за подготовку экспедиции. Он решил довести свой план до конца.
Отплытие «Фрама» было назначено на Иванов день – 24 июня 1893 года. Этот день считается в Норвегии народным праздником. Ещё накануне Руал приехал из дому к бухте Люзакер, где стоял «Фрам». Одиноко бродил он по набережной, издали посматривая на корабль. Как жаль, что он не мог поехать с Нансеном! Он молод... неопытен... Нет, он уже не был бы обузой для экспедиции. Он многому научился, многое знает. Но мать... Что сказала бы она?
В ночь на 24 июня начался праздник: на горах загорелись костры, повсюду зазвучали песни. Молодые и старые плясали и пели. А Руал печально бродил среди веселящихся людей. Да, он завидовал. Завидовал Нансену, завидовал тем, кто завтра поедет на «Фраме» к полюсу.
Так прошла бессонная ночь и наступил день. С утра накрапывал дождь. Но все набережные у бухты Люзакер были полны народу. Нансен вышел из дверей своего дома. Его провожали жена с маленькой дочкой на руках и тысячи восторженных людей. Они верили Нансену, верили в успех экспедиции. Нансен простился с провожающими, сел в маленький катер и понёсся по бухте к «Фраму». Вслед кричали «ура», гремела музыка. Вот катер остановился возле «Фрама», и Нансен поднялся на палубу. Корабль расцветился флагами и двинулся из бухты к морю. Вскоре сетка мелкого дождя скрыла корабль. Но Руал Амундсен ещё долго всматривался в серую, неясную даль.
Сколько же ему ещё ждать? Два года, три, четыре? Он возвращался домой угрюмый, угнетённый. Ему почему-то долго не открывали дверь. Он звонил, ждал... Вот сейчас загремит засов, покажется бледное лицо матери – она всегда встречала его сама. Но дверь открыла пожилая женщина, соседка Марта.
– А где мама? – удивлённо спросил он.
Марта смутилась, голос её был едва слышен:
– Она лежит... заболела.
Руал торопливо разделся, побежал в комнату матери. Она лежала с закрытыми глазами. Лицо её пылало. У изголовья сидел старый доктор Леви. Он поднял руку, требуя тишины, и Руал послушно спросил шёпотом:
– Что с ней?
Старик ничего не ответил, тяжело поднялся с места, взяв Руала за руку, увёл в соседнюю комнату.
– Вероятно, она больна уже давно... но перемогалась. Болезнь подкосила её сразу.
Когда они вернулись к больной, хмурый доктор Леви наклонился над ней, тронул её веки, искоса взглянул на Руала и покачал головой, будто хотел сказать: «Дело совсем плохо». Руал сел у ног матери. Он глядел на неё, не мигая, не понимая, что происходит. В комнату тихо входили какие-то женщины – наверное, это были соседки, услыхавшие печальную весть. Он никого не узнавал, не слышал их шёпота, вздохов, всхлипыванья. Доктор Леви вышел в соседнюю комнату и поманил за собой Руала. Здесь уже стояли брат Леон, его жена, тётка Улава Кристенсен, какие-то люди. Они молча здоровались с Руалом, говорили шёпотом.
Руал подошел к окну. Летняя ночь была полна тревожной тишины, будто и она трепетно ждала: умрёт или не умрёт мать Руала Амундсена...
Мать умерла к утру.
Первое испытание
Смерть матери ошеломила Руала. Недели две после её похорон он не находил себе места, тяжёлая тоска сдавливала его сердце. Он ощущал вокруг себя пустоту, которую ничем нельзя было заполнить. Из его жизни ушёл человек, который нежно любил его, заботился о нём... И вот теперь он остался один.
Его угнетало одиночество, пустые, безжизненные комнаты, могильная тишина в доме. Всё валилось из рук. Но надо было ходить в университет, слушать лекции...
Для чего это ему сейчас? Ведь он же никогда не будет доктором. После недолгого раздумья Амундсен подал заявление, где писал о том, что прекращает занятия.
Он знал, что вслед за этим последует обязательная воинская повинность. Пока он был студентом, ему полагалась отсрочка. Однако Амундсену самому хотелось поскорей попасть в армию, тем более, что военная служба длилась тогда недолго – всего лишь несколько недель. Она не могла оторвать его от намеченных целей.
С готовностью, но и с некоторым страхом пошёл он в призывную комиссию. Примут ли его, или скажут «не годен»? У него было слабое зрение. Он читал ночами напролёт, испортил глаза, и врач предписал ему носить очки.
Амундсен отказался от очков в надежде, что зрение исправится. Ведь у путешественника должно быть острое зрение.
Но при тщательном осмотре близорукость откроется, и его могут забраковать. С бьющимся сердцем Амундсен подошёл к столу главного врача воинского управления. Сейчас решится его участь: годен или не годен?
Рядом с ним стояли его сверстники, раздетые догола.
Врач, окинув Амундсена с головы до ног быстрым взглядом, вдруг поднялся, подошёл к нему и сказал:
– Повернитесь-ка, молодой человек!
Амундсен повиновался.
– Прекрасно, прекрасно, молодой человек! Великолепная мускулатура. Отличное сложение!
Он пощупал руки и ноги Руала: они были тверды, как железо. Доктор несколько раз обошёл вокруг него, любуясь его фигурой. Наконец он спросил:
– Как это вам удалось развить такую мускулатуру? Передо мной каждый год проходят тысячи новобранцев, но я ни разу не видел такой великолепной фигуры.
– Я занимаюсь физическими упражнениями, – ответил Амундсен.
– И давно?
– Уже шесть лет.
– А какими именно?
– Лыжи, футбол, гребля, бег, ходьба.
Доктор подошёл к двери, ведущей в соседнюю комнату, и крикнул:
– Пожалуйте-ка сюда, господа, полюбуйтесь новым чудом.
В приёмную вошли офицеры, члены комиссии.
– Вот вам образец человека, который сам сделал себя богатырём, – сказал доктор.
Офицеры осмотрели Амундсена и тоже рассыпались в похвалах. Восхищённый доктор забыл даже освидетельствовать зрение новобранца, и Руал был принят на военную службу.