Глаза Кшати сузились, и тут рухнули последние барьеры, сдерживающие его силу. Меня будто бросили в пламя обжигающего, но холодного огня. И этот огонь бился о мою кожу, стараясь проникнуть внутрь, в самое сердце. Но мой ветер не пускал этот огонь. Не зная, сколько ещё сможет длиться эта ментальная битва, я ринулась в атаку, а за мной как шлейф тянулся щит из ветра.
Прыжок. Я выпростала вперёд руку. В этот раз мне удалось завершить начатое. Я вырвала сердце Кшати. Вырвала, как сорняк с грядки, и смотрела, как оно продолжает биться в моей руке. Такое горячее и влажное. Смотрела, не испытывая при этом ничего. Вот что было самым страшным!
Вампир лежал на спине, под рёбрами у него зияла страшная дыра. Как ни странно, сами ребра остались целы, и из раны вырывались свистящие звуки. Но Кшати был жив. Черт побери, он все ещё был жив!
Я держала его сердце в руках, а то место, где оно ещё совсем недавно билось, восстанавливалось, заживало. Это казалось невероятным, но так оно и было. Внезапно Кшати распахнул глаза. Непонимание и изумление в них сплелись со страхом. Выплюнув изо рта сгусток крови, он спросил, с трудом выговаривая каждое слово:
— Что ты такое?
Ашана рассмеялась лязгающим смехом, потом проговорила:
— Я воин Сейши-Кодар. Воин куда более древний, чем ты сам. Даже смешно, что ты так старался проникнуть в эту часть моей души.
Снова смех. Потом пальцы сами сжались, и сердце лопнуло, как перезрелый помидор. Я, а может и не совсем я, с брезгливым отвращением отбросила его ошмётки. Но рука осталась в крови. Не отрывая глаз от вампира, я вылизала её. Потом я склонилась над ним.
Рана на груди Кшати уже стала вдвое меньше, заживление шло очень быстро. А сам он пристально следил за мной. Вампир протянул ко мне руку, и она дрожала. Проведя рукой мо моей щеке, шее, он проговорил:
— Как ты можешь меня убить? — их уголка рта снова показалась кровь. — Я же… я люблю тебя, Лео!
Казалось, он говорил это искренне, но вот на дне его глаз промелькнуло что-то… что-то, что заставило воина во мне просто-таки взвиться. Вампир успел лишь чуть сдавить мою гортань, как я полоснула силой по его горлу. Ветер обратился в острейший клинок, который отсек Кшати голову напрочь.
Смотря, как голова катится по полу, я успела подумать: «Ну, вот теперь все. Все кончено». И словно в подтверждение сказанного, тело вампира обратилось в прах, закруживший по залу.
Я попыталась встать… и не смогла. Моё тело, моя душа словно вбирала в себя всю ту силу, что была тут пущена в ход, будто измерительная рулетка скручивалась. Внезапно я почувствовала себя полностью раздавленной. Каждая клеточка моего организма наполнилась болью, и вместе с тем происходило медленное осознание того, что же я натворила.
Когда все это с трудом уместилось в моей голове, из меня вырвался дикий крик. То кричала сама моя душа. Кричала, пока не обессилила. Я словно впала в безумие, молотила руками об пол, пока не разбила их в кровь. Боль слегка отрезвила меня, но оказалось, что шла она не только от рук. Болело все, буквально все. Поломанные ребра, исцарапанные бока и ноги, глубокая рана, пересекающая позвоночник. Черт знает, какие ещё у меня были травмы.
С трудом, спотыкаясь и стиснув зубы, чтобы вновь не завопить, я лишь с третьей попытки поднялась на ноги. Мой беснующийся дух попал в паутину апатии. Как далёкий гул я слышала стаю, которая, казалось, пыталась дотянуться до меня своей силой. Но мне было все равно. Как сомнамбула брела я по залу. Остановившись возле забившийся в угол Ами, я глухо проговорила:
— Идём. Идём отсюда, — она вытаращилась на меня, но послушалась.
Да. Уйти. Уйти отсюда прочь. Чтобы никогда больше не видеть всего этого. Никогда! Эта мысль как единственный огонёк удерживала меня на грани сознания, толкала вперёд.
Не помню, как вышла на улицу. Просто внезапно надо мной оказалось хмурое ночное небо. Небо… Потом хлынул дождь… или он уже шёл? Холодные капли обрушились на моё лицо, волосы, израненное тело. Мир будто исчез за этой мокрой безликой стеной дождя.
Где-то вдали маячил мой мотоцикл. А ведь я ставила его у самых дверей! Идти становилось все труднее. Тело ломило. Я пыталась найти ключи, и не могла. Может, они остались в том зале, вместе со штанинами брюк. Но я искала их с таким остервенением, будто жизнь от этого зависела. Потом я споткнулась и упала. Растянулась прямо на мокрой земле. Мир вокруг завертелся и исчез в темноте, сопровождаемый криком Ами, показавшимся почему-то очень далёким. Но мне было… все равно.
Глава 16.
Эпилог.
Прыжок. Я выпростала вперёд руку. В этот раз мне удалось завершить начатое. Я вырвала сердце Кшати. Вырвала, как сорняк с грядки, и смотрела, как оно продолжает биться в моей руке. Такое горячее и влажное. Смотрела, не испытывая при этом ничего. Вот что было самым страшным!
Вампир лежал на спине, под рёбрами у него зияла страшная дыра. Как ни странно, сами ребра остались целы, и из раны вырывались свистящие звуки. Но Кшати был жив. Черт побери, он все ещё был жив!
Я держала его сердце в руках, а то место, где оно ещё совсем недавно билось, восстанавливалось, заживало. Это казалось невероятным, но так оно и было. Внезапно Кшати распахнул глаза. Непонимание и изумление в них сплелись со страхом. Выплюнув изо рта сгусток крови, он спросил, с трудом выговаривая каждое слово:
— Что ты такое?
Ашана рассмеялась лязгающим смехом, потом проговорила:
— Я воин Сейши-Кодар. Воин куда более древний, чем ты сам. Даже смешно, что ты так старался проникнуть в эту часть моей души.
Снова смех. Потом пальцы сами сжались, и сердце лопнуло, как перезрелый помидор. Я, а может и не совсем я, с брезгливым отвращением отбросила его ошмётки. Но рука осталась в крови. Не отрывая глаз от вампира, я вылизала её. Потом я склонилась над ним.
Рана на груди Кшати уже стала вдвое меньше, заживление шло очень быстро. А сам он пристально следил за мной. Вампир протянул ко мне руку, и она дрожала. Проведя рукой мо моей щеке, шее, он проговорил:
— Как ты можешь меня убить? — их уголка рта снова показалась кровь. — Я же… я люблю тебя, Лео!
Казалось, он говорил это искренне, но вот на дне его глаз промелькнуло что-то… что-то, что заставило воина во мне просто-таки взвиться. Вампир успел лишь чуть сдавить мою гортань, как я полоснула силой по его горлу. Ветер обратился в острейший клинок, который отсек Кшати голову напрочь.
Смотря, как голова катится по полу, я успела подумать: «Ну, вот теперь все. Все кончено». И словно в подтверждение сказанного, тело вампира обратилось в прах, закруживший по залу.
Я попыталась встать… и не смогла. Моё тело, моя душа словно вбирала в себя всю ту силу, что была тут пущена в ход, будто измерительная рулетка скручивалась. Внезапно я почувствовала себя полностью раздавленной. Каждая клеточка моего организма наполнилась болью, и вместе с тем происходило медленное осознание того, что же я натворила.
Когда все это с трудом уместилось в моей голове, из меня вырвался дикий крик. То кричала сама моя душа. Кричала, пока не обессилила. Я словно впала в безумие, молотила руками об пол, пока не разбила их в кровь. Боль слегка отрезвила меня, но оказалось, что шла она не только от рук. Болело все, буквально все. Поломанные ребра, исцарапанные бока и ноги, глубокая рана, пересекающая позвоночник. Черт знает, какие ещё у меня были травмы.
С трудом, спотыкаясь и стиснув зубы, чтобы вновь не завопить, я лишь с третьей попытки поднялась на ноги. Мой беснующийся дух попал в паутину апатии. Как далёкий гул я слышала стаю, которая, казалось, пыталась дотянуться до меня своей силой. Но мне было все равно. Как сомнамбула брела я по залу. Остановившись возле забившийся в угол Ами, я глухо проговорила:
— Идём. Идём отсюда, — она вытаращилась на меня, но послушалась.
Да. Уйти. Уйти отсюда прочь. Чтобы никогда больше не видеть всего этого. Никогда! Эта мысль как единственный огонёк удерживала меня на грани сознания, толкала вперёд.
Не помню, как вышла на улицу. Просто внезапно надо мной оказалось хмурое ночное небо. Небо… Потом хлынул дождь… или он уже шёл? Холодные капли обрушились на моё лицо, волосы, израненное тело. Мир будто исчез за этой мокрой безликой стеной дождя.
Где-то вдали маячил мой мотоцикл. А ведь я ставила его у самых дверей! Идти становилось все труднее. Тело ломило. Я пыталась найти ключи, и не могла. Может, они остались в том зале, вместе со штанинами брюк. Но я искала их с таким остервенением, будто жизнь от этого зависела. Потом я споткнулась и упала. Растянулась прямо на мокрой земле. Мир вокруг завертелся и исчез в темноте, сопровождаемый криком Ами, показавшимся почему-то очень далёким. Но мне было… все равно.
Глава 16.
Меня окружал свет, такой осязаемый, словно его можно потрогать. Не могу сказать, лежала я, стояла или что-то ещё. А открывать глаза категорически не хотелось.
Но вот рядом появилось какое-то движение, и глубокий приятный голос сказал:
— Мне кажется, мы с вами стали встречаться слишком часто. Я всегда рад вас видеть, Лео, но не таким образом. Это слишком опасно.
Я медленно открыла глаза и тотчас увидела обращённое ко мне обеспокоенное лицо. Оно было мне знакомо. Открытое, в обрамлении длинных золотых локонов, оно принадлежало идеально сложенному, как греческий бог, мужчине в серо-синем костюме с золотым кантом. Причём пиджак более всего походил на китель. Выглядел мужчина лет на двадцать восемь, но его глаза говорили, что ему гораздо, гораздо больше. Холодные, в которых отражалась глубина бездны и все время мира.
— Танат, — одними губами проговорила я. Хотя это не было его настоящим именем. Вернее, было одним из многих его имён. Он — Смерть в истинном смысле этого слова. И я, судя по всему, опять оказалась в его мире.
— Здравствуйте, Лео, — он улыбнулся.
Мы находились где-то, даже невозможно описать где. Казалось, не было ни верха, ни низа. Ничего. Один свет, цвет которого тоже не поддавался определению. Да я ничего и не чувствовала: ни холода, ни жара, ни боли. Ничего. А это могло означать лишь одно!
— Я… умерла? — слова вырвались как-то уж слишком просто.
— Пока нет. Но вы подошли к этой грани слишком близко. Гораздо ближе, чем в прошлый раз. Поэтому я и здесь. Пришлось прервать отпуск.
— Отпуск? — как-то в голове не укладывалось, что у Смерти может быть отпуск.
Моё изумление вызвало у Таната лишь загадочную улыбку. Потом он посерьёзнел:
— Не скрою, мне приятно с вами общаться. Но вам пора возвращаться назад, в своё тело. Иначе последствия могут стать необратимыми. Идёмте, я провожу вас.
Он протянул мне руку. Рука как рука. Я приняла её, и тотчас меня понесло куда-то вперёд. Я словно летела, летела сквозь ветер, пытающийся меня остановить. Последнее, что я подумала, было то, что Танат как-то изменился с нашей последней встречи. Потом меня куда-то засасывало, мгновенное чувство удушья, потом тишина.
Я распахнула глаза, ловя ртом воздух, как утопленник. Тотчас чьи-то руки легли мне на плечи, удерживая, не давая встать, а голос Иветты проговорил:
— Ну-ну, не дёргайся! А то швы разойдутся.
«Какие швы?» — хотела спросить я, но тут ко мне вернулись чувства, первым из которых была боль. Она окатила меня от пяток до макушки как раскалённый жидкий металл. Казалось, не было ни единой клеточки, которая бы не вопила о боли. Я еле перехватила готовый сорваться с губ крик. Сквозь стиснутые зубы просочился лишь стон.
Заботливые руки переместились на лоб, и стало чуть легче.
— Наконец-то ты очнулась! — снова проговорила Иветта. — Я боялась, что ты не выживешь. У тебя почти минуту сердце не билось!
— У меня все болит! — прошипела я, стискивая зубы, иначе завопила бы!
— Ещё бы! У тебя сломано четыре ребра, вывихнуто колено, вспорота спина чуть ли не до самого позвоночника, и это не считая многочисленных царапин, ушибов и кровоподтёков разной степени тяжести.
— А-а, — протянула я. Глаза слипались. Меня утягивало в сон, в исцеляющий сон оборотня.
Когда я проснулась снова, боль уже не была такой нестерпимой, а затаилась где-то глубоко в теле далёким гулом. Это обнадёживало. Одежды на мне не было, а на талии покоилась чья-то рука. Иветта спала рядом, мирно посапывая. Во сне она совсем не была похожа на грозного вожака вервольфов, но выглядела немного усталой. Я осторожно, стараясь не разбудить её, выбралась из кровати и пошла в ванную.
Осмотрев себя в зеркало, я поняла, что все не так уж плохо. Царапины и ушибы почти все зажили, ребра срослись. Лишь рана на спине давала о себе знать царапающей болью. Но и она выглядела лучше, чем должна была.
Моё тело излечивало себя, а вот душа… Медленно возвращалось ко мне осознание содеянного, и будто ледяная рука сжимала моё сердце. Как мне не хотелось убедить себя в том, что это была не я, а Ашана, ничего не выходило. Ведь Ашана я и есть.
Прижавшись лбом к холодному кафелю, я закрыла глаза. Казалось, я не выдержу этого! Хотелось хоть секунды покоя, но перед глазами продолжали возникать яркие картины битвы с Кшати.
Боже! Моё сердце словно танком переехали. Беда в том, что за рулём того танка была я сама. Не то, чтобы я жалела о содеянном, но почему мне так больно?
В такой позе, носом в кафель, меня и застала вошедшая Иветта.
— Ты так долго не выходила… Лео, что с тобой? Тебе нехорошо?
Её тёплая рука коснулась моего лба.
— Да нет, все нормально, — попыталась было отмахнуться я.
— А по-моему нет, — покачала головой волчица. — Что это? — она дотронулась пальцами до моей щеки, и на кончике одного из них замерцало что-то влажное. — Никогда ещё не видела, чтобы ты плакала!
— Я не плачу! — буркнула я, но отражение в зеркале говорило об обратном.
— Может, расскажешь, что так терзает твоё сердце? Ты же моя кайо, я чувствую, как мечется твоя душа!
Я обессилено опустилась на край ванны и, буравя взглядом свои сложенные на коленях руки, проговорила безжизненным тоном:
— Я убила его. Убила, планируя и желая этого. Ну не совсем… Но в общем так оно и вышло. Я была сама не своя… вернее являлась именно сама собой. Но он любил меня! Черт побери, в каком-то своём вывернутом смысле он меня любил! И я его тоже, — последнюю фразу я проговорила еле слышно. Дальнейший рассказ проистекал несколько сумбурно, мысли путались. Но на ясность рассуждений я сейчас была неспособна.
Слушая, Иветта присела рядом, приобняв меня за плечи. Словно опасаясь, что иначе я рассыплюсь. Когда я замолчала, она сказала:
— Ты поступила правильно. Прими ты его предложение — и ничего хорошего их этого не вышло бы.
— Да знаю я! Он бы не успокоился, пока не подчинил меня. Я прекрасно осознавала, кем он был. Но мне все равно фигово!
— Понимаю. Любовь так просто не уходит, — проговорила волчица с какой-то затаённой грустью.
— То-то и оно. Но больше меня беспокоит то, что я смогла убить свою любовь. Убить не дрогнув, практически наслаждаясь. Я вырвала ему сердце и отрубила голову.
— Ведь он был вампиром, и просто так его не убить, — она поглаживала меня по спине, как ребёнка, старясь при этом не задеть рану.
— Все равно. Никогда не забуду глаз Кшати, когда я снесла ему голову! — выдохнула я, спрятав лицо в ладони. — Ашана поднялась тогда из меня вместе с моим зверем. Но я не могу винить её, ведь она — я сама.
На это Иветта ничего не сказала, но я ощутила, как её тепло коснулось меня, укутывая, согревая, как тёплый плед в зимнюю ночь. Этот плед был живым, под ним чувствовалась энергия стаи. Иветта пыталась залечить ею мою душу, и, надо сказать, действительно стало легче. Но я все же сказала:
— Не надо. Да, я так и не спросила, как я оказалась у тебя?
— Ты моя кайо, я сразу почувствовала, что тебе стало плохо, и отправилась на поиски. Благо, это оказалось не трудно, я предполагала, где ты можешь быть, к тому же помог Андрэ, — при упоминании этого имени я нахмурилась, но промолчала. — Я так испугалась, когда увидела тебя возле того дома окровавленную, в разорванной одежде на земле под дождём. А потом ещё остановка сердца… Я привезла вас к себе, ведь дома у тебя сестра…
— Она все знает. Но ты правильно сделала, не стоит её пугать. И кого это «вас»?
— Тебя и ту девушку-оборотня, Ами. Она так старалась укрыть тебя от дождя, и наотрез отказалась расставаться с тобой. Насилу мне удалось уговорить её пойти поспать.
— Ами здесь, — от осознания этого мне стало чуть легче. Значит, не все было напрасно.
— Да, здесь, в соседней комнате.
В этот момент раздался осторожный стук в дверь ванной:
— Да? — отозвалась Иветта. И я только что сообразила, что мы все ещё сидим на краю ванной, как два голубка.
Приоткрылась дверь, и в ванную проскользнула Глория, с порога заявив:
— Иветта, там пришёл тот, с белыми волосами. Андрэ. Он хочет видеть Лео.
На это я вздохнула без особой радости, а главная волчица спросила:
— Ты как, сможешь с ним разговаривать?
— Да я же не инвалид! Конечно, смогу! — воскликнула я, а про себя добавила: «только не очень хочу».
— Тогда иди, ложись, твоя рана на спине ещё не достаточно зажила. А я его приведу.
— Нет, по той же причине я лучше посижу. Как-то не хочется лежать на больном месте.
— Хорошо, — не стала спорить Иветта.
— Только мне нужно одеться. У меня нет желания встречать Андрэ в костюме Евы. Где моя одежда?
— Приведена в полную негодность, пришлось выкинуть. Так что воспользуйся моим гардеробом. Глория тебе поможет.
— Конечно, помогу.
Я не считала, что мне так уж необходима помощь, но промолчала. К тому же Иветта уже вышла. А мне надо поторопиться, если я не хочу, чтобы Андрэ застал меня прямо в процессе. Поэтому я встала и сказала Глории:
— Ну веди. Где тут у вас одевальня.
Девушка хохотнула, но ничего не сказала. Мы пошли одеваться. Времени и правда становилось все меньше.
Оказалось, что найти что-то подходящее мне в данный момент не так уж легко. От чего-то облегающего, в частности от лифчика, пришлось отказаться категорически. Рана на спине этого не позволяла. Я честно пыталась, но пришлось остановиться, когда показалась кровь.
Глория заботливо стёрла её и прижгла йодом. Правда, перед этим предложила зализать рану. Конечно, среди оборотней это довольно обыденное явление, но я сказала:
— Спасибо, конечно, но лучше йод.
— Да что здесь такого? — пожала плечами девушка, открывая пузырёк с лекарством. — Иветта всю ночь зализывала твою рану, лечила тебя силой стаи.
— Что?
— Другого выхода не было. У тебя никак не останавливалась кровь, и мы боялись, что ты просто истечёшь ею. Только так удалось добиться заживления.
Я кашлянула, но продолжала одеваться. Мда… интересно, что ещё я пропустила, находясь в беспамятстве? Я бы поспрашивала об этом Глорию, но тут услышала приближающиеся шаги, и поняла, что пора закругляться.
Андрэ я встретила в просторных шёлковых брюках темно-синего, почти чёрного цвета и такой же просторной светло-голубой рубашке. Даже во всем этом мне приходилось сидеть неестественно прямо, чтобы ткань не прилегала к ране.
Увидев все это, Андрэ первым делом спросил:
— Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, — отмахнулась я.
— А так не скажешь, — он покачал головой, подойдя ко мне почти вплотную. Иветта вежливо вышла, уводя за собой и Глорию.
Мы остались в комнате одни, а я так и не ответила на вопрос, но ответ, похоже, и не требовался. Андрэ присел передо мной, так что наши глаза оказались практически на одном уровне, положил руки мне на колени и уже без тени весёлости проговорил:
— Зачем ты отправилась туда одна? Я ведь предлагал свою помощь. Страшно даже подумать, чем это могло закончиться!
— Но закончилось-то относительно хорошо, — буркнула я. Мне не хотелось встречаться с ним взглядом, но я все же подняла голову. — Я все должна была сделать сама. Сама!
— И ты совершила практически невозможное. Великолепно! — я слышала в его словах искреннее восхищение. — Как тебе удалось уничтожить столь древнего вампира?
Перед глазами тотчас возникло ещё бьющееся сердце Кшати в моей руке, и то, как его голова отделяется от тела. От этих воспоминаний у меня сдавило горло, и я глухо проговорила:
— Давай не будем об этом, — мне не хотелось обнажать свою истерзанную душу второй раз на дню.
— Прости, ты права, — тотчас все понял Андрэ. — Мне не стоило заговаривать об этом. Прости, — и уже совсем другим тоном, — Тебя отвезти домой?
— Нет, доберусь сама. У меня здесь ещё кое-какие дела. Но, если тебе не трудно, забери мой мотоцикл от дома… Кшати, — сама мысль возвратиться туда сейчас казалась невыносимой.
— Конечно. О чем речь! Не пройдёт и часа, как мотоцикл будет у твоего дома. Может, ещё что нужно?
— Да нет, ничего. Спасибо, — у меня уже спина заболела сидеть неподвижно, но шевелиться было ещё больнее.
— Лео, тогда обещай мне, что больше не будешь совершать подобных безумств!
— По-моему, я сейчас не в той форме, чтобы идти на безумства, — усмехнулась я.
— И не вздумай сама до дома добираться, пусть тебя отвезут.
— Да-да, хорошо. Кончай свои материнские советы. Иди уж, — пробурчала я, выпроваживая Андрэ за дверь.
На самом деле все это начало меня жутко забавлять. Интересно, который уж раз я прихожу в себя от ран, обнаруживая себя в обществе Иветты и Андрэ? Для полноты картины Дени не хватает — тогда было бы просто дежавю. Странные коленца порой выкидывает судьба!
— Что тебя так рассмешило? — спросила Иветта, появляясь в комнате.
Я ей рассказала, на что волчица тоже улыбнулась со словами:
— Рада, что к тебе вернулось чувство юмора. Теперь я уверена, что с тобой все будет хорошо.
На это я лишь усмехнулась, а потом спросила:
— А где Ами? Мне нужно с ней поговорить.
— Конечно. Идём. Когда я в последний раз к ней заглядывала, она, кажется, спала.
— Кажется? — переспросила я, следуя за Иветтой по коридору (все-таки у неё большой дом! Или мне это из-за больной спины так кажется?).
— Ну да. По-моему, твой котёнок мне не доверяет или опасается. А может, и то и другое.
— Просто Ами никогда не общалась с другими оборотнями, только со мной.
— Ты шутишь! — воскликнула Иветта, резко остановившись. Так что я влетела в неё. Удар тотчас отдал в спину, вырвав «ойк» и шипение. На что она тут же отозвалась, — Извини!
— Ничего. Но я не шучу. У Ами была очень сложная судьба, когда-нибудь я тебе расскажу. Суть в том, что она никогда не принадлежала самой себе, ею всегда кто-то распоряжался.
В этот момент мы как раз вошли в гостевую спальню. Она была небольшая: кровать, кресло, шкаф, зеркало, тумбочка — и все. В кресле-то как раз и скрючилась Ами. На ней был светло-голубой, короткий халат и больше, вроде, ничего. Она смотрела как дикий затравленный зверёк. Но стоило ей меня узнать, как она тотчас вскочила и кинулась ко мне, и полы халата развевались за ней как крылья бабочки.
Обхватив меня за талию, что было не безболезненно, она спрятала лицо у меня на груди и заговорила:
— Я так боялась за тебя! Боялась, что больше тебя не увижу, или ты не захочешь меня видеть!
— Но почему? Почему я должна не хотеть тебя видеть? — я нежно взяла Ами за подбородок и заставила поднять ко мне лицо. Из её глаз текли слезы.
— Ну… ты так сильно пострадала… из-за меня.
— Ами, неважно, что произошло той ночью. Ты в этом не виновата ни в коей мере.
— Но…
— Забудь об этом. Забудь обо всем, что было в прошлом. Начни жизнь с чистого листа.
— А ты… ты мне поможешь? Ты будешь обо мне заботиться?
Её глаза просили об этом, кричали. Я вздохнула. Видимо, придётся приучать её к самостоятельности постепенно. Она так привыкла принадлежать кому-то, что совершенно терялась без этого. Поэтому, погладив её по волосам, я сказала:
— Конечно. Я уже говорила, что буду заботиться о тебе, пока ты будешь нуждаться в моей помощи.
На лице Ами тотчас возникло умиротворённое выражение. Казалось, в её душе воцарился мир. Проблема в том, что он был очень хрупок.
Что до Иветты, то она наблюдала за всем этим с улыбкой понимания, потом сказала:
— Лео, ты и твоя подопечная, наверное, сильно проголодались.
— Мягко сказано, — усмехнулась я, перекинувшись взглядом с Ами.
— Тогда идёмте на кухню. Я вас никуда не отпущу, не накормив.
Но вот рядом появилось какое-то движение, и глубокий приятный голос сказал:
— Мне кажется, мы с вами стали встречаться слишком часто. Я всегда рад вас видеть, Лео, но не таким образом. Это слишком опасно.
Я медленно открыла глаза и тотчас увидела обращённое ко мне обеспокоенное лицо. Оно было мне знакомо. Открытое, в обрамлении длинных золотых локонов, оно принадлежало идеально сложенному, как греческий бог, мужчине в серо-синем костюме с золотым кантом. Причём пиджак более всего походил на китель. Выглядел мужчина лет на двадцать восемь, но его глаза говорили, что ему гораздо, гораздо больше. Холодные, в которых отражалась глубина бездны и все время мира.
— Танат, — одними губами проговорила я. Хотя это не было его настоящим именем. Вернее, было одним из многих его имён. Он — Смерть в истинном смысле этого слова. И я, судя по всему, опять оказалась в его мире.
— Здравствуйте, Лео, — он улыбнулся.
Мы находились где-то, даже невозможно описать где. Казалось, не было ни верха, ни низа. Ничего. Один свет, цвет которого тоже не поддавался определению. Да я ничего и не чувствовала: ни холода, ни жара, ни боли. Ничего. А это могло означать лишь одно!
— Я… умерла? — слова вырвались как-то уж слишком просто.
— Пока нет. Но вы подошли к этой грани слишком близко. Гораздо ближе, чем в прошлый раз. Поэтому я и здесь. Пришлось прервать отпуск.
— Отпуск? — как-то в голове не укладывалось, что у Смерти может быть отпуск.
Моё изумление вызвало у Таната лишь загадочную улыбку. Потом он посерьёзнел:
— Не скрою, мне приятно с вами общаться. Но вам пора возвращаться назад, в своё тело. Иначе последствия могут стать необратимыми. Идёмте, я провожу вас.
Он протянул мне руку. Рука как рука. Я приняла её, и тотчас меня понесло куда-то вперёд. Я словно летела, летела сквозь ветер, пытающийся меня остановить. Последнее, что я подумала, было то, что Танат как-то изменился с нашей последней встречи. Потом меня куда-то засасывало, мгновенное чувство удушья, потом тишина.
Я распахнула глаза, ловя ртом воздух, как утопленник. Тотчас чьи-то руки легли мне на плечи, удерживая, не давая встать, а голос Иветты проговорил:
— Ну-ну, не дёргайся! А то швы разойдутся.
«Какие швы?» — хотела спросить я, но тут ко мне вернулись чувства, первым из которых была боль. Она окатила меня от пяток до макушки как раскалённый жидкий металл. Казалось, не было ни единой клеточки, которая бы не вопила о боли. Я еле перехватила готовый сорваться с губ крик. Сквозь стиснутые зубы просочился лишь стон.
Заботливые руки переместились на лоб, и стало чуть легче.
— Наконец-то ты очнулась! — снова проговорила Иветта. — Я боялась, что ты не выживешь. У тебя почти минуту сердце не билось!
— У меня все болит! — прошипела я, стискивая зубы, иначе завопила бы!
— Ещё бы! У тебя сломано четыре ребра, вывихнуто колено, вспорота спина чуть ли не до самого позвоночника, и это не считая многочисленных царапин, ушибов и кровоподтёков разной степени тяжести.
— А-а, — протянула я. Глаза слипались. Меня утягивало в сон, в исцеляющий сон оборотня.
Когда я проснулась снова, боль уже не была такой нестерпимой, а затаилась где-то глубоко в теле далёким гулом. Это обнадёживало. Одежды на мне не было, а на талии покоилась чья-то рука. Иветта спала рядом, мирно посапывая. Во сне она совсем не была похожа на грозного вожака вервольфов, но выглядела немного усталой. Я осторожно, стараясь не разбудить её, выбралась из кровати и пошла в ванную.
Осмотрев себя в зеркало, я поняла, что все не так уж плохо. Царапины и ушибы почти все зажили, ребра срослись. Лишь рана на спине давала о себе знать царапающей болью. Но и она выглядела лучше, чем должна была.
Моё тело излечивало себя, а вот душа… Медленно возвращалось ко мне осознание содеянного, и будто ледяная рука сжимала моё сердце. Как мне не хотелось убедить себя в том, что это была не я, а Ашана, ничего не выходило. Ведь Ашана я и есть.
Прижавшись лбом к холодному кафелю, я закрыла глаза. Казалось, я не выдержу этого! Хотелось хоть секунды покоя, но перед глазами продолжали возникать яркие картины битвы с Кшати.
Боже! Моё сердце словно танком переехали. Беда в том, что за рулём того танка была я сама. Не то, чтобы я жалела о содеянном, но почему мне так больно?
В такой позе, носом в кафель, меня и застала вошедшая Иветта.
— Ты так долго не выходила… Лео, что с тобой? Тебе нехорошо?
Её тёплая рука коснулась моего лба.
— Да нет, все нормально, — попыталась было отмахнуться я.
— А по-моему нет, — покачала головой волчица. — Что это? — она дотронулась пальцами до моей щеки, и на кончике одного из них замерцало что-то влажное. — Никогда ещё не видела, чтобы ты плакала!
— Я не плачу! — буркнула я, но отражение в зеркале говорило об обратном.
— Может, расскажешь, что так терзает твоё сердце? Ты же моя кайо, я чувствую, как мечется твоя душа!
Я обессилено опустилась на край ванны и, буравя взглядом свои сложенные на коленях руки, проговорила безжизненным тоном:
— Я убила его. Убила, планируя и желая этого. Ну не совсем… Но в общем так оно и вышло. Я была сама не своя… вернее являлась именно сама собой. Но он любил меня! Черт побери, в каком-то своём вывернутом смысле он меня любил! И я его тоже, — последнюю фразу я проговорила еле слышно. Дальнейший рассказ проистекал несколько сумбурно, мысли путались. Но на ясность рассуждений я сейчас была неспособна.
Слушая, Иветта присела рядом, приобняв меня за плечи. Словно опасаясь, что иначе я рассыплюсь. Когда я замолчала, она сказала:
— Ты поступила правильно. Прими ты его предложение — и ничего хорошего их этого не вышло бы.
— Да знаю я! Он бы не успокоился, пока не подчинил меня. Я прекрасно осознавала, кем он был. Но мне все равно фигово!
— Понимаю. Любовь так просто не уходит, — проговорила волчица с какой-то затаённой грустью.
— То-то и оно. Но больше меня беспокоит то, что я смогла убить свою любовь. Убить не дрогнув, практически наслаждаясь. Я вырвала ему сердце и отрубила голову.
— Ведь он был вампиром, и просто так его не убить, — она поглаживала меня по спине, как ребёнка, старясь при этом не задеть рану.
— Все равно. Никогда не забуду глаз Кшати, когда я снесла ему голову! — выдохнула я, спрятав лицо в ладони. — Ашана поднялась тогда из меня вместе с моим зверем. Но я не могу винить её, ведь она — я сама.
На это Иветта ничего не сказала, но я ощутила, как её тепло коснулось меня, укутывая, согревая, как тёплый плед в зимнюю ночь. Этот плед был живым, под ним чувствовалась энергия стаи. Иветта пыталась залечить ею мою душу, и, надо сказать, действительно стало легче. Но я все же сказала:
— Не надо. Да, я так и не спросила, как я оказалась у тебя?
— Ты моя кайо, я сразу почувствовала, что тебе стало плохо, и отправилась на поиски. Благо, это оказалось не трудно, я предполагала, где ты можешь быть, к тому же помог Андрэ, — при упоминании этого имени я нахмурилась, но промолчала. — Я так испугалась, когда увидела тебя возле того дома окровавленную, в разорванной одежде на земле под дождём. А потом ещё остановка сердца… Я привезла вас к себе, ведь дома у тебя сестра…
— Она все знает. Но ты правильно сделала, не стоит её пугать. И кого это «вас»?
— Тебя и ту девушку-оборотня, Ами. Она так старалась укрыть тебя от дождя, и наотрез отказалась расставаться с тобой. Насилу мне удалось уговорить её пойти поспать.
— Ами здесь, — от осознания этого мне стало чуть легче. Значит, не все было напрасно.
— Да, здесь, в соседней комнате.
В этот момент раздался осторожный стук в дверь ванной:
— Да? — отозвалась Иветта. И я только что сообразила, что мы все ещё сидим на краю ванной, как два голубка.
Приоткрылась дверь, и в ванную проскользнула Глория, с порога заявив:
— Иветта, там пришёл тот, с белыми волосами. Андрэ. Он хочет видеть Лео.
На это я вздохнула без особой радости, а главная волчица спросила:
— Ты как, сможешь с ним разговаривать?
— Да я же не инвалид! Конечно, смогу! — воскликнула я, а про себя добавила: «только не очень хочу».
— Тогда иди, ложись, твоя рана на спине ещё не достаточно зажила. А я его приведу.
— Нет, по той же причине я лучше посижу. Как-то не хочется лежать на больном месте.
— Хорошо, — не стала спорить Иветта.
— Только мне нужно одеться. У меня нет желания встречать Андрэ в костюме Евы. Где моя одежда?
— Приведена в полную негодность, пришлось выкинуть. Так что воспользуйся моим гардеробом. Глория тебе поможет.
— Конечно, помогу.
Я не считала, что мне так уж необходима помощь, но промолчала. К тому же Иветта уже вышла. А мне надо поторопиться, если я не хочу, чтобы Андрэ застал меня прямо в процессе. Поэтому я встала и сказала Глории:
— Ну веди. Где тут у вас одевальня.
Девушка хохотнула, но ничего не сказала. Мы пошли одеваться. Времени и правда становилось все меньше.
Оказалось, что найти что-то подходящее мне в данный момент не так уж легко. От чего-то облегающего, в частности от лифчика, пришлось отказаться категорически. Рана на спине этого не позволяла. Я честно пыталась, но пришлось остановиться, когда показалась кровь.
Глория заботливо стёрла её и прижгла йодом. Правда, перед этим предложила зализать рану. Конечно, среди оборотней это довольно обыденное явление, но я сказала:
— Спасибо, конечно, но лучше йод.
— Да что здесь такого? — пожала плечами девушка, открывая пузырёк с лекарством. — Иветта всю ночь зализывала твою рану, лечила тебя силой стаи.
— Что?
— Другого выхода не было. У тебя никак не останавливалась кровь, и мы боялись, что ты просто истечёшь ею. Только так удалось добиться заживления.
Я кашлянула, но продолжала одеваться. Мда… интересно, что ещё я пропустила, находясь в беспамятстве? Я бы поспрашивала об этом Глорию, но тут услышала приближающиеся шаги, и поняла, что пора закругляться.
Андрэ я встретила в просторных шёлковых брюках темно-синего, почти чёрного цвета и такой же просторной светло-голубой рубашке. Даже во всем этом мне приходилось сидеть неестественно прямо, чтобы ткань не прилегала к ране.
Увидев все это, Андрэ первым делом спросил:
— Как ты себя чувствуешь?
— Нормально, — отмахнулась я.
— А так не скажешь, — он покачал головой, подойдя ко мне почти вплотную. Иветта вежливо вышла, уводя за собой и Глорию.
Мы остались в комнате одни, а я так и не ответила на вопрос, но ответ, похоже, и не требовался. Андрэ присел передо мной, так что наши глаза оказались практически на одном уровне, положил руки мне на колени и уже без тени весёлости проговорил:
— Зачем ты отправилась туда одна? Я ведь предлагал свою помощь. Страшно даже подумать, чем это могло закончиться!
— Но закончилось-то относительно хорошо, — буркнула я. Мне не хотелось встречаться с ним взглядом, но я все же подняла голову. — Я все должна была сделать сама. Сама!
— И ты совершила практически невозможное. Великолепно! — я слышала в его словах искреннее восхищение. — Как тебе удалось уничтожить столь древнего вампира?
Перед глазами тотчас возникло ещё бьющееся сердце Кшати в моей руке, и то, как его голова отделяется от тела. От этих воспоминаний у меня сдавило горло, и я глухо проговорила:
— Давай не будем об этом, — мне не хотелось обнажать свою истерзанную душу второй раз на дню.
— Прости, ты права, — тотчас все понял Андрэ. — Мне не стоило заговаривать об этом. Прости, — и уже совсем другим тоном, — Тебя отвезти домой?
— Нет, доберусь сама. У меня здесь ещё кое-какие дела. Но, если тебе не трудно, забери мой мотоцикл от дома… Кшати, — сама мысль возвратиться туда сейчас казалась невыносимой.
— Конечно. О чем речь! Не пройдёт и часа, как мотоцикл будет у твоего дома. Может, ещё что нужно?
— Да нет, ничего. Спасибо, — у меня уже спина заболела сидеть неподвижно, но шевелиться было ещё больнее.
— Лео, тогда обещай мне, что больше не будешь совершать подобных безумств!
— По-моему, я сейчас не в той форме, чтобы идти на безумства, — усмехнулась я.
— И не вздумай сама до дома добираться, пусть тебя отвезут.
— Да-да, хорошо. Кончай свои материнские советы. Иди уж, — пробурчала я, выпроваживая Андрэ за дверь.
На самом деле все это начало меня жутко забавлять. Интересно, который уж раз я прихожу в себя от ран, обнаруживая себя в обществе Иветты и Андрэ? Для полноты картины Дени не хватает — тогда было бы просто дежавю. Странные коленца порой выкидывает судьба!
— Что тебя так рассмешило? — спросила Иветта, появляясь в комнате.
Я ей рассказала, на что волчица тоже улыбнулась со словами:
— Рада, что к тебе вернулось чувство юмора. Теперь я уверена, что с тобой все будет хорошо.
На это я лишь усмехнулась, а потом спросила:
— А где Ами? Мне нужно с ней поговорить.
— Конечно. Идём. Когда я в последний раз к ней заглядывала, она, кажется, спала.
— Кажется? — переспросила я, следуя за Иветтой по коридору (все-таки у неё большой дом! Или мне это из-за больной спины так кажется?).
— Ну да. По-моему, твой котёнок мне не доверяет или опасается. А может, и то и другое.
— Просто Ами никогда не общалась с другими оборотнями, только со мной.
— Ты шутишь! — воскликнула Иветта, резко остановившись. Так что я влетела в неё. Удар тотчас отдал в спину, вырвав «ойк» и шипение. На что она тут же отозвалась, — Извини!
— Ничего. Но я не шучу. У Ами была очень сложная судьба, когда-нибудь я тебе расскажу. Суть в том, что она никогда не принадлежала самой себе, ею всегда кто-то распоряжался.
В этот момент мы как раз вошли в гостевую спальню. Она была небольшая: кровать, кресло, шкаф, зеркало, тумбочка — и все. В кресле-то как раз и скрючилась Ами. На ней был светло-голубой, короткий халат и больше, вроде, ничего. Она смотрела как дикий затравленный зверёк. Но стоило ей меня узнать, как она тотчас вскочила и кинулась ко мне, и полы халата развевались за ней как крылья бабочки.
Обхватив меня за талию, что было не безболезненно, она спрятала лицо у меня на груди и заговорила:
— Я так боялась за тебя! Боялась, что больше тебя не увижу, или ты не захочешь меня видеть!
— Но почему? Почему я должна не хотеть тебя видеть? — я нежно взяла Ами за подбородок и заставила поднять ко мне лицо. Из её глаз текли слезы.
— Ну… ты так сильно пострадала… из-за меня.
— Ами, неважно, что произошло той ночью. Ты в этом не виновата ни в коей мере.
— Но…
— Забудь об этом. Забудь обо всем, что было в прошлом. Начни жизнь с чистого листа.
— А ты… ты мне поможешь? Ты будешь обо мне заботиться?
Её глаза просили об этом, кричали. Я вздохнула. Видимо, придётся приучать её к самостоятельности постепенно. Она так привыкла принадлежать кому-то, что совершенно терялась без этого. Поэтому, погладив её по волосам, я сказала:
— Конечно. Я уже говорила, что буду заботиться о тебе, пока ты будешь нуждаться в моей помощи.
На лице Ами тотчас возникло умиротворённое выражение. Казалось, в её душе воцарился мир. Проблема в том, что он был очень хрупок.
Что до Иветты, то она наблюдала за всем этим с улыбкой понимания, потом сказала:
— Лео, ты и твоя подопечная, наверное, сильно проголодались.
— Мягко сказано, — усмехнулась я, перекинувшись взглядом с Ами.
— Тогда идёмте на кухню. Я вас никуда не отпущу, не накормив.
Эпилог.
Все устроилось относительно хорошо. Рана на спине зажила через два дня, и следов не осталось. Если бы и душевные раны излечивались так же быстро! Но я справлюсь. Во всяком случае стараюсь себя в этом убедить.
Сестра погостила у меня ещё неделю, потом уехала домой, к родителям. Она сама так решила. За те дни, что мы прожили вместе, Тина вроде пришла в себя, набралась новых сил. Я знаю, у неё все будет в порядке!
Перед тем, как сесть в автобус, сестра клятвенно пообещала мне, что никому, а особенно родителям, не расскажет о том, кто я есть. Я ей верю. Подумать только, Тина стала совсем взрослой!
Наблюдая, как автобус скрывается за поворотом, я подумала, что, наверное, мне тоже надо съездить домой. Я так давно там не была! Может, и впрямь навестить предков на рождество? Эта мысль казалась все более заманчивой.
Клуб продолжает процветать. В первый же вечер, когда я вышла на работу, я во всем покаялась Дени. Правда, она почти припёрла меня к стенке, и иначе разговорам о том, куда делся мой возлюбленный, не было бы конца. Мне удалось рассказать все сухо и без истерик, и даже выдержать все сочувственные реплики. Но без приколов не обошлось. Подруга решила, что мне надо развеяться, чтобы окончательно забыть о Кшати. И в последующие две недели происходили странные знакомства. После третьего такого свидания в слепую, когда я чуть ли не пинками вышвырнула очередного претендента, я объяснила Дени, что она не права. После небольшого спора мы пришли к взаимному соглашению, то есть меня оставили в покое.
Что же до Ами, то она стала очень богатой. Гибель Кшати установили, правда его останки опознали с трудом. Ведь осталась лишь кучка праха. Естественно, не удалось обнаружить никаких родственников вампира, и юристы на основании какого-то документа, по которому получалось, что Ами чуть ли не его приёмная дочь, признали её единственной наследницей Ранджмира.
Правда, сама Ами, казалось, не слишком этому радовалась. Выяснилось, что она совершенно не умеет распоряжаться деньгами. После долгих споров, и моих отпирательств, Ами все-таки уговорила меня заняться этим.
Тот дом тоже теперь принадлежит ей. Но Ами ни за что на свете не хотела возвращаться туда, да и я тоже не горела желанием. Андрэ нам очень помог замести там все следы. Потом дом был продан. Причём в рекордно короткие сроки. Почти одновременно с этим я помогла Ами купить шикарную квартиру в доме с охраной и со всеми удобствами и излишествами. Но сама она до последнего отказывалась от неё, желая жить со мной. Похоже, её пугало, когда никого не было рядом.
И все-таки все образовалось, а через полтора месяца Ами возобновила выступления, а затем и гастроли. Я ей нашла нового менеджера — Френсиса. Он аж слюну пустил, когда узнал о такой возможности. С его деловой хваткой Ами нигде не пропадёт! Да и таким тираном как Кшати он не будет. В конце-концов последнее слово всегда будет за ней. Правда, и тут не обошлось без споров. Ами желала отдавать все деньги мне, как главному менеджеру, я возражала, что это чушь. В общем, сошлись на 10%, и это мне ещё повезло. Мы на эту тему полтора дня спорили. Ещё, от стаи, Ами постоянно сопровождает Янин. Он сам вызвался. Вообще он теперь всеми силами старается выслужиться передо мной. С чего бы? Но я его на всякий случай предупредила, что он за Ами жизнью отвечает.
С Андрэ у меня все по прежнему. Он старается меня соблазнить, я не поддаюсь. Сейчас я ко всем этим шурам-мурам готова меньше, чем когда-либо.
А иногда, бессонными ночами, я все же вспоминаю Кшати, его тело, его ласки… Тогда я сажусь и чисто инстинктивно провожу рукой по спине. Ни шрама, ни малейшего следа не осталось, но этого бывает достаточно, чтобы вспомнить и не жалеть о его гибели.
Я спрашивала Миу, может ли Ашана заменить меня, оттеснить мою сущность, как это было в той битве. Она говорит, что нет, так как Ашана я и есть, а то, что случилось той ночью — я ведь хотела этого, поэтому и отдалась памяти о прошлом.
Осознавая это, я не знаю плакать или смеяться. Я совершила убийство, жестокое убийство. Убила того, кого полюбила. И никаких угрызений совести. Вот что пугает… Но постепенно страх уходит. И это беспокоит меня ещё больше…
Сестра погостила у меня ещё неделю, потом уехала домой, к родителям. Она сама так решила. За те дни, что мы прожили вместе, Тина вроде пришла в себя, набралась новых сил. Я знаю, у неё все будет в порядке!
Перед тем, как сесть в автобус, сестра клятвенно пообещала мне, что никому, а особенно родителям, не расскажет о том, кто я есть. Я ей верю. Подумать только, Тина стала совсем взрослой!
Наблюдая, как автобус скрывается за поворотом, я подумала, что, наверное, мне тоже надо съездить домой. Я так давно там не была! Может, и впрямь навестить предков на рождество? Эта мысль казалась все более заманчивой.
Клуб продолжает процветать. В первый же вечер, когда я вышла на работу, я во всем покаялась Дени. Правда, она почти припёрла меня к стенке, и иначе разговорам о том, куда делся мой возлюбленный, не было бы конца. Мне удалось рассказать все сухо и без истерик, и даже выдержать все сочувственные реплики. Но без приколов не обошлось. Подруга решила, что мне надо развеяться, чтобы окончательно забыть о Кшати. И в последующие две недели происходили странные знакомства. После третьего такого свидания в слепую, когда я чуть ли не пинками вышвырнула очередного претендента, я объяснила Дени, что она не права. После небольшого спора мы пришли к взаимному соглашению, то есть меня оставили в покое.
Что же до Ами, то она стала очень богатой. Гибель Кшати установили, правда его останки опознали с трудом. Ведь осталась лишь кучка праха. Естественно, не удалось обнаружить никаких родственников вампира, и юристы на основании какого-то документа, по которому получалось, что Ами чуть ли не его приёмная дочь, признали её единственной наследницей Ранджмира.
Правда, сама Ами, казалось, не слишком этому радовалась. Выяснилось, что она совершенно не умеет распоряжаться деньгами. После долгих споров, и моих отпирательств, Ами все-таки уговорила меня заняться этим.
Тот дом тоже теперь принадлежит ей. Но Ами ни за что на свете не хотела возвращаться туда, да и я тоже не горела желанием. Андрэ нам очень помог замести там все следы. Потом дом был продан. Причём в рекордно короткие сроки. Почти одновременно с этим я помогла Ами купить шикарную квартиру в доме с охраной и со всеми удобствами и излишествами. Но сама она до последнего отказывалась от неё, желая жить со мной. Похоже, её пугало, когда никого не было рядом.
И все-таки все образовалось, а через полтора месяца Ами возобновила выступления, а затем и гастроли. Я ей нашла нового менеджера — Френсиса. Он аж слюну пустил, когда узнал о такой возможности. С его деловой хваткой Ами нигде не пропадёт! Да и таким тираном как Кшати он не будет. В конце-концов последнее слово всегда будет за ней. Правда, и тут не обошлось без споров. Ами желала отдавать все деньги мне, как главному менеджеру, я возражала, что это чушь. В общем, сошлись на 10%, и это мне ещё повезло. Мы на эту тему полтора дня спорили. Ещё, от стаи, Ами постоянно сопровождает Янин. Он сам вызвался. Вообще он теперь всеми силами старается выслужиться передо мной. С чего бы? Но я его на всякий случай предупредила, что он за Ами жизнью отвечает.
С Андрэ у меня все по прежнему. Он старается меня соблазнить, я не поддаюсь. Сейчас я ко всем этим шурам-мурам готова меньше, чем когда-либо.
А иногда, бессонными ночами, я все же вспоминаю Кшати, его тело, его ласки… Тогда я сажусь и чисто инстинктивно провожу рукой по спине. Ни шрама, ни малейшего следа не осталось, но этого бывает достаточно, чтобы вспомнить и не жалеть о его гибели.
Я спрашивала Миу, может ли Ашана заменить меня, оттеснить мою сущность, как это было в той битве. Она говорит, что нет, так как Ашана я и есть, а то, что случилось той ночью — я ведь хотела этого, поэтому и отдалась памяти о прошлом.
Осознавая это, я не знаю плакать или смеяться. Я совершила убийство, жестокое убийство. Убила того, кого полюбила. И никаких угрызений совести. Вот что пугает… Но постепенно страх уходит. И это беспокоит меня ещё больше…