Страница:
Глава третья
Расставляем приоритеты: и хочется, и колется
Чувствую себя Бриджит Джонс на распутье. Тридцать лет. Что дальше? Завести дневник? Или составить несколько колонок с плюсами и минусами и посмотреть, какая окажется длиннее? Сейчас 2 часа ночи, в 6.30 подъем. Чего я хочу? Или, если поставить вопрос так, как ставят его кадровики на собеседованиях: где я вижу себя через 5 лет?
Родить ребенка
Третьего. По-человечески, а не с бухты-барахты, как два предыдущих раза. Чтобы нагуляться с коляской (а лучше когда колясок три: трехколесная для езды на роликах в парке; Bugaboo, как у Мадонны и Гвен Стефани, и еще ярко-розовая с держателем для айпода, как в книжке про шопоголика), посетить все имеющиеся в городе курсы йоги для будущих мам, требовать икру посередине автобана и клубнику посередине секса, подписаться на веер журналов по домоводству и чтобы было время смотреть телевизор, словом, прочувствовать в кои-то веки, что меня просто любят и я просто живу, а не несусь вперед сломя голову, как спринтер-олимпиец.
Минусы – смотри ниже.
Больше зарабатывать
Например, поступить на МВА в London Business School[9] и потом выставить свой диплом на Monster. Или случайно найти в интернете объявление о свободной вакансии вице-президента в управлении слияний и поглощений Deutsche Bank, послать им заявку и спустя неделю подписать контракт на зависть всем моим коллегам. Обязательно – чтобы на зависть. Если тебе не завидуют, значит, ты ничего не стоишь. И чтобы не нужно было больше делать выбор между новой кофейной машиной Jura и пальто от Burberry. И если лететь в отпуск на Маврикий, то не тратить два месяца на прочесывание сайтов в поисках скидок в хорошие отели, а просто выбрать самый лучший. МВА, конечно, надо получить. Там наверняка собирается самая интересная на свете тусовка, а еще у меня будет законный повод найти-таки время для чтения всех тех умных книжек, которые рекомендуют деловые журналы. В моем кабинете на стенке будет красоваться многоуважаемый диплом. Студенты станут рваться ко мне на практику, журналисты начнут спрашивать моего мнения о причинах и следствиях очередного финансового краха, а коллеги – замолкать на совещаниях, стоит мне только открыть рот, даже если я просто собираюсь чихнуть.
Минусы – смотри выше.
Eat. Pray. Love. Или тайные мечты современных карьеристок – влюбиться без оглядки, похудеть и уехать в длительную командировку в Азию или в Африку, а лучше в обе.
Приехать в Индию, лазать по горам, фотографировать цветы, кормить крокодилов, есть лобстеров с гриля и заказывать массаж головы с ароматическими маслами. Выпить воды из-под крана, подхватить Delhi belly[10], проваляться несколько дней в постели с отравлением и похудеть на всю оставшуюся жизнь, чтобы можно было без примерки покупать на Net-a-Porte.com вещи 36-го размера без тайного страха в них не поместиться, а еще лучше 34-го. И чтобы быть уверенной, что носить можно все и всегда, было бы желание, хоть балетки с кашемировыми лосинами зимой, хоть шелковые платья с ковбойскими сапогами летом, хоть два купальника сразу, один поверх другого. Если здоровье – это когда не задумываешься о своем теле, то красота – это когда можно жить без весов и зеркала? Например, в поездке по Южной Африке ни меня, ни моего гида, журналиста-фотографа с отрезанным ухом, совершенно не интересовали целлюлит, обгоревшие носы, испорченный маникюр или от кого у кого солнцезащитные очки. Живут же люди!
Отказаться от старой привычки, сделать давно назревший шаг всегда страшно. Часто причины подобных страхов запрятаны очень глубоко. Кто-то не может собраться с духом и бросить работу, кто-то боится идти к врачу за диагнозом, кто-то боится жениться или, наоборот, развестись. Кто-то откладывает серьезный разговор, никогда не ездит в такси, не любит какую-то страну или не пользуется презервативами. Ребекка Блумвуд[11], например, боялась открывать счета из банка, поэтому просто их выбрасывала, а Джек Кеннеди никогда не носил с собой наличных денег. Частенько такие странности начинают мешать, но мы упираемся и прикрываемся наивными отговорками: «это не в моем духе», «это у меня с детства», «я так не могу», «это вопрос принципа», «у нас в семье всегда так было». Классические пример – курение. Стоит или не стоит, можно ли бросить или все равно не получится?
Честно признаться, мне неплохо живется с моими причудами, и, хотя я уже раз сто обещала себе начать новую жизнь, дело с места не двигается. Итак:
• Боюсь водить машину. Объективных причин для страхов нет. В аварии не попадала. Ничего ужасного со мной в машинах не происходило. Боюсь, что-то случится на дороге, а я не смогу среагировать. И потом мне будет неловко. Получала права дважды – в России и в Финляндии, сдавала сама, с первого раза и без единой помарки. Оба экзаменатора сказали, что езжу я хорошо, внимательно и аккуратно, но надо бы побыстрее и посмелее. Утешаю себя тем, что, если надо будет, сяду и поеду. А пока не надо.
• Покупаю шмотки, без которых могу вполне обойтись. Втайне горжусь, что могу себе это позволить, что честно на них заработала. У всех должны быть слабости. Но на самом деле догадываюсь, что необузданный шопинг – своего рода побег от реальности и попытка отделаться от всевозможных неприятных мыслей о прошлом и будущем.
• Не хочу думать о пенсии и старости. Думаю, что завтра само о себе позаботится. Строго обгавкала однажды страхового агента, который пытался мне впарить страховку от инвалидности. Я ему сказала, что не хочу быть инвалидом, поэтому не вижу смысла в этой страховке. А если ему это неясно, то он просто не понимает моих нужд как клиента.
• Бокал вина в день – это не алкоголизм. И я могу запросто от него отказаться. Но не хочу.
• Начинаю всякие диеты и бросаю их посередине. Спорт – это для здоровья, для тонуса. Спорт – это легко, потому что на тренажере не надо ни думать, ни чувствовать. А диета требует эмоциональной стабильности и умения утешаться каким-то другим способом, помимо сыра с вином по ночам или шоколадок в разгаре рабочего дня.
• Мое нервное отношение к России и нежелание там бывать – отдельная тема для фрейдистского исследования. Тут смешались советское детство, дикий капитализм ельцинского периода, налоговые преследования, история Ходорковского и просто нежелание оглядываться назад.
• Не люблю быть долго в одном месте. Без самолетов, вокзалов и дорог чувствую, что жизнь останавливается. Начинаю нервничать и ищу предлог куда-нибудь срулить.
• Не хожу на дискотеки и туда, где танцуют. Я там быстро устаю, хочу посидеть, а лучше полежать, не загораюсь ни капельки, сколько бы ни выпила, и кажусь себе неуклюжей.
Пожалуй, я так и не смогу сделать выбор между карьерой, семьей и душевным спокойствием. Хочется верить, что можно как-нибудь обойтись без крайностей и жертв, но при этом иметь все, что хочется.
Я понятия не имею, как именно нужно действовать. Рядом нет никого, на чей жизненный опыт можно было бы положиться. Время от времени мне становится страшно оттого, что я испытываю судьбу и требую слишком много. Но застрять на месте и жалеть об упущенных возможностях неизмеримо страшнее.
Родить ребенка
Третьего. По-человечески, а не с бухты-барахты, как два предыдущих раза. Чтобы нагуляться с коляской (а лучше когда колясок три: трехколесная для езды на роликах в парке; Bugaboo, как у Мадонны и Гвен Стефани, и еще ярко-розовая с держателем для айпода, как в книжке про шопоголика), посетить все имеющиеся в городе курсы йоги для будущих мам, требовать икру посередине автобана и клубнику посередине секса, подписаться на веер журналов по домоводству и чтобы было время смотреть телевизор, словом, прочувствовать в кои-то веки, что меня просто любят и я просто живу, а не несусь вперед сломя голову, как спринтер-олимпиец.
Минусы – смотри ниже.
Больше зарабатывать
Например, поступить на МВА в London Business School[9] и потом выставить свой диплом на Monster. Или случайно найти в интернете объявление о свободной вакансии вице-президента в управлении слияний и поглощений Deutsche Bank, послать им заявку и спустя неделю подписать контракт на зависть всем моим коллегам. Обязательно – чтобы на зависть. Если тебе не завидуют, значит, ты ничего не стоишь. И чтобы не нужно было больше делать выбор между новой кофейной машиной Jura и пальто от Burberry. И если лететь в отпуск на Маврикий, то не тратить два месяца на прочесывание сайтов в поисках скидок в хорошие отели, а просто выбрать самый лучший. МВА, конечно, надо получить. Там наверняка собирается самая интересная на свете тусовка, а еще у меня будет законный повод найти-таки время для чтения всех тех умных книжек, которые рекомендуют деловые журналы. В моем кабинете на стенке будет красоваться многоуважаемый диплом. Студенты станут рваться ко мне на практику, журналисты начнут спрашивать моего мнения о причинах и следствиях очередного финансового краха, а коллеги – замолкать на совещаниях, стоит мне только открыть рот, даже если я просто собираюсь чихнуть.
Минусы – смотри выше.
Eat. Pray. Love. Или тайные мечты современных карьеристок – влюбиться без оглядки, похудеть и уехать в длительную командировку в Азию или в Африку, а лучше в обе.
Приехать в Индию, лазать по горам, фотографировать цветы, кормить крокодилов, есть лобстеров с гриля и заказывать массаж головы с ароматическими маслами. Выпить воды из-под крана, подхватить Delhi belly[10], проваляться несколько дней в постели с отравлением и похудеть на всю оставшуюся жизнь, чтобы можно было без примерки покупать на Net-a-Porte.com вещи 36-го размера без тайного страха в них не поместиться, а еще лучше 34-го. И чтобы быть уверенной, что носить можно все и всегда, было бы желание, хоть балетки с кашемировыми лосинами зимой, хоть шелковые платья с ковбойскими сапогами летом, хоть два купальника сразу, один поверх другого. Если здоровье – это когда не задумываешься о своем теле, то красота – это когда можно жить без весов и зеркала? Например, в поездке по Южной Африке ни меня, ни моего гида, журналиста-фотографа с отрезанным ухом, совершенно не интересовали целлюлит, обгоревшие носы, испорченный маникюр или от кого у кого солнцезащитные очки. Живут же люди!
Минусы: не имеет смысла решать сейчас, сначала нужно разобраться с первыми двумя пунктами.Самое главное – конечно, собраться с духом и задуматься о своей семейной жизни, но это настолько личное, что даже в дневнике не выразить. Когда что-то тревожит слишком глубоко, даже наедине с собой говорить об этом нелегко, а уж раскладывать по пунктам и подавно. Хочется просто верить, что это мнительность, списать все на стресс, убедить себя, что просто устала и ошибаюсь.
Отказаться от старой привычки, сделать давно назревший шаг всегда страшно. Часто причины подобных страхов запрятаны очень глубоко. Кто-то не может собраться с духом и бросить работу, кто-то боится идти к врачу за диагнозом, кто-то боится жениться или, наоборот, развестись. Кто-то откладывает серьезный разговор, никогда не ездит в такси, не любит какую-то страну или не пользуется презервативами. Ребекка Блумвуд[11], например, боялась открывать счета из банка, поэтому просто их выбрасывала, а Джек Кеннеди никогда не носил с собой наличных денег. Частенько такие странности начинают мешать, но мы упираемся и прикрываемся наивными отговорками: «это не в моем духе», «это у меня с детства», «я так не могу», «это вопрос принципа», «у нас в семье всегда так было». Классические пример – курение. Стоит или не стоит, можно ли бросить или все равно не получится?
Честно признаться, мне неплохо живется с моими причудами, и, хотя я уже раз сто обещала себе начать новую жизнь, дело с места не двигается. Итак:
• Боюсь водить машину. Объективных причин для страхов нет. В аварии не попадала. Ничего ужасного со мной в машинах не происходило. Боюсь, что-то случится на дороге, а я не смогу среагировать. И потом мне будет неловко. Получала права дважды – в России и в Финляндии, сдавала сама, с первого раза и без единой помарки. Оба экзаменатора сказали, что езжу я хорошо, внимательно и аккуратно, но надо бы побыстрее и посмелее. Утешаю себя тем, что, если надо будет, сяду и поеду. А пока не надо.
• Покупаю шмотки, без которых могу вполне обойтись. Втайне горжусь, что могу себе это позволить, что честно на них заработала. У всех должны быть слабости. Но на самом деле догадываюсь, что необузданный шопинг – своего рода побег от реальности и попытка отделаться от всевозможных неприятных мыслей о прошлом и будущем.
• Не хочу думать о пенсии и старости. Думаю, что завтра само о себе позаботится. Строго обгавкала однажды страхового агента, который пытался мне впарить страховку от инвалидности. Я ему сказала, что не хочу быть инвалидом, поэтому не вижу смысла в этой страховке. А если ему это неясно, то он просто не понимает моих нужд как клиента.
• Бокал вина в день – это не алкоголизм. И я могу запросто от него отказаться. Но не хочу.
• Начинаю всякие диеты и бросаю их посередине. Спорт – это для здоровья, для тонуса. Спорт – это легко, потому что на тренажере не надо ни думать, ни чувствовать. А диета требует эмоциональной стабильности и умения утешаться каким-то другим способом, помимо сыра с вином по ночам или шоколадок в разгаре рабочего дня.
• Мое нервное отношение к России и нежелание там бывать – отдельная тема для фрейдистского исследования. Тут смешались советское детство, дикий капитализм ельцинского периода, налоговые преследования, история Ходорковского и просто нежелание оглядываться назад.
• Не люблю быть долго в одном месте. Без самолетов, вокзалов и дорог чувствую, что жизнь останавливается. Начинаю нервничать и ищу предлог куда-нибудь срулить.
• Не хожу на дискотеки и туда, где танцуют. Я там быстро устаю, хочу посидеть, а лучше полежать, не загораюсь ни капельки, сколько бы ни выпила, и кажусь себе неуклюжей.
Пожалуй, я так и не смогу сделать выбор между карьерой, семьей и душевным спокойствием. Хочется верить, что можно как-нибудь обойтись без крайностей и жертв, но при этом иметь все, что хочется.
Я понятия не имею, как именно нужно действовать. Рядом нет никого, на чей жизненный опыт можно было бы положиться. Время от времени мне становится страшно оттого, что я испытываю судьбу и требую слишком много. Но застрять на месте и жалеть об упущенных возможностях неизмеримо страшнее.
Глава четвертая
Возвращается жена из командировки
Завтра мне предстоит длинная командировка по маршруту Базель – Сан-Себастьян – Мадрид – Прага. Если все пройдет хорошо, скорее всего, мне сократят испытательный срок. Это мое первое серьезное задание и первая возможность по-настоящему отличиться. Клиенты нанимают меня для того, чтобы составить финансовую документацию или сделать расчеты для нестандартных случаев. Например, если предприятие впервые выходит на рынок со своими акциями или облигациями, я помогаю правильно составить документы для инвесторов или фондовых бирж, а если кто-то хочет купить конкурента, я могу посчитать, сколько это должно стоить. Когда внешние аудиторы и менеджмент клиента не могут прийти к согласию, я выступаю независимым экспертом и предлагаю свое видение ситуации. Ну а если совсем просто, то я адвокат по бухучету, «девочка по вызову».
Перед уходом распечатываю предварительные отчеты аудиторов, чтобы почитать в дороге. Потом вспоминаю, что совершенно не представляю, в какой части города моя первая встреча, далеко ли это от вокзала и сколько времени может потребоваться, чтобы туда добраться. Сейчас около девяти вечера, в офисе кроме Регины, скорее всего, никого уже нет. Иду к ней. Как я уже говорила, стены у нас стеклянные. Картина маслом: Регина как будто бы в слезах и определенно в объятиях шефа. Стремительно удаляюсь. Такое чувство, что не я кого-то подловила, а меня застали за чем-то постыдным. Черт! Видели они меня или нет? И что мне теперь делать? Вдруг меня уволят? Даже если они меня не видели, то наверняка слышали шаги, ведь в пустом здании ночью слышно абсолютно все. Лучший выход – смотаться, и поскорее. Слава богу, я уезжаю на две недели, за это время что-нибудь придумаю.
Скорый поезд до Базеля идет почти четыре часа, но спать я, разумеется, не могу. Мне холодно, голодно и тошно. В таком состоянии лучше всего почитать о швейцарских индивидуальных пенсионных планах, сразу становится легче на душе. Хоть у кого-то в жизни порядок.
Швейцарцы обворожили меня своей неожиданной теплотой и средиземноморской атмосферой. Базель – вне всякого сомнения, южный город, с уличными кафешками, неспешной сутолокой на улицах и обедами по два-три часа. Удивительно было услышать замечание одного коллеги-швейцарца о том, что он лично приветствует большое количество экспатов[12] в Бонне, так как «нужно смягчить этот жесткий немецкий деловой подход». Вот уж от кого не ожидала! Я-то наивно полагала, что немцы и немецкоговорящие швейцарцы – два сапога пара.
Швейцарцы – это немцы с индивидуальными пенсиями, а немцы – швейцарцы, но без пенсий. Можно, наверное, написать трактат о том, как индивидуальные пенсии влияют на менталитет нации.
Финансовый директор швейцарского филиала пригласил нас на обед, поэтому после совещания я, аудиторы и финансовое руководство базельского филиала клиента пошли на остановку, купили в автомате билеты и поехали обедать на трамвае. Видимо, у них в вольной Швейцарии так принято. А лимузины с водителями уже давно вышли из моды. Сложно представить, что наши большие боссы с 40-го этажа тоже могли бы вот так запросто раскатывать на трамваях и вообще ходить ножками по этой грешной земле.
По дороге в аэропорт Цюриха меня отпустило: я даже перестала истерично проверять свой Blackberry каждые пять минут, ожидая сообщения от Регины или шефа с просьбой немедленно перезвонить.
На следующий день меня ожидала солнечная октябрьская Испания. Сан-Себастьян, городок в стране независимых басков, находится почти на границе с Францией, недалеко от Биаррица. Там очень красивая бухта, особенно если смотреть с вершины горы, на которой находится отель. Делать на этой горе ночью абсолютно нечего, разве что наслаждаться видами маяка, утесов и необъятной, уходящей в далекую мечту Атлантики. Я давно хотела оказаться на курорте в несезон. Когда вокруг никого нет, кажется, что вся эта красота только для тебя.
Помимо свободолюбивых жителей и низких налогов страна басков знаменита невероятно высокой концентрацией мишленовских звезд на квадратный километр. Многие едут сюда специально в гастрономические туры или на кулинарные курсы. Естественно, наши испанские коллеги пригласили нас в один двухзвездочный ресторан. Тут я впервые узнала, что ресторанные звезды рассчитываются не так, как гостиничные. Одна – уже супер, а две – просто заоблачные высоты. В том ресторане принято было перед едой подавать гостям крем-суп из фасоли в маленьких аперитивных рюмочках треугольной формы, как будто это коктейль, а не суп. Вкусно невероятно, тем более на голодный желудок после трехчасового заседания. Я заказала салатик и ризотто, памятуя о том, что на деловых обедах лучше не выделываться. Но никогда не знаешь, где поскользнешься. Ризотто мне принесли черное – с чернилами осьминога.
Что же хуже – воздержаться от еды и выглядеть глупо перед полной тарелкой или налопаться от души и выглядеть глупо потом с черными зубами и языком? Даю зарок, что в следующий раз буду заказывать то же блюдо, что и аборигены. (Ризотто я все-таки попробовала, очень аккуратно и крошечными кусочками, к счастью, чернила оказались совсем не липкими и легко смывались красным вином).
Вылет из Мадрида отложили. Я думаю, задержку вылетов специально подстраивают владельцы аэропортовской торговли, чтобы люди, которым некуда податься, побольше денег тратили в барах и магазинах. Если бы я владела аэропортом, я бы обязательно доплачивала работникам за медленную погрузку багажа, регистрацию на рейсы с черепашьей скоростью и длинные очереди на контроль безопасности. Покупаю несколько вазочек Lladro, жду пока их упакуют в сто одежек, краем уха слышу, как сзывают пассажиров, опаздывающих на мой рейс в Прагу.
Раньше я скептически относилась к рассказам про необыкновенную красоту Праги. Когда у людей воображения не хватает сказать о городе что-то особенное, они просто повторяют первую фразу из путеводителя. Например, с какого перепуга все вокруг твердят, что Париж – город влюбленных? С тем же успехом можно сказать, что Париж – город борделей или город курильщиков. Ну почему влюбленных, а не кондитерских, парков или букинистов?
Времени у меня было только поздний вечер и раннее утро перед совещанием, поэтому я пошла гулять по Праге ночью и совсем потеряла счет времени. До сих пор не верится, что все эти причудливые и изысканные архитектурные шедевры можно было собрать на таком небольшом клочке земли. Надо будет обязательно перечитать «Невыносимую легкость бытия». Ведь все случилось на этих самых улицах. Кажется, что жители Праги столько всего видели и столько выводов сделали, что больше ничему не удивляются, смотрят на всех свысока и избегают крайностей любой ценой.
Прага все еще неуловимо напоминает перестроечную Москву: тяжесть официальных строений соседствует с новомодными высотками, а рекламные вывески на разных языках – с пугливостью случайных прохожих, стоит обратиться к ним по-английски. В кулинарных магазинчиках нет самообслуживания, поэтому эклеры, медовые тортики и салат «Столичный» продают прямо через прилавок. Продавцы в универмагах не докучают заученными голливудскими улыбками, пражский сервис весьма сдержанный и слегка надменный.
А еще хрусталь! Как же я люблю хрусталь, слепящий глаза, искрящийся и звенящий! Пять лет в Хельсинки и многочисленные прививки скандинавского минимализма не вытравили из моей души впитанной с молоком из молочной кухни ассоциации хрусталя с настоящим праздником.
Чешские коллеги рассказали, что безработица в Праге близка к нулю, потому что каждый день здесь открывается множество офисов иностранных компаний и рабочие места не успевают заполняться. В нашем пражском офисе работают специалисты из пятидесяти стран мира.
На совещании меня представили Мареку. Именно после таких знакомств я особенно люблю свою работу. Люблю – за возможность посмотреть на мир под самым необычным углом. Лет десять назад Марек решил создать частную курьерскую компанию, чтобы доставлять документы больших предприятий из рук в руки. Постепенно он стал браться за ценные посылки и небольшие промышленные грузы и за десять лет превратился в лидера курьерских услуг в Чехии. Сейчас Мареку около шестидесяти. Дочкам его дело не нужно, а в него вложена вся его душа. Правда, бизнес стал таким большим, что одному человеку за всем уже не уследить. Оказавшись на распутье, Марек решил продать его какой-нибудь акуле капитализма, продолжая работать за зарплату директора, а поскольку бизнес очень прибыльный, один из логистических гигантов не поскупился.
Как мне объяснили пражские аудиторы, этот случай не единственный. Многие чешские предприниматели, достигнув предела возможностей, продают все западным концернам и остаются работать «до пенсии». Им вдруг становится страшно от неизвестности и превратностей большого бизнеса, хочется застраховать свою старость. Марек по-прежнему является директором, правда, теперь над ним появилось еще с десяток региональных CFO[13] и пара десятков контроллеров, которые платят ему зарплату и пытаются учить жизни. Я приехала убедить Марека в том, что, по международным стандартам учета, прибыль его предприятия равна не ста кронам, а восьмидесяти, так как нужно, например, учитывать амортизацию торговой марки. Для него это полный бред, он по-прежнему мыслит категориями «деньги пришли – деньги ушли». Интересно, что разговор был по-русски, так как английского он не знает. Я ощутила, что мы, финансисты, настолько оторвались от реальности в своих анализах, что обычные люди, зарабатывающие реальные деньги, отказываются нас понимать.
И почему всегда так бывает, когда упадешь в кровать в четыре утра и думаешь: «Спать, только спать, даже зубы не буду чистить, через три часа вставать…» – всякие беспокойные мысли настойчиво стучат в висках и никак не отпускают? Я вспоминаю, как кто-то странно на меня посмотрел, и что бы это значило, и почему я частенько ляпсусы выдаю невпопад, а потом не могу вспомнить – какие именно. Еще через час я пообещала себе побольше молчать и внимательно следить за своей деловой перепиской, чтобы никто не мог упрекнуть меня в небрежности. С грехом пополам заснула в пять утра. В семь звенит будильник.
Собираюсь с мыслями. Открываю ежедневник. Сюда я записываю то, что нужно сделать помимо основной работы: детские собрания, на которые не хожу, но собираюсь, уведомления банкам о бесконечной смене адресов, визиты к зубному и прочие неприятности. Моя личная психотерапия – ставить в ежедневнике галочки «сделано», а самые неприятные дела вычеркивать красным цветом.
Помимо основной работы на сегодня назначено:
– позвонить налоговому советнику, а лучше двум и узнать их тарифы;
– отнести в ремонт туфли;
– купить Пашке ботинки с шипами (как подростки умудряются так быстро расти, есть ли у Tod’s мужская линия и продают ли они ботинки онлайн?);
– забрать готовые занавески из Karstadt;
– сделать бразильское бикини;
– заказать в интернете ковер;
– подписать отчет о командировке (иными словами – разобраться в том макулатурном хламе, который скопился на дне моей фиолетовой сумочки от Juicy Couture для лэптопа, найти нужные чеки и поймать начальника с авторучкой наготове).
Если я все это не сделаю сейчас, то не сделаю никогда. Вот что значит отсутствовать дома две недели! Работа в лес не убежит, в кабинете я одна, поэтому закрываю дверь поплотнее и звоню налоговым советникам. Потом еду за занавесками. К концу рабочего дня успеваю все, кроме бикини. Но я нашла салон и даже записалась к ним на завтра. Чувствую, что еще и не то могу! Одна моя знакомая как-то сказала: «Я мыслю, следовательно, я не замужем».
Хорошо, что мы с Алексом опять живем в разных странах. Рядом с ним меня с завидной регулярностью посещает вопрос, а хорошая ли я жена, что парализует любую созидательную активность. На расстоянии пары тысяч километров я вполне способна рационально планировать время.
Вечером по телефону Алекс пытался намекнуть мне, что он, бедный, работает по восемь часов в день, а потом еще готовится к профессиональному экзамену. Наивный, надеялся, я его пожалею. Вот меня же никто не жалеет. И никого из моих близких подруг никто никогда не жалеет. Интересно, принцип «чем больше делаешь, тем больше успеваешь» на мужчин вообще не распространяется?
На эти выходные Алекс не прилетит. Устал, бедный. Хочет выспаться. А я просыпаюсь в субботу утром, балую Пашку блинами, иду на йогу, гуляю вдоль Рейна, и мне хорошо. Так прикольно вдвоем с неожиданно-взрослым сыном вешать шторы и расставлять испанские вазы в новом доме, где я согласна жить еще долго-долго и мечтать, как все оно будет дальше.
Перед уходом распечатываю предварительные отчеты аудиторов, чтобы почитать в дороге. Потом вспоминаю, что совершенно не представляю, в какой части города моя первая встреча, далеко ли это от вокзала и сколько времени может потребоваться, чтобы туда добраться. Сейчас около девяти вечера, в офисе кроме Регины, скорее всего, никого уже нет. Иду к ней. Как я уже говорила, стены у нас стеклянные. Картина маслом: Регина как будто бы в слезах и определенно в объятиях шефа. Стремительно удаляюсь. Такое чувство, что не я кого-то подловила, а меня застали за чем-то постыдным. Черт! Видели они меня или нет? И что мне теперь делать? Вдруг меня уволят? Даже если они меня не видели, то наверняка слышали шаги, ведь в пустом здании ночью слышно абсолютно все. Лучший выход – смотаться, и поскорее. Слава богу, я уезжаю на две недели, за это время что-нибудь придумаю.
* * *
Выпрыгиваю на улицу с открытой сумкой, папкой под мышкой и ключами в руке в 5.30 под проливным дождем и падаю в такси с таким грохотом, будто это не я, а мешок с арматурой. Таксист лихо заворачивает на поворотах, поэтому из моей сумки немедленно выпадают пара телефонов, ключи, монеты, паспорт и еще что-то звенящее. Ложка для йогурта в дорогу? Интересно, таксист это специально, чтобы я что-нибудь важное потеряла в темноте в его машине?Скорый поезд до Базеля идет почти четыре часа, но спать я, разумеется, не могу. Мне холодно, голодно и тошно. В таком состоянии лучше всего почитать о швейцарских индивидуальных пенсионных планах, сразу становится легче на душе. Хоть у кого-то в жизни порядок.
Швейцарцы обворожили меня своей неожиданной теплотой и средиземноморской атмосферой. Базель – вне всякого сомнения, южный город, с уличными кафешками, неспешной сутолокой на улицах и обедами по два-три часа. Удивительно было услышать замечание одного коллеги-швейцарца о том, что он лично приветствует большое количество экспатов[12] в Бонне, так как «нужно смягчить этот жесткий немецкий деловой подход». Вот уж от кого не ожидала! Я-то наивно полагала, что немцы и немецкоговорящие швейцарцы – два сапога пара.
Швейцарцы – это немцы с индивидуальными пенсиями, а немцы – швейцарцы, но без пенсий. Можно, наверное, написать трактат о том, как индивидуальные пенсии влияют на менталитет нации.
Финансовый директор швейцарского филиала пригласил нас на обед, поэтому после совещания я, аудиторы и финансовое руководство базельского филиала клиента пошли на остановку, купили в автомате билеты и поехали обедать на трамвае. Видимо, у них в вольной Швейцарии так принято. А лимузины с водителями уже давно вышли из моды. Сложно представить, что наши большие боссы с 40-го этажа тоже могли бы вот так запросто раскатывать на трамваях и вообще ходить ножками по этой грешной земле.
По дороге в аэропорт Цюриха меня отпустило: я даже перестала истерично проверять свой Blackberry каждые пять минут, ожидая сообщения от Регины или шефа с просьбой немедленно перезвонить.
На следующий день меня ожидала солнечная октябрьская Испания. Сан-Себастьян, городок в стране независимых басков, находится почти на границе с Францией, недалеко от Биаррица. Там очень красивая бухта, особенно если смотреть с вершины горы, на которой находится отель. Делать на этой горе ночью абсолютно нечего, разве что наслаждаться видами маяка, утесов и необъятной, уходящей в далекую мечту Атлантики. Я давно хотела оказаться на курорте в несезон. Когда вокруг никого нет, кажется, что вся эта красота только для тебя.
Помимо свободолюбивых жителей и низких налогов страна басков знаменита невероятно высокой концентрацией мишленовских звезд на квадратный километр. Многие едут сюда специально в гастрономические туры или на кулинарные курсы. Естественно, наши испанские коллеги пригласили нас в один двухзвездочный ресторан. Тут я впервые узнала, что ресторанные звезды рассчитываются не так, как гостиничные. Одна – уже супер, а две – просто заоблачные высоты. В том ресторане принято было перед едой подавать гостям крем-суп из фасоли в маленьких аперитивных рюмочках треугольной формы, как будто это коктейль, а не суп. Вкусно невероятно, тем более на голодный желудок после трехчасового заседания. Я заказала салатик и ризотто, памятуя о том, что на деловых обедах лучше не выделываться. Но никогда не знаешь, где поскользнешься. Ризотто мне принесли черное – с чернилами осьминога.
Что же хуже – воздержаться от еды и выглядеть глупо перед полной тарелкой или налопаться от души и выглядеть глупо потом с черными зубами и языком? Даю зарок, что в следующий раз буду заказывать то же блюдо, что и аборигены. (Ризотто я все-таки попробовала, очень аккуратно и крошечными кусочками, к счастью, чернила оказались совсем не липкими и легко смывались красным вином).
Вылет из Мадрида отложили. Я думаю, задержку вылетов специально подстраивают владельцы аэропортовской торговли, чтобы люди, которым некуда податься, побольше денег тратили в барах и магазинах. Если бы я владела аэропортом, я бы обязательно доплачивала работникам за медленную погрузку багажа, регистрацию на рейсы с черепашьей скоростью и длинные очереди на контроль безопасности. Покупаю несколько вазочек Lladro, жду пока их упакуют в сто одежек, краем уха слышу, как сзывают пассажиров, опаздывающих на мой рейс в Прагу.
Раньше я скептически относилась к рассказам про необыкновенную красоту Праги. Когда у людей воображения не хватает сказать о городе что-то особенное, они просто повторяют первую фразу из путеводителя. Например, с какого перепуга все вокруг твердят, что Париж – город влюбленных? С тем же успехом можно сказать, что Париж – город борделей или город курильщиков. Ну почему влюбленных, а не кондитерских, парков или букинистов?
Времени у меня было только поздний вечер и раннее утро перед совещанием, поэтому я пошла гулять по Праге ночью и совсем потеряла счет времени. До сих пор не верится, что все эти причудливые и изысканные архитектурные шедевры можно было собрать на таком небольшом клочке земли. Надо будет обязательно перечитать «Невыносимую легкость бытия». Ведь все случилось на этих самых улицах. Кажется, что жители Праги столько всего видели и столько выводов сделали, что больше ничему не удивляются, смотрят на всех свысока и избегают крайностей любой ценой.
Прага все еще неуловимо напоминает перестроечную Москву: тяжесть официальных строений соседствует с новомодными высотками, а рекламные вывески на разных языках – с пугливостью случайных прохожих, стоит обратиться к ним по-английски. В кулинарных магазинчиках нет самообслуживания, поэтому эклеры, медовые тортики и салат «Столичный» продают прямо через прилавок. Продавцы в универмагах не докучают заученными голливудскими улыбками, пражский сервис весьма сдержанный и слегка надменный.
А еще хрусталь! Как же я люблю хрусталь, слепящий глаза, искрящийся и звенящий! Пять лет в Хельсинки и многочисленные прививки скандинавского минимализма не вытравили из моей души впитанной с молоком из молочной кухни ассоциации хрусталя с настоящим праздником.
Чешские коллеги рассказали, что безработица в Праге близка к нулю, потому что каждый день здесь открывается множество офисов иностранных компаний и рабочие места не успевают заполняться. В нашем пражском офисе работают специалисты из пятидесяти стран мира.
На совещании меня представили Мареку. Именно после таких знакомств я особенно люблю свою работу. Люблю – за возможность посмотреть на мир под самым необычным углом. Лет десять назад Марек решил создать частную курьерскую компанию, чтобы доставлять документы больших предприятий из рук в руки. Постепенно он стал браться за ценные посылки и небольшие промышленные грузы и за десять лет превратился в лидера курьерских услуг в Чехии. Сейчас Мареку около шестидесяти. Дочкам его дело не нужно, а в него вложена вся его душа. Правда, бизнес стал таким большим, что одному человеку за всем уже не уследить. Оказавшись на распутье, Марек решил продать его какой-нибудь акуле капитализма, продолжая работать за зарплату директора, а поскольку бизнес очень прибыльный, один из логистических гигантов не поскупился.
Как мне объяснили пражские аудиторы, этот случай не единственный. Многие чешские предприниматели, достигнув предела возможностей, продают все западным концернам и остаются работать «до пенсии». Им вдруг становится страшно от неизвестности и превратностей большого бизнеса, хочется застраховать свою старость. Марек по-прежнему является директором, правда, теперь над ним появилось еще с десяток региональных CFO[13] и пара десятков контроллеров, которые платят ему зарплату и пытаются учить жизни. Я приехала убедить Марека в том, что, по международным стандартам учета, прибыль его предприятия равна не ста кронам, а восьмидесяти, так как нужно, например, учитывать амортизацию торговой марки. Для него это полный бред, он по-прежнему мыслит категориями «деньги пришли – деньги ушли». Интересно, что разговор был по-русски, так как английского он не знает. Я ощутила, что мы, финансисты, настолько оторвались от реальности в своих анализах, что обычные люди, зарабатывающие реальные деньги, отказываются нас понимать.
И почему всегда так бывает, когда упадешь в кровать в четыре утра и думаешь: «Спать, только спать, даже зубы не буду чистить, через три часа вставать…» – всякие беспокойные мысли настойчиво стучат в висках и никак не отпускают? Я вспоминаю, как кто-то странно на меня посмотрел, и что бы это значило, и почему я частенько ляпсусы выдаю невпопад, а потом не могу вспомнить – какие именно. Еще через час я пообещала себе побольше молчать и внимательно следить за своей деловой перепиской, чтобы никто не мог упрекнуть меня в небрежности. С грехом пополам заснула в пять утра. В семь звенит будильник.
* * *
В моем почтовом ящике за две недели набралось триста непрочитанных имейлов (это не считая тех, которые я умудрялась-таки читать в командировке). На автопилоте отвечаю на те, на которые можно ответить одним словом («да» – «нет» – «спасибо»), потом отчаиваюсь и бреду за спасением в кофейню на первом этаже.Собираюсь с мыслями. Открываю ежедневник. Сюда я записываю то, что нужно сделать помимо основной работы: детские собрания, на которые не хожу, но собираюсь, уведомления банкам о бесконечной смене адресов, визиты к зубному и прочие неприятности. Моя личная психотерапия – ставить в ежедневнике галочки «сделано», а самые неприятные дела вычеркивать красным цветом.
Помимо основной работы на сегодня назначено:
– позвонить налоговому советнику, а лучше двум и узнать их тарифы;
– отнести в ремонт туфли;
– купить Пашке ботинки с шипами (как подростки умудряются так быстро расти, есть ли у Tod’s мужская линия и продают ли они ботинки онлайн?);
– забрать готовые занавески из Karstadt;
– сделать бразильское бикини;
– заказать в интернете ковер;
– подписать отчет о командировке (иными словами – разобраться в том макулатурном хламе, который скопился на дне моей фиолетовой сумочки от Juicy Couture для лэптопа, найти нужные чеки и поймать начальника с авторучкой наготове).
Если я все это не сделаю сейчас, то не сделаю никогда. Вот что значит отсутствовать дома две недели! Работа в лес не убежит, в кабинете я одна, поэтому закрываю дверь поплотнее и звоню налоговым советникам. Потом еду за занавесками. К концу рабочего дня успеваю все, кроме бикини. Но я нашла салон и даже записалась к ним на завтра. Чувствую, что еще и не то могу! Одна моя знакомая как-то сказала: «Я мыслю, следовательно, я не замужем».
Хорошо, что мы с Алексом опять живем в разных странах. Рядом с ним меня с завидной регулярностью посещает вопрос, а хорошая ли я жена, что парализует любую созидательную активность. На расстоянии пары тысяч километров я вполне способна рационально планировать время.
Вечером по телефону Алекс пытался намекнуть мне, что он, бедный, работает по восемь часов в день, а потом еще готовится к профессиональному экзамену. Наивный, надеялся, я его пожалею. Вот меня же никто не жалеет. И никого из моих близких подруг никто никогда не жалеет. Интересно, принцип «чем больше делаешь, тем больше успеваешь» на мужчин вообще не распространяется?
На эти выходные Алекс не прилетит. Устал, бедный. Хочет выспаться. А я просыпаюсь в субботу утром, балую Пашку блинами, иду на йогу, гуляю вдоль Рейна, и мне хорошо. Так прикольно вдвоем с неожиданно-взрослым сыном вешать шторы и расставлять испанские вазы в новом доме, где я согласна жить еще долго-долго и мечтать, как все оно будет дальше.
Глава пятая
Стервы большого города
Камилла вернулась из Барселоны с корпоративного тренинга и вызвала меня в итальянское кафе через дорогу. Значит, будем секретничать.
– Ты представляешь, – начинает она, виновато вертя в руках перечницу, – у меня был случайный секс, там, в Барселоне. Всю неделю.
Камилла ужасно стыдливая, поэтому торопить ее нельзя. Сама все расскажет. Да и не умею я расспрашивать в лоб. Молчу и просто заинтересованно улыбаюсь.
– ?!
– С Германом.
– А кто он?
– Один из наших управляющих партнеров (тех самых, с сорокового этажа).
– Теперь скорее ваших партнеров.
Камилла краснеет.
– У меня ведь еще испытательный срок, вдруг меня уволят, если кто узнает?
– А за что?
– Ну он же женат. Правда, говорит, что разводится.
– За это уже лет сто как не увольняют. И ты пока еще формально замужем. Поэтому его тоже должны уволить. Иначе будет дискриминация. А вы договорились встретиться, созвониться или еще что-нибудь? На чем расстались?
– «Спасибо, было очень приятно, добро пожаловать в нашу компанию». Он, конечно, обещал позвонить, но я решила ни на что не рассчитывать.
– А лет-то ему сколько?
– Сорок, может, не знаю точно.
– Классно. Я думала, тут партнером только перед пенсией становятся. Дети есть у них?
– Трое.
– Ты классная! Тысяча женщин вон там напротив сидят, пялятся в мониторы и мечтают оказаться на твоем месте!
– На каком моем месте? Пойдем лучше работать, пока меня не уволили за прогулы и аморальное поведение.
– Интересно, как ты управляешься со своими валютными фьючерсами на миллионы евро, если такая трусиха?
– те, которые знают, что им от жизни надо, и идут к своей цели;
– те, которых надо все время пинать, чтобы был толк;
– те, которых пинать бесполезно.
Мы, офисные затворницы, обычно связываемся со второй категорией, если повезет, и с третьей – по глупости. Мы готовы давать своим мужчинам советы, обсуждать их проблемы, снимать с их плеч хозяйственные и бюрократические хлопоты, поддерживать в трудную минуту; но чем больше мы их опекаем, тем меньше уважаем. И хоть вы меня убейте, лаской и нежностью мужчину можно сподвигнуть разве что на вынесение мусора, но ни в коем случае не на подвиг. Их мужчины совершают только в безвыходном положении, когда ничего другого не остается. Вера в то, что нужно выходить замуж за лейтенанта и ждать, когда он станет генералом, еще никого никогда до добра не доводила. Эту сказку придумали хитрые мужчины, чтобы женщины набрались терпения и не требовали всего сразу. Коронная отмазка всех совдеповских лоботрясов – «ты знала, за кого замуж выходила, я тебе ничего не обещал». Чтобы сказка о том, как из лейтенантов попадают в генералы, гарантированно имела счастливый конец, нужно самой стать генеральшей, так гораздо проще и надежнее.
Давным-давно был у Алекса друг Сергей. Он был одним из многих, кому сами собой в период российской перестройки-приватизации с неба падали большие деньги. Сергей – по-настоящему хороший партнер и друг, верный, предсказуемый, не желающий доминировать, уравновешенный и незлопамятный. (В скобках заметим, что в свое время мне стоило большого труда убедить муженька работать со мной, а не с Сергеем.) Благодаря своим прекрасным качествам Сергей часто попадал в интересные и прибыльные проекты. И буквально спустя пару месяцев после окончания таких проектов у него не оставалось ни копейки. Притом что никаких порочных пристрастий в духе казино-шопинг-девочки за ним не водилось. Девочки иногда появлялись, но как-то постепенно исчезали без видимых причин. Более того, Сергей всегда очень осторожно обращался с деньгами, экономно жил с мамой и ездил в отпуск в Крым дикарем. Но как-то так выходило, что все его инвестиции и сбережения утекали сквозь пальцы. Такое состояние «то густо, то пусто» продолжалось лет пять. Когда время легких денег прошло, знакомые предприниматели осели, женились, закончили платные вузы, выучили иностранные языки, оделись в костюмы и галстуки, подались в международный бизнес, некоторые даже начали платить налоги. Сергей же пошел работать по специальности – на завод плавильщиком. А ведь когда-то, не так давно, он управлял, пусть не всегда самостоятельно, инвестициями как минимум с шестью нулями. По-моему, проблема Сергея в том, что у него не было ни собственной инициативы, ни инициативной женщины, которая двигала бы его в нужном направлении. Жизнь Сергея протекала на редкость умиротворенно. Попросят помочь с бизнесом – сделаю, не попросят – футбол посмотрю. Заработки он хранил, как водилось тогда, в сейфовой ячейке и постепенно проедал. Инвестировать Сергей пытался, но слишком осторожно, и в акции Сбербанка, а не в себя. Учиться ему не хотелось, путешествовать было неинтересно, открывать свое дело – страшно. Говорят, в конце концов он попал в тюрьму за выращивание марихуаны на балконе, причем, выращивал ее он даже не ради денег, а просто от скуки.
– Ты представляешь, – начинает она, виновато вертя в руках перечницу, – у меня был случайный секс, там, в Барселоне. Всю неделю.
Камилла ужасно стыдливая, поэтому торопить ее нельзя. Сама все расскажет. Да и не умею я расспрашивать в лоб. Молчу и просто заинтересованно улыбаюсь.
– ?!
– С Германом.
– А кто он?
– Один из наших управляющих партнеров (тех самых, с сорокового этажа).
– Теперь скорее ваших партнеров.
Камилла краснеет.
– У меня ведь еще испытательный срок, вдруг меня уволят, если кто узнает?
– А за что?
– Ну он же женат. Правда, говорит, что разводится.
– За это уже лет сто как не увольняют. И ты пока еще формально замужем. Поэтому его тоже должны уволить. Иначе будет дискриминация. А вы договорились встретиться, созвониться или еще что-нибудь? На чем расстались?
– «Спасибо, было очень приятно, добро пожаловать в нашу компанию». Он, конечно, обещал позвонить, но я решила ни на что не рассчитывать.
– А лет-то ему сколько?
– Сорок, может, не знаю точно.
– Классно. Я думала, тут партнером только перед пенсией становятся. Дети есть у них?
– Трое.
– Ты классная! Тысяча женщин вон там напротив сидят, пялятся в мониторы и мечтают оказаться на твоем месте!
– На каком моем месте? Пойдем лучше работать, пока меня не уволили за прогулы и аморальное поведение.
– Интересно, как ты управляешься со своими валютными фьючерсами на миллионы евро, если такая трусиха?
* * *
Мужчины делятся на три типа:– те, которые знают, что им от жизни надо, и идут к своей цели;
– те, которых надо все время пинать, чтобы был толк;
– те, которых пинать бесполезно.
Мы, офисные затворницы, обычно связываемся со второй категорией, если повезет, и с третьей – по глупости. Мы готовы давать своим мужчинам советы, обсуждать их проблемы, снимать с их плеч хозяйственные и бюрократические хлопоты, поддерживать в трудную минуту; но чем больше мы их опекаем, тем меньше уважаем. И хоть вы меня убейте, лаской и нежностью мужчину можно сподвигнуть разве что на вынесение мусора, но ни в коем случае не на подвиг. Их мужчины совершают только в безвыходном положении, когда ничего другого не остается. Вера в то, что нужно выходить замуж за лейтенанта и ждать, когда он станет генералом, еще никого никогда до добра не доводила. Эту сказку придумали хитрые мужчины, чтобы женщины набрались терпения и не требовали всего сразу. Коронная отмазка всех совдеповских лоботрясов – «ты знала, за кого замуж выходила, я тебе ничего не обещал». Чтобы сказка о том, как из лейтенантов попадают в генералы, гарантированно имела счастливый конец, нужно самой стать генеральшей, так гораздо проще и надежнее.
Давным-давно был у Алекса друг Сергей. Он был одним из многих, кому сами собой в период российской перестройки-приватизации с неба падали большие деньги. Сергей – по-настоящему хороший партнер и друг, верный, предсказуемый, не желающий доминировать, уравновешенный и незлопамятный. (В скобках заметим, что в свое время мне стоило большого труда убедить муженька работать со мной, а не с Сергеем.) Благодаря своим прекрасным качествам Сергей часто попадал в интересные и прибыльные проекты. И буквально спустя пару месяцев после окончания таких проектов у него не оставалось ни копейки. Притом что никаких порочных пристрастий в духе казино-шопинг-девочки за ним не водилось. Девочки иногда появлялись, но как-то постепенно исчезали без видимых причин. Более того, Сергей всегда очень осторожно обращался с деньгами, экономно жил с мамой и ездил в отпуск в Крым дикарем. Но как-то так выходило, что все его инвестиции и сбережения утекали сквозь пальцы. Такое состояние «то густо, то пусто» продолжалось лет пять. Когда время легких денег прошло, знакомые предприниматели осели, женились, закончили платные вузы, выучили иностранные языки, оделись в костюмы и галстуки, подались в международный бизнес, некоторые даже начали платить налоги. Сергей же пошел работать по специальности – на завод плавильщиком. А ведь когда-то, не так давно, он управлял, пусть не всегда самостоятельно, инвестициями как минимум с шестью нулями. По-моему, проблема Сергея в том, что у него не было ни собственной инициативы, ни инициативной женщины, которая двигала бы его в нужном направлении. Жизнь Сергея протекала на редкость умиротворенно. Попросят помочь с бизнесом – сделаю, не попросят – футбол посмотрю. Заработки он хранил, как водилось тогда, в сейфовой ячейке и постепенно проедал. Инвестировать Сергей пытался, но слишком осторожно, и в акции Сбербанка, а не в себя. Учиться ему не хотелось, путешествовать было неинтересно, открывать свое дело – страшно. Говорят, в конце концов он попал в тюрьму за выращивание марихуаны на балконе, причем, выращивал ее он даже не ради денег, а просто от скуки.