Тамара сидит в туалетной кабинке, с красными глазами, опухшим носом и дрожащими руками. Понадобится минимум полчаса, чтобы лицо пришло в норму. Отвлекаю ее разговорами о коллегах. Если Тамара начнет сейчас рассказывать, что случилось, то снова разревется.
– Ты можешь прямо сейчас исчезнуть из офиса?
– Могу. Давай я принесу пальто, и тебе не надо будет подниматься. Своим я навру, будто звонили из школы и сказали, что Пашка заболел. Поедем ко мне и поболтаем, хочешь?
– Спасибо. И Камилле не говори ничего.
Полчаса спустя в Тамарином «мини-купере»:
– Вызывает меня сегодня Герман и сообщает, что на прошлой неделе ему позвонила жена Кристофера, одного из коллег, с которыми я недавно ездила по работе в Польшу. Говорит, что жена эта плакала в трубку и требовала меня с ее мужем больше в командировки не посылать, потому что она ревнует. Я-де разрушаю их семью. Герман не хочет вмешиваться в мою личную жизнь, это мое дело, но в командировки с Кристофером я больше ездить не буду.
– Почему Герман не послал подальше эту сумасшедшую бабу? Он вообще знает, что ты замужем? А что с Кристофером случилось? И кто это?
– Не только не послал. Ты слушай! Эта баба звонила мне после той командировки – типа оставьте моего мужа в покое. Я ей говорю: с чего вы взяли? А она в ответ – мол, муж дома упоминал, что мы вместе в командировку едем, а я из Польши родом, поэтому обещала показать ему Варшаву. Естественно, мы каждый день ходили куда-нибудь ужинать, то сами, то с клиентами. Жена ему названивала по нескольку раз за вечер, он был вынужден выходить из-за стола, чтобы с ней поговорить. И вот по телефону она мне заявляет: «Как, вы думаете, я должна себя чувствовать, когда мой муж каждый вечер с вами в ресторане в другой стране развлекается, а я тут одна с двумя больными детьми дома сижу и никуда выйти не могу». Я отвечаю, что была в ресторане не именно с ее мужем, а с десятком коллег и объясняться ей нужно с ним, а не со мной. Я сомневалась, передавать ли этот разговор Кристоферу, но он прямо как испарился. По телефону не хотелось, все же не такой он мне близкий знакомый, а лично мы за последнюю неделю не виделись. Теперь-то мне понятно, что он меня избегал. Словом, я выбросила все из головы, а у дуры этой, видимо, что-то заклинило, вот она Герману и позвонила. Оказывается, всю неделю они совещались обо мне с руководителем Кристофера и пытались выработать «позицию». Опросили всех участников той поездки, было что-нибудь между нами или нет. Я и не подозревала ничего.
– А кто такой этот Кристофер? Я его знаю?
– Ну видела, может, такой, лет сорока пяти, седоватый-лысоватый, в очках круглых, ходит и руками размахивает взад-вперед, у него еще галстук всегда немного короткий, хотя сам он невысокий.
– Этот?! Да мне в страшном сне не могло присниться, чтобы у тебя с ним было что-нибудь. Вы же с разных планет, да и староват он уже для ловеласа. Как-то это все смешно и дико.
– Ага, прямо обхохочешься!
– Что же они самого Кристофера не спросили?
– Еще спросят. Когда они дошли до Родриго, ну, помнишь, испанец на нашем этаже, он с нами ездил (блин, единственный настоящий мужик в команде, как оказалось), тот сразу же возмутился, что все эти допросы ведутся за моей спиной. Он Герману ультиматум поставил: либо сам Родриго сейчас пойдет и мне все расскажет, либо руководители возьмут это на себя. Иначе я, возможно, так ничего бы и не узнала.
– Действительно, настоящий мужик. Знаешь, я все-таки не понимаю, почему они стали слушать эту безумную тетку? Ну какое она имеет право указывать Герману, кого с кем в командировку посылать? Даже мы, работая тут, не осмеливаемся просто так Герману позвонить. Где он и где жена этого Кристофера?
– Ты дура наивная. В глазах немцев все мы, славянские женщины, – потенциальные шлюхи. Как только что-то похожее случается, вся наша блестящая работа и образование – ничто по сравнению с истерикой скучающей немецкой домохозяйки.
– Так именно Герман и должен был понять, что тетка не в себе. У него с женой тоже что-то подобное было. Кажется, она не работала и постоянно в депрессии пребывала. Не ожидала я от него.
– Поэтому я и предупредила тебя ничего Камилле не говорить.
– И что ты делать будешь? Может, все-таки тебе поговорить с Кристофером. Он же должен объяснить, что ничего не было, что жена его не в своем уме.
– Да не в Кристофере дело. И так понятно, что он просто тряпка, а не мужик. Я так и сказала Герману, что мне очень хочется уволиться. Не могу забыть, как последнюю неделю весь отдел только и делал, что сплетничал за моей спиной. Мне невольно создали репутацию шлюхи, а продолжать работать в такой атмосфере я не вижу смысла. Герман сразу стал меня убеждать, что никто ничего плохого обо мне не думает, а моя профессиональная репутация очень высока и что я вообще у них звезда.
– Ну ты и есть звезда.
– Да не в этом дело.
У Тамары звонит мобильник, и лицо перекашивает гримаса.
– Кристофер.
– Мы в России говорим: «Вспомни дурака, он и появится».
Тамара быстро одевает hands-free, не снижая скорости, и по взгляду видно, что к бою готова.
– Да, Кристофер… Да, он мне сказал… Да, Герман это тоже говорил… ОК. Я понимаю… Без проблем.
– Ну?
– Его вызвал Герман, видимо, вскоре после меня. Объяснил, что звонила его жена. Этот трусливый придурок подтвердил Герману, что между нами ничего не было и что у него очень ревнивая жена. Оказывается, это не первый раз, когда она подозревает без повода, и ему очень жаль. Он типа дико извиняется, что все так получилось.
– И все? Он хоть знал, что его жена звонила тебе?
– Не знаю, не сказал. Герман ему посоветовал больше времени проводить с семьей. У тебя дома есть что-нибудь покрепче выпить или сначала в магазин заедем?
– Коньяк будешь? Слушай, ну ты же не всерьез собралась увольняться?
– А почему бы и нет? Что, я себе работу не найду?
– Ну три месяца тебе все-равно придется отработать, а за это время все быльем порастет.
– Ох, ну как же я завтра на работу пойду? Они же все смеяться надо мной будут.
– Родриго не будет. И девчонки не будут. На мужиков, конечно, нельзя положиться. А ты не хочешь выступить в открытую на ближайшем собрании отдела, рассказать все, как было. Ну, чтобы и Кристоферу и Герману было стыдно за их поведение. И судачить будет больше не о чем.
– Нет. Не хочу привлекать к себе еще больше внимания. И так уже обо мне достаточно сплетен.
– А зря. Ты бы всех заставила заткнуться.
– Понимаешь, если бы я это сделала, то отомстила бы Кристоферу и поставила Германа в неловкое положение. А пока что я жертва. Герман, скорее всего, чувствует себя немного виноватым, а значит, у меня есть негласное право о чем-нибудь его попросить. Лучше я подумаю, что мне может от него понадобиться. На МВА, например, податься. Я давно собиралась, а теперь ему будет неудобно мне отказать.
– Умница ты! Настоящая барракуда. Я тобой горжусь. Но давай Камилле все-таки расскажем об этой истории. Пусть она дальше сама решает, говорить ей с Германом или делать вид, что ничего не знает.
– Тогда сама ей расскажи. Без меня. А то я боюсь не удержаться от какого-нибудь нелестного комментария в его адрес.
– Договорились.
Меняем тему и обсуждаем достоинства и недостатки различных школ МВА. Мы ничего не забыли, даже, наоборот, меня задело ее замечание о славянских шлюхах. Но сказать тут больше нечего, да и не в наших правилах зацикливаться на негативе.
Правда, сразу же после ухода Тамары я звоню Камилле и начинаю рассказывать ей все по порядку. Камилла перебивает меня на середине третьего предложения:
– Я знала. Герман со мной советовался. И просил меня никому ни о чем не говорить.
– И что ты ему посоветовала?
– Я посоветовала ему рассказать все Тамаре, но Герман опасался, что она поднимет шум. Он сказал, что считает своим долгом постараться сохранить мир в семье Кристофера, раз уж не смог сохранить его в своей собственной.
– А ему не пришло в голову, что у Тамары тоже есть семья и вообще это не слишком профессионально – позволять ревнивой бабе вмешиваться в рабочие дела и указывать, кого с кем и куда в командировки посылать?
– Герман сказал, что его бывшая жена вполне могла себя так же повести, и поэтому он не может винить эту женщину. Ему нужен покой в компании, а не эскалация конфликта. Ему кажется, что Тамара сильная и все это переживет.
– А тебе не кажется, что это трусость и лицемерие?
– Но я и его могу понять.
– Тамарка хоть и сильная, но рыдала сегодня в туалете. Я ее выводила из здания по пожарной лестнице, чтобы в лифте ни с кем нечаянно не столкнуться. Она переживает, что в отделе все считают ее шлюхой, и даже хочет увольняться. Какая бы она ни была сильная женщина, с несправедливостью встретиться всем обидно.
– Хочешь, я с ней поговорю?
– Лучше завтра. И лично. Меня, правда, завтра в офисе не будет, я в Лондон улетаю. Но сегодня Тамара вряд ли тебя поймет, особенно потому что ты знала и ей ничего не рассказала.
– Вот мне и аукнулась работа с Германом в одной компании.
– А как ты считаешь, он действительно думал, что у Тамарки с Кристофером могло что-то быть?
– Мне кажется, не исключал такой возможности, хотя и подчеркивал, что его это не касается. А еще говорил, что Тамара – очень яркая личность.
– Значит, она была права, когда говорила, что немецкие мужчины во всех славянских женщинах видят потенциальных шлюх и что наши достижения в карьере ничего не стоят против обвинений отчаянных арийских истеричек.
– Я тоже об этом думала. Мне вообще очень неспокойно из-за этой истории. Похоже, у Германа всплыли в связи с этим какие-то личные комплексы. Только я сама еще не могу разобраться, что к чему. Позову завтра Тамару на ланч.
Ну и история! Если Герман считает Тамарку буйной и ненадежной, почему доверяет ей серьезные проекты? И потом, насколько слепым нужно быть, чтобы поверить в роман между звездной Тамаркой и аморфным растяпой Кристофером? Или славянская шлюха должна почитать за честь раздвигать ноги перед последним арийским уродом?
Уже вечер. Паша погрузился в компьютерную игру, Тамарка с мужем, Камилла с Германом, мне очень хочется обсудить с кем-нибудь сегодняшние новости, но Алекс почти никого из действующих лиц не знает, поэтому рассказывать ему что-либо по телефону бесполезно.
На следующее утро, невыспавшаяся, но одухотворенная, я улетела в Лондон. Интересно, это совпадение или нет, что и я, и Тамара, и Камилла, и многие другие наши подруги очень любим путешествовать, особенно путешествовать по работе? Может, мы так убегаем от неприятных мыслей? Новый город, новый проект, требующий полной концентрации, новые люди, и ты просто не имеешь права привезти к ним весь свой багаж сомнений и разочарований. Каждый город дает тебе возможность начать жизнь с нуля и построить все заново – хотя бы на несколько часов. Эти люди не знают ничего о Кристоферах и прочих офисных сплетнях, о недоделанных ремонтах, пропущенных родительских собраниях, ушедших мимо тебя повышениях. Они знают только, что ты энергично входишь в их офис, постукивая классическими шпильками Louboutin, знаешь свое дело и решаешь проблемы в срок. Кстати, у меня есть теория, почему профессия наемных консультантов не умрет никогда. Думаю, потому, что сотрудники наших клиентов не столько заинтересованы в эффективном решении проблем, сколько озабочены собственной карьерой. Их мнение всегда предвзято, а консультантам абсолютно все равно, кто продвинется или отодвинется в конечном результате. У нас никакого личного интереса, поэтому мы объективны. И так, наверное, будет еще очень долго.
Глава восьмая
– Ты можешь прямо сейчас исчезнуть из офиса?
– Могу. Давай я принесу пальто, и тебе не надо будет подниматься. Своим я навру, будто звонили из школы и сказали, что Пашка заболел. Поедем ко мне и поболтаем, хочешь?
– Спасибо. И Камилле не говори ничего.
Полчаса спустя в Тамарином «мини-купере»:
– Вызывает меня сегодня Герман и сообщает, что на прошлой неделе ему позвонила жена Кристофера, одного из коллег, с которыми я недавно ездила по работе в Польшу. Говорит, что жена эта плакала в трубку и требовала меня с ее мужем больше в командировки не посылать, потому что она ревнует. Я-де разрушаю их семью. Герман не хочет вмешиваться в мою личную жизнь, это мое дело, но в командировки с Кристофером я больше ездить не буду.
– Почему Герман не послал подальше эту сумасшедшую бабу? Он вообще знает, что ты замужем? А что с Кристофером случилось? И кто это?
– Не только не послал. Ты слушай! Эта баба звонила мне после той командировки – типа оставьте моего мужа в покое. Я ей говорю: с чего вы взяли? А она в ответ – мол, муж дома упоминал, что мы вместе в командировку едем, а я из Польши родом, поэтому обещала показать ему Варшаву. Естественно, мы каждый день ходили куда-нибудь ужинать, то сами, то с клиентами. Жена ему названивала по нескольку раз за вечер, он был вынужден выходить из-за стола, чтобы с ней поговорить. И вот по телефону она мне заявляет: «Как, вы думаете, я должна себя чувствовать, когда мой муж каждый вечер с вами в ресторане в другой стране развлекается, а я тут одна с двумя больными детьми дома сижу и никуда выйти не могу». Я отвечаю, что была в ресторане не именно с ее мужем, а с десятком коллег и объясняться ей нужно с ним, а не со мной. Я сомневалась, передавать ли этот разговор Кристоферу, но он прямо как испарился. По телефону не хотелось, все же не такой он мне близкий знакомый, а лично мы за последнюю неделю не виделись. Теперь-то мне понятно, что он меня избегал. Словом, я выбросила все из головы, а у дуры этой, видимо, что-то заклинило, вот она Герману и позвонила. Оказывается, всю неделю они совещались обо мне с руководителем Кристофера и пытались выработать «позицию». Опросили всех участников той поездки, было что-нибудь между нами или нет. Я и не подозревала ничего.
– А кто такой этот Кристофер? Я его знаю?
– Ну видела, может, такой, лет сорока пяти, седоватый-лысоватый, в очках круглых, ходит и руками размахивает взад-вперед, у него еще галстук всегда немного короткий, хотя сам он невысокий.
– Этот?! Да мне в страшном сне не могло присниться, чтобы у тебя с ним было что-нибудь. Вы же с разных планет, да и староват он уже для ловеласа. Как-то это все смешно и дико.
– Ага, прямо обхохочешься!
– Что же они самого Кристофера не спросили?
– Еще спросят. Когда они дошли до Родриго, ну, помнишь, испанец на нашем этаже, он с нами ездил (блин, единственный настоящий мужик в команде, как оказалось), тот сразу же возмутился, что все эти допросы ведутся за моей спиной. Он Герману ультиматум поставил: либо сам Родриго сейчас пойдет и мне все расскажет, либо руководители возьмут это на себя. Иначе я, возможно, так ничего бы и не узнала.
– Действительно, настоящий мужик. Знаешь, я все-таки не понимаю, почему они стали слушать эту безумную тетку? Ну какое она имеет право указывать Герману, кого с кем в командировку посылать? Даже мы, работая тут, не осмеливаемся просто так Герману позвонить. Где он и где жена этого Кристофера?
– Ты дура наивная. В глазах немцев все мы, славянские женщины, – потенциальные шлюхи. Как только что-то похожее случается, вся наша блестящая работа и образование – ничто по сравнению с истерикой скучающей немецкой домохозяйки.
– Так именно Герман и должен был понять, что тетка не в себе. У него с женой тоже что-то подобное было. Кажется, она не работала и постоянно в депрессии пребывала. Не ожидала я от него.
– Поэтому я и предупредила тебя ничего Камилле не говорить.
– И что ты делать будешь? Может, все-таки тебе поговорить с Кристофером. Он же должен объяснить, что ничего не было, что жена его не в своем уме.
– Да не в Кристофере дело. И так понятно, что он просто тряпка, а не мужик. Я так и сказала Герману, что мне очень хочется уволиться. Не могу забыть, как последнюю неделю весь отдел только и делал, что сплетничал за моей спиной. Мне невольно создали репутацию шлюхи, а продолжать работать в такой атмосфере я не вижу смысла. Герман сразу стал меня убеждать, что никто ничего плохого обо мне не думает, а моя профессиональная репутация очень высока и что я вообще у них звезда.
– Ну ты и есть звезда.
– Да не в этом дело.
У Тамары звонит мобильник, и лицо перекашивает гримаса.
– Кристофер.
– Мы в России говорим: «Вспомни дурака, он и появится».
Тамара быстро одевает hands-free, не снижая скорости, и по взгляду видно, что к бою готова.
– Да, Кристофер… Да, он мне сказал… Да, Герман это тоже говорил… ОК. Я понимаю… Без проблем.
– Ну?
– Его вызвал Герман, видимо, вскоре после меня. Объяснил, что звонила его жена. Этот трусливый придурок подтвердил Герману, что между нами ничего не было и что у него очень ревнивая жена. Оказывается, это не первый раз, когда она подозревает без повода, и ему очень жаль. Он типа дико извиняется, что все так получилось.
– И все? Он хоть знал, что его жена звонила тебе?
– Не знаю, не сказал. Герман ему посоветовал больше времени проводить с семьей. У тебя дома есть что-нибудь покрепче выпить или сначала в магазин заедем?
– Коньяк будешь? Слушай, ну ты же не всерьез собралась увольняться?
– А почему бы и нет? Что, я себе работу не найду?
– Ну три месяца тебе все-равно придется отработать, а за это время все быльем порастет.
– Ох, ну как же я завтра на работу пойду? Они же все смеяться надо мной будут.
– Родриго не будет. И девчонки не будут. На мужиков, конечно, нельзя положиться. А ты не хочешь выступить в открытую на ближайшем собрании отдела, рассказать все, как было. Ну, чтобы и Кристоферу и Герману было стыдно за их поведение. И судачить будет больше не о чем.
– Нет. Не хочу привлекать к себе еще больше внимания. И так уже обо мне достаточно сплетен.
– А зря. Ты бы всех заставила заткнуться.
– Понимаешь, если бы я это сделала, то отомстила бы Кристоферу и поставила Германа в неловкое положение. А пока что я жертва. Герман, скорее всего, чувствует себя немного виноватым, а значит, у меня есть негласное право о чем-нибудь его попросить. Лучше я подумаю, что мне может от него понадобиться. На МВА, например, податься. Я давно собиралась, а теперь ему будет неудобно мне отказать.
– Умница ты! Настоящая барракуда. Я тобой горжусь. Но давай Камилле все-таки расскажем об этой истории. Пусть она дальше сама решает, говорить ей с Германом или делать вид, что ничего не знает.
– Тогда сама ей расскажи. Без меня. А то я боюсь не удержаться от какого-нибудь нелестного комментария в его адрес.
– Договорились.
Меняем тему и обсуждаем достоинства и недостатки различных школ МВА. Мы ничего не забыли, даже, наоборот, меня задело ее замечание о славянских шлюхах. Но сказать тут больше нечего, да и не в наших правилах зацикливаться на негативе.
Правда, сразу же после ухода Тамары я звоню Камилле и начинаю рассказывать ей все по порядку. Камилла перебивает меня на середине третьего предложения:
– Я знала. Герман со мной советовался. И просил меня никому ни о чем не говорить.
– И что ты ему посоветовала?
– Я посоветовала ему рассказать все Тамаре, но Герман опасался, что она поднимет шум. Он сказал, что считает своим долгом постараться сохранить мир в семье Кристофера, раз уж не смог сохранить его в своей собственной.
– А ему не пришло в голову, что у Тамары тоже есть семья и вообще это не слишком профессионально – позволять ревнивой бабе вмешиваться в рабочие дела и указывать, кого с кем и куда в командировки посылать?
– Герман сказал, что его бывшая жена вполне могла себя так же повести, и поэтому он не может винить эту женщину. Ему нужен покой в компании, а не эскалация конфликта. Ему кажется, что Тамара сильная и все это переживет.
– А тебе не кажется, что это трусость и лицемерие?
– Но я и его могу понять.
– Тамарка хоть и сильная, но рыдала сегодня в туалете. Я ее выводила из здания по пожарной лестнице, чтобы в лифте ни с кем нечаянно не столкнуться. Она переживает, что в отделе все считают ее шлюхой, и даже хочет увольняться. Какая бы она ни была сильная женщина, с несправедливостью встретиться всем обидно.
– Хочешь, я с ней поговорю?
– Лучше завтра. И лично. Меня, правда, завтра в офисе не будет, я в Лондон улетаю. Но сегодня Тамара вряд ли тебя поймет, особенно потому что ты знала и ей ничего не рассказала.
– Вот мне и аукнулась работа с Германом в одной компании.
– А как ты считаешь, он действительно думал, что у Тамарки с Кристофером могло что-то быть?
– Мне кажется, не исключал такой возможности, хотя и подчеркивал, что его это не касается. А еще говорил, что Тамара – очень яркая личность.
– Значит, она была права, когда говорила, что немецкие мужчины во всех славянских женщинах видят потенциальных шлюх и что наши достижения в карьере ничего не стоят против обвинений отчаянных арийских истеричек.
– Я тоже об этом думала. Мне вообще очень неспокойно из-за этой истории. Похоже, у Германа всплыли в связи с этим какие-то личные комплексы. Только я сама еще не могу разобраться, что к чему. Позову завтра Тамару на ланч.
Ну и история! Если Герман считает Тамарку буйной и ненадежной, почему доверяет ей серьезные проекты? И потом, насколько слепым нужно быть, чтобы поверить в роман между звездной Тамаркой и аморфным растяпой Кристофером? Или славянская шлюха должна почитать за честь раздвигать ноги перед последним арийским уродом?
Уже вечер. Паша погрузился в компьютерную игру, Тамарка с мужем, Камилла с Германом, мне очень хочется обсудить с кем-нибудь сегодняшние новости, но Алекс почти никого из действующих лиц не знает, поэтому рассказывать ему что-либо по телефону бесполезно.
На следующее утро, невыспавшаяся, но одухотворенная, я улетела в Лондон. Интересно, это совпадение или нет, что и я, и Тамара, и Камилла, и многие другие наши подруги очень любим путешествовать, особенно путешествовать по работе? Может, мы так убегаем от неприятных мыслей? Новый город, новый проект, требующий полной концентрации, новые люди, и ты просто не имеешь права привезти к ним весь свой багаж сомнений и разочарований. Каждый город дает тебе возможность начать жизнь с нуля и построить все заново – хотя бы на несколько часов. Эти люди не знают ничего о Кристоферах и прочих офисных сплетнях, о недоделанных ремонтах, пропущенных родительских собраниях, ушедших мимо тебя повышениях. Они знают только, что ты энергично входишь в их офис, постукивая классическими шпильками Louboutin, знаешь свое дело и решаешь проблемы в срок. Кстати, у меня есть теория, почему профессия наемных консультантов не умрет никогда. Думаю, потому, что сотрудники наших клиентов не столько заинтересованы в эффективном решении проблем, сколько озабочены собственной карьерой. Их мнение всегда предвзято, а консультантам абсолютно все равно, кто продвинется или отодвинется в конечном результате. У нас никакого личного интереса, поэтому мы объективны. И так, наверное, будет еще очень долго.
Глава восьмая
Бонус, или Ask for more
[17]
Почему мне нужно все сразу и помногу? Не могу наслаждаться хорошим по чуть-чуть, чтобы каждый день растягивать удовольствие. Бывает, соберусь в театр сразу на пять разных спектаклей, складываю билеты в аккуратную стопочку и предвкушаю, как устрою себе театральную неделю. Потом театральная неделя совпадает с авралом на работе, и я, проклиная себя на чем свет стоит, злая и голодная, еду из офиса на такси в театр, забываюсь там на пару часов под музыку и шампанское, а ночью сижу над какой-нибудь презентацией. Если я куплю только одни туфли, скорее всего, буду жалеть о тех пятидесяти парах, которые остались в магазине, поэтому лучше уж сразу покупать мелким оптом. А если я вдруг соберусь учить итальянский язык, мне нужно сразу несколько самоучителей и с десяток разных словарей. Не имеет значения, что эта страсть погаснет через месяц и, возможно, больше никогда не разгорится. Телевизор я не смотрю совсем, да и если бы смотрела, ждать целую неделю новой серии «Секса в большом городе» у меня не хватило бы терпения. Поэтому, когда Amazon прислал мне первый и второй сезоны «Отчаянных домохозяек», на ближайших же выходных я ушла в сериальный запой без перерыва на сон и еду, так что потом сложно было разобраться, где я и где отчаянные домохозяйки.
Накануне Нового года я люблю загадывать желание. Это должно быть что-то особенное. Мне кажется, раз в год каждому человеку судьба дает шанс пожелать что-нибудь невообразимое, такое, с чем одному не справиться. Если правильно угадать, чего же тебе больше всего не хватает, и от души этого пожелать, все сбудется.
В этом году я долго сомневалась, чего бы себе пожелать, потому что моя главная мечта о том, чтобы уехать из Финляндии в Германию, наконец-то осуществилась. Было бы здорово, если бы Алекса наконец-таки перевели работать в дюссельдорфский офис. Он бы привез из нашей финской квартиры мои любимые занавески, оставался бы с детьми на время моих комадировок, а я бы перестала пить вино по ночам в одиночестве и похудела бы килограммов на шесть или семь. Но это скорее планы, а не желания. Мне было жалко тратить магию на что-то вполне осуществимое.
В поисках главного желания, я вернулась назад, к своим дневниковым записям накануне тридцатилетия, чтобы получше вспомнить, чего я там себе желала несколько месяцев назад.
Родить ребенка? Ой нет, только не сейчас.
Похудеть? Тут дисциплина нужна, а не магия.
В командировку куда-нибудь в интересное место? И так пошлют.
Так чего же мне по-настоящему не хватает?
МВА?
Денег?
Понятия не имею. Даже попробовала посоветоваться с Алексом:
– Представляешь, я тут подумала, а ведь мне нечего желать на следующий год! Дом есть, работа нравится, жизнь интересная. Так странно, когда всего хватает, правда?
– Можешь дать расписку? Когда в очередной раз полезешь на стенку, потому что тебе всего мало, я ей воспользуюсь.
– Циник!
В итоге я тогда пожелала себе побольше денег. Их должно быть столько, чтобы совсем о них не думать. Вернее, чтобы думать не о деньгах, а об инвестиционных проектах, денежных потоках, налоговой оптимизации – словом, глобально и желательно в миллионах. Я, правда, не знала, как правильно загадать это желание и чего именно просить у судьбы. Лотерейный билет? Наследство? Директорскую должность? Все было не то. Эх, если бы только знать, где же ждут меня мои несметные богатства. Я ведь знаю, что ждут, но пока не пойму где именно. Пусть в новом году на меня свалятся неожиданные деньги или хотя бы я пойму, где их нужно искать.
Это будет мой первый бонус в KPEY, и я умираю от любопытства. А еще волнуюсь за Камиллу. Ей тоже объявят сегодня, но на несколько часов раньше. Наконец она звонит:
– Отмучилась, прямо как на допросе – четыре часа разговаривали. Я-то думала, это простая формальность. У меня было такое чувство, что я кролик, а он удав и меня гипнотизирует.
– Ну и?.
– У меня было три задачи на этот год, и получается, что одну из них я выполнила на сто десять процентов, вторую – на сто, а с третьей справилась только на девяносто. Общий результат – сто процентов.
– Ты с ним спорила, была возможность не согласиться?
– Нет. Мне кажется, он решил все заранее, к тому же все равно уходит через пару недель. Долго рассказывал о моих достоинствах и недостатках, говорил, что мне нужно быть более организованной, проявлять инициативу. В общем-то я понимала, что он хочет внушить мне чувство вины. А потом объявил эти проценты. Я даже не знала, что сказать. Попросила на следующий год оплатить курсы немецкого, а он сообщил, что, раз все равно уходит, пусть это решает новый начальник. А новый, вполне вероятно, будет не из Германии, так что и немецкий мне не понадобится.
– Уже выбрали кого-то?
– Нет, есть несколько кандидатов. Скорее всего, они будут выбирать еще пару месяцев, а пока я буду выполнять работу начальника.
– Ты не можешь сама попроситься на эту должность? Пусть тебе назначат испытательный срок. Или попробуй хотя бы выбить прибавку к зарплате на время, пока будешь фактически ее занимать.
– Я ждала в разговоре хоть намека на такую возможность. Но он повернул все так, как будто для меня будет большой честью побыть временным начальником, дескать, я многому научусь и потом смогу передать дела новому человеку. Он ясно дал понять, что меня даже не рассматривают как кандидата. Зачем тогда проситься? Тише едешь – дальше будешь. Придет еще мое время. И потом, почти наверняка он знает, что я встречаюсь с Германом.
– А это тут при чем?
– Ну, не хочу выглядеть в его глазах стервой. Он и так, наверное, думает, что я семью разбила. А если сейчас еще сказать, что хочу на его место, просто бессовестная нахалка какая-то получаюсь.
– Раз тебя просят выполнять эту работу временно, значит, не так плохо о тебе думают. Вдруг он ждал, что ты сама вызовешься?
– Нет, не ждал. Он бы прямо спросил. Пусть посмотрят, как я освоюсь на этом месте, а дальше видно будет. Вдруг я и правда не справлюсь.
– Перестань. Возьмут какого-нибудь мужика со стороны, ты будешь работать, а он – делать красивые презентации и ходить с ними к начальству. Регина наша считает, что в Германии это норма.
– Нет, это не для меня. Я не люблю ничего выбивать. Если меня не хотят, то и работать не дадут, будут все время придираться. Предложат – соглашусь, нет – не судьба.
– Жалко, конечно. Сейчас был хороший момент. Я прямо расстроилась за тебя. Мое собеседование примерно через час. Приходи вечером в гости? Ко мне подружка из Брюсселя приедет.
– Супер, я тогда ананас куплю.
Камилла всегда покупает ананас, потому что он нарядный и от него худеют.
Стучусь, захожу, сажусь. С собой у меня список проектов, сроки их выполнения, бюджеты, а также распечатки из десятка разных имейлов, в которых клиенты и сам босс благодарят меня за хорошо выполненную работу. На всякий случай. Я не уверена, как это можно использовать, но в умных книжках о планировании карьеры советуют именно так готовиться к разговору о бонусах и повышении зарплаты.
– Ну как дела? Как настроение?
– Все хорошо. Спасибо, что уже закрыли мой испытательный срок. Хочу вас уверить, что после этого я не буду меньше стараться.
– Нисколько не сомневаюсь. Мы с вами в первый раз обсуждаем бонус. Я вам вкратце объясню, что все это значит. У вас есть задачи. Вы могли с ними справиться на сто процентов, могли выполнить что-то сверх, а что-то недостаточно хорошо. Кроме этого, я учитываю, как человек работал в целом: что делал дополнительно, участвовал ли в жизни отдела. Максимально возможная оценка – сто тридцать три процента. Это не значит, что все ее получают. Так что, если у вас вышло меньше, не надо думать, что вы плохо работали. Понятно?
– Да, Клаус.
– На самом деле мне сложно сказать что-то определенное в отношении вас после четырех с небольшим месяцев. Ваши проекты были за границей. Точно я знаю только то, что никто на вас не жаловался. Вообще-то это не так мало в нашем деле. Может, вы сами расскажете, как справлялись со своими задачами? (Хитрая лиса, выжидающе уставился в мою сторону.)
– Конечно. Моей первой задачей было интегрироваться, познакомиться с людьми, сориентироваться в наших компьютерных программах. Думаю, с этим я справилась, так как самостоятельно веду проекты, вовлекаю в них специалистов из других отделов, когда это необходимо, планирую ресурсы. Но на самом деле это не главная задача и удельный вес ее невелик. Что тут добавишь? Задача достигнута, достигнута быстро, и, честно говоря, было это не очень сложно, все через такое проходят.
– Отлично. Что дальше?
– Моя основная задача – исполнять проекты в срок и укладываться в бюджет. Здесь тоже проблем не возникло. Все сделано вовремя и в рамках выделенных средств. Последний проект в Чехии был пересмотрен, потому что клиент попросил у нас несколько дополнительных расчетов. Он согласился с новыми ценами, и я уверена, сроки и бюджет вполне выполнимы.
– А был риск что-нибудь не успеть или не выполнить?
– Мы этого не дожидались. Клиент из Лиссабона попросил проверить, соответствуют ли цены, по которым они распространяют продукцию между дочерними предприятиями, рыночным. Тут пришлось проявить немного творчества. Понятно, у нас не было времени искать и просматривать данные сотни предприятий по всей Европе, да и никто другой не стал бы этого делать. Мы выбрали двадцать и подготовили убедительные доводы, почему именно наши примеры показательны. Можно было потратить еще неделю и усилия нескольких человек на то, чтобы увеличить точность подсчетов или убедительность выборки примерно на пять-десять процентов, но общей картины это бы не изменило. В любом случае лиссабонцы остались довольны. Вот распечатка их имейла, они благодарят и обещают работать с нами в будущем. А вот, кстати, и письмо из Чехии, в котором клиенты одобряют промежуточные результаты и расширяют бюджет.
Шеф кивает, читает и улыбается:
– Я вижу, вы хорошо подготовились.
– Это подведение итогов у нас впервые, поэтому я взяла с собой разные документы, на тот случай, если вам понадобятся детали. (Ага, святая простота. Но вдруг поверит?)
– Замечательно. Какая у вас третья задача?
– Самообразование и улучшение профессиональных и деловых качеств.
– И что вы для этого сделали?
– Посетила четыре корпоративных тренинга, все, что были для нас обязательны. Провела несколько тренингов для клиентов. Это помогло мне освоиться, почувствовать себя увереннее перед аудиторией. Помогала отделу налогов и казначейству в нескольких проектах и заодно узнала, чем они занимаются, теперь мне будет легче с ними сотрудничать. Помогала освоиться нашим стажерам, проводила с ними минимум по два часа в неделю, чтобы они не чувствовали себя потерянными и понимали, кто чем занимается. Старалась брать их на встречи с клиентами, чтобы ребята узнали, как обсуждаются договоры, бюджеты и сроки. Это всегда пригодится. Подготовила несколько обзоров для отдела публикаций, они собираются вывесить их на нашем сайте в ближайшем будущем. Учила немецкий, когда была возможность. Может, что-то еще, но сейчас не могу вспомнить, к сожалению.
(Глазки в пол, чтобы не сияли слишком. Ведь знаю же, что держусь молодцом, но выдавать себя нельзя. Рано.)
– Молодец, так держать! Я вами очень доволен. Регина тоже считает, что вы прекрасно справляетесь. (А это тут при чем?!) Предлагаю по каждой из задач поставить сто двадцать процентов. Думаю, вы это заслужили.
– Спасибо. Я буду и дальше стараться.
Судя по всему, это абсолютно формальное подведение итогов года, своеобразная игра. Нужно знать правила и забыть, что мама считала хвастовство дурным тоном. Я не люблю высокопарных фраз, особенно с корыстной целью. Но эти фразы, как ни странно, работают. Наверное, боссы похожи на женщин: и тем и другим непременно нужно услышать то, что они хотят услышать, это облегчает им совесть. Еще боссы могут быть очень забывчивыми. Например, многие имейлы с благодарностями, которые они же сами нам посылают, могут запросто выветриться у них из головы. Соответственно, надо напомнить им их собственные слова!
Если какой-нибудь из проектов еще не завершен или вообще провалился, ни в коем случае нельзя искать виноватых, лучше выделить в нем удачную фазу и расхвалить свой вклад именно в нее. Один мой знакомый инженер, проектирующий радиоприемники для сотовых телефонов, однажды выступил так: «Жаль, что ту модель телефона не стали выпускать, радио в нем работало безупречно!»
Камилла верит, что боссы все видят и все знают. Возможно. Но у них куча других забот, включая собственных начальников, так что им чаще всего не до нас. Вот почему нужны яркие примеры, четкие аргументы и никакой скромности. Скромность – признак нерешительности, нерешительность – признак непрофессионализма. Руководство воспринимает только то, что лежит на поверхности, и читает только первые предложения наших имейлов.
Собственный опыт убедил меня в том, что на любом собеседовании нужно говорить предельно ясными и четкими фразами. Никаких «может быть» или «я надеюсь». И не нужно бояться отказа. Если я хорошо подготовилась к разговору, им сейчас сложнее, чем мне.
Иногда боссы будто бы согласны, что вы заслуживаете повышения или прибавки к зарплате, но им неудобно сдавать позиции. В этом случае можно помочь им «спасти лицо» риторическими вопросами:
– Вы согласны, что все сказанное мною до этого соответствует фактам?
– Вы согласны, что я вправе рассчитывать на поощрение со стороны руководства?
– Вы поддерживаете мои ожидания?
Я слышала, что многие в нашей башне пытались использовать обсуждение бонусов для сведения личных счетов с кем-нибудь из коллег. Обычно к ябедничеству или поискам козла отпущения прибегают, когда нечем похвастаться. Такое бывает нередко: сидишь-сидишь день за днем над сложными документами, разбираешься в клиентских неурядицах, стараешься составить общую картину, запрашиваешь дополнительную информацию, но вместо благодарности навлекаешь на себя лишь жалобы заказчика и неодобрение начальства. Некоторые проекты заведомо проигрышные, и некоторым клиентам ни за что не угодить. Но, если все это превращается в систему, проблема почти всегда в том, что человек не в состоянии организовать свое и чужое время. Свалить все на чрезмерную нагрузку или отсутствие поддержки коллег – много ума не надо, а вот, чтобы признать собственные ошибки, требуется сила характера.
Бывает, что работник просто всем вокруг недоволен: и погодой, и зарплатой, и начальством, и клиентами, и государственной политикой. В таких случаях злословие – просто способ выпустить пар.
Вот в Финляндии злословие не приветствовалось. Нелюбовь к закулисным интригам мне в свое время объясняли тем, что страна слишком маленькая и все тайное быстро становится явным. Но я склонна верить, что вне зависимости от страны или работодателя нашим начальникам хватает других хлопот помимо выслушивания жалоб подчиненных друг на друга. Тот, кто пришел ябедничать, воспринимается как конфликтный человек, который не умеет ладить с людьми.
В пятницу я ушла домой в 17.00, посредине аврала, раньше всех в отделе и с одним из самых высоких бонусных показателей, хотя отработала всего несколько месяцев. И я уверена, что те, кто оставался до девяти вечера, просто не так хорошо готовы к переговорам.
Почему мне нужно все сразу и помногу? Не могу наслаждаться хорошим по чуть-чуть, чтобы каждый день растягивать удовольствие. Бывает, соберусь в театр сразу на пять разных спектаклей, складываю билеты в аккуратную стопочку и предвкушаю, как устрою себе театральную неделю. Потом театральная неделя совпадает с авралом на работе, и я, проклиная себя на чем свет стоит, злая и голодная, еду из офиса на такси в театр, забываюсь там на пару часов под музыку и шампанское, а ночью сижу над какой-нибудь презентацией. Если я куплю только одни туфли, скорее всего, буду жалеть о тех пятидесяти парах, которые остались в магазине, поэтому лучше уж сразу покупать мелким оптом. А если я вдруг соберусь учить итальянский язык, мне нужно сразу несколько самоучителей и с десяток разных словарей. Не имеет значения, что эта страсть погаснет через месяц и, возможно, больше никогда не разгорится. Телевизор я не смотрю совсем, да и если бы смотрела, ждать целую неделю новой серии «Секса в большом городе» у меня не хватило бы терпения. Поэтому, когда Amazon прислал мне первый и второй сезоны «Отчаянных домохозяек», на ближайших же выходных я ушла в сериальный запой без перерыва на сон и еду, так что потом сложно было разобраться, где я и где отчаянные домохозяйки.
Накануне Нового года я люблю загадывать желание. Это должно быть что-то особенное. Мне кажется, раз в год каждому человеку судьба дает шанс пожелать что-нибудь невообразимое, такое, с чем одному не справиться. Если правильно угадать, чего же тебе больше всего не хватает, и от души этого пожелать, все сбудется.
В этом году я долго сомневалась, чего бы себе пожелать, потому что моя главная мечта о том, чтобы уехать из Финляндии в Германию, наконец-то осуществилась. Было бы здорово, если бы Алекса наконец-таки перевели работать в дюссельдорфский офис. Он бы привез из нашей финской квартиры мои любимые занавески, оставался бы с детьми на время моих комадировок, а я бы перестала пить вино по ночам в одиночестве и похудела бы килограммов на шесть или семь. Но это скорее планы, а не желания. Мне было жалко тратить магию на что-то вполне осуществимое.
В поисках главного желания, я вернулась назад, к своим дневниковым записям накануне тридцатилетия, чтобы получше вспомнить, чего я там себе желала несколько месяцев назад.
Родить ребенка? Ой нет, только не сейчас.
Похудеть? Тут дисциплина нужна, а не магия.
В командировку куда-нибудь в интересное место? И так пошлют.
Так чего же мне по-настоящему не хватает?
МВА?
Денег?
Понятия не имею. Даже попробовала посоветоваться с Алексом:
– Представляешь, я тут подумала, а ведь мне нечего желать на следующий год! Дом есть, работа нравится, жизнь интересная. Так странно, когда всего хватает, правда?
– Можешь дать расписку? Когда в очередной раз полезешь на стенку, потому что тебе всего мало, я ей воспользуюсь.
– Циник!
В итоге я тогда пожелала себе побольше денег. Их должно быть столько, чтобы совсем о них не думать. Вернее, чтобы думать не о деньгах, а об инвестиционных проектах, денежных потоках, налоговой оптимизации – словом, глобально и желательно в миллионах. Я, правда, не знала, как правильно загадать это желание и чего именно просить у судьбы. Лотерейный билет? Наследство? Директорскую должность? Все было не то. Эх, если бы только знать, где же ждут меня мои несметные богатства. Я ведь знаю, что ждут, но пока не пойму где именно. Пусть в новом году на меня свалятся неожиданные деньги или хотя бы я пойму, где их нужно искать.
* * *
В офисе наступил момент истины – он же период распределения бонусов.Это будет мой первый бонус в KPEY, и я умираю от любопытства. А еще волнуюсь за Камиллу. Ей тоже объявят сегодня, но на несколько часов раньше. Наконец она звонит:
– Отмучилась, прямо как на допросе – четыре часа разговаривали. Я-то думала, это простая формальность. У меня было такое чувство, что я кролик, а он удав и меня гипнотизирует.
– Ну и?.
– У меня было три задачи на этот год, и получается, что одну из них я выполнила на сто десять процентов, вторую – на сто, а с третьей справилась только на девяносто. Общий результат – сто процентов.
– Ты с ним спорила, была возможность не согласиться?
– Нет. Мне кажется, он решил все заранее, к тому же все равно уходит через пару недель. Долго рассказывал о моих достоинствах и недостатках, говорил, что мне нужно быть более организованной, проявлять инициативу. В общем-то я понимала, что он хочет внушить мне чувство вины. А потом объявил эти проценты. Я даже не знала, что сказать. Попросила на следующий год оплатить курсы немецкого, а он сообщил, что, раз все равно уходит, пусть это решает новый начальник. А новый, вполне вероятно, будет не из Германии, так что и немецкий мне не понадобится.
– Уже выбрали кого-то?
– Нет, есть несколько кандидатов. Скорее всего, они будут выбирать еще пару месяцев, а пока я буду выполнять работу начальника.
– Ты не можешь сама попроситься на эту должность? Пусть тебе назначат испытательный срок. Или попробуй хотя бы выбить прибавку к зарплате на время, пока будешь фактически ее занимать.
– Я ждала в разговоре хоть намека на такую возможность. Но он повернул все так, как будто для меня будет большой честью побыть временным начальником, дескать, я многому научусь и потом смогу передать дела новому человеку. Он ясно дал понять, что меня даже не рассматривают как кандидата. Зачем тогда проситься? Тише едешь – дальше будешь. Придет еще мое время. И потом, почти наверняка он знает, что я встречаюсь с Германом.
– А это тут при чем?
– Ну, не хочу выглядеть в его глазах стервой. Он и так, наверное, думает, что я семью разбила. А если сейчас еще сказать, что хочу на его место, просто бессовестная нахалка какая-то получаюсь.
– Раз тебя просят выполнять эту работу временно, значит, не так плохо о тебе думают. Вдруг он ждал, что ты сама вызовешься?
– Нет, не ждал. Он бы прямо спросил. Пусть посмотрят, как я освоюсь на этом месте, а дальше видно будет. Вдруг я и правда не справлюсь.
– Перестань. Возьмут какого-нибудь мужика со стороны, ты будешь работать, а он – делать красивые презентации и ходить с ними к начальству. Регина наша считает, что в Германии это норма.
– Нет, это не для меня. Я не люблю ничего выбивать. Если меня не хотят, то и работать не дадут, будут все время придираться. Предложат – соглашусь, нет – не судьба.
– Жалко, конечно. Сейчас был хороший момент. Я прямо расстроилась за тебя. Мое собеседование примерно через час. Приходи вечером в гости? Ко мне подружка из Брюсселя приедет.
– Супер, я тогда ананас куплю.
Камилла всегда покупает ананас, потому что он нарядный и от него худеют.
* * *
Меня несколько обнадеживает, что накануне рождественских каникул шеф подписал официальный документ о том, что я прошла испытательный срок. На два месяца раньше, чем записано в контракте. Но я все еще беспокоюсь по поводу той истории перед командировкой в Базель. Неужели у них с Региной роман? Ведь они оба женаты. Интересно, заметили они меня тогда или нет?Стучусь, захожу, сажусь. С собой у меня список проектов, сроки их выполнения, бюджеты, а также распечатки из десятка разных имейлов, в которых клиенты и сам босс благодарят меня за хорошо выполненную работу. На всякий случай. Я не уверена, как это можно использовать, но в умных книжках о планировании карьеры советуют именно так готовиться к разговору о бонусах и повышении зарплаты.
– Ну как дела? Как настроение?
– Все хорошо. Спасибо, что уже закрыли мой испытательный срок. Хочу вас уверить, что после этого я не буду меньше стараться.
– Нисколько не сомневаюсь. Мы с вами в первый раз обсуждаем бонус. Я вам вкратце объясню, что все это значит. У вас есть задачи. Вы могли с ними справиться на сто процентов, могли выполнить что-то сверх, а что-то недостаточно хорошо. Кроме этого, я учитываю, как человек работал в целом: что делал дополнительно, участвовал ли в жизни отдела. Максимально возможная оценка – сто тридцать три процента. Это не значит, что все ее получают. Так что, если у вас вышло меньше, не надо думать, что вы плохо работали. Понятно?
– Да, Клаус.
– На самом деле мне сложно сказать что-то определенное в отношении вас после четырех с небольшим месяцев. Ваши проекты были за границей. Точно я знаю только то, что никто на вас не жаловался. Вообще-то это не так мало в нашем деле. Может, вы сами расскажете, как справлялись со своими задачами? (Хитрая лиса, выжидающе уставился в мою сторону.)
– Конечно. Моей первой задачей было интегрироваться, познакомиться с людьми, сориентироваться в наших компьютерных программах. Думаю, с этим я справилась, так как самостоятельно веду проекты, вовлекаю в них специалистов из других отделов, когда это необходимо, планирую ресурсы. Но на самом деле это не главная задача и удельный вес ее невелик. Что тут добавишь? Задача достигнута, достигнута быстро, и, честно говоря, было это не очень сложно, все через такое проходят.
– Отлично. Что дальше?
– Моя основная задача – исполнять проекты в срок и укладываться в бюджет. Здесь тоже проблем не возникло. Все сделано вовремя и в рамках выделенных средств. Последний проект в Чехии был пересмотрен, потому что клиент попросил у нас несколько дополнительных расчетов. Он согласился с новыми ценами, и я уверена, сроки и бюджет вполне выполнимы.
– А был риск что-нибудь не успеть или не выполнить?
– Мы этого не дожидались. Клиент из Лиссабона попросил проверить, соответствуют ли цены, по которым они распространяют продукцию между дочерними предприятиями, рыночным. Тут пришлось проявить немного творчества. Понятно, у нас не было времени искать и просматривать данные сотни предприятий по всей Европе, да и никто другой не стал бы этого делать. Мы выбрали двадцать и подготовили убедительные доводы, почему именно наши примеры показательны. Можно было потратить еще неделю и усилия нескольких человек на то, чтобы увеличить точность подсчетов или убедительность выборки примерно на пять-десять процентов, но общей картины это бы не изменило. В любом случае лиссабонцы остались довольны. Вот распечатка их имейла, они благодарят и обещают работать с нами в будущем. А вот, кстати, и письмо из Чехии, в котором клиенты одобряют промежуточные результаты и расширяют бюджет.
Шеф кивает, читает и улыбается:
– Я вижу, вы хорошо подготовились.
– Это подведение итогов у нас впервые, поэтому я взяла с собой разные документы, на тот случай, если вам понадобятся детали. (Ага, святая простота. Но вдруг поверит?)
– Замечательно. Какая у вас третья задача?
– Самообразование и улучшение профессиональных и деловых качеств.
– И что вы для этого сделали?
– Посетила четыре корпоративных тренинга, все, что были для нас обязательны. Провела несколько тренингов для клиентов. Это помогло мне освоиться, почувствовать себя увереннее перед аудиторией. Помогала отделу налогов и казначейству в нескольких проектах и заодно узнала, чем они занимаются, теперь мне будет легче с ними сотрудничать. Помогала освоиться нашим стажерам, проводила с ними минимум по два часа в неделю, чтобы они не чувствовали себя потерянными и понимали, кто чем занимается. Старалась брать их на встречи с клиентами, чтобы ребята узнали, как обсуждаются договоры, бюджеты и сроки. Это всегда пригодится. Подготовила несколько обзоров для отдела публикаций, они собираются вывесить их на нашем сайте в ближайшем будущем. Учила немецкий, когда была возможность. Может, что-то еще, но сейчас не могу вспомнить, к сожалению.
(Глазки в пол, чтобы не сияли слишком. Ведь знаю же, что держусь молодцом, но выдавать себя нельзя. Рано.)
– Молодец, так держать! Я вами очень доволен. Регина тоже считает, что вы прекрасно справляетесь. (А это тут при чем?!) Предлагаю по каждой из задач поставить сто двадцать процентов. Думаю, вы это заслужили.
– Спасибо. Я буду и дальше стараться.
Судя по всему, это абсолютно формальное подведение итогов года, своеобразная игра. Нужно знать правила и забыть, что мама считала хвастовство дурным тоном. Я не люблю высокопарных фраз, особенно с корыстной целью. Но эти фразы, как ни странно, работают. Наверное, боссы похожи на женщин: и тем и другим непременно нужно услышать то, что они хотят услышать, это облегчает им совесть. Еще боссы могут быть очень забывчивыми. Например, многие имейлы с благодарностями, которые они же сами нам посылают, могут запросто выветриться у них из головы. Соответственно, надо напомнить им их собственные слова!
Если какой-нибудь из проектов еще не завершен или вообще провалился, ни в коем случае нельзя искать виноватых, лучше выделить в нем удачную фазу и расхвалить свой вклад именно в нее. Один мой знакомый инженер, проектирующий радиоприемники для сотовых телефонов, однажды выступил так: «Жаль, что ту модель телефона не стали выпускать, радио в нем работало безупречно!»
Камилла верит, что боссы все видят и все знают. Возможно. Но у них куча других забот, включая собственных начальников, так что им чаще всего не до нас. Вот почему нужны яркие примеры, четкие аргументы и никакой скромности. Скромность – признак нерешительности, нерешительность – признак непрофессионализма. Руководство воспринимает только то, что лежит на поверхности, и читает только первые предложения наших имейлов.
Собственный опыт убедил меня в том, что на любом собеседовании нужно говорить предельно ясными и четкими фразами. Никаких «может быть» или «я надеюсь». И не нужно бояться отказа. Если я хорошо подготовилась к разговору, им сейчас сложнее, чем мне.
Иногда боссы будто бы согласны, что вы заслуживаете повышения или прибавки к зарплате, но им неудобно сдавать позиции. В этом случае можно помочь им «спасти лицо» риторическими вопросами:
– Вы согласны, что все сказанное мною до этого соответствует фактам?
– Вы согласны, что я вправе рассчитывать на поощрение со стороны руководства?
– Вы поддерживаете мои ожидания?
Я слышала, что многие в нашей башне пытались использовать обсуждение бонусов для сведения личных счетов с кем-нибудь из коллег. Обычно к ябедничеству или поискам козла отпущения прибегают, когда нечем похвастаться. Такое бывает нередко: сидишь-сидишь день за днем над сложными документами, разбираешься в клиентских неурядицах, стараешься составить общую картину, запрашиваешь дополнительную информацию, но вместо благодарности навлекаешь на себя лишь жалобы заказчика и неодобрение начальства. Некоторые проекты заведомо проигрышные, и некоторым клиентам ни за что не угодить. Но, если все это превращается в систему, проблема почти всегда в том, что человек не в состоянии организовать свое и чужое время. Свалить все на чрезмерную нагрузку или отсутствие поддержки коллег – много ума не надо, а вот, чтобы признать собственные ошибки, требуется сила характера.
Бывает, что работник просто всем вокруг недоволен: и погодой, и зарплатой, и начальством, и клиентами, и государственной политикой. В таких случаях злословие – просто способ выпустить пар.
Вот в Финляндии злословие не приветствовалось. Нелюбовь к закулисным интригам мне в свое время объясняли тем, что страна слишком маленькая и все тайное быстро становится явным. Но я склонна верить, что вне зависимости от страны или работодателя нашим начальникам хватает других хлопот помимо выслушивания жалоб подчиненных друг на друга. Тот, кто пришел ябедничать, воспринимается как конфликтный человек, который не умеет ладить с людьми.
В пятницу я ушла домой в 17.00, посредине аврала, раньше всех в отделе и с одним из самых высоких бонусных показателей, хотя отработала всего несколько месяцев. И я уверена, что те, кто оставался до девяти вечера, просто не так хорошо готовы к переговорам.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента