Ярослава Лазарева. Бабочки зависти

   – А можно? – расплылась я в улыбке. Уж очень не хотелось идти домой и выслушивать нотации матери.
   – Почему бы и нет? – засмеялась она и звонко чмокнула меня в щеку. – И веди себя прилично! Уж очень ты бываешь резкой! А молодым людям это совсем не нравится, уверяю!
   – К сожалению, я сама им не очень-то нравлюсь! – ответила я и вышла за дверь.
   Когда оказалась на улице, то сразу приняла замкнутый высокомерный вид, к которому уже настолько привыкла, что воспринимала его как защитную маску. Босоножки оказались не совсем удобными, к тому же у меня не имелось опыта хождения на высоких каблуках, поэтому я шла не так быстро, как обычно. И еще была сосредоточена на том, чтобы втягивать живот, я помнила, что футболка мне маловата и отлично его обтягивает. Видимо, поэтому я не сразу заметила Анечку. А она караулила меня за углом дома. Я буквально натолкнулась на нее. Анечка стояла с таким несчастным видом, что жалость охватила меня. Все-таки невозможно мгновенно вычеркнуть из жизни то, что длилось годами. А ведь мы дружили с седьмого класса и были «неразлейвода».
   – Можно я тоже пойду в клуб? – тихо спросила она. Ее распахнутые светлые глаза эльфа чуть повлажнели, словно вот-вот хлынут слезы.
   И я собрала волю в кулак. Помогло презрение, пришедшее на смену жалости.
   – Я вас не знаю, – грубо ответила я, оттолкнула ее и быстро пошла прочь.
   – Катя! – раздалось вслед.
   Я остановилась и резко обернулась. Щуплая фигурка моей бывшей подруги выглядела жалко. Анечка побледнела, слезы все-таки потекли, она буквально дрожала. Но я не могла простить, не могла. Все в моей душе окаменело. Я не видела смысла продолжать общение. Наши пути разошлись в разные стороны.
   – Ты будто умерла для меня! – четко проговорила я. – Убирайся! Уезжай в свой Питер и больше никогда не попадайся у меня на пути!
   Анечка так сильно вздрогнула, словно я дала ей пощечину. Она опустила голову, отвернулась и пошла в противоположную сторону. Я глубоко вздохнула, преодолевая боль в сердце, выпрямила спину и направилась в сторону клуба.
   Когда я подошла к главному входу, то сразу увидела Марту в компании подружек. Она была во всеоружии своей красоты. Золотистые волосы уложены в пышную высокую прическу, от этого ее лицо выглядело еще тоньше, густые перламутровые тени подчеркивали цвет глаз, губы казались пухлыми от жирного розового блеска. Серебристое платье плотно обтягивало ее изящную фигуру. На мой взгляд, оно было коротким до неприличия. Босоножки на высоченной платформе делали ее тонкие ноги немыслимо длинными. Я глотнула, так как в горле от волнения пересохло, и решительно двинулась к двери. Марта перестала разговаривать, повернулась ко мне и громко присвистнула.
   – Девушки! – визгливо возвестила она. – Кто к нам пришел! Мисс Бомба нашего города. И как она вырядилась! Мама дорогая! Впервые вижу нашу толстуху на таких каблуках. Да это любовь! Ираклий будет сражен!
   Она повернулась к подругам, и они громко расхохотались. Я сжала губы, решив делать вид, что ничего не вижу, ничего не слышу.
   – И эта роза на груди! – не унималась Марта. – Это как призыв! Она такая огромная, издалека бросается в глаза! На большой белой туше по имени Катя…
   – Заткнись! – не выдержала я. – Не то хуже будет!
   – Ой, как страшно! – окончательно развеселилась Марта. – И что же будет?
   Ее глаза смотрели насмешливо, но я видела, что в глубине появился страх. Марта даже сделала шаг назад, ближе к своим подругам.
   – Волосенки твои обесцвеченные выдеру, – тихо ответила я.
   В этот момент раздались восторженные вскрики, визг и возгласы. Я резко обернулась. К клубу подкатила машина, из нее выбрался Ираклий и быстро двинулся к главному входу. Концерт вот-вот должен был начаться, он явно опаздывал.
   – Милый! – кинулась к нему Марта, расталкивая визжащих поклонниц.
   Ираклий замедлил шаг и глянул на нее с недоумением.
   – Привет! – торопливо начал он. – Извини, но…
   – А меня тут обижают! – капризно проговорила она и схватила его за локоть.
   – Кто?! – изумился он, оглядываясь.
   – Эта толстуха! – Марта указала на меня и прижалась к опешившему Ираклию.
   Поклонницы замолчали и сгруппировались вокруг нас. От нахлынувшего гнева я на миг потеряла дар речи. Но Ираклий и не думал попадаться в ловушку, расставленную Мартой.
   – Девушки, разбирайтесь сами, а меня ждут! – четко произнес он, глянул мне в глаза, затем перевел взгляд на Марту. Она тут же приняла невинный вид и захлопала ресницами.
   – Но, милый, – начала она дрожащим голоском.
   Ираклий мягко высвободился из ее цепких пальцев, опустил голову и ринулся к двери.
   – Что, съела? – не выдержала я. – Да ему на тебя наплевать! Все знают, что его сердце свободно, Ираклий после расставания с последней девушкой вот уже три месяца ни с кем не встречается, так что не надо трубить на всех углах, что вы с ним пара! Ты выглядишь смешно, моль белобрысая!
   – Ну я тебе сейчас покажу, жирная дрянь! – завизжала Марта и неожиданно бросилась на меня.
   Я была на высоких каблуках, по этой причине чувствовала себя весьма неустойчиво и не сразу отреагировала. Марта пребольно вцепилась мне в волосы и начала дергать их. Она продолжала визжать и буквально меня оглушила. Но через мгновение я пришла в себя и отвесила ей оплеуху. Ее хватка ослабела, она дернулась всем телом. И я снова врезала ей что есть силы. Марта отлетела и упала бы, если бы не девушки, которые подхватили ее. Я уже была вне себя от гнева и хотела отлупить ее так, чтобы она пару дней встать не могла. Особенно меня привлекала перспектива исцарапать ее красивое личико. Поэтому я ринулась к ней и вцепилась в растрепанные пряди, притягивая ее к себе. Но тут чьи-то сильные руки подхватили меня под мышки и потащили прочь. Я начала дергаться, но увидела, что и Марту схватил охранник.
   – Сейчас обеих в участок отправим! – угрожающе заявил тот, что тащил меня. – Посидите ночку в обезьяннике, поумнеете, скандалистки!
   – Нет, не надо, господин охранник! – заныла притихшая и обмякшая всем телом Марта. – Мы больше не будем!
   Увидев, какую она скорчила гримасу, я не выдержала и зло засмеялась. Охранник выпустил меня. Я постаралась взять себя в руки, одернула футболку и выпрямилась. Поправив растрепанные волосы, громко проговорила, глядя в глаза охраннику:
   – Отпустите меня, пожалуйста! Я еще несовершеннолетняя!
   – Да ладно! – явно не поверил он. – Тебе лет двадцать, как минимум!
   – Нет, нет, – закричала Марта, – нам всего по семнадцать. Мы только школу окончили.
   Охранники переглянулись.
   – Ладно, черт с вами! – наконец, решил один из них. – Идите отсюда. И учтите, мы вас запомнили и в наш клуб дорога закрыта обеим!
   – Но как же, – заныла Марта.
   Но они и слушать не стали, отвернулись и направились к двери. Зрители моментально потеряли интерес к происходящему, и к нам в том числе, и устремились в клуб. Подруги Марты, к моему большому удовольствию, что-то промямлили, по типу «рады бы поддержать, но так давно мечтали о концерте», развернулись и ушли в клуб. Марта стояла в полной растерянности. На ее лице было написано изумление, презрение и обида.
   – Все из-за тебя, идиотка! – бросила она, развернулась и пошла к дороге.
   Я видела, что она остановила такси. По правде говоря, мой внешний вид был настолько плачевен, что и мне захотелось уехать отсюда как можно скорее. Но я не хотела так быстро сдаваться. Все-таки я пришла на концерт группы Ираклия и была намерена получить удовольствие от созерцания кумира, несмотря ни на что.
   Он был для меня светом в окошке. После того случая на новогодней вечеринке я ненавидела всех мужчин и никак не могла избавиться от этого. И часто думала, что причина отсутствия романов в моей жизни происходит именно из-за этой разъедающей меня изнутри ненависти, а вовсе не из-за моей внешности и лишнего веса. Парни подсознательно чувствовали, как я на самом деле к ним отношусь, и обходили меня стороной. Почти все мои ровесницы крутили романы и даже поменяли по несколько парней, все жили полноценной девичьей жизнью, одна я ходила как зачумленная. Но ненависть и отвращение к мужскому полу засели во мне, я постоянно носила их как камень в душе, это мешало, раздражало и угнетало. И только Ираклий не вызывал у меня таких негативных эмоций. Но, по правде говоря, он был для меня наподобие принца из волшебных сказок, а не парнем из крови и плоти. Да, я мечтала о нем по ночам, представляла, как он обнимает и целует меня, как мы гуляем по вечернему парку, взявшись за руки и идя на закат, как он шепчет мне нежные словечки на ухо… Но было странным то, что всегда такие картины представали перед мои внутренним взором, словно нарисованные. И мы существовали в них как мультяшные герои. Однако меня это не напрягало, и я продолжала мечтать о моем нарисованном принце, лелея в душе нежность к нему. В огромном и черном комке ненависти, постоянно давящем на меня изнутри, робкое светлое и трепетное чувство к Ираклию прорастало словно розовый нежный бутон. И я надеялась, что однажды он превратится в яркий цветок, который излечит мою душу. Но наши отношения не развивались, на самом деле они просто отсутствовали, бутон так и не расцветал. Ираклий понятия не имел, как я к нему отношусь, и воспринимал меня как обычную девушку из его школы, каких много. Я понимала, что являюсь для него «частью толпы поклонниц», но меня такое положение дел даже устраивало. Я знала, что у нас не может быть романтических отношений, Ираклий никогда не обратит на меня внимания, как на потенциальную девушку. И я не делала попыток открыть кумиру свое сердце. Я боялась боли отказа, насмешек, непонимания, поэтому предпочитала оставаться в мечтах, где мы гуляли по вечернему парку как нарисованные принц и принцесса.
   Я глянула на охранников. Они стояли возле двери. Толпа уже редела, почти все прошли в клуб. После недолгих колебаний я обогнула здание и приблизилась к служебному входу. Я решила, что позвоню Ираклию и просто попрошу провести меня внутрь. Но в этот момент дверь распахнулась, показалась полная пожилая женщина в сером спецовочном халате. Она с трудом вытащила огромный мешок с мусором.
   – Стаканы бьют, мусорят, полные урны всякой дряни, а я таскай и таскай, – ворчала она.
   И я поспешила к ней на помощь. Не то чтобы я такая сердобольная, просто подумала, что уборщица сможет провести меня внутрь. Подхватила мешок с другого конца, и мы потащили его к мусорным бакам.
   – Вот спасибо, девушка! – расплылась уборщица в улыбке, когда мы бросили мешок в бак. – Ай-яй! Так ты ж сильно испачкалась! И вон рука-то расцарапана! Поди в клуб идешь на концерт? Что ж ты, милая, мне-то кинулась помогать, да еще в такой нарядной одежде? Ну-ка пошли со мной!
   И она засеменила в сторону входа. Но и там оказался охранник.
   – Петровна, это кого ж ты ведешь? – поинтересовался он. – Нельзя ж посторонним!
   – Племяшка моя, – без запинки ответила та. – Пусть поможет. А то тяжело мне!
   – Ну-ну, – только и сказал он и пропустил меня внутрь.
   Петровна завела меня в подсобку.
   – Вот, девонька, – довольно сказала она, – тут можешь в порядок себя привести. А то вся растрепалась, да и краска размазалась. И зачем вы, такие молоденькие, так сильно мажетесь? – со вздохом заметила она и уселась к столику, на котором стоял чайник. – Может, чаю тебе налить?
   – Нет, спасибо! – улыбнулась я. – Вы и так меня очень выручили! Я лучше в туалет пойду. Там и умоюсь и причешусь.
   – И то верно! – согласилась она.
   И я вышла из подсобки.
   В этом клубе я была всего пару раз и плохо ориентировалась. И уж тем более со стороны подсобных помещений. Видно, поэтому я свернула не туда и попала в какой-то узкий и полутемный коридор. Остановилась и прислушалась. И пошла на голоса. Заметив приоткрытую дверь, заглянула. Это была одна из гримерок. Ираклий стоял возле зеркала и расчесывал свои волнистые волосы. Рядом сидел парень из группы и курил.
   – Здрасьте, – растерянно сказала я и вошла.
   – Господи, и сюда пробрались! – с возмущением проговорил парень и встал. – Девушка, уходите по-хорошему! Как вы через охрану-то прошли? В гримерку никого не пускают.
   – Катюха? – удивился Ираклий.
   – Твоя знакомая? – приподнял брови парень.
   – В одной школе учились, – ответил Ираклий и улыбнулся мне. – Ты как сюда проникла? Ну и видок у тебя!
   – Да уж! – подхватил парень и окинул меня взглядом с ног до головы.
   Я глянула на себя в большое зеркало, висевшее над столиком, и вздрогнула. Я походила на огородное пугало – волосы торчали во все стороны, макияж размазался, на щеке алела царапина. К тому же моя новая белая футболка была испачкана. На плече и рукаве темнели какие-то пятна.
   – Черт бы побрал эту… твою Марту! – выкрикнула я.
   – Подрались, что ли? – предположил парень и расплылся в улыбке. Он взял пластиковый стаканчик и налил мне воды.
   – Да ладно! – нахмурился Ираклий. – Марта не такая, чтобы драться. Она девушка утонченная!
   – Плохо же ты знаешь… свою Марту! – зло сказала я и залпом выпила воду.
   – Слушай, что ты затеяла «твоя, своя»? – с легким раздражением спросил Ираклий. – Мы вовсе не пара! Надоело уже! В блогах только это и обсуждают! К кому ни зайду, сразу первый вопрос: встречаемся ли мы с Мартой?
   – Так это она распускает сплетни! – уверенно проговорила я, приблизила лицо к зеркалу и начала вытирать размазавшуюся тушь. – Просто ты не в курсе! Марта всем говорит, что в Москве вы будете чуть ли не жить вместе. Родители уже сняли ей уютное гнездышко.
   – Что?! – изумился Ираклий. И расхохотался.
   На душе у меня сразу потеплело. Видно было, что он даже не помышляет о близости с Мартой.
   В гримерку, громко разговаривая, вошли два парня. Увидев меня, они замерли и замолчали.
   – Это Катя, – быстро представил меня Ираклий.
   – А-а, – неопределенно ответили они в один голос. – Слушай, сейчас наш выход! Чего вы тут застряли? Публика уже разгорячилась. Пора!
   Я растерянно глянула на Ираклия.
   – Ты хочешь нас послушать? – заулыбался он.
   Я отчего-то смутилась и не ответила на вопрос.
   – Так иди в зал! Нам правда пора! – вразнобой заговорили парни.
   Я кивнула и покинула гримерку.
   Но в коридоре замедлила шаг. Желание идти в зал пропало. Я понимала, что встречу там много знакомых, но отвечать на вопросы по поводу недавней драки совсем не хотелось. Конечно, любоваться Ираклием на сцене было для меня наслаждением, но… Постояв с минуту в раздумье, я бросилась обратно в гримерку.
   «Вот сейчас я все ему скажу! – метались мысли. – Наберусь смелости и признаюсь в своих чувствах! Ведь он ясно дал понять, что равнодушен к Марте. А значит, его сердце свободно!»
   Но сколько раз я пыталась признаться, однако в последний момент трусила.
   Ребята уже выходили.
   – Ты чего? – удивился Ираклий.
   – Знаешь… давно хотела тебе сказать… – растерянно начала я и посмотрела в его глаза.
   – Забыла что-то? – невпопад спросил он.
   Туман в моей голове начал рассеиваться. Я четко видела не мультяшного красавца-принца, а реального парня. Ираклий выглядел взвинченным, момент для объяснений я выбрала неподходящий. Его ждали поклонницы, я слышала, как они орут в зале, вызывая своего кумира.
   – Ну?! – все больше раздражаясь, спросил он.
   – Просто хотела попрощаться! На днях улетаю на Кипр, – торопливо проговорила я.
   – Хорошо отдохнуть! – бросил он и поспешил вслед за парнями.
   «Ну и ладно! – подумала я, глядя на его быстро удаляющуюся, подтянутую фигуру. – Пусть все остается как есть!»
   Но боль от его неприкрытого равнодушия захлестнула меня. Мне даже стало трудно дышать, сердце колотилось, хотелось кричать.
   «Дура! Какая же я дура! – твердила я про себя. – Почему я все время боюсь объясниться?! Сколько это будет продолжаться? Давно пора напрямую спросить его, как он ко мне относится. Конечно, если судить по его поведению, то он ко мне равнодушен. Но я совсем не знаю парней, у меня нет никакого опыта общения с ними, я даже представить не могу, что у них на уме. Возможно, если Ираклий узнает о моих чувствах, то посмотрит на меня совсем другими глазами. Хотя… разве может он увлечься девушкой с такой внешностью? На что мне надеяться?! Я безобразна!»
   Слезы хлынули неудержимым потоком. Сердце разрывалось от жалости к себе, я так была несчастна в этот момент. Ираклий никогда меня не полюбит!
   В смятении я уже бежала, слезы охлаждали щеки, но жгли глаза. До дома бабушки было не так и далеко, я неслась как сумасшедшая, хотела быстрее скрыться у Аллы в квартире и вдоволь наплакаться. Когда приблизилась к нашему двору, то попыталась успокоиться, даже начала считать шаги. Так меня учила бабушка, говоря, что нервы лучше всего приходят в норму, если идти быстро и считать. Когда дойдешь до ста, уже успокоишься. На восьмидесятом шаге я завернула за угол своего дома и налетела прямо на Марту. Она стояла возле куста сирени, практически вжавшись в него спиной, и курила. Я отскочила назад и остановилась в шаге от Марты. Ее лицо, подсвеченное красными лучами заходящего солнца, выглядело плачевно. Под глазом лиловел синяк, на правой щеке были четко видны полосы глубоких царапин. Наверное, я должна была почувствовать раскаяние при виде жалкого вида соперницы, но тут я заметила баллончик краски для граффити в ее руке и перевела взгляд на торец дома. На серой стене я увидела черную надпись: «Катька – жирная тупая дрянь и конченая…» Марта не завершила начатое. Но недописанное слово было понятным.
   Я раскалилась до предела. Марта отбросила сигарету и баллончик и сверлила меня ненавидящим взглядом.
   – Какого черта?! – только и сказала она. – От тебя никуда не скроешься! Ты меня чуть с ног не сбила, туша! И посмотри, что ты сделала с моим лицом!
   Я из последних сил держала себя в руках, но мечтала сейчас только об одном – врезать ей что есть силы. Как же я ненавидела эту наглую самовлюбленную куклу!
   – И ты еще смеешь на меня нападать? – с угрозой проговорила я. – Что ты написала на стене моего дома?! Ты ведешь себя словно дебильная малолетка!
   – А это не я! – усмехнулась Марта. – Думаешь, тебя хоть кто-то любит у нас во дворе? Это мог сделать кто угодно!
   – Но я видела баллончик в твоей руке! – зло крикнула я.
   Кровь бросилась мне в голову, силы воли удерживать себя не хватало, казалось, что меня сейчас разорвет от дичайшего приступа гнева. Я молча ухватила Марту за плечи и вдавила в куст. Она, видно было, сильно испугалась. Ее зрачки так расширились, что заполнили все радужку и казались черными провалами в бездну.
   – Убьешь меня? – с трудом выдавила она. – Давай! Сядешь в тюрьму. Там тебе самое место!
   Я встряхнула ее что есть силы. Марта что-то пискнула, как придавленная мышь, и замолчала. Я вперила в нее неподвижный взгляд. Затем не выдержала и ударила по лицу… раз, другой… Ее голова мотнулась из стороны в сторону, она всхлипнула.
   – Не смей оскорблять меня, – тихо, но четко проговорила я. – И запомни: Ираклий тебя не любит, он к тебе равнодушен, – решила я перевести разговор и ужалить ее в самое сердце.
   Эти слова словно придали ей силы. Она вырвалась и ударила меня по рукам. Мы остановились друг перед другом.
   – Он меня любит! – с вызовом произнесла Марта и вздернула подбородок.
   – Ираклий равнодушен к тебе! Я ходила в клуб, я была у него в гримерке перед выступлением, и он сам мне это сказал! Лично! – в тон ей ответила я. – Это правда! Усвой уже! И не вешайся на парня!
   – Так и сказал? – поникла Марта, но тут же вскинула на меня ненавидящий взгляд и четко проговорила: – Ты все врешь, чтобы сделать мне больно! Он не мог этого сказать и тем более тебе!
   – А чем я хуже других? – перешла я в наступление.
   – Ты?! – зло расхохоталась она. – Ты ничтожество! Тупая, ничем не интересующаяся дура, которая всех ненавидит и только и делает, что жрет и спит. Посмотри на себя трезвым взором! Я написала правду, ты…
   И Марта подняла руку и указала на незаконченную надпись на стене. Я вздрогнула, молнией пронеслась мысль, что именно так обо мне все и думают. Боль отчаяния охватила душу, я буквально остолбенела и уже с трудом удерживала слезы. Марта воспользовалась моментом и убежала. Но мне не хотелось догонять ее. Я стояла неподвижно и не сводила глаз с чернеющей надписи. Слезы хлынули, но облегчения не принесли. Я подняла баллончик и хотела закрасить ранящие меня слова, но снова застыла.
   «Это правда! – метались мысли. – И это невыносимо! Какой-то тупик, в котором я нахожусь вот уже несколько лет! Я всех ненавижу и в ответ получаю только ненависть».
   Я подняла баллончик, крупно вывела под надписью «Мне больно!» Но от боли это меня не избавило. Отбросив краску, я села на землю, привалившись к стене. Сгорбившись, уткнулась лицом в колени и горько расплакалась.

Глава вторая

   Дедушка Федя встретил меня в аэропорту Эрджан. Когда я вышла в зал, немного оглушенная, уставшая, переволновавшаяся, то вначале никого и ничего не видела. Мой излишний вес во время полета давил на меня, я чувствовала себя крайне некомфортно, болела голова и даже начало тошнить. К тому же летела я с пересадкой через Стамбул. Прямого рейса, как оказалось, нет. И я все еще не пришла в себя. Мне хотелось лишь одного – лечь где-нибудь в тихом и темном уголке. Но тут на меня налетел показавшийся слишком молодым для моего деда поджарый и загорелый мужчина и буквально оглушил приветствием, расспросами, предложением «сразу где-нибудь подкрепиться». Он заключил меня в крепкие объятия и расцеловал.
   – Внученька! – возбужденно говорил дед. – Да какая же ты стала раскрасавица! И совсем-совсем взрослая! Как же давно мы не виделись!
   Услышав определение «раскрасавица», я просто не поверила своим ушам. По настоянию Аллы я не стала пользоваться косметикой, волосы гладко зачесала назад, надела удобные сандалии, широкие шорты и футболку. После довольно прохладной московской погоды здесь на меня обрушилась жара. Я, едва выйдя на улицу, начала обливаться потом. Было около полудня. Солнце обжигало так, словно стоял разгар лета, а не последние августовские дни.
   Федор легко подхватил мою дорожную сумку и двинулся к автостоянке. Я знала, что ему в этом году исполнилось шестьдесят пять, но выглядел он настолько моложе, что я буквально не верила глазам. Возможно, загар придавал ему такой вид. У него были густые с легкой проседью волосы и ярко-синие глаза, и выглядел он весьма эффектно.
   Он кинул сумку в багажник, усадил меня в машину и забрался сам. Плотно закрыл дверцы и первым делом включил кондиционер. Затем тщательно вытер обильный пот со лба и развернулся ко мне. С его лица не сходила улыбка. Правда, зубы показались мне чересчур белыми и правильными – просто апофеоз стоматологического мастерства. Видимо, именно это придавало моему деду вид голливудского актера старой школы.
   – Чем займемся? – без перехода спросил он. – Ты сильно проголодалась? Может, для начала заедем в кафешку? А то дома пустой холодильник!
   – Ты на диете? – с улыбкой поинтересовалась я.
   – Нет! – рассмеялся Федор. – Просто я только что переехал. Вернее, еще не до конца и переехал-то! Дом абсолютно новый. Но это жилье уже со встроенной техникой и с минимумом необходимой мебели.
   – И кондиционеры? – обрадовалась я, глядя в окно на идущую мимо машины пару.
   И девушка, и юноша были одеты одинаково – короткие шорты, спортивные майки и вьетнамки. Оба были в бейсболках. Но в такую жару это было оправданно. И я порадовалась, что послушалась Аллу. А то моя мама настаивала, чтобы я вырядилась в строгий брючный костюм, да еще и белую парадную блузку надела, уверяя, что я должна выглядеть прилично и что дед это сразу оценит. Ох уж эти провинциальные представления о приличиях!
   – А как же! – кивнул он. – Кондеи здесь первым делом ставят. Климат-то роскошный! Зимы как таковой нет. Температура не опускается ниже плюс одиннадцать. Рай! Поэтому и решил сюда рвануть!
   – Да ладно! – не поверила я. – Ты же в Испании обосновался. И уже давно. Можно подумать, там холодно! Темнишь ты, дедуля! Давай, колись!
   – Сленг какой у тебя… корявый, – заметил он и вздохнул.
   – Алла тоже ругает за такие слова, – ответила я. – Но у нас все так говорят!
   – Знаешь, внучка, давно понял, что лучше быть индивидуальностью, хотя, несомненно, легче быть как все! Хорошо, раз ты спрашиваешь, – после паузы добавил он. – Да, мы решили пожить отдельно. Устал я как-то от моей нынешней супруги. Видимо, возраст уже таков, что необходимо личное пространство и, главное, чтобы никто над душой не стоял.
   – И ты решил сбежать от нее в другую страну! – расхохоталась я.
   – Типа того, – улыбнулся дед. – Имею я право на отдых от семейной жизни! Тем более моя нынешняя жена моложе меня на двадцать лет! А у тебя как с этим? – с любопытством спросил он.
   Я смешалась, жар прилил к щекам. У нас в семье никто и никогда не лез в личную жизнь. Только Алле позволялось задавать мне подобные вопросы. Но я дружила с ней с самого детства, так что доверяла полностью. А тут какой-то малознакомый мужчина, пусть и мой родной дед, задает интимные вопросы. Раздражение охватило против воли, я уже открыла рот, чтобы ответить в своей обычной резкой манере, но он так искренне улыбался, его взгляд показался мне таким добрым и сочувствующим, что я взяла себя в руки и тихо ответила:
   – Никак! Дед, ты разве сам не видишь? Я же уродина! Толстая, прыщавая неудачница! Какой парень обратит на меня внимание?