Страница:
– Да, недобитые сторонники прежнего режима – опасные твари! – согласилась я и выдала свежесочиненный афоризм: – Осмотрительность – мать долголетия!
– Очень правильные слова, не забудь! – осторожно, как ядовитую змейку, придерживая в седле иномирный пакет, посоветовал Кейр не без добродушного ехидства. Будь у мужика усы, непременно сейчас усмехнулся бы в них.
– Для того чтобы их помнить, у меня в компании имеются два очень полезных человека, называются телохранители. Так, к сведению, ты, Кейр, – один из них, значит, я теперь могу быть в два раза беспечнее! – нахально заявила под заливистый смешок Фаля.
– Упаси Творец! – «испугался» мужчина.
– У меня бывают провалы в памяти, – обронил с эдаким задумчивым намеком Гиз, остроумно, но тщетно пытаясь призвать меня к осторожности.
– Главное, чтобы ты ничего важного не запамятовал, к примеру, не забыл того, что отныне на меня не охотишься, а то начнут меня снова спасать и прятать, как дохлую мышь. Не хочу! – оповестила киллера и тут же хлопнула себя ладонью по лбу: – Да, кстати о забывчивости, я ведь балаганщикам с их куклами разобраться обещала. Ладно, после Лакса – они следующие в плане мероприятий.
Людная во второй половине дня дорога в Мидан (в том месте сливались в один два тракта: относительно обихоженный новый и старый, тот самый, каким я добиралась сюда в первый раз) вывела наш маленький отряд к городским стенам. «Осадившая» его ради добывания средств к существованию путем купли-продажи, развлечения и разведения лохов ярмарка бурлила вовсю. К счастью, внешний облик моей несравненной персоны не успел запечатлеться в памяти горожан. К тому же теперь на магеве были не шикарные эльфийские одежды или прикид от маэстро Гирцено, а иной, более диковинный наряд.
Блуждать среди массы прилавков, шатров и иных временных сооружений, пробиваясь верхом сквозь плотную массу народа, не пришлось, Кейр неплохо изучил местность за время вынужденного простоя. Телохранитель сразу направил коня по широкой, относительно свободной от толпы дуге на северо-западный край ярмарки, к одному из шатров-трактиров какого-то яростного оранжево-лилового цвета. Оттенок этот бил по глазам и невольно привлекал внимание. Наверное, владелец заведения следовал маркетинговому девизу: « Самое важное, чтобы обращали внимание. Какое – неважно!» Так, впрочем, поступали и «звезды» кино или эстрады в моем родном мире. А вот что двигало Лаксом, избравшим для дислокации столь умопомрачительный притон, так и осталось для меня загадкой. Может, мой вор с горя лишился цветного зрения? Говорят же о сильных душевных потрясениях: «мир стал черно-белым». Вдруг для особ эльфийских кровей это не иносказание?
Я мрачновато хмыкнула, соскальзывая со спины Дэлькора, мужчины тоже спешились. «Верхом» сидел лишь Фаль, так и не покинувший моего плеча. Похоже, сильф настолько соскучился, что не собирался отпускать меня ни на секундочку. Я не возражала, сама бы во всех вцепилась, коль не боялась бы походить на капризного ребенка.
Глава 3
– Очень правильные слова, не забудь! – осторожно, как ядовитую змейку, придерживая в седле иномирный пакет, посоветовал Кейр не без добродушного ехидства. Будь у мужика усы, непременно сейчас усмехнулся бы в них.
– Для того чтобы их помнить, у меня в компании имеются два очень полезных человека, называются телохранители. Так, к сведению, ты, Кейр, – один из них, значит, я теперь могу быть в два раза беспечнее! – нахально заявила под заливистый смешок Фаля.
– Упаси Творец! – «испугался» мужчина.
– У меня бывают провалы в памяти, – обронил с эдаким задумчивым намеком Гиз, остроумно, но тщетно пытаясь призвать меня к осторожности.
– Главное, чтобы ты ничего важного не запамятовал, к примеру, не забыл того, что отныне на меня не охотишься, а то начнут меня снова спасать и прятать, как дохлую мышь. Не хочу! – оповестила киллера и тут же хлопнула себя ладонью по лбу: – Да, кстати о забывчивости, я ведь балаганщикам с их куклами разобраться обещала. Ладно, после Лакса – они следующие в плане мероприятий.
Людная во второй половине дня дорога в Мидан (в том месте сливались в один два тракта: относительно обихоженный новый и старый, тот самый, каким я добиралась сюда в первый раз) вывела наш маленький отряд к городским стенам. «Осадившая» его ради добывания средств к существованию путем купли-продажи, развлечения и разведения лохов ярмарка бурлила вовсю. К счастью, внешний облик моей несравненной персоны не успел запечатлеться в памяти горожан. К тому же теперь на магеве были не шикарные эльфийские одежды или прикид от маэстро Гирцено, а иной, более диковинный наряд.
Блуждать среди массы прилавков, шатров и иных временных сооружений, пробиваясь верхом сквозь плотную массу народа, не пришлось, Кейр неплохо изучил местность за время вынужденного простоя. Телохранитель сразу направил коня по широкой, относительно свободной от толпы дуге на северо-западный край ярмарки, к одному из шатров-трактиров какого-то яростного оранжево-лилового цвета. Оттенок этот бил по глазам и невольно привлекал внимание. Наверное, владелец заведения следовал маркетинговому девизу: « Самое важное, чтобы обращали внимание. Какое – неважно!» Так, впрочем, поступали и «звезды» кино или эстрады в моем родном мире. А вот что двигало Лаксом, избравшим для дислокации столь умопомрачительный притон, так и осталось для меня загадкой. Может, мой вор с горя лишился цветного зрения? Говорят же о сильных душевных потрясениях: «мир стал черно-белым». Вдруг для особ эльфийских кровей это не иносказание?
Я мрачновато хмыкнула, соскальзывая со спины Дэлькора, мужчины тоже спешились. «Верхом» сидел лишь Фаль, так и не покинувший моего плеча. Похоже, сильф настолько соскучился, что не собирался отпускать меня ни на секундочку. Я не возражала, сама бы во всех вцепилась, коль не боялась бы походить на капризного ребенка.
Глава 3
Пьянству – бой! А также о гурманах и сути служительницы
Оставив лошадей у коновязи под присмотром щербатого паренька с художественно-кривыми зубами, вошли внутрь.
Полутемный после света дня шатер был примерно на треть заполнен народом. Среди столов, грубых, сколоченных из козел, и лавок столь же прозаического происхождения сновала подавальщица в пестром от пятен переднике. Такую одежду – в рамку и на выставку! Чистый сюр, любой любитель авангардизма оторвал бы с руками!
Завидев нас, женщина тут же поклонилась и вопросительно уставилась на меня, ожидая заказа. Все-таки лестно! Главной в компании сочли девчонку, сильно уступающую габаритами обоим мужчинам. Вот он, магевский авторитет! Я с достоинством качнула головой, дескать, погоди, пока ничего не надо, и огляделась в поисках субъекта, ради которого мы заявились в сие уникальное питейное заведение.
– Вон он. – Рука Гиза метко указала в самый темный левый угол.
Ну и зрение у киллера, просто сокол, «чому ж не летает». Там, куда показал палец, и правда, сгорбившись над столом в гордом, хотя, скорее уж, в каком-то потерянно-печальном одиночестве, сидел Лакс. Подойдя поближе, заметила на столе три кувшина. Один был пуст, второй опустошен наполовину, третий пока полон. Вор держал полупустой сосуд и бездумно хлебал из него глоток за глотком. Из закуски на столе стояла лишь миска с сухарями, обсыпанными мелкими семенами. Причем емкость оказалась почти полной: то ли ее регулярно досыпали, то ли мой приятель пил, не закусывая. Фаль, не слетая с плеча, потянул носиком ароматы выпивки и состроил брезгливую мордашку. Спиртного сильф не жаловал, во всяком случае, нам пока не попадалось такое, чтобы пришлось малышу по нраву. Впрочем, судя по запаху, глушил Лакс не «Хеннеси» или «Мадам Клико», а откровенную кислятину, годную только для помутнения в башке.
– In vino veritas! – остановившись в шаге у стола прямо перед уставившимся в кувшин вором, процитировала на плохом латинском и перевела спутникам: – Поговорка такая есть: истина в вине. Наверное, мужчины придумали, чтобы перед бабами пьянство оправдать. Похоже, наш друг ведет интенсивные поиски истины, и как только мочевой пузырь выдерживает!
Лакс, если и слышал мою сентенцию, даже головой не повел, похоже, был слишком пьян. Лицо вора, сроду не бывшее образцом округлости, теперь осунулось и истончилось до совершенно эльфийского состояния хрупкости, исчез последний намек на румянец, кожа стала белой, с нехорошим серо-зеленым отливом. Я неодобрительно цокнула языком и позвала подавальщицу. Женщина подлетела и присела в угодливом реверансе.
– Принеси, пожалуйста, кувшин чистой воды, заплачу как за лучшее вино, – попросила я.
Прислуга недоуменно заморгала белесыми ресницами, губы расползлись в заискивающей лягушачьей улыбке:
– Простите, почтенная магева, у нас не подают воду, если вы желаете, пошлю мальчика к колодцу!
Я подумала над тем, чтобы сыграть старинный прикол «наоборот». Жидкость, она и есть жидкость, если воду можно превратить в вино, значит, можно и из вина сделать воду, разложив его на составляющие, но, не будучи уверенной на сто процентов в конечном результате, вот так с ходу экспериментировать не решилась. Вдруг еще кто из здешних небожителей сочтет, что я в его епархию лезу, и накостыляет?
– Действуй, – разрешила, и «подавальщица» исчезла весьма проворно, готовясь исполнить любой каприз магевы за ее деньги. Впрочем, при здешнем уважении к представителям моей профессии дело было не только и не столько в деньгах, сколько в желании угодить. Небось и даром бы слетала.
– Между прочим о «заплачу». Кейр, этот прохвост еще не все наши деньги пропил? – осведомилась я походя.
– Он ни монетки не взял, Оса, все у меня хранится, – вступился за честь алкоголика телохранитель. – Я только дядюшке Каро заплатил за место в его повозке, где мы твои вещи сложили, и за постели.
– Вещи? – оживилась я, считавшая свой гардероб безвозвратно пропавшим в «Резвых рыбах». Когда надо быстро сматываться, не до забот о запасах одежды, главное ноги унести. – Неужто вы прихватили мои шмотки от эльфов и Гирцено?
– Конечно, – коротко и почти снисходительно улыбнулся мужчина моему типично женскому поведению.
– Кейр, я тебя обожаю! – умилилась и одобрительно похлопала друга по плечу.
Гиз в разговоре не участвовал. Застыл, как подобает телохранителю, статуей, слился с обстановкой, жил только его взгляд. Может, мне показалось, но на Лакса киллер смотрел со странной смесью презрения, сочувствия и зависти. Напиться, что ли, хотел? А еще бы не хотеть, когда из-за неудачного заказа вся жизнь под откос покатилась, и оказался привязанным к вздорной девице крепче, чем веревками, на всю мою жизнь!
– Вот, магева. – Служанка вернулась с большим пузатым кувшином, в котором плескалась холодная колодезная водица.
Кейр сунул ей в ладонь монету, я взяла кувшин за запотевшие бока, повертела в руках. Замечательно, даже карандаш не понадобится! Перехватив кувшин одной рукой, второй скоренько начертала на влажной от капелек конденсата поверхности комбинацию из трех рун. Первой использовала ису, чтобы остановить процесс пьянства, потом призвала силу тейваз, для направления движения к цели, и завершила тройку рун винья, руной радости и исполнения желаний. А как же иначе? Ведь я хотела, чтобы Лакс перестал пьянствовать и заметил мое возвращение, а он, надеюсь, желал, чтобы я вернулась.
Быстро, пока мои письмена не запотели, обвела их руной ингус – ромбом, объединяя руны и смешивая их силу в единое заклятие. А потом решительно перевернула кувшин над головой вора.
Ледяная вода, перемешанная со льдинками (иса сработала на совесть!), потоком обрушилась на скорбно склоненную голову моего вора. Лакс выронил кувшин и завопил. Почему-то воды оказалось куда больше, чем полагалось. Вор вопил, а вода все лилась и лилась, пока не промочила его насквозь и не образовала вокруг стола приличных размеров лужу. Краем глаза я заметила, как бочком-бочком потянулся к выходу пьющий народ. Очень тихо, но с приличной для выпивох скоростью. Может, решили, что магева собирается бороться за трезвость и пора уносить ноги, пока ледяным душем не угостили каждого.
А вот фига! Все водные процедуры я приберегла для Лакса. Тот довольно быстро перестал орать и, кое-как отплевавшись, выдохнул совершенно трезвым и бесконечно счастливым голосом:
– Оса! Ты здесь!
Никогда не думала, что насквозь мокрые и стучащие зубами от холода люди могут выглядеть такими радостными – даже если они моржи и каждую зиму в проруби полощутся. Вор даже не полез обниматься, только смотрел на меня неотрывно, словно не смог бы наглядеться и за целую вечность.
– Вообще-то, – сварливо констатировала, бухнув опустевшую емкость на стол, – я здесь уже минут двадцать стою, но ты так интересовался содержимым своих кувшинов, что пришлось бороться за внимание.
– Напомни мне: никогда не напиваться в присутствии магевы, – бросил Гиз Кейру.
– Такое, пожалуй, забудешь, – откликнулся тот, впечатленный зрелищем.
– Пьянству бой! Да здравствует трезвый образ жизни! – категорически подтвердила я. – Вставай, Лакс, пошли, нас ждут великие дела!
– Ага! – продолжая улыбаться совершенно по-дурацки, согласился тот и, похрустывая льдинками, вылез из-за стола. Вода капала с парня как с водяного или утопленника, но счастливая улыбка не сходила с посиневших от холода губ, и голубые глаза горели тем особенным ласковым огнем, по которому я так тосковала. – Ты все-таки вернулась!
– Или, вернее будет сказать, мне помогли вернуться, – поправила я, и сильф гордо встрепетнул яркими крылышками. – Самой мне не хватало сил. Дверь-то я нарисовала, но, чтобы открыть ее и проложить дорогу, понадобились совместные усилия Дэлькора и Фаля, кажется, еще и мой клинок серого пламени посодействовал.
– Куда мы идем? – спросил Лакс скорее для проформы, похоже, сейчас ему это было безразлично, лишь бы шагать рядом со мной.
– Переодеваться, – пожала плечами, выходя из шатра. – Ты мокрый как мышь, утопленная в сортире заодно с террористами. Еще воспаление легких заработаешь, в таком-то виде разгуливая, да и мне надо шмотки сменить.
– Точно, рубашка у тебя еще ничего, а вот штаны порваны и до бахромы износились, – деловито согласился практичный Кейр. – Видать, дорога к нам тяжелой была!
– Ты варвар! Ничего не понимаешь в колбасных обрезках! – оскорбилась я за свои драгоценные джинсы. – Это мода такая, между прочим, не какой-нибудь ширпотреб, в фирменном магазине куплены!
– Что, с готовыми дырками? – иронично выгнул бровь Гиз, думая, что острит.
– Конечно! И с бахромой, – гордо подтвердила, задирая нос.
– В твоей стране очень странно одеваются, магева, – покачал головой киллер, кидая монетку мальчику и отвязывая повод своего коня.
Дэлькор, которого я никогда не привязывала, радостно прижался ко мне теплым боком, пришлось ласково почесать морду верного коня и честно ответить:
– В моей стране вообще все странно. С каждым годом все страньше и страньше. Я вам даже пересказывать не буду насколько, а то свихнетесь. Сдавай вас потом в дурдом, себе новую компанию ищи, сызнова привыкай. Не хочу!
Садиться на коней мы не стали, балаганчик дядюшки Каро был не настолько далеко от питейного заведения, где квасил Лакс. Вообще шатры кочующих циркачей (я считала балаганщиков смесью цыган и шапито!) располагались весьма расчетливо. На некотором расстоянии друг от друга, не настолько близко, чтобы создавать конкуренцию, и не настолько далеко, чтобы нельзя было позвать своих, случись что. Причем балаганщики «кооперировались» в группки по три-пять шатров, специализирующихся на различных развлечениях. Яркий фасад призывно пестрел, завлекая клиентов, а искусно огороженный тыл скрывал полупустые повозки и служил чем-то вроде компактного лагеря. Фургончик, куда парни складировали вещи и где коротали ночи, находился с краю лагеря. Народу тут сейчас почти не было, основная масса балаганщиков давала представления, зарабатывая хлеб насущный, развлекала людей в полосатых шатрах. Кейр и Гиз повели лошадок к общей коновязи.
Лакс, выбивая зубами, словно кастаньетами, классическую барабанную дробь, замешкался у занавеса фургона, и я подтолкнула его за мокрый, но все равно приятно-мускулистый филей:
– Чего встал, приятель? Залезай скорей!
– Я подожду! Тебе ведь тоже переодеться надо, – напомнил вор.
– Стопроцентно надо! Так что хватит дорогу загораживать, чай, не Александр Матросов на амбразуре, – воскликнула с наигранной сердитостью и вполне реальным беспокойством. – Фургон большой, что мы, вдвоем, что ли, не поместимся? Ты в достаточной мере воспитанный мальчик, чтобы отвернуться, я, так и быть, заглядываться на твои заиндевевшие прелести не буду. Хватит ворон считать, а то пневмонию заработаешь, лечи потом, ману трать! Залезай, кому говорю!
Перестав упрямиться, мокрый вор юркнул в фургон, даже доски не скрипнули, я с меньшим изяществом (ну не было эльфов в роду!) забралась следом.
Перелезла через набитые соломой матрасы, стопкой сложенные вдоль стены, в правый задний угол фургона и с наслаждением принялась копаться в своем сундуке, выбирая смену одежды.
За нагроможденным багажом могла с комфортом переодеваться пусть не баскетбольная команда, но еще парочка девиц среднего роста и моей комплекции. Легчайшую светло-зеленую рубашку с широким вырезом, серо-зеленый брючный костюмчик (штаны и безрукавку) и мягкие не то туфли, не то мокасины эльфийского производства я надевала под чавканье воды в стаскиваемой Лаксом одежде. После особенно громкого хлюпа (так понимаю, на доски упали брюки парня!) тот облегченно выдохнул и зашуршал чем-то более сухим. Кажется, начал вытираться. Такого звукового оформления процесса Лаксу показалось мало, он не выдержал и спросил почти с робостью:
– Оса, ты на меня злишься?
– А то нет! – фыркнула, застегивая маленькие блестящие пуговички на жилетке, служащие сердцевинками цветков, вышитых на одежде. – Стоило на недельку оставить, и уже нахожу в кабаке, если бы еще и с бабой, вообще бы прибила или во что-нибудь превратила!
– Правда? – Лица Лакса я не видела, но, судя по интонации, на физиономии его расплылась блаженная улыбка, во всяком случае, мурлыкал он как котяра, обожравшийся свежей сметаной.
– Кому-то, чувствуется, одного купания было недостаточно, – предостерегающе прокомментировала я.
– Нет, что ты, вполне, вполне! – резво откликнулся вор. – Очень бодрит и дурь из головы вышибает. У меня все в порядке теперь, когда ты рядом. Я так рад, что ты возвратилась, Оса!
– Я и сама рада, – согласилась, пошевелив пальцами в мягчайшей обуви, и попросила: – Только в жизни всякое случается, ты больше не дури, не верь предсказаниям. Они ж намек, подсказка или загадка, а не прямой указ к действию. Вспомни хоть тот случай со стрелой!
– Может, у тебя и так, все повернуть да поменять можно. А у меня ведь сбывались, и не раз, – коротко и виновато вздохнул парень, звякая пряжкой ремня. Проворный вор уже почти оделся.
– Между предсказаниями для тебя и для меня никакой метафизической разницы не существует. Ну чего уперся? Все равно уже не раз талдычила: сбудется что или нет, все от нас зависит, если, конечно, разумную меру между фаталистической безнадежностью и пустыми метаниями соблюсти удастся, – привалившись к сундуку для удобства, захихикала я, вспомнив один из любимых анекдотов. Фаль тоже заерзал на моем плече, меня позу. Сильф в беседу с вором не вмешивался, на удивление тактично почувствовав, что этот разговор не про него.
– Ты чего смеешься? – почти обиделся Лакс.
– История в тему на ум пришла, – поделилась я. – Один мужик шел по улице и увидел Смерть. Она стояла и очень пристально, эдак неотрывно, смотрела. Того пот холодный прошиб, сгреб он все свои сбережения, кинулся к колдуну, взмолился: «Прошу тебя, спрячь, отправь меня куда-нибудь подальше, Смерть за мной идет!» Колдун, не будь дурак, деньги взял и зашвырнул мужика в далекую-далекую страну на людный базар, где его и растоптал спустя пару минут взбесившийся зверь вроде огромадной лошади с длинным носом. Смерть душу беглеца встретила и головой покачивает: «Ты даешь, мужик, ну и скорость, а я-то все дивилась: какого фига ты сегодня в городе делал за тысячу миль от места, где мне тебя забрать предстояло!»
Вор против воли хохотнул над пересказанным анекдотом, а я продолжила:
– Это насчет пустых метаний, загоняющих в угол, вместо того чтобы выход подсказать. И еще, помнишь, я как-то о Первом правиле волшебника эльфам говорила? Ты поверил в то, во что больше всего боялся поверить, и даже не стал думать, что все эти «перестанет ходить» и «не под силу рукам человеческим» могут означать что-то отличное от того, что ты уже успел вбить себе в голову!
– Тебе легко говорить, ты же магева, а без талантов к волшебству в этой паутине не разобраться. Точно мушка, только больше запутаешься, – вздохнул Лакс и помотал головой. – Я, впрочем, все одно дурак, нашел где утешения искать – на дне кувшина. Прости, коль сможешь!
– Творец простит, а мы лучше пойдем обедать, – рационально предложила я. – Кейр мисками гремит, обильное слюноотделение провоцирует, Фаля сейчас Кондратий обнимет от неразрешимых противоречий: где лучше находиться – на моем плече или в том священном месте, где кашу раскладывают.
– Оса! – укоризненно зазвенел сильф. – Ты куда лучше перловой каши с ветчиной!
– Ну спасибо, дорогой, за столь высокую оценку! – выбираясь из-за баррикады вещей, заулыбалась я, отметив, как малыш по запаху угадал меню будущей трапезы. – Однако я тоже есть хочу, а Лакс, если кушать не желает, может просто на нас благоговейно смотреть.
– Именно благоговейно? – уточнил вор с почти прежней задорной ухмылкой.
– Именно! – с поистине королевским достоинством подтвердила я, показав приятелю язык, и прошествовала мимо него.
Очень хотелось остановиться, прижаться к Лаксу, почувствовать рядом с собой его жилистое тело, снова вдохнуть его удивительный травянистый запах, зарыться пальцами в начавшие высыхать и виться задорными вихрами рыжие лисьи волосы и смотреть, смотреть в голубые веселые глаза, следить за тем, как смех в них уступает место совсем другим чувствам. Однако поистине титаническим усилием воли удержалась от «развратных» действий. Я, конечно, очень соскучилась, но бросаться так вот на едва протрезвевшего парня казалось мне не слишком уместным, да и Фаль с телохранителями вряд ли предоставили нам достаточно времени для романтического свидания.
А еще я чувствовала какую-то едва уловимую скованность после разлуки. Так часто случается даже между очень хорошими знакомыми. Ты помнишь, как хорошо бывало прежде, надеешься, что так же станет снова, и одновременно боишься, что больше так не будет, поэтому тянешь время, ждешь, чтобы само все утряслось. Иногда утрясается, иногда нет. Мне казалось, что с Лаксом непременно утрясется. Ведь когда я проходила мимо, он подался навстречу и остановился, смутившись. Наверное, все еще переживал за свое свинское поведение.
Уловив это его движение, я разом отмела все предрассудки. Неожиданно развернулась, нежно чмокнула вора в щеку и шепнула в острое ухо:
– Как здорово снова тебя увидеть!
Застигнутый врасплох Лакс ошалело моргнул и просиял дурной от счастья улыбкой. Я вылезла из фургончика, а он так и вовсе почти вылетел следом, словно обрел талант к левитации или позаимствовал крылья у сильфа.
Наводчик Фаль определил верно. Кейр как раз раскладывал по мискам исходящую паром кашу из походного котелка. Практичный телохранитель не терял времени даром. Оставив Гиза надзирать за нами, чтобы магеву снова не украли, мужчина успел смотаться в ближайшую харчевню и притаранить съестного на всю компанию. Причем обзавелся он не только кашей, но и парой кувшинов с холодным ягодником. После впечатляющего ритуала отрезвления Кейр решил не рисковать и не соваться к магеве под нос с вином или пивом.
Несколько березовых чурбаков, сваленных между фургонами, идеально заменили стол и лавки. Поесть на свежем воздухе, не толкаясь в духоте, полумраке и антисанитарии кабака, показалось блестящей идеей. А может быть, сейчас любая пришедшая в голову благоглупость показалась бы мне таковой. Ведь я вернулась туда, куда стремилась всей душой, рядом снова были друзья, я могла творить магию и наслаждаться жизнью.
– Кейр, пахнет умопомрачительно! Однако перед едой следует не только мыть руки во избежание кишечных инфекций, но и исполнять обещания. Это я о том, чтобы дать тебе возможность видеть нашего замечательного сильфа, – с повышенным трудовым энтузиазмом, следствием длительного воздержания от эффективных магических действий, заявила я. – Какое заклятие рисовать, уже знаю, давай подумаем, на чем его изобразить. Скажи, который из предметов ты носишь регулярнее всего, желательно постоянно?
– Мечи, – не задумываясь ни на секунду, ответил воин.
– Что, и спишь с ними?! – восхитился Лакс то ли доблестью, то ли извращенными пристрастиями приятеля.
– Эй, Кейр, а ничего поменьше и попроще не найдется? – осторожно уточнила я. – Насколько знаю, мечи в вашем понимании не просто железки с острой кромкой. Они предметы особенные, почти одухотворенные, созданные с четкой целью. Не уверена, что этот изначальный импульс не исказит мои чары.
– Если только моя бляха траверской Лиги телохранителей, – пожал плечами мужчина и вытащил из-под рубашки потемневший от длительной носки на теле металлический кругляш с какой-то эмблемой из букв и скрещенных мечей.
Я протянула руку и перевернула теплый значок. Ур-р-ра! Сзади на нем ничего декоративного не начеканили, а значит, можно было использовать свободное пространство по своему усмотрению.
– Подойдет! Сымай! – скомандовала и залезла в сумку, приговаривая: – Так, ручка и карандаш нам не подойдут, легко сотрется. Где-то тут у меня иголка завалялась, попробуем ею нацарапать.
– Может, тебе шило дать? Подойдет? – предложил Кейр, подозрительно наблюдавший за моими манипуляциями. Но, видать, не слишком сильно он переживал за целостность и неприкосновенность бляхи-удостоверения.
Да уж, металл все-таки понадежней бумаги. Такой документ сложно испортить безвозвратно. Я вот до сих пор помню, как едва не рыдала Маришка Семенчикова, когда ее малолетняя племянница, оставленная погостить на выходные, «поиграла» с «красной книжицей» тетушки. Документик пришлось менять. В паспортном столе угорали, разглядывая художества малышки, заполучившей в шаловливые ручонки яркий зеленый фломастер, но на ускорение работы чиновников это никоим образом не повлияло. Так что за новым документом Марише пришлось изрядно побегать.
– Шило – это супер! Шило – это пять! Какой ты хозяйственный! – восхитилась я. – Знаешь, если б ты не был моим телохранителем, непременно постаралась бы выйти за тебя замуж, чтобы такое сокровище всегда было под рукой!
Кейр, ничуть не поверивший в мои матримониальные планы, усмехнулся, оскалился Гиз, захихикал Фаль, улыбнулся и Лакс, правда, несколько натянуто, что-то в этой шутке ему пришлось не по нраву.
Я положила бляху на широкий растрескавшийся чурбак, немного потеснила миски с кашей, источающие соблазнительное благоухание. Словно древний грек стило, взяла шило и быстро нацарапала на мягком металле три значка. Знак зрения, тайного знания и магии: кано, перто, лагу. По моей задумке это сочетание должно было в буквальном смысле открыть Кейру глаза на проделки, вытворяемые у него под носом всякими маленькими сильфами с большим аппетитом. Вот сейчас, например, малыш покинул мое плечо, чтобы порыбачить: он выуживал из каши особенно приглянувшийся кусок мяса размером с треть собственного росточка.
Проговорив имена рун вслух, полюбовалась мягким голубоватым свечением, охватившим композицию из трех знаков, вернула бляху владельцу и провозгласила:
– Готово, принимай работу!
Кейр осторожно, будто я, террористка-шахидка, вместо бляхи вернула ему миниатюрную атомную бомбу, просунул голову через цепочку и опустил предмет на грудь. Ничего не взорвалось, не прожгло лазером тело. Секьюрити тайком перевел дух и только потом сосредоточился на проверке. Поморгал, будто в глаза сыпанули песка, потряс головой, снова поморгал. Любопытный Лакс не выдержал первым и выпалил, подавшись вперед:
Полутемный после света дня шатер был примерно на треть заполнен народом. Среди столов, грубых, сколоченных из козел, и лавок столь же прозаического происхождения сновала подавальщица в пестром от пятен переднике. Такую одежду – в рамку и на выставку! Чистый сюр, любой любитель авангардизма оторвал бы с руками!
Завидев нас, женщина тут же поклонилась и вопросительно уставилась на меня, ожидая заказа. Все-таки лестно! Главной в компании сочли девчонку, сильно уступающую габаритами обоим мужчинам. Вот он, магевский авторитет! Я с достоинством качнула головой, дескать, погоди, пока ничего не надо, и огляделась в поисках субъекта, ради которого мы заявились в сие уникальное питейное заведение.
– Вон он. – Рука Гиза метко указала в самый темный левый угол.
Ну и зрение у киллера, просто сокол, «чому ж не летает». Там, куда показал палец, и правда, сгорбившись над столом в гордом, хотя, скорее уж, в каком-то потерянно-печальном одиночестве, сидел Лакс. Подойдя поближе, заметила на столе три кувшина. Один был пуст, второй опустошен наполовину, третий пока полон. Вор держал полупустой сосуд и бездумно хлебал из него глоток за глотком. Из закуски на столе стояла лишь миска с сухарями, обсыпанными мелкими семенами. Причем емкость оказалась почти полной: то ли ее регулярно досыпали, то ли мой приятель пил, не закусывая. Фаль, не слетая с плеча, потянул носиком ароматы выпивки и состроил брезгливую мордашку. Спиртного сильф не жаловал, во всяком случае, нам пока не попадалось такое, чтобы пришлось малышу по нраву. Впрочем, судя по запаху, глушил Лакс не «Хеннеси» или «Мадам Клико», а откровенную кислятину, годную только для помутнения в башке.
– In vino veritas! – остановившись в шаге у стола прямо перед уставившимся в кувшин вором, процитировала на плохом латинском и перевела спутникам: – Поговорка такая есть: истина в вине. Наверное, мужчины придумали, чтобы перед бабами пьянство оправдать. Похоже, наш друг ведет интенсивные поиски истины, и как только мочевой пузырь выдерживает!
Лакс, если и слышал мою сентенцию, даже головой не повел, похоже, был слишком пьян. Лицо вора, сроду не бывшее образцом округлости, теперь осунулось и истончилось до совершенно эльфийского состояния хрупкости, исчез последний намек на румянец, кожа стала белой, с нехорошим серо-зеленым отливом. Я неодобрительно цокнула языком и позвала подавальщицу. Женщина подлетела и присела в угодливом реверансе.
– Принеси, пожалуйста, кувшин чистой воды, заплачу как за лучшее вино, – попросила я.
Прислуга недоуменно заморгала белесыми ресницами, губы расползлись в заискивающей лягушачьей улыбке:
– Простите, почтенная магева, у нас не подают воду, если вы желаете, пошлю мальчика к колодцу!
Я подумала над тем, чтобы сыграть старинный прикол «наоборот». Жидкость, она и есть жидкость, если воду можно превратить в вино, значит, можно и из вина сделать воду, разложив его на составляющие, но, не будучи уверенной на сто процентов в конечном результате, вот так с ходу экспериментировать не решилась. Вдруг еще кто из здешних небожителей сочтет, что я в его епархию лезу, и накостыляет?
– Действуй, – разрешила, и «подавальщица» исчезла весьма проворно, готовясь исполнить любой каприз магевы за ее деньги. Впрочем, при здешнем уважении к представителям моей профессии дело было не только и не столько в деньгах, сколько в желании угодить. Небось и даром бы слетала.
– Между прочим о «заплачу». Кейр, этот прохвост еще не все наши деньги пропил? – осведомилась я походя.
– Он ни монетки не взял, Оса, все у меня хранится, – вступился за честь алкоголика телохранитель. – Я только дядюшке Каро заплатил за место в его повозке, где мы твои вещи сложили, и за постели.
– Вещи? – оживилась я, считавшая свой гардероб безвозвратно пропавшим в «Резвых рыбах». Когда надо быстро сматываться, не до забот о запасах одежды, главное ноги унести. – Неужто вы прихватили мои шмотки от эльфов и Гирцено?
– Конечно, – коротко и почти снисходительно улыбнулся мужчина моему типично женскому поведению.
– Кейр, я тебя обожаю! – умилилась и одобрительно похлопала друга по плечу.
Гиз в разговоре не участвовал. Застыл, как подобает телохранителю, статуей, слился с обстановкой, жил только его взгляд. Может, мне показалось, но на Лакса киллер смотрел со странной смесью презрения, сочувствия и зависти. Напиться, что ли, хотел? А еще бы не хотеть, когда из-за неудачного заказа вся жизнь под откос покатилась, и оказался привязанным к вздорной девице крепче, чем веревками, на всю мою жизнь!
– Вот, магева. – Служанка вернулась с большим пузатым кувшином, в котором плескалась холодная колодезная водица.
Кейр сунул ей в ладонь монету, я взяла кувшин за запотевшие бока, повертела в руках. Замечательно, даже карандаш не понадобится! Перехватив кувшин одной рукой, второй скоренько начертала на влажной от капелек конденсата поверхности комбинацию из трех рун. Первой использовала ису, чтобы остановить процесс пьянства, потом призвала силу тейваз, для направления движения к цели, и завершила тройку рун винья, руной радости и исполнения желаний. А как же иначе? Ведь я хотела, чтобы Лакс перестал пьянствовать и заметил мое возвращение, а он, надеюсь, желал, чтобы я вернулась.
Быстро, пока мои письмена не запотели, обвела их руной ингус – ромбом, объединяя руны и смешивая их силу в единое заклятие. А потом решительно перевернула кувшин над головой вора.
Ледяная вода, перемешанная со льдинками (иса сработала на совесть!), потоком обрушилась на скорбно склоненную голову моего вора. Лакс выронил кувшин и завопил. Почему-то воды оказалось куда больше, чем полагалось. Вор вопил, а вода все лилась и лилась, пока не промочила его насквозь и не образовала вокруг стола приличных размеров лужу. Краем глаза я заметила, как бочком-бочком потянулся к выходу пьющий народ. Очень тихо, но с приличной для выпивох скоростью. Может, решили, что магева собирается бороться за трезвость и пора уносить ноги, пока ледяным душем не угостили каждого.
А вот фига! Все водные процедуры я приберегла для Лакса. Тот довольно быстро перестал орать и, кое-как отплевавшись, выдохнул совершенно трезвым и бесконечно счастливым голосом:
– Оса! Ты здесь!
Никогда не думала, что насквозь мокрые и стучащие зубами от холода люди могут выглядеть такими радостными – даже если они моржи и каждую зиму в проруби полощутся. Вор даже не полез обниматься, только смотрел на меня неотрывно, словно не смог бы наглядеться и за целую вечность.
– Вообще-то, – сварливо констатировала, бухнув опустевшую емкость на стол, – я здесь уже минут двадцать стою, но ты так интересовался содержимым своих кувшинов, что пришлось бороться за внимание.
– Напомни мне: никогда не напиваться в присутствии магевы, – бросил Гиз Кейру.
– Такое, пожалуй, забудешь, – откликнулся тот, впечатленный зрелищем.
– Пьянству бой! Да здравствует трезвый образ жизни! – категорически подтвердила я. – Вставай, Лакс, пошли, нас ждут великие дела!
– Ага! – продолжая улыбаться совершенно по-дурацки, согласился тот и, похрустывая льдинками, вылез из-за стола. Вода капала с парня как с водяного или утопленника, но счастливая улыбка не сходила с посиневших от холода губ, и голубые глаза горели тем особенным ласковым огнем, по которому я так тосковала. – Ты все-таки вернулась!
– Или, вернее будет сказать, мне помогли вернуться, – поправила я, и сильф гордо встрепетнул яркими крылышками. – Самой мне не хватало сил. Дверь-то я нарисовала, но, чтобы открыть ее и проложить дорогу, понадобились совместные усилия Дэлькора и Фаля, кажется, еще и мой клинок серого пламени посодействовал.
– Куда мы идем? – спросил Лакс скорее для проформы, похоже, сейчас ему это было безразлично, лишь бы шагать рядом со мной.
– Переодеваться, – пожала плечами, выходя из шатра. – Ты мокрый как мышь, утопленная в сортире заодно с террористами. Еще воспаление легких заработаешь, в таком-то виде разгуливая, да и мне надо шмотки сменить.
– Точно, рубашка у тебя еще ничего, а вот штаны порваны и до бахромы износились, – деловито согласился практичный Кейр. – Видать, дорога к нам тяжелой была!
– Ты варвар! Ничего не понимаешь в колбасных обрезках! – оскорбилась я за свои драгоценные джинсы. – Это мода такая, между прочим, не какой-нибудь ширпотреб, в фирменном магазине куплены!
– Что, с готовыми дырками? – иронично выгнул бровь Гиз, думая, что острит.
– Конечно! И с бахромой, – гордо подтвердила, задирая нос.
– В твоей стране очень странно одеваются, магева, – покачал головой киллер, кидая монетку мальчику и отвязывая повод своего коня.
Дэлькор, которого я никогда не привязывала, радостно прижался ко мне теплым боком, пришлось ласково почесать морду верного коня и честно ответить:
– В моей стране вообще все странно. С каждым годом все страньше и страньше. Я вам даже пересказывать не буду насколько, а то свихнетесь. Сдавай вас потом в дурдом, себе новую компанию ищи, сызнова привыкай. Не хочу!
Садиться на коней мы не стали, балаганчик дядюшки Каро был не настолько далеко от питейного заведения, где квасил Лакс. Вообще шатры кочующих циркачей (я считала балаганщиков смесью цыган и шапито!) располагались весьма расчетливо. На некотором расстоянии друг от друга, не настолько близко, чтобы создавать конкуренцию, и не настолько далеко, чтобы нельзя было позвать своих, случись что. Причем балаганщики «кооперировались» в группки по три-пять шатров, специализирующихся на различных развлечениях. Яркий фасад призывно пестрел, завлекая клиентов, а искусно огороженный тыл скрывал полупустые повозки и служил чем-то вроде компактного лагеря. Фургончик, куда парни складировали вещи и где коротали ночи, находился с краю лагеря. Народу тут сейчас почти не было, основная масса балаганщиков давала представления, зарабатывая хлеб насущный, развлекала людей в полосатых шатрах. Кейр и Гиз повели лошадок к общей коновязи.
Лакс, выбивая зубами, словно кастаньетами, классическую барабанную дробь, замешкался у занавеса фургона, и я подтолкнула его за мокрый, но все равно приятно-мускулистый филей:
– Чего встал, приятель? Залезай скорей!
– Я подожду! Тебе ведь тоже переодеться надо, – напомнил вор.
– Стопроцентно надо! Так что хватит дорогу загораживать, чай, не Александр Матросов на амбразуре, – воскликнула с наигранной сердитостью и вполне реальным беспокойством. – Фургон большой, что мы, вдвоем, что ли, не поместимся? Ты в достаточной мере воспитанный мальчик, чтобы отвернуться, я, так и быть, заглядываться на твои заиндевевшие прелести не буду. Хватит ворон считать, а то пневмонию заработаешь, лечи потом, ману трать! Залезай, кому говорю!
Перестав упрямиться, мокрый вор юркнул в фургон, даже доски не скрипнули, я с меньшим изяществом (ну не было эльфов в роду!) забралась следом.
Перелезла через набитые соломой матрасы, стопкой сложенные вдоль стены, в правый задний угол фургона и с наслаждением принялась копаться в своем сундуке, выбирая смену одежды.
За нагроможденным багажом могла с комфортом переодеваться пусть не баскетбольная команда, но еще парочка девиц среднего роста и моей комплекции. Легчайшую светло-зеленую рубашку с широким вырезом, серо-зеленый брючный костюмчик (штаны и безрукавку) и мягкие не то туфли, не то мокасины эльфийского производства я надевала под чавканье воды в стаскиваемой Лаксом одежде. После особенно громкого хлюпа (так понимаю, на доски упали брюки парня!) тот облегченно выдохнул и зашуршал чем-то более сухим. Кажется, начал вытираться. Такого звукового оформления процесса Лаксу показалось мало, он не выдержал и спросил почти с робостью:
– Оса, ты на меня злишься?
– А то нет! – фыркнула, застегивая маленькие блестящие пуговички на жилетке, служащие сердцевинками цветков, вышитых на одежде. – Стоило на недельку оставить, и уже нахожу в кабаке, если бы еще и с бабой, вообще бы прибила или во что-нибудь превратила!
– Правда? – Лица Лакса я не видела, но, судя по интонации, на физиономии его расплылась блаженная улыбка, во всяком случае, мурлыкал он как котяра, обожравшийся свежей сметаной.
– Кому-то, чувствуется, одного купания было недостаточно, – предостерегающе прокомментировала я.
– Нет, что ты, вполне, вполне! – резво откликнулся вор. – Очень бодрит и дурь из головы вышибает. У меня все в порядке теперь, когда ты рядом. Я так рад, что ты возвратилась, Оса!
– Я и сама рада, – согласилась, пошевелив пальцами в мягчайшей обуви, и попросила: – Только в жизни всякое случается, ты больше не дури, не верь предсказаниям. Они ж намек, подсказка или загадка, а не прямой указ к действию. Вспомни хоть тот случай со стрелой!
– Может, у тебя и так, все повернуть да поменять можно. А у меня ведь сбывались, и не раз, – коротко и виновато вздохнул парень, звякая пряжкой ремня. Проворный вор уже почти оделся.
– Между предсказаниями для тебя и для меня никакой метафизической разницы не существует. Ну чего уперся? Все равно уже не раз талдычила: сбудется что или нет, все от нас зависит, если, конечно, разумную меру между фаталистической безнадежностью и пустыми метаниями соблюсти удастся, – привалившись к сундуку для удобства, захихикала я, вспомнив один из любимых анекдотов. Фаль тоже заерзал на моем плече, меня позу. Сильф в беседу с вором не вмешивался, на удивление тактично почувствовав, что этот разговор не про него.
– Ты чего смеешься? – почти обиделся Лакс.
– История в тему на ум пришла, – поделилась я. – Один мужик шел по улице и увидел Смерть. Она стояла и очень пристально, эдак неотрывно, смотрела. Того пот холодный прошиб, сгреб он все свои сбережения, кинулся к колдуну, взмолился: «Прошу тебя, спрячь, отправь меня куда-нибудь подальше, Смерть за мной идет!» Колдун, не будь дурак, деньги взял и зашвырнул мужика в далекую-далекую страну на людный базар, где его и растоптал спустя пару минут взбесившийся зверь вроде огромадной лошади с длинным носом. Смерть душу беглеца встретила и головой покачивает: «Ты даешь, мужик, ну и скорость, а я-то все дивилась: какого фига ты сегодня в городе делал за тысячу миль от места, где мне тебя забрать предстояло!»
Вор против воли хохотнул над пересказанным анекдотом, а я продолжила:
– Это насчет пустых метаний, загоняющих в угол, вместо того чтобы выход подсказать. И еще, помнишь, я как-то о Первом правиле волшебника эльфам говорила? Ты поверил в то, во что больше всего боялся поверить, и даже не стал думать, что все эти «перестанет ходить» и «не под силу рукам человеческим» могут означать что-то отличное от того, что ты уже успел вбить себе в голову!
– Тебе легко говорить, ты же магева, а без талантов к волшебству в этой паутине не разобраться. Точно мушка, только больше запутаешься, – вздохнул Лакс и помотал головой. – Я, впрочем, все одно дурак, нашел где утешения искать – на дне кувшина. Прости, коль сможешь!
– Творец простит, а мы лучше пойдем обедать, – рационально предложила я. – Кейр мисками гремит, обильное слюноотделение провоцирует, Фаля сейчас Кондратий обнимет от неразрешимых противоречий: где лучше находиться – на моем плече или в том священном месте, где кашу раскладывают.
– Оса! – укоризненно зазвенел сильф. – Ты куда лучше перловой каши с ветчиной!
– Ну спасибо, дорогой, за столь высокую оценку! – выбираясь из-за баррикады вещей, заулыбалась я, отметив, как малыш по запаху угадал меню будущей трапезы. – Однако я тоже есть хочу, а Лакс, если кушать не желает, может просто на нас благоговейно смотреть.
– Именно благоговейно? – уточнил вор с почти прежней задорной ухмылкой.
– Именно! – с поистине королевским достоинством подтвердила я, показав приятелю язык, и прошествовала мимо него.
Очень хотелось остановиться, прижаться к Лаксу, почувствовать рядом с собой его жилистое тело, снова вдохнуть его удивительный травянистый запах, зарыться пальцами в начавшие высыхать и виться задорными вихрами рыжие лисьи волосы и смотреть, смотреть в голубые веселые глаза, следить за тем, как смех в них уступает место совсем другим чувствам. Однако поистине титаническим усилием воли удержалась от «развратных» действий. Я, конечно, очень соскучилась, но бросаться так вот на едва протрезвевшего парня казалось мне не слишком уместным, да и Фаль с телохранителями вряд ли предоставили нам достаточно времени для романтического свидания.
А еще я чувствовала какую-то едва уловимую скованность после разлуки. Так часто случается даже между очень хорошими знакомыми. Ты помнишь, как хорошо бывало прежде, надеешься, что так же станет снова, и одновременно боишься, что больше так не будет, поэтому тянешь время, ждешь, чтобы само все утряслось. Иногда утрясается, иногда нет. Мне казалось, что с Лаксом непременно утрясется. Ведь когда я проходила мимо, он подался навстречу и остановился, смутившись. Наверное, все еще переживал за свое свинское поведение.
Уловив это его движение, я разом отмела все предрассудки. Неожиданно развернулась, нежно чмокнула вора в щеку и шепнула в острое ухо:
– Как здорово снова тебя увидеть!
Застигнутый врасплох Лакс ошалело моргнул и просиял дурной от счастья улыбкой. Я вылезла из фургончика, а он так и вовсе почти вылетел следом, словно обрел талант к левитации или позаимствовал крылья у сильфа.
Наводчик Фаль определил верно. Кейр как раз раскладывал по мискам исходящую паром кашу из походного котелка. Практичный телохранитель не терял времени даром. Оставив Гиза надзирать за нами, чтобы магеву снова не украли, мужчина успел смотаться в ближайшую харчевню и притаранить съестного на всю компанию. Причем обзавелся он не только кашей, но и парой кувшинов с холодным ягодником. После впечатляющего ритуала отрезвления Кейр решил не рисковать и не соваться к магеве под нос с вином или пивом.
Несколько березовых чурбаков, сваленных между фургонами, идеально заменили стол и лавки. Поесть на свежем воздухе, не толкаясь в духоте, полумраке и антисанитарии кабака, показалось блестящей идеей. А может быть, сейчас любая пришедшая в голову благоглупость показалась бы мне таковой. Ведь я вернулась туда, куда стремилась всей душой, рядом снова были друзья, я могла творить магию и наслаждаться жизнью.
– Кейр, пахнет умопомрачительно! Однако перед едой следует не только мыть руки во избежание кишечных инфекций, но и исполнять обещания. Это я о том, чтобы дать тебе возможность видеть нашего замечательного сильфа, – с повышенным трудовым энтузиазмом, следствием длительного воздержания от эффективных магических действий, заявила я. – Какое заклятие рисовать, уже знаю, давай подумаем, на чем его изобразить. Скажи, который из предметов ты носишь регулярнее всего, желательно постоянно?
– Мечи, – не задумываясь ни на секунду, ответил воин.
– Что, и спишь с ними?! – восхитился Лакс то ли доблестью, то ли извращенными пристрастиями приятеля.
– Эй, Кейр, а ничего поменьше и попроще не найдется? – осторожно уточнила я. – Насколько знаю, мечи в вашем понимании не просто железки с острой кромкой. Они предметы особенные, почти одухотворенные, созданные с четкой целью. Не уверена, что этот изначальный импульс не исказит мои чары.
– Если только моя бляха траверской Лиги телохранителей, – пожал плечами мужчина и вытащил из-под рубашки потемневший от длительной носки на теле металлический кругляш с какой-то эмблемой из букв и скрещенных мечей.
Я протянула руку и перевернула теплый значок. Ур-р-ра! Сзади на нем ничего декоративного не начеканили, а значит, можно было использовать свободное пространство по своему усмотрению.
– Подойдет! Сымай! – скомандовала и залезла в сумку, приговаривая: – Так, ручка и карандаш нам не подойдут, легко сотрется. Где-то тут у меня иголка завалялась, попробуем ею нацарапать.
– Может, тебе шило дать? Подойдет? – предложил Кейр, подозрительно наблюдавший за моими манипуляциями. Но, видать, не слишком сильно он переживал за целостность и неприкосновенность бляхи-удостоверения.
Да уж, металл все-таки понадежней бумаги. Такой документ сложно испортить безвозвратно. Я вот до сих пор помню, как едва не рыдала Маришка Семенчикова, когда ее малолетняя племянница, оставленная погостить на выходные, «поиграла» с «красной книжицей» тетушки. Документик пришлось менять. В паспортном столе угорали, разглядывая художества малышки, заполучившей в шаловливые ручонки яркий зеленый фломастер, но на ускорение работы чиновников это никоим образом не повлияло. Так что за новым документом Марише пришлось изрядно побегать.
– Шило – это супер! Шило – это пять! Какой ты хозяйственный! – восхитилась я. – Знаешь, если б ты не был моим телохранителем, непременно постаралась бы выйти за тебя замуж, чтобы такое сокровище всегда было под рукой!
Кейр, ничуть не поверивший в мои матримониальные планы, усмехнулся, оскалился Гиз, захихикал Фаль, улыбнулся и Лакс, правда, несколько натянуто, что-то в этой шутке ему пришлось не по нраву.
Я положила бляху на широкий растрескавшийся чурбак, немного потеснила миски с кашей, источающие соблазнительное благоухание. Словно древний грек стило, взяла шило и быстро нацарапала на мягком металле три значка. Знак зрения, тайного знания и магии: кано, перто, лагу. По моей задумке это сочетание должно было в буквальном смысле открыть Кейру глаза на проделки, вытворяемые у него под носом всякими маленькими сильфами с большим аппетитом. Вот сейчас, например, малыш покинул мое плечо, чтобы порыбачить: он выуживал из каши особенно приглянувшийся кусок мяса размером с треть собственного росточка.
Проговорив имена рун вслух, полюбовалась мягким голубоватым свечением, охватившим композицию из трех знаков, вернула бляху владельцу и провозгласила:
– Готово, принимай работу!
Кейр осторожно, будто я, террористка-шахидка, вместо бляхи вернула ему миниатюрную атомную бомбу, просунул голову через цепочку и опустил предмет на грудь. Ничего не взорвалось, не прожгло лазером тело. Секьюрити тайком перевел дух и только потом сосредоточился на проверке. Поморгал, будто в глаза сыпанули песка, потряс головой, снова поморгал. Любопытный Лакс не выдержал первым и выпалил, подавшись вперед: