Страница:
– Не будем об этом, – прервал Янека Жак, чувствуя, что хозяин хочет разразиться длинной бранной тирадой.
– Как скажешь, но только Луиза…
– И об этом тоже! – не сдержался и выкрикнул юноша, зная, что разговор на эту тему будет неприятен для них обоих. – Я нищ, я ей не пара!
– Эх, парень, парень… – тяжело вздохнул Янек и продолжил уборку.
В зале воцарилось молчание. Жак скоро должен был отправиться в путь, и ему хотелось как-то подбодрить старика напоследок.
– Не грусти, старина, – возобновил беседу юноша, – будем надеяться, что барон не будет слишком привередлив, и я через пару-тройку месяцев вернусь. А ты пока с Гартаном пивка попьешь да с Люсией пофлиртуешь!
– Уехал Гартан, – с грустью произнес хозяин, на время остановив размеренные движения метлы слева направо. – Вчера ближе к вечеру съехал, когда тебя не было. Ничего он от столичных чиновников не добился, вот и решил домой вернуться. Люсия расстроилась, уж очень он ей нравился. Как только Гартан на коня вскочил, так бедняжка сразу же в запой ушла.
Жак опустил голову. Попытка поднять настроение старику не удалась. Бывают в жизни моменты, когда все плохо: дела идут преотвратно, уезжают люди, к которым уже привык, спиваются близкие…
– Ты уж за Люсией посмотри, жаль ведь, хорошая женщина.
– Присмотрю, присмотрю, – пробурчал Янек, наконец-то закончив уборку и присев рядом за стол. – Сам осторожней будь! Времена сейчас вроде бы спокойные, но в дороге всякое бывает…
– Не беспокойся, – весело рассмеялся Жак, – разбойники не нападут. Денег у меня кот наплакал, да и воровать особо нечего, кроме бумаги и перьев…
Жак поднялся из-за стола, отряхнул от хлебных крошек старенький, протертый на локтях сюртук и уже собирался попрощаться с хозяином, как внезапно со двора донеслось конское ржание и топот копыт.
Не сговариваясь, оба одновременно прильнули к окну. Через маленькое, облепленное по краям паутиной и грязью стекло было видно, как во двор въехали запряженный четверкой лошадей экипаж и шестеро сопровождающих его всадников в форменных одеждах темно-зеленого цвета. Золотые шевроны и нагрудные эмблемы не оставляли никакого сомнения: к ним в гости пожаловали люди принца Контре, двоюродного брата Императора.
– Святые спасители! – испуганно пролепетал Янек, вытирая перепачканные руки о не менее грязный, засаленный фартук. – Неужели сам принц пожаловал, что же делать, как принимать?!
– Успокойся. – Жак неторопливо отошел от окна и застыл в раздумье посреди комнаты. – Вряд ли это сам принц, слишком маленький эскорт, да и к тому же я слышал, что он еще не вернулся из своего поместья на юге. Скорее всего кто-нибудь из родственников или вассалов.
Тем временем вооруженные короткими мечами охранники спешились и привязали к изгороди взмыленных лошадей. Дверцы экипажа открылись, послышался звонкий женский смех, и из кареты вышли двое мужчин в ярких карнавальных костюмах, обсыпанных конфетти и разноцветной мишурой. Вслед за кавалерами появились и дамы. Их откровенные наряды и вульгарное поведение свидетельствовали лучше всяких рекомендаций о неблагородном происхождении особ и о способе, которым они зарабатывали на жизнь.
– Ну вот, Янек, а ты испугался. – Жак снова подошел к окну и с отвращением наблюдал, как четверо полуголых девиц пытались поднять с земли не удержавшихся на ногах, изрядно перепивших господ. – Это же всего лишь граф Нуарез, дальний родственник принца, и кто-то из его дружков.
– Откуда ты его знаешь? – изумился Янек.
– Да так, – отмахнулся Жак, – видел пару раз, как благородные гуляки дебоши устраивали…
Отдыхать посреди двора именитым гостям пришлось недолго, дамам пришли на помощь солдаты и поставили на ноги перепачканных в грязи и курином помете господ. Сквернословя и осыпая проклятиями нерадивого хозяина, пестрая процессия направилась к гостинице. Наиболее изысканные перлы бранной речи сыпались из напомаженных губок облаченных в костюмы из страусиных перьев дам.
Окаменевший от испуга Янек наконец-то пришел в себя и кинулся отпирать двери. Первым внутрь ворвался здоровенный рыжий детина в форменной куртке и, не говоря ни слова, одарил старика крепкой, увесистой оплеухой. Янек опрокинул стоявший у входа стол и упал на пол. Старик охнул и застонал, схватившись левой рукой за ушибленную поясницу.
– Мерзавец, хам, быдло деревенское! – орал рыжий детина, выпучив глаза и оттопырив в разные стороны похожие на мочалку усы. – Будешь знать, скотина, как бардак во дворе разводить! Из-за тебя благородный граф Нуарез чуть лицо не разбил! – Для усиления эффекта последней реплики командир эскорта сильно пнул лежавшего на полу Янека ногою в живот.
Жак хотел было кинуться на помощь несчастному старику, но окованная железом перчатка ворвавшегося вслед за своим командиром охранника больно сдавила его плечо и заставила опуститься на табурет. Двери широко распахнулись, едва не слетев от сильного удара с петель, и тесный холл гостиницы заполнился участниками праздничной процессии.
– Хватит, Эрик, еще убьешь, а кто нас поить будет?! – невнятно пробормотал граф Нуарез, качаясь из стороны в сторону и смотря на избиение старика мутными глазами.
Если бы не девушки, поддерживающие кавалера с обеих сторон, то сиятельный граф точно упал бы и разбил красивое, холеное лицо о дубовые доски пола. Его менее родовитый, но такой же неосторожный в употреблении спиртного собутыльник закрыл глаза, прислонился спиной к двери и начал медленно сползать вниз. Двое солдат мгновенно подскочили к нему на помощь, подняли за руки и оттащили бессильное тело к ближайшему столу. Дешевые глиняные миски, пивные кружки и прочая столовая утварь были бесцеремонно скинуты на пол. Освобожденное от простой деревенской посуды место было тут же занято посапывающим во сне и пускающим слюну изо рта телом.
– Дариан скис, кто бы мог подумать… – пробормотал Нуарез, грубо оттолкнув одну из девиц, которая оттирала батистовым платочком грязь с испачканного лба сиятельного графа. – Как трешь, дура, больно же!
Пока вельможа отчитывал переусердствовавшую подружку и пытался при помощи жриц любви добраться до скамьи, стражи принца Контре усердно выполняли свою работу. Двое вышли во двор, присмотреть за лошадьми и каретой, еще пара отправилась внутрь гостиницы, проверить, нет ли среди постояльцев подозрительных лиц, а оставшийся в холле охранник обнажил меч и на всякий случай встал за спиной уже пытавшегося один раз оказать сопротивление Жака.
Расположившись за столом в обществе девиц, граф обнаружил, что кружки пусты. Совершенно позабыв о правилах этикета, Нуарез засунул два пальца в рот и протяжно свистнул.
– Хозяин, винааа! – что есть силы заорал граф, которому вторил хор обеспокоенных отсутствием выпивки девиц.
Услышав приказ господина, Эрик склонился над Янеком, грубо схватил его за шиворот и резким рывком поднял избитого старика на ноги. Нижняя губа владельца гостиницы была разбита, а руки и фартук перепачканы кровью. Янек изо всех сил пытался улыбаться и сдержать поток текущих по щекам слез.
– Чего изволите, господин? – заискивающе спросил старик, за что и получил от Эрика достаточно ощутимый удар под дых.
– Ты что, деревенщина, совсем сдурел?! – Эрик схватил Янека за грудки и притянул вплотную к своему широкому, густо покрытому рыжей щетиной лицу. – Как смеешь обращаться к сиятельному графу?! А ну, повторяй за мной: «Ваше сиятельство»!
Янек дрожал от страха и боли. Его язык онемел, и губы шевелились, не издавая при этом ни звука. Внезапно раздался громкий хлопок, это сиятельный граф Нуарез ударил ладонью по столу.
– Эрик, солдафон неотесанный, – возмутился граф, стараясь придать лицу самое грозное выражение, – чему народ учишь?! Какое я тебе «сиятельство»?! Я родственник Императора! – гордо стукнул Нуарез кулаком себя в грудь. – Пускай обращается «ваша светлость»!
– Ты слышал, старый гриб, что сказал его си… – осекся охранник, – его светлость, ну, давай живо!
– Чего изволите, ваша светлость? – съежившись от страха, пролепетал Янек и отвесил низкий поклон.
– Вина, – гордо заявил Нуарез, – тащи все, что есть, и быстрее!
До смерти перепуганный старик обрадовался возможности удалиться и быстро засеменил в подвал. Тем временем страдающего манией величия графа посетила какая-то мысль, и он, заговорщически улыбаясь, стал жестами подзывать к себе Эрика. Солдат покорно исполнил приказ: подошел к столу и, небрежно растолкав девиц, опустился на скамью рядом с господином.
– Эрик, друг, подскажи, – прошептал граф, повиснув всем телом на шее стражника и плотно прижавшись мокрыми губами к его уху, – а чего это мы с Дарианом сюда притащились?
Видимо, командиру эскорта часто приходилось общаться с изрядно подвыпившими господами. Совершенно не удивившись нелепому вопросу, солдат начал вкратце излагать обстоятельства, приведшие сиятельного графа Нуареза в захолустную гостиницу.
– Вы посетили бал у маркиза Диория, там встретились с господином Дарианом. Вашей светлости стало скучно, и вы отправились на карнавал.
– Ага, помню, – поддакнул граф, – там еще было много огней и какие-то шуты в длинных мантиях и с бородами.
– Ваша светлость изволили наблюдать фейерверк и театральную постановку «Заговор магов», – невозмутимо уточнил Эрик, – но затем и это стало вам неинтересно. Вы отправились в кабак «Пастушка и Дровосек», где встретились с маркизом Фанолем и его другом из провинции.
– А, Фаноль, – расплылось в широкой улыбке опухшее лицо графа, – такой замечательный собеседник и так остроумно шутит.
– Ну так вот, вчетвером вы вернулись на карнавал, где и подцепили этих… – солдат окинул презрительным взглядом настырно липнувших к графу девиц, – потом поехали кататься на гондолах. Господин Фаноль распереживался, что вам, благородным господам, приходится кататься по грязному каналу, в то время как всего в каких-то десяти верстах от столицы протекает самая величественная и красивая река Империи.
– Аааааа! – протянул на манер оперного певца Нуарез, широко открыв рот и подняв указательный палец высоко над головой. – Я вспомнил, мы едем кататься на лодках, но где же господин маркиз и его очаровательный Друг?
– Господин Фаноль заснул прямо в гондоле, и его пришлось отправить домой. А друг, да кто ж его знает… – пожал плечами Эрик, – куда-то пропал, наверное, дружков встретил.
Пока граф пытался при помощи верного слуги своего троюродного дяди восстановить в памяти события прошлой ночи, в зале вновь появился Янек. Кряхтя и охая, старик поставил на стол два кувшина лучшего вина и принялся осторожно, насколько позволяли трясущиеся от страха руки, разливать его по высоким пивным кружкам. Бокалов, фужеров, кубков и прочих предметов роскоши в гостинице не было.
– Куда льешь, свинья?! – заорал Эрик, больно стукнув старика кулаком в бок. – Всю руку своим пойлом облил!
Сержант стражи Эрик Болива, конечно же, преувеличивал, на рукав его форменной куртки попало лишь несколько капель дешевого виноградного вина. Еще неделю назад он даже не обратил бы внимания на такой пустяк, но последние дни службы превратили пожилого служаку в неуравновешенного, истеричного параноика. Как и все остальные охранники его небольшого отряда, он проклял тот день, когда принц Контре поручил его заботам сопровождение взбалмошного, капризного родственника.
«Граф Нуарез молод и любит веселиться, – пояснял задачу принц перед самым отъездом из столицы. – Впереди праздники, а у графа талант влипать во всякие компрометирующие и его, и меня истории. Не спускай с него глаз, следуй за ним повсюду, мне не нужны осложнения! За безопасность юноши отвечаешь головой!»
Уже целых семь дней и ночей охрана сопровождала непоседливого гуляку во всех его разнузданных приключениях. Нервы солдат были на пределе. Каждую минуту в голову благородного отпрыска приходила новая бредовая идея, и они снова трогались в путь, как будто искушая судьбу и специально нарываясь на неприятности. Только за последнюю ночь у Эрика несколько раз возникало сильное желание связать графа по рукам и ногам, заткнуть кляпом его крикливый рот и запереть юношу в темном чулане до самого возвращения принца. Тогда бы уж точно неприятностей не было. Но, к сожалению, такого самоуправства Эрик позволить себе не мог, зато никто не мешал ему излить свой гнев на головы подвернувшихся под руку беззащитных простолюдинов.
– Дрянь какая! – недовольно поморщился граф, едва пригубив напиток и с расстройства вылив содержимое кружки на пол. – Чем гостей поишь, болван!
– Извините, ваша светлость, мы люди бедные, лучшего не держим, – пролепетал Янек, то и дело сгибаясь и разгибаясь в глубоких поклонах.
– Твое счастье, что нам уезжать, – произнес граф, окинув старика презрительным взглядом, и обратился к Эрику: – Пошли двоих, нет, троих людей за лодкой или паромом. Если кто отдавать не будет, пускай не церемонятся с мужичьем! Решили кататься – значит будем кататься! – заявил граф, стукнув кулаком по столу.
Эрик подал знак сидевшим за соседним столом стражникам, и двое, послушно кивнув, направились к выходу. Через минуту со двора послышался стук копыт, трое всадников уехали исполнять очередное пожелание сиятельного графа.
– На, выпей со мной. – Нуарез поставил перед командиром эскорта до краев наполненную кружку.
– Эту дрянь, увольте! – Эрик слегка стукнул по кружке, свалив ее на пол и разбрызгав содержимое по скамье и столу.
– Ты прав, – понимающе и с уважением смотря на солдата, кивнул граф. – Нужно проучить мерзавца, чтобы впредь неповадно было… Оттащите нахала во двор, спустите портки и всыпьте, скажем, двадцать плетей!
Эрик молча поднялся из-за стола, сгреб в охапку вяло сопротивляющегося и жалобно молящего о пощаде Янека и вытолкнул его во двор под дружный хохот графа и девиц.
– Рудольф, – обратился командир к единственному оставшемуся снаружи охраннику, – привяжи уважаемого хозяина притона к изгороди и отсчитай ему двадцать плетей… для начала!
Сидевший до этого момента спокойно и не вмешивающийся в происходящее Жак не выдержал. Господский произвол перешел все допустимые границы. Юноша попытался вскочить с табурета, но стоявший позади него стражник был начеку. Его левая рука ловко схватила юношу за копну длинных волос и рывком оттянула голову бунтаря назад. Жак почувствовал, как холодное и острое лезвие меча соприкоснулось с его горлом чуть повыше кадыка. Лишившись возможности действовать, юноша мог лишь говорить:
– Ваша светлость, это произвол, насилие, переходящее все границы дозволенного и попирающее все законы! Янек – уважаемый гражданин…
– А это еще что за фрукт ученый?! – удивился граф, растерянно взирая на бедно одетого юношу.
Изрядно подвыпивший Нуарез только что заметил присутствие Жака. Если бы летописец не начал двигаться и говорить, то так бы и остался невидимым для мутного взора графа.
– Отвечай, сопляк, когда тебя спрашивают! – закричал Эрик, а стражник еще сильнее потянул назад волосы юноши.
– Я летописец, – прохрипел Жак, голову которого разрывало от боли, а приставленная к горлу острая сталь затрудняла дыхание, – пишу родословные и описываю подвиги благородных господ.
– Летописец, – расхохотался Нуарез, едва не опрокинув в порыве смеха скамью и стол. – Ну кто бы мог подумать, так повезло!
Стоявший позади стражник внезапно отпустил волосы и убрал меч. Крепко зажмуренные глаза Жака открылись, и первое, что он увидел, был маленький блестящий предмет, быстро приближающийся к переносице. Инстинктивно Жак схватил его рукой. В зале послышались одобрительные хлопки и выкрики. Рукоплескали все: и граф, и ночные красавицы, и даже стража.
– Ну надо же, – слегка искривил губы в ухмылке Эрик, – писака, а какая реакция! В лучники его, цены бы не было!
Жак разжал ладонь. Маленьким предметом, брошенным ему в лицо, оказалась золотая монета в двадцать сонитов
– Доставай бумагу и чернила! – скомандовал повеселевший и немного протрезвевший граф. – Поедешь с нами, будешь вести летопись моих великих деяний. Начни с главы «Наставление на путь истинный трактирщика-отравителя», и учти, если мне не понравится, то сменишь старика у изгороди, слово даю!
– Я… – раскрыл было рот Жак, но сильный удар чем-то тяжелым по спине повалил его на пол.
– Благодари его светлость за оказанную честь и доверие! – проорал подскочивший Эрик и легонько пнул носком сапога Жака под ребра. – Не слышу!
– Благодарю, ваша светлость! – произнес юноша так почтительно и раболепно, что не оставил мучителям возможности придраться к неподобающей интонации.
Юношу трясло от злости, таких унижений он еще никогда не испытывал. Слегка успокаивало лишь то, что Луиза на днях уехала к родственникам и не видела ни его мучений, ни позора отца.
Видимо, самым порядочным из шайки гостей был Рудольф, оставшийся во дворе гостиницы стражник. Сердце молодого солдата еще не успело огрубеть и потерять уважение к старческим сединам. Он скрупулезно и точно выполнил приказ командира, наградив Янека ровно двадцатью ударами плети, но бил явно не в полную силу и по спине.
Жак почувствовал, как сотрясся пол от глухого удара. Янека втащили обратно в зал и бросили на пол в двух шагах от стола, за которым важно восседал граф Нуарез.
– Ну что, мерзавец, усвоил урок?!
– Да, ваша светлость, – тихо и жалобно прозвучал голос избитого и униженного старика.
– Великолепно, теперь проси у меня прощения, а ты… – граф повернулся в сторону Жака, – отрабатывай потраченные на тебя деньги. Бери перо и начинай писать!
Лицо Жака исказилось от ненависти, кровь закипела у него в жилах, а тонкие, не привычные к грубому физическому труду пальцы сами собой сжались в кулаки.
– Не надо, сынок, – прошептал Янек окровавленными губами, – делай, как говорит его светлость!
«Если я не выдержу и сорвусь, то сделаю только хуже: и себе, и Янеку, и даже Луизе», – возникла в голове юноши благоразумная мысль, заставившая его полезть в валяющуюся под столом дорожную котомку, достать письменные принадлежности и, скрепя сердце, приготовиться к записи.
Судьба смилостивилась над многострадальным господином Брунбаузером, послав неугомонному графу новую игрушку. Открылась дверь, и на пороге появилась Люсия.
Бывшая примадонна была красива даже в простом деревенском платье и с растрепанными волосами. Ее большие карие глаза и черные как смоль пряди волос сводили когда-то с ума именитых поклонников и вызывали зависть у придворных красавиц. Можно было бы еще долго осыпать комплиментами прелести ее фигуры и с восхищением описывать неповторимый, чарующий шарм этой прекрасной женщины, но все же основным достоинством примадонны был божественно нежный, ласкающий души слушателей голос. Ради того, чтоб хоть раз насладиться пением непревзойденной Люсии, люди съезжались в столицу не только из далеких уголков Империи, но даже из других королевств. К сожалению, ничто не бывает вечным: слава проходит, деньги кончаются, а голос исчезает.
Несчастье произошло прошлой зимой во время гастролей в городе Ванберг. Устроители концерта поскупились на обогрев театра, и примадонна потеряла голос. Вместо божественных напевов и мелодий ее горло производило лишь сдавленный тихий хрип. Сколько доктора ни пытались вернуть голосовым связкам прежнюю звучность, но все их усилия были тщетны. После лечения Люсия могла говорить, но, увы, не петь.
По возвращении с гастролей управитель театра сразу же выкинул ее из труппы, расщедрившись на скромное пожизненное пособие. Ряды многочисленных поклонников моментально поредели, а остались лишь старые афиши и сладкие воспоминания. Конечно, у нее было несколько знакомых вельмож, питающих к ней нежные чувства и готовых в любое время взять Люсию под свою опеку, но женщина была слишком горда, чтобы согласиться на роль содержанки.
Слава прошла, а сбережений у певицы не было. Творческая душа не выдержала подлого удара злодейки-судьбы и предалась пьянству. Когда же кризис прошел, то вместе с ним исчезли и деньги. К счастью, актриса не успела наделать больших долгов, и неприятные объяснения с кредиторами ей не грозили, однако женщине пришлось покинуть шикарные апартаменты гостиницы «Империал» и переселиться в маленькую комнату «Гнезда Дракона».
Как ни странно, а радикальная смена обстановки пошла Люсии на пользу: она уже почти избавилась от пристрастия к вину и начала смотреть на превратности судьбы с философским спокойствием и невозмутимостью мудреца.
– Янек, ты не знаешь, уехал ли Жак? Я хочу попрощаться с милым юношей, – произнесла нараспев Люсия, едва переступив порог и еще не заметив, что происходит в зале.
– Какая встреча, Люсия, дорогая! – воскликнул граф, губы которого моментально расплылись в хищной улыбке. – Подойдите ближе, милая, ваш любимый Жак еще здесь.
У графа Нуареза были свои счеты с певицей. Будучи самоуверенным красавцем, покорившим немало сердец, юный вельможа многократно пытался добиться благосклонности примадонны, но каждый раз его настырные попытки ухаживания наталкивались на жесткий отпор. Граф не был влюблен, но завоевать сердце первой красавицы столицы было для него вопросом чести и уязвленного самолюбия.
– Граф Нуарез, что вы здесь делаете и что здесь происходит? – спросила Люсия, испуганно прижав прелестные кисти рук к груди.
– Не волнуйтесь, мадам, просто ваш покорный слуга взял на себя нелегкий труд научить простолюдинов учтивости.
Нуарез встал со скамьи и подошел вплотную к женщине. Ласковая улыбка ни на миг не покидала лица аристократа, а глаза горели бесовским огнем. Нуарез жаждал возмездия: только унизив и морально растоптав когда-то отказавшую ему женщину, он – мог наконец-то получить истинное наслаждение и оставить в покое обитателей гостиницы.
– Что здесь происходит, граф? Кто ваши спутники и почему господин Брунбаузер стоит на коленях?!
– Вы называете господином это?! – Нуарез небрежно указал на Янека рукой. – До чего же вы дожили, Люсия, до чего опустились. Называете старого, жирного трактирщика господином, а долговязого олуха-переростка милым мальчиком! А ваше помятое платье, а морщины и синяки под глазами, они просто ужасны! – Граф ненадолго прервался, решив немного сменить тон и добавить чуть-чуть напускного сочувствия в свои жестокие слова. – Помните, Люсия, как вам рукоплескал двор, как вельможи не сводили с вас влюбленных глаз и были готовы драться на дуэли всего за один мимолетный взгляд ваших бездонных очей.
Жак прикусил до крови нижнюю губу. Он видел, как побледнела певица и как дрожали ее тонкие руки. Речь негодяя ранила Люсию в самое сердце, но женщина держалась стойко, не падала духом.
– Да, граф, помню, – ответила Люсия совершенно спокойно, – но многое в жизни меняется. Когда-то и вы были галантным, обходительным кавалером, а во что превратились…
– Во что же? – удивился граф, заинтригованный неожиданным поворотом разговора.
– В самовлюбленного негодяя и мерзавца, опустившегося до издевательств над беззащитным низшим сословием. В потрепанного, обрюзгшего ловеласа, настолько истратившего любовный пыл, что приходится платить уличным девкам, – гордо произнесла Люсия, насмешливо смотря на внезапно перекосившееся лицо графа.
«Молодец Люсия, вот молодец!» – подумал Жак и едва заметно улыбнулся.
– Ну что ж, мадам, оставим наши глупые распри и займемся делами, – примирительным тоном ответил пришедший в себя граф, придумав новую, чрезвычайно изощренную пакость.
– Какие у нас с вами могут быть дела, граф? – презрительно хмыкнула Люсия и повернулась к Нуарезу спиной.
– Я прошу вас спеть. – Мило улыбаясь, Нуарез достал из камзола туго набитый деньгами кошелек и пренебрежительно кинул его к ногам дамы.
Удар был нанесен точно. Люсия не выдержала подлого поступка графа, и по щеке женщины прокатилась слеза.
– Как вы можете, граф?! Вы же знаете, что со мной произошло!
– Ах, бросьте, милочка, какие пустяки, не беспокойтесь за мой слух. Разве я сказал, что хочу насладиться вашим голосом? – ехидно сощурил глаза и растянул тонкие губы в омерзительной улыбке граф. – Просто мне интересно, во что же он мог превратиться.
Тело женщины затряслось, она бессильно упала на колени, закрыла лицо руками и зарыдала.
«Ну все, с меня хватит! – потерял самообладание Жак, которого трясло от гнева и даже сводило костяшки пальцев. – Да пес с ней, с осторожностью, будь что будет!»
Стоявший позади летописца охранник был настолько увлечен разыгравшимся перед его глазами спектаклем, что даже не заметил, как Жак быстро достал из котомки кинжал и, не тратя времени на разворот, точным, коротким ударом вонзил острое лезвие чуть выше наколенника солдата. Страж вскрикнул от боли и выронил меч. В тот же миг сильные руки обхватили железной хваткой его голову и резко крутанули вправо. Хрустнули шейные позвонки, безжизненое тело грохнулось на пол.
Тем временем Жак уже подобрал меч и кинулся на графа. Рудольф и Эрик среагировали мгновенно, но повели себя неправильно. Если бы стражники напали вместе, то у них был бы шанс, но Эрик немного замешкался, инстинктивно прикрыв собой графа, вместо того чтобы сразу атаковать врага.
Косой удар с пятой позиции – наиболее распространенный, но далеко не самый лучший вариант нападения. Жак поднял меч над головой, легко принял на сталь клинок Рудольфа и, используя силу инерции, быстро развернул кисть. Лезвие описало в воздухе широкую дугу, с хрустом завершив ее в ключице солдата.
– Как скажешь, но только Луиза…
– И об этом тоже! – не сдержался и выкрикнул юноша, зная, что разговор на эту тему будет неприятен для них обоих. – Я нищ, я ей не пара!
– Эх, парень, парень… – тяжело вздохнул Янек и продолжил уборку.
В зале воцарилось молчание. Жак скоро должен был отправиться в путь, и ему хотелось как-то подбодрить старика напоследок.
– Не грусти, старина, – возобновил беседу юноша, – будем надеяться, что барон не будет слишком привередлив, и я через пару-тройку месяцев вернусь. А ты пока с Гартаном пивка попьешь да с Люсией пофлиртуешь!
– Уехал Гартан, – с грустью произнес хозяин, на время остановив размеренные движения метлы слева направо. – Вчера ближе к вечеру съехал, когда тебя не было. Ничего он от столичных чиновников не добился, вот и решил домой вернуться. Люсия расстроилась, уж очень он ей нравился. Как только Гартан на коня вскочил, так бедняжка сразу же в запой ушла.
Жак опустил голову. Попытка поднять настроение старику не удалась. Бывают в жизни моменты, когда все плохо: дела идут преотвратно, уезжают люди, к которым уже привык, спиваются близкие…
– Ты уж за Люсией посмотри, жаль ведь, хорошая женщина.
– Присмотрю, присмотрю, – пробурчал Янек, наконец-то закончив уборку и присев рядом за стол. – Сам осторожней будь! Времена сейчас вроде бы спокойные, но в дороге всякое бывает…
– Не беспокойся, – весело рассмеялся Жак, – разбойники не нападут. Денег у меня кот наплакал, да и воровать особо нечего, кроме бумаги и перьев…
Жак поднялся из-за стола, отряхнул от хлебных крошек старенький, протертый на локтях сюртук и уже собирался попрощаться с хозяином, как внезапно со двора донеслось конское ржание и топот копыт.
Не сговариваясь, оба одновременно прильнули к окну. Через маленькое, облепленное по краям паутиной и грязью стекло было видно, как во двор въехали запряженный четверкой лошадей экипаж и шестеро сопровождающих его всадников в форменных одеждах темно-зеленого цвета. Золотые шевроны и нагрудные эмблемы не оставляли никакого сомнения: к ним в гости пожаловали люди принца Контре, двоюродного брата Императора.
– Святые спасители! – испуганно пролепетал Янек, вытирая перепачканные руки о не менее грязный, засаленный фартук. – Неужели сам принц пожаловал, что же делать, как принимать?!
– Успокойся. – Жак неторопливо отошел от окна и застыл в раздумье посреди комнаты. – Вряд ли это сам принц, слишком маленький эскорт, да и к тому же я слышал, что он еще не вернулся из своего поместья на юге. Скорее всего кто-нибудь из родственников или вассалов.
Тем временем вооруженные короткими мечами охранники спешились и привязали к изгороди взмыленных лошадей. Дверцы экипажа открылись, послышался звонкий женский смех, и из кареты вышли двое мужчин в ярких карнавальных костюмах, обсыпанных конфетти и разноцветной мишурой. Вслед за кавалерами появились и дамы. Их откровенные наряды и вульгарное поведение свидетельствовали лучше всяких рекомендаций о неблагородном происхождении особ и о способе, которым они зарабатывали на жизнь.
– Ну вот, Янек, а ты испугался. – Жак снова подошел к окну и с отвращением наблюдал, как четверо полуголых девиц пытались поднять с земли не удержавшихся на ногах, изрядно перепивших господ. – Это же всего лишь граф Нуарез, дальний родственник принца, и кто-то из его дружков.
– Откуда ты его знаешь? – изумился Янек.
– Да так, – отмахнулся Жак, – видел пару раз, как благородные гуляки дебоши устраивали…
Отдыхать посреди двора именитым гостям пришлось недолго, дамам пришли на помощь солдаты и поставили на ноги перепачканных в грязи и курином помете господ. Сквернословя и осыпая проклятиями нерадивого хозяина, пестрая процессия направилась к гостинице. Наиболее изысканные перлы бранной речи сыпались из напомаженных губок облаченных в костюмы из страусиных перьев дам.
Окаменевший от испуга Янек наконец-то пришел в себя и кинулся отпирать двери. Первым внутрь ворвался здоровенный рыжий детина в форменной куртке и, не говоря ни слова, одарил старика крепкой, увесистой оплеухой. Янек опрокинул стоявший у входа стол и упал на пол. Старик охнул и застонал, схватившись левой рукой за ушибленную поясницу.
– Мерзавец, хам, быдло деревенское! – орал рыжий детина, выпучив глаза и оттопырив в разные стороны похожие на мочалку усы. – Будешь знать, скотина, как бардак во дворе разводить! Из-за тебя благородный граф Нуарез чуть лицо не разбил! – Для усиления эффекта последней реплики командир эскорта сильно пнул лежавшего на полу Янека ногою в живот.
Жак хотел было кинуться на помощь несчастному старику, но окованная железом перчатка ворвавшегося вслед за своим командиром охранника больно сдавила его плечо и заставила опуститься на табурет. Двери широко распахнулись, едва не слетев от сильного удара с петель, и тесный холл гостиницы заполнился участниками праздничной процессии.
– Хватит, Эрик, еще убьешь, а кто нас поить будет?! – невнятно пробормотал граф Нуарез, качаясь из стороны в сторону и смотря на избиение старика мутными глазами.
Если бы не девушки, поддерживающие кавалера с обеих сторон, то сиятельный граф точно упал бы и разбил красивое, холеное лицо о дубовые доски пола. Его менее родовитый, но такой же неосторожный в употреблении спиртного собутыльник закрыл глаза, прислонился спиной к двери и начал медленно сползать вниз. Двое солдат мгновенно подскочили к нему на помощь, подняли за руки и оттащили бессильное тело к ближайшему столу. Дешевые глиняные миски, пивные кружки и прочая столовая утварь были бесцеремонно скинуты на пол. Освобожденное от простой деревенской посуды место было тут же занято посапывающим во сне и пускающим слюну изо рта телом.
– Дариан скис, кто бы мог подумать… – пробормотал Нуарез, грубо оттолкнув одну из девиц, которая оттирала батистовым платочком грязь с испачканного лба сиятельного графа. – Как трешь, дура, больно же!
Пока вельможа отчитывал переусердствовавшую подружку и пытался при помощи жриц любви добраться до скамьи, стражи принца Контре усердно выполняли свою работу. Двое вышли во двор, присмотреть за лошадьми и каретой, еще пара отправилась внутрь гостиницы, проверить, нет ли среди постояльцев подозрительных лиц, а оставшийся в холле охранник обнажил меч и на всякий случай встал за спиной уже пытавшегося один раз оказать сопротивление Жака.
Расположившись за столом в обществе девиц, граф обнаружил, что кружки пусты. Совершенно позабыв о правилах этикета, Нуарез засунул два пальца в рот и протяжно свистнул.
– Хозяин, винааа! – что есть силы заорал граф, которому вторил хор обеспокоенных отсутствием выпивки девиц.
Услышав приказ господина, Эрик склонился над Янеком, грубо схватил его за шиворот и резким рывком поднял избитого старика на ноги. Нижняя губа владельца гостиницы была разбита, а руки и фартук перепачканы кровью. Янек изо всех сил пытался улыбаться и сдержать поток текущих по щекам слез.
– Чего изволите, господин? – заискивающе спросил старик, за что и получил от Эрика достаточно ощутимый удар под дых.
– Ты что, деревенщина, совсем сдурел?! – Эрик схватил Янека за грудки и притянул вплотную к своему широкому, густо покрытому рыжей щетиной лицу. – Как смеешь обращаться к сиятельному графу?! А ну, повторяй за мной: «Ваше сиятельство»!
Янек дрожал от страха и боли. Его язык онемел, и губы шевелились, не издавая при этом ни звука. Внезапно раздался громкий хлопок, это сиятельный граф Нуарез ударил ладонью по столу.
– Эрик, солдафон неотесанный, – возмутился граф, стараясь придать лицу самое грозное выражение, – чему народ учишь?! Какое я тебе «сиятельство»?! Я родственник Императора! – гордо стукнул Нуарез кулаком себя в грудь. – Пускай обращается «ваша светлость»!
– Ты слышал, старый гриб, что сказал его си… – осекся охранник, – его светлость, ну, давай живо!
– Чего изволите, ваша светлость? – съежившись от страха, пролепетал Янек и отвесил низкий поклон.
– Вина, – гордо заявил Нуарез, – тащи все, что есть, и быстрее!
До смерти перепуганный старик обрадовался возможности удалиться и быстро засеменил в подвал. Тем временем страдающего манией величия графа посетила какая-то мысль, и он, заговорщически улыбаясь, стал жестами подзывать к себе Эрика. Солдат покорно исполнил приказ: подошел к столу и, небрежно растолкав девиц, опустился на скамью рядом с господином.
– Эрик, друг, подскажи, – прошептал граф, повиснув всем телом на шее стражника и плотно прижавшись мокрыми губами к его уху, – а чего это мы с Дарианом сюда притащились?
Видимо, командиру эскорта часто приходилось общаться с изрядно подвыпившими господами. Совершенно не удивившись нелепому вопросу, солдат начал вкратце излагать обстоятельства, приведшие сиятельного графа Нуареза в захолустную гостиницу.
– Вы посетили бал у маркиза Диория, там встретились с господином Дарианом. Вашей светлости стало скучно, и вы отправились на карнавал.
– Ага, помню, – поддакнул граф, – там еще было много огней и какие-то шуты в длинных мантиях и с бородами.
– Ваша светлость изволили наблюдать фейерверк и театральную постановку «Заговор магов», – невозмутимо уточнил Эрик, – но затем и это стало вам неинтересно. Вы отправились в кабак «Пастушка и Дровосек», где встретились с маркизом Фанолем и его другом из провинции.
– А, Фаноль, – расплылось в широкой улыбке опухшее лицо графа, – такой замечательный собеседник и так остроумно шутит.
– Ну так вот, вчетвером вы вернулись на карнавал, где и подцепили этих… – солдат окинул презрительным взглядом настырно липнувших к графу девиц, – потом поехали кататься на гондолах. Господин Фаноль распереживался, что вам, благородным господам, приходится кататься по грязному каналу, в то время как всего в каких-то десяти верстах от столицы протекает самая величественная и красивая река Империи.
– Аааааа! – протянул на манер оперного певца Нуарез, широко открыв рот и подняв указательный палец высоко над головой. – Я вспомнил, мы едем кататься на лодках, но где же господин маркиз и его очаровательный Друг?
– Господин Фаноль заснул прямо в гондоле, и его пришлось отправить домой. А друг, да кто ж его знает… – пожал плечами Эрик, – куда-то пропал, наверное, дружков встретил.
Пока граф пытался при помощи верного слуги своего троюродного дяди восстановить в памяти события прошлой ночи, в зале вновь появился Янек. Кряхтя и охая, старик поставил на стол два кувшина лучшего вина и принялся осторожно, насколько позволяли трясущиеся от страха руки, разливать его по высоким пивным кружкам. Бокалов, фужеров, кубков и прочих предметов роскоши в гостинице не было.
– Куда льешь, свинья?! – заорал Эрик, больно стукнув старика кулаком в бок. – Всю руку своим пойлом облил!
Сержант стражи Эрик Болива, конечно же, преувеличивал, на рукав его форменной куртки попало лишь несколько капель дешевого виноградного вина. Еще неделю назад он даже не обратил бы внимания на такой пустяк, но последние дни службы превратили пожилого служаку в неуравновешенного, истеричного параноика. Как и все остальные охранники его небольшого отряда, он проклял тот день, когда принц Контре поручил его заботам сопровождение взбалмошного, капризного родственника.
«Граф Нуарез молод и любит веселиться, – пояснял задачу принц перед самым отъездом из столицы. – Впереди праздники, а у графа талант влипать во всякие компрометирующие и его, и меня истории. Не спускай с него глаз, следуй за ним повсюду, мне не нужны осложнения! За безопасность юноши отвечаешь головой!»
Уже целых семь дней и ночей охрана сопровождала непоседливого гуляку во всех его разнузданных приключениях. Нервы солдат были на пределе. Каждую минуту в голову благородного отпрыска приходила новая бредовая идея, и они снова трогались в путь, как будто искушая судьбу и специально нарываясь на неприятности. Только за последнюю ночь у Эрика несколько раз возникало сильное желание связать графа по рукам и ногам, заткнуть кляпом его крикливый рот и запереть юношу в темном чулане до самого возвращения принца. Тогда бы уж точно неприятностей не было. Но, к сожалению, такого самоуправства Эрик позволить себе не мог, зато никто не мешал ему излить свой гнев на головы подвернувшихся под руку беззащитных простолюдинов.
– Дрянь какая! – недовольно поморщился граф, едва пригубив напиток и с расстройства вылив содержимое кружки на пол. – Чем гостей поишь, болван!
– Извините, ваша светлость, мы люди бедные, лучшего не держим, – пролепетал Янек, то и дело сгибаясь и разгибаясь в глубоких поклонах.
– Твое счастье, что нам уезжать, – произнес граф, окинув старика презрительным взглядом, и обратился к Эрику: – Пошли двоих, нет, троих людей за лодкой или паромом. Если кто отдавать не будет, пускай не церемонятся с мужичьем! Решили кататься – значит будем кататься! – заявил граф, стукнув кулаком по столу.
Эрик подал знак сидевшим за соседним столом стражникам, и двое, послушно кивнув, направились к выходу. Через минуту со двора послышался стук копыт, трое всадников уехали исполнять очередное пожелание сиятельного графа.
– На, выпей со мной. – Нуарез поставил перед командиром эскорта до краев наполненную кружку.
– Эту дрянь, увольте! – Эрик слегка стукнул по кружке, свалив ее на пол и разбрызгав содержимое по скамье и столу.
– Ты прав, – понимающе и с уважением смотря на солдата, кивнул граф. – Нужно проучить мерзавца, чтобы впредь неповадно было… Оттащите нахала во двор, спустите портки и всыпьте, скажем, двадцать плетей!
Эрик молча поднялся из-за стола, сгреб в охапку вяло сопротивляющегося и жалобно молящего о пощаде Янека и вытолкнул его во двор под дружный хохот графа и девиц.
– Рудольф, – обратился командир к единственному оставшемуся снаружи охраннику, – привяжи уважаемого хозяина притона к изгороди и отсчитай ему двадцать плетей… для начала!
Сидевший до этого момента спокойно и не вмешивающийся в происходящее Жак не выдержал. Господский произвол перешел все допустимые границы. Юноша попытался вскочить с табурета, но стоявший позади него стражник был начеку. Его левая рука ловко схватила юношу за копну длинных волос и рывком оттянула голову бунтаря назад. Жак почувствовал, как холодное и острое лезвие меча соприкоснулось с его горлом чуть повыше кадыка. Лишившись возможности действовать, юноша мог лишь говорить:
– Ваша светлость, это произвол, насилие, переходящее все границы дозволенного и попирающее все законы! Янек – уважаемый гражданин…
– А это еще что за фрукт ученый?! – удивился граф, растерянно взирая на бедно одетого юношу.
Изрядно подвыпивший Нуарез только что заметил присутствие Жака. Если бы летописец не начал двигаться и говорить, то так бы и остался невидимым для мутного взора графа.
– Отвечай, сопляк, когда тебя спрашивают! – закричал Эрик, а стражник еще сильнее потянул назад волосы юноши.
– Я летописец, – прохрипел Жак, голову которого разрывало от боли, а приставленная к горлу острая сталь затрудняла дыхание, – пишу родословные и описываю подвиги благородных господ.
– Летописец, – расхохотался Нуарез, едва не опрокинув в порыве смеха скамью и стол. – Ну кто бы мог подумать, так повезло!
Стоявший позади стражник внезапно отпустил волосы и убрал меч. Крепко зажмуренные глаза Жака открылись, и первое, что он увидел, был маленький блестящий предмет, быстро приближающийся к переносице. Инстинктивно Жак схватил его рукой. В зале послышались одобрительные хлопки и выкрики. Рукоплескали все: и граф, и ночные красавицы, и даже стража.
– Ну надо же, – слегка искривил губы в ухмылке Эрик, – писака, а какая реакция! В лучники его, цены бы не было!
Жак разжал ладонь. Маленьким предметом, брошенным ему в лицо, оказалась золотая монета в двадцать сонитов
– Доставай бумагу и чернила! – скомандовал повеселевший и немного протрезвевший граф. – Поедешь с нами, будешь вести летопись моих великих деяний. Начни с главы «Наставление на путь истинный трактирщика-отравителя», и учти, если мне не понравится, то сменишь старика у изгороди, слово даю!
– Я… – раскрыл было рот Жак, но сильный удар чем-то тяжелым по спине повалил его на пол.
– Благодари его светлость за оказанную честь и доверие! – проорал подскочивший Эрик и легонько пнул носком сапога Жака под ребра. – Не слышу!
– Благодарю, ваша светлость! – произнес юноша так почтительно и раболепно, что не оставил мучителям возможности придраться к неподобающей интонации.
Юношу трясло от злости, таких унижений он еще никогда не испытывал. Слегка успокаивало лишь то, что Луиза на днях уехала к родственникам и не видела ни его мучений, ни позора отца.
Видимо, самым порядочным из шайки гостей был Рудольф, оставшийся во дворе гостиницы стражник. Сердце молодого солдата еще не успело огрубеть и потерять уважение к старческим сединам. Он скрупулезно и точно выполнил приказ командира, наградив Янека ровно двадцатью ударами плети, но бил явно не в полную силу и по спине.
Жак почувствовал, как сотрясся пол от глухого удара. Янека втащили обратно в зал и бросили на пол в двух шагах от стола, за которым важно восседал граф Нуарез.
– Ну что, мерзавец, усвоил урок?!
– Да, ваша светлость, – тихо и жалобно прозвучал голос избитого и униженного старика.
– Великолепно, теперь проси у меня прощения, а ты… – граф повернулся в сторону Жака, – отрабатывай потраченные на тебя деньги. Бери перо и начинай писать!
Лицо Жака исказилось от ненависти, кровь закипела у него в жилах, а тонкие, не привычные к грубому физическому труду пальцы сами собой сжались в кулаки.
– Не надо, сынок, – прошептал Янек окровавленными губами, – делай, как говорит его светлость!
«Если я не выдержу и сорвусь, то сделаю только хуже: и себе, и Янеку, и даже Луизе», – возникла в голове юноши благоразумная мысль, заставившая его полезть в валяющуюся под столом дорожную котомку, достать письменные принадлежности и, скрепя сердце, приготовиться к записи.
Судьба смилостивилась над многострадальным господином Брунбаузером, послав неугомонному графу новую игрушку. Открылась дверь, и на пороге появилась Люсия.
Бывшая примадонна была красива даже в простом деревенском платье и с растрепанными волосами. Ее большие карие глаза и черные как смоль пряди волос сводили когда-то с ума именитых поклонников и вызывали зависть у придворных красавиц. Можно было бы еще долго осыпать комплиментами прелести ее фигуры и с восхищением описывать неповторимый, чарующий шарм этой прекрасной женщины, но все же основным достоинством примадонны был божественно нежный, ласкающий души слушателей голос. Ради того, чтоб хоть раз насладиться пением непревзойденной Люсии, люди съезжались в столицу не только из далеких уголков Империи, но даже из других королевств. К сожалению, ничто не бывает вечным: слава проходит, деньги кончаются, а голос исчезает.
Несчастье произошло прошлой зимой во время гастролей в городе Ванберг. Устроители концерта поскупились на обогрев театра, и примадонна потеряла голос. Вместо божественных напевов и мелодий ее горло производило лишь сдавленный тихий хрип. Сколько доктора ни пытались вернуть голосовым связкам прежнюю звучность, но все их усилия были тщетны. После лечения Люсия могла говорить, но, увы, не петь.
По возвращении с гастролей управитель театра сразу же выкинул ее из труппы, расщедрившись на скромное пожизненное пособие. Ряды многочисленных поклонников моментально поредели, а остались лишь старые афиши и сладкие воспоминания. Конечно, у нее было несколько знакомых вельмож, питающих к ней нежные чувства и готовых в любое время взять Люсию под свою опеку, но женщина была слишком горда, чтобы согласиться на роль содержанки.
Слава прошла, а сбережений у певицы не было. Творческая душа не выдержала подлого удара злодейки-судьбы и предалась пьянству. Когда же кризис прошел, то вместе с ним исчезли и деньги. К счастью, актриса не успела наделать больших долгов, и неприятные объяснения с кредиторами ей не грозили, однако женщине пришлось покинуть шикарные апартаменты гостиницы «Империал» и переселиться в маленькую комнату «Гнезда Дракона».
Как ни странно, а радикальная смена обстановки пошла Люсии на пользу: она уже почти избавилась от пристрастия к вину и начала смотреть на превратности судьбы с философским спокойствием и невозмутимостью мудреца.
– Янек, ты не знаешь, уехал ли Жак? Я хочу попрощаться с милым юношей, – произнесла нараспев Люсия, едва переступив порог и еще не заметив, что происходит в зале.
– Какая встреча, Люсия, дорогая! – воскликнул граф, губы которого моментально расплылись в хищной улыбке. – Подойдите ближе, милая, ваш любимый Жак еще здесь.
У графа Нуареза были свои счеты с певицей. Будучи самоуверенным красавцем, покорившим немало сердец, юный вельможа многократно пытался добиться благосклонности примадонны, но каждый раз его настырные попытки ухаживания наталкивались на жесткий отпор. Граф не был влюблен, но завоевать сердце первой красавицы столицы было для него вопросом чести и уязвленного самолюбия.
– Граф Нуарез, что вы здесь делаете и что здесь происходит? – спросила Люсия, испуганно прижав прелестные кисти рук к груди.
– Не волнуйтесь, мадам, просто ваш покорный слуга взял на себя нелегкий труд научить простолюдинов учтивости.
Нуарез встал со скамьи и подошел вплотную к женщине. Ласковая улыбка ни на миг не покидала лица аристократа, а глаза горели бесовским огнем. Нуарез жаждал возмездия: только унизив и морально растоптав когда-то отказавшую ему женщину, он – мог наконец-то получить истинное наслаждение и оставить в покое обитателей гостиницы.
– Что здесь происходит, граф? Кто ваши спутники и почему господин Брунбаузер стоит на коленях?!
– Вы называете господином это?! – Нуарез небрежно указал на Янека рукой. – До чего же вы дожили, Люсия, до чего опустились. Называете старого, жирного трактирщика господином, а долговязого олуха-переростка милым мальчиком! А ваше помятое платье, а морщины и синяки под глазами, они просто ужасны! – Граф ненадолго прервался, решив немного сменить тон и добавить чуть-чуть напускного сочувствия в свои жестокие слова. – Помните, Люсия, как вам рукоплескал двор, как вельможи не сводили с вас влюбленных глаз и были готовы драться на дуэли всего за один мимолетный взгляд ваших бездонных очей.
Жак прикусил до крови нижнюю губу. Он видел, как побледнела певица и как дрожали ее тонкие руки. Речь негодяя ранила Люсию в самое сердце, но женщина держалась стойко, не падала духом.
– Да, граф, помню, – ответила Люсия совершенно спокойно, – но многое в жизни меняется. Когда-то и вы были галантным, обходительным кавалером, а во что превратились…
– Во что же? – удивился граф, заинтригованный неожиданным поворотом разговора.
– В самовлюбленного негодяя и мерзавца, опустившегося до издевательств над беззащитным низшим сословием. В потрепанного, обрюзгшего ловеласа, настолько истратившего любовный пыл, что приходится платить уличным девкам, – гордо произнесла Люсия, насмешливо смотря на внезапно перекосившееся лицо графа.
«Молодец Люсия, вот молодец!» – подумал Жак и едва заметно улыбнулся.
– Ну что ж, мадам, оставим наши глупые распри и займемся делами, – примирительным тоном ответил пришедший в себя граф, придумав новую, чрезвычайно изощренную пакость.
– Какие у нас с вами могут быть дела, граф? – презрительно хмыкнула Люсия и повернулась к Нуарезу спиной.
– Я прошу вас спеть. – Мило улыбаясь, Нуарез достал из камзола туго набитый деньгами кошелек и пренебрежительно кинул его к ногам дамы.
Удар был нанесен точно. Люсия не выдержала подлого поступка графа, и по щеке женщины прокатилась слеза.
– Как вы можете, граф?! Вы же знаете, что со мной произошло!
– Ах, бросьте, милочка, какие пустяки, не беспокойтесь за мой слух. Разве я сказал, что хочу насладиться вашим голосом? – ехидно сощурил глаза и растянул тонкие губы в омерзительной улыбке граф. – Просто мне интересно, во что же он мог превратиться.
Тело женщины затряслось, она бессильно упала на колени, закрыла лицо руками и зарыдала.
«Ну все, с меня хватит! – потерял самообладание Жак, которого трясло от гнева и даже сводило костяшки пальцев. – Да пес с ней, с осторожностью, будь что будет!»
Стоявший позади летописца охранник был настолько увлечен разыгравшимся перед его глазами спектаклем, что даже не заметил, как Жак быстро достал из котомки кинжал и, не тратя времени на разворот, точным, коротким ударом вонзил острое лезвие чуть выше наколенника солдата. Страж вскрикнул от боли и выронил меч. В тот же миг сильные руки обхватили железной хваткой его голову и резко крутанули вправо. Хрустнули шейные позвонки, безжизненое тело грохнулось на пол.
Тем временем Жак уже подобрал меч и кинулся на графа. Рудольф и Эрик среагировали мгновенно, но повели себя неправильно. Если бы стражники напали вместе, то у них был бы шанс, но Эрик немного замешкался, инстинктивно прикрыв собой графа, вместо того чтобы сразу атаковать врага.
Косой удар с пятой позиции – наиболее распространенный, но далеко не самый лучший вариант нападения. Жак поднял меч над головой, легко принял на сталь клинок Рудольфа и, используя силу инерции, быстро развернул кисть. Лезвие описало в воздухе широкую дугу, с хрустом завершив ее в ключице солдата.