Не берусь давать оценку этим государевым уложениям. Важнее понять, почему были так настроены против евреев люди, облеченные властью. Ведь дыма без огня не бывает, и всякое действие рождает противодействие. Между тем были и есть люди, которые пытаются истолковывать эти факты только как дискриминацию и национальное угнетение. Я лично понимаю, что введение «черты оседлости» могло оскорблять национальные чувства евреев, ограничивало их права на передвижение и избрание места жительства. Но позвольте вопрос: а разве другие народы России, включая и русских, находившихся в крепостной зависимости, находились на положении более свободных? Да они, по сравнению с евреями, были настоящими рабами, которых запросто можно было купить и продать. Кроме того, не следует забывать, что в рассматриваемые времена все русские подданные (вольные и крепостные) принадлежали к податным сословиям и были приписаны каждый к своему «обществу» (крестьяне, мещане, ремесленники, купцы), в связи с чем они могли заниматься своим делом только в пределах конкретной местности. Поэтому ничего нет дискриминационного в том, что и евреи присоединенных земель приписывались к соответствующим обществам по прежнему месту жительства.
Нельзя не обратить внимания на очевидное: к чести русских царей, они хорошо учились на чужих ошибках. Во всяком случае при определении правового статуса евреев они учли опыт соседей по обеспечению мирного сосуществования этого неспокойного племени с местным населением. Однако это не значило, что они не ошибались и не заблуждались. Заблуждались, да еще как! Хотя бы в том, что считали возможным эмансипировать евреев со всем остальным населением страны воспитательно—просветительными методами. В частности, Положением о евреях в 1804 году было определено, что «все дети евреев могут быть принимаемы и обучаемы без всякого различия от других детей во всех российских народных училищах, гимназиях и университетах». Расчет строился на том, что пребывание в русской среде и просвещение отвратят евреев от национальной самоизоляции и сделают их сознательными верноподданными.
Кроме того, царское правительство предпринимало попытки приобщить евреев и к производительному земледельческому труду, для чего в Новороссийском крае с 1808 года стали учреждаться специальные еврейские колонии с выделением денег и земельных угодий. Самые широкие льготы предоставлялись евреям, принявшим христианство. Но реальная жизнь опровергла все эти старания.
Уже первые десятилетия пребывания евреев в статусе российских подданных показали, что они не только не стремятся к интеграции с остальным населением, но стараются извлечь максимальные выгоды из своего нового положения – им удалось практически подчинить себе внутренний рынок для собственного обогащения. Вместо того чтобы осваивать промыслы и ремесла, предоставленные им Положением 1804 года, евреи ринулись в сельскую местность, где под предлогом розничной торговли «предметами первой необходимости» развернули бурную деятельность по винокурению и шинкарству. Спаивая крестьян, они их обирали.
Другим преступным промыслом евреев стала контрабанда.
Подобная деятельность была настолько вызывающе опасной, что даже либеральнейший Александр I вынужден был согласиться с крайними мерами правительства, запрещающими евреям содержать кабаки в селах и деревнях Черниговской, Полтавской, Могилевской, Витебской губерний; ограничивающими въезд иностранных евреев и отселение русских евреев, не имеющих недвижимого имущества, из 50–верстной пограничной полосы.
Ужесточение государственной политики в еврейском вопросе при Николае I было обусловлено их влиянием на декабристское движение. Ведь не зря «конституция Пестеля» предусматривала их полное равноправие и призывала к учреждению в России «великого еврейского Синедриона».
Чтобы получить хоть какое—то представление о «великом Синедрионе», мне пришлось обратиться к материалам, в которых разъяснялись вопросы внутреннего устройства жизни иудейских общин. И вот что открылось. После падения Иерусалима и расселения евреев по всему свету они смогли не только сохранить свое национальное и религиозное руководство, но и выработать кодекс законов (Талмуд), регламентирующий поведение евреев на все случаи жизни. На смену Иерусалимскому синедриону, выполнявшему функции высшего религиозного, правительственного и судебного учреждения, пришли «князья изгнания», взявшие на себя всю полноту религиозной и гражданской власти, а также право совершенствовать и изменять «правила игры». По мере расселения евреев менялось и местонахождение их тайного иудейского правительства. Первоначально оно располагалось в Вавилоне, потом в Испании. В XV веке Синедрион перебирается в Германию, затем – в Польшу. Характерно, что все иудеи, независимо от места своего проживания, считали себя подданными этого государства без территории, даже платили подати. Его законы имели для них приоритетное значение перед законами страны пребывания. Словом, это было государство в государстве, первичные ячейки которого составляли территориальные еврейские общины, управляемые общественными советами (кагалами), еврейскими судами (бетдинами) и раввинами. Управление было жестким и деспотичным. Глубоко укоренившееся в сознании евреев убеждение в своей богоизбранности и высоком предназначении управлять миром удерживало их во власти талмудических предписаний. С другой стороны, отход от иудаизма карался вплоть до ритуального убийства. Кагалы не просто следили за соблюдением религиозных предписаний, они строго осуществляли исполнительную власть в полном объеме. Но, главное, и я хочу это особо подчеркнуть, они объединяли всех евреев, сознательно выстраивая четкую стратегию и тактику взаимоотношений с местным населением и властями страны пребывания. Если они на кого—то нападали, то только после того, как пунктуально расписывали все «роли»; если от кого—то защищались, то всем миром и до конца, невзирая на то, на чей стороне находится правда в этой конкретной конфликтной ситуации.
Основной рычаг власти над «своими», как и основной канал поступления средств для «общака», кагалы получали за счет исполнения ими государственных фискальных функций. Естественно, это не гарантировало, что в казну попадут все собранные налоги. Скорее, наоборот. Так вот, вокруг этих кагалов и строилась в основном вся еврейская политика Николая I. Убедившись в отсутствии положительных результатов по интеграции евреев с другими российскими подданными в период предыдущего царствования, Николай I попытался решить «еврейский вопрос» административными методами, причем делал он это весьма непоследовательно. Сначала установил ответственность за «совращение в иудейство» и запретил иудеям иметь христианскую прислугу но вскоре превратил кагалы в государственное ведомство, «приписал» к ним евреев как сословие (?), вполне официально возложив на них сбор налогов, исполнение рекрутской повинности, ведение метрических книг. Убедившись вскоре в своей ошибке, он бросился в другую крайность – вообще запретил кагалы и заменил их «коллегиями еврейских старшин». Но это нововведение не меняло сути дела и не разрушало еврейскую обособленность.
Александр II в еврейском вопросе был прямой противоположностью своему отцу. Под влиянием масонского окружения, и в первую очередь министра внутренних дел, главы Петербургской масонской ложи графа С.С. Ланского, он разрешил въезд в Россию евреям—иностранцам, а для огромного круга русских евреев ликвидировал черту оседлости. Право проживать во внутренних губерниях получили купцы I гильдии и лица с высшим образованием, фельдшеры и аптекари, ремесленники и отставные нижние чины, с которых он снял ограничения к занятию «либеральными профессиями». Евреям, имеющим высшее образование, он открыл дорогу к государственной службе, разрешил пропорциональное представительство в адвокатуре и судах присяжных заседателей. В то же время он отменил постановления о причислении евреев к землевладельческому сословию. Именно при Александре II у евреев обнаружилась тяга к высшему образованию, к занятиям медициной и аптекарским делом, именно в его царствование произошел их беспрецедентный приток в гуманитарные профессии. Пышным цветом расцвел нигилизм, приведший к созданию экстремистских партий, что в итоге закончилось покушением на жизнь самого «царя—попустителя» и его казнью.
Несмотря на то что непосредственными цареубийцами были русские, волна пока еще бескровных еврейских погромов прокатилась по южной и юго—западной России. Антиеврейскую и четко ориентированную русофильскую позицию занял новый царь, Александр III, – правда, его огромная роль в укреплении могущества России стараниями «жидовствующей» интеллигенции была впоследствии искажена и фальсифицирована. Царь—миротворец, обладавший непререкаемым авторитетом в Европе, взял на себя смелость отказаться от ряда принципов свободной конкуренции и либеральной таможенной политики. Он стал настойчиво внедрять государственное регулирование экономических и социальных отношений. За счет протекционизма и целенаправленного стимулирования отечественного производителя он смог создать условия, благодаря которым осуществлялась перестройка промышленного производства на основе коренного технического перевооружения и повышения качества рабочей силы. Это позволило России опередить другие страны как по темпам роста промышленной продукции, так и по темпам роста производительности труда. Именно при Александре III закладывался фундамент той промышленной мощи, о которой потом (да и сейчас) будут говорить как о русском экономическом чуде.
Такая политика царя была напрямую связана с его видением национального вопроса. В своих практических шагах он ориентировался в первую очередь на национальные кадры и национальные традиции. Почти сразу же по восшествии его на престол евреям вновь было запрещено селиться в сельской местности. Возобновился запрет и на покупку ими земли у крестьян и помещиков. С 1887 года для евреев была установлена процентная норма приема в высшие и средние учебные заведения, соответствующая их доле в общем количестве населения, а с начала 1890–х годов они уже не допускались к участию в земских и городских избирательных собраниях и съездах.
Однако ни эти, ни другие дискриминационные меры уже не могли остановить начавшуюся при Александре II еврейскую экспансию. Сравните: если в 1815 году, после последнего раздела Польши, в России оказался 1 млн 200 тыс. евреев, то к началу XX века их численность приблизилась к 6 млн, не считая 1 млн эмигрировавших из России в Северную Америку. Не были «спасены» и внутренние губернии – число проживающих за чертой оседлости евреев достигало 1 млн человек.
Считаю уместным заметить, что различные антисемитские ограничения, существовавшие на всем протяжении русской истории, касались исключительно евреев иудейского вероисповедания. На православных евреев, евреевкатоликов, протестантов и евреев—мусульман эти ограничения не распространялись. Еврей, принявший любую другую веру, отказавшийся от иудейского высокомерия богоизбранной нации господ, учителей и судей, обретал все права российского подданного, чем многие, кстати сказать, и воспользовались: кто искренне, кто притворно.
Аналогичная практика была распространена и в Западной Европе, что свидетельствует не о ксенофобии и не о патологическом антисемитизме исключительно русских, а об идеологической, религиозной борьбе мировоззрений, охватившей весь мир. Взять хотя бы черту оседлости или запрет на въезд евреев на постоянное жительство. Разве это было присуще только русским? Большая энциклопедия С.Н. Южакова приводит такую статистику: в конце XIX века в европейской части России (без Польши) евреи составляли 3,2 % населения, в Германии – 1,15 %, во Франции – 0,14 %, Англии – 0,13 %, а в Испании и Португалии – аж 0,01 %. Шведы и финны их вообще к себе не пускали. О чем это говорит? Видимо, о многом, и в частности о том, что никакого антисемитизма в России не было. Антисемиты были, но где их не было? И еще. Если в Западной Европе к евреям относились хорошо, то почему же они не жили там, а стремились в Россию? Интересный вопрос, не правда ли? Значит, что—то их привлекало у нас? А что могло их привлекать? Вряд ли кто однозначно ответит на этот вопрос. Предположительно можно лишь догадываться, что именно в России, и только в ней, воспользовавшись русско—православным добродушием и состраданием, а также некоторой задержкой в становлении государственных институтов и защитительных механизмов, можно было сохранять свою кагальную систему. Это, как говорится, по большому счету. А конкретные люди и конкретные семейства именно в России, в большой и богатой стране, могли найти свою нишу, поймать свою удачу через образование, общественную деятельность, через бизнес.
И надо отдать должное евреям – они в этом преуспели. Еврейский капитал активно вторгался в Россию и приумножался в ней. Статистика свидетельствует: к концу XIX века собственность евреев достигла 500 млн рублей. Большинство банков принадлежало им и управлялось ими. Из восьми петербургских банков только один (Волжско—Камский) не был их собственностью. Ярким примером такой экспансии может служить семейство Соломона Лазаревича Полякова, которое владело шестью банками коммерческого кредита, тремя банками земельного кредита, четырьмя промышленными акционерными обществами, страховым, железнодорожным, пароходным обществами с общим капиталом 60 млн рублей. Через свои банки и общества Поляковы контролировали капиталы в 150–200 млн рублей в торговле, строительстве, промышленности.
В руках другого еврея, барона Гинцбурга, оказались богатейшие на Урале Миасские прииски драгоценных металлов, а затем и Березовские рудники.
От доморощенных шейлоков не отстают и их европейские собратья: к концу 80–х годов XIX столетия половина нефтяной промышленности России принадлежала Ротшильдам.
Евреи, наверное, не хуже Ломоносова знали, что богатства России будут прирастать Сибирью. Но вот попали они на этот «Клондайк» не по доброй воле, а как бы даже вопреки желанию. Первыми появились там ссыльные евреи – фальшивомонетчики, которые после отбытия наказания занялись своей фирменной коммерцией: шинками, кабаками, ссудами под залог, винокурением, скупкой золота. На этой «ниве» поднялся целый клан еврейских «предпринимателей» Сибири – Домбровские, Xотимские, Xаймовичи, Лейбовичи, Ижаковичи, Цибульберги, ставшие к началу XX века хозяевами печально знаменитого «Ленского товарищества», забайкальских приисков, «Ниманского золотого дела» на Амуре.
Однако верхом устремлений евреев, где бы они ни жили, всегда была земельная собственность. Те же Поляковы через подставных лиц приобрели кусочек тайги с золотоносными месторождениями, равный по территории любому западно—европейскому герцогству. В Галиции, входившей тогда в состав Австро—Венгрии, евреи к 1889 году скупили 513 больших барских имений и 41 тысячу земельных участков русских крестьян, положение которых, по свидетельству современников, стало хуже, чем при крепостном праве. Большие земельные угодья приобретались евреями и в Центральной России. Только в Смоленской губернии 32 еврейских семейства скупили 350 тыс. десятин земли. Берлиным принадлежало 33 имения и 57 тыс. десятин земли, Азархам – 23 имения и 27 тыс. десятин, Рискерам – 18 имений и 21 тыс. десятин, Зафренам – два огромных имения на 19 тыс. десятин, Зеликсонам – 18, а Хавкиным – 13 поместий.
От 30 до 70 % капитала в торговле и перерабатывающей промышленности тоже принадлежало евреям.
Хотим мы того или нет, но подобное положение дел в стране, где основное население – русские, не очень—то согласовывалось с такими понятиями, как равенство и справедливость. Отсюда и неприязнь к чужеземцам—толстосумам.
Наступление евреев шло по всем направлениям, в том числе и в сфере культуры, где они попытались было занять ведущее положение, но, к счастью, тогда степень таланта определялась еще не деньгами, и не капиталом, и даже не средствами массовой информации. Ни в художественной литературе, ни в живописи им не удалось достичь каких—то высот. Зато в журналистике, критике, то есть в сферах формирования общественного мнения, они преуспели. И не случайно даже С.Ю. Витте, относившийся к еврейству с большой симпатией, не без раздражения отмечал: полуеврейская пресса «вообразила, что теперь вся власть в их руках, а потому самозабвенно нахальничала…». Еще большую роль в политической жизни они стремились играть через оппозиционные правительству партии и периодику. От 50 (по Александру III) до 90 % (по Николаю II) революционеров были выходцы из еврейской среды. Журналистика практически полностью находилась под их контролем, о чем свидетельствует еврейское представительство всех 24 русских газет, аккредитованных при Государственной думе в 1908 году.
Однако, рассматривая вопросы взаимоотношений русских и евреев, не следует концентрировать внимание лишь на негативе. История хранит немало и положительных примеров, которыми могут гордиться и евреи, и русские. Правда, они больше подходят под категорию «исключение из правил». Скажем, подлинно русскими патриотами были Девиер – генерал—адьютант Петра I, ставший затем генерал—полицмейстером Санкт—Петербурга; барон Шафиров – финансист Петра I, граф Канкрин – министр финансов при Николае I, Кауфман – Туркестанский генерал—губернатор, генерал Грулев, много сделавший для изучения и освоения Дальнего Востока. Среди творческой интеллигенции истинно русским по духу был художник Исаак Левитан.
Подводя итог разговора о взаимоотношениях наших народов в означенный период истории, я склонен утверждать, что русские, основываясь на естественном праве аборигена—хозяина, до определенного времени достаточно успешно сдерживали еврейскую экспансию. Но именно это законное право и практика его применения были гневно осуждены как рецидивы варварства и домостроевщины мудрствующими интеллектуалами, не отождествлявшими себя с русским народом. Вместо христианской морали, утверждавшей: «Гнушайтесь врагов Божиих, поражайте врагов Отечества, любите враги ваша», эти космополитствующие атеисты насаждали так называемые цивилизованные методы и общечеловеческие ценности, распространяющие «любовь» к личным врагам на врагов Отечества и веры. Такая постановка вопроса дала реальную возможность европейским державам направить поток еврейской миграции на восток, а евреям – найти очередную жертву своей «предприимчивости», благодаря чему они, как в библейские времена, «расплодились, и размножились, и возросли, и усилились чрезвычайно, и наполнилась ими земля та».
Вот какая картина открылась мне после изучения документов, исторических трудов и свидетельств минувшего. А ведь это был канун тех революционных событий в России, которые «потрясли мир» в самом начале XX столетия. Речь о трех революциях – 1905 года, Февральской и Октябрьской 1917 года.
КАНУН ВЕЛИКОГО ЭКСПЕРИМЕНТА
Нельзя не обратить внимания на очевидное: к чести русских царей, они хорошо учились на чужих ошибках. Во всяком случае при определении правового статуса евреев они учли опыт соседей по обеспечению мирного сосуществования этого неспокойного племени с местным населением. Однако это не значило, что они не ошибались и не заблуждались. Заблуждались, да еще как! Хотя бы в том, что считали возможным эмансипировать евреев со всем остальным населением страны воспитательно—просветительными методами. В частности, Положением о евреях в 1804 году было определено, что «все дети евреев могут быть принимаемы и обучаемы без всякого различия от других детей во всех российских народных училищах, гимназиях и университетах». Расчет строился на том, что пребывание в русской среде и просвещение отвратят евреев от национальной самоизоляции и сделают их сознательными верноподданными.
Кроме того, царское правительство предпринимало попытки приобщить евреев и к производительному земледельческому труду, для чего в Новороссийском крае с 1808 года стали учреждаться специальные еврейские колонии с выделением денег и земельных угодий. Самые широкие льготы предоставлялись евреям, принявшим христианство. Но реальная жизнь опровергла все эти старания.
Уже первые десятилетия пребывания евреев в статусе российских подданных показали, что они не только не стремятся к интеграции с остальным населением, но стараются извлечь максимальные выгоды из своего нового положения – им удалось практически подчинить себе внутренний рынок для собственного обогащения. Вместо того чтобы осваивать промыслы и ремесла, предоставленные им Положением 1804 года, евреи ринулись в сельскую местность, где под предлогом розничной торговли «предметами первой необходимости» развернули бурную деятельность по винокурению и шинкарству. Спаивая крестьян, они их обирали.
Другим преступным промыслом евреев стала контрабанда.
Подобная деятельность была настолько вызывающе опасной, что даже либеральнейший Александр I вынужден был согласиться с крайними мерами правительства, запрещающими евреям содержать кабаки в селах и деревнях Черниговской, Полтавской, Могилевской, Витебской губерний; ограничивающими въезд иностранных евреев и отселение русских евреев, не имеющих недвижимого имущества, из 50–верстной пограничной полосы.
Ужесточение государственной политики в еврейском вопросе при Николае I было обусловлено их влиянием на декабристское движение. Ведь не зря «конституция Пестеля» предусматривала их полное равноправие и призывала к учреждению в России «великого еврейского Синедриона».
Чтобы получить хоть какое—то представление о «великом Синедрионе», мне пришлось обратиться к материалам, в которых разъяснялись вопросы внутреннего устройства жизни иудейских общин. И вот что открылось. После падения Иерусалима и расселения евреев по всему свету они смогли не только сохранить свое национальное и религиозное руководство, но и выработать кодекс законов (Талмуд), регламентирующий поведение евреев на все случаи жизни. На смену Иерусалимскому синедриону, выполнявшему функции высшего религиозного, правительственного и судебного учреждения, пришли «князья изгнания», взявшие на себя всю полноту религиозной и гражданской власти, а также право совершенствовать и изменять «правила игры». По мере расселения евреев менялось и местонахождение их тайного иудейского правительства. Первоначально оно располагалось в Вавилоне, потом в Испании. В XV веке Синедрион перебирается в Германию, затем – в Польшу. Характерно, что все иудеи, независимо от места своего проживания, считали себя подданными этого государства без территории, даже платили подати. Его законы имели для них приоритетное значение перед законами страны пребывания. Словом, это было государство в государстве, первичные ячейки которого составляли территориальные еврейские общины, управляемые общественными советами (кагалами), еврейскими судами (бетдинами) и раввинами. Управление было жестким и деспотичным. Глубоко укоренившееся в сознании евреев убеждение в своей богоизбранности и высоком предназначении управлять миром удерживало их во власти талмудических предписаний. С другой стороны, отход от иудаизма карался вплоть до ритуального убийства. Кагалы не просто следили за соблюдением религиозных предписаний, они строго осуществляли исполнительную власть в полном объеме. Но, главное, и я хочу это особо подчеркнуть, они объединяли всех евреев, сознательно выстраивая четкую стратегию и тактику взаимоотношений с местным населением и властями страны пребывания. Если они на кого—то нападали, то только после того, как пунктуально расписывали все «роли»; если от кого—то защищались, то всем миром и до конца, невзирая на то, на чей стороне находится правда в этой конкретной конфликтной ситуации.
Основной рычаг власти над «своими», как и основной канал поступления средств для «общака», кагалы получали за счет исполнения ими государственных фискальных функций. Естественно, это не гарантировало, что в казну попадут все собранные налоги. Скорее, наоборот. Так вот, вокруг этих кагалов и строилась в основном вся еврейская политика Николая I. Убедившись в отсутствии положительных результатов по интеграции евреев с другими российскими подданными в период предыдущего царствования, Николай I попытался решить «еврейский вопрос» административными методами, причем делал он это весьма непоследовательно. Сначала установил ответственность за «совращение в иудейство» и запретил иудеям иметь христианскую прислугу но вскоре превратил кагалы в государственное ведомство, «приписал» к ним евреев как сословие (?), вполне официально возложив на них сбор налогов, исполнение рекрутской повинности, ведение метрических книг. Убедившись вскоре в своей ошибке, он бросился в другую крайность – вообще запретил кагалы и заменил их «коллегиями еврейских старшин». Но это нововведение не меняло сути дела и не разрушало еврейскую обособленность.
Александр II в еврейском вопросе был прямой противоположностью своему отцу. Под влиянием масонского окружения, и в первую очередь министра внутренних дел, главы Петербургской масонской ложи графа С.С. Ланского, он разрешил въезд в Россию евреям—иностранцам, а для огромного круга русских евреев ликвидировал черту оседлости. Право проживать во внутренних губерниях получили купцы I гильдии и лица с высшим образованием, фельдшеры и аптекари, ремесленники и отставные нижние чины, с которых он снял ограничения к занятию «либеральными профессиями». Евреям, имеющим высшее образование, он открыл дорогу к государственной службе, разрешил пропорциональное представительство в адвокатуре и судах присяжных заседателей. В то же время он отменил постановления о причислении евреев к землевладельческому сословию. Именно при Александре II у евреев обнаружилась тяга к высшему образованию, к занятиям медициной и аптекарским делом, именно в его царствование произошел их беспрецедентный приток в гуманитарные профессии. Пышным цветом расцвел нигилизм, приведший к созданию экстремистских партий, что в итоге закончилось покушением на жизнь самого «царя—попустителя» и его казнью.
Несмотря на то что непосредственными цареубийцами были русские, волна пока еще бескровных еврейских погромов прокатилась по южной и юго—западной России. Антиеврейскую и четко ориентированную русофильскую позицию занял новый царь, Александр III, – правда, его огромная роль в укреплении могущества России стараниями «жидовствующей» интеллигенции была впоследствии искажена и фальсифицирована. Царь—миротворец, обладавший непререкаемым авторитетом в Европе, взял на себя смелость отказаться от ряда принципов свободной конкуренции и либеральной таможенной политики. Он стал настойчиво внедрять государственное регулирование экономических и социальных отношений. За счет протекционизма и целенаправленного стимулирования отечественного производителя он смог создать условия, благодаря которым осуществлялась перестройка промышленного производства на основе коренного технического перевооружения и повышения качества рабочей силы. Это позволило России опередить другие страны как по темпам роста промышленной продукции, так и по темпам роста производительности труда. Именно при Александре III закладывался фундамент той промышленной мощи, о которой потом (да и сейчас) будут говорить как о русском экономическом чуде.
Такая политика царя была напрямую связана с его видением национального вопроса. В своих практических шагах он ориентировался в первую очередь на национальные кадры и национальные традиции. Почти сразу же по восшествии его на престол евреям вновь было запрещено селиться в сельской местности. Возобновился запрет и на покупку ими земли у крестьян и помещиков. С 1887 года для евреев была установлена процентная норма приема в высшие и средние учебные заведения, соответствующая их доле в общем количестве населения, а с начала 1890–х годов они уже не допускались к участию в земских и городских избирательных собраниях и съездах.
Однако ни эти, ни другие дискриминационные меры уже не могли остановить начавшуюся при Александре II еврейскую экспансию. Сравните: если в 1815 году, после последнего раздела Польши, в России оказался 1 млн 200 тыс. евреев, то к началу XX века их численность приблизилась к 6 млн, не считая 1 млн эмигрировавших из России в Северную Америку. Не были «спасены» и внутренние губернии – число проживающих за чертой оседлости евреев достигало 1 млн человек.
Считаю уместным заметить, что различные антисемитские ограничения, существовавшие на всем протяжении русской истории, касались исключительно евреев иудейского вероисповедания. На православных евреев, евреевкатоликов, протестантов и евреев—мусульман эти ограничения не распространялись. Еврей, принявший любую другую веру, отказавшийся от иудейского высокомерия богоизбранной нации господ, учителей и судей, обретал все права российского подданного, чем многие, кстати сказать, и воспользовались: кто искренне, кто притворно.
Аналогичная практика была распространена и в Западной Европе, что свидетельствует не о ксенофобии и не о патологическом антисемитизме исключительно русских, а об идеологической, религиозной борьбе мировоззрений, охватившей весь мир. Взять хотя бы черту оседлости или запрет на въезд евреев на постоянное жительство. Разве это было присуще только русским? Большая энциклопедия С.Н. Южакова приводит такую статистику: в конце XIX века в европейской части России (без Польши) евреи составляли 3,2 % населения, в Германии – 1,15 %, во Франции – 0,14 %, Англии – 0,13 %, а в Испании и Португалии – аж 0,01 %. Шведы и финны их вообще к себе не пускали. О чем это говорит? Видимо, о многом, и в частности о том, что никакого антисемитизма в России не было. Антисемиты были, но где их не было? И еще. Если в Западной Европе к евреям относились хорошо, то почему же они не жили там, а стремились в Россию? Интересный вопрос, не правда ли? Значит, что—то их привлекало у нас? А что могло их привлекать? Вряд ли кто однозначно ответит на этот вопрос. Предположительно можно лишь догадываться, что именно в России, и только в ней, воспользовавшись русско—православным добродушием и состраданием, а также некоторой задержкой в становлении государственных институтов и защитительных механизмов, можно было сохранять свою кагальную систему. Это, как говорится, по большому счету. А конкретные люди и конкретные семейства именно в России, в большой и богатой стране, могли найти свою нишу, поймать свою удачу через образование, общественную деятельность, через бизнес.
И надо отдать должное евреям – они в этом преуспели. Еврейский капитал активно вторгался в Россию и приумножался в ней. Статистика свидетельствует: к концу XIX века собственность евреев достигла 500 млн рублей. Большинство банков принадлежало им и управлялось ими. Из восьми петербургских банков только один (Волжско—Камский) не был их собственностью. Ярким примером такой экспансии может служить семейство Соломона Лазаревича Полякова, которое владело шестью банками коммерческого кредита, тремя банками земельного кредита, четырьмя промышленными акционерными обществами, страховым, железнодорожным, пароходным обществами с общим капиталом 60 млн рублей. Через свои банки и общества Поляковы контролировали капиталы в 150–200 млн рублей в торговле, строительстве, промышленности.
В руках другого еврея, барона Гинцбурга, оказались богатейшие на Урале Миасские прииски драгоценных металлов, а затем и Березовские рудники.
От доморощенных шейлоков не отстают и их европейские собратья: к концу 80–х годов XIX столетия половина нефтяной промышленности России принадлежала Ротшильдам.
Евреи, наверное, не хуже Ломоносова знали, что богатства России будут прирастать Сибирью. Но вот попали они на этот «Клондайк» не по доброй воле, а как бы даже вопреки желанию. Первыми появились там ссыльные евреи – фальшивомонетчики, которые после отбытия наказания занялись своей фирменной коммерцией: шинками, кабаками, ссудами под залог, винокурением, скупкой золота. На этой «ниве» поднялся целый клан еврейских «предпринимателей» Сибири – Домбровские, Xотимские, Xаймовичи, Лейбовичи, Ижаковичи, Цибульберги, ставшие к началу XX века хозяевами печально знаменитого «Ленского товарищества», забайкальских приисков, «Ниманского золотого дела» на Амуре.
Однако верхом устремлений евреев, где бы они ни жили, всегда была земельная собственность. Те же Поляковы через подставных лиц приобрели кусочек тайги с золотоносными месторождениями, равный по территории любому западно—европейскому герцогству. В Галиции, входившей тогда в состав Австро—Венгрии, евреи к 1889 году скупили 513 больших барских имений и 41 тысячу земельных участков русских крестьян, положение которых, по свидетельству современников, стало хуже, чем при крепостном праве. Большие земельные угодья приобретались евреями и в Центральной России. Только в Смоленской губернии 32 еврейских семейства скупили 350 тыс. десятин земли. Берлиным принадлежало 33 имения и 57 тыс. десятин земли, Азархам – 23 имения и 27 тыс. десятин, Рискерам – 18 имений и 21 тыс. десятин, Зафренам – два огромных имения на 19 тыс. десятин, Зеликсонам – 18, а Хавкиным – 13 поместий.
От 30 до 70 % капитала в торговле и перерабатывающей промышленности тоже принадлежало евреям.
Хотим мы того или нет, но подобное положение дел в стране, где основное население – русские, не очень—то согласовывалось с такими понятиями, как равенство и справедливость. Отсюда и неприязнь к чужеземцам—толстосумам.
Наступление евреев шло по всем направлениям, в том числе и в сфере культуры, где они попытались было занять ведущее положение, но, к счастью, тогда степень таланта определялась еще не деньгами, и не капиталом, и даже не средствами массовой информации. Ни в художественной литературе, ни в живописи им не удалось достичь каких—то высот. Зато в журналистике, критике, то есть в сферах формирования общественного мнения, они преуспели. И не случайно даже С.Ю. Витте, относившийся к еврейству с большой симпатией, не без раздражения отмечал: полуеврейская пресса «вообразила, что теперь вся власть в их руках, а потому самозабвенно нахальничала…». Еще большую роль в политической жизни они стремились играть через оппозиционные правительству партии и периодику. От 50 (по Александру III) до 90 % (по Николаю II) революционеров были выходцы из еврейской среды. Журналистика практически полностью находилась под их контролем, о чем свидетельствует еврейское представительство всех 24 русских газет, аккредитованных при Государственной думе в 1908 году.
Однако, рассматривая вопросы взаимоотношений русских и евреев, не следует концентрировать внимание лишь на негативе. История хранит немало и положительных примеров, которыми могут гордиться и евреи, и русские. Правда, они больше подходят под категорию «исключение из правил». Скажем, подлинно русскими патриотами были Девиер – генерал—адьютант Петра I, ставший затем генерал—полицмейстером Санкт—Петербурга; барон Шафиров – финансист Петра I, граф Канкрин – министр финансов при Николае I, Кауфман – Туркестанский генерал—губернатор, генерал Грулев, много сделавший для изучения и освоения Дальнего Востока. Среди творческой интеллигенции истинно русским по духу был художник Исаак Левитан.
Подводя итог разговора о взаимоотношениях наших народов в означенный период истории, я склонен утверждать, что русские, основываясь на естественном праве аборигена—хозяина, до определенного времени достаточно успешно сдерживали еврейскую экспансию. Но именно это законное право и практика его применения были гневно осуждены как рецидивы варварства и домостроевщины мудрствующими интеллектуалами, не отождествлявшими себя с русским народом. Вместо христианской морали, утверждавшей: «Гнушайтесь врагов Божиих, поражайте врагов Отечества, любите враги ваша», эти космополитствующие атеисты насаждали так называемые цивилизованные методы и общечеловеческие ценности, распространяющие «любовь» к личным врагам на врагов Отечества и веры. Такая постановка вопроса дала реальную возможность европейским державам направить поток еврейской миграции на восток, а евреям – найти очередную жертву своей «предприимчивости», благодаря чему они, как в библейские времена, «расплодились, и размножились, и возросли, и усилились чрезвычайно, и наполнилась ими земля та».
Вот какая картина открылась мне после изучения документов, исторических трудов и свидетельств минувшего. А ведь это был канун тех революционных событий в России, которые «потрясли мир» в самом начале XX столетия. Речь о трех революциях – 1905 года, Февральской и Октябрьской 1917 года.
КАНУН ВЕЛИКОГО ЭКСПЕРИМЕНТА
Роль евреев в европейском революционном движении общеизвестна, и мы об этом уже немного говорили, но то влияние, которое они оказывали на судьбу России в начале XX века, беспрецедентно. В стране не было ни одной демократической газеты, ни одного оппозиционного движения, ни одной революционной партии, где бы они не занимали ведущего положения. Все внешние враги России (Япония, Германия, Австро—Венгрия) пользовались финансовой поддержкой еврейского капитала. Все революционные партии, боровшиеся с русской государственностью, вплоть до большевиков, подпитывались из тех же источников. Перечень банкиров и посредников говорит сам за себя: Яков Шифф, Ротшильд, Варбург, Штраус, с одной стороны, и Пинхус Рутенберг, Парвус, Троцкий, Я. Ганецкий – с другой.
Говорили мы и о том, что еще со времен Великой французской революции в авангарде иудейского наступления шло масонство. Так вот, запрещенное указом Александра I российское масонство, просуществовавшее весь XIX век в подполье, стало набирать силу. К его возрождению приложили руку такие деятели международного масонства, как Филипп и Папюс, а также представители российской элиты: великий князь Александр Михайлович, граф Мусин—Пушкин, принц Ольденбургский. Проникало оно в русскую действительность под покровом гуманизма через «Лигу просвещения», «Народный университет», общество «Маяк» и воспитывало у своих учеников идеи избранности, космополитизма и презрения к национальным ценностям России. В 1905 году, как грибы, стали расти профессиональные союзы: врачей, адвокатов, учителей, журналистов, инженеров. В этих союзах практически всеми делами заправляли масонские деятели из «Союза освобождения», преобразовавшегося впоследствии в кадетскую партию. Пройдя в Государственную думу I и II созыва, масоны и там оказывали большое влияние на депутатский корпус. Масоны упорно рвались в уездные управы, губернские и городские гласные. Вскоре они получили высокие должности при дворе и ключевые – в правительстве: военный министр Поливанов, министр иностранных дел Ламздорф, министр внутренних дел Урусов и его заместитель Джунковский, министр торговли и промышленности Федоров.
С началом Первой мировой войны предприимчивые масоны, пользуясь либерализмом Николая II и его неспособностью дать отпор воинствующей оппозиции, настойчиво дискредитируют правительственные учреждения, занимающиеся продовольственным и вещевым снабжением армии, поставками боевого снаряжения. Делается это сознательно: из—под контроля государства столь «вкусная» деятельность переходит в ведение всероссийских Земского и Городского союзов, объединившихся впоследствии в печально известный Земгор во главе с масоном князем Львовым. Земгор имел разветвленную сеть своих комитетов по снабжению армии. Его многочисленные чиновники (в народе их звали «земгусарами»), набранные преимущественно из числа «кадетов» и «октябристов» (читай – масонов), почему—то именовали себя «прогрессивной общественностью».
Начавшееся шельмование правительства не ограничилось только вопросами армейского снабжения. Дело дошло до прямых обвинений в государственной измене. Через две недели после ареста полковника Мясоедова казнили, арестовали военного министра Сухомлинова, правда через некоторое время вынуждены были освободить из—под стражи за отсутствием улик, совершенно запугали императрицу, – она, медсестра военного госпиталя, не смела даже возвысить голос в свою защиту.
Добившись успеха в земствах и городских думах, масоны предпринимают попытку расширить свою социальную базу за счет создания торгово—промышленного, кооперативного, крестьянского и рабочего всероссийских союзов с тем, чтобы объединить их впоследствии под общим руководством Союза союзов. Однако попытка не удалась: на сей раз они встретили сопротивление как со стороны промышленников, так и со стороны рабочих. Но неудача их не смутила. Они берут на вооружение новую тактику. Для негласного руководства антиправительственной деятельностью создается Особое бюро Прогрессивного блока Государственной думы, которое летом 1916 года пытается провести ряд законопроектов, направленных на коренное изменение государственного строя и введение двоевластия в стране. В сентябре—октябре того же года «прогрессисты» имитируют резолюции съездов «общественных деятелей», призывающие к смене правительства.
Натолкнувшись на сопротивление двора, масоны идут ва—банк и переходят к решительной стадии своей антигосударственной деятельности – к заговору против царя. Либерально—масонские лидеры разрабатывают несколько вариантов отстранения от власти Николая II вплоть до его физической ликвидации. В масонских ложах в открытую обсуждается состав нового правительства, утверждаются списки лиц, «годных новой администрации».
Говорили мы и о том, что еще со времен Великой французской революции в авангарде иудейского наступления шло масонство. Так вот, запрещенное указом Александра I российское масонство, просуществовавшее весь XIX век в подполье, стало набирать силу. К его возрождению приложили руку такие деятели международного масонства, как Филипп и Папюс, а также представители российской элиты: великий князь Александр Михайлович, граф Мусин—Пушкин, принц Ольденбургский. Проникало оно в русскую действительность под покровом гуманизма через «Лигу просвещения», «Народный университет», общество «Маяк» и воспитывало у своих учеников идеи избранности, космополитизма и презрения к национальным ценностям России. В 1905 году, как грибы, стали расти профессиональные союзы: врачей, адвокатов, учителей, журналистов, инженеров. В этих союзах практически всеми делами заправляли масонские деятели из «Союза освобождения», преобразовавшегося впоследствии в кадетскую партию. Пройдя в Государственную думу I и II созыва, масоны и там оказывали большое влияние на депутатский корпус. Масоны упорно рвались в уездные управы, губернские и городские гласные. Вскоре они получили высокие должности при дворе и ключевые – в правительстве: военный министр Поливанов, министр иностранных дел Ламздорф, министр внутренних дел Урусов и его заместитель Джунковский, министр торговли и промышленности Федоров.
С началом Первой мировой войны предприимчивые масоны, пользуясь либерализмом Николая II и его неспособностью дать отпор воинствующей оппозиции, настойчиво дискредитируют правительственные учреждения, занимающиеся продовольственным и вещевым снабжением армии, поставками боевого снаряжения. Делается это сознательно: из—под контроля государства столь «вкусная» деятельность переходит в ведение всероссийских Земского и Городского союзов, объединившихся впоследствии в печально известный Земгор во главе с масоном князем Львовым. Земгор имел разветвленную сеть своих комитетов по снабжению армии. Его многочисленные чиновники (в народе их звали «земгусарами»), набранные преимущественно из числа «кадетов» и «октябристов» (читай – масонов), почему—то именовали себя «прогрессивной общественностью».
Начавшееся шельмование правительства не ограничилось только вопросами армейского снабжения. Дело дошло до прямых обвинений в государственной измене. Через две недели после ареста полковника Мясоедова казнили, арестовали военного министра Сухомлинова, правда через некоторое время вынуждены были освободить из—под стражи за отсутствием улик, совершенно запугали императрицу, – она, медсестра военного госпиталя, не смела даже возвысить голос в свою защиту.
Добившись успеха в земствах и городских думах, масоны предпринимают попытку расширить свою социальную базу за счет создания торгово—промышленного, кооперативного, крестьянского и рабочего всероссийских союзов с тем, чтобы объединить их впоследствии под общим руководством Союза союзов. Однако попытка не удалась: на сей раз они встретили сопротивление как со стороны промышленников, так и со стороны рабочих. Но неудача их не смутила. Они берут на вооружение новую тактику. Для негласного руководства антиправительственной деятельностью создается Особое бюро Прогрессивного блока Государственной думы, которое летом 1916 года пытается провести ряд законопроектов, направленных на коренное изменение государственного строя и введение двоевластия в стране. В сентябре—октябре того же года «прогрессисты» имитируют резолюции съездов «общественных деятелей», призывающие к смене правительства.
Натолкнувшись на сопротивление двора, масоны идут ва—банк и переходят к решительной стадии своей антигосударственной деятельности – к заговору против царя. Либерально—масонские лидеры разрабатывают несколько вариантов отстранения от власти Николая II вплоть до его физической ликвидации. В масонских ложах в открытую обсуждается состав нового правительства, утверждаются списки лиц, «годных новой администрации».
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента