Страница:
Юрий Любушкин
Тайное оружие Берии. «Собачий спецназ» НКВД
Героям-пограничникам
И их беззаветным
Четвероногим питомцам,
Погибшим при обороне Москвы
В лихую годину Великой Отечественной войны, – посвящается…
Автор
«А нас покориться никто не заставит».
Анна Ахматова (1941 г.)
Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…
…
Ты знаешь, наверное, все-таки Родина
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.
…Нас пули с тобою пока еще милуют,
Но трижды поверив, что жизнь уж вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За Русскую землю, где я родился…
К. Симонов
От автора
О чем же эта книга?.. О войне. О драме человека на войне, когда он в силу чудовищных обстоятельств один на один противостоит беспощадному молоху войны, когда суть свою вершит не светлая полоса жизни, а мрачное, жуткое окаянство смерти. Эта книга о мужестве, доблести и чести, о горе, муках, страдании и боли на самой страшной из войн, когда-либо выпадавших на долю нашей страны.
А еще эта книга об офицерах, об их высоком долге служения Отчизне, и не важно, кто он: представитель особого отдела армии, пограничник с заставы, командир танковой роты или обыкновенный пехотный комбат. И все они, «смертью смерть поправ», оставаясь до конца верными присяге, спасали мир от коричневой чумы, спасли его ценой собственной жизни во имя грядущих поколений. И это не высокопарные слова, отнюдь. Это суть происходящего в самые трагические дни и месяцы далекого теперь уже 1941 года, когда на кону в яростном противостоянии с лютым бесчеловечным врагом стояли, ни много ни мало, свобода и независимость нашего государства.
Я попытался взглянуть на последние мгновения жизни моих героев, на их ратный подвиг с противоположной стороны, глазами лютого врага – немецко-фашистских оккупантов. Опыт, конечно же, не новый в мировой классике: оценить главного героя глазами его врага. Но сделать это было не просто. Я бы сказал, архисложно.
Я старался, а уж как получилось – судить вам, дорогой мой читатель. И только вам.
А еще эта книга об офицерах, об их высоком долге служения Отчизне, и не важно, кто он: представитель особого отдела армии, пограничник с заставы, командир танковой роты или обыкновенный пехотный комбат. И все они, «смертью смерть поправ», оставаясь до конца верными присяге, спасали мир от коричневой чумы, спасли его ценой собственной жизни во имя грядущих поколений. И это не высокопарные слова, отнюдь. Это суть происходящего в самые трагические дни и месяцы далекого теперь уже 1941 года, когда на кону в яростном противостоянии с лютым бесчеловечным врагом стояли, ни много ни мало, свобода и независимость нашего государства.
Я попытался взглянуть на последние мгновения жизни моих героев, на их ратный подвиг с противоположной стороны, глазами лютого врага – немецко-фашистских оккупантов. Опыт, конечно же, не новый в мировой классике: оценить главного героя глазами его врага. Но сделать это было не просто. Я бы сказал, архисложно.
Я старался, а уж как получилось – судить вам, дорогой мой читатель. И только вам.
Вместо предисловия
В те победные майские дни на ступенях Рейхстага было не протолкнуться от наплыва желающих оставить свои автографы на его стенах. Вся география огромной страны была в этих надписях. Каких только названий городов и весей под именами победителей не было выведено в эти дни.
Радуйся, душа! Будем жить! Победили! Ах, какая сейчас будет жизнь после победы! Ах, какая жизнь…
А уж если тут и сейчас кому-то повезет запечатлеть себя на фото с боевыми друзьями-однополчанами, вообще здорово. Счастливчики!.. Как же, вот они, а вот поверженное логово зверя. Господи, сколько же ждали этой минуты, этого часа, пройдя через такое пекло, через такой ад! Не верится даже, что дошли. А ведь дошли, дотопали, доползли, пропахав по-пластунски пол-Европы. Праздник-то какой, какой сегодня на дворе праздник! Раз в жизни бывает такое в судьбе солдатской. А коль уцелели в этом аду, в этой жуткой круговерти и живы остались – все ранения и контузии не в счет, – то гуляй не хочу!
Эй, гармонист, жарь плясовую, не жалей! Давай, давай шибче! Эээх!.. Ааах! И-ии-ух, славяне! Будем жить! И ты, баянист, коль вступил в общий хор праздника, рви, не жалей меха. Слышишь, браток, давай, давай наяривай! Ай, молодца, вот это по-нашему!
Душа праздника просит, душа сегодня нараспашку… Эээх, мать честная, праздник-то какой – Победа! По-бе-да-аа!..
* * *
В один из таких дней, рассекая восторженную сутолоку победителей, по разбитым ступеням бодро поднимался майор в сопровождении старшины. Последний нес в руках банку с краской и кисточку. Понятно – тоже хотят оставить память о себе. И никто бы не обратил на них особого внимания, если не одно «но». Впрочем, таких «но» было несколько.
Судите сами – был майор молод не по годам. Ну, совсем мальчишка. Всякое бывало на войне, всякое. И такие вот мальчишки становились запросто старшими офицерами.
Немудрено, коль заслужил. Что еще бросалось в глаза? Награды… Судя по ряду орденских планок и нашивкам за ранения – в том числе и тяжелые, вон рука покалечена, – в тылу майор явно не отсиживался, воевал храбро и отважно. Сразу видать – свой брат, фронтовик. Многое повидал. Дай бог каждому…
А вот васильковый цвет околыша фуражки и такие же просветы на золотых погонах напрямую говорили о принадлежности бравого офицера в ладно сидящем кителе к грозному военному ведомству под названием СМЕРШ.
СМЕРШ… Мать честная, кто ж из фронтовиков не слыхал о дерзких, смертельно опасных операциях контрразведчиков-смершевцев за линией фронта? Больше, конечно, наслышаны были о бесконечных стычках – не на жизнь, а на смерть – с группами немецких диверсантов, заполнивших ближайшие прифронтовые тылы, особенно в первые годы войны. Да и потом горячо было. Хватало им работенки. Хватало…
Земля, как известно, слухами полнится. На то оно и солдатское «радио». Что-то узнавали, что-то сами «уразумляли». И на ус мотали: серьезные мужики там, бедовые.
Слухи слухами, но подробностей, конечно же, не знали. Да и откуда же их узнать? Ведомство серьезное, секретное, одно название – «Смерть шпионам!» – в дрожь и трепет любого приведет. Ну, а те слухи, что доходили до окопов переднего края, солдатская молва смаковала уважительно. А попробуй-ка, заслужи такой авторитет у тех, кто на «передке» не один год со смертью в обнимку. И так изо дня в день, из месяца в месяц. То-то же…
Значит, заслужили такое уважение контрразведчики-смершевцы, когда о них просто и значительно одновременно рассуждали бывалые окопники: вояки еще те. Ого-го-о! Палец в рот не клади. С фрицами не чикаются. «…Любого мордой в землю уроют в два счета, это им дело плевое. Вот бы все так воевали, то и Гитлеру с его «сворой» полный «звездец» настал бы еще в сорок первом».
«Это им дело плевое», – как девиз на знамя СМЕРШа. А то!
Но только такое на войне отвагой и ратным трудом завоевывается. Потом и кровью. И смертью своих друзей. Да и погляди на любого из них. И что же? Практически у каждого седой ежик волос. Значит, досталось им на этой войне. Наверное, как никому. На то он и СМЕРШ. А сейчас? После Победы? Для кого, для кого, а для них война продолжается во всей своей изуверской ипостаси. Оуновцы, сиречь бендеровцы, аковцы, «Лесные братья», а то и просто банды уголовников, – какой только нечисти не ошивается и не лютует в наших тылах. А нечисть эта изощренным зверством и подлым коварством переплюнет даже свору самых отпетых и оголтелых карателей. Попробуй одолей эту нечисть! Это лютый враг, всякого там сброда хватает. И схватка с ними будет почище, чем с немецкими диверсантами! И это значит, война для СМЕРШа не сегодня закончится и уж точно не завтра. Эх мужики, мужики… Но об этом вряд ли кто задумывался здесь, на ступеньках Рейхстага, в первые дни всеобщего ликования. В общем, молод был майор-контрразведчик, хотя… Не только его молодость бросалась в глаза. Сетка тонких морщинок возле глаз многое говорила бывалым людям. Видать, хлебнул человек лиха через самый край, несмотря на свою молодость. Сколько же жутких передряг и смертельных схваток за его плечами? Мальчишка же еще совсем…
Тем временем майор привычным жестом поправил черную кожаную перчатку на левой руке и стал выводить на почерневшей от копоти стене…
Радуйся, душа! Будем жить! Победили! Ах, какая сейчас будет жизнь после победы! Ах, какая жизнь…
А уж если тут и сейчас кому-то повезет запечатлеть себя на фото с боевыми друзьями-однополчанами, вообще здорово. Счастливчики!.. Как же, вот они, а вот поверженное логово зверя. Господи, сколько же ждали этой минуты, этого часа, пройдя через такое пекло, через такой ад! Не верится даже, что дошли. А ведь дошли, дотопали, доползли, пропахав по-пластунски пол-Европы. Праздник-то какой, какой сегодня на дворе праздник! Раз в жизни бывает такое в судьбе солдатской. А коль уцелели в этом аду, в этой жуткой круговерти и живы остались – все ранения и контузии не в счет, – то гуляй не хочу!
Эй, гармонист, жарь плясовую, не жалей! Давай, давай шибче! Эээх!.. Ааах! И-ии-ух, славяне! Будем жить! И ты, баянист, коль вступил в общий хор праздника, рви, не жалей меха. Слышишь, браток, давай, давай наяривай! Ай, молодца, вот это по-нашему!
Душа праздника просит, душа сегодня нараспашку… Эээх, мать честная, праздник-то какой – Победа! По-бе-да-аа!..
* * *
В один из таких дней, рассекая восторженную сутолоку победителей, по разбитым ступеням бодро поднимался майор в сопровождении старшины. Последний нес в руках банку с краской и кисточку. Понятно – тоже хотят оставить память о себе. И никто бы не обратил на них особого внимания, если не одно «но». Впрочем, таких «но» было несколько.
Судите сами – был майор молод не по годам. Ну, совсем мальчишка. Всякое бывало на войне, всякое. И такие вот мальчишки становились запросто старшими офицерами.
Немудрено, коль заслужил. Что еще бросалось в глаза? Награды… Судя по ряду орденских планок и нашивкам за ранения – в том числе и тяжелые, вон рука покалечена, – в тылу майор явно не отсиживался, воевал храбро и отважно. Сразу видать – свой брат, фронтовик. Многое повидал. Дай бог каждому…
А вот васильковый цвет околыша фуражки и такие же просветы на золотых погонах напрямую говорили о принадлежности бравого офицера в ладно сидящем кителе к грозному военному ведомству под названием СМЕРШ.
СМЕРШ… Мать честная, кто ж из фронтовиков не слыхал о дерзких, смертельно опасных операциях контрразведчиков-смершевцев за линией фронта? Больше, конечно, наслышаны были о бесконечных стычках – не на жизнь, а на смерть – с группами немецких диверсантов, заполнивших ближайшие прифронтовые тылы, особенно в первые годы войны. Да и потом горячо было. Хватало им работенки. Хватало…
Земля, как известно, слухами полнится. На то оно и солдатское «радио». Что-то узнавали, что-то сами «уразумляли». И на ус мотали: серьезные мужики там, бедовые.
Слухи слухами, но подробностей, конечно же, не знали. Да и откуда же их узнать? Ведомство серьезное, секретное, одно название – «Смерть шпионам!» – в дрожь и трепет любого приведет. Ну, а те слухи, что доходили до окопов переднего края, солдатская молва смаковала уважительно. А попробуй-ка, заслужи такой авторитет у тех, кто на «передке» не один год со смертью в обнимку. И так изо дня в день, из месяца в месяц. То-то же…
Значит, заслужили такое уважение контрразведчики-смершевцы, когда о них просто и значительно одновременно рассуждали бывалые окопники: вояки еще те. Ого-го-о! Палец в рот не клади. С фрицами не чикаются. «…Любого мордой в землю уроют в два счета, это им дело плевое. Вот бы все так воевали, то и Гитлеру с его «сворой» полный «звездец» настал бы еще в сорок первом».
«Это им дело плевое», – как девиз на знамя СМЕРШа. А то!
Но только такое на войне отвагой и ратным трудом завоевывается. Потом и кровью. И смертью своих друзей. Да и погляди на любого из них. И что же? Практически у каждого седой ежик волос. Значит, досталось им на этой войне. Наверное, как никому. На то он и СМЕРШ. А сейчас? После Победы? Для кого, для кого, а для них война продолжается во всей своей изуверской ипостаси. Оуновцы, сиречь бендеровцы, аковцы, «Лесные братья», а то и просто банды уголовников, – какой только нечисти не ошивается и не лютует в наших тылах. А нечисть эта изощренным зверством и подлым коварством переплюнет даже свору самых отпетых и оголтелых карателей. Попробуй одолей эту нечисть! Это лютый враг, всякого там сброда хватает. И схватка с ними будет почище, чем с немецкими диверсантами! И это значит, война для СМЕРШа не сегодня закончится и уж точно не завтра. Эх мужики, мужики… Но об этом вряд ли кто задумывался здесь, на ступеньках Рейхстага, в первые дни всеобщего ликования. В общем, молод был майор-контрразведчик, хотя… Не только его молодость бросалась в глаза. Сетка тонких морщинок возле глаз многое говорила бывалым людям. Видать, хлебнул человек лиха через самый край, несмотря на свою молодость. Сколько же жутких передряг и смертельных схваток за его плечами? Мальчишка же еще совсем…
Тем временем майор привычным жестом поправил черную кожаную перчатку на левой руке и стал выводить на почерневшей от копоти стене…
Глава 1
Слухи
…Ему везло. Страшно везло все эти месяцы, начиная с форсирования Буга в районе Бреста, где с восходом солнца среди дымящихся развалин он видел не только трупы советских пограничников, но и застывшие в страшной смертельной гримасе безжизненные лица своих однополчан, солдат своего батальона. Сколько же было их, этих лиц, на пути к Москве? Всех он теперь уже и не вспомнит.
Но недаром его прозвали в полку Шульце-везунчик. Он пережил и настоящий ад в затяжных боях возле Смоленска. И что же? Ни одной царапины. Все как с гуся вода.
И вот – на тебе! Надо же было такому случиться – закончилось его везенье. И это когда до русской столицы всего-то ничего: рукой подать. Когда им предстояло с триумфом пройти по Кремлю – такая невезуха. Вот уж точно – проруха судьба… Или ему просто-напросто изменила фронтовая удача? Как знать, как знать…
Но нет худа без добра – утешал он себя, истекая кровью среди кочковатого русского поля – сперва госпиталь, а потом – наконец-то! – долгожданная встреча с Магдой. То-то будут сиять от радости ее глаза.
Как же – муж-герой! И железный солдатский крест, один из первых в роте украсивший его мундир, будет как нельзя кстати. А белокурая статная Магда будет светиться от счастья за своего ненаглядного Курта, ловя завистливые взгляды подруг и знакомых. Как знать: может, к тому времени и его произведут в офицерский чин. И это будет вполне заслуженно с учетом его послужного списка. А заслуги – дай бог каждому. На десятерых фельдфебелей хватит. С лихвой.
За последние дни боев в роте, да что там в роте, во всех батальонах полка офицеров как корова языком слизала. Неделю назад убило их командира роты. Железный был человек. Прошли с ним от Бреста до самой Москвы и … такая ужасная смерть. Жуть!
Мало этим варварам их «молотофф коктейль», так они еще и волков стали натравливать на них. А говорят, это собаки… Черт знает этих проклятых русских, что сидит в их безумных башках. В полку только и разговоров про этих загадочных собак. Как они тут появились, никто не знает. Но появились же, черт их возьми!..
Слухи росли, множились, разрастались до невероятных размеров. Говорили, что это секретное оружие и, как только они войдут в Москву, псов-людоедов выпустят из секретного бункера Сталина под Кремлем, и они будут заживо грызть и взрывать всех солдат вермахта без разбора. А псов этих видимо-невидимо в жутких подземельях русской столицы. Так что…
Шульце слухам не верил, а только посмеивался высокомерно над малахольными – Ну и дела, нашли чем пугать друг друга. Детские страшилки, да и только.
Вот Молотофф-коктейль это – конечно, да. Кошмарная реальность! Еще под Смоленском он насмотрелся на обгоревших до неузнаваемости танкистов, застывших в самых невероятных позах на остовах сожженных боевых машин. Бр-рр!.. Неприятная картина. И все эти русские фанатики и их чертов Молотофф-коктейль.
Вот таких – заживо обгоревших – у них в пехоте называли «угольками». Лучше не скажешь, хотя… Хотя не приведи господи оказаться на их месте.
Но что для настоящего полноценного арийца какая-то там варварская собака, пусть хоть и волк, – чепуха.
Не такого закала он, Курт Шульце, чтобы верить всем этим слухам. Просто подустали парни, вот и сочиняют всякие небылицы. Но ничего, скоро они войдут в Москву, и все – война закончится для них… А танк во время атаки мог просто подорваться и на фугасе, что больше походит на правду. У страха, известное дело, глаза велики.
А только оставшиеся в живых все шептались по углам блиндажей. Шу-шу-шу. Забздели парни – вот и лезет всякая чепуха.
…Выскочил прямо перед танком пес, то ли волк. Да какая, к дьяволу, разница?! Выскочил и… Откуда он взялся? Да мало ли… А ты слушай и не перебивай. Откуда, откуда… Может, из ямы какой, может, из леса. Наверное, оттуда. Оборона русских как раз там проходит. И вырос, зараза, словно из-под земли. Неожиданно так. Нда-аа, дела…
Сиганул пес одним махом под танк – только его и видели. В пылу атаки никто и значения этому не придал. Мало ли… Может, просто померещилось. Откуда здесь взяться собаке? Но только одни утверждали, что видели, как от пса тянулся провод. Другие очевидцы заметили у него притороченные брезентовые подсумки на спине. А еще… И каждый факт невероятней другого. Тут и голова кругом пойдет. Все это так. Да только танк от взрыва подлетел в воздух и развалился на куски. Рвануло ого-го! Будь здоров! Ну и командир роты, шедший в цепи неподалеку от этого танка, и другие солдаты ушли в небытие. И следов никаких. Рвануло весь боезапас в машине. Шутка ли… Как говорится, одно мокрое место. Точнее, вообще ничего.
Шульце и на этот раз повезло, хотя… Место его в атакующей цепи на фланге, на стыке с соседней ротой батальона. Но и он узрел краем глаза этот адский взрыв. Понятное дело, так удачно начавшаяся атака вмиг захлебнулась. Куда же им в атаку без боевого командира? Отошли с большими потерями на исходный рубеж вслед за повернувшими вспять танками. Проклятые русские! Чтоб им пусто было…
«Ознакомлен» Главком Сухопутных войск
фон Браухич
«…» октября 1941 г.
Берлин
«Ознакомлен» Начальник Генерального Штаба
Сухопутных войск
Генерал-полковник
Франц фон Гальдер
«…» октября 1941 г.
Берлин
Но недаром его прозвали в полку Шульце-везунчик. Он пережил и настоящий ад в затяжных боях возле Смоленска. И что же? Ни одной царапины. Все как с гуся вода.
И вот – на тебе! Надо же было такому случиться – закончилось его везенье. И это когда до русской столицы всего-то ничего: рукой подать. Когда им предстояло с триумфом пройти по Кремлю – такая невезуха. Вот уж точно – проруха судьба… Или ему просто-напросто изменила фронтовая удача? Как знать, как знать…
Но нет худа без добра – утешал он себя, истекая кровью среди кочковатого русского поля – сперва госпиталь, а потом – наконец-то! – долгожданная встреча с Магдой. То-то будут сиять от радости ее глаза.
Как же – муж-герой! И железный солдатский крест, один из первых в роте украсивший его мундир, будет как нельзя кстати. А белокурая статная Магда будет светиться от счастья за своего ненаглядного Курта, ловя завистливые взгляды подруг и знакомых. Как знать: может, к тому времени и его произведут в офицерский чин. И это будет вполне заслуженно с учетом его послужного списка. А заслуги – дай бог каждому. На десятерых фельдфебелей хватит. С лихвой.
За последние дни боев в роте, да что там в роте, во всех батальонах полка офицеров как корова языком слизала. Неделю назад убило их командира роты. Железный был человек. Прошли с ним от Бреста до самой Москвы и … такая ужасная смерть. Жуть!
Мало этим варварам их «молотофф коктейль», так они еще и волков стали натравливать на них. А говорят, это собаки… Черт знает этих проклятых русских, что сидит в их безумных башках. В полку только и разговоров про этих загадочных собак. Как они тут появились, никто не знает. Но появились же, черт их возьми!..
Слухи росли, множились, разрастались до невероятных размеров. Говорили, что это секретное оружие и, как только они войдут в Москву, псов-людоедов выпустят из секретного бункера Сталина под Кремлем, и они будут заживо грызть и взрывать всех солдат вермахта без разбора. А псов этих видимо-невидимо в жутких подземельях русской столицы. Так что…
Шульце слухам не верил, а только посмеивался высокомерно над малахольными – Ну и дела, нашли чем пугать друг друга. Детские страшилки, да и только.
Вот Молотофф-коктейль это – конечно, да. Кошмарная реальность! Еще под Смоленском он насмотрелся на обгоревших до неузнаваемости танкистов, застывших в самых невероятных позах на остовах сожженных боевых машин. Бр-рр!.. Неприятная картина. И все эти русские фанатики и их чертов Молотофф-коктейль.
Вот таких – заживо обгоревших – у них в пехоте называли «угольками». Лучше не скажешь, хотя… Хотя не приведи господи оказаться на их месте.
Но что для настоящего полноценного арийца какая-то там варварская собака, пусть хоть и волк, – чепуха.
Не такого закала он, Курт Шульце, чтобы верить всем этим слухам. Просто подустали парни, вот и сочиняют всякие небылицы. Но ничего, скоро они войдут в Москву, и все – война закончится для них… А танк во время атаки мог просто подорваться и на фугасе, что больше походит на правду. У страха, известное дело, глаза велики.
А только оставшиеся в живых все шептались по углам блиндажей. Шу-шу-шу. Забздели парни – вот и лезет всякая чепуха.
…Выскочил прямо перед танком пес, то ли волк. Да какая, к дьяволу, разница?! Выскочил и… Откуда он взялся? Да мало ли… А ты слушай и не перебивай. Откуда, откуда… Может, из ямы какой, может, из леса. Наверное, оттуда. Оборона русских как раз там проходит. И вырос, зараза, словно из-под земли. Неожиданно так. Нда-аа, дела…
Сиганул пес одним махом под танк – только его и видели. В пылу атаки никто и значения этому не придал. Мало ли… Может, просто померещилось. Откуда здесь взяться собаке? Но только одни утверждали, что видели, как от пса тянулся провод. Другие очевидцы заметили у него притороченные брезентовые подсумки на спине. А еще… И каждый факт невероятней другого. Тут и голова кругом пойдет. Все это так. Да только танк от взрыва подлетел в воздух и развалился на куски. Рвануло ого-го! Будь здоров! Ну и командир роты, шедший в цепи неподалеку от этого танка, и другие солдаты ушли в небытие. И следов никаких. Рвануло весь боезапас в машине. Шутка ли… Как говорится, одно мокрое место. Точнее, вообще ничего.
Шульце и на этот раз повезло, хотя… Место его в атакующей цепи на фланге, на стыке с соседней ротой батальона. Но и он узрел краем глаза этот адский взрыв. Понятное дело, так удачно начавшаяся атака вмиг захлебнулась. Куда же им в атаку без боевого командира? Отошли с большими потерями на исходный рубеж вслед за повернувшими вспять танками. Проклятые русские! Чтоб им пусто было…
Особая папка!На справке стоит резолюция шефа Абвера адмирала Канариса:
Сверхсекретно экземп. единств.
Выписка из аналитической справки.
О Московском направлении
…За первые две недели текущего месяца танковые подразделения группы армий «Центр» (генерал-фельдмаршал фон Бок) терпят постоянное поражение на подступах к позициям противника.
Противник на Московском направлении практически не имеет противотанковой артиллерии (в достаточном количестве). Тем не менее, бронетанковые моторизованные части Вермахта несут значительный урон за счет применения русскими специально обученных собакс подрывными устройтвами дистанционного действия.
Предположительно по всей линии обороны русских действуют мобильные отряды (количество не установлено) НКВД с собаками-минерами. Необходимо констатировать колоссальный урон от боестолкновения с такими отрядами.
До н. времени нашей агентуре не удалось установить место дислокации центра подготовки специального обучения собак, ни структуру и организацию (тактику) действия таких диверсионных отрядов, ни их общее количество, задействованное против танковых сил (танковых групп, танковых армий) на Московском направлении.
Все это говорит о сверхсекретности таких диверсионных центров (центра), выход на которые нашей агентуре практически недоступен. Вполне допускается, что такие центры (центр) находятся не в ближайшем тылу русских, а на Урале или в Сибири, где возможности нашей агентуры весьма ограничены.
…Одновременно обращает на себя сам факт морального воздействия таких собак на л/состав передовых частей Вермахта. Повсеместно распространяются панические слухи о невозможности бороться с такими собаками-минерами. Упорно сеются слухи и о несметном количестве (подчеркнуто красным карандашом) таких собак. Отдельные лица утверждают, что это дрессированные волки, которые будут нападать огромными стаями на л/состав Вермахта в оккупированной Москве.
Особо обращает внимание тот факт, что в большинстве случаев такие слухи практически не пресекаются офицерским составом на уровне взвод, рота, батальон. А в некоторых случаях муссируются даже офицерским составом.
Все вышеизложенное свидетельствует о заранее спланированной НКВД подготовке к противостоянию с танковыми армиями Вермахта и нахождению для этого оптимального и доступного способа (собаки) и эффективного его применения в деле.
Начальник 1-го (Восточного)направления Абвера,генерал-лейтенант…«…» октября 1941 г.Восточный фронт, Smolensk.
1. Срочно ориентировать всю агентуру, задействованную в тылу русских, на выявление любых сведений (количество, организация, тактика, способ обучения и т.п.) о таких мобильных диверсионных отрядах с собаками-минерами и установления места дислокации центра (или центров) подготовки таких отрядов.Ниже стоят подписи:
2. 1-му (Восточному) направлению Абвера спланировать и провести в течение 2 недель диверсионными подразделениями Абвера при штабе группы армий «Центр» ряд операций по уничтожению таких отрядов противника при передвижении их к линии (вдоль линии) фронта, а также к захвату «языка» из числа военнослужащих таких отрядов. Место, время проведения и численность личного состава, задействованного в таких операциях, планировать по обстоятельствам, с учетом оперативной обстановки.
3. Все полученные сведения (п.п. 1—2) немедленно передавать мне лично во внеочередном порядке.
4. Ознакомить с данной справкой высшее командование Вермахта.
«Ознакомлен» Главком Сухопутных войск
фон Браухич
«…» октября 1941 г.
Берлин
«Ознакомлен» Начальник Генерального Штаба
Сухопутных войск
Генерал-полковник
Франц фон Гальдер
«…» октября 1941 г.
Берлин
Глава 2
Пограничник – сын пограничника
В Москву Никиту провожали всей заставой. Он и сам не скрывал своей радости. Еще бы! Скоро он увидит маму, знакомые с детства и такие родные улочки Замоскворечья.
…Часто-часто в своих снах он пробегал жарким летним полднем по их тенистым лабиринтам в свой уютный двор, сплошь заросший березами и высоченными тополями, чтобы услышать из окна второго этажа, рапахнутого навстречу солнечным бликам, зачарованно-ласковый голос мамы: «Никита! Обеда-ать!»
А рядом Леда – еще щенок, – радостно виляя хвостом, заливисто и восторженно лаяла, перескакивая через несколько ступенек – быстрей, быстрей к порогу родного дома. И довольная – опередила-таки своего запыхавшегося молодого хозяина – поскуливала от нетерпения у обитой клеенкой двери – «Открывайте! Пришли! Ну же!»
А сколько было еще таких счастливых светлых снов? Да разве их сосчитать. Да и зачем… Счастье, оно и есть счастье. Его арифметикой не измеришь. А только душой и сердцем.
…Одно настораживало его: срок командировки не был упомянут ни в приказе, ни в командировочном удостоверении. А только указано, что «необходимо явиться в распоряжение представителя в/ч № такой-то…», и все. Сразу же по прибытии в Москву. Ну, это-то понятно: «сразу» и «по прибытии». Дело-то военное. Приказ.
Лишь кадровик в отряде, выписывая документы, скупо сообщил ему под большим секретом:
– Повезло тебе, младший лейтенант. А, впрочем, уже лейтенант. Извини. Приказ пришел оттуда. – И он многозначительно поднял указательный палец вверх.
Ну оттуда так оттуда… Перед большим начальством он не тушевался, да и Леда его никогда не подводила. Не овчарка, а настоящий клад. Умница. Таких собак поискать надо. И следовую работу выполняет на пять, и выборку осуществляет безошибочно, перекрывая все нормативы, и на нарушителя бесстрашно идет. И в секрете может часами вместе с ним сидеть, ничем не выдавая себя. И… Да и мало ли чего она еще может. В общем, настоящее сокровище для проводника служебных собак погранвойск. А сколько грамот и призов было взято на различных конкурсах и соревнованиях – не счесть. И это всего лишь за два года.
И вот теперь оба едут в Москву.
Жаль ребят и расставаться с ними нелегко. Какая-то смутная тревога не покидала его при прощании с родной заставой. Так ведь это ненадолго. Наверное, ненадолго… Вот и ребята на проводах говорили: «Ну, товарищ лейтенант, как парад закончится, сразу домой».
Конечно же, домой. На заставу. А куда еще? Граница для него – второе я. Вся его суть. Только почему все решили, что едет именно на парад, он и сам не знал. А, впрочем, если в Москву, да еще с собакой, то куда еще? Ведь Первое мая на носу.
…Свыкся он с нелегкой службой пограничника за два года. Сам с детства мечтал и грезил стать пограничником. Таким, как его отец, геройски погибший в бою. И, конечно же, примером для него был еще с младших классов его легендарный тезка Никита Карацупа со своим верным Ингусом.
Спал и видел себя вместе с ними в таежных дебрях дальневосточной границы. Мы – начеку! Враг – не пройдет!
Сам ходил в ОСОАВИАХИМ и занимался в секции собаководства. Сказать «занимался» – значит ничего не сказать. Учился служебному собаководству и работал со служебными собаками, словно одержимый. Чувствовал – его это дело. И дело всей жизни. И что удивительно – собаки любили и понимали его. Будто чувствовали всем своим собачьим нутром, что это настоящий наследник Карацупы. Или что сам легендарный герой-пограничник снизошел к ним со своей головокружительной высоты, разделив поровну на всех свое большое любящее сердце. Кто знает, возможно, так и было в их песьих душах.
А любовь четвероногих к своему покровителю многое значит. Это уже залог успеха в связке собака-человек. Это высшая гарантия того, что собака никогда не подведет, не струсит и не предаст. Пусть хоть на вас идут тысячи вооруженных до зубов бандитов. Да она, собака, жизнь свою отдаст за любимого человека, не задумываясь и на долю секунды. А это… Это дорогого стоит.
Опытные инструкторы, наблюдая за успехами юного Никиты, только цокали языками: «Надо же! Совсем пацан, а как может – высший класс… Это же прирожденный талант».
Талант талантом, прирожденное уменье тоже со счетов не сбросишь, а вот пота за годы упорного труда было пролито немало, а уж волдырей да мозолей от грубого брезентового поводка на мальчишеских ладонях не сосчитать. Без этого не стать настоящим проводником служебной собаки. Никогда.
Но когда как лучший из лучших курсантов Никита Большаков получил при выпуске в подарок настоящего породистого щенка, – радости его не было границ.
И мама с дедом не могли нарадоваться за него. Не только они, а весь класс пришел поздравить Большакова-младшего – молодец, Никита!
Ух, ты-ы… – слышались восторженные возгласы одноклассников. Кто-то из них впервые перешагнул порог такого солидного учреждения. Еще бы – все здесь по-настоящему, по-военному. Здорово! Одним словом, ОСОАВИАХИМ.
А фотография Никиты украшала стену на самом видном месте в фойе – «Наши лучшие выпускники». Как он здесь походил на своего отца: те же упрямые губы, волевой подбородок и, главное, глаза, глаза. Про такую схожесть говорят – как две капли воды. Предательская влага наполнила мамины глаза. Еле-еле удерживалась, чтобы не разреветься. Нельзя, нельзя в такой торжественный день. Нельзя мальчику портить праздник. Хотя причина для слез была одна – боялась потерять своего родного ненаглядного мальчика, который спал и видел себя, как и отец, пограничником. Даром что в изголовье кровати его портрет отца с орденом на груди в окружении портретов улыбающегося Сталина на трибуне Мавзолея и Никиты Карацупы со знаменитым Ингусом.
Хотя мама в душе надеялась, что его успехи в школе, особенно по математике и физике, возьмут все же свое. Честно – не хотела она, чтобы и Никита связал свою жизнь с суровой профессией, как и его отец. Надеялась… Но сыну не перечила. Пусть сам решает. Он уже совсем взрослый. А что собак безоглядно любит, так это не самое плохое мужское достоинство. Добрый мальчик будет и добрым мужчиной. Хоть в жизни доброму человеку всегда почему-то именно труднее всех, но пусть будет так. А не по-другому.
…Итак, под аплодистменты на выпускном вечере в ОСОАВИАХИМе в их размеренную жизнь вошел еще один член семьи, утвердив себя всеобщим любимцем жизнерадостным звонким лаем.
Хлопот и забот в их маленькой, но дружной семье, «паровозной команде», как пошучивал дед, теперь изрядно прибавилось. Щенок, он и есть щенок. За ним глаз да глаз нужен. Хорошо, что дед целыми днями дома, превратившись в заботливую няньку. А что не сделаешь ради любимого внука? Ну а Никита сразу после школы домой, на смену деду. Полгода пролетело махом. И стала их Леда-Ледушка настоящей красавицей, мощной, статной, ладной овчаркой. Куда только подевалась былая неуклюжесть лопоухого щенка? Месяц, другой – и гадкий утенок превратился в принца – лебедя. Так и их умница Леда вошла в жизнь королевой бала.
…Будто вчера все это было. А вот теперь они вместе в Москву едут. В Москву!..
Жаль, что дед не дожил до этого светлого дня, а то порадовался бы за своего любимого единственного внука. Вот была бы радость!
– Полагаю так, – разглагольствовал довольный за внука дед. Это после того, как Никита по призыву уехал служить на западную границу. – Лазарь Моисеевич[1] не в обиде будет на старого машиниста. Коль не стал наш Никита машинистом паровоза или на худой конец командиром бронепоезда (значение машиниста дед все же превозносил выше роли командира) – будет настоящим пограничником. И добавлял, усмехаясь в седые усы:
– Я лично не в претензии. Граница, надо понимать, тоже толковых людей требует на свою охрану.
На все сто процентов оказался прав Большаков-старший, на все сто…
* * *
Большим балагуром и весельчаком был дед Никиты. Казалось, никакие беды не могли сломить его. Даже гибель любимого сына лишь добавила седины в голову, и все. Но так лишь только казалось.
После отъезда Никиты с Ледой, он, как потерянный, бродил по опустевшей квартире и вздыхал горестно: «Эх-ма-а, жизня… Нда-аа…»
И часто подолгу курил на балконе, прикуривая новую папиросу от докуренной до основания мундштука «беломорины». Мать ворчала на деда: «Пожалей себя. Хватит дымить. Слышишь, старый?»
И пугала свекра нешуточно: будешь столько курить – положу тебя к себе в госпиталь на обследование. Узнаешь тогда. Там тебя враз образумят. Почему еще не ужинал?
– Да как-то не хочется одному. Кусок в горло не лезет. Тебя ждал, – отнекивался дед. – Вместе оно веселее…
Мама у Никиты хоть и рядовая сестра милосердия, но на хорошем счету. Ее ценят. Руки у нее золотые и душа тоже. Потому она и лучшая из среднего персонала в Центральном госпитале Красной Армии. И дома у нее авторитет непререкаемый. А для деда, ни разу в жизни ничем не болевшего, больничная койка – мука горькая. Он себя и представить не мог в больничной пижаме. Да и расставание с привычным бытом для него вообще немыслимое испытание. Поэтому угрозы невестки действовали. Но, что ни говори, а сдал дед, сильно сдал за последний год. Но еще хорохорился по привычке:
…Часто-часто в своих снах он пробегал жарким летним полднем по их тенистым лабиринтам в свой уютный двор, сплошь заросший березами и высоченными тополями, чтобы услышать из окна второго этажа, рапахнутого навстречу солнечным бликам, зачарованно-ласковый голос мамы: «Никита! Обеда-ать!»
А рядом Леда – еще щенок, – радостно виляя хвостом, заливисто и восторженно лаяла, перескакивая через несколько ступенек – быстрей, быстрей к порогу родного дома. И довольная – опередила-таки своего запыхавшегося молодого хозяина – поскуливала от нетерпения у обитой клеенкой двери – «Открывайте! Пришли! Ну же!»
А сколько было еще таких счастливых светлых снов? Да разве их сосчитать. Да и зачем… Счастье, оно и есть счастье. Его арифметикой не измеришь. А только душой и сердцем.
…Одно настораживало его: срок командировки не был упомянут ни в приказе, ни в командировочном удостоверении. А только указано, что «необходимо явиться в распоряжение представителя в/ч № такой-то…», и все. Сразу же по прибытии в Москву. Ну, это-то понятно: «сразу» и «по прибытии». Дело-то военное. Приказ.
Лишь кадровик в отряде, выписывая документы, скупо сообщил ему под большим секретом:
– Повезло тебе, младший лейтенант. А, впрочем, уже лейтенант. Извини. Приказ пришел оттуда. – И он многозначительно поднял указательный палец вверх.
Ну оттуда так оттуда… Перед большим начальством он не тушевался, да и Леда его никогда не подводила. Не овчарка, а настоящий клад. Умница. Таких собак поискать надо. И следовую работу выполняет на пять, и выборку осуществляет безошибочно, перекрывая все нормативы, и на нарушителя бесстрашно идет. И в секрете может часами вместе с ним сидеть, ничем не выдавая себя. И… Да и мало ли чего она еще может. В общем, настоящее сокровище для проводника служебных собак погранвойск. А сколько грамот и призов было взято на различных конкурсах и соревнованиях – не счесть. И это всего лишь за два года.
И вот теперь оба едут в Москву.
Жаль ребят и расставаться с ними нелегко. Какая-то смутная тревога не покидала его при прощании с родной заставой. Так ведь это ненадолго. Наверное, ненадолго… Вот и ребята на проводах говорили: «Ну, товарищ лейтенант, как парад закончится, сразу домой».
Конечно же, домой. На заставу. А куда еще? Граница для него – второе я. Вся его суть. Только почему все решили, что едет именно на парад, он и сам не знал. А, впрочем, если в Москву, да еще с собакой, то куда еще? Ведь Первое мая на носу.
…Свыкся он с нелегкой службой пограничника за два года. Сам с детства мечтал и грезил стать пограничником. Таким, как его отец, геройски погибший в бою. И, конечно же, примером для него был еще с младших классов его легендарный тезка Никита Карацупа со своим верным Ингусом.
Спал и видел себя вместе с ними в таежных дебрях дальневосточной границы. Мы – начеку! Враг – не пройдет!
Сам ходил в ОСОАВИАХИМ и занимался в секции собаководства. Сказать «занимался» – значит ничего не сказать. Учился служебному собаководству и работал со служебными собаками, словно одержимый. Чувствовал – его это дело. И дело всей жизни. И что удивительно – собаки любили и понимали его. Будто чувствовали всем своим собачьим нутром, что это настоящий наследник Карацупы. Или что сам легендарный герой-пограничник снизошел к ним со своей головокружительной высоты, разделив поровну на всех свое большое любящее сердце. Кто знает, возможно, так и было в их песьих душах.
А любовь четвероногих к своему покровителю многое значит. Это уже залог успеха в связке собака-человек. Это высшая гарантия того, что собака никогда не подведет, не струсит и не предаст. Пусть хоть на вас идут тысячи вооруженных до зубов бандитов. Да она, собака, жизнь свою отдаст за любимого человека, не задумываясь и на долю секунды. А это… Это дорогого стоит.
Опытные инструкторы, наблюдая за успехами юного Никиты, только цокали языками: «Надо же! Совсем пацан, а как может – высший класс… Это же прирожденный талант».
Талант талантом, прирожденное уменье тоже со счетов не сбросишь, а вот пота за годы упорного труда было пролито немало, а уж волдырей да мозолей от грубого брезентового поводка на мальчишеских ладонях не сосчитать. Без этого не стать настоящим проводником служебной собаки. Никогда.
Но когда как лучший из лучших курсантов Никита Большаков получил при выпуске в подарок настоящего породистого щенка, – радости его не было границ.
И мама с дедом не могли нарадоваться за него. Не только они, а весь класс пришел поздравить Большакова-младшего – молодец, Никита!
Ух, ты-ы… – слышались восторженные возгласы одноклассников. Кто-то из них впервые перешагнул порог такого солидного учреждения. Еще бы – все здесь по-настоящему, по-военному. Здорово! Одним словом, ОСОАВИАХИМ.
А фотография Никиты украшала стену на самом видном месте в фойе – «Наши лучшие выпускники». Как он здесь походил на своего отца: те же упрямые губы, волевой подбородок и, главное, глаза, глаза. Про такую схожесть говорят – как две капли воды. Предательская влага наполнила мамины глаза. Еле-еле удерживалась, чтобы не разреветься. Нельзя, нельзя в такой торжественный день. Нельзя мальчику портить праздник. Хотя причина для слез была одна – боялась потерять своего родного ненаглядного мальчика, который спал и видел себя, как и отец, пограничником. Даром что в изголовье кровати его портрет отца с орденом на груди в окружении портретов улыбающегося Сталина на трибуне Мавзолея и Никиты Карацупы со знаменитым Ингусом.
Хотя мама в душе надеялась, что его успехи в школе, особенно по математике и физике, возьмут все же свое. Честно – не хотела она, чтобы и Никита связал свою жизнь с суровой профессией, как и его отец. Надеялась… Но сыну не перечила. Пусть сам решает. Он уже совсем взрослый. А что собак безоглядно любит, так это не самое плохое мужское достоинство. Добрый мальчик будет и добрым мужчиной. Хоть в жизни доброму человеку всегда почему-то именно труднее всех, но пусть будет так. А не по-другому.
…Итак, под аплодистменты на выпускном вечере в ОСОАВИАХИМе в их размеренную жизнь вошел еще один член семьи, утвердив себя всеобщим любимцем жизнерадостным звонким лаем.
Хлопот и забот в их маленькой, но дружной семье, «паровозной команде», как пошучивал дед, теперь изрядно прибавилось. Щенок, он и есть щенок. За ним глаз да глаз нужен. Хорошо, что дед целыми днями дома, превратившись в заботливую няньку. А что не сделаешь ради любимого внука? Ну а Никита сразу после школы домой, на смену деду. Полгода пролетело махом. И стала их Леда-Ледушка настоящей красавицей, мощной, статной, ладной овчаркой. Куда только подевалась былая неуклюжесть лопоухого щенка? Месяц, другой – и гадкий утенок превратился в принца – лебедя. Так и их умница Леда вошла в жизнь королевой бала.
…Будто вчера все это было. А вот теперь они вместе в Москву едут. В Москву!..
Жаль, что дед не дожил до этого светлого дня, а то порадовался бы за своего любимого единственного внука. Вот была бы радость!
– Полагаю так, – разглагольствовал довольный за внука дед. Это после того, как Никита по призыву уехал служить на западную границу. – Лазарь Моисеевич[1] не в обиде будет на старого машиниста. Коль не стал наш Никита машинистом паровоза или на худой конец командиром бронепоезда (значение машиниста дед все же превозносил выше роли командира) – будет настоящим пограничником. И добавлял, усмехаясь в седые усы:
– Я лично не в претензии. Граница, надо понимать, тоже толковых людей требует на свою охрану.
На все сто процентов оказался прав Большаков-старший, на все сто…
* * *
Большим балагуром и весельчаком был дед Никиты. Казалось, никакие беды не могли сломить его. Даже гибель любимого сына лишь добавила седины в голову, и все. Но так лишь только казалось.
После отъезда Никиты с Ледой, он, как потерянный, бродил по опустевшей квартире и вздыхал горестно: «Эх-ма-а, жизня… Нда-аа…»
И часто подолгу курил на балконе, прикуривая новую папиросу от докуренной до основания мундштука «беломорины». Мать ворчала на деда: «Пожалей себя. Хватит дымить. Слышишь, старый?»
И пугала свекра нешуточно: будешь столько курить – положу тебя к себе в госпиталь на обследование. Узнаешь тогда. Там тебя враз образумят. Почему еще не ужинал?
– Да как-то не хочется одному. Кусок в горло не лезет. Тебя ждал, – отнекивался дед. – Вместе оно веселее…
Мама у Никиты хоть и рядовая сестра милосердия, но на хорошем счету. Ее ценят. Руки у нее золотые и душа тоже. Потому она и лучшая из среднего персонала в Центральном госпитале Красной Армии. И дома у нее авторитет непререкаемый. А для деда, ни разу в жизни ничем не болевшего, больничная койка – мука горькая. Он себя и представить не мог в больничной пижаме. Да и расставание с привычным бытом для него вообще немыслимое испытание. Поэтому угрозы невестки действовали. Но, что ни говори, а сдал дед, сильно сдал за последний год. Но еще хорохорился по привычке: