Страница:
Иннокентий прыгнул. Гордецу Кавказцу мало было просто победить, уничтожить противника физически. Он еще хотел раздавить его и морально, САМОУТВЕРДИТЬСЯ, прежде чем начать ломать кости и рвать сухожилия. Он и правда дал Кеше шанс. И Иннокентий этим шансом воспользовался. Начал первым.
Одним длинным низким прыжком Иннокентий преодолел те несколько шагов, что отделяли его от противника. Правая, хромая нога ударила по левому колену Кавказца, опустившись, прибила к полу пальцы левой стопы врага. Правое плечо хромого толкнуло Кавказца в левый бок, правый кулак ударил его снизу вверх в челюсть, смазал пот на гладко выбритой щеке, и в ту же точку на челюсти ударился правый Кешин локоть. Развивая успех, Иннокентий сделал короткий, маленький шажок левой ногой. Очутившись за спиной у противника, нанес сдвоенный удар ладонями по копчику врага. Как и тогда, в ресторане, Кавказец упал, шлепнулся на пол животом. Перевернулся через голову. Вскакивая, развернулся лицом к Иннокентию, встав в боевую стойку — вес тела целиком на опорной ноге, травмированный носок другой чуть касается дощатого пола, пятка слегка вывернута в Кешину сторону. Повернутый к Иннокентию бок прикрывает один кулак, пострадавшую челюсть — другой. Зная, что защищаться и контратаковать всегда легче, чем нападать, застыл и Кеша в очень похожей стойке. С той лишь разницей, что его открытые ладони, одна — чуть ближе, другая — чуть дальше, замерли возле солнечного сплетения.
Очки съехали на кончик носа, и Кеша смотрел на противника поверх оправы, однако разглядел, пусть и смутно, как враг попытался что-то произнести, какое-то слово. Попытка заговорить Кавказцу не удалась. Издавать звуки членораздельной речи мешала сломанная челюсть. Ударь Кешины ладони в крестец столь же сильно и точно, как кулак и локоть в челюсть, валяться бы Кавказцу на полу со сломанным позвоночником, пытаясь свыкнуться с участью паралитика, обещанной им Иннокентию. Но Кавказец не обманул Кешу, хвастаясь причастностью к школе рукопашного боя, известной в среде специалистов под аббревиатурой «ГРУ — СМЕРШ».
Получая удар в спину, Кавказец вовремя расслабился, качнулся вперед, предпочитая лучше упасть, чем почувствовать, как ломается с хрустом хребет.
Дужка очков щекотала кончик носа. Автоматическим движением, ставшим за годы ношения очков инстинктивным, рука Иннокентия потянулась к лицу, чтобы, ткнув пальцем в дужку, вернуть ее обратно на переносицу. Голова Иннокентия привычно дернулась, дабы помочь руке, и он в буквальном смысле проморгал атаку сорвавшегося с места Кавказца.
Кешин палец коснулся дужки очков, и моментально пятка опорной ноги Кавказца оттолкнулась от пола, бросив тяжелое, в два раза тяжелее Кешиного, тело вперед. Кулак, прикрывавший бок, просвистев в воздухе по длинной дугообразной траектории, сшиб успевшую прикрыть лицо ладошку Иннокентия и попал Кеше по уху. Кавказец вильнул бедрами, и второй кулак, до того прикрывавший его челюсть, ударил апперкотом Кешу под ребра, в печень. Оглушенный, лишенный способности дышать, потерявший равновесие, Кеша все же попробовал достать локтем сломанную челюсть Кавказца, но противник поднырнул под его согнутую руку, схватился сильными пальцами за отвороты Кешиного пиджака и, припав на одно колено, перебросил через себя хромоногого очкарика.
Бросок удался на славу. Легковеса Иннокентия приложило лопатками об пол с такой силой, будто он упал со второго этажа. И сразу же на него навалился Кавказец. «Доведя» бросок, отпустил пиджачную ткань, стиснул Кешину голову обеими руками, прижав ладони к ушам и вонзая большие пальцы в Кешины глазницы. Хорошо, что очки во время пируэта в воздухе слетели с Кешиного носа, а то бы острые стекла, вдавленные пальцами Кавказца в глазные яблоки, обеспечили Иннокентию долгую мучительную смерть.
Иннокентий потерял сознание, приложившись затылком об пол. Когда его ударило о доски пола позвоночником, он смутно понимал, что происходит, хоть в голове и звенело, а спазм в печени препятствовал сокращению диафрагмы и наполнению легких кислородом. Но после того, как стукнулся черепом, Кеша отключился. Не надолго. Секунды на две. Подушечки больших пальцев Кавказца надавили на глаза, и болевой шок вернул Кеше сознание.
Известно множество историй о том, как на пороге смерти живое существо совершает невозможное, пытаясь избежать неминуемого конца. Трусливые зайцы-русаки вспарывают коготками на мягких лапках животы свирепым гончим псам. Безобидный воробей, полупридушенный кошкой, неожиданно бьет ее клювом в веко. Крыса, загнанная в угол человеком, бросается в атаку на гигантского по сравнению с ней хищника. Последний шанс выжить использует все живое. И поэтому мастера боевых искусств (настоящие мастера) если и убивают противника, то наиболее быстрым способом. Не из гуманных соображений, не нужно заблуждаться и идеализировать мастеров. Просто они знают, как опасен противник, цепляющийся за тонкую грань между бытием и небытием. Кавказец все это знал, он был безусловным мастером рукопашного боя. Однако более, чем смерти врага, конца схватки, он желал самоутвердиться. Это жадное желание его и погубило.
Придя в сознание, Кеша яростно замотал головой, стараясь стряхнуть с лица чужие руки. Не удалось, однако давление на глазные яблоки все же чуточку ослабло, и на пике последнего всплеска яростного желания жить Иннокентий ударил ребрами обеих ладоней по жилистой шее Кавказца, вложив в удар все оставшиеся у него в запасе силы мускулов, воли и ненависти.
Случилось невероятное. А быть может, и закономерное, это как посмотреть! Иннокентий сломал Кавказцу шею.
Смещенные второй и третий шейные позвонки вызвали нервный импульс, молнией перечеркнувший имя Кавказца в списках живущих на этом свете.
Глава 3
Одним длинным низким прыжком Иннокентий преодолел те несколько шагов, что отделяли его от противника. Правая, хромая нога ударила по левому колену Кавказца, опустившись, прибила к полу пальцы левой стопы врага. Правое плечо хромого толкнуло Кавказца в левый бок, правый кулак ударил его снизу вверх в челюсть, смазал пот на гладко выбритой щеке, и в ту же точку на челюсти ударился правый Кешин локоть. Развивая успех, Иннокентий сделал короткий, маленький шажок левой ногой. Очутившись за спиной у противника, нанес сдвоенный удар ладонями по копчику врага. Как и тогда, в ресторане, Кавказец упал, шлепнулся на пол животом. Перевернулся через голову. Вскакивая, развернулся лицом к Иннокентию, встав в боевую стойку — вес тела целиком на опорной ноге, травмированный носок другой чуть касается дощатого пола, пятка слегка вывернута в Кешину сторону. Повернутый к Иннокентию бок прикрывает один кулак, пострадавшую челюсть — другой. Зная, что защищаться и контратаковать всегда легче, чем нападать, застыл и Кеша в очень похожей стойке. С той лишь разницей, что его открытые ладони, одна — чуть ближе, другая — чуть дальше, замерли возле солнечного сплетения.
Очки съехали на кончик носа, и Кеша смотрел на противника поверх оправы, однако разглядел, пусть и смутно, как враг попытался что-то произнести, какое-то слово. Попытка заговорить Кавказцу не удалась. Издавать звуки членораздельной речи мешала сломанная челюсть. Ударь Кешины ладони в крестец столь же сильно и точно, как кулак и локоть в челюсть, валяться бы Кавказцу на полу со сломанным позвоночником, пытаясь свыкнуться с участью паралитика, обещанной им Иннокентию. Но Кавказец не обманул Кешу, хвастаясь причастностью к школе рукопашного боя, известной в среде специалистов под аббревиатурой «ГРУ — СМЕРШ».
Получая удар в спину, Кавказец вовремя расслабился, качнулся вперед, предпочитая лучше упасть, чем почувствовать, как ломается с хрустом хребет.
Дужка очков щекотала кончик носа. Автоматическим движением, ставшим за годы ношения очков инстинктивным, рука Иннокентия потянулась к лицу, чтобы, ткнув пальцем в дужку, вернуть ее обратно на переносицу. Голова Иннокентия привычно дернулась, дабы помочь руке, и он в буквальном смысле проморгал атаку сорвавшегося с места Кавказца.
Кешин палец коснулся дужки очков, и моментально пятка опорной ноги Кавказца оттолкнулась от пола, бросив тяжелое, в два раза тяжелее Кешиного, тело вперед. Кулак, прикрывавший бок, просвистев в воздухе по длинной дугообразной траектории, сшиб успевшую прикрыть лицо ладошку Иннокентия и попал Кеше по уху. Кавказец вильнул бедрами, и второй кулак, до того прикрывавший его челюсть, ударил апперкотом Кешу под ребра, в печень. Оглушенный, лишенный способности дышать, потерявший равновесие, Кеша все же попробовал достать локтем сломанную челюсть Кавказца, но противник поднырнул под его согнутую руку, схватился сильными пальцами за отвороты Кешиного пиджака и, припав на одно колено, перебросил через себя хромоногого очкарика.
Бросок удался на славу. Легковеса Иннокентия приложило лопатками об пол с такой силой, будто он упал со второго этажа. И сразу же на него навалился Кавказец. «Доведя» бросок, отпустил пиджачную ткань, стиснул Кешину голову обеими руками, прижав ладони к ушам и вонзая большие пальцы в Кешины глазницы. Хорошо, что очки во время пируэта в воздухе слетели с Кешиного носа, а то бы острые стекла, вдавленные пальцами Кавказца в глазные яблоки, обеспечили Иннокентию долгую мучительную смерть.
Иннокентий потерял сознание, приложившись затылком об пол. Когда его ударило о доски пола позвоночником, он смутно понимал, что происходит, хоть в голове и звенело, а спазм в печени препятствовал сокращению диафрагмы и наполнению легких кислородом. Но после того, как стукнулся черепом, Кеша отключился. Не надолго. Секунды на две. Подушечки больших пальцев Кавказца надавили на глаза, и болевой шок вернул Кеше сознание.
Известно множество историй о том, как на пороге смерти живое существо совершает невозможное, пытаясь избежать неминуемого конца. Трусливые зайцы-русаки вспарывают коготками на мягких лапках животы свирепым гончим псам. Безобидный воробей, полупридушенный кошкой, неожиданно бьет ее клювом в веко. Крыса, загнанная в угол человеком, бросается в атаку на гигантского по сравнению с ней хищника. Последний шанс выжить использует все живое. И поэтому мастера боевых искусств (настоящие мастера) если и убивают противника, то наиболее быстрым способом. Не из гуманных соображений, не нужно заблуждаться и идеализировать мастеров. Просто они знают, как опасен противник, цепляющийся за тонкую грань между бытием и небытием. Кавказец все это знал, он был безусловным мастером рукопашного боя. Однако более, чем смерти врага, конца схватки, он желал самоутвердиться. Это жадное желание его и погубило.
Придя в сознание, Кеша яростно замотал головой, стараясь стряхнуть с лица чужие руки. Не удалось, однако давление на глазные яблоки все же чуточку ослабло, и на пике последнего всплеска яростного желания жить Иннокентий ударил ребрами обеих ладоней по жилистой шее Кавказца, вложив в удар все оставшиеся у него в запасе силы мускулов, воли и ненависти.
Случилось невероятное. А быть может, и закономерное, это как посмотреть! Иннокентий сломал Кавказцу шею.
Смещенные второй и третий шейные позвонки вызвали нервный импульс, молнией перечеркнувший имя Кавказца в списках живущих на этом свете.
Глава 3
Ловчая яма
Миша посмотрел на часы. 20.13. Около полутора часов назад они с Сан Санычем ушли от Кеши. И сразу поехали сюда, в Коньково. Сан Саныч заявил: дескать, арендуя квартиру на Юго-Западе, исследовал все окрестности в радиусе двадцати пяти километров и знает в Конькове место, где сможет спокойно подготовиться к визиту в спортклуб у Чистых прудов.
Промчались мимо памятного Мише светофора на перекрестке возле метро «Калужская», мимо Коньковского вещевого рынка — резервного места встречи с Кешей, развернулись на сто восемьдесят градусов у Теплого Стана, проехали еще метров пятьдесят и свернули с улицы Профсоюзной вправо возле красного кирпичного здания Палеонтологического музея. Повернули на заасфальтированную дорожку, уходящую в глубь «зеленой зоны» — лесопосадок меж районами Ясенево и. Коньково.
Дорога через лес вела к храму. Церковные купола торчали над верхушками деревьев, поблескивая золотом. Храм впереди, слева над верхушками деревьев видны многоэтажки Конькова, справа забор, за которым опять же лес. Автомобилей на дороге — ни одного. Лишь редкие пары прогуливаются по асфальту. Нет-нет да и проедут мимо мальчишка-велосипедист или стайка пацанов на роликах. Прогулочная зона. Тишь, гладь да божья благодать.
Не доехав до храма совсем немного, Сан Саныч свернул с асфальта на огромную поляну. Вдалеке возле самодельных футбольных ворот гоняет мяч пара-тройка оболтусов. Еще дальше жарят шашлыки. Большущая поляна. Место здорового отдыха жителей Конькова, ибо торговых точек с алкоголем поблизости не наблюдается и отравить организм праздной публике нечем, разве что с собой чего принести шашлыки запить.
Сан Саныч припарковался на опушке, на самом краешке гигантской поляны. Вдали от дороги, и от футболистов, и от любителей поесть шашлыка на природе. «Волгу» поставил багажником к лесу, велел Михаилу «стоять на шухере», то есть отойти от машины метров на двадцать и пресекать всякие попытки местных жителей, облюбовавших поляну для отдыха, приблизиться к автомобилю.
Открыв багажник, Сан Саныч чего-то оттуда достал и, присев на травку, производил какие-то манипуляции неизвестно с чем, Чумаков же тем временем дважды пресек, как было приказано, поползновения расслабленных отдыхом на природе горожан подойти к машине. В первый раз слегка выпивший мужик двинулся к «Волге», дабы стрельнуть покурить, и на подходе получил от Миши вожделенную сигарету. Во второй раз пришлось отогнать подальше не в меру любопытных пацанов младшего школьного возраста. Ровно в четверть девятого Сан Саныч окликнул Чумакова:
— Миша! Эй! Иди садись в машину. Пора ехать!
Подойдя к машине и оглядев Сан Саныча с головы до ног, Миша в очередной раз удивился своему партнеру. Вся подготовка к штурму логова «Синей Бороды» заключалась в том, что в руке Сан Саныча появился «дипломат» — стандартный черный чемоданчик с замком, а с пояса исчезла сумка-кенгуру. В остальном Сан Саныч остался прежним, таким же, как и перед приездом сюда, на поляну. Одет в ту же голубую майку, шорты, глаза скрыты под стеклами солнцезащитных очков, на ногах пробковые сандалии. А ноги-то, ноги! Пятки перепачканы землей, меж пальцев застывает корочкой грязь.
— Зачем ты сандалии-то снимал? По травке захотелось походить, да? — Миша взялся за ручку автомобильной дверцы.
— Погоди залезать в машину.
— Ты ж сам сказал: «Садись, пора ехать...»
— Сейчас поедем. Отойдем в кустики на минуточку. За мной.
Подхватив «дипломат» поудобнее, так, чтобы на ходу можно было открыть его замки и не рассыпать на землю содержимое, Сан Саныч двинулся в заросли бузины. Пожав плечами, Чумаков пошел следом за ним.
— Отсюда нас не видно ни с поляны, ни с дороги, — сказал Сан Саныч из гуши кустарника, присел на корточки, поставил перед собою на землю раскрытый «дипломат». — Снимай куртку, Миша, на-ка вот, напяль на себя портупею.
Сан Саныч протянул Мише извлеченный из «дипломата» оружейный тандем — две кобуры на переплетении ремешков с двумя пистолетами «ТТ».
— Ты как-то говорил, что мне, не обученному, как надо стрелять, оружие на себе таскать бесполезно и опасно, — сказал Миша, однако кожаную куртку-косуху быстренько снял и с удовольствием взял у Сан Саныча портупею с пистолетами. Какой же мужчина откажется примерить обязательный аксессуар настоящего супермена?
— Давай помогу разобраться с ремешками. — Сан Саныч поднялся, позабыв закрыть «дипломат». — Одну руку продевай вот в эту петлю, правильно, повернись, ремешок подтяну... Все верно, партнер, тебе носить под мышками пистолеты — только беду кликать. Попасть во враждебного стрелка у тебя шансов никаких, верь мне. Штатники, цэрэушники, было дело, обработали ворох отчетов об уличных перестрелках и вывели среднестатистическое время реального огневого контакта. Две с половиной секунды. Посему — придется стрелять, даже не пытайся в кого-нибудь попасть, понял? Пали в воздух и падай сразу же на землю. Упав, обязательно откатись в укрытие, нету такового рядом — просто отползи-перекатись в сторону и замри.
— Ни фига не понял... Впрочем, пора бы мне привыкнуть к роли болвана... Зачем и когда мне палить в небеса?
— Зачем? Чтобы отвлечь погоню. Когда? Лишь в том случае, если ты увидишь меня улепетывающим со всех ног. От кого? Нетрудно догадаться — от ребят из «Синей Бороды»... Хорош, сильнее ремешки не затягивай, надевай куртку...
— Ты пойдешь в спортклуб, а я буду страховать тебя во дворе. Правильно?
— Неправильно! Вспомни, Кеша рассказывал: двор-колодец с единственным входом, все пространство просматривается видеокамерами. Ты будешь ждать меня на Чистых прудах. На скамеечке у прудика. Случись мне тикать, добегу до Чистопрудного бульвара, и стрельба пусть на секунду, но отвлечет, тормознет погоню. Я буду знать, где, на какой скамейке ты будешь меня ждать. Рвану к тебе. Ты бросишь мне оружие, а я, на бегу поймав пистолет, развернусь и расстреляю погоню. Потом мы оба очертя голову побежим к припаркованной в близлежащих переулках «Волге», и по газам.
— За две с половиной секунды добежишь, поймаешь, развернешься, стрельнешь... Что-то я сомневаюсь. Какой-то фантастический план... Знаю-знаю, ты опять скажешь: «Верь мне, я знаю, что делаю!..»
— Так точно. Верь мне, Миша, я, как всегда, контролирую ситуацию... Как пистолеты? Не жмет под мышками? А ну, повернись, дай на тебя посмотреть... Нормально, слегка выпирают «пушки», но не знаешь — не заметишь... Я верю в тебя, партнер. Понадобится — ты все сделаешь, как надо. В тебе есть СИСУ!
Сан Саныч снова присел на корточки, закрыл «дипломат».
— Какое, к черту, СИСУ! Нету во мне никакого СИСУ. Ты-то вон какой спокойный, как комиссар в пыльном шлеме, уверенный в окончательной победе мировой революции. А я — сгусток нервов... — Миша, вытянув шею, успел заглянуть под закрывающуюся крышку «дипломата». — Сан Саныч! А чего в «дипломате»-то? Всего-навсего одна коробочка, и все? Ты чего, штурмовать спортклуб голыми руками будешь, так, что ли?
— Угу. — Сан Саныч, закрыв «дипломат», выпрямился. В шортах, майке, с торчащими из сандалий грязными пятками и черным чемоданчиком в руке, он выглядел смешно и нелепо. — Кеша говорил о металлодетекторах на входе в спортклуб. Спрятанное оружие имеет свойство звенеть, попав в поле действия детектора металлов, понял?
— Так и замки «дипломата» тоже из металла! Все одно, звенит сигнализация!
— Зазвенит, вахтер у входа попросит открыть чемоданчик, убедится, что внутри лишь коробочка с ампулой и разовый шприц. Скажу, что я диабетик, вынужденный периодически колоться инсулином, и все вопросы сняты. Вахтер ни за что не догадается, что в ампуле не инсулин, а «сыворотка правды»... Пошли в машину, Миша. Поедем в центр. Пошалить.
Продравшись сквозь кусты бузины, партнеры сели в машину, и, едва автомобиль тронулся, Сан Саныч продолжил инструктировать Чумакова:
— Не дай бог, конечно, но случится, что тебя повяжут, Миша...
— Как такое может случиться?
— Не перебивай! Дай договорить. Все необходимо предусмотреть, дело предстоит серьезное... Случись так, что тебя возьмут в плен, делай и говори, чего хочешь, тяни время. Попадешь в полон, единственная твоя надежда выжить — тянуть время и дожидаться, пока я приду на помощь. А я приду обязательно. Скажут тебе, что я убит, разорван на части, сожжен, утонул — не верь, пока сам не увидишь моего трупа. Пока меня дохлого не узреешь собственными глазами — не дергайся и тяни, тяни время, как можешь, береги здоровье.
— Сан Саныч, а как ты справишься безоружный сразу со всеми боевиками «Синей Бороды»?
— Не силой, так умом, но справлюсь. Поверь. И потом, все сразу в спортклубе они вряд ли кучкуются. Повторяю — их максимум восемь. Подходы к Кешиному дому сегодня утром стерегли четверо хлопцев, не похожих на описанных Иннокентием Туриста, Кавказца и господина Полковника...
— Сан Саныч! — опять перебил старшего товарища Миша. — А почему бы утром сегодня не взять в качестве «языка» одного из тех, что болтались у Кешиного дома? Вколоть «языку» «сыворотку правды», как ты хотел сделать с тем мужиком, которого захватил у дома Тузановича, и...
И не надо было бы сейчас рисковать, штурмовать спортклуб!
— Ну да! А брать «языка» в самом центре столицы, на кишащей прохожими улице, это, по-твоему, верное дело, лишенное всякого риска, да? К тому же мы покойники, забыл? Запамятовал, Миша, сколь хлопотно было достоверно имитировать собственную смерть? Как трупы в машине воняли, помнишь? Как покупали тебе и мне по паре одинаковых костюмов в ГУМе, как наряжались в костюмчики и наряжали в аналогичный трикотаж смердящую мертвечину, вспомнил? А как на ходу с ворованной тачки прыгали, припомни! И все ради того, чтоб ввести противника в заблуждение и ожить лишь тогда, когда вероятность претворения в жизнь успешной, победоносной операции приблизится к ста процентам...
— Ты уверен в победе на сто процентов?
— На девяносто восемь.
— Ты уверен, что нас «синие» до сих пор считают мертвыми?
— А как же иначе?
— Слушай, Сан Саныч, прости, но ты меня, часом, не дуришь, а? Если ОНИ считают нас дохлыми, на фига, объясни, «синие» выставляли патрули вокруг Кешиного дома сегодня утром?
— Профессионалы. Привыкли работать на совесть.
— Неубедительно! А вдруг ОНИ знают, что мы живы, предугадали, что я вспомню про Кешу, проведу параллель между Ирой Грековой и ее одноклассником Иннокентием и...
— Мудришь, Миша! Кончай умничать.
— А вдруг Кешу специально возили в спортклуб, чтоб заманить нас в ловчую яму, а? Сан Саныч, чего замолчал?
— И давно? — спросил Сан Саныч после довольно длинной паузы.
— Чего «давно»?
— Давно ты додумался до версии, согласно которой «Синяя Борода», притворившись, будто верит в нашу с тобой трагическую кончину, использовала Иннокентия в качестве передаточного звена дезинформации, дабы заманить меня и тебя, как ты метко выразился, в «ловчую яму»?
— Честно?
— Угу.
— Если честно, я додумайся до этого только что. Удивился, что ты идешь штурмовать спортклуб, вооружившись лишь «сывороткой правды», начал прикидывать в голове, почему бы в таком случае не взять «языка» из оцепления Кешиного дома, и...
— Ясно! Молодец, Миша, чего еще я могу сказать? Пять баллов! Горжусь тобой, партнер. Одно слово — молодей!
— Это все, что ты мне скажешь?
— Ага.
— Сволочь ты, Сан Саныч! Я ж теперь, сидя на скамеечке у Чистых прудов, измучаюсь весь, представляя, как ты, фигурально выражаясь, проваливаешься в «ловчую яму», как тебя убивают в спортклубе! Хотя бы для приличия успокоил. Сказал бы: «Твои опасения, Миша, беспочвенны потому-то и потому-то...»
— Твои опасения, Миша, беспочвенны. А почему — объяснить уже не успею. Посмотри направо. Проезжаем мимо памятника защитникам Плевны. Приехали, считай. Одно тебе скажу: верь мне, я знаю, что делаю. Все будет хорошо. А мы победим.
— Тьфу, блин! С тобой говорить, все равно что об стенку лбом биться! Ничем тебя не проймешь! Киборг-терминатор, блин! Мутант! У тебя чего, все нервы в мускулы переродились, что ли?
Сан Саныч ничего не ответил. Лишь улыбнулся, довольный. Мишину ругань он воспринял как изысканный комплимент.
Промчавшись мимо театра «Современник», «Волга» свернула в Большой Харитоньевский переулок. Сан Саныч остановил машину подле старинного дома, украшенного лепным орнаментом в дальневосточном стиле, местами напоминающим запрещенную московской мэрией свастику.
Выйдя из автомобиля, партнеры молча побрели к бульвару с прудом. Молча, потому что Сан Саныч категорически велел «прекратить болтовню».
Дошли до воды, обогнули пруд, и Сан Саныч, по-прежнему не проронив ни звука, ткнул пальцем, указав Чумакову на скамейку, одну из многих, выстроившихся вдоль пешеходной дорожки бульвара. Михаил, кивнув, понятливо пошагал к указанной лавочке, доставая на ходу из кармана пачку сигарет и сетуя, что их осталось всего три. Как же он, идиот, не позаботился запастись куревом? Может, сбегать по-быстрому и купить, пока еще видна спина Сан Саныча, пока до времени, когда Мишин партнер начнет штурмовать спортклуб, осталось еще с десяток минут? Чумаков осмотрелся по сторонам. Кроме ресторана «Ностальжи» и кабака, возле пруда не увидел поблизости ни одного заведения, где бы можно было разжиться сигаретами. Зато увидел, как ускорил шаг Сан Саныч. Такими темпами он доберется до дворика, где расположено логово или ловчая яма врага, быстрее чем за десять минут. И ну как, сразу нарвавшись на ловушку, побежит обратно? Миша губами вытащил из пачки сигарету, уселся на скамейку, закурил. Пистолеты терли бока, табак, казалось, потерял вкус, приходящие в голову неприятные мысли Чумаков комментировал вслух, матерясь шепотом. Нет хуже ждать, когда не знаешь, сколько придется томиться в ожидании.
— Блин! Народу вокруг — полно. Менты, поди, где-то рядом ходят. Черт его знает, как дело обернется после пальбы в воздух! Господи, хоть я в тебя и не верю, сделай так, чтобы через полчасика ко мне подошел улыбающийся, довольный собой Сан Саныч и, похлопав по плечу, сказал: «Все, партнер! Все неприятности позади. Мы победили!..» Сделаешь — начну в церковь ходить, и в тебя поверю, и в черта, и в дьявола, и в черную кошку!
Миша затянулся, выпустил дым через нос, затянулся еще раз... Что такое? Сигарета в его пальцах ни с того ни с сего потухла. Плохая примета! Очень плохая. Жди теперь беды, сиди и жди!..
Войдя во двор-колодец, Сан Саныч сразу же увидел яркую вывеску над широкой дверью. Вот он, вход в спортклуб, в переоборудованный для физкультурных забав подвал. Сан Саныч мимолетно улыбнулся. Вспомнил бар «Три семерки» и еще тысячи подвальных помещений, над дверями которых висели вывески. Такое впечатление — хозяева подвалов и полуподвалов специально зарылись в землю, чтобы в случае чего сподручней было юркнуть в норку и, сбежав по хитросплетениям канализационных каналов, нырнуть в отстойник и затаиться на дне под толстым слоем дерьма.
Скосив глаза, скрытые под темными стеклами солнцезащитных очков, Сан Саныч удостоил вниманием припаркованные во дворе автомобили. Ого! Интересная автоколлекция: «Мерседес», «Шевроле», «Мазда» и, совсем некстати, «Нива». А «Вольво», описанного Иннокентием, нету.
Переведя взгляд с автомобилей на объектив видеокамеры над вывеской «Спортклуб», Сан Саныч подошел вплотную к дверям в физкультурную обитель, ткнул пальцем в кнопку звонка на панели с динамиком и микрофоном и еще одним миниатюрным телеглазом.
— Вам чего? — шипя, спросил динамик.
— Мне к директору, — нагнувшись, сказал Сан Саныч в микрофон переговорного устройства.
— Вы договаривались о встрече?
— Нет, но господин директор будет рад нашей встрече. Поверьте.
Ж-ж-ж — загудела электронная начинка замка. Щелк — замок открылся. Сан Саныч вошел, спустился вниз по ступенькам в залитый искусственным электрическим светом коридор. Ж-жух, щелк — закрылась дверь за спиной.
Вахтер за столом с мудреным пультом сигнализации и выстроенными горкой поверх столешницы черно-белыми мини-телевизорами приветствовал Сан Саныча кивком головы.
— Прямо по коридору, пожалуйста. Справа дверь. Войдете и проходите через спортзал, попадете в коридор, где в торце кабинет господина директора, — любезно объяснил Турист.
Сан Саныч без труда вычислил, что это именно тот человек, которого Кеше представили под кличкой Турист. Иннокентий описал внешность Туриста, Кавказца и господина Полковника достаточно подробно.
— Сами найдете или проводить?
— Найду.
— Ноги вытирайте, пожалуйста.
Сан Саныч пошаркал толстыми подошвами пробковых сандалий о коврик у подножия лестницы и не спеша направился к дверям, ведущим в спортзал.
Когда входил и когда проходил мимо вахтерского столика, ничего не зазвенело. Ежели и отреагировал металлоде-тектор на железные замки «дипломата», то бесшумно, просигналив вспыхнувшей лампочкой на пульте сигнализации.
Шествуя мимо вахтера, Сан Саныч краешком глаза заметил, что правая рука Туриста спрятана под столом. Либо Турист давил на секретную кнопку, нажатие коей каким-то образом извещало господина директора — Полковника о визитере, либо в правом кулаке сжимал рукоятку пистолета, готовый при малейшем поводе со стороны пришельца применить оружие. Но Сан Саныч не дал Туристу повода для беспокойства. Спокойно и чинно прошествовал до указанной двери, деликатно ее приоткрыл, вошел в спортзал и, вежливо закрывая за собой дверь, последний раз взглянул на привратника. Увидел, как Турист, вздохнув с облегчением, стер левой пятерней пот со лба и сосредоточил тревожное внимание на телевизионных экранах. Вахтера явно беспокоило, что вслед за Сан Санычем в его вотчину могут нагрянуть друзья визитера в пробковых сандалиях.
В спортзале шла тренировка. Аэробные девушки, коих вскользь помянул Кеша, давно разъехались по домам. На электронных часах, вмонтированных в ту стену, вдоль которой выстроились в ряд тренажеры, две зеленые цифры — 21 и 32. Половина десятого. Тренируются мужчины. Строго говоря, один мужчина тренируется, трое ему ассистируют. Кто здесь основной физкультурник, а кто ассистент — видно сразу. Основной будто шагнул в спортзал с плаката, рекламирующего стероиды. Или с афиши голливудского кинобоевика с главным героем, претендующим затмить легендарного Арчи Шварценеггера мускульной массой и объемом грудной клетки. Основной тренирующийся — под два метра ростом и весом килограммов этак сто двадцать. Причем жира на его перекачанном теле ни капли. Сплошь тугие мышцы и рельеф мускулатуры. Белобрысый, коротко подстриженный гигант. С такой мощной шеей, что не сразу ее и заметишь и удивишься, как это может белесая головенка расти прямо из груди. А груди-то, груди! Словно два набивных мяча. Живот — складки тугих канатов. Ноги — домкраты. Руки — конструкция из мышечных шаров и овалов. Вся одежда тренирующегося Голиафа состояла из плотно облегающего тело борцовского трико с надписью на груди по-английски «Мистер Торнадо».
Промчались мимо памятного Мише светофора на перекрестке возле метро «Калужская», мимо Коньковского вещевого рынка — резервного места встречи с Кешей, развернулись на сто восемьдесят градусов у Теплого Стана, проехали еще метров пятьдесят и свернули с улицы Профсоюзной вправо возле красного кирпичного здания Палеонтологического музея. Повернули на заасфальтированную дорожку, уходящую в глубь «зеленой зоны» — лесопосадок меж районами Ясенево и. Коньково.
Дорога через лес вела к храму. Церковные купола торчали над верхушками деревьев, поблескивая золотом. Храм впереди, слева над верхушками деревьев видны многоэтажки Конькова, справа забор, за которым опять же лес. Автомобилей на дороге — ни одного. Лишь редкие пары прогуливаются по асфальту. Нет-нет да и проедут мимо мальчишка-велосипедист или стайка пацанов на роликах. Прогулочная зона. Тишь, гладь да божья благодать.
Не доехав до храма совсем немного, Сан Саныч свернул с асфальта на огромную поляну. Вдалеке возле самодельных футбольных ворот гоняет мяч пара-тройка оболтусов. Еще дальше жарят шашлыки. Большущая поляна. Место здорового отдыха жителей Конькова, ибо торговых точек с алкоголем поблизости не наблюдается и отравить организм праздной публике нечем, разве что с собой чего принести шашлыки запить.
Сан Саныч припарковался на опушке, на самом краешке гигантской поляны. Вдали от дороги, и от футболистов, и от любителей поесть шашлыка на природе. «Волгу» поставил багажником к лесу, велел Михаилу «стоять на шухере», то есть отойти от машины метров на двадцать и пресекать всякие попытки местных жителей, облюбовавших поляну для отдыха, приблизиться к автомобилю.
Открыв багажник, Сан Саныч чего-то оттуда достал и, присев на травку, производил какие-то манипуляции неизвестно с чем, Чумаков же тем временем дважды пресек, как было приказано, поползновения расслабленных отдыхом на природе горожан подойти к машине. В первый раз слегка выпивший мужик двинулся к «Волге», дабы стрельнуть покурить, и на подходе получил от Миши вожделенную сигарету. Во второй раз пришлось отогнать подальше не в меру любопытных пацанов младшего школьного возраста. Ровно в четверть девятого Сан Саныч окликнул Чумакова:
— Миша! Эй! Иди садись в машину. Пора ехать!
Подойдя к машине и оглядев Сан Саныча с головы до ног, Миша в очередной раз удивился своему партнеру. Вся подготовка к штурму логова «Синей Бороды» заключалась в том, что в руке Сан Саныча появился «дипломат» — стандартный черный чемоданчик с замком, а с пояса исчезла сумка-кенгуру. В остальном Сан Саныч остался прежним, таким же, как и перед приездом сюда, на поляну. Одет в ту же голубую майку, шорты, глаза скрыты под стеклами солнцезащитных очков, на ногах пробковые сандалии. А ноги-то, ноги! Пятки перепачканы землей, меж пальцев застывает корочкой грязь.
— Зачем ты сандалии-то снимал? По травке захотелось походить, да? — Миша взялся за ручку автомобильной дверцы.
— Погоди залезать в машину.
— Ты ж сам сказал: «Садись, пора ехать...»
— Сейчас поедем. Отойдем в кустики на минуточку. За мной.
Подхватив «дипломат» поудобнее, так, чтобы на ходу можно было открыть его замки и не рассыпать на землю содержимое, Сан Саныч двинулся в заросли бузины. Пожав плечами, Чумаков пошел следом за ним.
— Отсюда нас не видно ни с поляны, ни с дороги, — сказал Сан Саныч из гуши кустарника, присел на корточки, поставил перед собою на землю раскрытый «дипломат». — Снимай куртку, Миша, на-ка вот, напяль на себя портупею.
Сан Саныч протянул Мише извлеченный из «дипломата» оружейный тандем — две кобуры на переплетении ремешков с двумя пистолетами «ТТ».
— Ты как-то говорил, что мне, не обученному, как надо стрелять, оружие на себе таскать бесполезно и опасно, — сказал Миша, однако кожаную куртку-косуху быстренько снял и с удовольствием взял у Сан Саныча портупею с пистолетами. Какой же мужчина откажется примерить обязательный аксессуар настоящего супермена?
— Давай помогу разобраться с ремешками. — Сан Саныч поднялся, позабыв закрыть «дипломат». — Одну руку продевай вот в эту петлю, правильно, повернись, ремешок подтяну... Все верно, партнер, тебе носить под мышками пистолеты — только беду кликать. Попасть во враждебного стрелка у тебя шансов никаких, верь мне. Штатники, цэрэушники, было дело, обработали ворох отчетов об уличных перестрелках и вывели среднестатистическое время реального огневого контакта. Две с половиной секунды. Посему — придется стрелять, даже не пытайся в кого-нибудь попасть, понял? Пали в воздух и падай сразу же на землю. Упав, обязательно откатись в укрытие, нету такового рядом — просто отползи-перекатись в сторону и замри.
— Ни фига не понял... Впрочем, пора бы мне привыкнуть к роли болвана... Зачем и когда мне палить в небеса?
— Зачем? Чтобы отвлечь погоню. Когда? Лишь в том случае, если ты увидишь меня улепетывающим со всех ног. От кого? Нетрудно догадаться — от ребят из «Синей Бороды»... Хорош, сильнее ремешки не затягивай, надевай куртку...
— Ты пойдешь в спортклуб, а я буду страховать тебя во дворе. Правильно?
— Неправильно! Вспомни, Кеша рассказывал: двор-колодец с единственным входом, все пространство просматривается видеокамерами. Ты будешь ждать меня на Чистых прудах. На скамеечке у прудика. Случись мне тикать, добегу до Чистопрудного бульвара, и стрельба пусть на секунду, но отвлечет, тормознет погоню. Я буду знать, где, на какой скамейке ты будешь меня ждать. Рвану к тебе. Ты бросишь мне оружие, а я, на бегу поймав пистолет, развернусь и расстреляю погоню. Потом мы оба очертя голову побежим к припаркованной в близлежащих переулках «Волге», и по газам.
— За две с половиной секунды добежишь, поймаешь, развернешься, стрельнешь... Что-то я сомневаюсь. Какой-то фантастический план... Знаю-знаю, ты опять скажешь: «Верь мне, я знаю, что делаю!..»
— Так точно. Верь мне, Миша, я, как всегда, контролирую ситуацию... Как пистолеты? Не жмет под мышками? А ну, повернись, дай на тебя посмотреть... Нормально, слегка выпирают «пушки», но не знаешь — не заметишь... Я верю в тебя, партнер. Понадобится — ты все сделаешь, как надо. В тебе есть СИСУ!
Сан Саныч снова присел на корточки, закрыл «дипломат».
— Какое, к черту, СИСУ! Нету во мне никакого СИСУ. Ты-то вон какой спокойный, как комиссар в пыльном шлеме, уверенный в окончательной победе мировой революции. А я — сгусток нервов... — Миша, вытянув шею, успел заглянуть под закрывающуюся крышку «дипломата». — Сан Саныч! А чего в «дипломате»-то? Всего-навсего одна коробочка, и все? Ты чего, штурмовать спортклуб голыми руками будешь, так, что ли?
— Угу. — Сан Саныч, закрыв «дипломат», выпрямился. В шортах, майке, с торчащими из сандалий грязными пятками и черным чемоданчиком в руке, он выглядел смешно и нелепо. — Кеша говорил о металлодетекторах на входе в спортклуб. Спрятанное оружие имеет свойство звенеть, попав в поле действия детектора металлов, понял?
— Так и замки «дипломата» тоже из металла! Все одно, звенит сигнализация!
— Зазвенит, вахтер у входа попросит открыть чемоданчик, убедится, что внутри лишь коробочка с ампулой и разовый шприц. Скажу, что я диабетик, вынужденный периодически колоться инсулином, и все вопросы сняты. Вахтер ни за что не догадается, что в ампуле не инсулин, а «сыворотка правды»... Пошли в машину, Миша. Поедем в центр. Пошалить.
Продравшись сквозь кусты бузины, партнеры сели в машину, и, едва автомобиль тронулся, Сан Саныч продолжил инструктировать Чумакова:
— Не дай бог, конечно, но случится, что тебя повяжут, Миша...
— Как такое может случиться?
— Не перебивай! Дай договорить. Все необходимо предусмотреть, дело предстоит серьезное... Случись так, что тебя возьмут в плен, делай и говори, чего хочешь, тяни время. Попадешь в полон, единственная твоя надежда выжить — тянуть время и дожидаться, пока я приду на помощь. А я приду обязательно. Скажут тебе, что я убит, разорван на части, сожжен, утонул — не верь, пока сам не увидишь моего трупа. Пока меня дохлого не узреешь собственными глазами — не дергайся и тяни, тяни время, как можешь, береги здоровье.
— Сан Саныч, а как ты справишься безоружный сразу со всеми боевиками «Синей Бороды»?
— Не силой, так умом, но справлюсь. Поверь. И потом, все сразу в спортклубе они вряд ли кучкуются. Повторяю — их максимум восемь. Подходы к Кешиному дому сегодня утром стерегли четверо хлопцев, не похожих на описанных Иннокентием Туриста, Кавказца и господина Полковника...
— Сан Саныч! — опять перебил старшего товарища Миша. — А почему бы утром сегодня не взять в качестве «языка» одного из тех, что болтались у Кешиного дома? Вколоть «языку» «сыворотку правды», как ты хотел сделать с тем мужиком, которого захватил у дома Тузановича, и...
И не надо было бы сейчас рисковать, штурмовать спортклуб!
— Ну да! А брать «языка» в самом центре столицы, на кишащей прохожими улице, это, по-твоему, верное дело, лишенное всякого риска, да? К тому же мы покойники, забыл? Запамятовал, Миша, сколь хлопотно было достоверно имитировать собственную смерть? Как трупы в машине воняли, помнишь? Как покупали тебе и мне по паре одинаковых костюмов в ГУМе, как наряжались в костюмчики и наряжали в аналогичный трикотаж смердящую мертвечину, вспомнил? А как на ходу с ворованной тачки прыгали, припомни! И все ради того, чтоб ввести противника в заблуждение и ожить лишь тогда, когда вероятность претворения в жизнь успешной, победоносной операции приблизится к ста процентам...
— Ты уверен в победе на сто процентов?
— На девяносто восемь.
— Ты уверен, что нас «синие» до сих пор считают мертвыми?
— А как же иначе?
— Слушай, Сан Саныч, прости, но ты меня, часом, не дуришь, а? Если ОНИ считают нас дохлыми, на фига, объясни, «синие» выставляли патрули вокруг Кешиного дома сегодня утром?
— Профессионалы. Привыкли работать на совесть.
— Неубедительно! А вдруг ОНИ знают, что мы живы, предугадали, что я вспомню про Кешу, проведу параллель между Ирой Грековой и ее одноклассником Иннокентием и...
— Мудришь, Миша! Кончай умничать.
— А вдруг Кешу специально возили в спортклуб, чтоб заманить нас в ловчую яму, а? Сан Саныч, чего замолчал?
— И давно? — спросил Сан Саныч после довольно длинной паузы.
— Чего «давно»?
— Давно ты додумался до версии, согласно которой «Синяя Борода», притворившись, будто верит в нашу с тобой трагическую кончину, использовала Иннокентия в качестве передаточного звена дезинформации, дабы заманить меня и тебя, как ты метко выразился, в «ловчую яму»?
— Честно?
— Угу.
— Если честно, я додумайся до этого только что. Удивился, что ты идешь штурмовать спортклуб, вооружившись лишь «сывороткой правды», начал прикидывать в голове, почему бы в таком случае не взять «языка» из оцепления Кешиного дома, и...
— Ясно! Молодец, Миша, чего еще я могу сказать? Пять баллов! Горжусь тобой, партнер. Одно слово — молодей!
— Это все, что ты мне скажешь?
— Ага.
— Сволочь ты, Сан Саныч! Я ж теперь, сидя на скамеечке у Чистых прудов, измучаюсь весь, представляя, как ты, фигурально выражаясь, проваливаешься в «ловчую яму», как тебя убивают в спортклубе! Хотя бы для приличия успокоил. Сказал бы: «Твои опасения, Миша, беспочвенны потому-то и потому-то...»
— Твои опасения, Миша, беспочвенны. А почему — объяснить уже не успею. Посмотри направо. Проезжаем мимо памятника защитникам Плевны. Приехали, считай. Одно тебе скажу: верь мне, я знаю, что делаю. Все будет хорошо. А мы победим.
— Тьфу, блин! С тобой говорить, все равно что об стенку лбом биться! Ничем тебя не проймешь! Киборг-терминатор, блин! Мутант! У тебя чего, все нервы в мускулы переродились, что ли?
Сан Саныч ничего не ответил. Лишь улыбнулся, довольный. Мишину ругань он воспринял как изысканный комплимент.
Промчавшись мимо театра «Современник», «Волга» свернула в Большой Харитоньевский переулок. Сан Саныч остановил машину подле старинного дома, украшенного лепным орнаментом в дальневосточном стиле, местами напоминающим запрещенную московской мэрией свастику.
Выйдя из автомобиля, партнеры молча побрели к бульвару с прудом. Молча, потому что Сан Саныч категорически велел «прекратить болтовню».
Дошли до воды, обогнули пруд, и Сан Саныч, по-прежнему не проронив ни звука, ткнул пальцем, указав Чумакову на скамейку, одну из многих, выстроившихся вдоль пешеходной дорожки бульвара. Михаил, кивнув, понятливо пошагал к указанной лавочке, доставая на ходу из кармана пачку сигарет и сетуя, что их осталось всего три. Как же он, идиот, не позаботился запастись куревом? Может, сбегать по-быстрому и купить, пока еще видна спина Сан Саныча, пока до времени, когда Мишин партнер начнет штурмовать спортклуб, осталось еще с десяток минут? Чумаков осмотрелся по сторонам. Кроме ресторана «Ностальжи» и кабака, возле пруда не увидел поблизости ни одного заведения, где бы можно было разжиться сигаретами. Зато увидел, как ускорил шаг Сан Саныч. Такими темпами он доберется до дворика, где расположено логово или ловчая яма врага, быстрее чем за десять минут. И ну как, сразу нарвавшись на ловушку, побежит обратно? Миша губами вытащил из пачки сигарету, уселся на скамейку, закурил. Пистолеты терли бока, табак, казалось, потерял вкус, приходящие в голову неприятные мысли Чумаков комментировал вслух, матерясь шепотом. Нет хуже ждать, когда не знаешь, сколько придется томиться в ожидании.
— Блин! Народу вокруг — полно. Менты, поди, где-то рядом ходят. Черт его знает, как дело обернется после пальбы в воздух! Господи, хоть я в тебя и не верю, сделай так, чтобы через полчасика ко мне подошел улыбающийся, довольный собой Сан Саныч и, похлопав по плечу, сказал: «Все, партнер! Все неприятности позади. Мы победили!..» Сделаешь — начну в церковь ходить, и в тебя поверю, и в черта, и в дьявола, и в черную кошку!
Миша затянулся, выпустил дым через нос, затянулся еще раз... Что такое? Сигарета в его пальцах ни с того ни с сего потухла. Плохая примета! Очень плохая. Жди теперь беды, сиди и жди!..
* * *
Миша Чумаков мучился религиозно-мистическими переживаниями, а Сан Саныч тем временем преспокойно шагал по направлению к спортклубу, помахивая «дипломатом» в правой руке и чуть заметно припадая на левую ногу, пятка которой была особенно сильно перепачкана землей.Войдя во двор-колодец, Сан Саныч сразу же увидел яркую вывеску над широкой дверью. Вот он, вход в спортклуб, в переоборудованный для физкультурных забав подвал. Сан Саныч мимолетно улыбнулся. Вспомнил бар «Три семерки» и еще тысячи подвальных помещений, над дверями которых висели вывески. Такое впечатление — хозяева подвалов и полуподвалов специально зарылись в землю, чтобы в случае чего сподручней было юркнуть в норку и, сбежав по хитросплетениям канализационных каналов, нырнуть в отстойник и затаиться на дне под толстым слоем дерьма.
Скосив глаза, скрытые под темными стеклами солнцезащитных очков, Сан Саныч удостоил вниманием припаркованные во дворе автомобили. Ого! Интересная автоколлекция: «Мерседес», «Шевроле», «Мазда» и, совсем некстати, «Нива». А «Вольво», описанного Иннокентием, нету.
Переведя взгляд с автомобилей на объектив видеокамеры над вывеской «Спортклуб», Сан Саныч подошел вплотную к дверям в физкультурную обитель, ткнул пальцем в кнопку звонка на панели с динамиком и микрофоном и еще одним миниатюрным телеглазом.
— Вам чего? — шипя, спросил динамик.
— Мне к директору, — нагнувшись, сказал Сан Саныч в микрофон переговорного устройства.
— Вы договаривались о встрече?
— Нет, но господин директор будет рад нашей встрече. Поверьте.
Ж-ж-ж — загудела электронная начинка замка. Щелк — замок открылся. Сан Саныч вошел, спустился вниз по ступенькам в залитый искусственным электрическим светом коридор. Ж-жух, щелк — закрылась дверь за спиной.
Вахтер за столом с мудреным пультом сигнализации и выстроенными горкой поверх столешницы черно-белыми мини-телевизорами приветствовал Сан Саныча кивком головы.
— Прямо по коридору, пожалуйста. Справа дверь. Войдете и проходите через спортзал, попадете в коридор, где в торце кабинет господина директора, — любезно объяснил Турист.
Сан Саныч без труда вычислил, что это именно тот человек, которого Кеше представили под кличкой Турист. Иннокентий описал внешность Туриста, Кавказца и господина Полковника достаточно подробно.
— Сами найдете или проводить?
— Найду.
— Ноги вытирайте, пожалуйста.
Сан Саныч пошаркал толстыми подошвами пробковых сандалий о коврик у подножия лестницы и не спеша направился к дверям, ведущим в спортзал.
Когда входил и когда проходил мимо вахтерского столика, ничего не зазвенело. Ежели и отреагировал металлоде-тектор на железные замки «дипломата», то бесшумно, просигналив вспыхнувшей лампочкой на пульте сигнализации.
Шествуя мимо вахтера, Сан Саныч краешком глаза заметил, что правая рука Туриста спрятана под столом. Либо Турист давил на секретную кнопку, нажатие коей каким-то образом извещало господина директора — Полковника о визитере, либо в правом кулаке сжимал рукоятку пистолета, готовый при малейшем поводе со стороны пришельца применить оружие. Но Сан Саныч не дал Туристу повода для беспокойства. Спокойно и чинно прошествовал до указанной двери, деликатно ее приоткрыл, вошел в спортзал и, вежливо закрывая за собой дверь, последний раз взглянул на привратника. Увидел, как Турист, вздохнув с облегчением, стер левой пятерней пот со лба и сосредоточил тревожное внимание на телевизионных экранах. Вахтера явно беспокоило, что вслед за Сан Санычем в его вотчину могут нагрянуть друзья визитера в пробковых сандалиях.
В спортзале шла тренировка. Аэробные девушки, коих вскользь помянул Кеша, давно разъехались по домам. На электронных часах, вмонтированных в ту стену, вдоль которой выстроились в ряд тренажеры, две зеленые цифры — 21 и 32. Половина десятого. Тренируются мужчины. Строго говоря, один мужчина тренируется, трое ему ассистируют. Кто здесь основной физкультурник, а кто ассистент — видно сразу. Основной будто шагнул в спортзал с плаката, рекламирующего стероиды. Или с афиши голливудского кинобоевика с главным героем, претендующим затмить легендарного Арчи Шварценеггера мускульной массой и объемом грудной клетки. Основной тренирующийся — под два метра ростом и весом килограммов этак сто двадцать. Причем жира на его перекачанном теле ни капли. Сплошь тугие мышцы и рельеф мускулатуры. Белобрысый, коротко подстриженный гигант. С такой мощной шеей, что не сразу ее и заметишь и удивишься, как это может белесая головенка расти прямо из груди. А груди-то, груди! Словно два набивных мяча. Живот — складки тугих канатов. Ноги — домкраты. Руки — конструкция из мышечных шаров и овалов. Вся одежда тренирующегося Голиафа состояла из плотно облегающего тело борцовского трико с надписью на груди по-английски «Мистер Торнадо».