Зайцев Михаил. Час волкодава

   Когда Сан Саныч вошел в зал, мистер Торнадо выжимал штангу. Справа и слева блины штанги поддерживали два ассистента. Третий ассистент подбадривал гиганта задорными криками:
   — Ну! Поднатужься, ну! Во-во, умница! Держи ее! Держи!!!
   Четверо в спортивном зале никоим образом не напоминали тех четверых боевиков «Синей Бороды», физиономии которых Сан Саныч «срисовал», изучая сегодня утром подходы к дому вдовца Иннокентия. Перекачанный амбал выпрямил руки, зафиксировал штангу в верхнем положении, ассистенты отпустили железные блины, и, как только они это сделали, мистер Торнадо, покачнувшись, разжал пальцы, сжимавшие перекладину штанги.
   Штанга грохнулась на пол, едва не задев при падении ассистента-агитатора, но тот вовремя и проворно отпрыгнул, чем и спасся. Надо сказать, трое ассистирующих амбалу спортсменов также отличались атлетическим сложением, высоким ростом и развитой мускулатурой, однако рядом с мистером Торнадо они терялись, выглядели первоклашками, отирающимися на перемене подле десятиклассника — чемпиона школы в толкании ядра. Отчасти невзрачность ассистентов объяснялась скромными «закрытыми» спортивными костюмами, скрывающими мускулы, но и плечистый Сан Саныч, даром что был одет в майку и шорты, не выдерживал сравнения с горой тугой плоти, маркированной англоязычным прозвищем Торнадо.
   Уронив штангу, амбал строго посмотрел на нечаянного свидетеля его тяжелоатлетической неудачи. Перевел взгляд на электронные часы. Кстати, когда на часы взглянул Сан Саныч, он заметил рядом с горящими желтыми цифрами подозрительно поблескивающее отверстие в жидкокристаллической панели часов. Не иначе опять объектив видеокамеры. Кеша говорил о компьютере в кабинете Полковника. Так, может быть, на монитор директорского компьютера поступает видеосигнал из спортзала? Да. Скорее всего именно так и есть. Сидит сейчас господин Полковник в директорском кресле и наблюдает за поведением Сан Саныча и негодованием мистера Торнадо.
   — Полдесятого. Мы зал до двух ночи арендовали! — вымолвил мощным, под стать телесам, басом амбал, испепеляя Сан Саныча взглядом. — Посторонних попрошу выйти и закрыть дверь с той стороны!
   — Я к директору.
   Сан Саныч жестом показал: мол, чтобы попасть в дирекцию спортклуба, ему придется пройти вон к той двери в конце зала. И пошел. Вдоль стены, по периметру, так, чтобы не мешать мистеру Торнадо с ассистентами резвиться в центре зала со штангой.
   — Елы-палы! Мы за аренду платим, а он грязными ногами по чистому полу шлепает! — Амбал шагнул наперерез Сан Санычу, перехватил его, успевшего преодолеть две трети расстояния до дверей в служебные помещения спортклуба. Рука, бугрящаяся мускулами, легла Сан Санычу на плечо. — А ну, стой! Ты не понял, чего я сказал? Я за аренду заплатил, а ты пол пачкаешь. Я тебе разрешил пол пачкать?
   Ручища мистера Торнадо дернула Сан Саныча за плечо, развернула, пальцы амбала разжались, и растопыренная пятерня, ткнув Сан Саныча в грудь, прижала его спину к шведской стенке.
   Подоспели ассистенты мистера культуриста. Двое заняли позиции слева и справа от Сан Саныча, третий маячил поодаль, выглядывая из-за плеча амбала. Припертый к стенке, окруженный со всех сторон, Сан Саныч, нехорошо улыбнувшись, процедил сквозь зубы:
   — Ребята, ежели вам нужны неприятности, я вам их устрою. Запросто. Но предупреждаю: лучше со мной не связываться.
   — У-у-у, какой ты страшный! — Упирающаяся в грудь Сан Санычу растопыренная пятерня амбала сжалась в кулак. Пальцы-сардельки скомкали голубую ткань майки Сан Саныча, кулак рванулся вниз, и майка с треском порвалась.
   Правой рукой Сан Саныч держался за ручку «дипломата». Как только треснули по швам лямки голубой майки с англоязычной надписью «Левайс», острый угол «дипломата» ударил мистера Торнадо в пах. Натужно охнувшего амбала согнуло, Сан Саныч подпрыгнул и встретил нагибающуюся белобрысую голову качка, ударив лбом в переносицу мистера Торнадо. Будто резиновая надувная игрушка, культурист Торнадо с удивительной легкостью опрокинулся на пол, а Сан Саныч тем временем был атакован с флангов ассистентами поверженного Голиафа.
   Ассистент справа подцепил кроссовкой обутые в пробковые сандалии стопы, подсек Сан Саныча под обе ноги. Ассистент слева схватился обеими руками за свободную кисть Сан Саныча и ловко вывернул ему запястье.
   Устоявший на ногах, но потерявший на секунду равновесие вследствие подсечки, Сан Саныч упустил тот мимолетный критический момент, когда вывернутое запястье можно было еще вырвать из захвата, и левый ассистент сноровисто завернул ему руку за спину.
   Все мало-мальски знакомые с рукопашным боем знают: когда рука заломлена за спину, самый надежный способ освободиться — выполнить кувырок вперед. Пусть соперник продолжает фиксировать руку, ничего страшного. Кувыркнулся вперед, и более ничто не стесняет суставы, «не ломает». Махнул как следует ногой за голову после кувырка, заехал носком по лбу конвоиру, и ты свободен!
   Выполнить кувырок через голову Сан Санычу помешал третий ассистент, тот, что занимал позицию в тылу у мистера Торнадо.
   Амбал упал резиновой игрушкой, утратившему баланс Сан Санычу заломили руку за спину, он нагнулся, чтобы кувыркнуться, и тут ассистент номер три прыгнул. Пролетел над поверженным мистером Торнадо, сделал в воздухе ногами движение «ножницы», и правая кроссовка третьего ассистента поддела снизу подбородок Сан Саныча мыском, а подошва левой шлепнула вдогон по солнечному сплетению.
   Не теряя времени, выполнявший залом спортсмен еще сильнее выкрутил кисть, сместил захват и, схватившись за пальцы Сан Саныча, крутанул и их. Все! Теперь кувыркайся не кувыркайся, а рука поймана, и жесткая фиксация пальцев исключает всякую возможность освободиться без потерь.
   Ассистент слева вцепился как клещ в руку Сан Саныча с «дипломатом». Ассистент номер три, приземляясь после прыжка, присел низко-низко и, выпрямляясь, подцепил снизу вверх скользящим ударом по касательной гениталии Сан Саныча.
   Силами трех ассистентов Сан Саныч был опрокинут на пол, на живот. Трое, явно специалисты своего дела, навалились сверху. Ассистент, занятый выкручиванием руки, продолжил свое занятие. Ассистент, заинтересовавшийся «дипломатом», вырвав черный чемоданчик, отбросил его подальше и лег поперек ног Сан Саныча, увлеченно выкручивая ему ахиллес. Ассистент-попрыгунчик улегся рядом с коллегой и, обхватив обеими ногами правую (уже без «дипломата») руку Сан Саныча, профессионально провел болевую фиксацию локтя.
   — Браво! Браво!
   Открылась дверь, что вела из спортзала в административный коридорчик спортклуба. Аплодируя на ходу, в зал вошел статный мужчина, похожий на голливудскую кинозвезду Шона Коннери. Господин Полковник. Он же — господин директор спортклуба.
   — Брависсимо! Весьма впечатляет. Вот иллюстрация, как молодость и мастерство побеждают грубую силу! Спасибо вам, господа спортсмены. — Директор остановился подле все еще валяющегося на полу амбала. — А вы как?
   Мистер Торнадо? Сильно вас бандит с «дипломатом» покалечил?
   — Да я его сейчас... — Амбал тяжело поднялся с пола. — На кусочки разорву, гада!
   — Погодите! Погодите! — Директор встал между амбалом и распластанным на полу Сан Санычем. — Мы так не договаривались. Он мой. Петя! Вася!
   На зов откликнулись двое мужчин средних лет, одетых в дешевые, но аккуратно отглаженные одинаковые серые брюки, бесформенные полуботинки и простецкие, заправленные за пояс рубахи, у Васи светло-синего цвета, у Пети блекло-коричневого. Вася имел глубокие залысины на лбу и носил очки в тонкой стальной оправе. Петя был пузатым и пухлым, страдающим одышкой и потливостью от избыточного веса.
   О, да! Именно эти двое топтались сегодня утром на подходе к Кешиному дому. Вася и Петя — двое из четверых топтунов, лица и фигуры которых Сан Саныч засек и запомнил.
   Появившись из дверного проема, ведущего в административный коридор, Вася с Петей деловито прошагали к обездвиженному Сан Санычу и ловко обрядили плененного посетителя в оковы, которые в ходу у американских тюремщиков и любителей садо-мазо. С помощью спортсменов-ассистентов Вася с Петей нацепили на талию Сан Саныча широкий кожаный пояс, затянув его потуже, так, что пряжка пояса оказалась за спиною пленника. От поясной пряжки тянулась короткая цепочка, заканчивающаяся наручниками, и длинная, к концу которой были приварены кандалы. Браслеты наручников сковали запястья Сан Саныча, кандалы защелкнулись на лодыжках. Пятеро мужчин — Вася, Петя и ассистенты — поставили пленника на ноги. Мистер Торнадо поднял с пола слетевшие с носа Сан Саныча солнцезащитные очки и, ухмыляясь, надел их на пленного, с издевательской заботой поправив дужку очков на переносице и потрепав «ласково» кандальника по щеке. Лицо Сан Саныча осталось при этом непроницаемо-равнодушным.
   — Петь, Вась, ведите его в мой кабинет, — велел директор. — «Дипломат» не забудьте прихватить. А вам, господа спортсмены, выражаю свою глубокую благодарность за помощь в задержании рэкетира-отморозка. Второй раз меня выручаете! Спасибо! От оплаты за аренду освобождаю вас до конца лета. И вдобавок с меня коньяк, закусь и девочки. Удружили — в долгу не останусь, на той недельке обязательно сделаю плюс ко всему...
   Чего директор сделает для отличившихся спортсменов «на той недельке», какую приятность, Сан Саныч уже не слышал. Мелко семеня стесненными кандалами стопами, зажатый с боков Васей и Петей, он вышел в коридор, дверь за ним захлопнулась, и Сан Саныч убедился, что Иннокентий ничуть не преувеличивал, говоря о поразительной звукоизоляции здешних помещений.
   Кабинет директора в торце коридора Сан Саныч сразу же узнал, вспомнив Кешино описание. Сел без понуканий в кресло — электрический стул, поерзав, устроился получше. С руками за спиной сидеть в кресле было не особенно удобно.
   — Вась, Петь, как тут наш Бульдозер без меня себя ведет? — В кабинет вошел хозяин, довольно потирая руки. — Не шалит? Ну-кась, стенд ап, милейший. Вставай, вставай, Бульдозер... О-о, да ты ж не знаешь: мы тебя за глаза окрестили Бульдозером, братишка. Как? Нравится кликуха?.. Встань, будь ласка, Бульдозер, ишь, расселся. А вы, Вася и Петя, помогите мне его раздеть. Догола. Вдруг наш Бульдозер спрятал чего в швах одежды, в подошвах сандалий...
   — Так он же закован весь, — удивленно посмотрел на директора толстяк, однако, достав из кармана брюк нож-выкидуху, нажал на кнопочку, скрытую в рукоятке ножа, и, когда вынырнуло, блеснув, обоюдоострое лезвие, вспорол резинку на шортах Сан Саныча, подсунув лезвие ножа под широкий кожаный ремень в стиле садо-мазо.
   — Сразу видно, Петька, что ты из ментовских, — усмехнулся Вася. — Послужил бы с мое на границе, знал бы, как и что можно спрятать в невинной на вид сандалии или ремешке от часов!
   — Василий, ты б взял «дипломат», отнес в другую комнату и вскрыл его там осторожно, — распорядился директор Полковник. — Не доверяю я Бульдозеру. Весьма вероятно, в «дипломате» спрятано нечто взрывоопасное. Но сначала — не в службу, а в дружбу — сходи на вахту. Звуконепроницаемые стены и двери — штуковина полезная, однако наш друг в кресле вахтера, поди, измучился весь, не зная, чем дело закончилось — взяли мы Бульдозера или он нас взял. Зря в свое время не сдублировали сигнал от видеокамеры в зале на вахтерский пульт... Сходишь, Вась? Успокоишь человека?
   — Сделаем. — Очкарик Вася вместе с «дипломатом» вышел из кабинета.
   А бывший мент Петя между тем буквально срезал с Сан Саныча все одежды. Снял сандалии, на всякий случай и очки снял. Брезгливо прощупал изрезанное ножом тряпье, морщась, осмотрел грязные сандалии.
   — Завидую твоим нервам, Бульдозер, — сказал Полковник, занимая директорское кресло за столом с компьютером. — Или ты феноменально глуп, или прошел в процессе жизни и сквозь огонь, и сквозь воду с медными трубами, раз накануне смерти можешь сохранять столь философское настроение. Чего там, Петро? Нашел чего в тряпках?
   — Не-а, ни черта.
   — Сандалии осматривал?
   — Сандалии как сандалии, без секретов.
   — Неужто ты, Бульдозер, понадеялся лишь на мускулы да умение крушить черепа?.. Молчишь? Молчи-молчи, подождем, чего Васек обнаружит в «дипломате». А покамест я расскажу тебе, браток, на чем ты прокололся. Начну с конца. С того, что случилось только что. Мы тебя ждали, братишка Бульдозер. Сотрудник на вахте весьма беспокоился. Опасался, что впустит тебя, и ты с ходу начнешь палить во все живое. Я его успокаивал. Кеша, говорил, донес до нашего Бульдозера, что и где в спортклубе, и Бульдозер пренепременнейше ломанется в первую очередь в дирекцию, его, говорил я сотруднику на дверях, как и тебя, временно исполняющего должность вахтера, учили прежде всего стремиться захватывать командный пункт, то бишь дирекцию. Но, подстраховываясь, я все же предпочел запустить в зал мясо. Учини ты прорыв со стрельбой, мясо в спортзале на секунду-другую тебя бы тормознуло. Без всяких радужных надежд я прокачал мясу дезу про рэкетира. Спортсмены, которые тебя повязали, однажды надавали тумаков всамделишному рэкетмену, явившемуся снять с меня дань внаглую, на халявку. Но вот тебе крест, брат, я и не чаял, что спортсмены тебя уломают. А, впрочем, сколько тебе лет? Полтинник? Как и мне, пятьдесят, да?.. Молчишь. Молчи-молчи, я не в обиде. Сохранился ты лучше меня, братишка, но возраст берет свое, согласись. Как и тот рэкетир-халявщик, ты попался на примитивнейший трюк. Бугай качок с надписью на борцовке «Мистер Торнадо» — нуль без палочки. Выглядит он страшно и внушительно, а поднатужится, и ребенок его забьет кулачишками. На телеса мистера Торнадо клюнули американские шоу-дельцы, они-то как раз Торнадой его и обозвали. Подписали с культуристом контракт на участие в чемпионате по реслингу. Знаешь, что такое реслинг? В нашу с тобой молодость это безобразие называлось «борьбой Кетч». Цирк на ринге с древом, стонами, невероятными бросками и ужасными заломами. Торнадо допер, что надо бы разучить для порядка десяток приемчиков, и на выплаченный америкосами аванс нанял себя тренировать троих профи. Трех борцов, мастеров спорта по самбо. Они тебя и сделали, брат. Упомянутый рэкетир и ты попались на одном и том же. Габариты мистера Торнадо отвлекли внимание и твое, и рэкетмена, а неприметные рядом с будущим чемпионом по реслингу тренеры-профессионалы, воспользовавшись отвлекающим фактором, поспешили продемонстрировать, что не зря называются мастерами спорта. Стареешь, брат, купился на дешевку, облегчил жизнь Ваське с Петькой, а то они, представляешь, вооружившись «калашами», тебя под дверью вот этого моего кабинета ждали. Готовились тебе по ногам палить, едва ты в коридоре появишься. Сохранил колени, брат. Однако ж ты должен понимать — ни коленки, ни печенки тебе больше не понадобятся. Я и разговариваю-то сейчас с тобой столь доброжелательно лишь потому, что рад за Петьку с Васькой. Мы-то думали, без стрельбы не обойдется, и черт его знает, а ну как попал бы ты в моих сотрудников? И так счет три — ноль в твою пользу. Но пронесло, слава богу! Порадовал ты меня, брат, сделал разговорчивым. Учини ты стрельбу, я б с тобою по-другому общался, вот так.
   Сан Саныч не заметил, как господин Полковник нажал кнопку, спрятанную в столешнице и замыкающую электрическую цепь, пропуская по электродам под обивкой кресла разряд тока. Тело Сан Саныча в пыточном кресле изогнулось дугой, зубы оскалились, на губах выступила белая пена, плотно сжатые веки заслезились, лоб покрылся испариной.
   — Больно? — Полковник отпустил кнопку. — А представляешь, каково бы тебе было, закованному в кандалы, под током, да еще с простреленными коленными чашечками? А? Брат?.. Молчишь? Ты давай начинай разговаривать, не то разозлишь меня, пока что доброго, и изжарю я твою тушку на этом кресле, как в микроволновке.
   Сан Саныч вздохнул. Глубоко, полной грудью. Потряс головой, стряхнул с губ белую пену.
   — Почему ты называешь меня братом? — спросил Сан Саныч.
   — Потому, что мы с тобою, брат, фрукты с одного огорода. Из надежно огороженного садика с красными звездами на железных воротах. И ты, и я, брат, бывшие вояки, отставники. Или я не прав?
   Сан Саныч промолчал.
   — Молчишь, брат? Напрасно! Я ж вижу — ты бывший майор Советской Армии. Впрочем, нет! На майорских должностях пузо растет, вон Петька у нас, видал, какой пузан? Мент бывший, майор, большой начальник из города Таллина в то время, когда название этого города писали с двумя «эл» в середине, но с одним «эн» на конце.
   Сан Саныч повернул голову, посмотрел на томившегося в углу экс-майора по имени Петр. В том же углу, где подпирал стену толстяк, заметил два прислоненных к стене автомата. Когда Сан Саныча вводили в директорский кабинет, вертеть головой он не решился, и оружие, упомянутое Полковником, увидел только что. Знать, не врал Полковник про автоматчиков в засаде.
   — Петро у нас майор, я, седобородый, — полковник, а ты, брат, наверное, до кэпа добрался по крутой служебной лестнице. Капитанские погоны — потолок крутых лестниц, и с их ступенек на мрамор лестниц с красными ковровыми дорожками не перепрыгнешь. Подозреваю, ты, брат, был боевым пловцом. Водоплавающим диверсантом, телосложение у тебя для боевого пловца подходящее, а мозги рыбьи. По флотской терминологии, был ты кап-лей, до кап-три не дорос!
   Открылась дверь. Вошел Вася. Внес на вытянутых руках открытый «дипломат».
   — Вот. — Василий поставил «дипломат» на стол, под нос господину Полковнику. — Никаких сюрпризов. Лишь коробочка, набитая ватой, и стеклянная ампула без маркировки, да разовый шприц.
   — Что это за химия? — Полковник ткнул пальцем в ампулу.
   — "Сыворотка правды", — честно ответил Сан Саныч.
   — "Говорунчик"? Фи-и-ууу! — присвистнул господин Полковник. — Откуда такая прелесть? У нас в запасниках полно всяческой химии, но «говорунчика» мы так и не смогли добыть. Колись, братишка, где раздобыл «сыворотку»?
   — Из старых запасов. Зажал во время операции в Красном море, в восемьдесят втором.
   — Что я говорил! — Полковник хлопнул сжатым правым кулаком по открытой левой ладошке. — Боевой пловец! Телеса касатки, мозги карася! В прокачанную через Кешу дезу поверил и явился, вломился, как рыба-молот, кулачищами нас колотить. Не зря мы навешали Иннокентию лапши на уши про металлодетекторы. Безоружным явился нашу «малину» потрошить, и жадность фраера-карася погубила! Деньжат захотелось человеку-амфибии! Так захотелось, что заглотил все наши крючки и запутался во всех наших сетях! Всех решил переколошматить, а одному, последнему, вколоть «говорунчик» и узнать, где денежки прячем, да?
   — При чем здесь деньги? — Сан Саныч удивленно вскинул брови. Недоуменное выражение на его доселе непроницаемом лице рассмешило господина Полковника.
   — Уах-ха-ха! Неубедительно притворствуете, милый! Как вести себя на допросах, вас не учили. Бравые пловцы — солдаты разового пользования. Мой милый Ихтиандр, ты разинул акулью пасть на наши непосильным трудом нажитые капиталы! Сознайся, что я прав, и умрешь необычайно легко! Слово бывшего офицера!
   — Ты не прав. — Сан Саныч прогнал с лица выражение удивления, заговорил спокойно, тоном убежденного в своих словах и поступках человека. — Видишь ли, так получилось, что я в бегах. На вас и вашу банду... прости, на вашу фирму нарвался совершенно случайно. Как конкретно, могу рассказать, ежели спросишь. А без подробностей, одним словом — не повезло. Ни мне, ни вам. Наткнулся на вас в тот жизненный момент, когда уже разбежался, чтоб нырнуть поглубже, залечь на дно и зарыться в тине. Не мог я, брат, оставить в тылу крутую спецслужбу вроде вашей. Боялся, образно говоря — глушанете меня, закопавшегося в тине, динамитом, и всплыву пузом кверху.
   — Врешь, братишка! Как ты с Чумаковым перехлестнулся, мне вообще не интересно. Про то, что ты в бегах, допустим, я поверил. Про то, что, наткнувшись на нас, сообразил, на кого напоролся, — верю безоговорочно. Оставлять нас в тылу, согласен, опасно. Кстати, брат, чего конкретно ты от нас ждал, какой гадости?
   — О конкретике я не задумывался. Но знал — просто так вы не отстанете.
   — Похвально, братишка. Правильно боялся. Не сдержусь, похвастаюсь, поведаю, какую гадость специально для тебя придумал наш Генерал. После того, как ты отметелил ментов и сбежал из дома Чумакова, а потом мочканул нашего сотрудника на Двадцати шести бакинских комиссаров, бывший таллинский мусор Петя наладил контакты с москалями-ментами, задействованными в твоем розыске. Мусорки приняли Петро за крутого авторитета. Знаешь, сколько сегодня мусора получают? А Петька каждому мусорку по штуке баксов в зубы, и к утру после начала твоих гастролей легавые приволокли Петьке твой фоторобот. Фото Чумакова у нас, естественно, свое было. Не мне тебе объяснять, насколько неповоротлива правовая махина государства. Тебя в бегах и доктора Мишу искали бы без нашей помощи год, а то и два. Мы же мобильны и финансово независимы. Мы придумали, как помочь ментам. Уже была договоренность с журналюгами из многотиражных изданий, с телевизионщиками. Через сутки твою и Чумакова рожи вся страна знала бы лучше, чем харю того мужика, что рекламирует мятные таблетки «Рондо», и морду помешанной на чистоте тети Аси. Слава богу, эфирное время и газетные полосы сегодня в отчизне продаются и покупаются. Отрекламировав тебя, братишка, как серийного убийцу, суток через двое выяснилось бы, какая фамилия записана в твоем паспорте. А то и раньше бдительные ссунишки-обыватели узнали бы в фотороботе своего соседа по дому. Ведь жил же ты где-то, имел прописку, брат. Ну а менты помощи были бы только рады, кто и почему им помогает на самом деле, выяснять бы не стали, согласись. А с журналистами мы договорились, по типу, они на тебя наткнулись, проводя собственное «журналистское расследование». Однако ты, братик, перепутал все наши карты, превратил козыри в шестерки, когда шлепнул еще одного нашего сотрудника на Ракетном бульваре и другого братишку в плен взял. Напугал ты нас, братец, до ужаса. Ты понял, в чем суть нашего бизнеса, стал первым посторонним, раскрывшим нашу тщательно охраняемую тайну. И ты мог раззвонить про нас по всему свету. Более всего мы опасались огласки, брат. Как раз чтобы выяснить, кто еще знает про наш бизнес, кроме Миши и Кеши, тебя, браток, и оставили пока в живых. Увидев эту ампулу с «говорунчиком», я нашел подтверждение собственной гипотезе о том, что наш сотрудник, твой пленник, умер раньше, чем сообщил тебе что бы то ни было. А поначалу, когда доперли, как тебе удалось взять «языка», мы неделю дергались. Чуть было не эвакуировались спешным образом из Москвы. Ох, и испужались мы тебя, кап-лей! Ох, испужались! Все архивы уничтожили. Последнего исполнителя, Маринку, с задания чуть было не отозвали. Предпоследнего исполнителя ты видел мертвым в квартире Чумакова. Да, брат, Марина крутила ПОСЛЕДНЕЕ наше дело, не вовремя ты нам встретился... Когда же ты, брат, разыграл собственную гибель во врезавшейся в бензоколонку автомашине, это послужило нам сигналом, что подставлять нас ты не станешь. Попытаешься сам захапать наши денежки. Посчитал, сколько мы скопили бабок, и поехал крышей, браток, сочувствую. Таким образом, вопрос у меня к тебе только один, братишка Бульдозер-Ихтиандр. Кто еще, кроме Миши и Кеши, в доле? Посвятил кого-то в наши с тобою общие заморочки? А? Кто про нас еще знает? Отвечай!
   Господин Полковник хлопнул ладошкой по столу, накрыв кнопку, активизирующую электроды под обивкой пыточного кресла. Электрический импульс отозвался судорогой в мышцах Сан Саныча. К счастью, на этот раз Полковник не стал удерживать кнопку в нажатом состоянии — хлопнув по ней ладонью, отдернул руки, угостив Сан Саныча лишь коротким уколом тока.
   — Никто, кроме названных тобою, про вас не знает, успокойся, — вымолвил Сан Саныч, мотнув головой и глубоко вздохнув, успокоив нарушенное электричеством дыхание.
   — Не верю! — Полковник, сжав четыре пальца правой руки в кулак, указующий перст оставил прямым. — Заставляешь меня, брат, давить на кнопку еще и еще, пока у тебя глаза не вытекут и зубы не рассыплются. Говори правду!
   Полковник погрозил Сан Санычу указательным пальцем и начал медленное движение перстом к кнопке.
   — Погоди! — остановил его Сан Саныч. — Вколи мне пару кубиков «сыворотки правды», и ты убедишься, что я говорю правду!
   — "Говорунчик" слишком редкое лекарство, чтобы тратить его на без пяти минут покойника!
   — Не нужно меня убивать.
   — Ух, ты! Какая наглость! Троих наших замочил и смеешь надеяться на пощаду? Назови хотя бы один аргумент, который заставит меня сохранить твою рыбью душонку.
   — Деньги.
   — Весомый аргумент! Ах-ха-ха! У тебя припасена парочка тысчонок, да? Сколько ты предлагаешь за свою шкуру? Десять? Двадцать? Сто тысяч?.. А как ты думаешь, брат, сколько припасено у нас? Колись, сколько рассчитывал с нас снять? Скажи, пожалуйста, мне очень интересно!
   — Пять-семь миллионов в пересчете на доллары.
   — Смотри-ка ты! Почти угадал!.. И что ж? Ты надеялся, что, имея в загашнике ТАКИЕ башли, мы позволим человеку, знающему про наши нигде не засвеченные бабки, выкупить жизнь за жалкую сотню тысяч баксов?