Вскоре подошел 2-й танковый батальон, которым теперь командовал гвардии капитан Н. С. Моськин, бывший начальник штаба батальона, дотошный в службе, беспокойный и заботливый офицер. 2-й батальон сразу же включился в бой и через некоторое время во взаимодействии с автоматчиками очистил от врага северную окраину города. Прибывший 3-й танковый батальон вытеснил противника с южной окраины, и в результате город был полностью очищен от фашистов. Только в первые два часа боя за Бурзенин бригада уничтожила до полка вражеской пехоты, захватила 28 орудий, до 100 пулеметов, а к вечеру было захвачено полторы тысячи пленных 8-й пехотной дивизии противника, до 100 орудий и минометов. Потери бригады составили три танка и 25 человек убитых и раненых.
Наши танкисты и автоматчики действовали напористо и смело. Бессмертный подвиг совершил парторг танковой роты командир танка гвардии старшина Николай Свирчевский. Его танк был подожжен выстрелом из углового здания на площади. Экипаж мог спастись, покинув танк, но наши воины понимали, что если немедленно не расправиться с хорошо замаскированным противником, то он уничтожит еще не один наш танк. Передав по радио: "Прощайте, товарищи, иду на таран", Николай Свирчевский протаранил дом и уничтожил засевших в нем фашистов. Ценою своей жизни героический экипаж обеспечил успешное выполнение боевой задачи другими танками батальона.
К концу дня по мосту прошли на запад главные силы 10-го гвардейского Уральско-Львовского танкового корпуса и другие соединения 4-й танковой армии, и это позволило выйти к реке Одер на пять суток раньше срока, установленного командующим фронтом Маршалом Советского Союза И. С. Коневым.
За проявленные мужество и героизм при захвате моста через Варту и овладение городом Бурзенин присвоено звание Героя Советского Союза гвардии капитану Василию Григорьевичу Скринько, гвардии младшему лейтенанту Николаю Лукьяновичу Юдину и саперу Степану Петровичу Лабужскому. Николай Свирчевский и члены его экипажа удостоены посмертно орденов Отечественной войны I степени. Другие гвардейцы, отличившиеся в боях за переправу через Варту и освобождение города Бурзенин, были награждены орденами и медалями.
В Бурзенине находится братская могила воинов 61-й гвардейской Свердловско-Львовской танковой бригады. Это святое место и для воинов Уральско-Львовского танкового корпуса, и для трудящихся братской Польши, во имя свободы и счастья которых отдали свои жизни многие сыны нашей Родины.
Вырвавшись на оперативный простор после переправы через Варту, 4-я танковая армия, а в ее составе и 10-й танковый корпус, быстро продвигались к реке Одер. Наша бригада прикрывала левый фланг корпуса, наступая в направлении Оделянув, Сульмежице, Трахтенберг. На пути к Трахтенбергу бригада встречала мелкие разрозненные части и группы противника, они устраивали засады и наносили удары фаустпатронами. Чтобы избежать потерь в танках и людях, в бригаде установили незыблемое правило - прочесывать пулеметным огнем опушки лесов, рощ, придорожные кусты и канавы. В населенных пунктах такой обработке подвергались подвалы, первые этажи, чердаки. Эта предупредительная мера дала положительные результаты. Мы почти не имели потерь от огня фаустников.
Памятным остался бой за Оделянув, к которому бригада подошла 22 января. Подходы к Оделянуву прикрывала небольшая, но глубокая река с илистым дном. Мост был взорван. Противник обстреливал берег реки из пулеметов. Подавив из танковых пушек вражеский огонь, мы настелили на тонкий лед в несколько рядов бревна.
В сооружении переправы участвовали поляки, разобравшие по собственной инициативе несколько сараев. По этой переправе прошли танки и колесные машины, следовавшие с нами. В бою за город нам активно помогали его жители. Они точно выводили наши танки и автоматчиков на огневые точки, засады, узлы связи, командные пункты и тылы противника. При такой активной помощи населения нам удалось почти без потерь разгромить противника, занимавшего Оделянув.
Первыми в нашей армии стремительной атакой форсировала Одер и захватила на его западном берегу плацдарм в районе Кёбен 17-я гвардейская механизированная бригада 6-го гвардейского механизированного корпуса. Подошедшая утром 25 января к Одеру в районе города Штейнау 62-я гвардейская танковая бригада предприняла попытку форсировать Одер, но ее постигла неудача. Танковый батальон гвардии майора Шотина захватил 60-тонный мост в Штейнау, разминировал его и завязал бой с превосходящими силами противника, но не получил вовремя поддержки от главных сил 62-й бригады. Воспользовавшись этим, немцы успели пробиться к мосту, вновь заминировали и взорвали его.
В городе осталось три танка этого батальона, экипажи которых героически вели бой с гитлеровцами, пока не кончились боеприпасы к танковым пушкам и пулеметам. После этого отважные танкисты-гвардейцы капитан А. Брюзанов, лейтенанты А. Ермилов и И. Колупаев, сержанты М. Безруков, С. Буйнаков, А. Литовка, ефрейтор Г. Гасанов, рядовые И. Исаев и Б. Медведев вышли из танков и продолжали сражаться, ведя огонь из автоматов, уничтожая окруживших их немецких солдат гранатами. Выполнив до конца воинский долг, они погибли смертью храбрых.
Поскольку попытка взять с ходу Штейнау не удалась, командование прибегло к обходному маневру. 26 января 29-я гвардейская Унечская мотострелковая бригада на подручных средствах под ураганным огнем противника переправилась через Одер южнее Штейнау и захватила небольшой плацдарм в районе населенных пунктов Тарксдорф, Дибан. Бригада оказалась в трудном положении, подвергаясь непрерывным ожесточенным атакам танков и авиации противника. Требовалось ее как можно скорее поддержать танками. Военный совет 4-й танковой армии решил переправить танки нашего корпуса по понтонному мосту на участке 6-го гвардейского механизированного корпуса в районе Кёбен и оттуда ударом на Штейнау соединиться с 29-й гвардейской мотострелковой бригадой. В этой операции приняла участие наша бригада.
После того как бригада, переправившись на западный берег Одера, сосредоточилась на юго-западной окраине Кёбена, а затем вышла в район Заабница, мы получили задачу - не допустить прорыва подходящих танковых сил противника к Штейнау, а частью сил, ударом с запада, содействовать нашим войскам в овладении Штейнау. Первую часть задачи я возложил на 1-й танковый батальон гвардии капитана Скринько, а вторую - на 2-й танковый батальон гвардии капитана Моськина.
Первый танковый батальон выступил 30 января против выдвигавшихся с северо-запада танков противника и завязал бой прямо с марша. Танки шли навстречу друг другу. Со стороны противника в колонне насчитывалось до 30 танков, с нашей - 15. С дистанции 1200 - 1500 метров наши танкисты первыми открыли огонь и сразу же подожгли несколько танков противника, идущих в голове колонны, после чего перенесли огонь на ее середину и хвост. В этом скоротечном бою противник потерял 8 танков, отказался от попыток прорваться к Штейнау и отошел в северо-западном направлении. 1-й танковый батальон потерь в материальной части не имел, но понес тяжелую утрату - погиб герой боя за Бурзенин гвардии лейтенант Н. Л. Юдин. Он проявил лихость: стоя на броне башни с биноклем, корректировал огонь своего танка. Осколком разорвавшегося вблизи снаряда он был убит.
Несколько иначе проходил длительный, напряженный бой 2-го танкового батальона в Штейнау. Батальон в составе пяти танков, усиленный батареей самоходных артиллерийских установок, в сумерках 30 января подошел к юго-западной окраине Штейнау. И, когда совсем стемнело, войдя в город, двигался к его центру. Город словно вымер. Ни света в окнах домов, ни одной живой души на улицах. Достигнув площади, окаймленной длинными двухэтажными кирпичными зданиями и гаражом во дворе, гвардии капитан Моськин здесь разделил свои силы. Три танка и одну самоходку он оставил под своим командованием, устроив засаду на площади. Остальные силы (два танка и две самоходки) под командованием командира батареи САУ гвардии капитана Алексеева направил к старой крепости, к главному узлу сопротивления противника, с задачей устроить засаду на пути выхода танков противника из крепости.
Эти две группы вели боевые действия самостоятельно. Первой вступила в бой группа гвардии капитана Алексеева. В связи с тем что в самом начале боя Алексеев погиб, группу возглавил свердловчанин командир танка гвардии младший лейтенант П. И. Лабуз. Увертываясь от ударов противника, наши воины метким огнем наносили большой урон фашистам. П. И. Лабуз расставил танки таким' образом, чтобы они, взаимодействуя друг с другом, контролировали все выходы из крепости, также имели возможность не подпускать близко вражескую пехоту. Почти двое суток храбро дралась с врагом группа гвардии младшего лейтенанта П. И. Лабуза, не допуская прорыва танков противника из крепости. За это время она уничтожила восемь танков, 12 бронетранспортеров и более 100 солдат неприятеля. Когда противник бросил против группы П. И. Лабуза до 20 боевых машин, молодой воин не растерялся, умелым маневром он обманул гитлеровцев: вначале быстро отошел, а потом на полной скорости зашел в их тыл и подбил четыре танка. За подвиги, совершенные в бою за Штейнау, Павел Иванович Лабуз был удостоен звания Героя Советского Союза.
Храбро и находчиво действовала и группа гвардии капитана Моськина. О том, как развивались события вскоре после того, как комбат расставил танки в засаде в районе центральной площади, рассказал в своих фронтовых записках разведчик И. П. Чепурышкин:
"Машины нашей засады были уже расставлены, когда с соседней улицы стал доноситься лязг гусениц немецких танков. Комбат приказал экипажу танка, стоявшего справа за домом, не высовываться и не стрелять, пока первая немецкая машина не появится из-за угла. А экипажу нашей самоходки, расположенной во дворе, приоткрыть ворота слева от здания и направить ствол между створками ворот.
- Открыть огонь только после выстрела танка, - добавил капитан.
Лязг становился все громче, нарастало напряжение. Наконец на площадь вползли два огромных "тигра", выкрашенных белой краской и облепленных людьми в белых маскхалатах. На темном фоне сквера они хорошо выделялись. Когда первый танк появился в поле зрения "тридцатьчетверки", раздался выстрел. Сразу же выстрелила и самоходка. Объятые пламенем, оба вражеских танка остановились. Из окон второго этажа разведчики поливали из автоматов разбегавшихся от горящих танков вражеских солдат. Стрельба быстро прекратилась, а "тигры" горели долго, освещая площадь колеблющимся светом"{4}.
На рассвете комбат Н. С. Моськин послал группу разведчиков в составе Денискина, Чепурышкина, Чураева с задачей найти группу Лабуза и установить с ней связь. Вскоре около костела они обнаружили танк из группы Лабуза. Около него дежурил механик-водитель гвардии старшина Чесноков, охраняя покой экипажа, отдыхавшего внутри танка. На вопрос: "Как прошла ночь?" - Чесноков ответил: "Нормально. Загнали мы фрицев вон туда", показав на трехэтажное здание с колокольней. На следующую ночь наши танкисты огнем из танковых пушек разрушили это здание, под обломками которого были погребены вражеские автоматчики и снайперы.
В ночь на 1 февраля противник предпринял попытку прорваться через площадь, но наткнувшись на засаду гвардии капитана Моськина, заметался по улицам между площадью и крепостью, потерял еще несколько танков и бронетранспортеров и капитулировал. В целом за время боев в Штейнау танкисты 2-го батальона уничтожили 20 танков, много другой техники неприятеля. Наши потери составили два подбитых танка, один из которых восстановили силами батальона. Город Штейнау очистили от фашистской нечисти, мост через реку Одер быстро восстановили и использовали для переброски на завоеванный плацдарм стрелковых частей, а также боеприпасов, горючего, других видов довольствия для частей нашего корпуса.
Бой за Штейнау оказался последним боем 61-й гвардейской Свердловско-Львовской танковой бригады в Висло-Одерской операции.
Пройдя с боями более 500 километров, бригада, как и другие части корпуса, нуждалась, естественно, в отдыхе, приведении в порядок своих подразделений, и такую передышку ей предоставили. Сосредоточившись в деревне Заабниц западнее Штейнау, бригада направила усилия на ремонт и восстановление боевой техники, пополнение запасов снарядов, патронов, горючего, продовольствия. Много внимания уделялось подведению итогов проведенных боев.
В партийно-политической работе большое место заняло воспитание у личного состава высокой бдительности и сознательной дисциплины, установление правильных отношений с местным немецким населением, вытекающих из гуманных принципов коммунистической морали. Надо сказать, наши воины, проникнутые идеями интернационализма, своей доброжелательностью, готовностью прийти на помощь жителям немецких населенных пунктов в налаживании нарушенном войной снабжении продовольствием, оказании медицинской помощи, восстановлении работы жизненно необходимых предприятий и учреждений, быстро завоевали доверие трудящихся немцев, которых до этого запугали геббельсовской лживой антисоветской пропагандой.
Передышка, предоставленная нам по окончании Висло-Одерской операции, была короткой. Но она помогла восстановить физические и духовные силы личного состава, повысить боеспособность бригады. Мы восстановили и ввели в строй все поврежденные танки. Через пять суток бригада имела в строю 45 боевых машин. Все раненые и больные эвакуированы в армейские и фронтовые госпитали. Пополнились и снова стали полнокровными партийные и комсомольские организации. Мы были готовы к новым боевым действиям.
Сражения в Силезии
8 февраля с плацдарма севернее Бреслау войска правого крыла 1-го Украинского фронта, в том числе 4-я танковая армия, начали Нижнесилезскую операцию. Удары наносились из района южнее Глогау в направлениях на Котбус и Пенцих. Наши войска значительно превосходили группировку противника и по пехоте, и по артиллерии и танкам. 4-я танковая армия наступала в полосе 13-й армии, и ей приказали прорывать вражескую оборону совместно с первым эшелоном общевойсковых соединений, а затем, развивая успех, вырваться вперед и увлечь за собой пехоту.
10-й гвардейский танковый корпус, входя в первый оперативный эшелон 4-й танковой армии, имел задачу - совместно с 395-й и 350-й стрелковыми дивизиями 13-й армии наступать в направлении Шпроттау, Зорау, Форст. Наша бригада, составляя первый эшелон корпуса, должна была совместно с 350-й стрелковой дивизией прорвать оборону противника севернее Любека, после чего стремительно наступать в направлении Оберау, Порхау, Шпроттау.
Бригаду усилили мотострелковым батальоном гвардии подполковника Ф. И. Дозорцева из 29-й гвардейской мотострелковой бригады и самоходно-артиллерийским полком гвардии подполковника И. Б. Слуцкого. По плану взаимодействия, согласованному с командованием 350-й стрелковой дивизии, она взяла на себя захват первой позиции обороны противника, а вторую нам предстояло прорывать совместно, после чего бригада отрывается от пехоты и самостоятельно выполняет свои боевые задачи.
Рано утром 8 февраля бригада вышла в район исходных позиций, причем 1-му и 2-му танковым батальонам пришлось их занимать С боем. После 50-минутной артподготовки 350-я стрелковая дивизия продвинуться вперед не смогла. Противник оказывал упорное сопротивление огневыми средствами из опушки лесного массива. Узнав о причинах задержки наступления, командир корпуса приказал мне прорывать оборону противника силами бригады. Посоветовавшись с комбатами, решил нанести удар в стыке оборонявшихся подразделений врага после короткого, но мощного артиллерийского налета. Танковые батальоны и следовавший за ними самоходно-артиллерийский полк буквально протаранили оборону противника. Наш дерзкий маневр оказался неожиданным, враг считал, что танки в лес не пойдут, а лес-то-как раз и благоприятствовал нашему прорыву.
При завершении прорыва обороны противника тяжело ранило одного из ветеранов бригады командира 1-го-танкового батальона Героя Советского Союза гвардии капитана В. Г. Скринько. На лесной просеке я встретил танк, на котором его вывозили в тыл. Он сидел на своем излюбленном месте, на шаровой установке лобового пулемета, и так сохранял самообладание, что выглядел абсолютно здоровым. Наша мимолетная встреча оказалась последней.
Василий Григорьевич долго лечился в госпитале, но все же ногу пришлось ампутировать, служить больше он не смог.
Начальника штаба 1-го танкового батальона гвардии старшего лейтенанта Пронина, мужественного сподвижника В. Г. Скринько, также тяжело ранило.
При прорыве обороны я стал свидетелем события, которое никогда не изгладится из моей памяти. Наблюдая за боем, я укрывался от ружейно-пулеметного огня противника за корпусом сгоревшей нашей самоходки. Со мной находились ординарец Саша Лобачев и офицер-связи. Вдруг я услышал стон и увидел в метрах тридцати от меня лежащего на открытом месте раненого бойца. К нему бросился стоявший сзади меня солдат, но, не добежав до раненого, упал, сраженный пулей снайпера. Тут же на помощь уже двум раненым устремился еще один боец, и его постигла та же участь. Третьего солдата, который хотел прийти на помощь пострадавшим, я удержал силой и распорядился выпустить несколько осколочных снарядов по району, где предположительно засел немецкий снайпер. Когда подавили огонь снайпера, раненым воинам оказали медицинскую помощь и их отправили в санчасть. Вспоминая об этом случае, я думаю о том, как свято соблюдали наши воины суворовский девиз: "Сам погибай, а товарища выручай".
Преодолевая сопротивление противника, мы вышли вечером из леса на ровное, как стол, плато. Слева вырисовывался силуэт Оберау. Если в лесу мы шли колонной, то выйдя на простор, 1-й и 2-й танковые батальоны развернулись в боевой порядок "линия", чтобы атаковать оборону совместно с мотострелками батальона гвардии капитана Ф. И. Дозорцева. Чтобы избежать больших потерь от прицельного огня танков и артиллерии противника, решили овладеть южной окраиной Оберау ночью. Должен сказать, личный состав бригады был обучен боевым действиям в ночное время, вел их обычно уверенно и инициативно.
Третий танковый батальон гвардии майора Анкудинова и батальон автоматчиков гвардии майора Бендрикова находились во втором эшелоне бригады в готовности отразить возможные атаки противника с флангов. Самоходному артиллерийскому полку гвардии полковника Слуцкого я поставил задачу - занять огневые позиции вдоль дороги Любен - Оберау и всеми самоходками вести огонь по лесу, примыкавшему к северной окраине Оберау, где наша разведка установила скопление резервов противника.
Мы торопились до рассвета овладеть южной окраиной Оберау, чтобы противник утром, обнаружив нас на открытом месте, не нанес прицельным огнем больших потерь. А в данный момент нас спасало то, что в темноте немцы вели огонь из танков и артиллерии наугад, не нанося нам ощутимого ущерба.
После огневого удара наших танков по Оберау в деревне вспыхнул пожар. На его фоне выделялся вражеский танк, и наши танкисты без промедлений подожгли его. После этого 2-й танковый батальон частью своих сил захватил южную окраину Оберау, а затем 1-й танковый батальон зацепился за западную окраину деревни. Мотострелки гвардии капитана Дозорцева, взаимодействуя с танками, начали очищать от фашистов улицу за улицей. К рассвету бригада полностью овладела южной частью деревни.
Утром 9 февраля противник предпринял попытку выбить нас из южной части деревни. Контратаковал он небольшими силами при поддержке трех танков и двух самоходок. Атаку мы отбили и медленно, но уверенна овладевали дом за домом, продвигаясь к северной части Оберау.
Во второй половине дня подошли части 350-й стрелковой дивизии, и бригада выступила в направлении Шпроттау. Первым подошел сюда утром 11 февраля, 3-й танковый батальон гвардии майора Анкудинова. Разведчики, следовавшие с головным танком, доложили, что за опушкой леса, у северной окраины Шпроттау, находится военный аэродром противника, его опоясывает железная дорога, по которой курсируют два бронепоезда. Неподалеку мы увидели вышку и, незамеченные противником, использовали ее для наблюдения. На аэродроме стояло несколько десятков самолетов, к ним подходили заправщики топливом, немецкие солдаты подвешивали бомбы. Судя по всему, шла предполетная подготовка.
Подошли основные силы бригады. Батальонам поставили следующие задачи: 1-му танковому уничтожить бронепоезд, находящийся севернее аэродрома, 2-му танковому уничтожить бронепоезд южнее аэродрома, 3-му танковому вместе с батальоном автоматчиков атаковать и захватить аэродром. Когда комбаты доложили о готовности к выполнению боевых задач, я приказал дать условный сигнал атаки красной ракетой. И вдруг, словно в ответ на наш сигнал и запуск танковых моторов, со стороны аэродрома в нашем направлении противник открыл огонь из зениток такой интенсивности, какой я не испытывал за весь период войны. Воздух заполнился огнями всех цветов радуги. Деревья, скошенные огнем зенитных средств, упали, словно их мгновенно срезало могучей пилой.
Помню, как было трудно и неудобно взбираться на вышку по неустойчиво прибитым планкам, а вот как я и мои спутники очутились внизу - не помню. Удивительно, что никто из нас не сломал и даже не вывихнул ни ноги, ни руки, ведь падать пришлось с высоты не менее четырех метров. Лежа на земле, ругал себя за неосмотрительные и рискованные действия, за которые мы могли заплатить дорогой ценой. Но времени для долгих размышлений не оставалось. Поскольку огонь зениток противника не причинил никакого ущерба, я подал знак головным экипажам, чтобы они немедленно вступали в бой.
Оправившись от минутного оцепенения, танкисты ринулись в атаку. Вскоре гвардии капитан Гребнев, только что вернувшийся из госпиталя и назначенный вместо В. Г. Скринько командиром 1-го танкового батальона, доложил, что бронепоезд противника уничтожен. 2-й танковый батальон нанес серьезные повреждения другому бронепоезду. Но тот сумел уйти своим ходом. 3-й танковый батальон, за боевыми порядками которого я следовал, разогнал пулеметным огнем обслуживающий персонал аэродрома и не дал подняться в воздух ни одному самолету. Автоматчики подавили очаги сопротивления, уничтожили часть солдат и офицеров противника, многих взяли в плен. Совместными усилиями личного состава 3-го танкового батальона и батальона автоматчиков было захвачено 50 исправных самолетов, батарея зенитных орудий, несколько десятков крупнокалиберных зенитных пулеметов, склад авиабомб. Южной частью Шпроттау овладела 63-я гвардейская танковая бригада.
В Шпроттау бригада не задерживалась. Командующий армией поставил задачу: стремительным ударом в направлении Заган захватить переправу через реку Бобер. В голове бригады шел 1-й танковый батальон с автоматчиками гвардии майора Бендрикова на броне танков. Я следовал с этими силами. Остальные силы бригады вел гвардии полковник К. Т. Хмылов, назначенный перед завершением Висло-Одерской операции начальником штаба бригады. Надо сказать, что это был боевой офицер большого личного обаяния.
1-й танковый батальон двигался на максимальной скорости, которую позволяли ночные условия и меры безопасности. Я тревожился, как бы наши автоматчики не замерзли на морозном ветру, но на привале выяснил, что они расположились у жалюзей моторных отделений танков и, согретые выбрасываемым вентиляторами воздухом, ухитрялись даже спать во время движения танков. Когда мы достигли деревни Велерсдорф, расположенной у реки Бобер, нас встретил командир разведывательного дозора и доложил, что противник, завидя приближающиеся наши танки, отошел на западный берег реки и взорвал за собой мост.
Поставив гвардии майору Бендрикову задачу - выслать пешую разведку вверх и вниз по течению реки в поисках переправ через Бобер, я зашел в один из домов и в первой же комнате увидел стол, уставленный посудой с пищей и бутылками вина. По всем признакам, немцы, не успев позавтракать, поспешно бежали. Ни одного жителя деревни мы пока не встретили. Через некоторое время разведчики доложили, что в двух-трех километрах вниз по течению реки находится работающая гидроэлектростанция. По всем данным, по плотине можно пройти на противоположный берег с легким оружием. Когда подошли главные силы, я поставил батальону автоматчиков задачу - при огневой поддержке танков 1-го батальона захватить электростанцию, не допустив взрыва плотины.
Подойдя к электростанции, автоматчики бросились к плотине, и одна рота быстро оказалась на противоположном берегу. Малочисленная охрана почти не оказала сопротивления. Саперы разминировали плотину и здание электростанции. Весь батальон автоматчиков перебрался на левый берег реки, а главные силы бригады сосредоточились на правом берегу.
О захвате электростанции и плацдарма на западном берегу реки Бобер я отправил радиодонесение в корпус и армию. Сил батальона автоматчиков оказалось недостаточно для прочного удержания захваченного плацдарма, и я попросил прислать подкрепление. Вскоре на усиление прибыл батальон 29-й гвардейской мотострелковой бригады, который вместе с нашим батальоном автоматчиков расширил плацдарм. Очевидно, по этой причине или по какой-то ошибке в регистрации донесений в воспоминаниях генерала Д. Д. Лелюшенко указывается, что 29-я бригада, форсировав реку Бобер, заняла гидроэлектростанцию.
Наши танкисты и автоматчики действовали напористо и смело. Бессмертный подвиг совершил парторг танковой роты командир танка гвардии старшина Николай Свирчевский. Его танк был подожжен выстрелом из углового здания на площади. Экипаж мог спастись, покинув танк, но наши воины понимали, что если немедленно не расправиться с хорошо замаскированным противником, то он уничтожит еще не один наш танк. Передав по радио: "Прощайте, товарищи, иду на таран", Николай Свирчевский протаранил дом и уничтожил засевших в нем фашистов. Ценою своей жизни героический экипаж обеспечил успешное выполнение боевой задачи другими танками батальона.
К концу дня по мосту прошли на запад главные силы 10-го гвардейского Уральско-Львовского танкового корпуса и другие соединения 4-й танковой армии, и это позволило выйти к реке Одер на пять суток раньше срока, установленного командующим фронтом Маршалом Советского Союза И. С. Коневым.
За проявленные мужество и героизм при захвате моста через Варту и овладение городом Бурзенин присвоено звание Героя Советского Союза гвардии капитану Василию Григорьевичу Скринько, гвардии младшему лейтенанту Николаю Лукьяновичу Юдину и саперу Степану Петровичу Лабужскому. Николай Свирчевский и члены его экипажа удостоены посмертно орденов Отечественной войны I степени. Другие гвардейцы, отличившиеся в боях за переправу через Варту и освобождение города Бурзенин, были награждены орденами и медалями.
В Бурзенине находится братская могила воинов 61-й гвардейской Свердловско-Львовской танковой бригады. Это святое место и для воинов Уральско-Львовского танкового корпуса, и для трудящихся братской Польши, во имя свободы и счастья которых отдали свои жизни многие сыны нашей Родины.
Вырвавшись на оперативный простор после переправы через Варту, 4-я танковая армия, а в ее составе и 10-й танковый корпус, быстро продвигались к реке Одер. Наша бригада прикрывала левый фланг корпуса, наступая в направлении Оделянув, Сульмежице, Трахтенберг. На пути к Трахтенбергу бригада встречала мелкие разрозненные части и группы противника, они устраивали засады и наносили удары фаустпатронами. Чтобы избежать потерь в танках и людях, в бригаде установили незыблемое правило - прочесывать пулеметным огнем опушки лесов, рощ, придорожные кусты и канавы. В населенных пунктах такой обработке подвергались подвалы, первые этажи, чердаки. Эта предупредительная мера дала положительные результаты. Мы почти не имели потерь от огня фаустников.
Памятным остался бой за Оделянув, к которому бригада подошла 22 января. Подходы к Оделянуву прикрывала небольшая, но глубокая река с илистым дном. Мост был взорван. Противник обстреливал берег реки из пулеметов. Подавив из танковых пушек вражеский огонь, мы настелили на тонкий лед в несколько рядов бревна.
В сооружении переправы участвовали поляки, разобравшие по собственной инициативе несколько сараев. По этой переправе прошли танки и колесные машины, следовавшие с нами. В бою за город нам активно помогали его жители. Они точно выводили наши танки и автоматчиков на огневые точки, засады, узлы связи, командные пункты и тылы противника. При такой активной помощи населения нам удалось почти без потерь разгромить противника, занимавшего Оделянув.
Первыми в нашей армии стремительной атакой форсировала Одер и захватила на его западном берегу плацдарм в районе Кёбен 17-я гвардейская механизированная бригада 6-го гвардейского механизированного корпуса. Подошедшая утром 25 января к Одеру в районе города Штейнау 62-я гвардейская танковая бригада предприняла попытку форсировать Одер, но ее постигла неудача. Танковый батальон гвардии майора Шотина захватил 60-тонный мост в Штейнау, разминировал его и завязал бой с превосходящими силами противника, но не получил вовремя поддержки от главных сил 62-й бригады. Воспользовавшись этим, немцы успели пробиться к мосту, вновь заминировали и взорвали его.
В городе осталось три танка этого батальона, экипажи которых героически вели бой с гитлеровцами, пока не кончились боеприпасы к танковым пушкам и пулеметам. После этого отважные танкисты-гвардейцы капитан А. Брюзанов, лейтенанты А. Ермилов и И. Колупаев, сержанты М. Безруков, С. Буйнаков, А. Литовка, ефрейтор Г. Гасанов, рядовые И. Исаев и Б. Медведев вышли из танков и продолжали сражаться, ведя огонь из автоматов, уничтожая окруживших их немецких солдат гранатами. Выполнив до конца воинский долг, они погибли смертью храбрых.
Поскольку попытка взять с ходу Штейнау не удалась, командование прибегло к обходному маневру. 26 января 29-я гвардейская Унечская мотострелковая бригада на подручных средствах под ураганным огнем противника переправилась через Одер южнее Штейнау и захватила небольшой плацдарм в районе населенных пунктов Тарксдорф, Дибан. Бригада оказалась в трудном положении, подвергаясь непрерывным ожесточенным атакам танков и авиации противника. Требовалось ее как можно скорее поддержать танками. Военный совет 4-й танковой армии решил переправить танки нашего корпуса по понтонному мосту на участке 6-го гвардейского механизированного корпуса в районе Кёбен и оттуда ударом на Штейнау соединиться с 29-й гвардейской мотострелковой бригадой. В этой операции приняла участие наша бригада.
После того как бригада, переправившись на западный берег Одера, сосредоточилась на юго-западной окраине Кёбена, а затем вышла в район Заабница, мы получили задачу - не допустить прорыва подходящих танковых сил противника к Штейнау, а частью сил, ударом с запада, содействовать нашим войскам в овладении Штейнау. Первую часть задачи я возложил на 1-й танковый батальон гвардии капитана Скринько, а вторую - на 2-й танковый батальон гвардии капитана Моськина.
Первый танковый батальон выступил 30 января против выдвигавшихся с северо-запада танков противника и завязал бой прямо с марша. Танки шли навстречу друг другу. Со стороны противника в колонне насчитывалось до 30 танков, с нашей - 15. С дистанции 1200 - 1500 метров наши танкисты первыми открыли огонь и сразу же подожгли несколько танков противника, идущих в голове колонны, после чего перенесли огонь на ее середину и хвост. В этом скоротечном бою противник потерял 8 танков, отказался от попыток прорваться к Штейнау и отошел в северо-западном направлении. 1-й танковый батальон потерь в материальной части не имел, но понес тяжелую утрату - погиб герой боя за Бурзенин гвардии лейтенант Н. Л. Юдин. Он проявил лихость: стоя на броне башни с биноклем, корректировал огонь своего танка. Осколком разорвавшегося вблизи снаряда он был убит.
Несколько иначе проходил длительный, напряженный бой 2-го танкового батальона в Штейнау. Батальон в составе пяти танков, усиленный батареей самоходных артиллерийских установок, в сумерках 30 января подошел к юго-западной окраине Штейнау. И, когда совсем стемнело, войдя в город, двигался к его центру. Город словно вымер. Ни света в окнах домов, ни одной живой души на улицах. Достигнув площади, окаймленной длинными двухэтажными кирпичными зданиями и гаражом во дворе, гвардии капитан Моськин здесь разделил свои силы. Три танка и одну самоходку он оставил под своим командованием, устроив засаду на площади. Остальные силы (два танка и две самоходки) под командованием командира батареи САУ гвардии капитана Алексеева направил к старой крепости, к главному узлу сопротивления противника, с задачей устроить засаду на пути выхода танков противника из крепости.
Эти две группы вели боевые действия самостоятельно. Первой вступила в бой группа гвардии капитана Алексеева. В связи с тем что в самом начале боя Алексеев погиб, группу возглавил свердловчанин командир танка гвардии младший лейтенант П. И. Лабуз. Увертываясь от ударов противника, наши воины метким огнем наносили большой урон фашистам. П. И. Лабуз расставил танки таким' образом, чтобы они, взаимодействуя друг с другом, контролировали все выходы из крепости, также имели возможность не подпускать близко вражескую пехоту. Почти двое суток храбро дралась с врагом группа гвардии младшего лейтенанта П. И. Лабуза, не допуская прорыва танков противника из крепости. За это время она уничтожила восемь танков, 12 бронетранспортеров и более 100 солдат неприятеля. Когда противник бросил против группы П. И. Лабуза до 20 боевых машин, молодой воин не растерялся, умелым маневром он обманул гитлеровцев: вначале быстро отошел, а потом на полной скорости зашел в их тыл и подбил четыре танка. За подвиги, совершенные в бою за Штейнау, Павел Иванович Лабуз был удостоен звания Героя Советского Союза.
Храбро и находчиво действовала и группа гвардии капитана Моськина. О том, как развивались события вскоре после того, как комбат расставил танки в засаде в районе центральной площади, рассказал в своих фронтовых записках разведчик И. П. Чепурышкин:
"Машины нашей засады были уже расставлены, когда с соседней улицы стал доноситься лязг гусениц немецких танков. Комбат приказал экипажу танка, стоявшего справа за домом, не высовываться и не стрелять, пока первая немецкая машина не появится из-за угла. А экипажу нашей самоходки, расположенной во дворе, приоткрыть ворота слева от здания и направить ствол между створками ворот.
- Открыть огонь только после выстрела танка, - добавил капитан.
Лязг становился все громче, нарастало напряжение. Наконец на площадь вползли два огромных "тигра", выкрашенных белой краской и облепленных людьми в белых маскхалатах. На темном фоне сквера они хорошо выделялись. Когда первый танк появился в поле зрения "тридцатьчетверки", раздался выстрел. Сразу же выстрелила и самоходка. Объятые пламенем, оба вражеских танка остановились. Из окон второго этажа разведчики поливали из автоматов разбегавшихся от горящих танков вражеских солдат. Стрельба быстро прекратилась, а "тигры" горели долго, освещая площадь колеблющимся светом"{4}.
На рассвете комбат Н. С. Моськин послал группу разведчиков в составе Денискина, Чепурышкина, Чураева с задачей найти группу Лабуза и установить с ней связь. Вскоре около костела они обнаружили танк из группы Лабуза. Около него дежурил механик-водитель гвардии старшина Чесноков, охраняя покой экипажа, отдыхавшего внутри танка. На вопрос: "Как прошла ночь?" - Чесноков ответил: "Нормально. Загнали мы фрицев вон туда", показав на трехэтажное здание с колокольней. На следующую ночь наши танкисты огнем из танковых пушек разрушили это здание, под обломками которого были погребены вражеские автоматчики и снайперы.
В ночь на 1 февраля противник предпринял попытку прорваться через площадь, но наткнувшись на засаду гвардии капитана Моськина, заметался по улицам между площадью и крепостью, потерял еще несколько танков и бронетранспортеров и капитулировал. В целом за время боев в Штейнау танкисты 2-го батальона уничтожили 20 танков, много другой техники неприятеля. Наши потери составили два подбитых танка, один из которых восстановили силами батальона. Город Штейнау очистили от фашистской нечисти, мост через реку Одер быстро восстановили и использовали для переброски на завоеванный плацдарм стрелковых частей, а также боеприпасов, горючего, других видов довольствия для частей нашего корпуса.
Бой за Штейнау оказался последним боем 61-й гвардейской Свердловско-Львовской танковой бригады в Висло-Одерской операции.
Пройдя с боями более 500 километров, бригада, как и другие части корпуса, нуждалась, естественно, в отдыхе, приведении в порядок своих подразделений, и такую передышку ей предоставили. Сосредоточившись в деревне Заабниц западнее Штейнау, бригада направила усилия на ремонт и восстановление боевой техники, пополнение запасов снарядов, патронов, горючего, продовольствия. Много внимания уделялось подведению итогов проведенных боев.
В партийно-политической работе большое место заняло воспитание у личного состава высокой бдительности и сознательной дисциплины, установление правильных отношений с местным немецким населением, вытекающих из гуманных принципов коммунистической морали. Надо сказать, наши воины, проникнутые идеями интернационализма, своей доброжелательностью, готовностью прийти на помощь жителям немецких населенных пунктов в налаживании нарушенном войной снабжении продовольствием, оказании медицинской помощи, восстановлении работы жизненно необходимых предприятий и учреждений, быстро завоевали доверие трудящихся немцев, которых до этого запугали геббельсовской лживой антисоветской пропагандой.
Передышка, предоставленная нам по окончании Висло-Одерской операции, была короткой. Но она помогла восстановить физические и духовные силы личного состава, повысить боеспособность бригады. Мы восстановили и ввели в строй все поврежденные танки. Через пять суток бригада имела в строю 45 боевых машин. Все раненые и больные эвакуированы в армейские и фронтовые госпитали. Пополнились и снова стали полнокровными партийные и комсомольские организации. Мы были готовы к новым боевым действиям.
Сражения в Силезии
8 февраля с плацдарма севернее Бреслау войска правого крыла 1-го Украинского фронта, в том числе 4-я танковая армия, начали Нижнесилезскую операцию. Удары наносились из района южнее Глогау в направлениях на Котбус и Пенцих. Наши войска значительно превосходили группировку противника и по пехоте, и по артиллерии и танкам. 4-я танковая армия наступала в полосе 13-й армии, и ей приказали прорывать вражескую оборону совместно с первым эшелоном общевойсковых соединений, а затем, развивая успех, вырваться вперед и увлечь за собой пехоту.
10-й гвардейский танковый корпус, входя в первый оперативный эшелон 4-й танковой армии, имел задачу - совместно с 395-й и 350-й стрелковыми дивизиями 13-й армии наступать в направлении Шпроттау, Зорау, Форст. Наша бригада, составляя первый эшелон корпуса, должна была совместно с 350-й стрелковой дивизией прорвать оборону противника севернее Любека, после чего стремительно наступать в направлении Оберау, Порхау, Шпроттау.
Бригаду усилили мотострелковым батальоном гвардии подполковника Ф. И. Дозорцева из 29-й гвардейской мотострелковой бригады и самоходно-артиллерийским полком гвардии подполковника И. Б. Слуцкого. По плану взаимодействия, согласованному с командованием 350-й стрелковой дивизии, она взяла на себя захват первой позиции обороны противника, а вторую нам предстояло прорывать совместно, после чего бригада отрывается от пехоты и самостоятельно выполняет свои боевые задачи.
Рано утром 8 февраля бригада вышла в район исходных позиций, причем 1-му и 2-му танковым батальонам пришлось их занимать С боем. После 50-минутной артподготовки 350-я стрелковая дивизия продвинуться вперед не смогла. Противник оказывал упорное сопротивление огневыми средствами из опушки лесного массива. Узнав о причинах задержки наступления, командир корпуса приказал мне прорывать оборону противника силами бригады. Посоветовавшись с комбатами, решил нанести удар в стыке оборонявшихся подразделений врага после короткого, но мощного артиллерийского налета. Танковые батальоны и следовавший за ними самоходно-артиллерийский полк буквально протаранили оборону противника. Наш дерзкий маневр оказался неожиданным, враг считал, что танки в лес не пойдут, а лес-то-как раз и благоприятствовал нашему прорыву.
При завершении прорыва обороны противника тяжело ранило одного из ветеранов бригады командира 1-го-танкового батальона Героя Советского Союза гвардии капитана В. Г. Скринько. На лесной просеке я встретил танк, на котором его вывозили в тыл. Он сидел на своем излюбленном месте, на шаровой установке лобового пулемета, и так сохранял самообладание, что выглядел абсолютно здоровым. Наша мимолетная встреча оказалась последней.
Василий Григорьевич долго лечился в госпитале, но все же ногу пришлось ампутировать, служить больше он не смог.
Начальника штаба 1-го танкового батальона гвардии старшего лейтенанта Пронина, мужественного сподвижника В. Г. Скринько, также тяжело ранило.
При прорыве обороны я стал свидетелем события, которое никогда не изгладится из моей памяти. Наблюдая за боем, я укрывался от ружейно-пулеметного огня противника за корпусом сгоревшей нашей самоходки. Со мной находились ординарец Саша Лобачев и офицер-связи. Вдруг я услышал стон и увидел в метрах тридцати от меня лежащего на открытом месте раненого бойца. К нему бросился стоявший сзади меня солдат, но, не добежав до раненого, упал, сраженный пулей снайпера. Тут же на помощь уже двум раненым устремился еще один боец, и его постигла та же участь. Третьего солдата, который хотел прийти на помощь пострадавшим, я удержал силой и распорядился выпустить несколько осколочных снарядов по району, где предположительно засел немецкий снайпер. Когда подавили огонь снайпера, раненым воинам оказали медицинскую помощь и их отправили в санчасть. Вспоминая об этом случае, я думаю о том, как свято соблюдали наши воины суворовский девиз: "Сам погибай, а товарища выручай".
Преодолевая сопротивление противника, мы вышли вечером из леса на ровное, как стол, плато. Слева вырисовывался силуэт Оберау. Если в лесу мы шли колонной, то выйдя на простор, 1-й и 2-й танковые батальоны развернулись в боевой порядок "линия", чтобы атаковать оборону совместно с мотострелками батальона гвардии капитана Ф. И. Дозорцева. Чтобы избежать больших потерь от прицельного огня танков и артиллерии противника, решили овладеть южной окраиной Оберау ночью. Должен сказать, личный состав бригады был обучен боевым действиям в ночное время, вел их обычно уверенно и инициативно.
Третий танковый батальон гвардии майора Анкудинова и батальон автоматчиков гвардии майора Бендрикова находились во втором эшелоне бригады в готовности отразить возможные атаки противника с флангов. Самоходному артиллерийскому полку гвардии полковника Слуцкого я поставил задачу - занять огневые позиции вдоль дороги Любен - Оберау и всеми самоходками вести огонь по лесу, примыкавшему к северной окраине Оберау, где наша разведка установила скопление резервов противника.
Мы торопились до рассвета овладеть южной окраиной Оберау, чтобы противник утром, обнаружив нас на открытом месте, не нанес прицельным огнем больших потерь. А в данный момент нас спасало то, что в темноте немцы вели огонь из танков и артиллерии наугад, не нанося нам ощутимого ущерба.
После огневого удара наших танков по Оберау в деревне вспыхнул пожар. На его фоне выделялся вражеский танк, и наши танкисты без промедлений подожгли его. После этого 2-й танковый батальон частью своих сил захватил южную окраину Оберау, а затем 1-й танковый батальон зацепился за западную окраину деревни. Мотострелки гвардии капитана Дозорцева, взаимодействуя с танками, начали очищать от фашистов улицу за улицей. К рассвету бригада полностью овладела южной частью деревни.
Утром 9 февраля противник предпринял попытку выбить нас из южной части деревни. Контратаковал он небольшими силами при поддержке трех танков и двух самоходок. Атаку мы отбили и медленно, но уверенна овладевали дом за домом, продвигаясь к северной части Оберау.
Во второй половине дня подошли части 350-й стрелковой дивизии, и бригада выступила в направлении Шпроттау. Первым подошел сюда утром 11 февраля, 3-й танковый батальон гвардии майора Анкудинова. Разведчики, следовавшие с головным танком, доложили, что за опушкой леса, у северной окраины Шпроттау, находится военный аэродром противника, его опоясывает железная дорога, по которой курсируют два бронепоезда. Неподалеку мы увидели вышку и, незамеченные противником, использовали ее для наблюдения. На аэродроме стояло несколько десятков самолетов, к ним подходили заправщики топливом, немецкие солдаты подвешивали бомбы. Судя по всему, шла предполетная подготовка.
Подошли основные силы бригады. Батальонам поставили следующие задачи: 1-му танковому уничтожить бронепоезд, находящийся севернее аэродрома, 2-му танковому уничтожить бронепоезд южнее аэродрома, 3-му танковому вместе с батальоном автоматчиков атаковать и захватить аэродром. Когда комбаты доложили о готовности к выполнению боевых задач, я приказал дать условный сигнал атаки красной ракетой. И вдруг, словно в ответ на наш сигнал и запуск танковых моторов, со стороны аэродрома в нашем направлении противник открыл огонь из зениток такой интенсивности, какой я не испытывал за весь период войны. Воздух заполнился огнями всех цветов радуги. Деревья, скошенные огнем зенитных средств, упали, словно их мгновенно срезало могучей пилой.
Помню, как было трудно и неудобно взбираться на вышку по неустойчиво прибитым планкам, а вот как я и мои спутники очутились внизу - не помню. Удивительно, что никто из нас не сломал и даже не вывихнул ни ноги, ни руки, ведь падать пришлось с высоты не менее четырех метров. Лежа на земле, ругал себя за неосмотрительные и рискованные действия, за которые мы могли заплатить дорогой ценой. Но времени для долгих размышлений не оставалось. Поскольку огонь зениток противника не причинил никакого ущерба, я подал знак головным экипажам, чтобы они немедленно вступали в бой.
Оправившись от минутного оцепенения, танкисты ринулись в атаку. Вскоре гвардии капитан Гребнев, только что вернувшийся из госпиталя и назначенный вместо В. Г. Скринько командиром 1-го танкового батальона, доложил, что бронепоезд противника уничтожен. 2-й танковый батальон нанес серьезные повреждения другому бронепоезду. Но тот сумел уйти своим ходом. 3-й танковый батальон, за боевыми порядками которого я следовал, разогнал пулеметным огнем обслуживающий персонал аэродрома и не дал подняться в воздух ни одному самолету. Автоматчики подавили очаги сопротивления, уничтожили часть солдат и офицеров противника, многих взяли в плен. Совместными усилиями личного состава 3-го танкового батальона и батальона автоматчиков было захвачено 50 исправных самолетов, батарея зенитных орудий, несколько десятков крупнокалиберных зенитных пулеметов, склад авиабомб. Южной частью Шпроттау овладела 63-я гвардейская танковая бригада.
В Шпроттау бригада не задерживалась. Командующий армией поставил задачу: стремительным ударом в направлении Заган захватить переправу через реку Бобер. В голове бригады шел 1-й танковый батальон с автоматчиками гвардии майора Бендрикова на броне танков. Я следовал с этими силами. Остальные силы бригады вел гвардии полковник К. Т. Хмылов, назначенный перед завершением Висло-Одерской операции начальником штаба бригады. Надо сказать, что это был боевой офицер большого личного обаяния.
1-й танковый батальон двигался на максимальной скорости, которую позволяли ночные условия и меры безопасности. Я тревожился, как бы наши автоматчики не замерзли на морозном ветру, но на привале выяснил, что они расположились у жалюзей моторных отделений танков и, согретые выбрасываемым вентиляторами воздухом, ухитрялись даже спать во время движения танков. Когда мы достигли деревни Велерсдорф, расположенной у реки Бобер, нас встретил командир разведывательного дозора и доложил, что противник, завидя приближающиеся наши танки, отошел на западный берег реки и взорвал за собой мост.
Поставив гвардии майору Бендрикову задачу - выслать пешую разведку вверх и вниз по течению реки в поисках переправ через Бобер, я зашел в один из домов и в первой же комнате увидел стол, уставленный посудой с пищей и бутылками вина. По всем признакам, немцы, не успев позавтракать, поспешно бежали. Ни одного жителя деревни мы пока не встретили. Через некоторое время разведчики доложили, что в двух-трех километрах вниз по течению реки находится работающая гидроэлектростанция. По всем данным, по плотине можно пройти на противоположный берег с легким оружием. Когда подошли главные силы, я поставил батальону автоматчиков задачу - при огневой поддержке танков 1-го батальона захватить электростанцию, не допустив взрыва плотины.
Подойдя к электростанции, автоматчики бросились к плотине, и одна рота быстро оказалась на противоположном берегу. Малочисленная охрана почти не оказала сопротивления. Саперы разминировали плотину и здание электростанции. Весь батальон автоматчиков перебрался на левый берег реки, а главные силы бригады сосредоточились на правом берегу.
О захвате электростанции и плацдарма на западном берегу реки Бобер я отправил радиодонесение в корпус и армию. Сил батальона автоматчиков оказалось недостаточно для прочного удержания захваченного плацдарма, и я попросил прислать подкрепление. Вскоре на усиление прибыл батальон 29-й гвардейской мотострелковой бригады, который вместе с нашим батальоном автоматчиков расширил плацдарм. Очевидно, по этой причине или по какой-то ошибке в регистрации донесений в воспоминаниях генерала Д. Д. Лелюшенко указывается, что 29-я бригада, форсировав реку Бобер, заняла гидроэлектростанцию.