Подтянув до полка пехоты, два-три дивизиона артиллерии и минометов, пять штурмовых орудий, противник 12 февраля настойчиво атаковал наши силы на плацдарме, но его атаки успешно отражали автоматчики нашей и мотострелки 29-й бригад. Сопровождающие атаку пехоты противника штурмовые орудия, вышедшие на открытую местность, были сожжены огнем танков 1-го танкового батальона.
   К моменту начала атак противника подошел понтонный парк, и саперы под огнем вражеской артиллерии навели мост. Первыми по нему прошли танкисты нашей бригады. Нужно сказать, что переправа танков по понтонному мосту требует от механиков-водителей большого мастерства и мужества. Понтонный мост под тяжестью танка делается "живым", он "дышит", то опускается, то поднимается. Малейшая небрежность, неточность, растерянность грозят бедой - танк может свалиться в воду, разрушить мост. Вот почему переправа танков по понтонному мосту даже в обычных условиях требует от личного состава хорошей организации, предусмотрительности и высокой дисциплины. При переправе под огнем противника все эти требования возрастают многократно. Зная, как важно для танкистов чувствовать, что опасности, которым они подвергаются, разделяют их командиры, вместе с офицерами штаба я стоял при въезде на мост, подбадривая механиков-водителей и командиров танков, которых я всех знал в лицо. За последним танком переправился и я на машине Поплавского.
   После переправы через реку Бобер бригада получила задачу - к исходу дня 13 февраля овладеть важным узлом дорог и мощным опорным пунктом немцев городом Зорау. В качестве усиления бригаде придали батальон 29-й гвардейской мотострелковой бригады, самоходно-артиллерийскую батарею истребительного артиллерийского полка гвардии полковника Н. С. Шульженко. Последняя особенно была нам нужна для борьбы с появившимися у противника тяжелыми танками "королевскими тиграми", отличавшимися от обычных "тигров" обтекаемой формой корпуса и более мощной броней.
   Изучая по карте полученную задачу, мы поняли, что противник будет удерживать город Зорау любой ценой, так как он как бы запирал выход наших войск к реке Нейсе. Город окружали леса, особенно с востока, что облегчало противнику организацию обороны. Посоветовавшись, мы пришли к выводу, что брать город "в лоб" не следует, поскольку в этом случае мы можем понести большие потери. Решили атаковать город не с востока, откуда нас ждет противник и где им создана прочная противотанковая оборона, а обойти его лесами и затем нанести удар с севера. Чтобы ввести противника в заблуждение, мы организовали имитацию наступления с востока. Для этой цели выделили усиленный танковый взвод, который возглавил командир роты гвардии старший лейтенант В. И. Москаленко.
   Как только отряд Москаленко ушел на выполнение задания, бригада, не доходя до Зорау десяти километров, свернула с шоссе в лес и стала пробираться просеками и лесными дорогами в заданный район севернее Зорау. Впереди шел танковый взвод с разведывательным отделением, которое возглавлял отважный разведчик Иван Чепурышкин. Далее двигались танковые батальоны с автоматчиками и мотострелками на броне танков. После поворота на другую просеку мы, как говорят, нос к носу столкнулись с двумя самоходно-артиллерийскими установками противника, которые стояли почти вплотную борт к борту. Экипажи их сидели сверху и завтракали. От неожиданного появления перед ними нашего танка они как бы оцепенели, затем, не произнеся ни звука,, спрыгнули с машин и скрылись в лесу. Разведчики пустили им вслед несколько автоматных очередей. Так нам достались совершенно новые самоходки типа "слон".
   Появление бригады у северной окраины Зорау оказалось полной неожиданностью для противника. Мы сравнительно легко захватили всю северную часть города. Но, придя в себя, в дальнейшем враг оказал упорное сопротивление. Засевшие в подвалах домов и на чердаках солдаты полицейской бригады "Вирт" вели огонь из автоматов, фаустпатронов, пулеметов. Частично им оказывало помощь мужское население города. Яростные схватки велись за каждый дом, квартал города. Мы организовали тесное взаимодействие наших танков с пехотой. Пехотинцы шли немного впереди и, уничтожая фаустников, расчищали танкам путь и указывали цели. Танки, двигавшиеся по левой стороне улицы, уничтожали огнем своих пушек огневые средства немцев на ее правой стороне, а танки, идущие по правой стороне улицы, били по целям на левой стороне. Этот способ взаимодействия танков с пехотой мы впоследствии применяли в боях загорода и крупные населенные пункты.
   В Зорау нас восторженно встретили советские и французские военнопленные. Французских военнопленных насчитывалось более четырех тысяч, советских - более двух тысяч. Наши военнопленные, да и французы, просили дать им оружие, чтобы сражаться вместе с нами против фашистов. Я распорядился, пока идут бои, держать военнопленных в лагерях во избежание никому не нужных потерь. Военнопленным разъяснили, что если потребуется их помощь, то мы об этом их попросим.
   Преодолевая ожесточенное сопротивление фашистов, бригада во второй половине дня очистила от противника значительную часть города и, выйдя к железной дороге, лишила немецкие войска возможности использовать шоссейную и железную дороги, проходившие через Зорау. Как мы и ожидали, противник не смирился с потерей города и предпринял контратаку на Зорау с запада, обрушив на нас сильнейший артиллерийский и минометный огонь. Эта контратака не застала нас врасплох, мы отбили ее с большими потерями для противника.
   У нас появились раненые, а из медиков в бригаде остался один гвардии капитан медицинской службы И. С. Матешвили. Наш медсанвзвод по пути к Зорау попал под удар противника и понес большие потери - погиб и его командир гвардии капитан медицинской службы Сластенин, который в предыдущих боях очень много сделал для спасения раненых. Погибли и многие другие врачи и военфельдшеры, а те, кто уцелел, не смогли пробиться в Зорау.
   Матешвили получил задание срочно развернуть в Зорау госпиталь для раненых, эвакуировать которых мы не могли, так как сражались в полуокружении. Решили медперсонал укомплектовать из врачей, имевшихся среди освобожденных военнопленных, и частично из местных врачей-немцев. Матешвили энергично взялся за дело и госпиталь через несколько часов открыл. Раненые воины бригады, а их к завершению боя за Зорау насчитывалось 145 человек, получили квалифицированную медицинскую помощь. Помнится, что из числа врачей, освобожденных из плена, в бригаде до конца войны служил бурят хирург Атаев.
   В первой половине дня 14 февраля в Зорау вошел штаб корпуса, вместе с которым следовал заместитель командарма гвардии генерал-майор Е. Е. Белов. Я удивился этому, ибо противник держал на крепком замке все подступы к городу. Усмехаясь, генерал Белов сказал, что он старый охотник и умеет читать следы. Короче, он провел штаб по нашим следам. Генерал Белов тепло поздравил меня и всех воинов бригады с успешным захватом Зорау, поинтересовался организацией обороны города, пожелал нам успехов и выступил в направлении Тейплиц, где ожидалась встреча штаба корпуса с 62-й гвардейской танковой бригадой.
   Во второй половине дня в Зорау прибыл 299-й гвардейский минометный полк корпуса во главе со своим отважным, обаятельным командиром гвардии подполковником Василием Константиновичем Зылем. Его появление удивило меня еще больше, чем приход штаба корпуса, ведь его тяжелые минометы в походной колонне были беззащитны. Как бы то ни было, я обрадовался приходу полка, мы искренне уважали его командира и храбрых минометчиков, которые в боях не раз поддерживали своим мощным, сокрушительным огнем атаки бригады. Оказалось, полк прошел по маршруту штаба корпуса. По нашей просьбе минометный полк около суток поддерживал бригаду своим огнем в трудном бою с превосходящими силами противника, но по приказу командира корпуса 15 февраля двинулся в направлении Тейплитц.
   Следующий день оказался очень трудным. С утра противник предпринял ожесточенные атаки крупными силами сразу с трех направлений: восточного, западного и южного. Атаки пехоты и танков поддерживались массированным огнем артиллерии и минометов, ударами авиации. Особенно напряженно шел бой за удержание восточной окраины города, куда рвались два полка вражеской пехоты и 30 танков. Этот участок оборонял 3-й танковый батальон гвардии майора Анкудинова и противотанковая артиллерийская батарея полка гвардии полковника Шульженко. В ожесточенном многочасовом бою батальон и батарея удержали свои позиции. Противник понес большой урон: сожжены 10 танков, уничтожено более 150 солдат и офицеров. Мы потеряли три орудия, из личного состава батареи в строю осталось восемь человек, среди личного состава бригады имелись убитые и раненые. В числе тяжелораненых находился комбат гвардии майор Анкудинов. Вместо него командиром 3-го танкового батальона назначили вернувшегося незадолго перед этим из госпиталя гвардии капитана В. А. Маркова.
   Слаженно действовал при обороне Зорау штаб бригады во главе с гвардии полковником К. Т. Хмыловым. Бесперебойное управление боевыми действиями, непрерывная связь с подразделениями, хорошо организованные разведка и наблюдение исключали элемент внезапности в атаках противника.
   18 февраля я получил задачу от командарма, продолжая удерживать Зорау, частью сил выступить в направлении Бенау и, оказав помощь командиру стрелковой дивизии 101-го стрелкового корпуса, командный пункт которой окружен противником, затем поступить в подчинение командира 6-го гвардейского мехкорпуса и ударом с запада на восток овладеть Бенау. Дело в том, что, в связи с образовавшимся разрывом между стремительно наступавшей 4-й танковой армией и следовавшей за ней 13-й армией, противник предпринял попытку отрезать наши части, вырвавшиеся к Нейсе. Нанеся удар силами танковой и пехотной дивизий, полицейской бригады "Вирт", враг захватил половину Бенау и окружил войска 4-й танковой армии. Требовалось объединенными усилиями 4-й танковой и 13-й армий принимать срочные меры для разрядки создавшейся опасной обстановки. В число таких мер входили и предстоящие действия нашего отряда.
   Для выполнения задачи, поставленной командармом, привлекался 1-й танковый батальон, с которым я решил выступить лично вместе с начальником разведки гвардии майором Рязанцевым и группой офицеров штаба. Руководство обороной Зорау временно возлагалось на начальника штаба бригады гвардии полковника К. Т. Хмылова. К западной окраине Бенау мы подошли с батальоном в составе 11 танков и группой разведчиков в сумерках 18 февраля и остановились на опушке леса. Наблюдением установили, что с севера из леса к западной окраине Бенау подходит группа танков противника. Мы увидели три танка, остальные скрывал лес. Я стоял около головного танка, где командиром орудия был один из лучших танковых снайперов бригады гвардии старшина Тебеньков. Ставлю ему задачу сжечь танки противника. В душе мало надеялся, что он выполнит эту задачу: полумрак наступившего вечера, расстояние до цели не менее 1500 метров. Но гвардии старшина Тебеньков блестяще выполнил приказ: с первого выстрела поразил и поджег головной танк, со второго - третий, а третьим выстрелом оставшийся между горящими танками - второй танк. Три пылающих танковых костра преградили путь остальным. Я от души обнял и расцеловал героя-танкиста.
   Теперь мне надлежало проехать на командный пункт стрелковой дивизии, который находился в деревне в двух-трех километрах западнее Бенау. Путь в эту деревню лежал по дороге, проходящей в 600-700 метрах от обороны противника. Объезжать целиной по вязкому грунту не менее опасно, чем ехать по дороге. Решили с Рязанцевым проскочить под огнем противника, надеясь, что у него к вечеру ослабляются наблюдение и готовность к открытию огня. В конце нашего пути дорога разветвлялась - вправо вела в Бенау, а влево - в деревню на командный пункт стрелковой дивизии. Поворот у развилки приходилось сделать на большой скорости примерно на 90 градусов. Я ехал на "виллисе" с водителем Ваней Поплавским, Рязанцев на трофейном бронетранспортере с водителем из числа советских солдат, только что освобожденных из плена. Мы вихрем промчались по дороге, и противник не успел сделать ни одного выстрела.
   Командный пункт стрелковой дивизии размещался в костеле, вокруг которого стояло 10 танков и самоходно-артиллерийских установок. Командир дивизии, пожилой генерал-майор, сказал, что надобность в нашей помощи отпала, так как дивизия выполнила задачу сама. Теперь нам предстояло возвращаться к своим танкам. Должен признаться, что ездить под дулами автоматов и пулеметов противника не представляло никакого удовольствия, но заставляла необходимость. С Рязанцевым условились, что поедем так же, как и ехали сюда. Ваня Поплавский сделал лихой поворот на развилке дорог, и мы устремились вперед со всей скоростью, на какую был способен наш старенький "виллис".
   Вот и опушка, где стоят наши танки. Выскочив из машины, я посмотрел назад и вдруг увидел, как бронетранспортер Рязанцева мельнул на въезде в Бенау. Значит, водитель не сделал поворот, как мы, а поехал прямо-в Бенау, к противнику. Мое сердце сжалось от опасения за судьбу гвардии майора Рязанцева.
   В мрачном настроении я обдумывал сложившуюся ситуацию. И вдруг вижу подъезжает к нам машина Рязанцева. Как он рассказал, водитель забыл сделать поворот на развилке дорог и поехал в Бенау. Машина не вызвала подозрения у противника, так как она была типичным немецким бронетранспортером, да и водитель сидел в немецкой форме. Так они проехали часть Бенау и, сделав повороту первой попавшейся дороги, вернулись к себе.
   Уже совсем стемнело, когда к нашей группе танков подошли пять танков Ис-2 6-го гвардейского механизированного корпуса во главе с его командиром гвардии лолковником В. Ф. Орловым. Я представился ему и сказал, что жду его указаний по организации боя за Бенау. На это он ответил: "Товарищ подполковник, на войне командует тот, у кого есть сила. У вас 11 танков, а у меня пять, вот вам и командовать этими объединенными силами". Я поблагодарил за доверие и изложил свой план боя по овладению Бенау: внезапный удар по противнику .нанести через полтора часа, атаковать тремя группами танков с тем, чтобы разрезать силы противника, затруднить ему маневр и управление боем, а затем повести наступление навстречу друг другу. Я заверил, что танкисты и автоматчики, обученные ведению боя в ночных условиях, к рассвету очистят Бенау от немцев. Гвардии полковник Орлов согласился с моим планом и подчинил мне свои пять танков. Так боевая судьба свела меня с молодым энергичным командиром 6-го гвардейского мехкорпуса.
   Как же развивался бой в Бенау? Ориентирами для наступления трех созданных групп служили: костел, ко.локольня которого ясно вырисовывалась на светлой полосе неба, громада прямоугольного здания левее костела и западная окраина Бенау. Группой, наступавшей на костел, командовал старший лейтенант Лысун, в его распоряжении имелось пять танков и взвод автоматчиков. Группой, наступавшей на прямоугольник высотного здания, командовал комбат гвардии капитан Гребнев с 6-ю танками и двумя взводами автоматчиков. Гребневу поручалось при соединении с группой Лысуна взять на себя руководство боем. Руководство группой, наступавшей в направлении западной окраины, я взял на себя. В моей группе помимо шести тяжелых танков 6-го гвардейского мехкорпуса были командирский танк гвардии лейтенанта Савича, отделение разведчиков и отделение саперов.
   Движение групп в атаку началось без открытия огня и без световых сигналов - по времени, направление движения выдерживалось по ориентирам. Моя группа первой вступила в бой, ибо западная окраина Бенау находилась на удалении от опушки леса не далее одного километра. Первыми тремя домами овладели быстро, противник не оказал серьезного сопротивления. В двух домах разместился В. Ф. Орлов с сопровождавшими его офицерами и бойцами. Третий дом отвели под мой командный пункт.
   Дальнейшее продвижение к центру Бенау замедлилось из-за упорного сопротивления противника. При нашем приближении к каменному дому, представлявшему из себя вместе с надворными постройками своеобразную крепость, фашисты в ответ на наше требование открыть ворота повели сильный огонь. Пришлось Савичу огнем своего орудия "открывать" эти ворота и брать маленькую крепость. Выбивая немцев таким путем из каждого следующего дома, мы продвигались к центру Бенау.
   Гвардии старший лейтенант Лысун доложил по радио, что его группа, достигнув костела, отражает атаки противника, который лезет со всех сторон. Приказал Лысуну не уступать захваченных позиций и пообещал ему помощь Гребнева. Действительно, через некоторое время Гребнев донес, что соединился с Лысуном и принял общее руководство боем батальона. Таким образом мы овладели центром Бенау, разъединив силы противника.
   На рассвете 19 февраля на мою группу силой примерно до батальона пошла в психическую атаку пехота противника. Огонь, который мы открыли из всех видов оружия, противника не остановил. Плотные массы вражеской пехоты, несмотря на потери, накатывались на нас. Исход боя решили два зенитных 37-миллиметровых орудия, открывшие огонь по приказу гвардии полковника В. Ф. Орлова, они охладили горячие головы фашистов.
   Сначала немцы замедлили свое продвижение, потом остановились, и вдруг все, кто уцелел, в панике побежали в лес. После отражения этой атаки противника его силы, находившиеся между моей группой и группой Гребнева, заметно иссякли. С востока навстречу нам нанесли удар по фашистам части нашей армии, занимавшие восточную часть Бенау. Батальон Гребнева соединился с подразделениями 22-й самоходно-артиллерийской бригады.
   Задачу по овладению Бенау мы решили, о чем я доложил гвардии полковнику Орлову. Поблагодарив за службу, он тут же ушел со своей группой к главным силам 6-го гвардейского мехкорпуса. Возглавляемый мною отряд в составе 1-го танкового батальона и группы управления в середине дня 19 февраля вернулся в Зорау, где уже находились общевойсковые соединения 13-й армии.
   Импровизированный госпиталь расформировали, раненых эвакуировали в армейский госпиталь. Приступили к эвакуации военнопленных. Делегация французских военнопленных посетила меня и вручила адрес с благодарностью Красной Армии за их освобождение.
   В связи с тем что бригада в течение почти шести суток вела тяжелые бои с превосходящими силами противника, мы не могли произвести учет захваченных трофеев. Выяснилось, что они значительны. В Зорау захватили более 200 самолетов, хранившихся на тайных складах, в том числе много самых новейших истребителей.
   Похоронив погибших, в том числе уральцев-добровольцев Рептуна, Девятова, Полянского, Инкина, Сургонова и отдав им воинские почести, утром 20 февраля бригада выступила в Тейплитц и в этот же день присоединилась к главным силам корпуса, которые вели бои у реки Нейсе. В Тейплитце мы получили от командования корпуса задачу - овладеть городом Трибель. Не имея средств усиления, я решил брать этот город с наступлением темноты. Считал, что решительными действиями в ночном бою мы нанесем поражение противнику с меньшими потерями, чем днем. Учитывалось и то обстоятельство, что, по данным разведки, город обороняли плохо обученные солдаты фольксштурма и различные тыловые подразделения немцев.
   После переданного по радио сигнала танковые батальоны в 21.00 начали наступление. Находясь в боевых порядках батальона автоматчиков, я руководил по радио действиями танкистов. На восточной окраине города мы попали под прицельный огонь вражеского пулемета, но, к счастью, минометчики довольно быстро засекли и подавили его. В результате согласованных, быстрых действий танковых батальонов и батальона автоматчиков к рассвету 21 февраля город оказался в наших руках. С рассветом появилась авиация противника. Бомбежка причинила больше вреда населению города, чем нам. Танкисты успели укрыть машины в каменных надворных постройках.
   Взятием города Трибель завершилось участие нашей бригады и всего корпуса в Нижне-Силезской операции. Ее оперативно-стратегическое значение состояло в том, что войска 1-го Украинского фронта сразу же после Висло-Одерской операции, не дав опомниться противнику, совершили рывок от Одера до Нейсе и приблизились еще на 100-150 километров к логову врага. Командующий фронтом Маршал Советского Союза И.С. Конев высоко оценил этот подвиг советских солдат и офицеров, "которые, казалось бы, сделав все, что в силах человеческих, при наступлении от Вислы до Одера все-таки на следующий день с неослабевающим мужеством вступили в новые ожесточенные семнадцатидневные бои, приведшие их на подступы к фашистскому Берлину"{5}.
   За успешное выполнение задач в ходе Нижне-Силезской операции бригада удостоена ордена Суворова II степени.
   В этой операции еще наглядней, чем в предыдущих, проявилось возросшее боевое мастерство личного состава, особенно танковых экипажей, их способность и умение использовать до конца превосходство нашей бронетанковой техники. На собственном опыте наши танкисты убедились в превосходстве танка Т-34, с которым не могли сравниться новейшие немецкие танки. Свою "тридцатьчетверку" воины бригады полюбили за ее надежность в бою, высокую маневренность, хорошую проходимость, неплохую броню, отличное 85-миллиметровое орудие. При подведении итогов боя в Нижней Силезии командиры танковых батальонов попросили командование бригады выразить от имени танкистов благодарность рабочим, техникам и инженерам Нижнего Тагила, откуда бригада получала танки, за высокое качество их работы. Мы с большой радостью выполнили эту просьбу. Да и сами наши танкисты в письмах к землякам не раз выражали гордость за первоклассное оружие, которое дает фронту родной Урал.
   Вслед за Нижне-Силезской 1-й Украинский фронт провел Верхне-Силезскую операцию, в ходе которой предусматривалось окружить и уничтожить противника на оппельнском выступе и в самом Оппельне. Для выполнения этой задачи создавались две ударные группировки: Северная и Южная. Северная (оппельнская) группировка, в которую вошли 21-я армия, 4-я танковая армия, другие соединения, имела задачу нанести удар по врагу из района Гротткау на юго-запад в направлении Нойштадт. Южной (ратиборской) группировке предстояло наступать навстречу Северной (оппельнской) группировке в западном и северо-западном направлениях. 10-му гвардейскому танковому предстояло наступать совместно с 117-м стрелковым корпусом в направлении Нейсе, овладеть им, а на второй день - городом Нойштадт.
   В период подготовки к новым боям в бригаде, как всегда, активно проводилась партийно-политическая работа, состоялись собрания партийного актива, собрания в первичных партийных организациях, на которых анализировались итоги Нижне-Силезской операции, определялись задачи, которые предстояло решать. В подразделениях приводилась в порядок боевая техника. Произошли некоторые изменения в командном составе. Так, начальника штаба бригады гвардии полковника К. Т. Хмылова назначили командиром отдельной танковой бригады. Вместо него начальником штаба бригады стал гвардии подполковник Н. П. Беклемешев, который до этого командовал корпусным разведывательным батальоном.
   4 марта 1945 года бригада получила задачу - выйти в район Бунцлау, занять рубеж обороны и составлять резерв командующего фронтом. Задачи выполнять только по письменному или устному приказу, никаких других распоряжений не выполнять. Бригада временно выходила из подчинения командира 10-го гвардейского танкового корпуса.
   На маршруте следования бригады в назначенный район нас встретил командующий бронетанковыми войсками фронта генерал-полковник В. В. Новиков. Он уточнил мне задачу, еще раз разъяснил, что, заняв указанный рубеж обороны, мы должны его удерживать во что бы то ни стало, и подчеркнул, что я должен выполнять только приказы командующего фронтом, отданные им устно или письменно. Во второй половине дня бригада вышла в назначенный район и приступила к организации обороны. Я поехал представиться и доложить о прибытии бригады командующему 52-й армии, в полосе которой мы находились. Командарм генерал К. А. Коротеев, выслушав мой доклад, приказал установить телефонную связь между командными пунктами армии и нашей бригады.
   Между тем обстановка в полосе действий 52-й армии с каждым часом усложнялась. 4 марта противник, наступая в направлении Бунцлау, потеснил части 52-й армии. В ночь на 5 марта генерал К. А. Коротеев вызвал меня и поставил боевую задачу бригаде. Я попросил предъявить письменный приказ командующего фронтом. Командарм вспылил и приказал покинуть его командный пункт. В течение ночи противник продолжал наступать и требования командарма о введении в бой нашей бригады становились все категоричнее. Чувствуя, что не устою перед напором генерала К. А. Коротеева, отправил шифротелеграмму о создавшейся обстановке командующему 4-й танковой армии генерал-полковнику Д. Д. Лелюшенко.
   Утром 5 марта в бригаду прилетел член Военного совета 4-й танковой армии генерал-майор В. Г. Гуляев, подтвердивший командующему 52-й армии, что ввести в бой нашу бригаду можно только с разрешения маршала И. С. Конева. Но к этому времени 52-я армия своими силами отбросила противника и восстановила положение в своей полосе, и вопрос решился сам собой. Бригада получила приказ вернуться в прежний район дислокации, чтобы действовать снова в составе 10-го гвардейского танкового корпуса.