Страница:
Распродажа по-итальянски: россиянки со скидкой
Недавно по заданию редакции я примкнула к группе российских челночниц в Италии и в течение недели испытывала все трудности этого малого бизнеса… на собственном теле!
Засилье крупных торговых центров и мировой экономический кризис так осложнили привычное ремесло, что бывалым челночницам теперь приходится применять новый вид бартера – тело на дело. Каждому по потребностям: знойному заморскому купцу – белого тела, а нашей бизнес-леди – зеленого бакса. Или хотя бы товара в кредит. Увы, только эти эротическо-товарно-денежные отношения удерживают российский челночный бизнес на плаву: несмотря на многочисленные препоны, наши челночницы продолжают бойкую торговлю… И одеждой, и собой.
Первым телом шопинг
Идея возникла, когда одна моя знакомая поделилась: при помощи шоп-тура можно не только уладить свои финансовые дела, но и устроить личную жизнь. На время поездки, разумеется. Потому что ни оставаться навсегда по месту шопинга, ни тащить домой импортный «самовар» никто, как правило, не хочет. Да и не особо предлагают, если честно.
Та же знакомая посоветовала мне, как быстро стать челночницей. Это оказалось проще простого: звонишь в агентство, специализирующееся на шоп-турах, обозначаешь свою сферу интересов и бюджет – и просишь включить тебя в целевую группу челноков. «Целевики» – это группа шоперов, объединенная видом товара и страной закупки. В качестве своих интересов указываю «стоки» (распродажи) остатков дизайнерских коллекций прошлого сезона, брендовую обувь, кожу и сумки. И, конечно, Италию. Не буду же я устраивать личную жизнь в какой-нибудь Турции или, чего доброго, в Китае! Затратить на поездку, включая авиаперелет, проживание и непосредственно шопинг, обещаю не менее пяти тысяч евро. Для Италии это очень немного, поэтому формирования соответствующей моему бюджету целевой группы приходится ждать долго – недели две. По словам моей знакомой, обычно это происходит куда быстрее: «челночные» борта в разные города Италии авиаперевозчики поднимают несколько раз в неделю.
С новыми коллегами знакомлюсь в «Домодедово». Многие из них – прямо с самолетов, принесших их из дальних регионов – Екатеринбурга, Перми, Братска. В основном собрались бизнес-леди – также, как и я, рассчитывающие уложить дорогу туда-обратно и недельную жизнь в Италии в одну тысячу евро, а остальные четыре потратить на одежду с целью последующей реализации с прибылью у себя дома. Судя по виду, леди эти не очень высокого достатка. Некоторые из такой глубинки, названия которой я даже по географии не проходила. Парней у нас всего двое на десяток шоп-девчат. Да и мужчины, положа руку на сердце, неказистые – так, разве что только баул поднести или за винцом сгонять. Наверное, серьезных бизнесменов блузочки и сумочки не сильно интересуют или они закупают их крупным оптом.
Для вводной беседы руководитель нашей группы, Галя из Ёбурга, как она сама себя отрекомендовала, собирает нас в самом дешевом буфете аэропорта. Гале за полтинник, она старожил шопинга. «Я с девяносто первого года в деле, собаку съела!» – сообщает она нам. Раньше Галина, по ее словам, «училкой в школе горбатилась, последний хрен без соли доедала». «Но теперь-то я знаю, как из буржуя деньгу вытрясти, – и вас научу!» – обнадеживает нас руководительница. Вид у нее, и правда, матерый. Однако товарки мои только хмыкают: мол, и сами с усами. Оно и понятно: новенькая я тут одна. Да еще Соня с Алтая всего третий раз. Остальные – калачи, тертые годами.
– Ну, бабоньки, – Галя разливает по пластиковым стаканчикам купленный в дьюти-фри «Бейлис», – выпьем как всегда: за то, чтобы первым телом шопинг! А для души – потом!
Глядя на остальных, выпиваю до дна за этот пока непонятный мне тост. Кто-то достает принесенные из дома бутерброды – закусываем. Потом выпиваем еще… И еще. На второй бутылке ликера объявляют нашу посадку – и шоп-тур начинается!
Та же знакомая посоветовала мне, как быстро стать челночницей. Это оказалось проще простого: звонишь в агентство, специализирующееся на шоп-турах, обозначаешь свою сферу интересов и бюджет – и просишь включить тебя в целевую группу челноков. «Целевики» – это группа шоперов, объединенная видом товара и страной закупки. В качестве своих интересов указываю «стоки» (распродажи) остатков дизайнерских коллекций прошлого сезона, брендовую обувь, кожу и сумки. И, конечно, Италию. Не буду же я устраивать личную жизнь в какой-нибудь Турции или, чего доброго, в Китае! Затратить на поездку, включая авиаперелет, проживание и непосредственно шопинг, обещаю не менее пяти тысяч евро. Для Италии это очень немного, поэтому формирования соответствующей моему бюджету целевой группы приходится ждать долго – недели две. По словам моей знакомой, обычно это происходит куда быстрее: «челночные» борта в разные города Италии авиаперевозчики поднимают несколько раз в неделю.
С новыми коллегами знакомлюсь в «Домодедово». Многие из них – прямо с самолетов, принесших их из дальних регионов – Екатеринбурга, Перми, Братска. В основном собрались бизнес-леди – также, как и я, рассчитывающие уложить дорогу туда-обратно и недельную жизнь в Италии в одну тысячу евро, а остальные четыре потратить на одежду с целью последующей реализации с прибылью у себя дома. Судя по виду, леди эти не очень высокого достатка. Некоторые из такой глубинки, названия которой я даже по географии не проходила. Парней у нас всего двое на десяток шоп-девчат. Да и мужчины, положа руку на сердце, неказистые – так, разве что только баул поднести или за винцом сгонять. Наверное, серьезных бизнесменов блузочки и сумочки не сильно интересуют или они закупают их крупным оптом.
Для вводной беседы руководитель нашей группы, Галя из Ёбурга, как она сама себя отрекомендовала, собирает нас в самом дешевом буфете аэропорта. Гале за полтинник, она старожил шопинга. «Я с девяносто первого года в деле, собаку съела!» – сообщает она нам. Раньше Галина, по ее словам, «училкой в школе горбатилась, последний хрен без соли доедала». «Но теперь-то я знаю, как из буржуя деньгу вытрясти, – и вас научу!» – обнадеживает нас руководительница. Вид у нее, и правда, матерый. Однако товарки мои только хмыкают: мол, и сами с усами. Оно и понятно: новенькая я тут одна. Да еще Соня с Алтая всего третий раз. Остальные – калачи, тертые годами.
– Ну, бабоньки, – Галя разливает по пластиковым стаканчикам купленный в дьюти-фри «Бейлис», – выпьем как всегда: за то, чтобы первым телом шопинг! А для души – потом!
Глядя на остальных, выпиваю до дна за этот пока непонятный мне тост. Кто-то достает принесенные из дома бутерброды – закусываем. Потом выпиваем еще… И еще. На второй бутылке ликера объявляют нашу посадку – и шоп-тур начинается!
Флоренция: вид с высоты дамских шпилек
Если вы думаете, что Флоренция – это сокровищница итальянской архитектуры, вы думаете не о том. Флоренция – это, в первую очередь, фирменная обувь по бросовым ценам, которую можно найти в магазинах и на складах в окрестностях города. Но места эти надо знать. На то и нужна целевая челночная группа. А ее руководитель нужен для того, чтобы представлять своих подопечных проверенным хозяевам складов и магазинов, а также договариваться на таможне при провозе груза или отправке карго (груз, отправляемый отдельно от владельца грузовым транспортом. – Авт.).
Жемчужина Италии встречает нас проливным дождем, но настоящим шопникам стихия не помеха. Автобус от турфирмы доставляет нас в скромный отель на окраине.
– Так, вещи в камеру, через десять минут на выходе, – командует Галя.
– В какую камеру? – шепотом спрашиваю я у Сони. – Хранения?
– Camera – это по-итальянски комната, – смеется Соня. – Привыкай, еще не такое услышишь!
С Соней мы три часа бок о бок сидели в самолете и вроде бы подружились. Мы почти ровесницы, но перед Соней я – сущее неразумное дитя. По сравнению с моей наивностью (местами, по мнению Сони, переходящей в откровенную глупость) Соня не чувствует себя такой уж салагой в челночном бизнесе. Опытная соратница вводит меня в курс дела – где, что, почем. Мы селимся в одной «камере» и вместе спускаемся в холл, где в полной боевой готовности – в кедах и толстых куртках с капюшонами – ждет наша группа. Командует парадом, понятно, Галя:
– Так, девоньки, делимся по адресам. И цену не сбивать! Узнаю, что кто-то меньше чем на двести пятьдесят евриков согласился, через таможню не поведу! А ты, новенькая, – руководительница поворачивается ко мне, – усвой: в Италии – как на поле чудес. Главное – найти дурака и сделать правильную ставку.
С отчаянием смотрю на Соню:
– Это что за шифровка?
Соня хмурится:
– Если б шифровка! Это жизнь. Как итальяшки говорят, дольче наша вита. Перевожу: некоторые владельцы точек, а, как ты понимаешь, здесь почти все знают друг друга годами, предлагают скидки… ну, за сговорчивость.
– В смысле?
– В смысле – за интим. Да что я с тобой кокетничаю, раз ты в наш бизнес решила податься? Короче, ты с ним спишь, а он тебе скидку на товар. Так вот: меньше чем на двести пятьдесят евро скидки за один секс соглашаться нельзя – собьешь цену другим.
– Так ведь партии товара у всех разные…
– Поэтому все и расходятся «по адресам», где партии товара примерно одинаковые, – объясняет моя новая «сокамерница». – Вот мы сейчас едем на Гросс-Флоренция – обувной склад, где цены бросовые. Предположим, ты набрала товара на тысячу. А если при этом переспишь с хозяином, партия встанет тебе в семьсот пятьдесят. Если итальяшка тобой так проникнется, что больше уступит – твое счастье. Но это вряд ли: тут через каждого местного купчишку, знаешь, сколько наших прошло – и красавиц, и умниц! А они жадные, как черти, эти макаронники! Их уже ничем не удивишь – ни широкой славянской душой, ни обширным бюстом. Но на меньше, чем двести пятьдесят, соглашаться никак нельзя, у нас договоренность такая. Нарушителей Галька в Москве через своего подмазанного таможенника не проводит. А без этого разоришься башлять на прилете, все свои навары в красном коридоре оставишь. И не забывай, что каждое кило перевеса – семь евро. А перевес у тебя будет по-любому – или сразу плати за карго.
– Соня! – буквально взмаливаюсь я. – А если хозяин склада вообще на меня не клюнет?
– Так ты баба или где? – удивляется моя сокамерница. – Ты улыбайся, попу красиво оттопыривай, итальяшки это любят. А не предложит аморе, ну что делать? Придется брать за полную стоимость. Вообще при нынешней экономической ситуации наш бизнес только на аморе и стоит. Без этих аморных скидок да с поборами на таможне, да с арендной платой за торговые помещения дома, да с конкуренцией давно бы уже убыточно было сюда мотаться. Все наши девчонки, как сюда приезжают, обязательно спят с итальяшками. А что такого, муж все равно дома сидит, ничего не узнает. И потом – это же и не измена вовсе, исключительно для дела. Иногда даже и не с торгашами, а так просто, деньги-то нужны.
– Как это? – пугаюсь я.
– Да ты сейчас увидишь! – обнадеживает меня Соня. – Без конца то прохожие прямо на улице клеятся, то тачки тормозят. Пойдем туда, пойдем сюда – ужинать, диско или сразу аморе. У них это быстро, тут мужики охочие до русских красавиц. Платят, конечно, копейки. Но это не мы виноваты, а курортницы. Летом тут русские бабы на отдыхе бесплатно дают направо и налево, вот и избаловали местных мужиков. Так что меньше, чем на двести пятьдесят, на улице тоже не соглашайся.
– Соня, а бывает так, что вообще не сторгуешься?
– Ну, в шоп-туре я такого не припомню, – честно морщит лоб Соня. – Нам «бабки» позарез нужны, чтобы закупиться, поэтому нам не до выкрутасов. А для итальяшек двести пятьдесят евро – не шибкое состояние. Поэтому в основном сторговываемся. А вот на отдыхе – совсем другое дело! Мы с девками и отдыхаем в Италии, привыкли уже. Этим летом подкатил ко мне один макаронник в Анконе и давай мне спагетти вешать про любовь. Ну я его сначала на ужин раскрутила – в дорогом ресторане с рыбным меню, вино самое дорогое заказала и еще шампанское. Он морщился, конечно, но платил. А в конце я еще заявляю: десерт хочу! И заказываю тирамису – три штуки! Видела бы ты его харю! А после ужина он заладил: в отель, в отель… Я ему говорю: хочешь со мной в отель? Отлично, 1000 евро. Он что-то промычал, но поперся-таки в мой номер. На кровать завалил, уже лифчик с меня стянул… Я его отодвигаю: «бабки», говорю, вперед гони! Я, конечно, по-ихнему не разговариваю, но он меня прекрасненько понял! И как заноет: мол, тыща – это молто-молто – много слишком денег, типа, очень дорого. Давай, говорит, за двести. Я ему: ну о кей, пятьсот. Но это моя последняя цена! А он мне: двести пятьдесят – и опять лезет! И тут я его как отшвырну от себя за шкирман – и в дверь, как щенка! Он так и побежал с эрекцией наперевес, очень смешно было! Ну, ничо, пусть знает наших! Я что, на помойке себя нашла – за двести пятьдесят всяким первым встречным уродам давать? Тем более в отпуске! – моя сокамерница расплывается в блаженной улыбке. Явно воспоминания об отдыхе на Адриатике доставляют ей удовольствие.
– А как же тогда сейчас, Соня?
– Сейчас я на работе и это, считай, мой долг. А на отдыхе честная женщина за дешево не дает. А курортниц, которые бесплатно под итальяшек стелются ради счастья переспать с иностранцем, в нашем бизнесе все глубоко осуждают.
– Я поняла, – отзываюсь я, стараясь ничем не выдать охватившей меня паники. Честно говоря, устроение личной жизни в процессе шоп-тура я представляла себе несколько иначе. Романтичнее, что ли…
Через полчаса пробежки по мокрой флорентийской улице под одним зонтом с Соней я убеждаюсь, что моя товарка абсолютно права. А также узнаю главное итальянское слово – manjare (кушать – итал.). Если вдруг услышите поблизости возглас «манджаре», знайте – где-то рядом итальянец. И этот итальянец хочет жрать. Итальянские мужчины почти всегда голодны – во всех смыслах. Поэтому глагол «кушать» у них самый популярный. Пока мы добираемся до обувного склада (в сопровождении одного из русских шопников, кстати), нас пытаются «отманджарить» раз пять, не меньше. Итальянские сластолюбцы (в основном почему-то старые и лысые) подходят прямо под дождем, хватают за рукава и эмоционально взывают:
– Синьорина, аллоре манджаре! Аморе, ля нотте, белиссима! (Синьорина, давайте вместе кушать! Любовь, ночь, красавица. – Авт.)
Примерно тот же речитатив доносится из то и дело притормаживающих возле нас авто. Наш спутник челнок Боря из Барнаула комментирует это так:
– У них на русского бабца глаз наметан. Они точно знают: наша синьорина и за ужин даст.
Но пока мы идем, гордо подняв голову. У нас есть цель – обувной склад. И там, по уверению соратниц, нас ждут кавалеры «для дела».
В огромном ангаре за пределами города нас встречает приземистый немолодой итальянец с огромным носом бордового цвета. То ли бедняга пьет слишком много местного вина, то ли у него просто высокое давление. «Это Джузеппе, хозяин», – шепчет мне Соня, и мне сразу приходит на ум пьянчужка Джузеппе-Сизый Нос из сказки про Буратино. Тот самый, который вечно мешал Папе Карло спокойно строгать из полена Буратино, соблазняя его на выпивку. Мне даже вспоминается картинка из книжки моего детства: плюгавый мужичок с хитрым взглядом просовывает в дверь каморки Папы Карло огромную бутылку. Примерно так выглядит и наш Джузеппе. А я наивно полагала, что все итальянцы похожи на Челентано или комиссара Катани!
Джузеппе смотрит на меня сально и что-то лопочет на своем. По-английски он совсем не понимает. Одна из наших «целевых», Катя из Нижнего, которая за годы челночества уже нахваталась итальянского, переводит: «Он спрашивает про тебя, видит, что новенькая. Симпатичная, говорит. Так что давай, детка, дерзай, получишь дисконт».
Трое из наших – Боря, Катя и Вера – отправляются в отделение мужской обуви. Дорогу они знают и провожать их не нужно. Нас же с Соней в женский отсек берется проводить лично Джузеппе.
Петляем в гигантском павильоне между огромными контейнерами. Я то и дело отстаю, разевая рот на завораживающие женский взгляд надписи на коробах: Prada, Baldinini, Casadei, Sergio Rossi. Соня резво семенит за Джузеппе. В какой-то момент, засмотревшись на очередной вагон модной обувки, я теряю Соню и Джузеппе из виду. Прихожу в ужас: в этом ангаре сам черт ногу сломит! Стою, как вкопанная: думаю, в какую сторону идти дальше. Через минуту на мое счастье появляется растерянная Соня:
– Прикинь, он меня обругал и сбежал, скрылся где-то между коробками!
– Как обругал???
– Вдруг как завопит: дрита-пердита! И слился, даже чао не сказал.
– Во тундра! – вдруг раздается из-за соседнего контейнера, за которым обнаруживается наша Катя. – Он сказал «дритто пер донна» – женский отдел прямо. Надо было за ним бежать, а не клювом щелкать.
Тут появляется сам Джузеппе, размахивая руками и что-то эмоционально крича на своем. Хватает меня за локоть и волочет куда-то за ящики. «Началось!» – думаю.
За ящиками обнаруживается маленькая подсобка. Натурально каморка Папы Карло. Джузеппе плюхается на единственный стул и тянет меня к себе на колени. Норовит поцеловать меня в декольте, отвратительно чмокая толстыми слюнявыми губами. Мне становится мерзко, я пытаюсь отбиться, забыв про наказы руководительницы. Тогда Джузеппе тыкает себе в грудь и страстно бормочет:
– Иа, иа… Иа, иа!
Затем пытается залезть мне под юбку со словами:
– Ту, ту… Ту-ту!
– Соня!!! – ору я, как потерпевшая.
В дверях появляется моя Соня.
– Сонь, ничего не понимаю! Что он заладил как ослик Иа – иа-иа. Потом – ту-ту, как паровоз. Он больной, что ли?
Соня хохочет:
– Ио по-ихнему – я. А ту – ты. Вот он и объясняет, что я и ты… То есть, ты и он должны…
– Sex-sex! – радостно кивает Джузеппе-Сизый Нос, внимательно прислушивающийся к Сониным словам.
– Сонечка, я не могу! – взмаливаюсь я. – Я лучше без обуви обойдусь. Куплю себе одну пару сапог за полную стоимость – и все. Нет, две. Можно, Сонь, а?
– Ладно, хрен с тобой, я сама, – соглашается Соня устало. А затем, повернувшись к Джузеппе, широко улыбается, выставляя бюст вперед, и победно кричит:
– Иа!
Звучит как «банзай!»
Я покупаю две пары сапог на шпильках – для себя, за полную цену. Увы, пока я проявляю себя только транжиркой, но никак не челночницей.
Жемчужина Италии встречает нас проливным дождем, но настоящим шопникам стихия не помеха. Автобус от турфирмы доставляет нас в скромный отель на окраине.
– Так, вещи в камеру, через десять минут на выходе, – командует Галя.
– В какую камеру? – шепотом спрашиваю я у Сони. – Хранения?
– Camera – это по-итальянски комната, – смеется Соня. – Привыкай, еще не такое услышишь!
С Соней мы три часа бок о бок сидели в самолете и вроде бы подружились. Мы почти ровесницы, но перед Соней я – сущее неразумное дитя. По сравнению с моей наивностью (местами, по мнению Сони, переходящей в откровенную глупость) Соня не чувствует себя такой уж салагой в челночном бизнесе. Опытная соратница вводит меня в курс дела – где, что, почем. Мы селимся в одной «камере» и вместе спускаемся в холл, где в полной боевой готовности – в кедах и толстых куртках с капюшонами – ждет наша группа. Командует парадом, понятно, Галя:
– Так, девоньки, делимся по адресам. И цену не сбивать! Узнаю, что кто-то меньше чем на двести пятьдесят евриков согласился, через таможню не поведу! А ты, новенькая, – руководительница поворачивается ко мне, – усвой: в Италии – как на поле чудес. Главное – найти дурака и сделать правильную ставку.
С отчаянием смотрю на Соню:
– Это что за шифровка?
Соня хмурится:
– Если б шифровка! Это жизнь. Как итальяшки говорят, дольче наша вита. Перевожу: некоторые владельцы точек, а, как ты понимаешь, здесь почти все знают друг друга годами, предлагают скидки… ну, за сговорчивость.
– В смысле?
– В смысле – за интим. Да что я с тобой кокетничаю, раз ты в наш бизнес решила податься? Короче, ты с ним спишь, а он тебе скидку на товар. Так вот: меньше чем на двести пятьдесят евро скидки за один секс соглашаться нельзя – собьешь цену другим.
– Так ведь партии товара у всех разные…
– Поэтому все и расходятся «по адресам», где партии товара примерно одинаковые, – объясняет моя новая «сокамерница». – Вот мы сейчас едем на Гросс-Флоренция – обувной склад, где цены бросовые. Предположим, ты набрала товара на тысячу. А если при этом переспишь с хозяином, партия встанет тебе в семьсот пятьдесят. Если итальяшка тобой так проникнется, что больше уступит – твое счастье. Но это вряд ли: тут через каждого местного купчишку, знаешь, сколько наших прошло – и красавиц, и умниц! А они жадные, как черти, эти макаронники! Их уже ничем не удивишь – ни широкой славянской душой, ни обширным бюстом. Но на меньше, чем двести пятьдесят, соглашаться никак нельзя, у нас договоренность такая. Нарушителей Галька в Москве через своего подмазанного таможенника не проводит. А без этого разоришься башлять на прилете, все свои навары в красном коридоре оставишь. И не забывай, что каждое кило перевеса – семь евро. А перевес у тебя будет по-любому – или сразу плати за карго.
– Соня! – буквально взмаливаюсь я. – А если хозяин склада вообще на меня не клюнет?
– Так ты баба или где? – удивляется моя сокамерница. – Ты улыбайся, попу красиво оттопыривай, итальяшки это любят. А не предложит аморе, ну что делать? Придется брать за полную стоимость. Вообще при нынешней экономической ситуации наш бизнес только на аморе и стоит. Без этих аморных скидок да с поборами на таможне, да с арендной платой за торговые помещения дома, да с конкуренцией давно бы уже убыточно было сюда мотаться. Все наши девчонки, как сюда приезжают, обязательно спят с итальяшками. А что такого, муж все равно дома сидит, ничего не узнает. И потом – это же и не измена вовсе, исключительно для дела. Иногда даже и не с торгашами, а так просто, деньги-то нужны.
– Как это? – пугаюсь я.
– Да ты сейчас увидишь! – обнадеживает меня Соня. – Без конца то прохожие прямо на улице клеятся, то тачки тормозят. Пойдем туда, пойдем сюда – ужинать, диско или сразу аморе. У них это быстро, тут мужики охочие до русских красавиц. Платят, конечно, копейки. Но это не мы виноваты, а курортницы. Летом тут русские бабы на отдыхе бесплатно дают направо и налево, вот и избаловали местных мужиков. Так что меньше, чем на двести пятьдесят, на улице тоже не соглашайся.
– Соня, а бывает так, что вообще не сторгуешься?
– Ну, в шоп-туре я такого не припомню, – честно морщит лоб Соня. – Нам «бабки» позарез нужны, чтобы закупиться, поэтому нам не до выкрутасов. А для итальяшек двести пятьдесят евро – не шибкое состояние. Поэтому в основном сторговываемся. А вот на отдыхе – совсем другое дело! Мы с девками и отдыхаем в Италии, привыкли уже. Этим летом подкатил ко мне один макаронник в Анконе и давай мне спагетти вешать про любовь. Ну я его сначала на ужин раскрутила – в дорогом ресторане с рыбным меню, вино самое дорогое заказала и еще шампанское. Он морщился, конечно, но платил. А в конце я еще заявляю: десерт хочу! И заказываю тирамису – три штуки! Видела бы ты его харю! А после ужина он заладил: в отель, в отель… Я ему говорю: хочешь со мной в отель? Отлично, 1000 евро. Он что-то промычал, но поперся-таки в мой номер. На кровать завалил, уже лифчик с меня стянул… Я его отодвигаю: «бабки», говорю, вперед гони! Я, конечно, по-ихнему не разговариваю, но он меня прекрасненько понял! И как заноет: мол, тыща – это молто-молто – много слишком денег, типа, очень дорого. Давай, говорит, за двести. Я ему: ну о кей, пятьсот. Но это моя последняя цена! А он мне: двести пятьдесят – и опять лезет! И тут я его как отшвырну от себя за шкирман – и в дверь, как щенка! Он так и побежал с эрекцией наперевес, очень смешно было! Ну, ничо, пусть знает наших! Я что, на помойке себя нашла – за двести пятьдесят всяким первым встречным уродам давать? Тем более в отпуске! – моя сокамерница расплывается в блаженной улыбке. Явно воспоминания об отдыхе на Адриатике доставляют ей удовольствие.
– А как же тогда сейчас, Соня?
– Сейчас я на работе и это, считай, мой долг. А на отдыхе честная женщина за дешево не дает. А курортниц, которые бесплатно под итальяшек стелются ради счастья переспать с иностранцем, в нашем бизнесе все глубоко осуждают.
– Я поняла, – отзываюсь я, стараясь ничем не выдать охватившей меня паники. Честно говоря, устроение личной жизни в процессе шоп-тура я представляла себе несколько иначе. Романтичнее, что ли…
Через полчаса пробежки по мокрой флорентийской улице под одним зонтом с Соней я убеждаюсь, что моя товарка абсолютно права. А также узнаю главное итальянское слово – manjare (кушать – итал.). Если вдруг услышите поблизости возглас «манджаре», знайте – где-то рядом итальянец. И этот итальянец хочет жрать. Итальянские мужчины почти всегда голодны – во всех смыслах. Поэтому глагол «кушать» у них самый популярный. Пока мы добираемся до обувного склада (в сопровождении одного из русских шопников, кстати), нас пытаются «отманджарить» раз пять, не меньше. Итальянские сластолюбцы (в основном почему-то старые и лысые) подходят прямо под дождем, хватают за рукава и эмоционально взывают:
– Синьорина, аллоре манджаре! Аморе, ля нотте, белиссима! (Синьорина, давайте вместе кушать! Любовь, ночь, красавица. – Авт.)
Примерно тот же речитатив доносится из то и дело притормаживающих возле нас авто. Наш спутник челнок Боря из Барнаула комментирует это так:
– У них на русского бабца глаз наметан. Они точно знают: наша синьорина и за ужин даст.
Но пока мы идем, гордо подняв голову. У нас есть цель – обувной склад. И там, по уверению соратниц, нас ждут кавалеры «для дела».
В огромном ангаре за пределами города нас встречает приземистый немолодой итальянец с огромным носом бордового цвета. То ли бедняга пьет слишком много местного вина, то ли у него просто высокое давление. «Это Джузеппе, хозяин», – шепчет мне Соня, и мне сразу приходит на ум пьянчужка Джузеппе-Сизый Нос из сказки про Буратино. Тот самый, который вечно мешал Папе Карло спокойно строгать из полена Буратино, соблазняя его на выпивку. Мне даже вспоминается картинка из книжки моего детства: плюгавый мужичок с хитрым взглядом просовывает в дверь каморки Папы Карло огромную бутылку. Примерно так выглядит и наш Джузеппе. А я наивно полагала, что все итальянцы похожи на Челентано или комиссара Катани!
Джузеппе смотрит на меня сально и что-то лопочет на своем. По-английски он совсем не понимает. Одна из наших «целевых», Катя из Нижнего, которая за годы челночества уже нахваталась итальянского, переводит: «Он спрашивает про тебя, видит, что новенькая. Симпатичная, говорит. Так что давай, детка, дерзай, получишь дисконт».
Трое из наших – Боря, Катя и Вера – отправляются в отделение мужской обуви. Дорогу они знают и провожать их не нужно. Нас же с Соней в женский отсек берется проводить лично Джузеппе.
Петляем в гигантском павильоне между огромными контейнерами. Я то и дело отстаю, разевая рот на завораживающие женский взгляд надписи на коробах: Prada, Baldinini, Casadei, Sergio Rossi. Соня резво семенит за Джузеппе. В какой-то момент, засмотревшись на очередной вагон модной обувки, я теряю Соню и Джузеппе из виду. Прихожу в ужас: в этом ангаре сам черт ногу сломит! Стою, как вкопанная: думаю, в какую сторону идти дальше. Через минуту на мое счастье появляется растерянная Соня:
– Прикинь, он меня обругал и сбежал, скрылся где-то между коробками!
– Как обругал???
– Вдруг как завопит: дрита-пердита! И слился, даже чао не сказал.
– Во тундра! – вдруг раздается из-за соседнего контейнера, за которым обнаруживается наша Катя. – Он сказал «дритто пер донна» – женский отдел прямо. Надо было за ним бежать, а не клювом щелкать.
Тут появляется сам Джузеппе, размахивая руками и что-то эмоционально крича на своем. Хватает меня за локоть и волочет куда-то за ящики. «Началось!» – думаю.
За ящиками обнаруживается маленькая подсобка. Натурально каморка Папы Карло. Джузеппе плюхается на единственный стул и тянет меня к себе на колени. Норовит поцеловать меня в декольте, отвратительно чмокая толстыми слюнявыми губами. Мне становится мерзко, я пытаюсь отбиться, забыв про наказы руководительницы. Тогда Джузеппе тыкает себе в грудь и страстно бормочет:
– Иа, иа… Иа, иа!
Затем пытается залезть мне под юбку со словами:
– Ту, ту… Ту-ту!
– Соня!!! – ору я, как потерпевшая.
В дверях появляется моя Соня.
– Сонь, ничего не понимаю! Что он заладил как ослик Иа – иа-иа. Потом – ту-ту, как паровоз. Он больной, что ли?
Соня хохочет:
– Ио по-ихнему – я. А ту – ты. Вот он и объясняет, что я и ты… То есть, ты и он должны…
– Sex-sex! – радостно кивает Джузеппе-Сизый Нос, внимательно прислушивающийся к Сониным словам.
– Сонечка, я не могу! – взмаливаюсь я. – Я лучше без обуви обойдусь. Куплю себе одну пару сапог за полную стоимость – и все. Нет, две. Можно, Сонь, а?
– Ладно, хрен с тобой, я сама, – соглашается Соня устало. А затем, повернувшись к Джузеппе, широко улыбается, выставляя бюст вперед, и победно кричит:
– Иа!
Звучит как «банзай!»
Я покупаю две пары сапог на шпильках – для себя, за полную цену. Увы, пока я проявляю себя только транжиркой, но никак не челночницей.
Болонья: есть ли секс в шопе?
Болонья – это кожа. Сумки и куртки, перчатки и роскошные плащи из лайки. Рано утром мы направляемся в квартал «стоковых» (скидочных) магазинов всей группой на городском автобусе. В начале нужной улицы Галя командует:
– Расходимся, встречаемся в отеле в 13.00.
Мы начинаем путешествие по местным шопам вдвоем с Соней. По пути меня хватает за рукав некто лысый в костюме от Дольче и Габбана:
– Belissima! Cara! Manjare! Disco! Vino! Amore! Io Giuseppe!
Я уже все понимаю: он Джузеппе, а я красавица и дорогуша. Он мне ужин, дискотеку и вино. А я ему за это – любовь. Все ясно. Говорю Соне:
– Очередной пьянчужка Джузеппе!
– Почему пьянчужка? – удивляется Соня.
– Потому что пытается отвлечь нас на выпивку от строгания полена.
– От строгания… чего? – изумляется Соня.
Понимаю, что товарка Буратино не читала:
– В нашем случае строгание полена – это шопинг. Так что давай не отвлекаться на ухаживания, и по магазинам.
Но в каждой лавке нам встречается очередной «пьянчужка Джузеппе» с аналогичными предложениями. Через какое-то время я теряю Соню из виду и продолжаю шопинг вдоль улицы одна, отчаянно отбиваясь от новых Джузеппе. У них что, одно мужское имя на всю Италию? И по-английски они все не знают ни слова. Чему их в средней школе-то учат?
Где-то через час я натыкаюсь на Соню у сумочных оптовиков. Она скептически смотрит на мои покупки – одну сумочку, две пары перчаток и шелковый шейный платок:
– И это что у тебя, товарная партия?
– Боюсь, Соня, – сокрушаюсь я, – шопница из меня плохая.
Сонин же улов впечатляет: шесть кожаных курток модного фасона «милитари», десяток сумок и два дорогих лайковых пальто от Cavalli. И все это с постным видом тащит на себе долговязый нескладный итальяшка, похожий на Дуремара. Права была наша Галя: прямо не страна, а Поле чудес из сказки о золотом ключике!
– Значит так, подруга, – деловито говорит мне Соня, – мне нужно, чтобы ты на часок освободила нашу с тобой камеру. Погуляешь, хорошо?
Понимая, что коллега, очевидно, склеила Дуремара и намерена поиметь с него не менее двухсот пятидесяти евро (как велела наша Галя), я послушно киваю. Даже к лучшему, пойду пока погуляю по историческому центру, хоть достопримечательности осмотрю.
Подъезжаем к отелю. Заваливаемся втроем – Соня, Дуремар и я. Я оставляю покупки на ресепшн и прошу у портье зонт: в Италии опять дожди. Соня и Дуремар получают ключи от нашего номера и направляются к лифту.
– Putana! – тихо, но отчетливо произносит им вслед пожилая итальянка за стойкой портье.
Интернациональное слово в переводе не нуждается, и все-таки расслышавшая его Соня оборачивается и огрызается в ответ:
– Сама шлюха! Чего уставилась-то? Мужика, что ли, не видела, корова старая?
Итальянка не понимает или делает вид. Не зря же она трудится в отеле, где постоянно останавливаются русские челночницы.
Нахожу центр Болоньи и с удивлением обнаруживаю, что кругом все закрыто – и магазины, и кафешки.
– Siesta! – объясняет мне молоденькая итальянка, запирая свою пиццерию. От нее же я узнаю, что теперь точки общепита откроются только после 16.00. Но я страшно хочу «манджаре» и захожу в супермаркет – хоть супермаркеты в Италии не предаются сиесте с часу до четырех! Выхожу из магазина с пакетом, в нем бананы и питьевой йогурт. Тут из ближайшего офиса, оживленно болтая по сотовому, выплывает лысый пожилой господин в дорогом костюме. Видит меня, немедленно прекращает разговор и направляется ко мне:
– Tu Italiano? (Ты итальянка?)
– No! No capito! Io Russo! (Нет, не понимаю. Я русская. – Авт.)
Едва услышав, что я из России, престарелый синьор, к моему большому удивлению, переходит на хороший английский и весьма деловой тон:
– So, what do you think if we spend time together? (Итак, как вы смотрите на то, чтобы провести вместе время? – Авт.)
– What do you mean? – удивляюсь я. – And when? (Что вы имеете в виду? И когда?)
– I mean sex. Right away, ‘cause I have siesta-break now. I’ll give you a gift. (Я имею в виду секс. Прямо сейчас, так как у меня перерыв на сиесту. Я вас отблагодарю.)
– Shame on you! Look at the mirror! (Как вам не стыдно! Посмотритесь в зеркало!) – восклицаю я в сердцах, совершенно забыв, что я теперь сговорчивая и небрезгливая челночница.
– Strange! (Странно!) – пожимает плечами синьор. – Аll Russian girls are usually happy to do this for gift! (Обычно русские девушки счастливы сделать это за подарок!)
Обескураженная, бреду со своими бананами назад в отель. Соня уже освободилась, хвастается мне, что за час заработала триста евро:
– Я ему сразу сказала: не меньше двухсот пятидесяти и деньги вперед. Он сразу, как в номер вошли, три сотенных бумажки мне отсчитал. Я ему: сдачи нет! А он: и не надо! А сам уже ручонки шаловливые мне под юбку тянет. И не мучил меня особенно, только слюнявый очень. Всю облизал с головы до ног. А потом дернулся туда-сюда по-быстрому – и опа! – три сотни евро в моем кармане! Удача!
В ответ с возмущением рассказываю про престарелого ловеласа:
– Ему уже о душе надо думать, а он все туда же – перепихнуться в обеденный перерыв за гифт!
– А какой гифт? – деловито осведомляется Соня.
– Да я как-то не спросила…
Сокамерница смотрит на меня внимательно:
– Слушай, а раз ты такая цаца, зачем ты вообще к нам прибилась, а?
– Да я не цаца, – пытаюсь оправдаться я, – я бы сама с удовольствием… Но не с дедом же! И не с жирдяем с красным носом! Боюсь, меня стошнит прямо на него.
– А я всегда в этот момент глаза закрываю и думаю о том, сколько всего смогу на эти деньги купить, – делится Соня. – И так сразу хорошо становится, прямо до оргазма!
– Расходимся, встречаемся в отеле в 13.00.
Мы начинаем путешествие по местным шопам вдвоем с Соней. По пути меня хватает за рукав некто лысый в костюме от Дольче и Габбана:
– Belissima! Cara! Manjare! Disco! Vino! Amore! Io Giuseppe!
Я уже все понимаю: он Джузеппе, а я красавица и дорогуша. Он мне ужин, дискотеку и вино. А я ему за это – любовь. Все ясно. Говорю Соне:
– Очередной пьянчужка Джузеппе!
– Почему пьянчужка? – удивляется Соня.
– Потому что пытается отвлечь нас на выпивку от строгания полена.
– От строгания… чего? – изумляется Соня.
Понимаю, что товарка Буратино не читала:
– В нашем случае строгание полена – это шопинг. Так что давай не отвлекаться на ухаживания, и по магазинам.
Но в каждой лавке нам встречается очередной «пьянчужка Джузеппе» с аналогичными предложениями. Через какое-то время я теряю Соню из виду и продолжаю шопинг вдоль улицы одна, отчаянно отбиваясь от новых Джузеппе. У них что, одно мужское имя на всю Италию? И по-английски они все не знают ни слова. Чему их в средней школе-то учат?
Где-то через час я натыкаюсь на Соню у сумочных оптовиков. Она скептически смотрит на мои покупки – одну сумочку, две пары перчаток и шелковый шейный платок:
– И это что у тебя, товарная партия?
– Боюсь, Соня, – сокрушаюсь я, – шопница из меня плохая.
Сонин же улов впечатляет: шесть кожаных курток модного фасона «милитари», десяток сумок и два дорогих лайковых пальто от Cavalli. И все это с постным видом тащит на себе долговязый нескладный итальяшка, похожий на Дуремара. Права была наша Галя: прямо не страна, а Поле чудес из сказки о золотом ключике!
– Значит так, подруга, – деловито говорит мне Соня, – мне нужно, чтобы ты на часок освободила нашу с тобой камеру. Погуляешь, хорошо?
Понимая, что коллега, очевидно, склеила Дуремара и намерена поиметь с него не менее двухсот пятидесяти евро (как велела наша Галя), я послушно киваю. Даже к лучшему, пойду пока погуляю по историческому центру, хоть достопримечательности осмотрю.
Подъезжаем к отелю. Заваливаемся втроем – Соня, Дуремар и я. Я оставляю покупки на ресепшн и прошу у портье зонт: в Италии опять дожди. Соня и Дуремар получают ключи от нашего номера и направляются к лифту.
– Putana! – тихо, но отчетливо произносит им вслед пожилая итальянка за стойкой портье.
Интернациональное слово в переводе не нуждается, и все-таки расслышавшая его Соня оборачивается и огрызается в ответ:
– Сама шлюха! Чего уставилась-то? Мужика, что ли, не видела, корова старая?
Итальянка не понимает или делает вид. Не зря же она трудится в отеле, где постоянно останавливаются русские челночницы.
Нахожу центр Болоньи и с удивлением обнаруживаю, что кругом все закрыто – и магазины, и кафешки.
– Siesta! – объясняет мне молоденькая итальянка, запирая свою пиццерию. От нее же я узнаю, что теперь точки общепита откроются только после 16.00. Но я страшно хочу «манджаре» и захожу в супермаркет – хоть супермаркеты в Италии не предаются сиесте с часу до четырех! Выхожу из магазина с пакетом, в нем бананы и питьевой йогурт. Тут из ближайшего офиса, оживленно болтая по сотовому, выплывает лысый пожилой господин в дорогом костюме. Видит меня, немедленно прекращает разговор и направляется ко мне:
– Tu Italiano? (Ты итальянка?)
– No! No capito! Io Russo! (Нет, не понимаю. Я русская. – Авт.)
Едва услышав, что я из России, престарелый синьор, к моему большому удивлению, переходит на хороший английский и весьма деловой тон:
– So, what do you think if we spend time together? (Итак, как вы смотрите на то, чтобы провести вместе время? – Авт.)
– What do you mean? – удивляюсь я. – And when? (Что вы имеете в виду? И когда?)
– I mean sex. Right away, ‘cause I have siesta-break now. I’ll give you a gift. (Я имею в виду секс. Прямо сейчас, так как у меня перерыв на сиесту. Я вас отблагодарю.)
– Shame on you! Look at the mirror! (Как вам не стыдно! Посмотритесь в зеркало!) – восклицаю я в сердцах, совершенно забыв, что я теперь сговорчивая и небрезгливая челночница.
– Strange! (Странно!) – пожимает плечами синьор. – Аll Russian girls are usually happy to do this for gift! (Обычно русские девушки счастливы сделать это за подарок!)
Обескураженная, бреду со своими бананами назад в отель. Соня уже освободилась, хвастается мне, что за час заработала триста евро:
– Я ему сразу сказала: не меньше двухсот пятидесяти и деньги вперед. Он сразу, как в номер вошли, три сотенных бумажки мне отсчитал. Я ему: сдачи нет! А он: и не надо! А сам уже ручонки шаловливые мне под юбку тянет. И не мучил меня особенно, только слюнявый очень. Всю облизал с головы до ног. А потом дернулся туда-сюда по-быстрому – и опа! – три сотни евро в моем кармане! Удача!
В ответ с возмущением рассказываю про престарелого ловеласа:
– Ему уже о душе надо думать, а он все туда же – перепихнуться в обеденный перерыв за гифт!
– А какой гифт? – деловито осведомляется Соня.
– Да я как-то не спросила…
Сокамерница смотрит на меня внимательно:
– Слушай, а раз ты такая цаца, зачем ты вообще к нам прибилась, а?
– Да я не цаца, – пытаюсь оправдаться я, – я бы сама с удовольствием… Но не с дедом же! И не с жирдяем с красным носом! Боюсь, меня стошнит прямо на него.
– А я всегда в этот момент глаза закрываю и думаю о том, сколько всего смогу на эти деньги купить, – делится Соня. – И так сразу хорошо становится, прямо до оргазма!
Милан: «целевая» на дороге
Подлинный Милан – это не именные бутики и не Неделя моды, а то, что от них осталось. И это – то самое «добро», за которым мы, челноки, сюда приехали. «Добро» продается в аутлетах – магазинах, торгующих нераспроданными остатками дизайнерских коллекций с существенными скидками. Аутлеты сосредоточены за пределами города – на огромном пространстве под открытым небом. Все это похоже на «Диснейленд» для шопоголиков. Но цены в нем не низкие. Это хоть и распродажа, но все-таки одежда от именитых кутюрье. Милан – наша последняя точка шопинга, денег отчаянно не хватает, так как все «целевики», кроме меня, уже изрядно закупились во Флоренции и Болонье.
Вечером наши «целевички» Катя и Вера ведут нас с Соней в местный салон красоты, они бывают тут каждый приезд.
– Да у меня уже денег почти нет, какой на фиг салон! – упирается Соня.
– Пойдем, не пожалеешь! – настаивают коллеги.
Хозяин салона (он же, судя по всему, и парикмахер, и маникюрщик в одном лице) смахивает уже не на пьянчужку Джузеппе, а на самого Буратино. Мелкий, нескладный, вертлявый и носатый, зовут Дино. Он сразу же начинает втолковывать что-то на итальянском нашей Кате, Соня напряженно прислушивается. На неискушенный слух в плавной итальянской речи постоянно выскакивает русская фамилия – Ломакина.
– А кто такая эта Ломакина, что он о ней постоянно говорит? – наконец не выдерживает Соня. – Она что, дешевле сдает товар?
Среди продавцов итальянских магазинов полно русских теток, поэтому Соню можно понять: она подозревает наличие между Буратино и Катей коммерческого секрета, как-то связанного с русской гражданкой Ломакиной. Но все оказывается куда проще:
– Тундра! – повторяет свое коронное в отношении Сони определение наша продвинутая Катя. – Не Ломакина, а lomaccina. Это по-итальянски машина. Дино говорит, что у него на примете несколько синьоров на дорогих машинах. Он может познакомить – условия как всегда.
Через какое-то время из контекста беседы я отчетливо понимаю: Буратино – натуральный сводник! И промышляет подкладыванием русских челночниц под обеспеченных итальянских мужиков за небольшую мзду. Впрочем, обеспеченные – это громко сказано. Двести пятьдесят евро в Италии найдется даже у безработного. А уж на русскую красавицу и подавно. Так что наш Дино – эдакий миланский Петя Листерман со скидками, стоковый вариант.
– И почем он берет за выгодное знакомство? – любопытствую я у Кати.
– Да ерунда, – откликается Катя, – двадцатку евро пришлешь ему. Ну или обслужишься в салоне на ту же сумму. А то к бедняге никто не ходит, кроме нас.
В салоне у Дино, и правда, посетителей не наблюдается, хотя мы сидим у него уже почти час.
– В прошлый приезд Дино мне такого жирного итальяно на новой «Ауди» подогнал, тот мне с ходу пятихатку отвалил, – мечтательно вспоминает Вера. – Я сразу хорошую партию джинсов «Труссарди» взяла. А я за это только маникюр у него сделала и укладку, на 25 евро всего.
– Дино, но молто векья ломакина! – строго говорит Катя Буратино.
– Что такое векья ломакина? – любопытствую я. – Вековая что ли? Старинная?
– Ну почти, – смеется Катя. – Я ему говорю, что у мужика должна быть не очень старая машина. Итальянец при деньгах никогда не станет ездить на развалюхе, у них это позором считается.
– Ага, а потом прямо в этой ломакиной можно все и обтяпать, – добавляет Верка. – Неудобно, зато быстро.
– А я не люблю в машине, как-то даже неприлично, – говорит Катя. – А ты, Верка, прямо не «целевая», а плечевая! Как можно в машине? Фи!
Дино-Буратино вертится вокруг нас, ожидая, когда Катя переведет ему хотя бы слово. Интересно, в курсе ли он, что девушки абсолютно не стесняются своей «смежной работы»?
Вечером наши «целевички» Катя и Вера ведут нас с Соней в местный салон красоты, они бывают тут каждый приезд.
– Да у меня уже денег почти нет, какой на фиг салон! – упирается Соня.
– Пойдем, не пожалеешь! – настаивают коллеги.
Хозяин салона (он же, судя по всему, и парикмахер, и маникюрщик в одном лице) смахивает уже не на пьянчужку Джузеппе, а на самого Буратино. Мелкий, нескладный, вертлявый и носатый, зовут Дино. Он сразу же начинает втолковывать что-то на итальянском нашей Кате, Соня напряженно прислушивается. На неискушенный слух в плавной итальянской речи постоянно выскакивает русская фамилия – Ломакина.
– А кто такая эта Ломакина, что он о ней постоянно говорит? – наконец не выдерживает Соня. – Она что, дешевле сдает товар?
Среди продавцов итальянских магазинов полно русских теток, поэтому Соню можно понять: она подозревает наличие между Буратино и Катей коммерческого секрета, как-то связанного с русской гражданкой Ломакиной. Но все оказывается куда проще:
– Тундра! – повторяет свое коронное в отношении Сони определение наша продвинутая Катя. – Не Ломакина, а lomaccina. Это по-итальянски машина. Дино говорит, что у него на примете несколько синьоров на дорогих машинах. Он может познакомить – условия как всегда.
Через какое-то время из контекста беседы я отчетливо понимаю: Буратино – натуральный сводник! И промышляет подкладыванием русских челночниц под обеспеченных итальянских мужиков за небольшую мзду. Впрочем, обеспеченные – это громко сказано. Двести пятьдесят евро в Италии найдется даже у безработного. А уж на русскую красавицу и подавно. Так что наш Дино – эдакий миланский Петя Листерман со скидками, стоковый вариант.
– И почем он берет за выгодное знакомство? – любопытствую я у Кати.
– Да ерунда, – откликается Катя, – двадцатку евро пришлешь ему. Ну или обслужишься в салоне на ту же сумму. А то к бедняге никто не ходит, кроме нас.
В салоне у Дино, и правда, посетителей не наблюдается, хотя мы сидим у него уже почти час.
– В прошлый приезд Дино мне такого жирного итальяно на новой «Ауди» подогнал, тот мне с ходу пятихатку отвалил, – мечтательно вспоминает Вера. – Я сразу хорошую партию джинсов «Труссарди» взяла. А я за это только маникюр у него сделала и укладку, на 25 евро всего.
– Дино, но молто векья ломакина! – строго говорит Катя Буратино.
– Что такое векья ломакина? – любопытствую я. – Вековая что ли? Старинная?
– Ну почти, – смеется Катя. – Я ему говорю, что у мужика должна быть не очень старая машина. Итальянец при деньгах никогда не станет ездить на развалюхе, у них это позором считается.
– Ага, а потом прямо в этой ломакиной можно все и обтяпать, – добавляет Верка. – Неудобно, зато быстро.
– А я не люблю в машине, как-то даже неприлично, – говорит Катя. – А ты, Верка, прямо не «целевая», а плечевая! Как можно в машине? Фи!
Дино-Буратино вертится вокруг нас, ожидая, когда Катя переведет ему хотя бы слово. Интересно, в курсе ли он, что девушки абсолютно не стесняются своей «смежной работы»?