Серж Жданов
Письма президента
(Политический детектив)
Все события, описанные здесь – исключительно плод авторской фантазии.
Какие-либо совпадения с реально существующими людьми, ныне действующими организациями или схожими историями – не более, чем игра писательского воображения.
Также описания мест, где всё происходит, некоторые названия и структуры ряда государственных органов, заметно отличаются от тех, которые известны сегодня".
ПРОЛОГ 1
1964 год. За 36 лет до описываемых событий. Соединённые Штаты Америки, Даллас, штат Техас.
«Маркиз» находился на объекте уже пятый час. Место было тесное, ноги постоянно затекали и он раз, наверное, шесть менял положение тела. Точнее, пытался это сделать. Помогало, правда, мало. Узкий бетонный короб – это тебе не парижская Клоака. Тут особо не насидишься. Да ещё надо смотреть, чтоб ненароком не задеть чёрную коробку передатчика, подвешенную к лестнице на самодельном крючке из стальной проволоки. Или не зацепить «инструмент» – изготовленный на заказ «маузер» с великолепной цейссовской оптикой ещё довоенного образца, который «Маркиз» аккуратно пристроил в угол.
От тесноты, темноты и долгого ожидания мысли в голову лезли разные. Чаще – приятные. Например, о том, куда после операции направит его командование. Отсидеться, пока не утихнет шум после АКЦИИ. В прошлый раз были Антильские острова. Тот отдых надолго запомнился «Маркизу». Но второй раз такого подарка от судьбы вряд ли получишь. Командование старалось не светить особо ценные кадры в одном и том же месте. Так что в этот раз вполне может оказаться какое-нибудь ирландское захолустье или испанская деревня. Впрочем, в любом месте хорошо, если есть деньги. А их на отдых «гвардейцев» командование никогда не жалело.
Передатчик ожил, когда «Маркиз» в очередной раз предпринял попытку устроиться по-удобнее в своей бетонной «могиле». Шёпотом выругавшись, он притянул к себе аппарат и щёлкнул тумблером.
– Это «Брут», – раздался тихий голос Шефа. – Прошу доложить готовность.
– «Маркиз» на связи. У меня всё чисто. Жду команды, – говорил «Маркиз» по-английски, как того и требовали инструкции. Может, волна и защищена, но зря рисковать не стоило. Наверняка, ФБР и ЦРУ сейчас вовсю шарят в эфире. Едва ли они придут в восторг, услышав переговоры каких-то там иностранцев в ТАКОЙ ДЕНЬ. Поэтому всем, задействованным в операции, предписывалось общаться между собой по радио исключительно на английском. Доложились и остальные участники АКЦИИ.
– Пятиминутная готовность, – объявил Шеф, и от этих слов сердце в груди «Маркиза» застучало, словно сумасшедшее. Впрочем, он тут же себя взял в руки и стал внимательно слушать. – По команде выходите на позицию и начинаете ПРОЦЕСС. Затем забираете ИМУЩЕСТВО и покидаете ОБЪЕКТ. Маршрут – номер один. Как меня поняли?
– Понял вас отлично, «Брут», – отозвался «Маркиз».
Шеф отключился. «Маркиз» быстро, но без лишней суеты сунул передатчик в сумку, лежавшую под ногами, швырнул туда же стальной крючок, до упора затянул молнию. Сумку забросил за спину. Подёргал плечами, определяясь – удобно ли улеглась? Затем уцепил левой рукой «маузер» и шустро полез вверх по лестнице, перебирая ступеньки правой рукой. Поднатужившись, сдвинул плечами крышку люка. Секунду помедлил. И затем рывком высунул голову из колодца. Быстро огляделся, готовый тут же нырнуть обратно. Слава Всевышнему, никого! Стоял яркий солнечный день. На дороге – пусто, ни машин, ни людей. «Маркиз» даже обрадовался: давно у него не было столь идеальных условий для работы! «Маузер» лёг на асфальт, «Маркиз», откинувшись спиной назад, и упираясь ногами в ступеньки лестницы, приготовился к РАБОТЕ. ОБЪЕКТ появился, как и обещал Шеф – строго в назначенный срок, ровно через пять минут. Ехал он в роскошном открытом лимузине, прущем вперёд с властным самодовольством хозяина жизни. «Маркиз» споро ухватил винтовку. Мощные линзы прицела услужливо приблизили лицо ОБЪЕКТА – молодое, сытое, лучащееся знаменитой на всю планету широкой ослепительной улыбкой. Оптимист хренов, подумал про себя «Маркиз» (правда, без особой злобы), ишь, как сияет, прямо-таки, Повелитель Мира! Ну, ничего, сейчас мы тебе трепанацию черепа-то сделаем… Он поймал переносицу ОБЪЕКТА в перекрестие прицела, задержал дыхание – и только после этого осторожно потянул пальцем спусковой крючок…
«Маркиз» находился на объекте уже пятый час. Место было тесное, ноги постоянно затекали и он раз, наверное, шесть менял положение тела. Точнее, пытался это сделать. Помогало, правда, мало. Узкий бетонный короб – это тебе не парижская Клоака. Тут особо не насидишься. Да ещё надо смотреть, чтоб ненароком не задеть чёрную коробку передатчика, подвешенную к лестнице на самодельном крючке из стальной проволоки. Или не зацепить «инструмент» – изготовленный на заказ «маузер» с великолепной цейссовской оптикой ещё довоенного образца, который «Маркиз» аккуратно пристроил в угол.
От тесноты, темноты и долгого ожидания мысли в голову лезли разные. Чаще – приятные. Например, о том, куда после операции направит его командование. Отсидеться, пока не утихнет шум после АКЦИИ. В прошлый раз были Антильские острова. Тот отдых надолго запомнился «Маркизу». Но второй раз такого подарка от судьбы вряд ли получишь. Командование старалось не светить особо ценные кадры в одном и том же месте. Так что в этот раз вполне может оказаться какое-нибудь ирландское захолустье или испанская деревня. Впрочем, в любом месте хорошо, если есть деньги. А их на отдых «гвардейцев» командование никогда не жалело.
Передатчик ожил, когда «Маркиз» в очередной раз предпринял попытку устроиться по-удобнее в своей бетонной «могиле». Шёпотом выругавшись, он притянул к себе аппарат и щёлкнул тумблером.
– Это «Брут», – раздался тихий голос Шефа. – Прошу доложить готовность.
– «Маркиз» на связи. У меня всё чисто. Жду команды, – говорил «Маркиз» по-английски, как того и требовали инструкции. Может, волна и защищена, но зря рисковать не стоило. Наверняка, ФБР и ЦРУ сейчас вовсю шарят в эфире. Едва ли они придут в восторг, услышав переговоры каких-то там иностранцев в ТАКОЙ ДЕНЬ. Поэтому всем, задействованным в операции, предписывалось общаться между собой по радио исключительно на английском. Доложились и остальные участники АКЦИИ.
– Пятиминутная готовность, – объявил Шеф, и от этих слов сердце в груди «Маркиза» застучало, словно сумасшедшее. Впрочем, он тут же себя взял в руки и стал внимательно слушать. – По команде выходите на позицию и начинаете ПРОЦЕСС. Затем забираете ИМУЩЕСТВО и покидаете ОБЪЕКТ. Маршрут – номер один. Как меня поняли?
– Понял вас отлично, «Брут», – отозвался «Маркиз».
Шеф отключился. «Маркиз» быстро, но без лишней суеты сунул передатчик в сумку, лежавшую под ногами, швырнул туда же стальной крючок, до упора затянул молнию. Сумку забросил за спину. Подёргал плечами, определяясь – удобно ли улеглась? Затем уцепил левой рукой «маузер» и шустро полез вверх по лестнице, перебирая ступеньки правой рукой. Поднатужившись, сдвинул плечами крышку люка. Секунду помедлил. И затем рывком высунул голову из колодца. Быстро огляделся, готовый тут же нырнуть обратно. Слава Всевышнему, никого! Стоял яркий солнечный день. На дороге – пусто, ни машин, ни людей. «Маркиз» даже обрадовался: давно у него не было столь идеальных условий для работы! «Маузер» лёг на асфальт, «Маркиз», откинувшись спиной назад, и упираясь ногами в ступеньки лестницы, приготовился к РАБОТЕ. ОБЪЕКТ появился, как и обещал Шеф – строго в назначенный срок, ровно через пять минут. Ехал он в роскошном открытом лимузине, прущем вперёд с властным самодовольством хозяина жизни. «Маркиз» споро ухватил винтовку. Мощные линзы прицела услужливо приблизили лицо ОБЪЕКТА – молодое, сытое, лучащееся знаменитой на всю планету широкой ослепительной улыбкой. Оптимист хренов, подумал про себя «Маркиз» (правда, без особой злобы), ишь, как сияет, прямо-таки, Повелитель Мира! Ну, ничего, сейчас мы тебе трепанацию черепа-то сделаем… Он поймал переносицу ОБЪЕКТА в перекрестие прицела, задержал дыхание – и только после этого осторожно потянул пальцем спусковой крючок…
ПРОЛОГ 2
1968 год. Париж, Монмартр. За 32 года до описываемых событий.
Машины горели хорошо – с громким треском, жарким пламенем, одним словом – как положено. Причём, и роскошный «Кадиллак» белого цвета, и сиреневый работяга «жук» полыхали одинаково, без различий на классовую составляющую.
– Хорошо горит! – не смог не выразить восхищения Бен Халед. Он был поэтом, человеком с тонкой душевной организацией и посему подобные штуки чувствовал особенно остро. – Ты представляешь, брат, – он повернулся к мрачному Сулейману, с натугой пёршему на своём горбу два рюкзака с оружием – единственным, что осталось от их «Ячейки 11 марта», всё остальное: списки организации, деньги, имущество – досталось жандармам. – Вот так бы, – он восторженно обвёл рукой пылающие авто, – да весь Париж подпалить! Как бы народ поднялся, настоящая революция! Сулейман зло сплюнул. Бывший автомеханик, сын нищего феллаха, чудом попавшего во Францию ещё в конце сороковых, он на дух не переносил вот таких эстетствующих, рафинированных мальчиков, чьи предки превосходно чувствовали себя и при колониальных властях, и после обретения Алжиром независимости, и здесь, на чужбине!.. И всё потому, что они были – богаты, а он, Сулейман и ему подобные – бедны. Вот, спрашивается, с чего этот мальчишка вошёл в их организацию? Чего ему в жизни не хватало? Денег? Образования? Положения в обществе? Всё было! Впрочем, почему было? И есть по-прежнему! Таких, как он – почти половина в их ячейке насчитывалось. Все, как один, горели желанием перевернуть мир, построить самое справедливое общество на Земле, совершенно не думая о том, что когда это общество появится, править в нём будут уже не они. А парни, вроде него, Сулеймана – толковые, знающие, что почём в этом подлом мире, способные при случае и мину подложить, и полгорода вырезать, если понадобиться… В том что так оно и будет, Сулейман ни капли не сомневался – прагматики всегда в цене, не то, что романтики вроде Бен Халеда. Революцию 68 года их организация восприняла с настороженностью – всплеск бунта молодых интеллектуалов, к тому же – были на то весьма существенные подозрения! – подогретый специальными службами Советов, Кубы и КНР, больше походил на обыкновенную провокацию. Что, в конце-концов, и оказалось на самом деле, когда власти опомнились и принялись с методичной жестокостью давить всех радикалов подряд. Под раздачу попала и их «Ячейка» – хотя её руководство и было тесно связано с полицейскими органами Республики, тут уж ничего не поделаешь, в любой революционной борьбе приходится сотрудничать с жандармами!.. Одно успокаивало совесть, что данное сотрудничество было направлено против конкурентов организации – пусть даже и среди единоверцев! Однако даже эта связь не уберегла «Ячейку» от разгрома!
Сзади что-то грохнуло – Бен Халед ещё глазами хлопал, а Сулейман, роняя рюкзаки, уже летел на асфальт, проворно выдирая из кармана брюк верный «Вальтер». Секундой позже, опомнившись, рядом с Сулейманом повалился и поэт.
– Что, что это? – ошалело пролепетал он.
– Ложная тревога, – фыркнул разочарованно Сулейман, поднимаясь на ноги.
Метрах в пяти от них валялся мужик – весь в крови, непонятно, то ли живой, то ли уже покинувший этот мир. Судя по всему, он только что выпал из «жука». Видимо, очнулся от жара пламени и попытался выбраться из кабины, но сил только на это и хватило… Рядом с ним лежал толстый кожаный портфель. Приглядевшись, Сулейман различил тонкую стальную цепочку, идущую от его ручки и змеёй охватывавшей запястье мужика. А вот это уже было интересно! Портфельчик-то оказался не простой…
– Последи за улицей! – бросил Сулейман поэту и ужом скользнул к мужику.
Быстро обшарил карманы – ничего, пусто, потом подёргал цепочку, немного подумал и, осклабившись, полез за ножом. Хорошая была штучка, сделанная на заказ одним толковым итальянцем. А уж острая!.. Когда Сулейман закончил дело и спокойно снял браслет наручника с отрезанной кисти покойника, Бен Халеда уже прекратило тошнить. Бледный поэт стоял на коленях, с ужасом глядя на приближавшегося к нему соратника.
– Пошли отсюда! Только нам ещё на жандармов не хватало наткнуться! – с этими словами Сулейман подхватил свободной рукой рюкзаки с оружием и двинулся по улице.
Испуганно оглядываясь, Бен Халед заспешил за ним.
…Курт Келлерман – в Париже он возглавлял небольшое рекламно-информационное агентство «Медитерране Медиа», молча просмотрел несколько плёнок, потом пролистал одну из тетрадей – Бен Халед, затаив дыхание, с напряжением ожидал его реакции. Но лицо старого компаньона отца оставалось невозмутимым. Как никто другой, Курт умел держать себя в руках. Наконец, он закончил просмотр, аккуратно сложил плёнки в портфель и только после этого вопросительно взглянул на поэта. Тот заторопился:
– Мсье Келлерман, мне нужно бы вот всё это у вас спрятать, пока я с отцом не свяжусь. Вы можете мне помочь?
– А почему бы и нет? – пожал плечами австриец. Лицо его оставалось бесстрастным и невозмутимым, как у Сфинкса в египетской пустыни.
– А ты-то как до отца добираться станешь? Продумал пути?
– Да придумаю что-нибудь… – неуверенно ответил парень.
На что Келлерман нахмурился и резко отчеканил:
– Так не годится! Вот что, – он отошёл к столу, порылся в бумагах, валявшихся там в сплошном беспорядке, и вытащил несколько крупных купюр. Протянул поэту: – Держи! Доберёшься до вокзала, там тебя встретит один человек, он поможет тебе выбраться отсюда. Кстати, – он на мгновение стал озабоченным, – а кто-нибудь ещё знает об этой… находке?
– Никто.
– Ну и хорошо.
…Но даже семейная изворотливость не спасла юного поэта. Покидая Париж, он наткнулся на каких-то бандитов, которые без лишних церемоний просто изрешетили его из «скорпионов» – и тщательно обыскав карманы, скрылись с места преступления. А вот к Сулейману судьба оказалась более благосклонна. Парень сумел пристроиться в «Блан кепи» – и даже дослужился до сержантского звания. Повидал мир, участвовал во многих зарубежных операциях своего подразделения – и спустя двадцать лет благополучно вышел на пенсию. Осел на Корсике – разумеется, под другим именем. И жил долго и счастливо, пока по пьяному делу не поссорился с местными контрабандистами. Те, не долго думая, воткнули ему нож в горло. Но это уже была другая история, к которой найденный в Париже архив не имел никакого отношения.
Машины горели хорошо – с громким треском, жарким пламенем, одним словом – как положено. Причём, и роскошный «Кадиллак» белого цвета, и сиреневый работяга «жук» полыхали одинаково, без различий на классовую составляющую.
– Хорошо горит! – не смог не выразить восхищения Бен Халед. Он был поэтом, человеком с тонкой душевной организацией и посему подобные штуки чувствовал особенно остро. – Ты представляешь, брат, – он повернулся к мрачному Сулейману, с натугой пёршему на своём горбу два рюкзака с оружием – единственным, что осталось от их «Ячейки 11 марта», всё остальное: списки организации, деньги, имущество – досталось жандармам. – Вот так бы, – он восторженно обвёл рукой пылающие авто, – да весь Париж подпалить! Как бы народ поднялся, настоящая революция! Сулейман зло сплюнул. Бывший автомеханик, сын нищего феллаха, чудом попавшего во Францию ещё в конце сороковых, он на дух не переносил вот таких эстетствующих, рафинированных мальчиков, чьи предки превосходно чувствовали себя и при колониальных властях, и после обретения Алжиром независимости, и здесь, на чужбине!.. И всё потому, что они были – богаты, а он, Сулейман и ему подобные – бедны. Вот, спрашивается, с чего этот мальчишка вошёл в их организацию? Чего ему в жизни не хватало? Денег? Образования? Положения в обществе? Всё было! Впрочем, почему было? И есть по-прежнему! Таких, как он – почти половина в их ячейке насчитывалось. Все, как один, горели желанием перевернуть мир, построить самое справедливое общество на Земле, совершенно не думая о том, что когда это общество появится, править в нём будут уже не они. А парни, вроде него, Сулеймана – толковые, знающие, что почём в этом подлом мире, способные при случае и мину подложить, и полгорода вырезать, если понадобиться… В том что так оно и будет, Сулейман ни капли не сомневался – прагматики всегда в цене, не то, что романтики вроде Бен Халеда. Революцию 68 года их организация восприняла с настороженностью – всплеск бунта молодых интеллектуалов, к тому же – были на то весьма существенные подозрения! – подогретый специальными службами Советов, Кубы и КНР, больше походил на обыкновенную провокацию. Что, в конце-концов, и оказалось на самом деле, когда власти опомнились и принялись с методичной жестокостью давить всех радикалов подряд. Под раздачу попала и их «Ячейка» – хотя её руководство и было тесно связано с полицейскими органами Республики, тут уж ничего не поделаешь, в любой революционной борьбе приходится сотрудничать с жандармами!.. Одно успокаивало совесть, что данное сотрудничество было направлено против конкурентов организации – пусть даже и среди единоверцев! Однако даже эта связь не уберегла «Ячейку» от разгрома!
Сзади что-то грохнуло – Бен Халед ещё глазами хлопал, а Сулейман, роняя рюкзаки, уже летел на асфальт, проворно выдирая из кармана брюк верный «Вальтер». Секундой позже, опомнившись, рядом с Сулейманом повалился и поэт.
– Что, что это? – ошалело пролепетал он.
– Ложная тревога, – фыркнул разочарованно Сулейман, поднимаясь на ноги.
Метрах в пяти от них валялся мужик – весь в крови, непонятно, то ли живой, то ли уже покинувший этот мир. Судя по всему, он только что выпал из «жука». Видимо, очнулся от жара пламени и попытался выбраться из кабины, но сил только на это и хватило… Рядом с ним лежал толстый кожаный портфель. Приглядевшись, Сулейман различил тонкую стальную цепочку, идущую от его ручки и змеёй охватывавшей запястье мужика. А вот это уже было интересно! Портфельчик-то оказался не простой…
– Последи за улицей! – бросил Сулейман поэту и ужом скользнул к мужику.
Быстро обшарил карманы – ничего, пусто, потом подёргал цепочку, немного подумал и, осклабившись, полез за ножом. Хорошая была штучка, сделанная на заказ одним толковым итальянцем. А уж острая!.. Когда Сулейман закончил дело и спокойно снял браслет наручника с отрезанной кисти покойника, Бен Халеда уже прекратило тошнить. Бледный поэт стоял на коленях, с ужасом глядя на приближавшегося к нему соратника.
– Пошли отсюда! Только нам ещё на жандармов не хватало наткнуться! – с этими словами Сулейман подхватил свободной рукой рюкзаки с оружием и двинулся по улице.
Испуганно оглядываясь, Бен Халед заспешил за ним.
* * *
Они нашли пристанище у приятеля Сулеймана, пакистанца Рагиба. Тот держал мелкую чайную лавку в квартале, который волна студенческих волнений практически не затронула. Отправив поэта спать, Сулейман уединился в крохотном кабинетике Рагиба – сам хозяин в это время был за прилавком, и вдумчиво принялся за изучение содержимого портфеля. Надо признаться, оно его озадачило. Нет, деньги в портфеле, конечно, были. Две солидные пачки франков, надёжно стянутые клейкой лентой. По прикидкам Сулеймана, вполне хватит на месяц-другой безбедной, приятной жизни. А ежели экономить, то можно и полгода протянуть, а то и весь год. Это уж как получится… Зато остальное… Во-первых, почти половина портфельного нутра была набита кассетами для фотоплёнки. Их тут было штук сто, никак не меньше. Причём, не пустых – в чём Сулейман немедленно убедился, проверив парочку кассет. Он вытянул одну плёнку, внимательно просмотрел кадры на свет. Увиденное заставило его слегка нахмуриться – какие-то тексты, написанные непонятно на каком языке. Скорее всего, шифр. Ладно, потом разберёмся. Во-вторых, под кассетами, на самом дне лежала толстая тетрадь. Там, правда, были какие-то расчёты – почти на всех страницах. Изредка встречались два-три слова, но снова – на том же самом непонятном языке. И, в-третьих, тут ещё находился пистолет. Хороший такой «зауэр», с тремя обоймами и глушителем. А вот это было – совсем хорошо! Доброе оружие всегда лучше непонятных бумаг и фотоплёнок. Может, последние и дороже стоят, а что это так, Сулейман уже не сомневался, но зато пистолет надёжнее. Сулейман тут же перепрятал оружие себе в карман – и, подумав, забрал также и деньги… Ему только что пришла в голову очень хорошая мысль… В конце-то концов, с «р-э-эволюционной деятельностью» можно бы и закончить…* * *
Бен Халед, несмотря на тонкую душу поэта, никогда не был оторван от жизни и в её хитросплетениях разбирался, пожалуй, не хуже битого волка Сулеймана. Всё же он был сыном торговца, который сумел подняться благодаря дьявольской изворотливости и хитрому уму. Эти же способности он передал и сыну. Хотя и не в таких объёмах! Учёба в Сорбонне и «р-р-революционные искания» парня, отец воспринимал спокойно. Сам в своё время тесно контактировал со сторонниками ФНО, активно поддерживая боевиков фронта деньгами. За что и сумел получить от победителей немало преференций. Правда, в новом Алжире не осел, но и во Франции тоже оставаться не рискнул. Мог под горячую руку полиции попасться, или – ещё хуже! – угодить на шальных молодцев из ОАС. В последнее время, правда, о них слышно было мало, слава де Голлю, настоящий мужик оказался, почистил страну от этой швали, но кто его там знает… Поэтому переехал в относительно спокойный Ливан. А сына оставил в Париже. Пусть получает нормальное образование… Когда Сулейман отдал Бен Халеду портфель и, велев с ним разобраться, куда-то исчез, поэт не стал прекословить. Но уже через полчаса вдумчивого изучения находки, покрылся холодным потом, ибо догадался: какое опасное сокровище им досталось! Судя по некоторым плёнкам, которые можно было понять и без всякой расшифровки, поскольку они представляли собой переснятые документы какой-то спецслужбы – вероятнее всего, СДЕСЕ, содержимое портфеля было ничем иным, как подробным досье на некую тайную организацию. Может, ОАС, а может, ещё какую-нибудь, это с первого раза было не разобрать. Но от этого легче не стало. Мужик на «жуке», очевидно, являлся курьером, пытался вывезти бумаги в безопасное место из очага студенческих волнений, но нарвался на ловушку. Или просто оказался случайной жертвой восставших… Впрочем, как бы там оно ни было, а досье скоро начнут искать. Не приведи, Аллах, наткнутся на них с Сулейманом, долго разбираться не будут, уничтожат обоих. Поэтому нужно срываться отсюда – и как можно скорее. К отцу – в самый раз. Но для начала – спрятать документы. Не потащишь же их через границу! Где найти безопасный тайник для этого сокровища, Бен Халед уже знал. Было у него на примете одно хорошее местечко, о котором никто не догадывался. Благо, что отсюда до него рукой было подать! И хранитель имелся, который последит за сохранностью портфеля. Доверять мужику можно, человек он нормальный и вполне надёжный, когда-то с отцом такие дела прокручивал!.. И – что самое главное: не француз! А – австриец. А это – дополнительная страховка – ежели что, то искать Бен Халеда начнут по его французским знакомым. О том, что он связан с герром Келлерманом, никто не знает, даже – доверенные люди отца, находящиеся сейчас в Париже… И, приняв такое решение, Бен Халед повеселел.…Курт Келлерман – в Париже он возглавлял небольшое рекламно-информационное агентство «Медитерране Медиа», молча просмотрел несколько плёнок, потом пролистал одну из тетрадей – Бен Халед, затаив дыхание, с напряжением ожидал его реакции. Но лицо старого компаньона отца оставалось невозмутимым. Как никто другой, Курт умел держать себя в руках. Наконец, он закончил просмотр, аккуратно сложил плёнки в портфель и только после этого вопросительно взглянул на поэта. Тот заторопился:
– Мсье Келлерман, мне нужно бы вот всё это у вас спрятать, пока я с отцом не свяжусь. Вы можете мне помочь?
– А почему бы и нет? – пожал плечами австриец. Лицо его оставалось бесстрастным и невозмутимым, как у Сфинкса в египетской пустыни.
– А ты-то как до отца добираться станешь? Продумал пути?
– Да придумаю что-нибудь… – неуверенно ответил парень.
На что Келлерман нахмурился и резко отчеканил:
– Так не годится! Вот что, – он отошёл к столу, порылся в бумагах, валявшихся там в сплошном беспорядке, и вытащил несколько крупных купюр. Протянул поэту: – Держи! Доберёшься до вокзала, там тебя встретит один человек, он поможет тебе выбраться отсюда. Кстати, – он на мгновение стал озабоченным, – а кто-нибудь ещё знает об этой… находке?
– Никто.
– Ну и хорошо.
…Но даже семейная изворотливость не спасла юного поэта. Покидая Париж, он наткнулся на каких-то бандитов, которые без лишних церемоний просто изрешетили его из «скорпионов» – и тщательно обыскав карманы, скрылись с места преступления. А вот к Сулейману судьба оказалась более благосклонна. Парень сумел пристроиться в «Блан кепи» – и даже дослужился до сержантского звания. Повидал мир, участвовал во многих зарубежных операциях своего подразделения – и спустя двадцать лет благополучно вышел на пенсию. Осел на Корсике – разумеется, под другим именем. И жил долго и счастливо, пока по пьяному делу не поссорился с местными контрабандистами. Те, не долго думая, воткнули ему нож в горло. Но это уже была другая история, к которой найденный в Париже архив не имел никакого отношения.
ПРОЛОГ 3
1985 год. Вена. За 15 лет до описываемых событий.
День был обычный, похожий на все прочие. Женя проснулся рано. Потянулся, аж до хруста в позвоночнике, скинул одеяло и выбрался из кровати. На удивление, спать больше не хотелось. Хотя последние пять недель – во сколько бы Женя ни ложился, он всегда не мог выспаться. Ходил потом по посольству сонный и мрачный, под перешёптывания девчонок из секретариата – мол, не иначе, наш «Красавчик» опять МЕСТНУЮ подцепил, всю ночь потом ей ВВИНЧИВАЛ достоинства самого передового общественного строя на планете перед загнивающим капитализмом! Откровенно говоря, Жене на эти пересуды было абсолютно наплевать. Слишком мала была сошка, чтоб метать перед ней бисер. Но и спускать с рук подобные сплетни тоже не следовало. Ведь страдал престиж Конторы. А по молодости лет и романтизму мировосприятия допустить этого Женя никак не мог. Не хватало ещё, чтобы всякая там шушера, прорвавшаяся за границу по великому блату, а то и попросту – через постель какого-нибудь заштатного партийного инструктора, без всякого на то повода безнаказанно хаяла СВЯТОЕ. Он дёрнул кое-какие ниточки – и в 24 часа три наиболее болтливые девицы вылетели первым же рейсом на Родину. Поговаривали, не задержались они и в Столице, несмотря на наличие московских прописок и длинные лапы родственников. У Конторы хватка оказалась покрепче. С той поры техперсонал Женю стал побаиваться. А следом за ним – и младший дипломатический состав. Хотя он и проходил по другому ведомству. Разумеется, после всего случившегося ШЕПТАТЬСЯ по Жениному адресу не прекратили. Но теперь, по-крайней мере, делалось всё это уже не столь явно и с большой оглядкой. Что Женю вполне устраивало.
Сегодня у Жени был РАБОЧИЙ ДЕНЬ. Резидент проводил операцию по съёму ПОЧТЫ – а поскольку последние дни местная контрразведка пасла его по-чёрному, то к операции прикрытия привлекли практически весь личный состав посольской КОНТОРЫ. Резидент был тёртым калачом, зря рисковать не любил – и будь на то его воля, послал бы за ПОЧТОЙ кого-нибудь из своих подчинённых. Ему до пенсии оставалось всего полгода, и он вовсе не стремился к геройским поступкам. Ни в Зорге, ни в Гордоны Лонсдейлы Резидент не метил. Но его КОНТАКТ – вот ведь, мерзавец этакий! – заявил, что ни с кем другим на связь выходить не будет. Мол, не верю никому, кроме моего старого, доброго друга. И ПОЧТУ передам только ему. И баста! Не работай КОНТАКТ на Контору несколько лет – и весьма результативно, в этом его желании моментально бы заподозрили ловушку. И на встречу бы, вероятнее всего, не пошли. Но обещанные Контактом документы грозили такими серьёзными повышениями по службе, что опасностью решили пренебречь. В конце-то концов, работа у них такая – почти, как у сапёра, только раз и ошибаешься. Сами знали, что выбирали, никто не неволил. Резидент обставил операцию, как в дешёвом триллере, до которых он был зело охоч. Но, надо признать, не без некоторого изящества. За час до назначенного времени на Рингштрассе прикатили пять автобусов с посольскими – отмечать свадьбу помощника военного атташе, бравого молодого «старлея», с собкором «Известий» – блядского вида девицей, перевалившей за сороковник. Всё было честь по чести – и заявления, и роспись в генконсульстве (старлей, правда, вздумал было брыкаться, когда узнал, кого ему уготовили в спутники жизни, но парня быстро уломали. Мол, спать ты с ней не будешь, это всё так, для видимости, Родина просит, сам понимаешь, присягу ведь давал, да и потом, когда всё закончится, по-тихому тебя разведём, ну и всё такое прочее в том же военно-патриотическом духе… Короче, парень сдался. Но потребовал после операции внеочередного звания – в качестве моральной компенсации. Что ему и было торжественно обещано. С собкором обстояло проще – человек был СВОЙ, давно проверенный – так что задание партии и правительства понял правильно. Без лишних слов. Надо – значит надо. Будем исполнять). Пока шумная толпа русских под неодобрительные взгляды шуцманов, дурачась, распивая шампанское – а кое-кто и потихоньку водочку (халява, парни, на всё добро есть, когда ещё такое выпадет!) весело дефилировала по площади, появился КОНТАКТ. Внешне – обычный пенсионер, выбравшийся поглазеть на витрины дорогих бутиков и посидеть в каком-нибудь кафе. Он выбрал свободную скамеечку, скромно умостился на неё и, положив рядом с собой неприметный свёрточек, преспокойно развернул газету. Тут же Резидент, прикрытый тремя мордоворотами-пограничниками из посольской охраны, скользнул мимо него, на мгновение споткнулся о вытянутые ноги КОНТАКТА, и чуть было не упал. Так, во всяком случае, могли бы подумать случайные свидетели, но их, к счастью, не было, скамейку в этот момент захлестнула, обтекая со всех сторон, свадебная толпа. Чтобы забрать пакет и сунуть его за отворот куртки – хватило пары секунд. Один из охранников, не останавливаясь, тут же швырнул точно такой же свёрток КОНТАКТУ на колени – в нём были деньги, заранее оговоренная плата за ПОЧТУ, и вся компания мгновенно растворилась в толпе. Если бы поблизости была засада, она бы замучилась отлавливать РЕЗИДЕНТА. А он в это время вышел на соседнюю улицу, забросил в заранее припаркованную здесь машину (за рулём которой восседал, напряжённый от волнения, Женя) посылку – и, не спеша, проследовал дальше. Его миссия на этом была закончена. А Евгений, лихо стартовав с места, уже через полтора квартала, бросил машину (потом кто-нибудь из техперсонала заберёт!) и забежал в небольшое фотоателье. Его хозяин – бывший советский подданный Александр Дейч, выезжавший в своё время в Израиль, но на полпути передумавший и решивший осесть в тихой Вене, был давним сотрудником КОНТОРЫ. Его редко использовали в операциях. Только если того требовали обстоятельства. Но сегодня был как раз такой случай. Услышав звон колокольчика, хозяин заведения вскинул голову, но, узнав Женю, лишь молча кивнул. Женя махнул в ответ рукой и, не останавливаясь, скользнул в проявочную. Там обычно переснимали секретные документы, добываемые на время агентурой, или проводились встречи с КОНТАКТАМИ. Имелся здесь и запасной выход, на другую улицу, где вот уже час дежурила посольская машина. Через минут сорок, предварительно, как следует, покрутившись по городу, дабы оторваться от возможного преследования, Женя уже входил в кабинет Резидента. Его распирало чувство выполненного долга. Полковник пил чай из гранёного стакана, вставленного в золотой подстаканник. Вещь была раритетная, дорогая. «Конторские» старожилы на полном серьёзе уверяли, что разжился ей Резидент ещё в 45-ом. Когда молодым «смершевцем» участвовал в работе комиссии по идентификации трупа Гитлера. Тогда, мол, и прихватил на память приглянувшуюся ему вещицу из разгромленной рейхсканцелярии. Чуть ли не из самого кабинета фюрера. Кто верил в эту историю, кто – нет. Но Женя был склонен доверять первым. Поскольку хорошо знал своего начальника. К деньгам и ценностям материального плана Резидент относился индифферентно. Есть – хорошо. Нет – значит, ещё заработаем. А вот пройти мимо необычного сувенирчика не мог в принципе. В его служебном кабинете, на стене, висела целая коллекция холодного оружия, из которой Женя знал только катану – поскольку увлекался каратэ и насмотрелся у сэнсея на кучу японских гравюр, где этим самым мечом дрались друг с другом древние японцы, да волнистый малайский крис. Те же осведомлённые люди – из ОСОБО ПРИБЛИЖЁННЫХ к Резиденту, поговаривали, что это – всего лишь малая часть, собираемого им чуть ли не с детства. А настоящие РАРИТЕТЫ хранятся у полковника на Родине. Резидент неторопливо допил чай и аккуратно поставил стакан на стол. Вытер губы платком, который вытащил из нагрудного кармана рубашки. И только после этого соизволил обратить внимание на присутствие Жени. Конечно, это была игра – Резидент волновался не меньше самого Жени, ведь от исхода операции зависела его генеральская пенсия. Но и кидаться навстречу подчинённому с расспросами не стал. Считал такое поведение ниже своего достоинства. Женя тоже не спешил с докладом. Стоял перед Резидентом с невозмутимым видом, сцепив ладони за спиной. В тишине кабинета отчётливо тикали настенные часы. Резидент первым нарушил молчание.
– Как успехи, юноша?
Он всегда называл так Женю, чего тот на дух не переносил – хотя и терпел скрепя сердце: Шеф, как-никак, попробуй вслух возмутиться, сожрёт ведь, гад, и даже не поморщится! И никакие заслуги не помогут! Поэтому дипломатично ответил:
– Нормально, Василий Семёныч, ПОЧТА снята, эксцессов не было.
Резидент удовлетворённо кивнул головой, словно ничего иного от Жени услышать и не ожидал:
– Очень хорошо, юноша. Давайте сюда материалы.
Женя молча вынул из кармана куртки пакет и протянул Резиденту. Тот бережно принял документы, кивнув Жене на свободный стул в углу кабинета:
– Присаживайтесь, юноша, сейчас посмотрим, что вы нам принесли…
Пакет аккуратно лёг на стол. Резидент вытащил из подставки для карандашей самую настоящую «финку» с рукояткой из наборного плексигласа (по слухам, именно ей он резал американских «коммандос» во время корейской кампании 49 года), небрежно подкинул в воздух, поймал и как-то очень ловко чиркнул лезвием по верёвке, стягивающей пакет. Ещё пара таких же быстрых и ловких движений – и на столешницу выпала довольно увесистая пачка листов. Резидент бережно опустил «финку» обратно в подставку и только после этого взял бумаги в руки. Читал он долго, смешно шевеля губами, словно проговаривая слова про себя – только сейчас Женя вспомнил, что с немецким у Резидента слабовато, язык он знал на уровне школьника среднего класса, хотя и тщательно скрывал это. А в разговорах с МЕСТНЫМИ обычно ограничивался не слишком сложными фразами. Или заученными афоризмами ВЕЛИКИХ. Их он помнил – огромное количество! Благодаря чему и пользовался у австрийцев славой малоразговорчивого, но зато жутко интеллектуального дипломата. КОНТАКТ, кстати, тоже так считал и даже почему-то был уверен, что за плечами Резидента один из европейских университетов. Если не Сорбонна там или Кембридж, то уж Мадридский, по меньшей мере… Минут через пять Резидент поднял на Женю глаза – и тот поразился, какие ужасно-мертвенные они у него стали. Так, наверное, смотрел на несчастного Хому Брута пресловутый Вий. И Женя внезапно почувствовал, как у него спину словно морозом начинает стягивать – настолько НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИ ДИКО и СТРАШНО ТИХО вдруг стало в кабинете. Все окружающие звуки мгновенно умерли. И только один стук сердца громко отдавался в ушах. Так протекло несколько томительно-долгих секунд. И тут тишина лопнула, словно стеклянный стакан, в который налили крутой кипяток. Это заговорил Резидент. Почему-то короткими, рублёными фразами.
День был обычный, похожий на все прочие. Женя проснулся рано. Потянулся, аж до хруста в позвоночнике, скинул одеяло и выбрался из кровати. На удивление, спать больше не хотелось. Хотя последние пять недель – во сколько бы Женя ни ложился, он всегда не мог выспаться. Ходил потом по посольству сонный и мрачный, под перешёптывания девчонок из секретариата – мол, не иначе, наш «Красавчик» опять МЕСТНУЮ подцепил, всю ночь потом ей ВВИНЧИВАЛ достоинства самого передового общественного строя на планете перед загнивающим капитализмом! Откровенно говоря, Жене на эти пересуды было абсолютно наплевать. Слишком мала была сошка, чтоб метать перед ней бисер. Но и спускать с рук подобные сплетни тоже не следовало. Ведь страдал престиж Конторы. А по молодости лет и романтизму мировосприятия допустить этого Женя никак не мог. Не хватало ещё, чтобы всякая там шушера, прорвавшаяся за границу по великому блату, а то и попросту – через постель какого-нибудь заштатного партийного инструктора, без всякого на то повода безнаказанно хаяла СВЯТОЕ. Он дёрнул кое-какие ниточки – и в 24 часа три наиболее болтливые девицы вылетели первым же рейсом на Родину. Поговаривали, не задержались они и в Столице, несмотря на наличие московских прописок и длинные лапы родственников. У Конторы хватка оказалась покрепче. С той поры техперсонал Женю стал побаиваться. А следом за ним – и младший дипломатический состав. Хотя он и проходил по другому ведомству. Разумеется, после всего случившегося ШЕПТАТЬСЯ по Жениному адресу не прекратили. Но теперь, по-крайней мере, делалось всё это уже не столь явно и с большой оглядкой. Что Женю вполне устраивало.
Сегодня у Жени был РАБОЧИЙ ДЕНЬ. Резидент проводил операцию по съёму ПОЧТЫ – а поскольку последние дни местная контрразведка пасла его по-чёрному, то к операции прикрытия привлекли практически весь личный состав посольской КОНТОРЫ. Резидент был тёртым калачом, зря рисковать не любил – и будь на то его воля, послал бы за ПОЧТОЙ кого-нибудь из своих подчинённых. Ему до пенсии оставалось всего полгода, и он вовсе не стремился к геройским поступкам. Ни в Зорге, ни в Гордоны Лонсдейлы Резидент не метил. Но его КОНТАКТ – вот ведь, мерзавец этакий! – заявил, что ни с кем другим на связь выходить не будет. Мол, не верю никому, кроме моего старого, доброго друга. И ПОЧТУ передам только ему. И баста! Не работай КОНТАКТ на Контору несколько лет – и весьма результативно, в этом его желании моментально бы заподозрили ловушку. И на встречу бы, вероятнее всего, не пошли. Но обещанные Контактом документы грозили такими серьёзными повышениями по службе, что опасностью решили пренебречь. В конце-то концов, работа у них такая – почти, как у сапёра, только раз и ошибаешься. Сами знали, что выбирали, никто не неволил. Резидент обставил операцию, как в дешёвом триллере, до которых он был зело охоч. Но, надо признать, не без некоторого изящества. За час до назначенного времени на Рингштрассе прикатили пять автобусов с посольскими – отмечать свадьбу помощника военного атташе, бравого молодого «старлея», с собкором «Известий» – блядского вида девицей, перевалившей за сороковник. Всё было честь по чести – и заявления, и роспись в генконсульстве (старлей, правда, вздумал было брыкаться, когда узнал, кого ему уготовили в спутники жизни, но парня быстро уломали. Мол, спать ты с ней не будешь, это всё так, для видимости, Родина просит, сам понимаешь, присягу ведь давал, да и потом, когда всё закончится, по-тихому тебя разведём, ну и всё такое прочее в том же военно-патриотическом духе… Короче, парень сдался. Но потребовал после операции внеочередного звания – в качестве моральной компенсации. Что ему и было торжественно обещано. С собкором обстояло проще – человек был СВОЙ, давно проверенный – так что задание партии и правительства понял правильно. Без лишних слов. Надо – значит надо. Будем исполнять). Пока шумная толпа русских под неодобрительные взгляды шуцманов, дурачась, распивая шампанское – а кое-кто и потихоньку водочку (халява, парни, на всё добро есть, когда ещё такое выпадет!) весело дефилировала по площади, появился КОНТАКТ. Внешне – обычный пенсионер, выбравшийся поглазеть на витрины дорогих бутиков и посидеть в каком-нибудь кафе. Он выбрал свободную скамеечку, скромно умостился на неё и, положив рядом с собой неприметный свёрточек, преспокойно развернул газету. Тут же Резидент, прикрытый тремя мордоворотами-пограничниками из посольской охраны, скользнул мимо него, на мгновение споткнулся о вытянутые ноги КОНТАКТА, и чуть было не упал. Так, во всяком случае, могли бы подумать случайные свидетели, но их, к счастью, не было, скамейку в этот момент захлестнула, обтекая со всех сторон, свадебная толпа. Чтобы забрать пакет и сунуть его за отворот куртки – хватило пары секунд. Один из охранников, не останавливаясь, тут же швырнул точно такой же свёрток КОНТАКТУ на колени – в нём были деньги, заранее оговоренная плата за ПОЧТУ, и вся компания мгновенно растворилась в толпе. Если бы поблизости была засада, она бы замучилась отлавливать РЕЗИДЕНТА. А он в это время вышел на соседнюю улицу, забросил в заранее припаркованную здесь машину (за рулём которой восседал, напряжённый от волнения, Женя) посылку – и, не спеша, проследовал дальше. Его миссия на этом была закончена. А Евгений, лихо стартовав с места, уже через полтора квартала, бросил машину (потом кто-нибудь из техперсонала заберёт!) и забежал в небольшое фотоателье. Его хозяин – бывший советский подданный Александр Дейч, выезжавший в своё время в Израиль, но на полпути передумавший и решивший осесть в тихой Вене, был давним сотрудником КОНТОРЫ. Его редко использовали в операциях. Только если того требовали обстоятельства. Но сегодня был как раз такой случай. Услышав звон колокольчика, хозяин заведения вскинул голову, но, узнав Женю, лишь молча кивнул. Женя махнул в ответ рукой и, не останавливаясь, скользнул в проявочную. Там обычно переснимали секретные документы, добываемые на время агентурой, или проводились встречи с КОНТАКТАМИ. Имелся здесь и запасной выход, на другую улицу, где вот уже час дежурила посольская машина. Через минут сорок, предварительно, как следует, покрутившись по городу, дабы оторваться от возможного преследования, Женя уже входил в кабинет Резидента. Его распирало чувство выполненного долга. Полковник пил чай из гранёного стакана, вставленного в золотой подстаканник. Вещь была раритетная, дорогая. «Конторские» старожилы на полном серьёзе уверяли, что разжился ей Резидент ещё в 45-ом. Когда молодым «смершевцем» участвовал в работе комиссии по идентификации трупа Гитлера. Тогда, мол, и прихватил на память приглянувшуюся ему вещицу из разгромленной рейхсканцелярии. Чуть ли не из самого кабинета фюрера. Кто верил в эту историю, кто – нет. Но Женя был склонен доверять первым. Поскольку хорошо знал своего начальника. К деньгам и ценностям материального плана Резидент относился индифферентно. Есть – хорошо. Нет – значит, ещё заработаем. А вот пройти мимо необычного сувенирчика не мог в принципе. В его служебном кабинете, на стене, висела целая коллекция холодного оружия, из которой Женя знал только катану – поскольку увлекался каратэ и насмотрелся у сэнсея на кучу японских гравюр, где этим самым мечом дрались друг с другом древние японцы, да волнистый малайский крис. Те же осведомлённые люди – из ОСОБО ПРИБЛИЖЁННЫХ к Резиденту, поговаривали, что это – всего лишь малая часть, собираемого им чуть ли не с детства. А настоящие РАРИТЕТЫ хранятся у полковника на Родине. Резидент неторопливо допил чай и аккуратно поставил стакан на стол. Вытер губы платком, который вытащил из нагрудного кармана рубашки. И только после этого соизволил обратить внимание на присутствие Жени. Конечно, это была игра – Резидент волновался не меньше самого Жени, ведь от исхода операции зависела его генеральская пенсия. Но и кидаться навстречу подчинённому с расспросами не стал. Считал такое поведение ниже своего достоинства. Женя тоже не спешил с докладом. Стоял перед Резидентом с невозмутимым видом, сцепив ладони за спиной. В тишине кабинета отчётливо тикали настенные часы. Резидент первым нарушил молчание.
– Как успехи, юноша?
Он всегда называл так Женю, чего тот на дух не переносил – хотя и терпел скрепя сердце: Шеф, как-никак, попробуй вслух возмутиться, сожрёт ведь, гад, и даже не поморщится! И никакие заслуги не помогут! Поэтому дипломатично ответил:
– Нормально, Василий Семёныч, ПОЧТА снята, эксцессов не было.
Резидент удовлетворённо кивнул головой, словно ничего иного от Жени услышать и не ожидал:
– Очень хорошо, юноша. Давайте сюда материалы.
Женя молча вынул из кармана куртки пакет и протянул Резиденту. Тот бережно принял документы, кивнув Жене на свободный стул в углу кабинета:
– Присаживайтесь, юноша, сейчас посмотрим, что вы нам принесли…
Пакет аккуратно лёг на стол. Резидент вытащил из подставки для карандашей самую настоящую «финку» с рукояткой из наборного плексигласа (по слухам, именно ей он резал американских «коммандос» во время корейской кампании 49 года), небрежно подкинул в воздух, поймал и как-то очень ловко чиркнул лезвием по верёвке, стягивающей пакет. Ещё пара таких же быстрых и ловких движений – и на столешницу выпала довольно увесистая пачка листов. Резидент бережно опустил «финку» обратно в подставку и только после этого взял бумаги в руки. Читал он долго, смешно шевеля губами, словно проговаривая слова про себя – только сейчас Женя вспомнил, что с немецким у Резидента слабовато, язык он знал на уровне школьника среднего класса, хотя и тщательно скрывал это. А в разговорах с МЕСТНЫМИ обычно ограничивался не слишком сложными фразами. Или заученными афоризмами ВЕЛИКИХ. Их он помнил – огромное количество! Благодаря чему и пользовался у австрийцев славой малоразговорчивого, но зато жутко интеллектуального дипломата. КОНТАКТ, кстати, тоже так считал и даже почему-то был уверен, что за плечами Резидента один из европейских университетов. Если не Сорбонна там или Кембридж, то уж Мадридский, по меньшей мере… Минут через пять Резидент поднял на Женю глаза – и тот поразился, какие ужасно-мертвенные они у него стали. Так, наверное, смотрел на несчастного Хому Брута пресловутый Вий. И Женя внезапно почувствовал, как у него спину словно морозом начинает стягивать – настолько НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИ ДИКО и СТРАШНО ТИХО вдруг стало в кабинете. Все окружающие звуки мгновенно умерли. И только один стук сердца громко отдавался в ушах. Так протекло несколько томительно-долгих секунд. И тут тишина лопнула, словно стеклянный стакан, в который налили крутой кипяток. Это заговорил Резидент. Почему-то короткими, рублёными фразами.