– И я.
– И я.
– Затем он пойдет сюда, на Кейпур. А потом Кильбар, Хамсу, Гайятри.
Он знает, что где-то на этом пути боги выступят против него.
– Наверняка.
– Так что мы в середине, и перед нами несколько возможностей. С Ниррити мы не можем иметь дела. Как вы думаете, можем мы иметь его с Небом?
– Нет! – сказал Яме, стукнув кулаком по столу. – На чьей стороне ты, Сэм?
– На стороне Акселерации. Если бы дело можно было свести к переговорам, а не обязательно к кровопролитию, было бы лучше всего.
– Я скорее соглашусь иметь дело с Ниррити, чем с Небом!
– Так давайте проголосуем, как голосовали за установление контакта с Ниррити.
– И ты потребуешь единогласного решения?
– Таковы были мои условия при вступлении в Локапалас. Вы просили меня руководить вами, и я требую власти разрубать узы. Позволь мне объяснить мою аргументацию, прежде чем говорить о голосовании.
– Давай объясняй.
– Насколько я понимаю, Небо в последние годы заняло более либеральную позицию по отношению к Акселерации. Официально ничего не изменилось, но против Акселерации не делалось ни шагу – предположительно из-за разгрома, который они учинили в Кинсете. Я прав?
– По существу, да, – сказал Кубера.
– Они, похоже, решили, что слишком дорого производить подобные действия всякий раз, когда Наука поднимет свою опасную голову. В той битве с ними сражался народ, люди. Против Неба. А люди, в противовес богам, имеют семьи, связи, которые их ослабляют, и к тому же они связаны обязанностью хранить в чистоте кармическую запись, если хотят нового рождения. И все-таки они сражались. Поэтому Небо в последние годы проявляло несколько большую терпимость. Поскольку такая ситуация реально существует, богам нечего терять. В сущности, они могли бы показать свою благосклонность, дать Акселерации благословляющий жест милосердия. Я думаю, они захотят сделать уступку, чтобы Ниррити не…
– Я хочу видеть, как падет Небо, – сказал Яма.
– Понятно. И я тоже. Но подумай хорошенько. При том, что ты дал человечеству за последние полстолетия, может ли Небо держать его по-прежнему в кабале? Небо почувствовало это в тот день в Кинсете. Еще одно-два поколения – и их власть над смертными пропадет. В этой битве с Ниррити они очень повредят себе, даже если победят. Дай им еще несколько лет клонящейся к упадку славы. С каждым сезоном они будут становиться все более бессильными. Они достигли своего пика. Теперь они идут под уклон.
Яма закурил.
– Ты хочешь, чтобы кто-нибудь убил за тебя Браму? – спросил Сэм.
Яма молчал, возбужденно затягиваясь. Затем сказал:
– Может быть. Не знаю. Не хочу думать об этом. Но наверное это все-таки так.
– Ты хотел бы получить мою гарантию, что Брама умрет?
– Нет! Если ты попробуешь это сделать, я тебя убью!
– Ты сам не знаешь, хочешь ли ты видеть Браму живым или мертвым.
Видимо, твоя любовь и ненависть равны. Ты состарился еще до молодости, Яма, и она была единственным существом, о котором ты когда-нибудь заботился. Я прав?
– Да.
– Значит, я не могу отвечать за тебя, за твои личные проблемы, но ты сам должен отделить их от проблемы насущной.
– Ладно, Сиддхарта. Я голосую за то, чтобы остановить Ниррити здесь, в Кейпуре, если Небо поддержит нас.
– У кого-нибудь есть возражения?
Все молчали.
– Тогда отправимся в Храм и потребуем связи.
Яма отбросил сигарету.
– Я не буду говорить с Брамой.
– Разговор поведу я, – сказал Сэм.
Или, пятая нота арфы, зазвенела в Саду Пурпурного Лотоса.
Когда Брама включил экран в своем Павильоне, он увидел мужчину в сине-зеленом тюрбане Уратхи.
– Где жрец? – спросил Брама.
– Лежит в стороне, связанный. Я могу его притащить, если ты желаешь услышать одну-две молитвы…
– Кто ты такой, что носишь тюрбан Первого и входишь в Храм с оружием?
– У меня странное ощущение, что все это однажды происходило со мной, ответил человек.
– Отвечай на мои вопросы!
– Хочешь ли ты, Леди, чтобы Ниррити остановили? Или отдашь ему все города по реке?
– Ты испытываешь терпение Неба, смертный. Ты не выйдешь из Храма живым.
– Твои угрозы смерти ничего не значат для главы Локапаласов, Кали.
– Локапаласа больше нет, и у них не было главы.
– Ты смотришь на него, Дурга.
– Яма? Это ты?
– Нет, но он здесь, со мной, а также Кришна и Кубера.
– Агни умер. Каждый новый Агни умирал после…
– Кинсета. Я знаю, Канди. Я не был членом первоначальной группы. Рилд не убил меня. Призрачная кошка, оставшаяся безымянной, хорошо поработала, но все-таки не достаточно хорошо. А теперь я вернулся обратно по Мосту Богов. Локапалас выбрал меня своим лидером. Мы будем защищать Кейпур и бить Ниррити, если Небо поможет нам.
– Сэм! Не может быть, чтобы это был ты!
– Тогда называй меня Калкиным или Сиддхартой, Связующим, Буддой, Майтрейей, но все это – Сэм. Я пришел поклониться Трем и заключить сделку.
– Назови ее.
– Люди могут ужиться с Небом, но Ниррити – дело другое. Яма и Кубера доставили в город оружие. Мы можем укрепить город и создать хорошую защиту. Если Небо добавит свою мощь, Ниррити встретит в Кейпуре свое падение. Мы это сделаем, если Небо санкционирует Акселерацию, религиозную свободу и конец правления Богов Кармы.
– Не много ли, Сэм…
– Первые два условия требуют согласие на то, чтобы кое-что существовало и имело право на развитие; третье же произойдет независимо от того, нравится это тебе или нет, так что я даю тебе возможность проявить милосердие.
– Мне надо подумать…
– Даю тебе минуту. Я подожду. Если ты скажешь – нет, мы удаляемся и позволяем Рэнфри взять город и разорить этот Храм. После того, как он возьмет еще несколько городов, мы встретимся с ним. Здесь нас, конечно не будет. Мы подождем, пока все кончится. Если ты к тому времени все еще будешь при исполнении обязанностей, у тебя уже не будет никакой возможности решать насчет условий, которые я только что тебе поставил.
Если тебя не будет, мы, я думаю, сумеем взяться за Черного, помириться с ним и с теми, что останется от его зомби. В любом случае мы получаем, что хотим. Последний способ для тебя даже легче.
– Ладно, договорились! Я немедленно соберу армию. Мы поедем вместе в эту последнюю битву, Калкин. Ниррити умрет в Кейпуре! Оставь кого-нибудь в помещении коммуникатора, чтобы мы могли быть в контакте.
– Я сделаю эту комнату своей штаб-квартирой.
– Теперь развяжи жреца и давай его сюда. Он получит несколько божественных приказов, а вскоре и божественное посещение.
– Хорошо, Брама.
– Сэм, подожди! После сражения, если мы останемся живы, я хотел бы поговорить с тобой… насчет общего культа.
– Ты хочешь стать буддистом?
– Нет, снова женщиной…
– Для всего есть место и время; для этого сейчас нет ни того, ни другого.
– Когда настанет время, я буду здесь.
– Я сейчас дам тебе твоего жреца. Не выключай коммуникатор.
После падения Лананды Ниррити служил молебен в развалинах этого города, моля о победе над другими городами. Его темные сержанты медленно ударили в барабаны, и зомби упали на колени. Ниррити молился до тех пор, пока пот не покрыл его лицо как бы блестящей стеклянной маской и не проник внутрь его протезной брони, которая умножала его силу. Только тогда он поднял лицо к небесам, посмотрел на Мост Богов и сказал:
– Аминь!
Когда Ниррити шел к Кейпуру, боги ждали.
Войска из Кильбара ждали, как и войска Кейпура.
Ждали полубоги, герои и благородные.
Ждали брамины высокого разряда, ждали многочисленные приверженцы Махасаматмана. Эти последние носили название Божественной Эстетики.
Ниррити посмотрел на заминированное поле, ведущее к городским стенам, и увидел у ворот четырех конных всадников – Локапаласов; рядом с ними полоскалось на ветру знамя Неба.
Он опустил подзорную трубу и повернулся к Ольвиггу.
– Ты был прав. Интересно, Ганеша там, внутри?
– Скоро узнаем.
Ниррити продолжал движение вперед.
В этот день поле удерживал Бог Света. Клевреты Ниррити так и не вошли в Кейпур. Ганеша пал от меча Ольвигга, когда пытался нанести удар в спину Браме, дравшемуся с Ниррити на холме. Затем Ольвигг упал, зажав живот, и пополз к скале.
Брама и Черный переглянулись, когда голова Ганеши покатилась вниз.
– Это он говорил мне о Кильбаре, – сказал Ниррити.
– Ему нужен был Кильбар, – сказал Брама, – и он хотел приобрести Кильбар. Теперь я знаю, почему.
Они бросились друг на друга, и броня Ниррити сражалась за него с силой многих.
Яма пришпорил коня на подъеме и неожиданно был засыпан песком и пылью. Он поднес к глазам край плаща и услышал над собой смех.
– Где теперь твой смертельный взгляд, Яма-Дхарма?
– Ракша! – зарычал Яма.
– Да. Это я, Тарака.
И Яма внезапно был окачен галлонами воды; лошадь его встала на дыбы и опрокинулась на спину.
Яма стоял на ногах с мечом в руке, когда крутящееся пламя приняло человеческую форму.
– Я смыл с тебя этот проклятый репеллент, бог смерти. Теперь я уничтожу тебя своими руками!
Яма сделал выпад. Он разрубил своего серого противника от плеча до бедра, но на Тараке не оказалось ни крови, ни следа удара.
– Меня не убьешь, как убил бы человека, о Смерть! Но гляди, что я сделаю с тобой!
Тарака прыгнул на Яму, прижал его руки к бокам и швырнул его на землю. Поднялся фонтан искр.
Брама наступил коленом на спину Ниррити и оттянул его голову назад, от энергии черной брони. Как раз в это время Бог Индра спрыгнул со своего слизарда и занес свой меч Громовую Стрелу над Брамой. Он услышал, как хрустнула шея Ниррити.
– Тебя защищает твой плащ! – закричал Тарака, борясь с Ямой на земле, и взглянул в глаза Смерти…
Яма сбросил с себя обессиленного Тараку, отшвырнул его прочь и бросился к Браме, даже не подобрав свой меч. Когда он поднялся на холм, Брама парировал удары Громовой Стрелы; кровь струилась из обрубка его левой руки и из ран на голове и груди. Ниррити стальным захватом сжимал его лодыжку.
Яма закричал и выхватил кинжал. Индра отступил, чтобы его не достал меч Брамы, и повернулся к Яме.
– Кинжал против Громовой Стрелы, Красный? – спросил он.
– Ага, – сказал Яма и взмахнул правой рукой, перекинув кинжал в левую руку для истинного удара.
Острие вошло в предплечье Индры. Индра выронил Громовую Стрелу и ударил Яму в челюсть. Яма упал, но при падении подсек ноги Индры и увлек его за собой.
Теперь Аспект Ямы полностью владел им, и под его взглядом Индра стал как бы засыхать. Как раз в момент смерти Индры Тарака прыгнул на спину Яме. Яма пытался освободиться, но на его плечи словно навалилась гора.
Брама, лежавший рядом с Ниррити, сорвал с себя броню, смоченную демонским репеллентом, и швырнул ее через разделявшее их пространство; броня упала рядом с Ямой.
Тарака отскочил. Яма повернулся и взглянул на него. Тогда Громовая Стрела прыгнула с того места, где упала, и полетела в грудь Ямы.
Яма схватил обеими руками лезвие, когда острие было в нескольких дюймах от его тела. Оно продвигалось вперед, и кровь из ладоней Ямы капала на землю.
Брама обратил смертельный взгляд на Властелина Адского Колодца, и этот взгляд вытягивал из Тараки саму силу жизни.
Острие коснулось груди Ямы. Яма рванулся в сторону, и лезвие прошло от грудной кости к плечу.
Глаза Ямы стали как два копья. Ракша потерял свою человеческую форму и обратился в дым. Голова Брамы упала на грудь.
Тарака завизжал, когда Сиддхарта подскакал к нему на белой лошади, а в воздухе слышался треск и запах озона.
– Нет, Связующий! Удержи свою силу! Моя смерть принадлежит Яме…
– О, глупый демон! – сказал Сэм. – Не надо было…
Но Тарака больше не существовал.
Яма упал на колени рядом с Брамой и стал затягивать жгут на остатке левой руки Брамы.
– Кали! – говорил он. – Не умирай! Поговори со мной, Кали!
Брама задыхался. Глаза его открылись, но тут же закрылись снова.
– Слишком поздно, – пробормотал Ниррити, повернул голову и взглянул на Яму. – Или, вернее сказать, как раз вовремя. Ведь ты Азраил? Ангел Смерти?
Яма хлестнул его, и кровь на его руке размазалась по лицу Ниррити.
– «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное, – сказал Ниррити. – Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю…»
Яма снова хлестнул его.
– «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны милостивые, ибо и они помилованы будут. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят…»
– «И блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божьими», сказал Яма. – Входишь ты в этот кадр, Черный? Чей ты сын по той работе, что ты сделал?
Ниррити улыбнулся.
– «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царствие Небесное».
– Ты сумасшедший, – сказал Яма, – и только поэтому я не возьму твою жизнь. Отдай ее сам, когда будешь готов, а это произойдет скоро.
Он поднял Браму на руки и пошел обратно к городу.
– «Блаженны вы, когда будут поносить вас и всячески не праведно злословить за Меня…»
– Воды? – спросил Сэм, откупоривая фляжку и поднимая голову Ниррити.
Ниррити взглянул на него, облизнул губы и слегка кивнул. Тонкая струйка воды медленно полилась ему в рот.
– Кто ты? – спросил Ниррити.
– Сэм.
– Ты? Ты снова возродился?
– Это не в счет, – сказал Сэм. – Мне это не составило труда.
Слезы брызнули из глаз Черного.
– Однако это означает, что ты победил. – Он задохнулся. – Я не понимаю, почему Он допустил это…
– Это только один мир, Рэнфри. Кто знает, что делается на других? И я желал выиграть, в сущности, не сражение. Ты это знаешь. Мне жаль тебя и жаль все. Я согласен со всем, что ты говорил Яме, и с этим так же согласны последователи того, кого они называли Буддой. Я уж не помню теперь, я ли был Буддой, или им был другой. Но теперь я отошел от этого. Я снова буду человеком и позволю людям хранить того Будду, который живет в их сердцах.
Каков бы ни был источник, послание было чистым, поверь мне. Только по этой причине оно пустило корни и стало расти.
Рэнфри проглотил еще немного воды.
– «Всякое дерево доброе приносит и плоды добрые», – сказал он. – Воля более сильная, чем моя, определила мне умереть на руках Будды, избравшего этот Путь для этого мира… Дай мне свое благословение, о Гаутама. Я умираю…
Сэм наклонил голову.
– «Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги своя. Все реки текут в море, но море не переполняется; к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь. Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после…»
Затем Сэм накрыл Черного его белым плащом, потому что Ниррити умер.
Ян Ольвигг был принесен на носилках в город. Сэм послал за Куберой и Нарадой, чтобы они встретили его в Зале Кармы, потому что Ольвигг явно не мог остаться живым в его теперешнем теле.
Когда они вошли в Зал, Кубера споткнулся о мертвое тело человека, лежавшее в проходе.
– Кто это? – спросил он.
– Мастер.
Еще трое носителей желтого колеса лежали в коридоре, ведущем в их передаточные комнаты. Все трое были вооружены.
Возле аппаратуры они нашли еще одного. Удар меча поразил его точно в центр желтого круга, и человек казался хорошо использованной мишенью. Рот его был открыт для крика, который он так и не издал.
– Не могли ли это сделать горожане? – спросил Нарада. – В последние годы Мастера Кармы стали очень непопулярны.
– Нет, – сказал Кубера, когда приподнял запятнанную простыню, покрывавшую тело на операционном столе, заглянул под нее и снова опустил.
– Нет, не горожане.
– А кто же?
Кубера бросил взгляд на стол.
– Там Брама, – сказал он.
– Ох!
– Видимо, кто-то сказал Яме, что он не может пользоваться оборудованием, чтобы делать пересадку.
– Тогда где же Яма?
– Не имею представления. Но нам лучше побыстрее заняться делом, если мы хотим помочь Ольвиггу.
– Да, давай!
Высокий молодой человек вошел во Дворец Камы и спросил Лорда Куберу.
Он нес на плече длинное сверкающее копье и, пока ждал, без устали ходил взад и вперед.
Кубера вошел, глянул на копье, на юношу и сказал только одно слово.
– Да, это Тэк, – подтвердил копьеносец. – Новое копье, новый Тэк.
Теперь уже нет надобности оставаться обезьяной, вот я и не остался.
Близится время отъезда, и я зашел проститься с тобой и Ратри…
– Куда ты едешь, Тэк?
– Хочу посмотреть остальной мир, Кубера, прежде чем ваши механизмы отнимут у него всю магию.
– Этот день близок, Тэк. Не могу ли я уговорить тебя остаться здесь подольше?
– Нет, Кубера, спасибо, но капитан Ольвигг торопится идти. Мы идем вместе.
– Куда же вы хотите идти?
– На запад, на восток… кто знает? В какую-нибудь из четырех сторон… Скажи, Кубера, кто сейчас владеет громовой колесницей?
– Первоначально она принадлежала Шиве. Но Шивы больше нет. Долгое время ею пользовался Брама…
– Но Брамы больше нет. В первый раз Небо без Брамы – правит Вишну, охранитель. Так что…
– Колесницу построил Яма. Если она принадлежит кому-нибудь, то, конечно, ему…
– И он не пользуется ей, – закончил Тэк. – Вот я и думаю, не могли бы мы с Ольвиггом позаимствовать ее для нашего путешествия?
– Что ты имеешь в виду, говоря, что Яма не пользуется ею? За эти три дня, прошедшие после битвы, его никто не видел…
– Привет, Ратри, – сказал Тэк, и в комнату вошла богиня Ночи. «Храни нас от волка и волчицы, оберегай нас от вора, о Ночь, и будь добра к нам на нашем пути».
Он поклонился, и она коснулась его головы. Затем он посмотрел ей в лицо, и на один великолепный миг богиня заняла все пространство, глубины и высоты. Ее сияние разгоняло тьму…
– Теперь я должен идти, – сказал Тэк. – Спасибо, спасибо тебе за твое благословение.
Он быстро повернулся и пошел из комнаты.
– Подожди! – сказал Кубера. – Ты говорил о Яме. Где он?
– Видел его в гостинице Трехголовой Огненной Курицы, – сказал Тэк через плечо. – Если ты хочешь искать его, то он там. Но лучше бы подождать, пока он сам придет к тебе.
И Тэк ушел.
Когда Сэм подошел к Дворцу Камы, он увидел Тэка, быстро сбегавшего по лестнице.
– Тэк, доброе утро! – сказал Сэм, но Тэк ответил только когда почти налетел на него и резко остановился, заслоняя рукой глаза от солнца.
– Сэр! Доброе утро!
– Куда спешишь, Тэк? Свежий даже без завтрака от пользования новым телом?
Тэк засмеялся.
– Ну да, Лорд Сиддхарта. У меня свидание с приключением.
– Да, я слышал. Я разговаривал прошлой ночью с Ольвиггом. Желаю вам всех благ в вашем путешествии.
– Я хотел бы сказать тебе, – сказал Тэк. – Я знал, что ты победишь. Я знал, что ты найдешь ответ.
– Это был не общий ответ, а только частный. Этого мало. Это и самом деле была маленькая битва. Ее могли выиграть и без меня.
– Я имею в виду все вообще, – сказал Тэк. – Ты фигурировал во всем, что привело к этому. Ты должен был быть здесь.
– Полагаю, что должен был. Да, наверное, должен был быть… Всегда все случается так, что меня тянет к дереву, в которое вскоре ударит молния.
– Предназначение, сэр.
– Боюсь, что скорее случайная общественная совесть и некоторое право на совершение ошибок.
– Что хочешь теперь делать, Лорд?
– Не знаю, Тэк. Еще не решил.
– Поедем с нами? Вокруг мира? С приключениями? – Спасибо, нет. Я устал. Может, я попрошусь на твою прежнюю работу и стану Сэмом из Архивов.
Тэк снова засмеялся.
– Сомневаюсь. Я еще увижусь с тобой, Лорд. А пока до свиданья. – До свиданья. Да, еще кое-что… – Что? – Нет, ничего. На одну минуту ты напомнил мне кого-то, кого я когда-то знал. Это неважно. Удачи тебе!
Он хлопнул Тэка по плечу и прошел мимо.
Тэк заторопился дальше.
Содержатель гостиницы сказал Кубере, что у них есть гость, подходящий по описанию; он на втором этаже, в задней комнате, но, кажется, не хочет, чтобы его беспокоили.
Кубера поднялся на второй этаж.
На его стук никто не ответил, и он дернул дверь. Она была закрыта на засов изнутри. Кубера налег на дверь.
Наконец он услышал голос Ямы:
– Кто там?
– Кубера.
– Уходи, Кубера.
– Нет. Открой. Я буду ждать, пока ты не откроешь.
– Минутку.
Через некоторое время засов отодвинулся и дверь слегка приоткрылась.
– Выпивкой от тебя не пахнет, так что, я бы сказал, у тебя девка.
– Нет, – ответил Яма, не глядя на Куберу. – Что тебе надо?
– Найти нелады. Помочь тебе, если смогу.
– Не сможешь, Кубера.
– Откуда ты знаешь? Я ведь тоже мастер – правда в другом роде.
Яма подумал, затем открыл дверь шире и отступил.
– Входи.
На полу сидела девушка, едва вышедшая из детского возраста. Перед ней лежала куча различных предметов. Она прижала к себе коричневую с белым куклу и смотрела на Куберу широко раскрытыми испуганными глазами, но он сделал жест, и она улыбнулась.
– Кубера, – сказал Яма.
– Ку-бра, – сказала девочка.
– Это моя дочь, – сказал Яма. – Ее зовут Мурга.
– Я не знал, что у тебя есть дочь.
– Она умственно отсталая. Какое-то повреждение мозга.
– Врожденное, или эффект пересадки?
– Эффект пересадки.
– Понятно.
– Это моя дочь, – повторил Яма. – Мурга.
– Да, – сказал Кубера.
Яма опустился на колени рядом с девочкой и взял кубик.
– Кубик, – сказал он.
– Кубик, – повторила она.
Он взял ложку.
– Ложка.
– Ложка.
Он взял мячик и держал его перед ней.
– Мячик.
– Мячик, – сказала девочка.
Он снова взял кубик и показал ей.
– Мячик, – сказала она.
Яма бросил кубик.
– Помоги мне, Кубера.
– Охотно, Яма. Если есть какой-нибудь способ, мы найдем его.
Он сел рядом с девочкой и поднял руки.
Ложка пошла к ложкам, мячик к мячикам, кубик – к кубикам, и девочка засмеялась. Казалось, даже кукла изучала предметы.
– Локапаласы никогда не пропадут, – сказал Кубера, а девочка подняла кубик, долго смотрела на него и затем назвала.
Стало известно, что после событий в Кейпуре Лорд Варуна вернулся в Небесный Город. Примерно в то же время система продвижения в рангах Неба стала нарушаться. Боги Кармы были заменены Хранителями Передачи, и их функции были отделены от Храмов. Был снова изобретен велосипед. Было воздвигнуто семь буддийских гробниц. Дворец Ниррити сделался галереей искусства и Павильоном Камы. Фестиваль в Алондиле открывается каждый год и его танцорам нет равных. Пурпурная роща все еще существует, и верующие ухаживают за ней.
Кубера остался в Кейпуре с Ратри. Тэк уехал с Ольвиггом в громовой колеснице в неизвестном направлении. В Небе правит Вишну.
Те, кто молится семерым Риши, благодарят их за велосипед и за своевременное воплощение Будды, которого они называют Майтрейя – Бог Света, то ли потому, что он управлял молниями, то ли потому, что он воздерживался от этого. Другие продолжают называть его Махасаматманом и говорят, что он был богом. Сам он по-прежнему предпочитает отбрасывать Маха-и атман и продолжает называть себя Сэмом. Он никогда не уверял, что он бог, однако же никогда не говорил, что он не бог. Обстоятельства были таковы, что ни то, ни другое не могло быть полезным. И он не остался со своим народом на достаточно долгое время, чтобы оправдать многие теологические сцены. О его последних днях ходит несколько противоречивых рассказов.
Общим для всех этих легенд является одно: однажды в сумерки, когда он ехал на лошади по берегу реки, к нему явилась громадная красная птица, хвост которой был втрое длиннее ее тела.
В ту же ночь, перед рассветом он уехал из Кейпура, и никто его больше не видел.
Некоторые говорят, что появление птицы случайно совпало с его отъездом, и что эти два события никак не связаны. Он уехал искать анонимный покой шафрановой мантии, потому что выполнил задачу, ради которой вернулся, и, говорят, уже устал от шума и славы своей победы.
Может быть, птица напомнила ему о том, как быстро проходит такой блеск. А может, и нет, если он уже и так настроился уехать.
Другие говорят, что он вовсе не надевал снова шафрановую мантию, а птица была посланцем Потусторонних Сил, вызывавших его обратно в мир и покой Нирваны, чтобы он познал Вечный Великий Покой, вечное блаженство, и слушал песни звезд на берегах великого океана. Думают, что он перешел Мост Богов. И говорят, что он не вернулся.
Кое-кто говорит, что он принял новую личность и все еще ходит среди людей, чтобы охранять их и направлять во времена раздоров, предупреждать эксплуатацию низших классов власть имущими.
А еще говорят, что птица была посланцем, но не другого мира, а этого, и что послание было не ему, а держателю Громовой Стрелы, Лорду Индре, который посмотрел в глаза Смерти. Такую красную птицу никто никогда раньше не видел, хотя теперь стало известно, что они существуют на восточном континенте, где Индра воевал с ведьмами. Если птица имела какое-то подобие разума в своей огненной голове, она могла нести сообщение о какой-то большой нужде этой отдаленной страны. Следует помнить, что Леди Парвати, которая была то ли женой, то ли матерью, то ли сестрой, то ли дочерью, то ли всеми ими Сэму, улетела с Неба во времена призрачных кошек, чтобы жить с ведьмами, своими родственницами. Если птица несла такое сообщение, рассказывающие эту легенду ничуть не сомневаются, что Сэм немедленно отправился на восточный континент спасать Парвати от какой-то опасности.
Таковы четыре версии о Сэме и о Красной Птице, Которая Вызвала Его Отъезд, высказанные моралистами, мистиками, социальными реформаторами и романтиками. Каждый может, осмелюсь сказать, выбрать версию по своему вкусу. Однако, пусть не забывает, что таких птиц на западном континенте нет, а на восточном они, похоже, в изобилии.
Приблизительно через полгода Яма-Дхарма уехал из Кейпура. Об отъезде бога смерти многие люди имели достаточную информацию, но ничего специфического не известно. Он оставил свою дочь Мургу на попечении Ратри и Куберы, и она выросла в поразительно красивую женщину. Возможно он поехал на восток, а может, и за море, потому что в других местах есть легенда о том, как Красный выступил против власти Семи Лордов Комлата в стране ведьм. Но об этом никто точно не знает, как и о реальном конце Бога Света.
Но поглядите вокруг…
Смерть и Свет всюду, всегда, они начинают, кончают, борются, ждут в Сновидении Безымянности, которое есть мир, слова, горящие внутри Самсары, могущие творить вещи красоты.
В то время как носители шафрановых мантий все еще размышляют о Пути Света, девушка по имени Мурга ежедневно посещает Храм, чтобы положить перед своим тайным светом в его гробнице единственное принимаемое им поклонение – цветы.
– И я.
– Затем он пойдет сюда, на Кейпур. А потом Кильбар, Хамсу, Гайятри.
Он знает, что где-то на этом пути боги выступят против него.
– Наверняка.
– Так что мы в середине, и перед нами несколько возможностей. С Ниррити мы не можем иметь дела. Как вы думаете, можем мы иметь его с Небом?
– Нет! – сказал Яме, стукнув кулаком по столу. – На чьей стороне ты, Сэм?
– На стороне Акселерации. Если бы дело можно было свести к переговорам, а не обязательно к кровопролитию, было бы лучше всего.
– Я скорее соглашусь иметь дело с Ниррити, чем с Небом!
– Так давайте проголосуем, как голосовали за установление контакта с Ниррити.
– И ты потребуешь единогласного решения?
– Таковы были мои условия при вступлении в Локапалас. Вы просили меня руководить вами, и я требую власти разрубать узы. Позволь мне объяснить мою аргументацию, прежде чем говорить о голосовании.
– Давай объясняй.
– Насколько я понимаю, Небо в последние годы заняло более либеральную позицию по отношению к Акселерации. Официально ничего не изменилось, но против Акселерации не делалось ни шагу – предположительно из-за разгрома, который они учинили в Кинсете. Я прав?
– По существу, да, – сказал Кубера.
– Они, похоже, решили, что слишком дорого производить подобные действия всякий раз, когда Наука поднимет свою опасную голову. В той битве с ними сражался народ, люди. Против Неба. А люди, в противовес богам, имеют семьи, связи, которые их ослабляют, и к тому же они связаны обязанностью хранить в чистоте кармическую запись, если хотят нового рождения. И все-таки они сражались. Поэтому Небо в последние годы проявляло несколько большую терпимость. Поскольку такая ситуация реально существует, богам нечего терять. В сущности, они могли бы показать свою благосклонность, дать Акселерации благословляющий жест милосердия. Я думаю, они захотят сделать уступку, чтобы Ниррити не…
– Я хочу видеть, как падет Небо, – сказал Яма.
– Понятно. И я тоже. Но подумай хорошенько. При том, что ты дал человечеству за последние полстолетия, может ли Небо держать его по-прежнему в кабале? Небо почувствовало это в тот день в Кинсете. Еще одно-два поколения – и их власть над смертными пропадет. В этой битве с Ниррити они очень повредят себе, даже если победят. Дай им еще несколько лет клонящейся к упадку славы. С каждым сезоном они будут становиться все более бессильными. Они достигли своего пика. Теперь они идут под уклон.
Яма закурил.
– Ты хочешь, чтобы кто-нибудь убил за тебя Браму? – спросил Сэм.
Яма молчал, возбужденно затягиваясь. Затем сказал:
– Может быть. Не знаю. Не хочу думать об этом. Но наверное это все-таки так.
– Ты хотел бы получить мою гарантию, что Брама умрет?
– Нет! Если ты попробуешь это сделать, я тебя убью!
– Ты сам не знаешь, хочешь ли ты видеть Браму живым или мертвым.
Видимо, твоя любовь и ненависть равны. Ты состарился еще до молодости, Яма, и она была единственным существом, о котором ты когда-нибудь заботился. Я прав?
– Да.
– Значит, я не могу отвечать за тебя, за твои личные проблемы, но ты сам должен отделить их от проблемы насущной.
– Ладно, Сиддхарта. Я голосую за то, чтобы остановить Ниррити здесь, в Кейпуре, если Небо поддержит нас.
– У кого-нибудь есть возражения?
Все молчали.
– Тогда отправимся в Храм и потребуем связи.
Яма отбросил сигарету.
– Я не буду говорить с Брамой.
– Разговор поведу я, – сказал Сэм.
***
Или, пятая нота арфы, зазвенела в Саду Пурпурного Лотоса.
Когда Брама включил экран в своем Павильоне, он увидел мужчину в сине-зеленом тюрбане Уратхи.
– Где жрец? – спросил Брама.
– Лежит в стороне, связанный. Я могу его притащить, если ты желаешь услышать одну-две молитвы…
– Кто ты такой, что носишь тюрбан Первого и входишь в Храм с оружием?
– У меня странное ощущение, что все это однажды происходило со мной, ответил человек.
– Отвечай на мои вопросы!
– Хочешь ли ты, Леди, чтобы Ниррити остановили? Или отдашь ему все города по реке?
– Ты испытываешь терпение Неба, смертный. Ты не выйдешь из Храма живым.
– Твои угрозы смерти ничего не значат для главы Локапаласов, Кали.
– Локапаласа больше нет, и у них не было главы.
– Ты смотришь на него, Дурга.
– Яма? Это ты?
– Нет, но он здесь, со мной, а также Кришна и Кубера.
– Агни умер. Каждый новый Агни умирал после…
– Кинсета. Я знаю, Канди. Я не был членом первоначальной группы. Рилд не убил меня. Призрачная кошка, оставшаяся безымянной, хорошо поработала, но все-таки не достаточно хорошо. А теперь я вернулся обратно по Мосту Богов. Локапалас выбрал меня своим лидером. Мы будем защищать Кейпур и бить Ниррити, если Небо поможет нам.
– Сэм! Не может быть, чтобы это был ты!
– Тогда называй меня Калкиным или Сиддхартой, Связующим, Буддой, Майтрейей, но все это – Сэм. Я пришел поклониться Трем и заключить сделку.
– Назови ее.
– Люди могут ужиться с Небом, но Ниррити – дело другое. Яма и Кубера доставили в город оружие. Мы можем укрепить город и создать хорошую защиту. Если Небо добавит свою мощь, Ниррити встретит в Кейпуре свое падение. Мы это сделаем, если Небо санкционирует Акселерацию, религиозную свободу и конец правления Богов Кармы.
– Не много ли, Сэм…
– Первые два условия требуют согласие на то, чтобы кое-что существовало и имело право на развитие; третье же произойдет независимо от того, нравится это тебе или нет, так что я даю тебе возможность проявить милосердие.
– Мне надо подумать…
– Даю тебе минуту. Я подожду. Если ты скажешь – нет, мы удаляемся и позволяем Рэнфри взять город и разорить этот Храм. После того, как он возьмет еще несколько городов, мы встретимся с ним. Здесь нас, конечно не будет. Мы подождем, пока все кончится. Если ты к тому времени все еще будешь при исполнении обязанностей, у тебя уже не будет никакой возможности решать насчет условий, которые я только что тебе поставил.
Если тебя не будет, мы, я думаю, сумеем взяться за Черного, помириться с ним и с теми, что останется от его зомби. В любом случае мы получаем, что хотим. Последний способ для тебя даже легче.
– Ладно, договорились! Я немедленно соберу армию. Мы поедем вместе в эту последнюю битву, Калкин. Ниррити умрет в Кейпуре! Оставь кого-нибудь в помещении коммуникатора, чтобы мы могли быть в контакте.
– Я сделаю эту комнату своей штаб-квартирой.
– Теперь развяжи жреца и давай его сюда. Он получит несколько божественных приказов, а вскоре и божественное посещение.
– Хорошо, Брама.
– Сэм, подожди! После сражения, если мы останемся живы, я хотел бы поговорить с тобой… насчет общего культа.
– Ты хочешь стать буддистом?
– Нет, снова женщиной…
– Для всего есть место и время; для этого сейчас нет ни того, ни другого.
– Когда настанет время, я буду здесь.
– Я сейчас дам тебе твоего жреца. Не выключай коммуникатор.
***
После падения Лананды Ниррити служил молебен в развалинах этого города, моля о победе над другими городами. Его темные сержанты медленно ударили в барабаны, и зомби упали на колени. Ниррити молился до тех пор, пока пот не покрыл его лицо как бы блестящей стеклянной маской и не проник внутрь его протезной брони, которая умножала его силу. Только тогда он поднял лицо к небесам, посмотрел на Мост Богов и сказал:
– Аминь!
***
Когда Ниррити шел к Кейпуру, боги ждали.
Войска из Кильбара ждали, как и войска Кейпура.
Ждали полубоги, герои и благородные.
Ждали брамины высокого разряда, ждали многочисленные приверженцы Махасаматмана. Эти последние носили название Божественной Эстетики.
Ниррити посмотрел на заминированное поле, ведущее к городским стенам, и увидел у ворот четырех конных всадников – Локапаласов; рядом с ними полоскалось на ветру знамя Неба.
Он опустил подзорную трубу и повернулся к Ольвиггу.
– Ты был прав. Интересно, Ганеша там, внутри?
– Скоро узнаем.
Ниррити продолжал движение вперед.
***
В этот день поле удерживал Бог Света. Клевреты Ниррити так и не вошли в Кейпур. Ганеша пал от меча Ольвигга, когда пытался нанести удар в спину Браме, дравшемуся с Ниррити на холме. Затем Ольвигг упал, зажав живот, и пополз к скале.
Брама и Черный переглянулись, когда голова Ганеши покатилась вниз.
– Это он говорил мне о Кильбаре, – сказал Ниррити.
– Ему нужен был Кильбар, – сказал Брама, – и он хотел приобрести Кильбар. Теперь я знаю, почему.
Они бросились друг на друга, и броня Ниррити сражалась за него с силой многих.
Яма пришпорил коня на подъеме и неожиданно был засыпан песком и пылью. Он поднес к глазам край плаща и услышал над собой смех.
– Где теперь твой смертельный взгляд, Яма-Дхарма?
– Ракша! – зарычал Яма.
– Да. Это я, Тарака.
И Яма внезапно был окачен галлонами воды; лошадь его встала на дыбы и опрокинулась на спину.
Яма стоял на ногах с мечом в руке, когда крутящееся пламя приняло человеческую форму.
– Я смыл с тебя этот проклятый репеллент, бог смерти. Теперь я уничтожу тебя своими руками!
Яма сделал выпад. Он разрубил своего серого противника от плеча до бедра, но на Тараке не оказалось ни крови, ни следа удара.
– Меня не убьешь, как убил бы человека, о Смерть! Но гляди, что я сделаю с тобой!
Тарака прыгнул на Яму, прижал его руки к бокам и швырнул его на землю. Поднялся фонтан искр.
Брама наступил коленом на спину Ниррити и оттянул его голову назад, от энергии черной брони. Как раз в это время Бог Индра спрыгнул со своего слизарда и занес свой меч Громовую Стрелу над Брамой. Он услышал, как хрустнула шея Ниррити.
– Тебя защищает твой плащ! – закричал Тарака, борясь с Ямой на земле, и взглянул в глаза Смерти…
Яма сбросил с себя обессиленного Тараку, отшвырнул его прочь и бросился к Браме, даже не подобрав свой меч. Когда он поднялся на холм, Брама парировал удары Громовой Стрелы; кровь струилась из обрубка его левой руки и из ран на голове и груди. Ниррити стальным захватом сжимал его лодыжку.
Яма закричал и выхватил кинжал. Индра отступил, чтобы его не достал меч Брамы, и повернулся к Яме.
– Кинжал против Громовой Стрелы, Красный? – спросил он.
– Ага, – сказал Яма и взмахнул правой рукой, перекинув кинжал в левую руку для истинного удара.
Острие вошло в предплечье Индры. Индра выронил Громовую Стрелу и ударил Яму в челюсть. Яма упал, но при падении подсек ноги Индры и увлек его за собой.
Теперь Аспект Ямы полностью владел им, и под его взглядом Индра стал как бы засыхать. Как раз в момент смерти Индры Тарака прыгнул на спину Яме. Яма пытался освободиться, но на его плечи словно навалилась гора.
Брама, лежавший рядом с Ниррити, сорвал с себя броню, смоченную демонским репеллентом, и швырнул ее через разделявшее их пространство; броня упала рядом с Ямой.
Тарака отскочил. Яма повернулся и взглянул на него. Тогда Громовая Стрела прыгнула с того места, где упала, и полетела в грудь Ямы.
Яма схватил обеими руками лезвие, когда острие было в нескольких дюймах от его тела. Оно продвигалось вперед, и кровь из ладоней Ямы капала на землю.
Брама обратил смертельный взгляд на Властелина Адского Колодца, и этот взгляд вытягивал из Тараки саму силу жизни.
Острие коснулось груди Ямы. Яма рванулся в сторону, и лезвие прошло от грудной кости к плечу.
Глаза Ямы стали как два копья. Ракша потерял свою человеческую форму и обратился в дым. Голова Брамы упала на грудь.
Тарака завизжал, когда Сиддхарта подскакал к нему на белой лошади, а в воздухе слышался треск и запах озона.
– Нет, Связующий! Удержи свою силу! Моя смерть принадлежит Яме…
– О, глупый демон! – сказал Сэм. – Не надо было…
Но Тарака больше не существовал.
Яма упал на колени рядом с Брамой и стал затягивать жгут на остатке левой руки Брамы.
– Кали! – говорил он. – Не умирай! Поговори со мной, Кали!
Брама задыхался. Глаза его открылись, но тут же закрылись снова.
– Слишком поздно, – пробормотал Ниррити, повернул голову и взглянул на Яму. – Или, вернее сказать, как раз вовремя. Ведь ты Азраил? Ангел Смерти?
Яма хлестнул его, и кровь на его руке размазалась по лицу Ниррити.
– «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное, – сказал Ниррити. – Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю…»
Яма снова хлестнул его.
– «Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны милостивые, ибо и они помилованы будут. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят…»
– «И блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божьими», сказал Яма. – Входишь ты в этот кадр, Черный? Чей ты сын по той работе, что ты сделал?
Ниррити улыбнулся.
– «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царствие Небесное».
– Ты сумасшедший, – сказал Яма, – и только поэтому я не возьму твою жизнь. Отдай ее сам, когда будешь готов, а это произойдет скоро.
Он поднял Браму на руки и пошел обратно к городу.
– «Блаженны вы, когда будут поносить вас и всячески не праведно злословить за Меня…»
– Воды? – спросил Сэм, откупоривая фляжку и поднимая голову Ниррити.
Ниррити взглянул на него, облизнул губы и слегка кивнул. Тонкая струйка воды медленно полилась ему в рот.
– Кто ты? – спросил Ниррити.
– Сэм.
– Ты? Ты снова возродился?
– Это не в счет, – сказал Сэм. – Мне это не составило труда.
Слезы брызнули из глаз Черного.
– Однако это означает, что ты победил. – Он задохнулся. – Я не понимаю, почему Он допустил это…
– Это только один мир, Рэнфри. Кто знает, что делается на других? И я желал выиграть, в сущности, не сражение. Ты это знаешь. Мне жаль тебя и жаль все. Я согласен со всем, что ты говорил Яме, и с этим так же согласны последователи того, кого они называли Буддой. Я уж не помню теперь, я ли был Буддой, или им был другой. Но теперь я отошел от этого. Я снова буду человеком и позволю людям хранить того Будду, который живет в их сердцах.
Каков бы ни был источник, послание было чистым, поверь мне. Только по этой причине оно пустило корни и стало расти.
Рэнфри проглотил еще немного воды.
– «Всякое дерево доброе приносит и плоды добрые», – сказал он. – Воля более сильная, чем моя, определила мне умереть на руках Будды, избравшего этот Путь для этого мира… Дай мне свое благословение, о Гаутама. Я умираю…
Сэм наклонил голову.
– «Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги своя. Все реки текут в море, но море не переполняется; к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь. Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после…»
Затем Сэм накрыл Черного его белым плащом, потому что Ниррити умер.
***
Ян Ольвигг был принесен на носилках в город. Сэм послал за Куберой и Нарадой, чтобы они встретили его в Зале Кармы, потому что Ольвигг явно не мог остаться живым в его теперешнем теле.
Когда они вошли в Зал, Кубера споткнулся о мертвое тело человека, лежавшее в проходе.
– Кто это? – спросил он.
– Мастер.
Еще трое носителей желтого колеса лежали в коридоре, ведущем в их передаточные комнаты. Все трое были вооружены.
Возле аппаратуры они нашли еще одного. Удар меча поразил его точно в центр желтого круга, и человек казался хорошо использованной мишенью. Рот его был открыт для крика, который он так и не издал.
– Не могли ли это сделать горожане? – спросил Нарада. – В последние годы Мастера Кармы стали очень непопулярны.
– Нет, – сказал Кубера, когда приподнял запятнанную простыню, покрывавшую тело на операционном столе, заглянул под нее и снова опустил.
– Нет, не горожане.
– А кто же?
Кубера бросил взгляд на стол.
– Там Брама, – сказал он.
– Ох!
– Видимо, кто-то сказал Яме, что он не может пользоваться оборудованием, чтобы делать пересадку.
– Тогда где же Яма?
– Не имею представления. Но нам лучше побыстрее заняться делом, если мы хотим помочь Ольвиггу.
– Да, давай!
***
Высокий молодой человек вошел во Дворец Камы и спросил Лорда Куберу.
Он нес на плече длинное сверкающее копье и, пока ждал, без устали ходил взад и вперед.
Кубера вошел, глянул на копье, на юношу и сказал только одно слово.
– Да, это Тэк, – подтвердил копьеносец. – Новое копье, новый Тэк.
Теперь уже нет надобности оставаться обезьяной, вот я и не остался.
Близится время отъезда, и я зашел проститься с тобой и Ратри…
– Куда ты едешь, Тэк?
– Хочу посмотреть остальной мир, Кубера, прежде чем ваши механизмы отнимут у него всю магию.
– Этот день близок, Тэк. Не могу ли я уговорить тебя остаться здесь подольше?
– Нет, Кубера, спасибо, но капитан Ольвигг торопится идти. Мы идем вместе.
– Куда же вы хотите идти?
– На запад, на восток… кто знает? В какую-нибудь из четырех сторон… Скажи, Кубера, кто сейчас владеет громовой колесницей?
– Первоначально она принадлежала Шиве. Но Шивы больше нет. Долгое время ею пользовался Брама…
– Но Брамы больше нет. В первый раз Небо без Брамы – правит Вишну, охранитель. Так что…
– Колесницу построил Яма. Если она принадлежит кому-нибудь, то, конечно, ему…
– И он не пользуется ей, – закончил Тэк. – Вот я и думаю, не могли бы мы с Ольвиггом позаимствовать ее для нашего путешествия?
– Что ты имеешь в виду, говоря, что Яма не пользуется ею? За эти три дня, прошедшие после битвы, его никто не видел…
– Привет, Ратри, – сказал Тэк, и в комнату вошла богиня Ночи. «Храни нас от волка и волчицы, оберегай нас от вора, о Ночь, и будь добра к нам на нашем пути».
Он поклонился, и она коснулась его головы. Затем он посмотрел ей в лицо, и на один великолепный миг богиня заняла все пространство, глубины и высоты. Ее сияние разгоняло тьму…
– Теперь я должен идти, – сказал Тэк. – Спасибо, спасибо тебе за твое благословение.
Он быстро повернулся и пошел из комнаты.
– Подожди! – сказал Кубера. – Ты говорил о Яме. Где он?
– Видел его в гостинице Трехголовой Огненной Курицы, – сказал Тэк через плечо. – Если ты хочешь искать его, то он там. Но лучше бы подождать, пока он сам придет к тебе.
И Тэк ушел.
***
Когда Сэм подошел к Дворцу Камы, он увидел Тэка, быстро сбегавшего по лестнице.
– Тэк, доброе утро! – сказал Сэм, но Тэк ответил только когда почти налетел на него и резко остановился, заслоняя рукой глаза от солнца.
– Сэр! Доброе утро!
– Куда спешишь, Тэк? Свежий даже без завтрака от пользования новым телом?
Тэк засмеялся.
– Ну да, Лорд Сиддхарта. У меня свидание с приключением.
– Да, я слышал. Я разговаривал прошлой ночью с Ольвиггом. Желаю вам всех благ в вашем путешествии.
– Я хотел бы сказать тебе, – сказал Тэк. – Я знал, что ты победишь. Я знал, что ты найдешь ответ.
– Это был не общий ответ, а только частный. Этого мало. Это и самом деле была маленькая битва. Ее могли выиграть и без меня.
– Я имею в виду все вообще, – сказал Тэк. – Ты фигурировал во всем, что привело к этому. Ты должен был быть здесь.
– Полагаю, что должен был. Да, наверное, должен был быть… Всегда все случается так, что меня тянет к дереву, в которое вскоре ударит молния.
– Предназначение, сэр.
– Боюсь, что скорее случайная общественная совесть и некоторое право на совершение ошибок.
– Что хочешь теперь делать, Лорд?
– Не знаю, Тэк. Еще не решил.
– Поедем с нами? Вокруг мира? С приключениями? – Спасибо, нет. Я устал. Может, я попрошусь на твою прежнюю работу и стану Сэмом из Архивов.
Тэк снова засмеялся.
– Сомневаюсь. Я еще увижусь с тобой, Лорд. А пока до свиданья. – До свиданья. Да, еще кое-что… – Что? – Нет, ничего. На одну минуту ты напомнил мне кого-то, кого я когда-то знал. Это неважно. Удачи тебе!
Он хлопнул Тэка по плечу и прошел мимо.
Тэк заторопился дальше.
***
Содержатель гостиницы сказал Кубере, что у них есть гость, подходящий по описанию; он на втором этаже, в задней комнате, но, кажется, не хочет, чтобы его беспокоили.
Кубера поднялся на второй этаж.
На его стук никто не ответил, и он дернул дверь. Она была закрыта на засов изнутри. Кубера налег на дверь.
Наконец он услышал голос Ямы:
– Кто там?
– Кубера.
– Уходи, Кубера.
– Нет. Открой. Я буду ждать, пока ты не откроешь.
– Минутку.
Через некоторое время засов отодвинулся и дверь слегка приоткрылась.
– Выпивкой от тебя не пахнет, так что, я бы сказал, у тебя девка.
– Нет, – ответил Яма, не глядя на Куберу. – Что тебе надо?
– Найти нелады. Помочь тебе, если смогу.
– Не сможешь, Кубера.
– Откуда ты знаешь? Я ведь тоже мастер – правда в другом роде.
Яма подумал, затем открыл дверь шире и отступил.
– Входи.
На полу сидела девушка, едва вышедшая из детского возраста. Перед ней лежала куча различных предметов. Она прижала к себе коричневую с белым куклу и смотрела на Куберу широко раскрытыми испуганными глазами, но он сделал жест, и она улыбнулась.
– Кубера, – сказал Яма.
– Ку-бра, – сказала девочка.
– Это моя дочь, – сказал Яма. – Ее зовут Мурга.
– Я не знал, что у тебя есть дочь.
– Она умственно отсталая. Какое-то повреждение мозга.
– Врожденное, или эффект пересадки?
– Эффект пересадки.
– Понятно.
– Это моя дочь, – повторил Яма. – Мурга.
– Да, – сказал Кубера.
Яма опустился на колени рядом с девочкой и взял кубик.
– Кубик, – сказал он.
– Кубик, – повторила она.
Он взял ложку.
– Ложка.
– Ложка.
Он взял мячик и держал его перед ней.
– Мячик.
– Мячик, – сказала девочка.
Он снова взял кубик и показал ей.
– Мячик, – сказала она.
Яма бросил кубик.
– Помоги мне, Кубера.
– Охотно, Яма. Если есть какой-нибудь способ, мы найдем его.
Он сел рядом с девочкой и поднял руки.
Ложка пошла к ложкам, мячик к мячикам, кубик – к кубикам, и девочка засмеялась. Казалось, даже кукла изучала предметы.
– Локапаласы никогда не пропадут, – сказал Кубера, а девочка подняла кубик, долго смотрела на него и затем назвала.
***
Стало известно, что после событий в Кейпуре Лорд Варуна вернулся в Небесный Город. Примерно в то же время система продвижения в рангах Неба стала нарушаться. Боги Кармы были заменены Хранителями Передачи, и их функции были отделены от Храмов. Был снова изобретен велосипед. Было воздвигнуто семь буддийских гробниц. Дворец Ниррити сделался галереей искусства и Павильоном Камы. Фестиваль в Алондиле открывается каждый год и его танцорам нет равных. Пурпурная роща все еще существует, и верующие ухаживают за ней.
Кубера остался в Кейпуре с Ратри. Тэк уехал с Ольвиггом в громовой колеснице в неизвестном направлении. В Небе правит Вишну.
Те, кто молится семерым Риши, благодарят их за велосипед и за своевременное воплощение Будды, которого они называют Майтрейя – Бог Света, то ли потому, что он управлял молниями, то ли потому, что он воздерживался от этого. Другие продолжают называть его Махасаматманом и говорят, что он был богом. Сам он по-прежнему предпочитает отбрасывать Маха-и атман и продолжает называть себя Сэмом. Он никогда не уверял, что он бог, однако же никогда не говорил, что он не бог. Обстоятельства были таковы, что ни то, ни другое не могло быть полезным. И он не остался со своим народом на достаточно долгое время, чтобы оправдать многие теологические сцены. О его последних днях ходит несколько противоречивых рассказов.
Общим для всех этих легенд является одно: однажды в сумерки, когда он ехал на лошади по берегу реки, к нему явилась громадная красная птица, хвост которой был втрое длиннее ее тела.
В ту же ночь, перед рассветом он уехал из Кейпура, и никто его больше не видел.
Некоторые говорят, что появление птицы случайно совпало с его отъездом, и что эти два события никак не связаны. Он уехал искать анонимный покой шафрановой мантии, потому что выполнил задачу, ради которой вернулся, и, говорят, уже устал от шума и славы своей победы.
Может быть, птица напомнила ему о том, как быстро проходит такой блеск. А может, и нет, если он уже и так настроился уехать.
Другие говорят, что он вовсе не надевал снова шафрановую мантию, а птица была посланцем Потусторонних Сил, вызывавших его обратно в мир и покой Нирваны, чтобы он познал Вечный Великий Покой, вечное блаженство, и слушал песни звезд на берегах великого океана. Думают, что он перешел Мост Богов. И говорят, что он не вернулся.
Кое-кто говорит, что он принял новую личность и все еще ходит среди людей, чтобы охранять их и направлять во времена раздоров, предупреждать эксплуатацию низших классов власть имущими.
А еще говорят, что птица была посланцем, но не другого мира, а этого, и что послание было не ему, а держателю Громовой Стрелы, Лорду Индре, который посмотрел в глаза Смерти. Такую красную птицу никто никогда раньше не видел, хотя теперь стало известно, что они существуют на восточном континенте, где Индра воевал с ведьмами. Если птица имела какое-то подобие разума в своей огненной голове, она могла нести сообщение о какой-то большой нужде этой отдаленной страны. Следует помнить, что Леди Парвати, которая была то ли женой, то ли матерью, то ли сестрой, то ли дочерью, то ли всеми ими Сэму, улетела с Неба во времена призрачных кошек, чтобы жить с ведьмами, своими родственницами. Если птица несла такое сообщение, рассказывающие эту легенду ничуть не сомневаются, что Сэм немедленно отправился на восточный континент спасать Парвати от какой-то опасности.
Таковы четыре версии о Сэме и о Красной Птице, Которая Вызвала Его Отъезд, высказанные моралистами, мистиками, социальными реформаторами и романтиками. Каждый может, осмелюсь сказать, выбрать версию по своему вкусу. Однако, пусть не забывает, что таких птиц на западном континенте нет, а на восточном они, похоже, в изобилии.
Приблизительно через полгода Яма-Дхарма уехал из Кейпура. Об отъезде бога смерти многие люди имели достаточную информацию, но ничего специфического не известно. Он оставил свою дочь Мургу на попечении Ратри и Куберы, и она выросла в поразительно красивую женщину. Возможно он поехал на восток, а может, и за море, потому что в других местах есть легенда о том, как Красный выступил против власти Семи Лордов Комлата в стране ведьм. Но об этом никто точно не знает, как и о реальном конце Бога Света.
Но поглядите вокруг…
Смерть и Свет всюду, всегда, они начинают, кончают, борются, ждут в Сновидении Безымянности, которое есть мир, слова, горящие внутри Самсары, могущие творить вещи красоты.
В то время как носители шафрановых мантий все еще размышляют о Пути Света, девушка по имени Мурга ежедневно посещает Храм, чтобы положить перед своим тайным светом в его гробнице единственное принимаемое им поклонение – цветы.