Страница:
Глава 4
- Кто вы? - спросил сэр Оливер у незнакомца. - Ваш помощник, сэр, - почтительно ответил тот. - Глобус зовут меня. Служу я героям, и в этом вижу призванье свое. Сэр Оливер огляделся по сторонам. Он стоял на лугу, поросшем густой высокой травой; впереди была маленькая деревушка, по правую руку темнели горы, по левую до самого горизонта раскинулась широкая равнина, разрезанная пополам густо-синей лентой реки. Возле реки был разбит военный лагерь; сэр Оливер машинально начал пересчитывать повозки и шатры, украшенные разноцветными вымпелами, но вскоре сбился со счета. Нигде не было видно ни морского берега, ни одинокой скалы, где находился грот - жилище великана, сраженного рукой нашего славного рыцаря. Места были совершенно незнакомые. Очевидно, здесь не обошлось без волшебства. Золотой подсвечник перенес сэра Оливера в начало его пути, того пути, на котором рыцарю суждено покрыть себя славой. - Что это за войско там, у реки? - спросил сэр Оливер. - Это Белый отряд, - ответил Глобус. Белый отряд! Тот самый, которым командовал легендарный Джон Хоуквуд! Отряд, одержавший в Италии много блистательных побед! Армия, насчитывающая десять тысяч героев и храбрецов, собравшихся под знамена ее командующего со всей Европы! Отборное войско, цвет европейского воинства - латыши и французы, итальянцы и поляки, германцы и шотландцы, закаленные в боях, владеющие всеми видами оружия и готовые выполнить любой приказ своего военачальника. - А где же сам Хоуквуд? - спросил Оливер. - Сэра Джона отправили в Англию в отпуск, - сообщил Глобус. - Нужно сказать, ему хорошо заплатили. Конечно, поначалу он не хотел оставлять должность командующего, но мой господин предложил ему сумму, от которой он не смог отказаться. - Кто же твой господин? - Я не могу назвать его имени, - ответил Глобус уклончиво, однако должен сказать, что он чертовски славный парень! Он просил меня вручить вам вот это. И с этими словами Глобус достал из своего походного ранца какой-то длинный и тонкий предмет. Оливер сразу узнал его: это был фельдмаршальский жезл. - Вот знак вашей власти над этим войском, - сказал Глобус. Покажите его воинам, и они пойдут за вами в огонь и в воду. - Куда же мне направить свое войско? - Это решать вам. Однако считаю своим долгом сообщить, что мы находимся по южную сторону Альп, - Глобус указал рукой на юг. - Если двинуться прямо по реке, то мы скоро доберемся до Венеции. Это, пожалуй, кратчайший путь. - Значит, мне нужно вести солдат в Венецию? Только и всего? - Так точно. - Отлично! Идемте же к войску! - радостно воскликнул сэр Оливер.
Глава 5
Оливер вошел в пурпурный шатер, приготовленный специально для него. В шатре, в низеньком походном кресле, сидел рыжий, похожий на хитрого лиса демон и подпиливал свои ногти серебряной пилочкой - вероятно, чтобы попросту убить время в ожидании сэра Оливера. Конечно же, это был не кто иной как Аззи. - Ах, вот и вы, мой начальник! - воскликнул сэр Оливер. - Здравия желаю, господин фельдмаршал, - весло ответил Аззи. - Принимайте командование над войском. Ну-с, как вам нравится ваша новая роль? - Все просто великолепно! - сказал Оливер. - Вы сумели раздобыть мне отличных солдат! Проходя по лагерю, я видел нескольких воинов. Это львы! Тигры! Ох, и трудно же придется тому, кто вздумает помериться силой с моими храбрецами! Кстати, ожидают ли нас какие-нибудь сражения на пути в Венецию? - Конечно, - ответил Аззи. - Как только мы закончим это маленькое совещание, вам надлежит свернуть лагерь и направиться на юг, вдоль реки. По пути вам придется сразиться с воинами из бригады "Мертвая голова"... - С воинами из бригады "Мертвая голова"? Ну и название... Наверняка это сущие дьяволы, восставшие из Ада. Послушайте, а мне действительно нужно... ну, в общем, нельзя ли как-нибудь обойтись без этой битвы? - Что такое? Уж не испугались ли вы? Не бойтесь, они не представляют для вас серьезной опасности. Название у них громкое - кстати сказать, я сам его выдумал. Однако, кроме названия, в них нет ничего страшного. Это просто кучка крестьян, лишившихся своих земель из-за того, что они не смогли уплатить слишком высокие налоги, и промышляющих мелким воровством и попрошайничеством на большой дороге. Они вооружены только обломками кос и серпов, и нет у них ни мечей, ни копий, ни луков, ни стрел, а главное - у них нет лошадей. Ваша конница расправится с ними за полчаса. К тому же их только две сотни - и это против десяти тысяч вашего отборного войска! Если ж вам и этого мало, могу добавить еще, что они плохо обучены и крайне недисциплинированны и продадут своих вожаков за медный грош. Они разбегутся при первом бряцании оружия! - Что ж, я готов с ними сразиться, - сказал сэр Оливер. - Но что мне делать дальше? - Дальше? Вы двинетесь прямо в Венецию, где вас уже будут ждать. Мы заранее подготовим прессу... - Ох! Меня будут пытать?! - Пытать?.. - Ну да. При помощи пресса. - Вы неправильно меня поняли. "Прессой" я называю всех тех, кто более всего причастен к созданию и распространению всяческих слухов, - писателей, поэтов, актеров и людей, вращающихся в подобных кругах. Они охочи до разных историй и будут слушать вас с жадностью, чтобы потом наврать с три короба, сочинив тысячу небылиц о вас и о ваших подвигах. - Но я не имею ни малейшего представления, как мне себя с ними держать. - Что ж, вам придется овладеть этим искусством, если вы хотите прославиться. Ведь славу создают именно они, эти писаки, бумагомаратели. Запомните: слава приходит не к тем, кто действительно совершает подвиги, а к тем, о ком громче всего говорят. А единственный способ заставить о себе говорить - это нанять нескольких писателей, чтобы они сочинили о вас роман-другой. - Как сложно, оказывается, стать знаменитым! Я всегда думал, что это получается как-то само собой... - Ни в коем случае, любезнейший, ни в коем случае! В этом мире ничто не происходит само собой. В сущности, создание славы - такое же ремесло, как и все остальное. Здесь существуют свои законы и правила. Мы наняли лучших мастеров, чтобы они воспели ваши ратные подвиги. Сам великий Аретино возьмется за перо! Мы заказали Тициану - он как раз временно оказался без работы - несколько рекламных плакатов с вашим изображением. Разумеется, вы будете изображены в доспехах, верхом на боевом коне, впереди отряда храбрецов, бьющихся с вражескими полчищами. И еще нам понадобится композитор, который сочинит оперетту в память одержанных вами побед выдуманных или действительных, не имеет значения. Сунув в карман серебряную пилочку для ногтей, Аззи поднялся с низенького походного креслица и выглянул из шатра. Погода начинала портиться. Над вершинами Альп собрались темные тучи, и первые тяжелые капли дождя упали на землю. - Похоже на то, что кто-то пытается наколдовать плохую погоду, - сказал Аззи. - Мой вам совет: поднимайте свое войско как можно скорее и выводите его к Венеции. Гроза может застать вас в пути. Да, кстати, не волнуйтесь насчет того, на каком языке отдавать приказы вашим людям. Если вам что-нибудь понадобится, просто скажите Глобусу. Он ловок, расторопен, понятлив. В мире не найдется такой услуги, которую он не смог бы оказать. - Спасибо вам. По правде говоря, я уже начинал беспокоиться. Сэр Оливер солгал: за все время разговора с Аззи в голову ему не пришло ни одной дельной мысли; он совсем не думал о том, как будет командовать огромным войском, во главе которого был поставлен. Но ему хотелось произвести на Аззи впечатление мудрого полководца, заботящегося обо всем, даже о таких мелочах. - Ну, что ж, желаю вам удачи. Надеюсь вскоре увидеться с вами в Венеции! - и Аззи растаял в воздухе.
* ЧАСТЬ 8
Глава 1
Тьма, наползавшая из-за гор, сгущалась над Европой. Вернувшись в маленький трактир, откуда начинал свое путешествие сэр Оливер, и в спешке уладив кое-какие неотложные дела, Аззи с удвоенной энергией принялся искать актеров для Безнравственной Пьесы. - Ну, Аретино, есть ли какие-нибудь новости? - спросил Аззи. - Новостей полно, сударь. Венеция гудит, словно растревоженный пчелиный улей. Люди порядком взволнованны. Похоже, что и впрямь всех нас ждет нечто неслыханное и небывалое. На улицах только и говорят, что о чудесах и знамениях, посланных Небесами. Конечно, мы, венецианцы, не посвящены во все секреты Потустороннего Мира - хотя, по правде говоря, это не совсем справедливо, ведь мы стоим неизмеримо выше всех остальных народов во всем, что касается общения с духами, - однако трудно не заметить, что грядут какие-то важные перемены. Но я полагаю, что вы вызывали меня не для того, чтобы обсуждать людские сплетни. - Я вызвал вас сюда, дорогой мой Пьетро, чтобы вы смогли познакомиться с актерами, которые будут играть Безнравственную Пьесу. Кое-кому из них придется помогать по ходу действия, и я хочу назначить вас своим помощником - главным помощником режиссера, так сказать. Конечно, вы не сможете быть в нескольких местах одновременно, но я обязательно расскажу вам обо всех подвигах, совершенных нашими героями... то есть, я хотел сказать, актерами. Однако рассказы рассказами, а всетаки, полагаю, вам будет полезно поближе узнать тех людей, которых вам вскоре предстоит обессмертить в своем божественном творении. Жаль, что вы не застали здесь сэра Оливера. Вот образец рыцарской доблести! Он оказывает нам большую честь, соглашаясь работать на нас. - Я успел познакомиться с ним по дороге сюда, - ответил Аретино довольно сухо. - Должен сказать, что ваша идея раздавать главные роли кому попало кажется мне не совсем правильной. Впрочем, мне не хотелось бы торопиться с выводами. Посмотрим, что из этого получится. Что же касается сэра Оливера, будем надеяться, он справится со своей ролью. Итак, сударь, кто следующим явится предложить вам свои услуги? - Скоро узнаем, - улыбнулся Аззи. - Готов побиться об заклад, что нам не придется долго ждать. Кажется, я слышу шаги - кто-то поднимается по лестнице... Аретино прислушался: - Вы правы. Судя по всему, ваш новый посетитель - отнюдь не знатная персона. - Откуда вы знаете? Уж не обладаете ли вы даром прорицателя, дорогой Аретино? Аретино улыбнулся: - Если вы внимательно прислушаетесь к звукам шагов, вы обратите внимание на шарканье и скрип подошв. Этот малый сейчас, должно быть, на другом конце коридора, а скрип его башмаков отчетливо слышен в комнате, несмотря на то что дверь прикрыта. Звук довольно высокий и резкий - такой обычно бывает у сапог, сшитых из самой грубой кожи и к тому же несмазанных. Поступь твердая - значит, это не старик. Но тогда почему он шаркает подошвами? Просто потому, что его обувь тяжела и неудобна. Солидный человек такую обувь носить не станет. - Плачу пять золотых, если это так, - сказал Аззи. Звуки шагов раздавались теперь совсем рядом и замерли у двери. В дверь негромко постучали... - Войдите! - пригласил демон. Дверь отворилась. На пороге стоял высокий молодой человек с копной рыжеватых волос, в старой домотканой рубахе. На ногах у него были ботинки из грубой воловьей кожи. Молодой человек нерешительно оглядывал комнату, словно боялся, что его прогонят. - Пять золотых ваши, - тихо сказал Аззи, наклонившись к Аретино. Затем улыбнулся новому посетителю, желая подбодрить его. - Кто вы, сударь? Должен признаться, я не помню вашего лица. Вы один из паломников, путешествующих в нашей компании, или явились издалека? - Я, сударь, путешествую вместе с вашей компанией, но к самой компании не принадлежу. Фигурально выражаясь, я из званых, но не из избранных. - О, - удивился Аззи, - да ты, оказывается, остряк. Как тебя зовут, приятель, откуда ты и чем занимаешься? - Звать меня Мортон Корнглоу, - ответил тот. - По роду занятий я конюх; присматривал за лошадьми до тех пор, пока сэр Оливер не взял меня к себе в услужение. Ибо, сударь, да будет вам известно, что проживал я в деревне, которой владеет сэр Оливер по праву родового наследства. От сэра Оливера, сударь, не укрылось то мастерство, с коим я владею скребницей, и, собираясь в конный поход, его светлость взял меня с собой. Так что можно сказать, что я принимаю участие в этом паломничестве - если, конечно, рассматривать физическую сторону дела. Но с точки зрения духовной... Видите ли, в любом обществе люди прежде всего равны между собой и придерживаются одинаковых взглядов на жизнь. Вряд ли кому-нибудь придет в голову водить дружбу, скажем, с собаками и лошадьми, которые, хоть и находятся рядом со своими хозяевами, а все же должны знать свое место. Точно так же дело обстоит и со слугами, каковые, хоть и занимают чуть более высокое положение, чем животные, да и ценятся намного дороже, но, по сути, в глазах господ мало чем отличаются от рабочей скотины. И поэтому я хочу спросить у вас, сударь, есть ли у меня шанс занять одно из свободных мест в вашем предприятии? Не буду ли я отвергнут из-за моего низкого происхождения? Ведь счастье обычно выпадает на долю богатых и знатных, а простых людей вроде меня оно обходит стороной. - В Потустороннем мире, - важно сказал Аззи, - который вы, люди, называете Тем Светом, в этом невидимом простому глазу мире, где обитают Духи, не придают никакого значения тем условностям, которые так усложняют жизнь людей здесь, на земле. С точки зрения Духа - служителя как Светлых, так и Темных Сил - любой из вас, людей, - лишь временный обладатель бессмертной души, того поистине бесценного сокровища, из-за которого Тьма со Светом вот уже несколько тысячелетий воюют друг с другом. Поэтому мы обращаем мало внимания на сословные различия, которые вы, люди, почему-то считаете столь важными. Однако хватит об этом. Я отнюдь не собираюсь читать вам лекцию по теологии. Вернемся к нашим земным делам. Если я правильно тебя понял, ты, Корнглоу, хочешь стать одним из тех, кто отправится на поиски золотых подсвечников? - В точности так, господин Демон, - подтвердил Корнглоу. Ибо, хоть я и незнатного происхождения, у меня тоже есть заветное желание. И я готов поработать на того, кто поможет мне его осуществить. - Что ж, я слушаю, - сказал Аззи. - Расскажи, чего ты хочешь. - Перед тем как присоединиться к паломникам, мы завернули в поместье знатного господина Родриго Сфорца. Благородные дамы и господа обедали в парадной зале, ну, а слуги и простолюдины словом, такие, как я - сидели на кухне, довольствуясь господскими объедками. Через открытую дверь я мог видеть, как пируют господа. Но я глядел только на одну даму - на сеньериту Крессильду Сфорца, супругу Родриго Сфорца, хозяина замка. И пока я глядел на нее, мне казалось, что я вижу ангела, слетевшего с небес на землю. О, сударь, поверьте мне, это прелестнейшая из женщин. Ее золотистые локоны ниспадают на шею ослепительной белизны, а цвет щек напоминает спелый персик. Кожа ее нежна, как у младенца, а руки... О, какие у нее руки! А талия!.. А грудь!.. Ее грудь подобна двум холмам, возвышающимся над... - Довольно, довольно, - прервал его Аззи. - Избавь нас от дальнейших подробностей и скажи, чего ты хочешь от этой госпожи. - Я хочу на ней жениться, - сказал Корнглоу просто. Аретино громко расхохотался, но, спохватившись, резко оборвал смех и закашлялся. Даже Аззи улыбнулся уголками губ до того нелепым было это сочетание: деревенский парень в латаной-перелатаной одежде, в тяжелых грубых башмаках - и изящная благородная госпожа. - Однако, сударь, вы метите довольно высоко! - заметил Аззи. - Я просто подчиняюсь великой силе красоты, которая влечет к себе всех смертных, - ответил Корнглоу. - Даже самый последний бедняк может восхищаться Еленой Троянской, ибо Елена - это символ Вечной Женственности. И в мечтах она может отвечать ему взаимностью. В конце концов, Парис ведь тоже, прежде чем получить власть над Троей, был простым пастухом. В мечтах Елена может предпочесть его всем остальным. Ведь мечты позволяют человеку перенестись в мир иллюзий, в мир, где оживают сказки. А разве задуманное вами театральное действо не похоже на сказку? - Пожалуй, так, - сказал Аззи. - Но, видишь ли, если уж тебе непременно хочется на ней жениться, то придется сделать из тебя благородного господина, чтобы неравное положение не помешало этому браку. - Вот спасибо! - обрадовался Корнглоу. - Да, но, кроме того, еще нужно будет получить согласие самой госпожи Крессильды, - вмешался Аретино. - Положитесь на меня, я все улажу, когда придет время, сказал Аззи и добавил, обращаясь к Корнглоу: - Что ж, дело это весьма непростое, но я уверен, что мы сумеем исполнить твое заветное желание. Аретино вздрогнул. Легкость, с которой рыжий демон распоряжался судьбами людей, пугала его. - Позвольте напомнить вам, сударь, - сказал он негромко, что госпожа уже замужем. По-моему, это весьма серьезное препятствие, которое может помешать вашим планам. - Нисколько, - улыбнулся Аззи. - У нас есть свои люди в Риме - они умеют улаживать подобные проблемы. - Он опять повернулся к Корнглоу: - Ну-с, молодой человек, я выслушал вашу просьбу; теперь вы послушайте меня. За то, что я устрою ваш брак с прекрасной госпожой, вы должны будете немного потрудиться. Согласны ли вы на такое условие? - Что ж, согласен, только если работа будет не слишком тяжелой. Видите ли, сударь, я придерживаюсь такого правила, что всякий человек должен следовать своей природе, а моя природа - это лень, лень, доходящая до такой степени, что ее без ложной скромности можно назвать выдающейся. - О, не волнуйтесь, милейший, ваша работа не потребует от вас чрезмерного напряжения сил, - успокоил его Аззи. - Думаю, что вам даже ни разу не придется обнажить свою шпагу, поскольку вы не обучены биться на шпагах. Порывшись в кармане, Аззи вынул уже знакомый нам маленький серебряный ключик и вручил его Корнглоу: - Ваши приключения начнутся прямо сейчас. Вот этот волшебный ключик откроет дверь, для которой он предназначен. Сквозь эту дверь вы войдете в сказочный мир. Там вас будет ждать оседланный волшебный конь, а в седельной сумке вы найдете подсвечник из чистого золота. Это не простой подсвечник. Он помогает тому, кто им владеет, найти то, к чему он стремился всю жизнь. С этим чудесным подсвечником вы отправитесь в путь, а в конце пути вас будет ждать госпожа Крессильда с золотистыми волосами, ниспадающими на шею ослепительной белизны, и всеми остальными прелестями. - Великолепно! - воскликнул Корнглоу, от радости подбросив ключик вверх и снова поймав его. - Как здорово, когда удача сама плывет к тебе в руки! - Полностью с вами согласен, - сказал Аззи. - Улыбка фортуны - это великая вещь. И поэтому я хочу научить людей такой морали: если счастье достается человеку буквально даром, то стоит ли трудиться в поте лица своего? - Вот это по мне! - Корнглоу сжал в руке ключик. - Ну, я пошел! И он выбежал вон из комнаты. Аззи снисходительно улыбнулся: - Еще один осчастливленный. - У дверей ждет новый посетитель, - сказал Аретино.
Глава 2
Мать Иоанна сидела одна в своей комнате. Ее мучили сомнения. Она никак не могла решиться на отчаянный поступок - заключить сделку с демоном. Несмотря на поздний час, в старом деревянном доме то и дело поскрипывала лестница; из коридора доносились какие-то странные звуки, напоминавшие приглушенные стоны. Быть может, то были привидения, но мать Иоанна почему-то была уверена, что это паломники поднимаются к синьору Антонио. Мать Иоанна обладала достаточно практичным и трезвым умом, несмотря на то, что она приняла монашеский сан. Монастырская жизнь и строгий устав не погасили в ее груди огонь земных страстей. Конечно, в строгой обстановке монашеской кельи это пламя пылало не столь сильно, однако теперь так долго сдерживаемые чувства вырвались на свободу, и на душе у матери Иоанны было тяжело. Она была натурой незаурядной и мечтала о чем-то таком, что выходило за рамки обывательского представления о счастье. Будучи настоятельницей монастыря, она гораздо больше времени уделяла политике, чем заботе о душах вверенных ее заботам монахинь. Политика всегда была ее страстью. И нужно сказать, что это качество весьма ей пригодилось - ведь в монастыре постоянно жило семьдесят две монахини, не считая прислуги, смотревшей за лошадьми и охотничьими собаками и взвалившей на себя все бремя хозяйственных забот, чтобы благородные девицы и дамы могли посвящать себя лишь рукоделию и молитвам. Это был целый маленький городок, живший по своим законам, и управлять им было непросто. Однако матери Иоанне очень нравилось ее занятие, да и сама она как нельзя лучше подходила для этой роли. Еще в детстве она сильно отличалась от своих ровесниц, игравших в куклы и грезивших о Прекрасном Принце. Иоанна редко принимала участие в общих играх, и куклы ее тоже не интересовали. Целыми днями дрессировала она своих комнатных собачек и канареек. Она усаживала собачек за кукольный столик, указывая каждой ее место - ты сядешь тут, а ты там, - и, подражая строгой наставнице, бранила своих питомцев за дурные манеры. Ее властный характер отнюдь не смягчился с годами. Возможно, ее судьба сложилась бы иначе, будь она хорошенькой. Однако Иоанна унаследовала от Мортимеров их фамильные черты - длинный нос, широкие скулы, редкие бесцветные волосы. Вдобавок природа наделила ее мощным телосложением: Иоанна никак не походила на то хрупкое, нежное создание, которое, по представлениям той эпохи, должна была представлять собою благородная дама. Ее коренастая и крепкая фигура скорее навевала мысли о тяжелом крестьянском труде, чем о нежной страсти. Мужчины не проявляли к ней интереса, и все ее помыслы были сосредоточены исключительно на карьере. Она мечтала о богатстве и власти, и церковная карьера открывала ей путь к желанной цели. Она была набожна, но не слишком, и всегда руководствовалась в своих поступках исключительно прагматическими соображениями. Здравый смысл подсказывал ей, что она сумеет достичь гораздо большего, если будет действовать самостоятельно, а не ждать милостей от судьбы и от Папы Римского. Мать Иоанна мерила шагами комнату, размышляя о том, какой неожиданный взлет может ожидать ее впереди, если она примет предложение рыжего демона. Перебирая в уме все свои желания, она старалась понять, какое же из них самое заветное. Всякий раз, услышав какой-нибудь посторонний звук, она останавливалась на несколько секунд и начинала прислушиваться - ведь, возможно, это кто-то из паломников решился подняться наверх, к синьору Антонио, чтобы заключить с ним договор. А мать Иоанна отлично понимала, что число вакантных мест в этой игре только семь и на всех желающих их может не хватить. Наконец собравшись с духом, она решительно направилась к двери. В конце концов, не будет ничего страшного, если она просто побеседует с синьором Антонио, чтобы узнать во всех подробностях, что же все-таки он предлагает. Преодолевая боязнь темноты, она прошла по длинному узкому коридору и стала подниматься по старой лестнице, вздрагивая всякий раз, когда ступеньки издавали пронзительный скрип у нее под ногами. Тяжело дыша от волнения, она остановилась у двери того, кто называл себя синьором Антонио, и робко постучала. - Входите, пожалуйста, я уже давно вас поджидаю, - долетел из-за двери голос Аззи. Она засыпала Аззи градом вопросов. Через пятнадцать минут после начала разговора у демона начала кружиться голова от этой надоедливой особы с ее бесконечными "как", и "почему", и "правда ли, что". Однако Аззи показал себя молодцом. Ему удалось-таки пробить крепкую броню недоверия, при помощи которой монахиня надеялась уберечь себя от соблазна. Однако, когда дело дошло до самого заветного желания, мать Иоанна наотрез отказалась поведать его. Куда только подевалась ее былая решимость! Она смущалась и робела, словно девочка. - Мое желание таково, - запинаясь, проговорила она, - что я никак не осмелюсь высказать его вслух. Быть может, я хочу слишком многого, но... Ах, ей-богу, мне так стыдно... - Смелее, дорогая, - подбадривал ее Аззи. - Кому же еще вы сможете об этом рассказать, как не своему демону? Наконец, после долгих уговоров, Иоанна сдалась. Решительно встряхнув головой и набрав в грудь побольше воздуха, она открыла рот, но запнулась на полуслове и уставилась на Аретино так, словно только что заметила его. - А он? - спросила Иоанна, показывая пальцем на Аретино, неподвижно сидящего в кресле и не принимающего ровно никакого участия в происходящем. - Если я вам скажу, он тоже услышит. - Обязательно услышит, - кивнул Аззи. - Это наш поэт. Он непременно должен все видеть и слышать. Иначе как же он сможет написать пьесу о вас? Вас ждет великое и славное будущее, и поистине преступлением было бы не увековечить его в литературном памятнике. Ведь конечная цель каждого выдающегося человека - оставить после себя достойную память, не так ли? Сколько достойных людей остаются неизвестными лишь потому, что никому из писателей и поэтов просто не приходит в голову написать про них роман или даже поэму! Но вам подобная участь не грозит. Аретино обессмертит вас! Он аккуратно запишет в свою тетрадь все ваши подвиги, какими бы незначительными они ни казались на первый взгляд, и из этого материала создаст величайшую поэму! - Ах, господин демон, вы меня убедили, - сказала мать Иоанна. - Я открою перед вами душу. Признаюсь, я всегда мечтала стать народной героиней, сражающейся за справедливость, - ну, словом, чем-то вроде Робина Гуда в юбке. И чтобы обо мне слагали баллады и песни. Но только чтобы в промежутках между свершением всяческих подвигов у меня оставалось достаточно времени для охоты. - Будьте покойны, - заверил ее Аззи, - мы обязательно чтонибудь для вас придумаем. Вот вам ключик, держите его крепко и ни в коем случае не теряйте. Можете считать, что ваши приключения уже начались. И, дав матери Иоанне краткую инструкцию насчет двери, которую открывает серебряный ключик, волшебного коня и золотого подсвечника, Аззи без дальнейших церемоний выпроводил будущую народную героиню из комнаты навстречу ожидавшим ее чудесам. - Ну, Аретино, денек выдался не из легких. Вы не находите, что бокал хорошего вина пришелся бы сейчас как нельзя более кстати? Давайте откупорим бутылку, пока не явился следующий посетитель. Кстати, я хотел бы услышать ваше мнение по поводу происходящего. Мне кажется, пока дела идут весьма неплохо. - Не знаю, что вам сказать, сударь. Обычно новая пьеса создается по заранее подготовленному плану. А здесь, в вашей драме, все так неопределенно и расплывчато. Каково, например, амплуа того парня, который пришел перед монахиней, - кажется, его зовут Корнглоу? Что он будет олицетворять в нашей пьесе? Непомерную Гордость? Простонародный Юмор? Беспримерную Храбрость? А мать Иоанна? Что мне делать с нею? Смеяться над ней или жалеть ее? Или и того, и другого понемногу? - Все не так просто, когда работаешь с не с актерами, играющими заранее разученные роли, а с живыми людьми, верно ведь? - усмехнулся Аззи. - Зато наша пьеса получается очень похожей на настоящую жизнь. - Без сомнения так. Но какую же мораль мы выведем в конце? - Насчет морали не беспокойтесь, Аретино. Что бы ни делали персонажи нашей пьесы, мы найдем способ вывести такую мораль, какую нам захочется. Все будет так, как я уже говорил вам, и никак иначе. В конце концов, последнее слово всегда остается за драматургом. Он решает, кого прославить, а кого и ославить. Только он вправе судить о том, удалась пьеса или нет. А теперь, мой друг, передайте-ка мне вон ту бутылку.
- Кто вы? - спросил сэр Оливер у незнакомца. - Ваш помощник, сэр, - почтительно ответил тот. - Глобус зовут меня. Служу я героям, и в этом вижу призванье свое. Сэр Оливер огляделся по сторонам. Он стоял на лугу, поросшем густой высокой травой; впереди была маленькая деревушка, по правую руку темнели горы, по левую до самого горизонта раскинулась широкая равнина, разрезанная пополам густо-синей лентой реки. Возле реки был разбит военный лагерь; сэр Оливер машинально начал пересчитывать повозки и шатры, украшенные разноцветными вымпелами, но вскоре сбился со счета. Нигде не было видно ни морского берега, ни одинокой скалы, где находился грот - жилище великана, сраженного рукой нашего славного рыцаря. Места были совершенно незнакомые. Очевидно, здесь не обошлось без волшебства. Золотой подсвечник перенес сэра Оливера в начало его пути, того пути, на котором рыцарю суждено покрыть себя славой. - Что это за войско там, у реки? - спросил сэр Оливер. - Это Белый отряд, - ответил Глобус. Белый отряд! Тот самый, которым командовал легендарный Джон Хоуквуд! Отряд, одержавший в Италии много блистательных побед! Армия, насчитывающая десять тысяч героев и храбрецов, собравшихся под знамена ее командующего со всей Европы! Отборное войско, цвет европейского воинства - латыши и французы, итальянцы и поляки, германцы и шотландцы, закаленные в боях, владеющие всеми видами оружия и готовые выполнить любой приказ своего военачальника. - А где же сам Хоуквуд? - спросил Оливер. - Сэра Джона отправили в Англию в отпуск, - сообщил Глобус. - Нужно сказать, ему хорошо заплатили. Конечно, поначалу он не хотел оставлять должность командующего, но мой господин предложил ему сумму, от которой он не смог отказаться. - Кто же твой господин? - Я не могу назвать его имени, - ответил Глобус уклончиво, однако должен сказать, что он чертовски славный парень! Он просил меня вручить вам вот это. И с этими словами Глобус достал из своего походного ранца какой-то длинный и тонкий предмет. Оливер сразу узнал его: это был фельдмаршальский жезл. - Вот знак вашей власти над этим войском, - сказал Глобус. Покажите его воинам, и они пойдут за вами в огонь и в воду. - Куда же мне направить свое войско? - Это решать вам. Однако считаю своим долгом сообщить, что мы находимся по южную сторону Альп, - Глобус указал рукой на юг. - Если двинуться прямо по реке, то мы скоро доберемся до Венеции. Это, пожалуй, кратчайший путь. - Значит, мне нужно вести солдат в Венецию? Только и всего? - Так точно. - Отлично! Идемте же к войску! - радостно воскликнул сэр Оливер.
Глава 5
Оливер вошел в пурпурный шатер, приготовленный специально для него. В шатре, в низеньком походном кресле, сидел рыжий, похожий на хитрого лиса демон и подпиливал свои ногти серебряной пилочкой - вероятно, чтобы попросту убить время в ожидании сэра Оливера. Конечно же, это был не кто иной как Аззи. - Ах, вот и вы, мой начальник! - воскликнул сэр Оливер. - Здравия желаю, господин фельдмаршал, - весло ответил Аззи. - Принимайте командование над войском. Ну-с, как вам нравится ваша новая роль? - Все просто великолепно! - сказал Оливер. - Вы сумели раздобыть мне отличных солдат! Проходя по лагерю, я видел нескольких воинов. Это львы! Тигры! Ох, и трудно же придется тому, кто вздумает помериться силой с моими храбрецами! Кстати, ожидают ли нас какие-нибудь сражения на пути в Венецию? - Конечно, - ответил Аззи. - Как только мы закончим это маленькое совещание, вам надлежит свернуть лагерь и направиться на юг, вдоль реки. По пути вам придется сразиться с воинами из бригады "Мертвая голова"... - С воинами из бригады "Мертвая голова"? Ну и название... Наверняка это сущие дьяволы, восставшие из Ада. Послушайте, а мне действительно нужно... ну, в общем, нельзя ли как-нибудь обойтись без этой битвы? - Что такое? Уж не испугались ли вы? Не бойтесь, они не представляют для вас серьезной опасности. Название у них громкое - кстати сказать, я сам его выдумал. Однако, кроме названия, в них нет ничего страшного. Это просто кучка крестьян, лишившихся своих земель из-за того, что они не смогли уплатить слишком высокие налоги, и промышляющих мелким воровством и попрошайничеством на большой дороге. Они вооружены только обломками кос и серпов, и нет у них ни мечей, ни копий, ни луков, ни стрел, а главное - у них нет лошадей. Ваша конница расправится с ними за полчаса. К тому же их только две сотни - и это против десяти тысяч вашего отборного войска! Если ж вам и этого мало, могу добавить еще, что они плохо обучены и крайне недисциплинированны и продадут своих вожаков за медный грош. Они разбегутся при первом бряцании оружия! - Что ж, я готов с ними сразиться, - сказал сэр Оливер. - Но что мне делать дальше? - Дальше? Вы двинетесь прямо в Венецию, где вас уже будут ждать. Мы заранее подготовим прессу... - Ох! Меня будут пытать?! - Пытать?.. - Ну да. При помощи пресса. - Вы неправильно меня поняли. "Прессой" я называю всех тех, кто более всего причастен к созданию и распространению всяческих слухов, - писателей, поэтов, актеров и людей, вращающихся в подобных кругах. Они охочи до разных историй и будут слушать вас с жадностью, чтобы потом наврать с три короба, сочинив тысячу небылиц о вас и о ваших подвигах. - Но я не имею ни малейшего представления, как мне себя с ними держать. - Что ж, вам придется овладеть этим искусством, если вы хотите прославиться. Ведь славу создают именно они, эти писаки, бумагомаратели. Запомните: слава приходит не к тем, кто действительно совершает подвиги, а к тем, о ком громче всего говорят. А единственный способ заставить о себе говорить - это нанять нескольких писателей, чтобы они сочинили о вас роман-другой. - Как сложно, оказывается, стать знаменитым! Я всегда думал, что это получается как-то само собой... - Ни в коем случае, любезнейший, ни в коем случае! В этом мире ничто не происходит само собой. В сущности, создание славы - такое же ремесло, как и все остальное. Здесь существуют свои законы и правила. Мы наняли лучших мастеров, чтобы они воспели ваши ратные подвиги. Сам великий Аретино возьмется за перо! Мы заказали Тициану - он как раз временно оказался без работы - несколько рекламных плакатов с вашим изображением. Разумеется, вы будете изображены в доспехах, верхом на боевом коне, впереди отряда храбрецов, бьющихся с вражескими полчищами. И еще нам понадобится композитор, который сочинит оперетту в память одержанных вами побед выдуманных или действительных, не имеет значения. Сунув в карман серебряную пилочку для ногтей, Аззи поднялся с низенького походного креслица и выглянул из шатра. Погода начинала портиться. Над вершинами Альп собрались темные тучи, и первые тяжелые капли дождя упали на землю. - Похоже на то, что кто-то пытается наколдовать плохую погоду, - сказал Аззи. - Мой вам совет: поднимайте свое войско как можно скорее и выводите его к Венеции. Гроза может застать вас в пути. Да, кстати, не волнуйтесь насчет того, на каком языке отдавать приказы вашим людям. Если вам что-нибудь понадобится, просто скажите Глобусу. Он ловок, расторопен, понятлив. В мире не найдется такой услуги, которую он не смог бы оказать. - Спасибо вам. По правде говоря, я уже начинал беспокоиться. Сэр Оливер солгал: за все время разговора с Аззи в голову ему не пришло ни одной дельной мысли; он совсем не думал о том, как будет командовать огромным войском, во главе которого был поставлен. Но ему хотелось произвести на Аззи впечатление мудрого полководца, заботящегося обо всем, даже о таких мелочах. - Ну, что ж, желаю вам удачи. Надеюсь вскоре увидеться с вами в Венеции! - и Аззи растаял в воздухе.
* ЧАСТЬ 8
Глава 1
Тьма, наползавшая из-за гор, сгущалась над Европой. Вернувшись в маленький трактир, откуда начинал свое путешествие сэр Оливер, и в спешке уладив кое-какие неотложные дела, Аззи с удвоенной энергией принялся искать актеров для Безнравственной Пьесы. - Ну, Аретино, есть ли какие-нибудь новости? - спросил Аззи. - Новостей полно, сударь. Венеция гудит, словно растревоженный пчелиный улей. Люди порядком взволнованны. Похоже, что и впрямь всех нас ждет нечто неслыханное и небывалое. На улицах только и говорят, что о чудесах и знамениях, посланных Небесами. Конечно, мы, венецианцы, не посвящены во все секреты Потустороннего Мира - хотя, по правде говоря, это не совсем справедливо, ведь мы стоим неизмеримо выше всех остальных народов во всем, что касается общения с духами, - однако трудно не заметить, что грядут какие-то важные перемены. Но я полагаю, что вы вызывали меня не для того, чтобы обсуждать людские сплетни. - Я вызвал вас сюда, дорогой мой Пьетро, чтобы вы смогли познакомиться с актерами, которые будут играть Безнравственную Пьесу. Кое-кому из них придется помогать по ходу действия, и я хочу назначить вас своим помощником - главным помощником режиссера, так сказать. Конечно, вы не сможете быть в нескольких местах одновременно, но я обязательно расскажу вам обо всех подвигах, совершенных нашими героями... то есть, я хотел сказать, актерами. Однако рассказы рассказами, а всетаки, полагаю, вам будет полезно поближе узнать тех людей, которых вам вскоре предстоит обессмертить в своем божественном творении. Жаль, что вы не застали здесь сэра Оливера. Вот образец рыцарской доблести! Он оказывает нам большую честь, соглашаясь работать на нас. - Я успел познакомиться с ним по дороге сюда, - ответил Аретино довольно сухо. - Должен сказать, что ваша идея раздавать главные роли кому попало кажется мне не совсем правильной. Впрочем, мне не хотелось бы торопиться с выводами. Посмотрим, что из этого получится. Что же касается сэра Оливера, будем надеяться, он справится со своей ролью. Итак, сударь, кто следующим явится предложить вам свои услуги? - Скоро узнаем, - улыбнулся Аззи. - Готов побиться об заклад, что нам не придется долго ждать. Кажется, я слышу шаги - кто-то поднимается по лестнице... Аретино прислушался: - Вы правы. Судя по всему, ваш новый посетитель - отнюдь не знатная персона. - Откуда вы знаете? Уж не обладаете ли вы даром прорицателя, дорогой Аретино? Аретино улыбнулся: - Если вы внимательно прислушаетесь к звукам шагов, вы обратите внимание на шарканье и скрип подошв. Этот малый сейчас, должно быть, на другом конце коридора, а скрип его башмаков отчетливо слышен в комнате, несмотря на то что дверь прикрыта. Звук довольно высокий и резкий - такой обычно бывает у сапог, сшитых из самой грубой кожи и к тому же несмазанных. Поступь твердая - значит, это не старик. Но тогда почему он шаркает подошвами? Просто потому, что его обувь тяжела и неудобна. Солидный человек такую обувь носить не станет. - Плачу пять золотых, если это так, - сказал Аззи. Звуки шагов раздавались теперь совсем рядом и замерли у двери. В дверь негромко постучали... - Войдите! - пригласил демон. Дверь отворилась. На пороге стоял высокий молодой человек с копной рыжеватых волос, в старой домотканой рубахе. На ногах у него были ботинки из грубой воловьей кожи. Молодой человек нерешительно оглядывал комнату, словно боялся, что его прогонят. - Пять золотых ваши, - тихо сказал Аззи, наклонившись к Аретино. Затем улыбнулся новому посетителю, желая подбодрить его. - Кто вы, сударь? Должен признаться, я не помню вашего лица. Вы один из паломников, путешествующих в нашей компании, или явились издалека? - Я, сударь, путешествую вместе с вашей компанией, но к самой компании не принадлежу. Фигурально выражаясь, я из званых, но не из избранных. - О, - удивился Аззи, - да ты, оказывается, остряк. Как тебя зовут, приятель, откуда ты и чем занимаешься? - Звать меня Мортон Корнглоу, - ответил тот. - По роду занятий я конюх; присматривал за лошадьми до тех пор, пока сэр Оливер не взял меня к себе в услужение. Ибо, сударь, да будет вам известно, что проживал я в деревне, которой владеет сэр Оливер по праву родового наследства. От сэра Оливера, сударь, не укрылось то мастерство, с коим я владею скребницей, и, собираясь в конный поход, его светлость взял меня с собой. Так что можно сказать, что я принимаю участие в этом паломничестве - если, конечно, рассматривать физическую сторону дела. Но с точки зрения духовной... Видите ли, в любом обществе люди прежде всего равны между собой и придерживаются одинаковых взглядов на жизнь. Вряд ли кому-нибудь придет в голову водить дружбу, скажем, с собаками и лошадьми, которые, хоть и находятся рядом со своими хозяевами, а все же должны знать свое место. Точно так же дело обстоит и со слугами, каковые, хоть и занимают чуть более высокое положение, чем животные, да и ценятся намного дороже, но, по сути, в глазах господ мало чем отличаются от рабочей скотины. И поэтому я хочу спросить у вас, сударь, есть ли у меня шанс занять одно из свободных мест в вашем предприятии? Не буду ли я отвергнут из-за моего низкого происхождения? Ведь счастье обычно выпадает на долю богатых и знатных, а простых людей вроде меня оно обходит стороной. - В Потустороннем мире, - важно сказал Аззи, - который вы, люди, называете Тем Светом, в этом невидимом простому глазу мире, где обитают Духи, не придают никакого значения тем условностям, которые так усложняют жизнь людей здесь, на земле. С точки зрения Духа - служителя как Светлых, так и Темных Сил - любой из вас, людей, - лишь временный обладатель бессмертной души, того поистине бесценного сокровища, из-за которого Тьма со Светом вот уже несколько тысячелетий воюют друг с другом. Поэтому мы обращаем мало внимания на сословные различия, которые вы, люди, почему-то считаете столь важными. Однако хватит об этом. Я отнюдь не собираюсь читать вам лекцию по теологии. Вернемся к нашим земным делам. Если я правильно тебя понял, ты, Корнглоу, хочешь стать одним из тех, кто отправится на поиски золотых подсвечников? - В точности так, господин Демон, - подтвердил Корнглоу. Ибо, хоть я и незнатного происхождения, у меня тоже есть заветное желание. И я готов поработать на того, кто поможет мне его осуществить. - Что ж, я слушаю, - сказал Аззи. - Расскажи, чего ты хочешь. - Перед тем как присоединиться к паломникам, мы завернули в поместье знатного господина Родриго Сфорца. Благородные дамы и господа обедали в парадной зале, ну, а слуги и простолюдины словом, такие, как я - сидели на кухне, довольствуясь господскими объедками. Через открытую дверь я мог видеть, как пируют господа. Но я глядел только на одну даму - на сеньериту Крессильду Сфорца, супругу Родриго Сфорца, хозяина замка. И пока я глядел на нее, мне казалось, что я вижу ангела, слетевшего с небес на землю. О, сударь, поверьте мне, это прелестнейшая из женщин. Ее золотистые локоны ниспадают на шею ослепительной белизны, а цвет щек напоминает спелый персик. Кожа ее нежна, как у младенца, а руки... О, какие у нее руки! А талия!.. А грудь!.. Ее грудь подобна двум холмам, возвышающимся над... - Довольно, довольно, - прервал его Аззи. - Избавь нас от дальнейших подробностей и скажи, чего ты хочешь от этой госпожи. - Я хочу на ней жениться, - сказал Корнглоу просто. Аретино громко расхохотался, но, спохватившись, резко оборвал смех и закашлялся. Даже Аззи улыбнулся уголками губ до того нелепым было это сочетание: деревенский парень в латаной-перелатаной одежде, в тяжелых грубых башмаках - и изящная благородная госпожа. - Однако, сударь, вы метите довольно высоко! - заметил Аззи. - Я просто подчиняюсь великой силе красоты, которая влечет к себе всех смертных, - ответил Корнглоу. - Даже самый последний бедняк может восхищаться Еленой Троянской, ибо Елена - это символ Вечной Женственности. И в мечтах она может отвечать ему взаимностью. В конце концов, Парис ведь тоже, прежде чем получить власть над Троей, был простым пастухом. В мечтах Елена может предпочесть его всем остальным. Ведь мечты позволяют человеку перенестись в мир иллюзий, в мир, где оживают сказки. А разве задуманное вами театральное действо не похоже на сказку? - Пожалуй, так, - сказал Аззи. - Но, видишь ли, если уж тебе непременно хочется на ней жениться, то придется сделать из тебя благородного господина, чтобы неравное положение не помешало этому браку. - Вот спасибо! - обрадовался Корнглоу. - Да, но, кроме того, еще нужно будет получить согласие самой госпожи Крессильды, - вмешался Аретино. - Положитесь на меня, я все улажу, когда придет время, сказал Аззи и добавил, обращаясь к Корнглоу: - Что ж, дело это весьма непростое, но я уверен, что мы сумеем исполнить твое заветное желание. Аретино вздрогнул. Легкость, с которой рыжий демон распоряжался судьбами людей, пугала его. - Позвольте напомнить вам, сударь, - сказал он негромко, что госпожа уже замужем. По-моему, это весьма серьезное препятствие, которое может помешать вашим планам. - Нисколько, - улыбнулся Аззи. - У нас есть свои люди в Риме - они умеют улаживать подобные проблемы. - Он опять повернулся к Корнглоу: - Ну-с, молодой человек, я выслушал вашу просьбу; теперь вы послушайте меня. За то, что я устрою ваш брак с прекрасной госпожой, вы должны будете немного потрудиться. Согласны ли вы на такое условие? - Что ж, согласен, только если работа будет не слишком тяжелой. Видите ли, сударь, я придерживаюсь такого правила, что всякий человек должен следовать своей природе, а моя природа - это лень, лень, доходящая до такой степени, что ее без ложной скромности можно назвать выдающейся. - О, не волнуйтесь, милейший, ваша работа не потребует от вас чрезмерного напряжения сил, - успокоил его Аззи. - Думаю, что вам даже ни разу не придется обнажить свою шпагу, поскольку вы не обучены биться на шпагах. Порывшись в кармане, Аззи вынул уже знакомый нам маленький серебряный ключик и вручил его Корнглоу: - Ваши приключения начнутся прямо сейчас. Вот этот волшебный ключик откроет дверь, для которой он предназначен. Сквозь эту дверь вы войдете в сказочный мир. Там вас будет ждать оседланный волшебный конь, а в седельной сумке вы найдете подсвечник из чистого золота. Это не простой подсвечник. Он помогает тому, кто им владеет, найти то, к чему он стремился всю жизнь. С этим чудесным подсвечником вы отправитесь в путь, а в конце пути вас будет ждать госпожа Крессильда с золотистыми волосами, ниспадающими на шею ослепительной белизны, и всеми остальными прелестями. - Великолепно! - воскликнул Корнглоу, от радости подбросив ключик вверх и снова поймав его. - Как здорово, когда удача сама плывет к тебе в руки! - Полностью с вами согласен, - сказал Аззи. - Улыбка фортуны - это великая вещь. И поэтому я хочу научить людей такой морали: если счастье достается человеку буквально даром, то стоит ли трудиться в поте лица своего? - Вот это по мне! - Корнглоу сжал в руке ключик. - Ну, я пошел! И он выбежал вон из комнаты. Аззи снисходительно улыбнулся: - Еще один осчастливленный. - У дверей ждет новый посетитель, - сказал Аретино.
Глава 2
Мать Иоанна сидела одна в своей комнате. Ее мучили сомнения. Она никак не могла решиться на отчаянный поступок - заключить сделку с демоном. Несмотря на поздний час, в старом деревянном доме то и дело поскрипывала лестница; из коридора доносились какие-то странные звуки, напоминавшие приглушенные стоны. Быть может, то были привидения, но мать Иоанна почему-то была уверена, что это паломники поднимаются к синьору Антонио. Мать Иоанна обладала достаточно практичным и трезвым умом, несмотря на то, что она приняла монашеский сан. Монастырская жизнь и строгий устав не погасили в ее груди огонь земных страстей. Конечно, в строгой обстановке монашеской кельи это пламя пылало не столь сильно, однако теперь так долго сдерживаемые чувства вырвались на свободу, и на душе у матери Иоанны было тяжело. Она была натурой незаурядной и мечтала о чем-то таком, что выходило за рамки обывательского представления о счастье. Будучи настоятельницей монастыря, она гораздо больше времени уделяла политике, чем заботе о душах вверенных ее заботам монахинь. Политика всегда была ее страстью. И нужно сказать, что это качество весьма ей пригодилось - ведь в монастыре постоянно жило семьдесят две монахини, не считая прислуги, смотревшей за лошадьми и охотничьими собаками и взвалившей на себя все бремя хозяйственных забот, чтобы благородные девицы и дамы могли посвящать себя лишь рукоделию и молитвам. Это был целый маленький городок, живший по своим законам, и управлять им было непросто. Однако матери Иоанне очень нравилось ее занятие, да и сама она как нельзя лучше подходила для этой роли. Еще в детстве она сильно отличалась от своих ровесниц, игравших в куклы и грезивших о Прекрасном Принце. Иоанна редко принимала участие в общих играх, и куклы ее тоже не интересовали. Целыми днями дрессировала она своих комнатных собачек и канареек. Она усаживала собачек за кукольный столик, указывая каждой ее место - ты сядешь тут, а ты там, - и, подражая строгой наставнице, бранила своих питомцев за дурные манеры. Ее властный характер отнюдь не смягчился с годами. Возможно, ее судьба сложилась бы иначе, будь она хорошенькой. Однако Иоанна унаследовала от Мортимеров их фамильные черты - длинный нос, широкие скулы, редкие бесцветные волосы. Вдобавок природа наделила ее мощным телосложением: Иоанна никак не походила на то хрупкое, нежное создание, которое, по представлениям той эпохи, должна была представлять собою благородная дама. Ее коренастая и крепкая фигура скорее навевала мысли о тяжелом крестьянском труде, чем о нежной страсти. Мужчины не проявляли к ней интереса, и все ее помыслы были сосредоточены исключительно на карьере. Она мечтала о богатстве и власти, и церковная карьера открывала ей путь к желанной цели. Она была набожна, но не слишком, и всегда руководствовалась в своих поступках исключительно прагматическими соображениями. Здравый смысл подсказывал ей, что она сумеет достичь гораздо большего, если будет действовать самостоятельно, а не ждать милостей от судьбы и от Папы Римского. Мать Иоанна мерила шагами комнату, размышляя о том, какой неожиданный взлет может ожидать ее впереди, если она примет предложение рыжего демона. Перебирая в уме все свои желания, она старалась понять, какое же из них самое заветное. Всякий раз, услышав какой-нибудь посторонний звук, она останавливалась на несколько секунд и начинала прислушиваться - ведь, возможно, это кто-то из паломников решился подняться наверх, к синьору Антонио, чтобы заключить с ним договор. А мать Иоанна отлично понимала, что число вакантных мест в этой игре только семь и на всех желающих их может не хватить. Наконец собравшись с духом, она решительно направилась к двери. В конце концов, не будет ничего страшного, если она просто побеседует с синьором Антонио, чтобы узнать во всех подробностях, что же все-таки он предлагает. Преодолевая боязнь темноты, она прошла по длинному узкому коридору и стала подниматься по старой лестнице, вздрагивая всякий раз, когда ступеньки издавали пронзительный скрип у нее под ногами. Тяжело дыша от волнения, она остановилась у двери того, кто называл себя синьором Антонио, и робко постучала. - Входите, пожалуйста, я уже давно вас поджидаю, - долетел из-за двери голос Аззи. Она засыпала Аззи градом вопросов. Через пятнадцать минут после начала разговора у демона начала кружиться голова от этой надоедливой особы с ее бесконечными "как", и "почему", и "правда ли, что". Однако Аззи показал себя молодцом. Ему удалось-таки пробить крепкую броню недоверия, при помощи которой монахиня надеялась уберечь себя от соблазна. Однако, когда дело дошло до самого заветного желания, мать Иоанна наотрез отказалась поведать его. Куда только подевалась ее былая решимость! Она смущалась и робела, словно девочка. - Мое желание таково, - запинаясь, проговорила она, - что я никак не осмелюсь высказать его вслух. Быть может, я хочу слишком многого, но... Ах, ей-богу, мне так стыдно... - Смелее, дорогая, - подбадривал ее Аззи. - Кому же еще вы сможете об этом рассказать, как не своему демону? Наконец, после долгих уговоров, Иоанна сдалась. Решительно встряхнув головой и набрав в грудь побольше воздуха, она открыла рот, но запнулась на полуслове и уставилась на Аретино так, словно только что заметила его. - А он? - спросила Иоанна, показывая пальцем на Аретино, неподвижно сидящего в кресле и не принимающего ровно никакого участия в происходящем. - Если я вам скажу, он тоже услышит. - Обязательно услышит, - кивнул Аззи. - Это наш поэт. Он непременно должен все видеть и слышать. Иначе как же он сможет написать пьесу о вас? Вас ждет великое и славное будущее, и поистине преступлением было бы не увековечить его в литературном памятнике. Ведь конечная цель каждого выдающегося человека - оставить после себя достойную память, не так ли? Сколько достойных людей остаются неизвестными лишь потому, что никому из писателей и поэтов просто не приходит в голову написать про них роман или даже поэму! Но вам подобная участь не грозит. Аретино обессмертит вас! Он аккуратно запишет в свою тетрадь все ваши подвиги, какими бы незначительными они ни казались на первый взгляд, и из этого материала создаст величайшую поэму! - Ах, господин демон, вы меня убедили, - сказала мать Иоанна. - Я открою перед вами душу. Признаюсь, я всегда мечтала стать народной героиней, сражающейся за справедливость, - ну, словом, чем-то вроде Робина Гуда в юбке. И чтобы обо мне слагали баллады и песни. Но только чтобы в промежутках между свершением всяческих подвигов у меня оставалось достаточно времени для охоты. - Будьте покойны, - заверил ее Аззи, - мы обязательно чтонибудь для вас придумаем. Вот вам ключик, держите его крепко и ни в коем случае не теряйте. Можете считать, что ваши приключения уже начались. И, дав матери Иоанне краткую инструкцию насчет двери, которую открывает серебряный ключик, волшебного коня и золотого подсвечника, Аззи без дальнейших церемоний выпроводил будущую народную героиню из комнаты навстречу ожидавшим ее чудесам. - Ну, Аретино, денек выдался не из легких. Вы не находите, что бокал хорошего вина пришелся бы сейчас как нельзя более кстати? Давайте откупорим бутылку, пока не явился следующий посетитель. Кстати, я хотел бы услышать ваше мнение по поводу происходящего. Мне кажется, пока дела идут весьма неплохо. - Не знаю, что вам сказать, сударь. Обычно новая пьеса создается по заранее подготовленному плану. А здесь, в вашей драме, все так неопределенно и расплывчато. Каково, например, амплуа того парня, который пришел перед монахиней, - кажется, его зовут Корнглоу? Что он будет олицетворять в нашей пьесе? Непомерную Гордость? Простонародный Юмор? Беспримерную Храбрость? А мать Иоанна? Что мне делать с нею? Смеяться над ней или жалеть ее? Или и того, и другого понемногу? - Все не так просто, когда работаешь с не с актерами, играющими заранее разученные роли, а с живыми людьми, верно ведь? - усмехнулся Аззи. - Зато наша пьеса получается очень похожей на настоящую жизнь. - Без сомнения так. Но какую же мораль мы выведем в конце? - Насчет морали не беспокойтесь, Аретино. Что бы ни делали персонажи нашей пьесы, мы найдем способ вывести такую мораль, какую нам захочется. Все будет так, как я уже говорил вам, и никак иначе. В конце концов, последнее слово всегда остается за драматургом. Он решает, кого прославить, а кого и ославить. Только он вправе судить о том, удалась пьеса или нет. А теперь, мой друг, передайте-ка мне вон ту бутылку.