Желязны Роджер. Создания света – создания тьмы

   – Он шутит. Но что с Тифоном? Как договориться с ним?
   – Этого не понадобится, – говорит Сет. – То, что он сделал, вероятно, изгнало за пределы Вселенной и его самого.
   – Тогда мы победили, Анубис! Мы победили! Тифон был твоим единственным страхом, не так ли?
   – Да. Теперь Средние Миры – мои, навечно!
   – И мои, не забывай!
   – Я и не забываю. Итак, Сет, – видишь, как сошлись звезды, – присоединишься ли ты к нам? Ты будешь правой рукой Анубиса, а твой сын может стать Регентом. Он сам выберет себе дело, ибо я ценю его мудрость. Что скажешь?
   – Я должен подумать, Анубис.
   – Думай, я не тороплю. Но пойми, что теперь я непобедим.
   – А ты пойми, что в битве я победил Бога.
   – Это не мог быть Бог, – кричит Мадрак, – или Он не был побежден!
   – Нет, – говорит Сет. – Ты видел Его. Ты видел Его силу. И даже теперь Он не умер. Он только в изгнании.
   Мадрак опускает голову и закрывает лицо руками – Я не верю тебе! Я не могу…
   – Но это правда, и ты сделал это вместе со мной, трусливый святоша, нечестивый отступник!
   – Замолчи, Сет! – лает Анубис. – Мадрак, не слушай его! Он видит, что ты слаб, он видит слабости всех, с кем сталкивается. Он старается вовлечь тебя в такое сражение, где ты будешь бороться с самим собой и погибнешь, раздавленный виной, которую он тебе придумает. Не слушай его!
   – Но что если он говорит правду? Я был рядом, но бездействовал, я даже получил выгоду…
   – Вот именно, – говорит Сет. – Свою вину я несу с гордостью. А ты был рядом и наблюдал, и подсчитывал, когда тот, кому ты служишь, был поставлен на колени…
   Страшный удар Анубиса оставляет кровавый след на его щеке.
   – Я понимаю так, что ты ответил на мой вопрос. Ты подумал и пытаешься натравить на меня Мадрака. Не выйдет. Он не столь легковерен – не правда ли, отец?
   Мадрак не отвечает, и взгляд его устремлен в пустоту пространства за иллюминатором.
   Сет пытается сбросить оковы, но освободиться не в силах…
   – Анубис! За нами погоня!
   Анубис отступает от Сета, исчезая в темноте. Огни по-прежнему пронзают глаза.
   – Это Колесница Десяти, – говорит Анубис.
   – Леди Пепла? – спрашивает Мадрак. – Зачем ей за нами гнаться?
   – Сет когда-то был ее возлюбленным. А может быть, и сейчас остается. А, Сет? Как у тебя с ней? Но Сет молчит.
   – Колесница приближается, – напоминает Мадрак. – Насколько сильна Красная Ведьма?
   – Не так уж она и сильна, раз боялась своего старого Повелителя, Осириса, веками избегая его – а ведь я никак не слабее Осириса. Женщине нас не победить – тем более сейчас, когда мы зашли так далеко!
   Мадрак что-то бормочет и вдруг, опустив голову, начинает бить себя в грудь.
   – Прекрати! Не становись смешным! Но Сет смеется, и Анубис, рыча, поворачивается к нему.
   – Вот за это я вырву твое сердце! Сет поднимает кровоточащую левую руку, которую только что высвободил, и протягивает перед собой.
   – Попробуй, пес! Одна твоя рука против моей! Твой посох и любое другое оружие против левой руки Сета! Подойди поближе! – глаза его сверкают, как солнца, и Анубис отступает. Огни продолжают слепить.
   – Убей его, Мадрак! – кричит Анубис. – Он нам больше не нужен! На тебе Перчатка Энергий! Против нее ему не устоять!
   Но Мадрак не отвечает, вместо этого он шепчет все громче: – Прости меня, Кем-бы-Ты-ни-Был, где бы Ты ни Мог или не Мог Быть, за поступки, совершенные или же не совершенные мной в этом деле, за которое я был проклят, а мог и не удостоиться проклятая… – он продолжает бить себя в грудь. – И в деле, которое…
   – Тогда отдай мне перчатку! – кричит Анубис. – Отдай ее!
   Но Мадрак не слышит.
   По кораблю пробегает дрожь, и, повинуясь волшебнику и поэту, которые, как правило, искусны в подобных вещах, дверь, закрытая на двойной замок, резко распахивается, и появляется Фрамин. Он покачивает тростью и улыбается.
   – Как поживаете?
   – Возьми его, Мадрак! – кричит Анубис. Но Фрамин идет вперед, а Мадрак все бормочет и смотрит в окно.
   Тоща Анубис поднимает перед собой собственный посох.
   – Падший Ангел Седьмой Станции, уходи!
   – Ты использовал мой старый титул, – говорит Фрамин. – Теперь я Ангел Дома Мертвых.
   – Ты лжешь.
   – О нет. Принц назначил меня на твою должность.
   …Огромным усилием Сет высвобождает правую руку… Фрамин играет кулоном Пеплы, и Анубис отступает.
   – Мадрак, я приказываю тебе уничтожить его! – вопит он.
   – Фрамина? – говорит Мадрак. – О нет, только не Фрамина. Он – хороший. Он – мой друг. …Сет высвобождает правую лодыжку…
   – Мадрак, раз ты не хочешь убивать Фрамина, задержи тогда Сета!
   – …Ты, Кто мог быть нашим Отцом, Кто, возможно мог быть на Небесах… – нараспев произносит Мадрак.
   Анубис рычит и наставляет свой посох, как оружие. на Фрамина:
   – Не подходи, – и в голосе его страх. Но Фрамин делает еще шаг.
   На него падает вспышка света, и красные лучи кулона гасят ее.
   – Слишком поздно, пес, – смеется он. Анубис боком отступает к иллюминатору, возле которого стоит Мадрак.
   Сет высвобождает левую лодыжку, растирает ее и встает.
   – Ты уже мертв, – равнодушно говорит он. Но в этот момент Анубис натыкается на нож Мадрака, мягко входящий в его шею над ключицей.
   – Я не хотел зла, —говорит Мадрак, – и пусть это отчасти искупит мою вину. Шакал сбил меня с пути. Я раскаиваюсь. Я дарю вам его смерть.
   – Ты дурак? – говорит Фрамин. – Он был нужен живым.
   Слезы текут по жирным щекам Мадрака. Кровь Анубиса хлещет красными струями на палубу. Сет медленно опускает голову и трет уставшие от огней ней глаза.
   – Что делать теперь? – спрашивает Фрамин.
   – …Да святится имя Твое, если имеешь Ты имя и желаешь видеть ею святимым… – рыдает Мадрак.
   Сет не отвечает. Он закрывает глаза и погружается в сон, которому суждено длиться долго. Много дней.

FEMINA ЕХ MACHINA ⁴

   …Она беременна. Она лежит на холодной панели машины, и стена палаты отодвинута. Провода опадают от ее головы и позвоночника, отбрасывая в прошлое ледяную логику, бесстрастные банки памяти, электронные блоки принуждения, питательные трубки. Она возвращается к жизни.
   – Принц Гор…
   – Мегра, полежи спокойно.
   – …Ты разрушил заклятье.
   – Кто сотворил с тобой этот ужас?
   – Ведьма Лоджии.
   – Мать! Ее поступки всегда отличались безумием, Мегра. Прости ее. – Он протягивает к ней руки. – Зачем она это сделала?
   – Потому что я беременна от Сета. Но тогда я даже не знала об этом.
   – Сет! – и пальцы Гора вдавливаются в сталь стола. – Сет?! Он взял тебя силой?
   – Не совсем.
   – Сет… А что ты сейчас к нему чувствуешь?
   – Я его ненавижу…
   – Достаточно.
   – Ему безразлична жизнь…
   – Я знаю. Я больше не буду спрашивать тебя о нем. Ты уйдешь отсюда со мной в Дом Жизни, Мегра из Калгана, и будешь там всегда.
   – Но, Гор, я боюсь, что должна рожать здесь. Я слишком слаба, чтоб отправиться так далеко, и время уже подходит.
   – Да будет так. Пока мы останемся здесь… Она обнимает руками горячий живот и опускает ресницы. Жар машины заставляет гореть и ее щеки. Гор садится рядом. Вскоре он слышит ее крики.

БРАК НЕБЕС И АДА

   Цитадель Марачека пуста, обитаема, вновь пуста. Почему? Посмотрите…
   Сет стоит, глядя на чудовище, оно прыгает к нему, и схватка их в тени стен Цитадели длится нескончаемо долго.
   Затем Сет ломает ему хребет и слышит стон. Глаза бога-разрушителя сверкают, как солнца, и он смотрит вдаль, куда лежит его путь.
   Тогда Тот, его сын и отец, он же – Принц-Который-был-Тысячей, вновь открывает сосуд с зубами дракона и роняет еще одно зерно.
   Посеянная в пыли, под его рукой рождается новая тварь и устремляется к Сету.
   Безумие, таящееся в глазах Сета, вырывается наружу, и происходит еще одна схватка.
   Стоя над растерзанным телом, Сет склоняет голову и исчезает.
   Но Тот следует за ним, сея чудовищ, и теперь призраки чудовищ и Сета, вечно побеждающего их, ведут нескончаемую битву сквозь мрамор воспоминаний сквозь стены и башни разрушаемой и восстанавливаемой Цитадели Марачека, древнейшего города во Вселенной.
   И каждый раз, когда Сет побеждает, глаза его устремляются к тому моменту в пространстве и времени, где он сражался с Безымянным и уничтожил мир, и где встает на дыбы и загорается тень черной лошади – его сын; и, всматриваясь в сияющий поток аннигиляции, он движется к тому месту и тому моменту. Но Тот следует за ним и сеет чудовищ…
   Ибо Сет-это разрушение и он разрушит самого себя, если под рукой или где-нибудь во времени или в пространстве не окажется ничего более подходящего. Но Принц, мудр и все понимает. Вот почему от всегда идет за своим отцом сквозь время к алтарю аннигиляции вслед за пробуждением Сета после битвы с Вещью, которая-плачет-в-ночи. Тот знает, что если сумеет достаточно долго отвлекать Сета от его цели, то возникнут новые вещи, на которые может быть обращена рука Сета, ибо такие вещи возникают всегда.
   Но сейчас они движутся сквозь ткань времени, возможно, заполняя ее без остатка, одновременно и в прошлом и в будущем, – мудрый Принц и его несущий смерть отец-сын – всегда ступая по самому краю Пропасти, которая есть Скагтанак – их сын, брат и внук.
   Вот почему призраки чудовищ и Сета, вечно побеждающего их, ведут нескончаемую битву сквозь мрамор воспоминаний – сквозь стены и башни разрушаемой и восстанавливаемой Цитадели Марачека, древнейшего города во Вселенной.

СОН ВЕДЬМЫ

   Она спит в Доме Мертвых в глубоком и темном могильном склепе, и сознание ее – падающая в колодец снежинка. Но колесница Времени поворачивает на полном ходу, и там, в зеркале, что помнит обо всем, скрыты битвы последних дней. И Осирис мертв, и ушел Сет. И зеленый смех Фрамина – безумца и поэта. Едва ли подойдет такой Повелитель Ведьме Лоджии. Лучше не просыпаться. Проспать век, а потом посмотреть, что сделал Принц. Здесь, среди пыльных мумий и сгоревших свечей, здесь, в самом нижнем зале Дома Мертвых, где никто не имеет имен и не ищет их и никогда не будет искать; здесь… Спи. Спи, и пусть Средние Миры проходят мимо, не зная об Огненной Леди, которая есть Похоть, Жестокость и Мудрость, мать и властительница коварства и неистовой красоты.
   Создания света и тьмы танцуют на острие гильотины, и Пепла боится поэта. Создания света и тьмы надевают и сбрасывают одежды человека, машин и богов; и Исиде нравится их танец. Создания света и тьмы рождаются тысячами, во мгновение умирают, могут проснуться вновь, а могут и не проснуться; и Пепле по вкусу это разнообразие…
   Грезящий ее снами и напуганный ими, ее фамильяр тесно прижимается к ней – маленькая вещь, которая тоже плачет в ночи.
   Колесница Времени грохочет, и грохот этот-шуршание легких песчинок в часах вечности, – всего лишь одна из форм тишины.

АНГЕЛ ДОМА ЖИЗНИ

   (Пешими идут они в полночь. Их трое, бредущих вместе между верой и неверием. Они проходят мимо мест развлечений и выходят на сияющий огнями Проспект Оракулов, и идут вдоль него – мимо астрологов, нумерологов, гадальщиков по картам Таро и предсказателей по Книге Перемен.
   Они переходят от света к полумраку, от тумана и темноты к сумеркам и грязи. Небо ясно и звезды светят над ними. Улица сужается и здания склоняются к ним; сточные канавы переполнены до краев, и дети с запавшими глазами смотрят на них, почти невесомые на руках своих матерей.
   Они шагают по грози, не замечая ее, и никто не смеет приветствовать их. Сила сопутствует им, как запах, а цель отличает от всех остальных.
   Одежды их изящны и плащи роскошны. Они проходят там, гае дерутся коты и валяются битые бутылки, но для них всего этого словно не существует.
   Над ними в небе загорается искра, когда свет от разрушенного Сетом мира, наконец, достигает этого неба, приходя на него, как новая звезда, и одаривая идущих всеми цветами спектра.
   Ветер пронизывает их, но они не ощущают его. На одной из стен на девяноста четырех языках нацарапано непристойное слово, но они не замечают и этого.
   И лишь подойдя к странной машине, лишенной теперь своей живой половины, они останавливаются у двери, на которой висит табличка со знаком коитуса.)
   ПЕРВЫЙ: Вот это место.
   ВТОРОЙ: В таком случае – войдем.
   ТРЕТИЙ: Да.
   (Первый касается двери тростью с серебряным набалдашником, и дверь резко распахивается. Он входит, и остальные следуют за ним. Они идут по коридору, и он трогает тростью следующую дверь. Дверь открывается перед ними, они – пришли.)
   ГОР: Вы!
   (Первый, чьи глаза в полумраке сверкают зеленым, кивает.) Зачем вы здесь?
   ЧЕЛОВЕК, ЧТО НОСИТ СТАЛЬНОЕ КОЛЬЦО: Мы пришли сообщить тебе, что твой отец мертв.
   ГОР: Кто ты?
   ЧЕЛОВЕК, ЧТО НОСИТ СТАЛЬНОЕ КОЛЬЦО: Ты знал меня как Стального Генерала. Я убил Осириса, но и сам был разрушен. Принц воссоединил меня и дал временную плоть. Я пришел рассказать тебе про твоего отца и уверить, что смерть его произошла не по подлому или злому умыслу, а в честном бою.
   ГОР: Твоя правдивость известна всем. И лишь и твоих словах я не сомневаюсь. Если отец пал в честном бою, я не стану искать мести. Война закончилась? И чем?
   ЖИРНЫЙ ПРОПОВЕДНИК В ЧЕРНОМ: Принц снова взял под свою руку Средние Миры.
   ФРАМИН: …И мы – его посланники, пришедшие предложить тебе вернуться в Дом Жизни, где ты мог бы править вместо твоего отца как Ангел этого Дома.
   ГОР: А что с Сетом?
   ФРАМИН: Он ушел. И никто не знает, куда.
   ГОР: Хорошо. В этом случае я полагаю, что вернусь.
   МАДРАК: (опускаясь на одно колено перед Мегрой из Калгана) Чей это ребенок?
   ГОР: Мой сын.
   МАДРАК: Сын Гора… Вы уже дали ему имя!
   ГОР: Пока нет.
   МАДРАК: И тем не менее – я поздравляю.
   ГЕНЕРАЛ: И я.
   ФРАМИН: Примите и мои поздравления.
   ГОР: Благодарю.
   ФРАМИН: Я дарю ему кулон Исиды, управляющий Десятью Энергиями. Знаю, она была бы довольна, видя его у своего внука.
   ГОР: Благодарю.
   ГЕНЕРАЛ: Я дарю ему кольцо, которое было частицей моего первого тела, славно послужившего мне. Оно хранит воспоминания о подлинной человечности.
   ГОР: Ты истинно добр, Генерал.
   МАДРАК: Я дарю твоему сыну посох, чтобы он помогал ему. Кто-то придумал, будто посох способен поддерживать путника. Право, не знаю почему.
   ГОР: Благодарю.
   МАДРАК: Теперь я должен отбыть, ибо я совершил зло и должен пройти покаяние. Аве, Ангел Дома Жизни!
   ГОР: Светлого тебе пути, Мадрак. (Мадрак уходит.)
   ГЕНЕРАЛ: Осталась еще одна революция, которую я должен поддержать, и я иду искать своего коня. Аве, Ангел Дома Жизни!
   ГОР: Настоящей тебе революции, Генерал. (Генерал уходит.)
   ФРАМИН: А я удаляюсь в Дом Мертвых, где правлю теперь. Аве, Ангел Дома Жизни! Принц скоро встретится с тобой, и Ангелы других Станций соберутся засвидетельствовать свое почтение…
   ГОР: Высокой поэзии и святого безумия тебе, Фрамин.
   ФРАМИН: Спасибо. Я полагаю, сказано обо всем.
   ГОР: По-моему, да.
   (Фрамин поднимает трость, и падает на пол поэма и остается сверкать на нем, подобно утренней звезде.
   Гор смотрит вниз, читая ее, и когда опять поднимает взгляд, зеленоглазый поэт исчез бесследно.
   Поэма меркнет и новый Ангел Дома Жизни знает, что в ней заключалась истина, но забывает слова, ибо именно так и бывает всегда.)