Страница:
— Боюсь, что эти организации давно прекратили существование, — сухо заметил Джеймисон, — хотя очень интересная точка зрения. Если я вас правильно понял, доктор Карр, причина катастрофы кроется в мощном выбросе ультрафиолета?
— Излучения на всех частотах, — вмешался По. — На наибольший поток пришелся на насыщенную энергией часть спектра: гамма-лучи, рентгеновские лучи и ультрафиолет. Синхронизованность во времени и физические явления в телекоммуникационной сети, происшедшие сегодня утром, дают основания полагать, что источник бед — один и тот же.
— Я готов поверить в ваш солнечный взрыв, — сказал Джеймисон. — Меня страшно угнетает тот факт, что худшее еще предстоит. Разовый энергетический выброс, краткое потепление атмосферы, а затем все возвращается на круги своя. Такая интерпретация означает, что платформы, оставшиеся на орбитах, так и будут летать себе дальше, и больше ни тебе проблем, ни отсутствия стабильности. Взрыв прогремел, и теперь нам надо только подсчитать потери.
— Не совсем так, — возразила Сули, подавшись вперед. — За этим мы и пришли в НАСА. Вообразите случившееся началом бури, а нас — кораблем, попавшим в полосу спокойной воды в центре шторма. Следующей волной станет масса заряженных частиц, извергнутых из хромосферы. Это словно частичка солнечного ветра, только движутся они куда быстрее.
— Как быстро?
— Зависит от ряда факторов, — заметил По.
— От каких?
— От силы последнего взрыва, сэр, — ответил Моска. — Размах взрыва предопределяет скорость ионизированных газов. Наши коллеги в Кальтеке сейчас пытаются установить связь между энергией гамма и альфа-лучей и потенциальной скоростью надвигающегося магнитного шторма. В связи с продолжающимися помехами во всем полушарии твердых доказательств нет, но наши люди трудятся вовсю, — говоря это, Моска слегка кривил душой. На самом деле согласились помочь лишь друзья и друзья Сули, верившие в труды доктора Фриде, а университет и институт официально не вмешивались. Сейчас они записывают и исследуют последствия взрыва на Солнце.
— Ну так и когда ваш ионный шторм достигнет Земли?
— В промежутке от двадцати до сорока часов с момента первоначального освобождения энергии, — ответил По. — Возможно, часов через пятнадцать тридцать.
— А вы не можете быть более точными? — настойчиво спросил Джеймисон. — В конце концов, вы хотите, чтобы люди занялись чем-то, что может иметь последствия. А может и не иметь. По крайней мере, ученые должны стараться быть точными в предсказаниях, это здорово помогает при работе с общественным мнением.
— Мы как раз на подходе к тому, чтобы соотнести время с силой радиации, — врала, не смущаясь, Сули, — в конечном итоге, мы сумеем предсказать магнитную бурю с такой же точностью, как метеоцентр предсказывает холодный фронт. Разве что, выступим как бюро солнечной погоды.
— Весьма кстати, — резюмировал Джеймисон, и трудно было понять, шутит он или нет. — Особенно если учесть, что мы никогда не имели дело со столь редким феноменом, как солнечный взрыв.
— Нам придется, — мрачно сказала Султана. — Мы уже успели прочувствовать на своей шкуре электромагнитный импульс, равный взрыву двадцати МИЛЛИАРДОВ водородных бомб. Приближающийся ионный шторм вызовет магнетически наведенный ток и напряжение на всей освещенной солнцем части Земли. На это время операторы транспортных и энергетических предприятий окажутся живыми мишенями, цепи будут нарушены и все сверхточное незащищенное оборудование может оказаться уничтоженным. Доктор Джеймисон, вы должны нам помочь поднять всех на ноги.
— Ну, до того, как я соглашусь с вашими заключениями, доктор Карр, заметил чиновник, — мне, пожалуй, следует кое-что узнать о вас. Так какую должность вы занимаете в Кальтеке?
"Хо-хо-хо, — сказал себе По. — Вот он, момент истины. А Сули даже нечем подтвердить свою правоту."
— Я получила там свою докторскую степень за труды по солнечной астрономии, — ответила девушка.
— Вы очень молоды. Сколько лет вы ходите в докторах?
— С декабря минувшего года.
— Ясно. А вы, мистер Моска?
— Сейчас работаю над своей диссертацией по различным типам образования звезд.
— Удачи вам, сэр, — склонил голову Джеймисон. — А не посчастливилось ли вам двоим занимать какие-либо места в институтской администрации? Скажем в деканатах факультетов, или работать над правительственными заданиями? Что-нибудь в этом роде?
— Не в настоящее время, — вымученно улыбнулась Султана.
— Так вы просто двое блистательных студентов? Двое молодых студентов, которые держат ключ к разгадке тайны века у себя в карманах, не так ли?
— Надеемся, что это так, — тихо заметил По.
— Конечно… Скажите, мистер Моска, кто руководит вами на факультете?
По заколебался. Официально его работу курировал доктор Ганнибал Фриде. Однако в настоящее время, когда доктор находился на расстоянии ста пятидесяти миллионов километров от студгородка, ответственность за карьеру молодого ученого была возложена на декана Альберта Уитерса. Так на кого же лучше сослаться? С одним из них нет никаких проблем, что до другого, то вступить с ним в контакт куда сложнее.
— Доктор Фриде, известный исследователь Солнца. Я поддерживаю с ним регулярную связь, а он сам сейчас как раз занят исследованием того феномена, свидетелями которого мы являемся.
— А что он говорит об этом негаданном взрыве на Солнце?
— М-м, возможно вы знаете, что сейчас доктор занимается исследованием Солнца, будучи в непосредственной близости от него. С момента взрыва я не могу связаться с ним из-за всех этих помех…
— Помехи по большей части закончились, — холодно сказал Джеймисон.
— Но остается фронт заряженных частиц, который сейчас лежит между Землей и его кораблем, и он может…
Султана подалась вперед, положив руку на колено По:
— Если доктор Фриде попал в водоворот волны, то есть основания бояться самого худшего. Я сомневаюсь, что он ожидал столкновения лицом к лицу с солнечными пятнами такого размера. Уверена, что доктор, конструируя корабль, не предполагал ничего подобного.
Джеймисон кивнул головой:
— Возможно, вы и правы, доктор Карр… Как я сказал, поверить вам большое искушение для меня, ведь в этом случае я решу многие свои проблемы. Вместе с тем, я сомневаюсь, что весь остальной мир, в особенности работающие предприятия, у которых имеются планы и клиентура, примут мою точку зрения. Вы просите людей на целых полтора дня вверить свои жизни свежеиспеченному доктору наук и выпускнику, не защитившему еще диссертацию. Ребята, я думаю, это не пройдет.
— Но, — не сдавался По, — если есть хоть малейший шанс, что мы правы, подумайте, какого ущерба можно избежать.
— Молодой человек, я понял вас. Я свяжусь с институтом, переговорю с администрацией, и если они вас поддержат…
— Они… — с языка Моски было готово сорваться разочарованное «нет».
— Конечно, поддержат, — уверенно сказала Сули.
— …тогда я поставлю на карту собственную репутацию. Не то чтобы Управление орбитальной механики имело дело с индустриальным и транспортным секторами индустрии, если не считать лицензирования комплексов, но если я объясню падение спутников солнечным взрывом, меня могут выслушать.
— Спасибо, доктор Джеймисон, — глаза Султаны светились от радости.
— Не стоит благодарности, — ответил доктор, восторженно улыбаясь в ответ.
Пам!
Пам-м!
Пам!
Пам-м!
101-АЯ АВТОМАГИСТРАЛЬ, К ЮГУ ОТ СОЛВАНГА,
США, 18:23 МЕСТНОГО ВРЕМЕНИ
Дворники на ветровом стекле работали в такт ударам сердца По, когда они вместе с Султаной катили обратно в Пасадену. Шел ливень.
— Как ты думаешь, что он будет делать? — спросил По Султану.
— Поговорит с деканом Уитерсом, конечно.
— А потом?
— Потом, По, я думаю, что нам стоит начать искать себе работу. Ты же знаешь, что Уитерс выльет ушат грызи на доктора Фриде, выставит его положение в институте, научные труды и нынешний проект «Гипериона» в самом неприглядном свете. А после этого все наши доказательства не будут стоить и ломаного гроша.
Воцарилась тишина, прерываемая лишь мерным поскрипыванием дворников.
— Ты знаешь, я думаю, что мы совершили тактическую ошибку, — вымолвил наконец По.
— Какую же?
— Мы пошли к этому парню из НАСА и заявили ему, что небо падает на Землю. Неправильный подход. Нам следовало сказать, что мы только что получили сигнал от доктора Фриде, и он говорит, что небо падает.
— Но он не… по крайней мере, пока он так ничего и не сказал, нахмурилась Сули. — Ты же пытался с ним связаться, так ведь?
— В ответ одни помехи, и никакого ответа на его позывной на тех частотах, где доктор должен был бы быть.
— Меня это тревожит.
— Да, и меня тоже… Но это не то, что я хотел сказать. Я предложил получить от него радиограмму.
— И только ты, По, сумел ее получить? И никаких подтверждений, скажем, от других станций или университетских диспетчеров?
— Что-нибудь в этом роде, — неуверенно сказал По.
— Это будет сообщение, переданное морзянкой, и только? — продолжала Султана, — или ты получил от доктора и видеоизображение тоже? А может быть, у тебя есть и образцы исследования Солнца, подтверждающие максимальную солнечную активность и сделанные его аппаратурой? Вот то, что может убедить людей, и будь я доктором Фриде, только такое сообщение я бы послала на Землю. И такое доказательство ты собираешься раздобыть? Хотела бы я знать, как ты осуществишь подобный подлог.
— Ну… не сам я и не сейчас. Я знаю нескольких настоящих кудесников из отдела компьютерной графики. Они могут сотворить такое, что даже искусственный интеллект попадется на удочку. Манипулируя отдельными электронами сигнала…
— А как же конспирация? Сколько людей ты собираешься привлечь? — Карр покачала головой. — Рано или поздно, правда выплывет наружу, и нам с тобой больше никто никогда не поверит, а нам еще жить и жить.
— Это стоило бы того, если бы люди встрепенулись и вовремя подготовились бы к магнитной буре!
— Но и это могло бы не сработать. Нет, мы поступили так, как смогли. Поведали на рассказ самом высокопоставленному чиновнику, до которого смогли добраться. Теперь для больших людей наступило время действий.
— А может быть и нет, — ответил По горько.
— Выбор за ними.
В машине вновь воцарилась тишина, прерываемая лишь шумом дождя да скрипом дворников по стеклу.
— Так что мы просто едем домой и убираем сабли в ножны, — подытожил Моска.
— Нет! Мы едем домой и собираем друзей. Мы будем наблюдать, делать записи и документировать все происходящее. Мы напишем историю взрыва твои наблюдения через телескоп, гипотезы и предположения доктора Фриде и все физические доказательства, которые сумеем собрать. А затем мы сделаем доклад для научного сообщества.
— Ну и к чему весь этот шум?
Султана Карр грустно смотрела в окно:
— А к тому, По, что слышал ли ты когда-нибудь о солнечных пятнах, появлявшихся поодиночке или всего лишь одной парой? Я — нет. Всегда только циклы и волны пятен.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ЧЕРЕЗ СЕМНАДЦАТЬ ЧАСОВ ПОСЛЕ ВСПЫШКИ
22
— Излучения на всех частотах, — вмешался По. — На наибольший поток пришелся на насыщенную энергией часть спектра: гамма-лучи, рентгеновские лучи и ультрафиолет. Синхронизованность во времени и физические явления в телекоммуникационной сети, происшедшие сегодня утром, дают основания полагать, что источник бед — один и тот же.
— Я готов поверить в ваш солнечный взрыв, — сказал Джеймисон. — Меня страшно угнетает тот факт, что худшее еще предстоит. Разовый энергетический выброс, краткое потепление атмосферы, а затем все возвращается на круги своя. Такая интерпретация означает, что платформы, оставшиеся на орбитах, так и будут летать себе дальше, и больше ни тебе проблем, ни отсутствия стабильности. Взрыв прогремел, и теперь нам надо только подсчитать потери.
— Не совсем так, — возразила Сули, подавшись вперед. — За этим мы и пришли в НАСА. Вообразите случившееся началом бури, а нас — кораблем, попавшим в полосу спокойной воды в центре шторма. Следующей волной станет масса заряженных частиц, извергнутых из хромосферы. Это словно частичка солнечного ветра, только движутся они куда быстрее.
— Как быстро?
— Зависит от ряда факторов, — заметил По.
— От каких?
— От силы последнего взрыва, сэр, — ответил Моска. — Размах взрыва предопределяет скорость ионизированных газов. Наши коллеги в Кальтеке сейчас пытаются установить связь между энергией гамма и альфа-лучей и потенциальной скоростью надвигающегося магнитного шторма. В связи с продолжающимися помехами во всем полушарии твердых доказательств нет, но наши люди трудятся вовсю, — говоря это, Моска слегка кривил душой. На самом деле согласились помочь лишь друзья и друзья Сули, верившие в труды доктора Фриде, а университет и институт официально не вмешивались. Сейчас они записывают и исследуют последствия взрыва на Солнце.
— Ну так и когда ваш ионный шторм достигнет Земли?
— В промежутке от двадцати до сорока часов с момента первоначального освобождения энергии, — ответил По. — Возможно, часов через пятнадцать тридцать.
— А вы не можете быть более точными? — настойчиво спросил Джеймисон. — В конце концов, вы хотите, чтобы люди занялись чем-то, что может иметь последствия. А может и не иметь. По крайней мере, ученые должны стараться быть точными в предсказаниях, это здорово помогает при работе с общественным мнением.
— Мы как раз на подходе к тому, чтобы соотнести время с силой радиации, — врала, не смущаясь, Сули, — в конечном итоге, мы сумеем предсказать магнитную бурю с такой же точностью, как метеоцентр предсказывает холодный фронт. Разве что, выступим как бюро солнечной погоды.
— Весьма кстати, — резюмировал Джеймисон, и трудно было понять, шутит он или нет. — Особенно если учесть, что мы никогда не имели дело со столь редким феноменом, как солнечный взрыв.
— Нам придется, — мрачно сказала Султана. — Мы уже успели прочувствовать на своей шкуре электромагнитный импульс, равный взрыву двадцати МИЛЛИАРДОВ водородных бомб. Приближающийся ионный шторм вызовет магнетически наведенный ток и напряжение на всей освещенной солнцем части Земли. На это время операторы транспортных и энергетических предприятий окажутся живыми мишенями, цепи будут нарушены и все сверхточное незащищенное оборудование может оказаться уничтоженным. Доктор Джеймисон, вы должны нам помочь поднять всех на ноги.
— Ну, до того, как я соглашусь с вашими заключениями, доктор Карр, заметил чиновник, — мне, пожалуй, следует кое-что узнать о вас. Так какую должность вы занимаете в Кальтеке?
"Хо-хо-хо, — сказал себе По. — Вот он, момент истины. А Сули даже нечем подтвердить свою правоту."
— Я получила там свою докторскую степень за труды по солнечной астрономии, — ответила девушка.
— Вы очень молоды. Сколько лет вы ходите в докторах?
— С декабря минувшего года.
— Ясно. А вы, мистер Моска?
— Сейчас работаю над своей диссертацией по различным типам образования звезд.
— Удачи вам, сэр, — склонил голову Джеймисон. — А не посчастливилось ли вам двоим занимать какие-либо места в институтской администрации? Скажем в деканатах факультетов, или работать над правительственными заданиями? Что-нибудь в этом роде?
— Не в настоящее время, — вымученно улыбнулась Султана.
— Так вы просто двое блистательных студентов? Двое молодых студентов, которые держат ключ к разгадке тайны века у себя в карманах, не так ли?
— Надеемся, что это так, — тихо заметил По.
— Конечно… Скажите, мистер Моска, кто руководит вами на факультете?
По заколебался. Официально его работу курировал доктор Ганнибал Фриде. Однако в настоящее время, когда доктор находился на расстоянии ста пятидесяти миллионов километров от студгородка, ответственность за карьеру молодого ученого была возложена на декана Альберта Уитерса. Так на кого же лучше сослаться? С одним из них нет никаких проблем, что до другого, то вступить с ним в контакт куда сложнее.
— Доктор Фриде, известный исследователь Солнца. Я поддерживаю с ним регулярную связь, а он сам сейчас как раз занят исследованием того феномена, свидетелями которого мы являемся.
— А что он говорит об этом негаданном взрыве на Солнце?
— М-м, возможно вы знаете, что сейчас доктор занимается исследованием Солнца, будучи в непосредственной близости от него. С момента взрыва я не могу связаться с ним из-за всех этих помех…
— Помехи по большей части закончились, — холодно сказал Джеймисон.
— Но остается фронт заряженных частиц, который сейчас лежит между Землей и его кораблем, и он может…
Султана подалась вперед, положив руку на колено По:
— Если доктор Фриде попал в водоворот волны, то есть основания бояться самого худшего. Я сомневаюсь, что он ожидал столкновения лицом к лицу с солнечными пятнами такого размера. Уверена, что доктор, конструируя корабль, не предполагал ничего подобного.
Джеймисон кивнул головой:
— Возможно, вы и правы, доктор Карр… Как я сказал, поверить вам большое искушение для меня, ведь в этом случае я решу многие свои проблемы. Вместе с тем, я сомневаюсь, что весь остальной мир, в особенности работающие предприятия, у которых имеются планы и клиентура, примут мою точку зрения. Вы просите людей на целых полтора дня вверить свои жизни свежеиспеченному доктору наук и выпускнику, не защитившему еще диссертацию. Ребята, я думаю, это не пройдет.
— Но, — не сдавался По, — если есть хоть малейший шанс, что мы правы, подумайте, какого ущерба можно избежать.
— Молодой человек, я понял вас. Я свяжусь с институтом, переговорю с администрацией, и если они вас поддержат…
— Они… — с языка Моски было готово сорваться разочарованное «нет».
— Конечно, поддержат, — уверенно сказала Сули.
— …тогда я поставлю на карту собственную репутацию. Не то чтобы Управление орбитальной механики имело дело с индустриальным и транспортным секторами индустрии, если не считать лицензирования комплексов, но если я объясню падение спутников солнечным взрывом, меня могут выслушать.
— Спасибо, доктор Джеймисон, — глаза Султаны светились от радости.
— Не стоит благодарности, — ответил доктор, восторженно улыбаясь в ответ.
Пам!
Пам-м!
Пам!
Пам-м!
101-АЯ АВТОМАГИСТРАЛЬ, К ЮГУ ОТ СОЛВАНГА,
США, 18:23 МЕСТНОГО ВРЕМЕНИ
Дворники на ветровом стекле работали в такт ударам сердца По, когда они вместе с Султаной катили обратно в Пасадену. Шел ливень.
— Как ты думаешь, что он будет делать? — спросил По Султану.
— Поговорит с деканом Уитерсом, конечно.
— А потом?
— Потом, По, я думаю, что нам стоит начать искать себе работу. Ты же знаешь, что Уитерс выльет ушат грызи на доктора Фриде, выставит его положение в институте, научные труды и нынешний проект «Гипериона» в самом неприглядном свете. А после этого все наши доказательства не будут стоить и ломаного гроша.
Воцарилась тишина, прерываемая лишь мерным поскрипыванием дворников.
— Ты знаешь, я думаю, что мы совершили тактическую ошибку, — вымолвил наконец По.
— Какую же?
— Мы пошли к этому парню из НАСА и заявили ему, что небо падает на Землю. Неправильный подход. Нам следовало сказать, что мы только что получили сигнал от доктора Фриде, и он говорит, что небо падает.
— Но он не… по крайней мере, пока он так ничего и не сказал, нахмурилась Сули. — Ты же пытался с ним связаться, так ведь?
— В ответ одни помехи, и никакого ответа на его позывной на тех частотах, где доктор должен был бы быть.
— Меня это тревожит.
— Да, и меня тоже… Но это не то, что я хотел сказать. Я предложил получить от него радиограмму.
— И только ты, По, сумел ее получить? И никаких подтверждений, скажем, от других станций или университетских диспетчеров?
— Что-нибудь в этом роде, — неуверенно сказал По.
— Это будет сообщение, переданное морзянкой, и только? — продолжала Султана, — или ты получил от доктора и видеоизображение тоже? А может быть, у тебя есть и образцы исследования Солнца, подтверждающие максимальную солнечную активность и сделанные его аппаратурой? Вот то, что может убедить людей, и будь я доктором Фриде, только такое сообщение я бы послала на Землю. И такое доказательство ты собираешься раздобыть? Хотела бы я знать, как ты осуществишь подобный подлог.
— Ну… не сам я и не сейчас. Я знаю нескольких настоящих кудесников из отдела компьютерной графики. Они могут сотворить такое, что даже искусственный интеллект попадется на удочку. Манипулируя отдельными электронами сигнала…
— А как же конспирация? Сколько людей ты собираешься привлечь? — Карр покачала головой. — Рано или поздно, правда выплывет наружу, и нам с тобой больше никто никогда не поверит, а нам еще жить и жить.
— Это стоило бы того, если бы люди встрепенулись и вовремя подготовились бы к магнитной буре!
— Но и это могло бы не сработать. Нет, мы поступили так, как смогли. Поведали на рассказ самом высокопоставленному чиновнику, до которого смогли добраться. Теперь для больших людей наступило время действий.
— А может быть и нет, — ответил По горько.
— Выбор за ними.
В машине вновь воцарилась тишина, прерываемая лишь шумом дождя да скрипом дворников по стеклу.
— Так что мы просто едем домой и убираем сабли в ножны, — подытожил Моска.
— Нет! Мы едем домой и собираем друзей. Мы будем наблюдать, делать записи и документировать все происходящее. Мы напишем историю взрыва твои наблюдения через телескоп, гипотезы и предположения доктора Фриде и все физические доказательства, которые сумеем собрать. А затем мы сделаем доклад для научного сообщества.
— Ну и к чему весь этот шум?
Султана Карр грустно смотрела в окно:
— А к тому, По, что слышал ли ты когда-нибудь о солнечных пятнах, появлявшихся поодиночке или всего лишь одной парой? Я — нет. Всегда только циклы и волны пятен.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ЧЕРЕЗ СЕМНАДЦАТЬ ЧАСОВ ПОСЛЕ ВСПЫШКИ
Сколь велики творенья твои!
О бог, не знающий равных,
Наделенный чудесною силой.
С любовью и светом
Ты создал Землю, пребывая един.
Все сущее: люди и твари,
В горах и долинах
Все есмь созданья твои.
Ты сотворил чужеземные страны
Сирию, Куш… явил к жизни Египет,
Место всему указав и обеспечив насущным
Из "Гимна Солнцу" фараона Эхнатона
22
"МЫ ПРОДОЛЖИМ СЛУЖБУ…"
Шаг
Шаг
Шаг
Бег
ПЕРЕСАДОЧНАЯ СТАНЦИЯ КОННОР, 22 МАРТА, 9:31 ЕДИНОГО ВРЕМЕНИ
Зал ожидания на многорежимной пересадочной станции Коннор напоминал огромный копошащийся муравейник, или одиноко стоящий в степи дуб, на ста девяносто девяти ветках которого безуспешно пыталось рассесться две сотни скворцов. Люди слонялись из угла в угол, подпирали стены или убивали время, кучкуясь небольшими группками.
Если бы Дмитрий Урбанов не знал причину задержки, он бы предположил, что сбой в расписании связан с какой-то серьезной аварией: возможное столкновение кораблей где-то неподалеку или скоординированный, кибернетический выход из строя стыковочных узлов станции.
Как бы то ни было, двадцатирублевая банкнота многозначительно перекочевала в руки кассира для выяснения истинной причины.
— Всю эту заварушку затеяли бюрократы, — сообщил молодой человек тихим голосом Урбанову. — НАСА, правительственная организация США, распространила сообщение о какой-то радиационной угрозе, наверняка являющееся плодом домысла ученых. Как бы то ни было, Европейское и Японское космические агентства, а следом и Байконур быстро среагировали и объявили немедленную посадку всех воздушных судов, находящихся на ту пору в небе. Это коснулось лунных рейсов, «шаттлов», стратопланов. До меня дошли слухи, что чрезвычайное положение продлится от одного до трех дней, но точно никто ничего сказать не может.
Еще за десятку Урбанов узнал кое-что поинтереснее.
— Если хотите знать правду, то пассажирские авиакомпании и космические агентства отнеслись к предупреждению столь серьезно лишь потому, что они — юридические лица. Я уверен, что все в порядке. Но если хоть кто-то пострадает во время этого якобы кризиса, то тогда умный юрист сумеет обвинить компании в халатности и игнорировании официальных предупреждений. Так что все предпочитают остановить полеты и подождать сколько надо.
— Вы с этим не согласны? — спокойно заметил Урбанов.
Кассир пожал плечами.
— На станции практически все прекратило работу, не считая контроля за окружающей средой, подсветки района и нагнетания гравитации. Все киберы, все электростатические подъемники и большинство коммерческих и телекоммуникационных систем вырубились. И все же, я не вижу иной причины, кроме как страх перед авариями, которые могут быть как угодно интерпретированы хитрым законником.
Хитрым законником типа Дмитрия Осиповича Урбанова…
— Так что, — продолжал молодой человек, — на станции вы сумеете перекусить или выпить чашку кофе. Можете не спрашивать о постели, их все равно нет. Однако для такого щедрого джентльмена как вы, мы постараемся что-нибудь придумать.
— Каким образом? — будничным тоном спросил Урбанов.
— К счастью, я знаю где хранятся запасы на случай чрезвычайной ситуации, а будучи одним из пожарников, имею ключ. Там есть еда, стимуляторы, одеяла, в общем, все что скрасит ваше пребывание здесь.
— Предположим, что я не хочу здесь оставаться?
— Простите, сэр?
В руках у Дмитрия Урбанова появилась новая банкнота.
— Так если, по вашим словам, пребывание на Земле — пустячная формальность, — пробормотал еле слышно Урбанов, — вводимая исключительно в целях перестраховки руководства, то тогда вы должны знать тех, кто волен действовать, как ему заблагорассудится. Частная яхта, к примеру, или одно из вспомогательных судов, связанных со стыковочными узлами, а? Нечто, способное, скажем, совершить прыжок на Луну?
На этот раз молодой человек тупо уставился на деньги.
Дмитрий Осипович прибавил к первой еще одну:
— У меня очень срочное дело на обратной стороне Луны, на станции Циолковского.
— Но… это и впрямь может оказаться опасным, — медленно произнес кассир. — Вы отдаете себе отчет?
— Так же как и в том, что если я до послезавтра не выполню одно дело, это обернется большим, чем опасность для меня и тех, кого я представляю. Послушайте, это знак дружбы, — его пальцы перебирали банкноты. — Если вы найдете мне нужный корабль и пилота, я готов заплатить вам десять, нет, двадцать пять процентов от суммы, которую он запросит.
Молодой человек перебирал банкноты на ладони.
— Я посмотрю, что можно сделать, сэр.
— Это все, что я прошу, — улыбнулся в ответ Урбанов.
Клик
Клик
Клик
Дззынь!
НА БОРТУ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОГО КОСМОЛЕТА «ЮЛА-3»,
22 МАРТА, 9:54 ЕДИНОГО ВРЕМЕНИ
Вращение кораблей они не погасят. По крайней мере, первый помощник капитана дал это ясно понять собравшимся в корпусе «Д» пассажирам, которые, согласно его приказаниям готовили космолет к надвигающейся буре.
— А почему нет? — спросил Питер Спивак, внимательно выслушав предложенную информацию.
— А потому, — ответил, наливаясь багровой краской, первый помощник капитана Джеймс Уиверн, — что нам хватит топлива лишь на одну раскрутку и одну остановку, ясно? После этого мы уходим в свободный полет, а до Марса еще ох как далеко. Теперь прикрой рот и слушай внимательно дальше.
Вопрос казался Питеру важным, поскольку он полагал, что большую часть работ, которые они выполняли, можно было бы сделать значительно быстрее и легче, если бы вращения не было. К примеру такую: Питер и еще один пассажир по имени Финли втаскивали солнечные панели в трюм корпуса А, являвшегося узлом стабильности отсеков корабля, при помощи лебедок. Панели представляли собой полотнища из фотогальванической пленки, стянутые проводящими кабелями и обрамленные цепями-преобразователями. Управляясь с ними, Питер не раз вспоминал о книге, в которой описывалось затаскивание грузов на китайскую джонку.
В корпусе имелись электрические моторы для привода лебедок, но он и Финли ворочали здоровенными рычагами с минимальным гашением гравитации, по сравнению с составлявшим 0,3 от единицы гравитации, вращением корабля. Питер понял в чем дело, едва попытавшись включить переносную рацию.
— Работы непочатый край, — поведал Питер Финли, решив немного поговорить в открытом эфире. — Жаль, что я ни на минуту не могу снять шлем и утереть пот с лица. Я становлюсь просто дураком.
— Я… ты… точно! — было все, что Спивак сумел услышать от напарника. Глядя как открывается и закрывается рот за прозрачным стеклом шлема, Питер понимал, что Финли сказал гораздо больше, однако каналы связи уже заполнялись помехами от первых раскатов надвигающегося шторма.
Питер почувствовал неожиданную благодарность к дизайнерам корабля за то, что они поставили старую, работающую по вызову, модель регулятора воздуха и не стали прибегать к новейшим достижениям типа электронной логики. Он сомневался, однако, в отношение температурных датчиков в климатических цепях корабля. Человек может умереть от теплового удара, а может и остаться в живых.
Двигая шкивом и талями в полутемном грузовом отсеке корпуса, Питер имел много времени для размышлений над целым рядом вопросов.
К примеру, почему квадратные километры фотогальванической пленки могут пострадать от магнитно-наведенного тока, когда они натянуты над пятью вращающимися корпусами, а не когда свернутые, лежат в трюме. Разве керамическая и углеродно-волокнистая оболочка корабля сумеют защитить против магнитного поля? А изолированные кабели будут по-прежнему связывать панели с большими параллельными цепями, даже будучи замкнутыми на себя, разве не так? Это тоже были вопросы, относительно которых Питеру Спиваку следовало "прикрыть рот и слушать дальше". Все, что ему нужно было знать, так это как пришвартовать вверенный Уиверном груз.
Еще один вопрос, который занимал Питера касался того, что собирается делать экипаж после того, как облако быстродвижущихся ионов пройдет через «Юлу». В настоящий момент капитан и первый помощник отключали все системы корабля. Что будет когда их снова попытаются запустить после бури и вдруг обнаружат, что те перегорели? Может быть, стоит оставить небольшую часть напряжения в состоянии ожидания на время шторма? Разве играет какую-нибудь роль факт, что единственный ток, проходящий через силиконовые пути, будет поступать из случайных внешних полей, а не от основного источника? Может быть, у функционирующих систем большой шанс устоять? Разве поможет то, что все системы вернутся в состояние элементарных схем, моделирующих поведение электронов на различные воздействия?
Питер Спивак был геологом и специалистом по тектонике, а не электриком. Он не мог дать ответы на поставленные себе вопросы. Вероятно, что единственное, на что он способен в этом путешествии, так это вращать дурацкую лебедку. Возможно, физический труд избавит его от опасений и успокоит метущийся ум. Если так, то помощник капитана оказался весьма мудрым.
Если бы это сработало.
Двести…
Четыреста…
Шестьсот…
Восемьсот…
ПЕРЕСАДОЧНАЯ СТАНЦИЯ КОННОР, 10:19 ЕДИНОГО ВРЕМЕНИ
Бумажные банкноты, старомодные, но столь незаменимые в подобных случаях, Урбанов вложил в руку Майкла Уорски. Рука пилота не блистала белизной. Ногти были черными от грязи, а на запястье виднелась большая царапина. У Уорски было квадратное лицо, заросшее густой черной щетиной. Он напоминал старого поляка из тех частей Польши, которые Российская империя так и не удосужилась отдать Содружеству.
Незаменимый кассир Уильям Блэйр, стоя рядом с Урбановым наблюдал за передачей денег, подсчитывая банкноты, менявшие хозяев, кивками головы.
Когда счет пошел за тысячу двести, темные круги под светло-голубыми глазами пилота, выдававшие его сильное переутомление, стали хищно подергиваться.
На тринадцатой купюре Урбанов остановился с таким выражением лица, как будто отдал последние деньги.
— Этого более, чем достаточно, — заметил юрист.
Уорски пожал плечами:
— Вы все равно отправляетесь на обратную сторону. Там заработать легко.
— Это честная цена, — возразил Блэйр.
— А где корабль?
Пилот кивнул головой в сторону проема в стене рядом с люком, предназначенным для прохода людей. Урбанов подошел поближе и посмотрел внутрь. В конце залы его взору предстало нечто, напоминавшее паука, у которого из восьми ног осталось четыре. Шарообразный корпус заканчивался огромным раструбом для отработанных продуктов единственной реактивной камеры сгорания. К толстому металлическому концу в нижней части были приделаны держатели, оканчивающиеся огромными клешнями. Прямо над головой паука виднелся небольшой маячок. В его тусклом свете Урбанов заметил, что в кабине лишь одно кресло.
— Я доберусь на этом до Луны?
— Без проблем. Туда и обратно и никакого груза, — ответил пилот.
— Это наш буксир, мистер Урбанов, объяснил Блэйр. — У двигателя достаточно мощности, чтобы вывести практически всю станцию на орбиту.
— Условия размещения?
— Я за рулем. Вы спите в шлюзе.
— Сплю?
— Мне придется погрузить вас в сон, иначе вы заберете слишком много воздуха.
— Система подачи воздуха, — счел нужным снова вмешаться кассир, рассчитана на одного человека. Но не волнуйтесь. Мы дадим вам порцию "Сладкой мечты", и вы весь полет проспите как убитый.
— Но это же запрещенный наркотик!
— Я же сказал: не волнуйтесь. Вы проснетесь где надо, готовый справится с целой хоккейной командой. Или… вам придется провести два-три дня с остальными пассажирами.
— Когда мы отправляемся? — осведомился Урбанов.
— Как только вышка даст разрешение.
— Но я думал… — юрист снова повернулся к Блэйру.
— Мы изобретаем небольшое происшествие. Один из наших «шаттлов» до точки Лагранжа, под названием "Принцесса Дакара", передаст сообщение о скорой потере орбиты. Тогда Майклу придется вылететь и исправить положение дел. Есть буря или нет, но правление не допустит, чтобы одно из главных вложений капитала болталось неизвестно где. Но как только Уорски вылетает из шлюза, он направляется к Луне, и его никто не сможет остановить.
— Но если он по моему наущению нарушит свой долг…
Блэйр вытаращил глаза:
— Вы что не поняли? Я кое-кого зная из экипажа «Принцессы». Все пройдет как надо, и я гарантирую, что по возвращении к вам никто не пристанет с ненужными расспросами. Пусть даже и так, тогда вас накачали наркотиками, вы спали и ничего не помните. Короче, вы летите или нет?
— Да-да… конечно, лечу. — Несмотря на окончательное решение, Урбанова по-прежнему грызла совесть по поводу законности сего дела. В конце концов, он работник Российского народного суда, и будет обязан отвечать правдиво на вопросы дознания. Сомнения не могли перевесить необходимость срочно добраться до Луны, но все-таки они были.
Блэйр вытянул руку:
— Мои комиссионные?
— Безусловно. — Урбанов заплатил оговоренную сумму. При передаче денег юрист почувствовал укол в тыльную часть ладони.
— "Сладкая мечта", — произнес густым басом Уорски.
Искра
Вспышка
Искра
Пламя
БОРТ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОГО КОСМОЛЕТА «ЮЛА-3», 10:35 ЕДИНОГО ВРЕМЕНИ
— Эй, парни! Быстро по каютам! — прокричал, стоя в дверях кабины Б-9 первый помощник капитана Джеймс Уиверн. — Свяжите их этими штуками и ничего не трогайте! — С этими словами Уиверн бросил в проход пригоршню красновато-коричневых колец, напоминавших по виду пончики.
Спивак успел, пока кольца летели, пересчитать их, заметил, что колец четное число и пересчитал их еще раз по приземлении. Их оказалось десять.
Шаг
Шаг
Шаг
Бег
ПЕРЕСАДОЧНАЯ СТАНЦИЯ КОННОР, 22 МАРТА, 9:31 ЕДИНОГО ВРЕМЕНИ
Зал ожидания на многорежимной пересадочной станции Коннор напоминал огромный копошащийся муравейник, или одиноко стоящий в степи дуб, на ста девяносто девяти ветках которого безуспешно пыталось рассесться две сотни скворцов. Люди слонялись из угла в угол, подпирали стены или убивали время, кучкуясь небольшими группками.
Если бы Дмитрий Урбанов не знал причину задержки, он бы предположил, что сбой в расписании связан с какой-то серьезной аварией: возможное столкновение кораблей где-то неподалеку или скоординированный, кибернетический выход из строя стыковочных узлов станции.
Как бы то ни было, двадцатирублевая банкнота многозначительно перекочевала в руки кассира для выяснения истинной причины.
— Всю эту заварушку затеяли бюрократы, — сообщил молодой человек тихим голосом Урбанову. — НАСА, правительственная организация США, распространила сообщение о какой-то радиационной угрозе, наверняка являющееся плодом домысла ученых. Как бы то ни было, Европейское и Японское космические агентства, а следом и Байконур быстро среагировали и объявили немедленную посадку всех воздушных судов, находящихся на ту пору в небе. Это коснулось лунных рейсов, «шаттлов», стратопланов. До меня дошли слухи, что чрезвычайное положение продлится от одного до трех дней, но точно никто ничего сказать не может.
Еще за десятку Урбанов узнал кое-что поинтереснее.
— Если хотите знать правду, то пассажирские авиакомпании и космические агентства отнеслись к предупреждению столь серьезно лишь потому, что они — юридические лица. Я уверен, что все в порядке. Но если хоть кто-то пострадает во время этого якобы кризиса, то тогда умный юрист сумеет обвинить компании в халатности и игнорировании официальных предупреждений. Так что все предпочитают остановить полеты и подождать сколько надо.
— Вы с этим не согласны? — спокойно заметил Урбанов.
Кассир пожал плечами.
— На станции практически все прекратило работу, не считая контроля за окружающей средой, подсветки района и нагнетания гравитации. Все киберы, все электростатические подъемники и большинство коммерческих и телекоммуникационных систем вырубились. И все же, я не вижу иной причины, кроме как страх перед авариями, которые могут быть как угодно интерпретированы хитрым законником.
Хитрым законником типа Дмитрия Осиповича Урбанова…
— Так что, — продолжал молодой человек, — на станции вы сумеете перекусить или выпить чашку кофе. Можете не спрашивать о постели, их все равно нет. Однако для такого щедрого джентльмена как вы, мы постараемся что-нибудь придумать.
— Каким образом? — будничным тоном спросил Урбанов.
— К счастью, я знаю где хранятся запасы на случай чрезвычайной ситуации, а будучи одним из пожарников, имею ключ. Там есть еда, стимуляторы, одеяла, в общем, все что скрасит ваше пребывание здесь.
— Предположим, что я не хочу здесь оставаться?
— Простите, сэр?
В руках у Дмитрия Урбанова появилась новая банкнота.
— Так если, по вашим словам, пребывание на Земле — пустячная формальность, — пробормотал еле слышно Урбанов, — вводимая исключительно в целях перестраховки руководства, то тогда вы должны знать тех, кто волен действовать, как ему заблагорассудится. Частная яхта, к примеру, или одно из вспомогательных судов, связанных со стыковочными узлами, а? Нечто, способное, скажем, совершить прыжок на Луну?
На этот раз молодой человек тупо уставился на деньги.
Дмитрий Осипович прибавил к первой еще одну:
— У меня очень срочное дело на обратной стороне Луны, на станции Циолковского.
— Но… это и впрямь может оказаться опасным, — медленно произнес кассир. — Вы отдаете себе отчет?
— Так же как и в том, что если я до послезавтра не выполню одно дело, это обернется большим, чем опасность для меня и тех, кого я представляю. Послушайте, это знак дружбы, — его пальцы перебирали банкноты. — Если вы найдете мне нужный корабль и пилота, я готов заплатить вам десять, нет, двадцать пять процентов от суммы, которую он запросит.
Молодой человек перебирал банкноты на ладони.
— Я посмотрю, что можно сделать, сэр.
— Это все, что я прошу, — улыбнулся в ответ Урбанов.
Клик
Клик
Клик
Дззынь!
НА БОРТУ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОГО КОСМОЛЕТА «ЮЛА-3»,
22 МАРТА, 9:54 ЕДИНОГО ВРЕМЕНИ
Вращение кораблей они не погасят. По крайней мере, первый помощник капитана дал это ясно понять собравшимся в корпусе «Д» пассажирам, которые, согласно его приказаниям готовили космолет к надвигающейся буре.
— А почему нет? — спросил Питер Спивак, внимательно выслушав предложенную информацию.
— А потому, — ответил, наливаясь багровой краской, первый помощник капитана Джеймс Уиверн, — что нам хватит топлива лишь на одну раскрутку и одну остановку, ясно? После этого мы уходим в свободный полет, а до Марса еще ох как далеко. Теперь прикрой рот и слушай внимательно дальше.
Вопрос казался Питеру важным, поскольку он полагал, что большую часть работ, которые они выполняли, можно было бы сделать значительно быстрее и легче, если бы вращения не было. К примеру такую: Питер и еще один пассажир по имени Финли втаскивали солнечные панели в трюм корпуса А, являвшегося узлом стабильности отсеков корабля, при помощи лебедок. Панели представляли собой полотнища из фотогальванической пленки, стянутые проводящими кабелями и обрамленные цепями-преобразователями. Управляясь с ними, Питер не раз вспоминал о книге, в которой описывалось затаскивание грузов на китайскую джонку.
В корпусе имелись электрические моторы для привода лебедок, но он и Финли ворочали здоровенными рычагами с минимальным гашением гравитации, по сравнению с составлявшим 0,3 от единицы гравитации, вращением корабля. Питер понял в чем дело, едва попытавшись включить переносную рацию.
— Работы непочатый край, — поведал Питер Финли, решив немного поговорить в открытом эфире. — Жаль, что я ни на минуту не могу снять шлем и утереть пот с лица. Я становлюсь просто дураком.
— Я… ты… точно! — было все, что Спивак сумел услышать от напарника. Глядя как открывается и закрывается рот за прозрачным стеклом шлема, Питер понимал, что Финли сказал гораздо больше, однако каналы связи уже заполнялись помехами от первых раскатов надвигающегося шторма.
Питер почувствовал неожиданную благодарность к дизайнерам корабля за то, что они поставили старую, работающую по вызову, модель регулятора воздуха и не стали прибегать к новейшим достижениям типа электронной логики. Он сомневался, однако, в отношение температурных датчиков в климатических цепях корабля. Человек может умереть от теплового удара, а может и остаться в живых.
Двигая шкивом и талями в полутемном грузовом отсеке корпуса, Питер имел много времени для размышлений над целым рядом вопросов.
К примеру, почему квадратные километры фотогальванической пленки могут пострадать от магнитно-наведенного тока, когда они натянуты над пятью вращающимися корпусами, а не когда свернутые, лежат в трюме. Разве керамическая и углеродно-волокнистая оболочка корабля сумеют защитить против магнитного поля? А изолированные кабели будут по-прежнему связывать панели с большими параллельными цепями, даже будучи замкнутыми на себя, разве не так? Это тоже были вопросы, относительно которых Питеру Спиваку следовало "прикрыть рот и слушать дальше". Все, что ему нужно было знать, так это как пришвартовать вверенный Уиверном груз.
Еще один вопрос, который занимал Питера касался того, что собирается делать экипаж после того, как облако быстродвижущихся ионов пройдет через «Юлу». В настоящий момент капитан и первый помощник отключали все системы корабля. Что будет когда их снова попытаются запустить после бури и вдруг обнаружат, что те перегорели? Может быть, стоит оставить небольшую часть напряжения в состоянии ожидания на время шторма? Разве играет какую-нибудь роль факт, что единственный ток, проходящий через силиконовые пути, будет поступать из случайных внешних полей, а не от основного источника? Может быть, у функционирующих систем большой шанс устоять? Разве поможет то, что все системы вернутся в состояние элементарных схем, моделирующих поведение электронов на различные воздействия?
Питер Спивак был геологом и специалистом по тектонике, а не электриком. Он не мог дать ответы на поставленные себе вопросы. Вероятно, что единственное, на что он способен в этом путешествии, так это вращать дурацкую лебедку. Возможно, физический труд избавит его от опасений и успокоит метущийся ум. Если так, то помощник капитана оказался весьма мудрым.
Если бы это сработало.
Двести…
Четыреста…
Шестьсот…
Восемьсот…
ПЕРЕСАДОЧНАЯ СТАНЦИЯ КОННОР, 10:19 ЕДИНОГО ВРЕМЕНИ
Бумажные банкноты, старомодные, но столь незаменимые в подобных случаях, Урбанов вложил в руку Майкла Уорски. Рука пилота не блистала белизной. Ногти были черными от грязи, а на запястье виднелась большая царапина. У Уорски было квадратное лицо, заросшее густой черной щетиной. Он напоминал старого поляка из тех частей Польши, которые Российская империя так и не удосужилась отдать Содружеству.
Незаменимый кассир Уильям Блэйр, стоя рядом с Урбановым наблюдал за передачей денег, подсчитывая банкноты, менявшие хозяев, кивками головы.
Когда счет пошел за тысячу двести, темные круги под светло-голубыми глазами пилота, выдававшие его сильное переутомление, стали хищно подергиваться.
На тринадцатой купюре Урбанов остановился с таким выражением лица, как будто отдал последние деньги.
— Этого более, чем достаточно, — заметил юрист.
Уорски пожал плечами:
— Вы все равно отправляетесь на обратную сторону. Там заработать легко.
— Это честная цена, — возразил Блэйр.
— А где корабль?
Пилот кивнул головой в сторону проема в стене рядом с люком, предназначенным для прохода людей. Урбанов подошел поближе и посмотрел внутрь. В конце залы его взору предстало нечто, напоминавшее паука, у которого из восьми ног осталось четыре. Шарообразный корпус заканчивался огромным раструбом для отработанных продуктов единственной реактивной камеры сгорания. К толстому металлическому концу в нижней части были приделаны держатели, оканчивающиеся огромными клешнями. Прямо над головой паука виднелся небольшой маячок. В его тусклом свете Урбанов заметил, что в кабине лишь одно кресло.
— Я доберусь на этом до Луны?
— Без проблем. Туда и обратно и никакого груза, — ответил пилот.
— Это наш буксир, мистер Урбанов, объяснил Блэйр. — У двигателя достаточно мощности, чтобы вывести практически всю станцию на орбиту.
— Условия размещения?
— Я за рулем. Вы спите в шлюзе.
— Сплю?
— Мне придется погрузить вас в сон, иначе вы заберете слишком много воздуха.
— Система подачи воздуха, — счел нужным снова вмешаться кассир, рассчитана на одного человека. Но не волнуйтесь. Мы дадим вам порцию "Сладкой мечты", и вы весь полет проспите как убитый.
— Но это же запрещенный наркотик!
— Я же сказал: не волнуйтесь. Вы проснетесь где надо, готовый справится с целой хоккейной командой. Или… вам придется провести два-три дня с остальными пассажирами.
— Когда мы отправляемся? — осведомился Урбанов.
— Как только вышка даст разрешение.
— Но я думал… — юрист снова повернулся к Блэйру.
— Мы изобретаем небольшое происшествие. Один из наших «шаттлов» до точки Лагранжа, под названием "Принцесса Дакара", передаст сообщение о скорой потере орбиты. Тогда Майклу придется вылететь и исправить положение дел. Есть буря или нет, но правление не допустит, чтобы одно из главных вложений капитала болталось неизвестно где. Но как только Уорски вылетает из шлюза, он направляется к Луне, и его никто не сможет остановить.
— Но если он по моему наущению нарушит свой долг…
Блэйр вытаращил глаза:
— Вы что не поняли? Я кое-кого зная из экипажа «Принцессы». Все пройдет как надо, и я гарантирую, что по возвращении к вам никто не пристанет с ненужными расспросами. Пусть даже и так, тогда вас накачали наркотиками, вы спали и ничего не помните. Короче, вы летите или нет?
— Да-да… конечно, лечу. — Несмотря на окончательное решение, Урбанова по-прежнему грызла совесть по поводу законности сего дела. В конце концов, он работник Российского народного суда, и будет обязан отвечать правдиво на вопросы дознания. Сомнения не могли перевесить необходимость срочно добраться до Луны, но все-таки они были.
Блэйр вытянул руку:
— Мои комиссионные?
— Безусловно. — Урбанов заплатил оговоренную сумму. При передаче денег юрист почувствовал укол в тыльную часть ладони.
— "Сладкая мечта", — произнес густым басом Уорски.
Искра
Вспышка
Искра
Пламя
БОРТ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОГО КОСМОЛЕТА «ЮЛА-3», 10:35 ЕДИНОГО ВРЕМЕНИ
— Эй, парни! Быстро по каютам! — прокричал, стоя в дверях кабины Б-9 первый помощник капитана Джеймс Уиверн. — Свяжите их этими штуками и ничего не трогайте! — С этими словами Уиверн бросил в проход пригоршню красновато-коричневых колец, напоминавших по виду пончики.
Спивак успел, пока кольца летели, пересчитать их, заметил, что колец четное число и пересчитал их еще раз по приземлении. Их оказалось десять.