Житинский Александр. Старичок с Большой Пушкарской

   - Я бы выпила чаю с печеньем...
   - Сейчас, конечно, - поспешно кивнула мама.
   - Видишь, я же тебе говорила! Это и есть привидение, - шепнула Санька Захару.
   Все расселись за столом в чинном молчании.
   Санина мама разлила по чашкам чай, и привидение Софья Романовна начало говорить:
   - Очень скоро Господь возьмет меня к себе. Это состоится... - оно взглянуло на маленькие золотые часики, - ...буквально через полчаса. Истекли сорок дней с момента моей телесной смерти. Сейчас решится моя судьба. В назначенный час мне должны прислать гонца. Если явится ангел, значит, меня зовут в рай, если же прибежит чертик, то, увы... - старуха развела руками в белых лайковых перчатках. - Впрочем, мне не о чем беспокоиться. Я жила праведной жизнью...
   - Неужто ни разу не согрешили, Софья Романовна? - вдруг спросила мама.
   - Почему? Бывало... Но я каялась.
   Никто не дотронулся до чашек. Всех будто парализовало. Мысль о том, что сейчас на их глазах душа этой старухи отправится, куда ей предназначено, вызывала мурашки. А старуха мешала чай, задумавшись и унесясь мыслями далеко-далеко...
   - Альшоля найд" и скажи ему спасибо, - вдруг сказала она, обращаясь к Саньке. - Если бы не он, меня бы никто не увидел. А так я покрасовалась перед уходом... Он славный мальчик. Береги его.
   Мама бросила на Саньку странный взгляд - и страх в нем был, и жалость, и внезапное предчувствие чего-то рокового, неизбежного...
   И тут раздался звонок в дверь.
   - Кто откроет? - спросила старуха, обведя всех взглядом.
   - Я! - встала с места Санька.
   Она пошла к дверям. За нею гурьбой двинулись остальные: старуха в подвенечном платье и следом, как свита, - мама, Кроша и Захар.
   Санька открыла дверь. На пороге стоял маленький мохнатый чертик с кривыми черными рожками и изгибающимся вверху хвостом. Над ним, трепыхая крылышками, плавал в воздухе белоснежный ангелок с золотистыми кудряшками и пухлыми щечками, чем-то похожий, на Крошу.
   Привидение Софья Романовна прижало руки к груди и бесшумно повалилось в обморок.
   Глава 12 ОСВОБОЖДЕНИЕ
   Каждое утро из ворот тюрьмы выезжал закрытый фургон с зарешеченными окошками. Он де"ал разворот на Литейно" проспекте и не спеша двигался к новостройкам. В фургоне на низких скамьях сидели, понурившись, двенадцать наголо остриженных мужчин и два милиционера. Это была спецбригада "суточников" - лиц, осужденных за мелкое хулиганство, бродяжничество, порчу государственного имущества, злостное пьянство... Их везли на стройку, чтобы там они смогли искупить свою вину честным трудом. В этой разношерстной компании ехал и Альшоль.
   За несколько дней он осунулся и чрезвычайно ослаб, Даже видевшие виды хулиганы, глядя на Альшоля, испытывали жалость и уговаривали начальство оставить старика в покое: не возить на работу. Но милицейский майор был непреклонен.
   - Старик симулирует, - говорил он. - Когда от задержания бегал, прыткий был!
   На стройке бригада убирала строительный мусор. Альшоль впрягался в носилки: впереди подросток Гоша, любитель телефонных аппаратов, позади Альшоль. Алкоголик Вася Бушуев, вооружившись совковой лопатой, носилки нагружал.
   Работавшие на стройке девушки-штукатуры и плиточницы осужденных жалели, каждый день приносили им пива в канистре.
   Альшоль в первый день тоже попробовал пива и вспомнил его горьковатый вкус. Давным-давно, целую вечность назад, отец поднес ему глиняную кружку с пивом. Это было на хуторе Флюгумири на той самой свадьбе, что так плачевно кончилась. Горечь и запах пива неожиданно воскресили картины свадьбы, пожара, гибели отца и матери.
   Альшоль выплюнул пиво, отошел в сторонку.
   - Что, не понравилось, дед? - захохотали мужики.
   - В Исландии пиво лучше, - сказал Альшоль.
   Его товарищи по несчастью уже привыкли к постоянным упоминаниям Исландии, относились к этому добродушно. Ну, тронулся старик на Исландии, бывает. Долгими тюремными вечерами, лежа на тесных двухъярусных нарах, они даже просили расска"ывать об Исландии. И Альшоль охотно говорил о тр[cedilla]тлях, привидениях, скрыт"ых жителях, карликах и карлицах, вызывая смех и шуточки мужиков.
   Пока однажды привидение не заявилось в камеру.
   Это была девочка лет десяти в ситце"ом платье в цветочек, с длинными волнистыми волосами. Она возникла внезапно - только что не было, и вдруг сидит в дальнем углу на нарах и расчесывает гребнем волосы.
   Альшоль в это время как раз рассказывал о привидениях, которые приходят к своим губителям. Если загубил чью-то душу - жди привидения, оно явится к тебе немым укором и лишит и сна и покоя...
   В камере никто не спал - все слушали Альшоля. Когда появилось привидение, все уставились на него
   в мертвой тишине, и вдруг один из мужиков, сидевших здесь за то, что разбил витрину, испустил страшный крик и закрыл лицо руками.
   - Не надо, не надо! Уйди! Уйди, говорю!.. - закричал он, извиваясь на нарах, будто его поразило электрическим током.
   А девочка продолжала молча и плавно расчесывать волосы.
   - Это все ты! - Мужик прыгнул на Альшоля с кулаками. - Это ты привел ее сюда! Не хочу! Не могу смотреть!..
   Его едва оттащили от Альшоля. А когда оглянулись - привидения уже не было.
   После этого случая сокамерники стали относиться к Альшолю с опаской. Больше не расспрашивали про Исландию. А тот, что разбил витрину, проходя мимо, тихо, с угрозой сказал:
   - Удавлю!
   Днем Альшоль таскал носилки и размышлял: что ж это за планета такая? И стоило ли сюда возвращаться?! Похоже, что за семьсот пятьдесят лет люди стали еще хуже и злее. Умирать, скорее умирать!.. Единственная отрада - Санька. Если бы он остался бессмертным на благословенной Фассии, никогда не довелось бы ему испытать любовь. И Альшоль только крепче сжимал рукоятки носилок, едва поспевая за напарником.
   Через неделю Альшоля вызвали в канцелярию тюрьмы.
   - Ознакомьтесь и распишитесь, - сказал майор, показывая Альшолю какую-то бумагу.
   Альшоль прочитал бумагу. Это было постановление исполкома о направлении гражданина Альшоля в дом для престарелых, в Воронеж.
   - Почему Воронеж? Я же просил Исландию... Впрочем, мне все равно, еле слышным голосом сказал Альшоль и расписался.
   Он вернулся в камеру и лег на нары. Если не суждено увидеть Саньку пускай будет Воронеж. Безразлично, где умирать...
   Он почувствовал жар и впал в забытье. Альшолю мерещились цветущие луга Фассии, по которым он гулял вместе со страусом Уэлби и Санькой: Санька ехала верхом на страусе, а Альшоль шагал рядом, показывая ей долины и горы чудесной планеты, А потом из облака мягко упал на них теплый дождь Билинда, и они вместе запели песню... Как вдруг в долине все изменилось. Исчезли и цветы, и травы. Теперь Альшоль с Санькой шли по твердой застывшей лаве среди базальтовых скал, которые вдруг стали шевелиться, превращаясь в могучих тр[cedilla]тлей. Хоровод привидений окружил Саньку и Альшоля, из нор выползли скрытники, изрыгая ругательства...
   Альшоль почувствовал, что умирает. Все исчезло перед глазами, опустилась черная горячая ночь...
   А когда он открыл глаза - не было ни тюремной камеры, ни нар, ни товарищей по несчастью. Альшоль лежал в больничной палате с зарешеченными окнами. Рядом на койке валялся подросток Гоша.
   - Оклемался? - спросил тот, увидев, что Альшоль открыл глаза. - Ну, ты навел шороху, дед! - У Гоши под глазом сиял фонарь, рука была забинтована.
   Альшоль понял, что не умер. Ему стало скучно.
   Гоша принялся рассказывать. Оказывается, Альшоль стал ночью бредить, разбудил соседей, тут-то и выяснилось, что камера битком набита привидениями. Кроме той девочки с длинными волосами, явились какие-то дядьки и тетки с голубоватыми страшными лицами, старики, старухи и даже один годовалый ребенок. Они ползали по нарам, .пытаясь обнять своих бывших родственников и знакомых. Мужики в страхе уклонялись, отпихивали их, но привидения были цепкие и все старались поцеловать в губы, а это смерть!
   Первым опомнился тот, что разбил витрину.
   - Это ты их привел, старик! - крикнул он и бросился на Альшоля, лежавшего в беспамятстве. Но тут Гоша, сам не понимая почему, кинулся на бандита и вцепился ему в руку. Завязалась драка, в которой приняли участие все "суточники". На шум сбежалась охрана, и дерущихся растащили.
   - И вот мы здесь, - закончил свой рассказ Гоша.
   - Понятно, - кивнул Альшоль. - Спасибо тебе. Только ты зря старался. Лучше бы мне умереть.
   - Ничего, дед! Еще поживем! - подмигнул Гоша.
   А на следующий день в тюремную больницу доставили алкоголика Васю Бушуева: на стройке, напившись пива, он выпал из окна второго этажа и сломал ребро.
   Вася был страшно доволен. Попасть в тюремную больницу - это счастье для заключенного. Он рассказал свежие новости: привидения никого больше не тревожили в камере, но тот, кто разбил витрину, тот самый, что угрожал Альшолю и бросился на него с кулаками, - пытался ночью повеситься. Его перевели в другое место..
   - Дед, а про тебя спрашивали, - вспомнил Вася.
   - Кто?
   - Мальчишка какой-то. В очках.
   - Не знаю... - равнодушно протянул Альшоль.
   - А девочка не справлялась? Такая, лет тринадцати, с короткой стрижкой...
   - Про девочку врать не буду. А мальчишка интересовался, где ты. Ему сказали - в больнице.
   Дни тянулись медленно.
   За решетчатым окном лето катилось к концу. Птицы по утрам пели, словно на Фассии. Альшоль перебирал свою жизнь на далекой планете - все семьсот пятьдесят лет, заполненных чтением, изучением языков Земли и разных наук, философскими разговорами с друзьями. Для чего все это?
   И всплывало Санькино лицо, каким он увидел его тогда на антресолях, в момент разлуки...
   Да, он многому научился. Он умеет воплощать свои фантазии, потому что его исландские предки были скальдами, то есть поэтами, а долгая жизнь на Фассии научила повелевать собственной мыслью. Как всполошились здесь, когда встретились со скрытниками и привидениями!
   Но зачем, зачем ему все это?..
   Альшоль мучился неразрешимостью вопроса. Обладать таким могучим даром - и тихо угаснуть где-то в Воронеже среди сумасшедших стариков и старух?! Где справедливость? Где Бог?!
   И только он подумал о Боге, как за окнами тюремной больницы возник шум, послышались крики часовых: "Стой! Стрелять" буду"".
   Гоша первым спрыгнул с кровати и подскочил к окну..
   - Во дела! - ошалело выдохнул он.
   Вам натянул штаны и тоже, как подошел к окну, так и застыв с раскрытым ртом и выпученными глазами.
   И Альшоль собрал силы, чтобы подняться, и тоже приблизился к окну.
   Из окна был виден тюремный двор с огромными железными воротами, которые сотрясались от стука, будто снаружи по ним колотили гигантским бревном. По двору бегали часовые с карабинами, лица у них были испуганные. А за воротами, возвышаясь над ними метра на три, виднелась исполинская фигура неведомого существа - мохнатого, плечистого, с зелеными глазами и мускулистыми, поросшими шерстью руками, каждая в два человеческих обхвата.
   - Кто это? - отнимающимися губами прошептал Гоша.
   - Это тр[cedilla]тль, - улыбнулся Альшоль. - Но как он оказался в прямом мире?
   Однако сейчас было не до теоретических вопросов. Тр[cedilla]тль, судя по всему, барабанил в железные ворота ногой, отчего те шатались и прогибались. Часовой с испугу пальнул в воздух. На тр[cedilla]тля это не произвело никакого впечатления - он лишь сильнее наподдал ворота, они соскочили с петель и упали во двор, едва не придавив часового.
   Тр[cedilla]тль вошел внутрь тюремного двора и не спеша приблизился к зданию больницы. Слегка согнувшись, он принялся шарить глазами по окнам.
   И тут Альшоль заметил: на плече у него - Санька. А рядом - полноватый мужчина в клетчатой рубашке...
   - Саня, я здесь! - выкрикнул Альшоль с такой силой, что Гоша с Васей даже отшатнулись от него.
   Тр[cedilla]тль услышал крик и глянул в окно, где находился Альшоль. Ни секунды не медля, но и не спеша, он сорвал железную решетку и выдавил ладонью раму окна. Часовые уже палили в тр[cedilla]тля из винтовок, но ему это было что слону дробина.
   Тр[cedilla]тль просунул в окно раскрытую ладонь. Альшоль ступил на нее обеими ногами, и он осторожно поставил Альшоля себе на плечо рядом с Санькой.
   - Саня! - воскликнул Альшоль.
   - Альшоль, миленький!
   Они обнялись и расцеловались.
   Между тем выстрелов снизу стан"вилось все больше. Мужчина в клетчатой рубашке обеспокоенно ежился:
   - Так и попасть могут...
   Тр[cedilla]тль сграбастал всех троих с плеча и спрятал себе под мышку. После чего, осыпаемый выстрелами, повернулся неторопливо и покинул тюремный двор.
   Глава 13 ПОГОНЯ
   Что же произошло? Откуда взялся тр"тль посреди белого дня, во дворе тюрьмы на улице Каляева?
   Чтобы ответить на эти вопросы, нам придется вернуться назад - к тому моменту, когда в прихожей Санькиной квартиры повалилось в обморок привидение Софья Романовна.
   С привидением разобрались быстро. Через минуту оно пришло в себя и, хлопая глазами, осведомилось у ангела с чертенком, куда ей надлежит отбыть - в ад или в рай?
   Ангелочек, паривший в воздухе, как бабочка, и чертенок, молча вращавший хвостом, дружно рассмеялись.
   - Не вижу ничего смешного! - обиженно воскликнуло привидение..
   - Следуйте за нами, - пропел ангелок, серебряным голоском.
   - Там разберемся, - добавил чертик.
   Как ни была Санька взволнована происходящим, но про себя отметила, что эти фразы что-то ей напоминают. "Да это же милиционеры так говорят!" - вспомнила она. Санька выступила вперед и сказала:
   - Нет, Софью Романовну мы вам так не отдадим! Я за нее отвечаю в отряде милосердия.
   - И я! - пискнула Кроша.
   - Ладно, - хмуро сказал чертик, - проведем тест. Только потом сами на себя пеняйте! Итак, если желаете определится сразу, ответьте на один вопрос...
   - Какой? - простонало привидение.
   - Как вы сами считаете, чего достойны - ада или рая? - хитро улыбнулся ангелок.
   - Конечно, рая!. - уверенно заявило привидение. - Я в жизни мухи не обидела! Посещала собрания, всегда голосовала "за". Я блокаду, между прочим, пережила! Почище ада будет...
   Всегда правду говорила! Платила членские взносы!..
   Ангелок поскучнел лицом, развернулся в воздухе и медленно полетел к двери:
   - Здесь мне делать нечего, - на лету пожал он крылышками.
   - Наш кадр, - кивнул чертик.
   Привидение проводило ангела глазами, по щекам его покатились слезы. Оно вздохнуло и тихо сказало:
   - А если честно, дети мои, то - дрянь я! Всю жизнь только для себя и жила... Хорошего человека, что сватался ко мне, - обидела... Соседей все уму-рузуму учила, надоела им до чертиков...
   Чертик встрепенулся, выглянул на лестничную площадку и свистнул. Через секунду ангелок впорхнул обратно в квартиру.
   - Интересно говорит, - кивнул на привидение чертик. - По-моему, это все же ваш кадр.
   - Простите меня, дети мои! - воскликнуло привидение.
   - Ну, это другое дело! - удовлетворенно проговорил ангел и скомандовал: - Вперед!
   И привидение Софья Романовна оторвалось от пола.
   Ангел взял его за руку, и они вместе вылетели из квартиры. Чертик побежал низом, на всякий случай не теряя их из вида: непростая попалась старушка!
   Стоит ли удивляться, что мама тут же полезла в аптечку за валерианкой, а Санька поспешила выпроводить друзей и остаток вечера посвятила укреплению материалистического сознания мамы.
   - Да... но как же... привидение... - бормотала мама, оглушенная валерианкой.
   - Все по науке, Астрал. Мне Захар объяснил, - говорила Санька.
   Несколько дней после этого события у Саньки шла скрытая борьба с мамой. Они старались перехитрить друг друга. Имя Альшоля не произносилось, о нем как бы забыли, но Санька, в сущности, изобретала способы вызволить его из беды, а мама старалась отвлечь ее от этого занятия.
   Мама уже поняла, что силой ничего не добьешься, поэтому она отложила поездку на дачу, - в результате чего через день примчался обеспокоенный дедушка и в доме наступил бедлам.
   - Это все старуха, это самое! - перекрикивал дедушка телевизор.
   - Не старуха, а старик, - шептала мама.
   "Это все вы с вашим ментом!" - мстительно думала Санька.
   Дедушка обругал всех и уехал. Мама принялась тянуть Саньку в Солнечное, говоря, что лето уходит, а они еще не купались.
   Санька неожиданно покорилась. Перед отъездом она успела поручить Захару узнать, на какую стройку возят Альшоля. А на обратном пути из окна трамвая Санька увидела афишу, на которой бросались в глаза крупные буквы:"МЯВУШ".
   - Мама, смотри! - Санька дернула маму за рукав.
   Мама повернула голову, увидела, и губы ее плотно сомкнулись. Мама нечего не сказала. А папа позвонил на следующее утро. К счастью, мамы дома не было.
   - Здравствуй, моя хорошая, - сказал папин голос. - Я в Ленинграде наконец.
   - Я знаю. Вчера видела афишу, - чужим голосом сказала Санька.
   - Правда? - обрадовался папа. - Я хочу тебя видеть, очень соскучился.
   - Приходи к нам!
   - Видишь ли... - замялся папа. - Давай лучше где-нибудь...
   - Что вы с мамой, как дети! Ей-богу! - рассердилась Санька.
   - Саша, вот вырастешь... - начал папа, но Санька его перебила:
   - Я уже выросла.
   Они назначили встречу на Каменном острове, на трамвайной остановке. Санька написала маме записку, что скоро придет, и уже открывала дверь, как вдруг позвонил Захар. Он сообщил трагическом голосом то, что ему удалось узнать: Альшоль заболел, лежит в тюремной больнице.
   - Через три дня его отправят в Воронеж, - закончил Захар.
   - А вот фиг им! - воскликнула Санька.
   - Как же ты...
   - Увидишь! - крикнула она, не зная еще, каким способом освободит Альшоля, но в"ем сердцем чувствуя, что по-иному быть не может.
   Санька вышла из трамвая на Каменном острове и сразу увидела папу.
   Он был в клетчатой рубашке с закатанными рукавами, в руках держал букетик цветов. Санька не видела папу три года - он поседел и немного располнел, точнее - он как-то оплыл, будто огарок свечи.
   Папа засеменил к ней, пытаясь улыбаться, но улыбка выходила странная, похожая на плач. Санька быстрее, чтобы не видеть этого, ткнулась в папино плечо, а он обнял ее и целовал в голову, приговаривая: - Вот ты какая стала! Совсем взрослая... Господи, как я рад...
   Затем папа отступил на шаг и церемонно вручил Саньке букетик. Она смутилась, не зная, куда его деть,.
   - Ну что ты молчишь... Скажи что-нибудь! Ты меня не узнала?
   - Узнала, - выдавила из себя Санька.
   - Вот и прекрасно! Пойдем! - бодро воскликнул папа, и они отправились в глубь Каменного острова, по аллеям.
   Папа говорил и говорил, смешно размахивая руками - настоящий клоун! а Санька слушала его и удивлялась. Живой папа! Можно потрогать. Где же он был так долго?
   - Что с тобой? " вдруг спросил папа, останавливаясь.
   - А что? - спросила Санька.
   - У тебя что-то не в порядке... Я же вижу.
   - Все у меня в порядке, - нехотя ответила Санька.
   - Что случилось? У тебя взгляд отсутствующий...
   - Долго рассказывать, - сказала она.
   - Ничего, время у нас есть, - папа потянул ее на скамейку, провел вдруг пустой ладонью по воздуху, и в его руке оказалась конфета. - Фокус-покус! - сказал папа.
   Санька улыбнулась и развернула конфету.
   Она не знала, с чего начать. Да и стоит ли рассказывать? Вдруг он тоже испугается, не так поймет...
   - В общем, пропал один человек, - сказала Санька, и голос ее дрогнул.
   Папа взглянул на нее внимательно и вдруг обнял, прижимая к себе.
   - Девочка моя, ты влюбилась... Боже мой! Какое счастье!.. Вас разлучили? - строго спросил он.
   - Угу, - кивнула она, жуя конфету.
   - Так! Чем я могу помочь?
   - Ничем.
   - Так не бывает. Рассказывай!
   И Санька принялась рассказывать. Сначала нехотя, со скрипом, не сразу подбирая слова, но потом разволновалась, стала размахивать руками, пока не дошла до последних событий: явки Альшоля в милицию и приговора "уда.
   - Сейчас он в тюрьме. В больнице. Через три дня его увезут в дом престарелых.
   Папа вытащил сигарету, закурил.
   - Ты мне не веришь? - спросила Санька.
   - Как же я могу не верить? Глупая... Я думаю, как его оттуда извлечь, твоего Альшоля.
   - Я уже думала... Вооруженное нападение на тюрьму отпадает. Оружия нет, да и некому. Подкоп - долго, а то бы я копала... Выкупить нельзя... Я хотела организовать побег со стройки, но там он уже не бывает...
   - Так-так-так... - размышлял папа, пуская дым. - А тр[cedilla]тль?
   - Что тр[cedilla]тль?
   - К тр[cedilla]тлю ты обращалась?
   - Скрытники обращались. Но он же в обратном мире, папа! Как ты не понимаешь!
   - Ничего это не значит. Ведь Альшоль научил скрытников проникать в прямой мир! Ты же сама говорила - этот, на митинге...
   - Так то Альшоль... - вздохнула Санька.
   - Где он, тр[cedilla]тль? - спросил папа, поднимаясь со скамейки.
   - Здесь недалеко.
   Пока шли к Карповке, папа инструктировал Саньку:
   - Просить должна ты. Только у тебя есть шанс. Не может быть, чтобы он не услышал!
   Они пришли к монастырю, который возвышался над Карповкой массивной неподвижной громадой. В скверике, где они остановились, было полно мам и бабушек, гуляющих с детьми.
   - Саша, давай, - шепнул папа.
   - Тр[cedilla]тль, ты меня слышишь? - пискнула Санька.
   - Громче! - потребовал папа.
   Санька оглянулась на мам и бабушек - крыша бы у них не поехала! Потом - была не была! - сложила ладони рупором, приставила ко рту и закричала что есть силы:
   - Дорогой тр[cedilla]тль! Это я, Санька! У меня пропал Альшоль! Я не могу без него жить! Помоги освободить его! Пожайлуста! Я тебя очень прошу!
   - Мы тебя очень просим, тр[cedilla]тль! - закричал папа. - Что тебе стоит?!
   Мам и бабушек вместе с детьми будто ветром из сквера выдуло. Только монастырь не шевельнулся, не отозвался. Санька бессильно опустила руки.
   - Я же люблю его, тр[cedilla]тль... - прошептала она.
   И тут они с папой почувствовали, как дрожит под ногами земля от могучего топота
   Они оглянулись. Со стороны Песочной набережной, прямо по трамвайным путям, приближалось к ним что-то огромное, мохнатое и решительное. Оно шло на двух ногах, громко сопя и подныривая под тросы растяжек трамвайных проводов. От него шарахались в стороны прохожие и автомобили.
   - Тр[cedilla]тль... - прошептала Санька.
   Действительно это был тр[cedilla]тль - не такой огромный, как монастырь, но вполне внушительный. Он подошел к скверику и изрек сверху басом:
   - Кто меня звал?
   - Мы, - сказала Санька. - Нужно освободить Альшоля.
   - Это я знаю, отец дал поручение, - тр[cedilla]тль указал на монастырь. - Дорогу покажете?
   Он усадил Саньку с папой себе на плечо и зашагал вдоль Карповки к Кировскому проспекту П: а Санька подсказывала ему в ухо дорогу.
   Переполох, конечно, возник изрядный. Милиционеры свистели краснея от натуги, сигналили автомобили... Мальчики бежали за тр[cedilla]тлем. А тот шел себе крупными шагами, и мостовая под ним гудела.
   Дальше начался штурм тюрьмы, завершившийся полной победой тр[cedilla]тля.
   Когда Санька увидела Альшоля в тюремном окне, она не сразу его и узнала - постриженный наголо, с клочком бороды, похудевший, с жалким беспомощным взглядом... У Саньки слезы навернулись на глаза. Она даже выстрелы не слышала.
   ...По Литейному проспекту, обрывая широкой грудью трамвайные и троллейбусные провода, мчался прыжками могучий тр[cedilla]тль, похожий на гигантскую обезьяну с зелеными глазами. За ним бежали милиционеры, все более отставая. Из улицы Салтыкова-Щедрина вынырнула пожарная машина и устремилась вдогонку. К ней присоединилась милицейская машина с мигалками.
   - Куда бежать? - спросила тр[cedilla]тль.
   - Дуй по Фонтанке! На Московский проспект, - скомандовал папа.
   Тр[cedilla]тль свернул на улицу Пестеля и вскоре оказался на набережной. Преследователи не отставали. Их становилось все больше. Все новые и новые машины с мигалками выныривали отовсюду. Одна попыталась перегородить дорогу в районе улицы Белинского, но тр[cedilla]тль перешагнул через нее, пошел дальше. Однако у Аничкова моста стоял уже громадный крытый фургон, в каких возят мебель. Он был тр[cedilla]тлю по пояс, но на крыше фургона выстроились милиционеры в шлемах, бронежилетах и с металлическими щитами. Если перелезать через них - можно к"го-нибудь зашибить.
   - Эх, была не была! - сказал тр[cedilla]тль. - Держитесь крепче!
   И он, перешагнув через парапет, ухнул в Фонтанку. Взметнулась волна, выплеснувшись на обе набережные, а тр[cedilla]тль, вынырнув на поверхность вместе с мокрыми, вцепившимися ему в загривок беглецами, поплыл по Фонтанке брассом в сторону Московского проспекта.
   Толпились у парапета люди, указывая на тр[cedilla]тля пальцами, верещали милицейские машины...
   - Поймают... - прошептал Альшоль.
   - Пожалуй, - согласился папа, - от них не скроешься.
   И тут вдруг в небе потемнело. Огромная туча нависла над городом, и из нее вдруг упал такой небывалой силы ливень, что всех зевак с набережной смыло в подворотни. Захлебнулись сирены милицейских машин. В двух шагах ничего не стало видно: дождь падал стеной!
   Но странно - вокруг плывущего по реке тр[cedilla]тля было пространство, куда не попадала ни одна капля. Дождь будто оберегал тр[cedilla]тля от погони! И тут в шуме падающей воды послышался тихий, ласковый голос:
   - Я с вами... И я с вами, друзья...
   - Билинда! - воскликнул Альшоль. - Спасибо, друг!
   Да, это был дождь с планеты Фассия, он услышал зов друга и прилетел сюда, чтобы упасть с небес и защитить Альшоля. Упасть и навсегда исчезнуть в мутных водах Фонтанки, в канализационных люках огромного города!..
   Тр[cedilla]тль, охраняемый дождем, вылез на берег у Обуховского моста и устремился по Московскому проспекту к парку Победы. Вокруг гремела и бурлила вода, но маленький пятачок вокруг тр[cedilla]тля был от дождя чист. Он перемещался вместе с беглецами, точно луч прожектора, направленного на землю с небес.