Страница:
– Они уже уснули, – поделился наблюдениями Архелон, – думаю, ты прав, их человек тридцать. И мы можем иметь успех, если нападем внезапно.
Тарас, присмотревшись к лагерю, согласился с Архелоном. Он сделал призывный жест, и тотчас рядом с ним бесшумно возникло десять силуэтов со щитами и копьями. Укрытые плащами доспехи во тьме делали спартанцев почти невидимыми, лишь луна слегка серебрила покатые бока шлемов.
– Мы должны как можно быстрее пробиться через лагерь к дальнему концу стоянки, отрезать им путь к отступлению и гнать обратно наверх, к обрыву, – сообщил вводную Тарас. – Вперед, спартанцы!
Подняв копья и щиты, гоплиты побежали вперед, мягко ступая по камням своими сандалиями. Держась по двое на тропе, они обогнули несколько валунов, перекрывавших подъем на перевал, и устремились вниз. Тарас бежал первым, а позади него трусили Офриад и Эгор с Архелоном. Огни лагеря быстро приближались. Вскоре слева появился обрыв, откуда на Тараса пахнуло холодом бездны. Своих «арбалетчиков» он не видел, но это было только к лучшему. Значит, их не видели и враги.
Но вот когда до ближнего костра оставалось метров пятнадцать, и Тарас уже мог отчетливо разглядеть дремавших вокруг него персов, рядом вдруг выросла какая-то тень, поднявшись из-за валуна. Почуяв удар копья, нацеленный себе в грудь, Тарас переместил щит и отвел хлесткий удар в сторону. Наконечник персидского копья, звякнув, проскользнул мимо цели. Зато Тарас был точен. Коротким и мощным ответным ударом он пронзил легкий доспех воина и пинком ноги в грудь мертвецу освободил увязшее в теле древко. Чуть в стороне мелькнула еще одна тень, но ее обезвредил Офриад.
На то, чтобы разделаться с часовыми, ушло не больше пяти секунд, но звон ударов разбудил еще троих персов. Те вскочили со своих мест, начав что-то кричать и размахивать руками. Но тут из-за спины спартанцев раздался короткий шелестящий звук, и двое из них рухнули обратно, причем ближний воин упал прямо в костер. Прежде чем перепрыгнуть мертвеца, ноги которого уже лизали языки пламени, Тарас успел рассмотреть оперение короткой стрелы, торчавшей у того из груди.
«Молодцы, гастрафетчики, – мысленно похвалил он, протыкая на ходу другого перса, который только попытался подняться, – вам бы еще приборы ночного видения, тогда и часовых сняли бы издалека».
Между тем спартиаты прорывались вперед, убивая в полумраке сонных персов одного за другим. Никто не ждал нападения и потому рейд удался на славу. Рвавшийся в бой Офриад отправил к богам уже троих. А Эгор с Архелоном каждый по двое. Но это были только те персы, кто оказался прямо на пути колоны. Остальные, а их еще было немало, успели прийти в себя и схватиться за оружие. Засвистели стрелы, и один спартанец упал, сраженный метким выстрелом в шею. Как успел заметить проносившийся мимо Тарас, желавший как можно быстрее отрезать персам путь к отступлению, здесь были копейщики и лучники в длинных балахонах, но почти без доспехов. А кроме того, несколько слуг или проводников вообще без оружия.
«Легко вооруженный отряд, значит, не „Бессмертные“[12], – смекнул предводитель спартанцев, – отлично, меньше будет возни».
Пробив себе дорогу сквозь стоянку персов, спартанцы вскоре вновь оказались в кромешной темноте.
– Здесь никого нет! – крикнул Тарас, останавливаясь и озираясь по сторонам. – Мы пробились. Теперь назад!
Спартанцы немедленно развернулись на небольшом пятачке. Тропа здесь чуть расширялась, а камней было меньше. Выстроившись клином, острием которого был Тарас, и, прикрывая друг друга щитами, девять воинов устремились наверх. На сей раз их встретил град стрел, персы успели опомниться, но лучники здесь оказались плохие, да и темнота до поры скрывала спартиатов. А потому большинство стрел, отбарабанив по щитам, осыпалось на тропу, а остальные ушли в перелет над головами воинов.
Однако вскоре персы, поняв, что их атакует не вся спартанская армия, а лишь горстка солдат, бросились на них с копьями наперевес. Числом, несмотря на потери, персы все еще превосходили спартанцев. Их было человек двадцать, двадцать пять, считая припавших на колено лучников. И эта небольшая лавина стремительно надвигалась. Кто-то из персов подбросил хвороста в костры, чтобы осветить место сражения. И теперь сами персы стали отчетливо видны, поскольку у них за спиной был огонь, а за спартанцами темнота.
Тарас этому только обрадовался. Когда перед ним возникло несколько бородатых персидских воинов в тиарах и с круглыми плетеными щитами, он чуть присел, крикнув:
– Коли!
Девять копий вылетело вперед и, ужалив врагов, оттянулось назад. Несколько персов упали замертво, еще двое были ранены, но наступавшие спартанцы тут же добили их. Остальные откатились назад беспорядочной толпой. Совершенно обезумевшие, они прыгали меж костров, но не бежали к перевалу, видимо, боясь, что и там их ждет засада. Сквозь прорези шлема Тарас увидел, как трое персов размахнулись и метнули свои копья. Но их движения были теперь хорошо видны, и спартанцы легко отразили щитами пущенные в них «снаряды». Однако и стрелы персидских лучников на сей раз были точнее. Один их спартанцев застонал, получив в бедро такой гостинец. Однако, стиснув зубы, двинулся дальше, подволакивая ногу.
Сам Тарас переступил через персидское копье, мгновение назад со звоном отскочившее от щита, и вдруг увидел, как один из воинов врага в богатом доспехе, похожий на военачальника, вдруг дернулся и повалился лицом вперед. Из его спины торчала короткая стрела. Чуть в стороне упал второй. А потом и третий. Еще один, заподозрив неладное, обернулся назад, и тут же из темноты прилетел пущенный из гастрафета болт[13]. Удар был такой силы, что пробил кожаный нагрудник перса насквозь и опрокинул воина навзничь. «А вот и снайперы заработали», – обрадовался Тарас, запрыгав по камням вверх. Остальные спартиаты устремились за ним.
Достигнув площадки с кострами, на которой ночевали персы, они застали там человек восемь и продолжали теснить оставшихся врагов к обрыву, все еще стараясь держать строй. А те, поняв это, предприняли новую яростную контратаку. Двое персов набросились на раненного стрелой спартанца. И один из них сумел всадить свое копье ему в бок. Увидев смерть друга, Офриад метнул свое копье в первого, «прошив» того насквозь, а затем подскочил к ближнему воину уже с мечом и вонзил его персу в живот.
– Умри, варвар! – зарычал ему в лицо Офриад, выдергивая окровавленный клинок, и ударом ноги столкнул смертельно раненного перса в пропасть. Тот с криком пропал в темноте.
Строй рассыпался на отдельные схватки, в которых ожесточенные воины Спарты добивали оставшихся врагов. Но персов уже охватила паника. Оставшись без командира, они побросали свои копья на землю, воздев руки к небу и желая сдаться на милость победителям, явившимся сюда из мрака, словно посланцы богов смерти. Но прежде чем Тарас принял решение, трое из шестерых, оставшихся на краю обрыва, были заколоты и сброшены вниз.
– Этих не трогать! – приказал Тарас, заметив, что Архелон и Офриад уже занесли над обреченными свои разящие копья. – Я хочу с ними поговорить перед смертью.
Повинуясь, спартанцы согнали трех оставшихся персов к ближайшему костру и, оставив их под охраной Эгора и Архелона, отправились добивать раненых врагов. То тут, то там еще некоторое время раздавались предсмертные хрипы.
Опустив острие окровавленного копья вниз, Тарас остановился напротив пленников, изучая их лица и одежду. Два рослых и бородатых бойца были легко вооруженными воинами. Их кожаные панцири с нашитыми металлическими кольцами были в нескольких местах порваны скользящими ударами спартанских копий. Оба перса были ранены, но не смертельно. Свои тиары они потеряли в бою, и сейчас их длинные волосы развевал горный ветер. В глазах этих поверженных бойцов Тарас прочитал страх. Они уже были сломлены. Третий же пленник был явно греком. Молодой парень, лет двадцати, был одет в гиматий и сандалии, как одевалось большинство людей по эту сторону Геллеспонта. «Значит, это проводник из местных, – решил Тарас, – это хорошо, он может многое прояснить».
– Ты кто такой? – спросил Тарас и подвел острие своего окровавленного копья прямо к лицу пленного грека.
Видимо, спартанец, на медном шлеме и щите которого играли отсветы костра, выглядел достаточно грозно, потому что парень вздрогнул и повалился перед ним на камни. Он стал ползать и целовать его сандалии, старясь обхватить их руками. Но Тарас ударом ноги отбросил его в сторону.
– Не заставляй меня напрасно тратить слова, – произнес он, – если хочешь прожить еще мгновение.
– Меня зовут Эпиальт, – пробормотал грек, съежившись. – Я малиец, пастух.
– Эпиальт? – переспросил Тарас, нахмурившись. – Отчего-то мне знакомо твое имя[14]. Кто эти люди?
– Это кассии из отряда Анафа. Они силой захватили меня в долине и заставали служить им проводником.
Тарас присмотрелся к пленнику внимательнее и понял, что тот врет. Скорее всего, персы обошлись с ним милостиво. Быть может, даже заплатили ему. Как он слышал от перебежчиков, персы убивали не всех, а ко многим покоренным народам относились вполне «по-человечески», желая вызывать лояльность у новых подданных персидской империи. Ведь царь Ксеркс уже видел эти земли своими.
– Это простые воины или военачальники? – уточнил Тарас, оставив пока эти мысли при себе и кивнув в сторону персов. Те, поняв, что речь идет о них, насторожились.
Проводник поискал глазами и, указав на мертвого перса, из спины которого торчала стрела, пробормотал:
– Вот их командир, а это простые воины.
Тарас колебался недолго. Подозвав жестом появившихся из тьмы периеков, тех, что были с мечами, он приказал:
– Снимите с них доспехи и отдайте Этоклу с Бриантом, они ждут на другом краю перевала. Скажите, что я отменяю прежнее поручение и приказываю им переодеться персами.
– А что с ними делать потом, господин Гисандр? – осведомился Гиппоклид, кивнув в сторону персов.
– Они мне не нужны, – ответил Тарас, – но сделайте это так, чтобы на тропе не осталось следов. А потом сбросьте их в пропасть.
Когда периеки уволокли почти не сопротивлявшихся персов, Тарас вновь вернулся к пленному греку.
– Куда ты их вел? – спросил Тарас, боясь услышать ответ. Но то, что он услышал, скорее, обрадовало его, чем насторожило.
– Я вел их в Дориду[15], но по дороге мы заблудились. Я ведь плохо знаю эти горы и ошибся перевалом, – от страха Эпиальт, догадавшийся, что больше он своих спутников не увидит, не мог остановиться, – но когда понял, что совершил ошибку, ничего не сказал им из страха, а предложил заночевать. Тут появились вы.
– Значит, ты не знаешь, куда ведет эта тропа? – Тарас вперил пристальный взгляд в глаза пленника, опять поймав себя на мысли, что тот пытается скрыть от него правду.
– Точно не знаю, – замотал головой грек, подняв полные ужаса глаза на командира спартанцев, который вдруг вновь выбросил копье вперед и остановил его острие в миллиметре от шеи Эпиальта.
– Но кажется, – выдавил тот из себя, ощутив кадыком смертоносную сталь, – она ведет в Локриду.
Эти слова решили его судьбу. «Предавший единожды, сделает это снова, – пронеслось в мозгу Тараса, – а об этой тропе персы должны узнать как можно позже».
– Говори правду, ты вел этих солдат в Локриду или их ждут в другом месте? – спросил Тарас, за спиной которого уже выстроились вернувшиеся спартанцы. – И сколько идти до лагеря персов?
– Они должны были прибыть в Дориду, господин, где уже стоят кассии, через два дня, – торопливо пробормотал Эпиальт, – это последний отряд кассиев, который покинул большой лагерь.
«Значит, их там не хватятся еще несколько дней, – прикинул Тарас. – Это хорошо. Если, конечно, наш друг на этот раз сказал правду».
– А лагерь персов стоит всего в пяти стадиях от того места, где кончается эта тропа, – проговорил Эпиальт обреченно.
«Какая важная тропа, – еще раз отстраненно подумал Тарас, опуская копье, – на одном конце наш лагерь, на другом персидский».
– Извини, Эпиальт. Ничего личного, – закончил он допрос и повернулся к стоявшим позади спартанцам: – Сбросьте его в пропасть.
– Позволь, это сделаю я, – первым вызвался Офриад и, схватив упиравшегося парня, потащил его к обрыву.
– Не скули, предатель, – прикрикнул он, пнув пленника. При этом из-за пояса у того выпал какой-то сверток. – Такие греки нам не нужны.
И не слушая вопли о прощении, столкнул Эпиальта во мрак.
Архелон, тоже видевший все, поднял тряпичный сверток с земли. Развернув его, он высыпал на ладонь несколько блеснувших в отсветах пламени монеток с изображением профиля богоподобного Ксеркса.
– Персидское золото, – усмехнулся Тарас и, повернувшись к Офриаду, добавил: – Благодарю тебя, друг. Ты избавил нас от того, кто мог бы принести много зла Греции.
– Я всегда готов убивать врагов Греции, – заявил спартанец, подхватывая с земли свой щит. – Что прикажешь делать дальше, Гисандр?
– Похороните мертвых спартанцев за перевалом, а персов сбросьте вниз, чтобы не осталось следов, – приказал Тарас, обводя взглядом всех, кто стоял рядом, – и мы немедленно отправляемся дальше. Никомед, позови пастухов.
Когда рассвет окрасил небо в алый цвет, потерявший трех спартанцев отряд, уже почти спустился в долину. Вскоре тропа пошла круто вниз и стало ясно, что они приближаются к равнине. Тогда Тарас остановился, чтобы вновь допросить пастухов.
– Нет ли здесь какой-нибудь скалы, откуда можно понаблюдать за долиной, прежде чем спуститься туда? – спросил он у Лисия.
– Вон там, – указал пастух чуть в сторону, – через пару стадий тропа раздваивается и поворачивает в сторону Дориды. Она идет вверх и затем расширяется. В этом месте есть небольшое плато, где можно остановиться и осмотреть ближние склоны.
– Отлично, – согласился Тарас, – веди нас туда.
Как и предвещал Лисий, тропа разошлась на две и стала круто забирать влево и вверх, отклоняясь от основного маршрута. Перед тем как, устремиться по ней, Тарас бросил взгляд на развилку, подумав, не оставить ли здесь половину людей, ведь персы могли снова «заблудиться» и случайно пройти в тыл отряду Гисандра. Но передумал, ограничившись тем, что оставил на возвышении двоих гастрафетчиков.
– Даже если увидите персов, в бой не ввязываться, – предупредил он своих людей, отправляясь наверх, – только если они решат подняться вслед за нами.
Те кивнули, пристраиваясь за камнями со своим смертоносным оружием, покосившим почти десяток персов в ночной схватке.
Плато спартанцы отыскали довольно быстро. Оказавшись на его краю, Тарас невооруженным глазом увидел в дальнем конце долины огромный лагерь персидской армии, окруженный частоколом с башнями и воротами. Лагерь был огромен и хорошо различим, хотя находился даже не в этой узкой, а в соседней обширной долине. Он светился изнутри тысячами костров и чем-то он напомнил Тарасу стандартный лагерь римского легиона. Во всяком случае, люди, придумавшие это сооружение, неплохо защищавшее армию посреди вражеских земель, были отнюдь не дураками. Греки, к слову, ничего такого не строили даже в дальних походах.
«Видно, мы еще не сталкивались с настоящими персами, – подумал Тарас, разглядывая издалека боевую мощь противника, – даже не видели этих „Бессмертных“. А ведь есть еще огромный флот, на котором Ксеркс может запросто перебросить мощную армию куда угодно. Хотя бы нам в тыл. И остается лишь надеяться, что афиняне их остановят».
Вокруг лагеря в предрассветной мгле сновали разъезды персидской конницы. Казалось, что там вообще никто не спал даже ночью. Приглядевшись к клубам пыли на боковой дороге, Тарас заметил отряд боевых колесниц, покинувших лагерь и устремившихся куда-то на север. Вслед за ним в противоположном направлении, скорее всего к Фермопилам, направился многочисленный отряд копейщиков, которые шли, опустив копья острием к земле. Звуки из лагеря персов, конечно, сюда не долетали. Но Тарас мог себе представить, какой там стоял гвалт. Здесь собрались десятки тысяч солдат со всей Азии, Персиды, Сирии и даже Египта.
– Говорят, у персов есть даже слоны, – нарушил тишину Эгор, так же как все молча созерцавший лагерь персов.
– А кто это? – не понял его Офриад, мало интересовавшийся чем-либо, кроме искусства войны.
– Это огромные животные с клыками длиннее твоего копья, – пояснил Тарас, немного удивленный, откуда его друг знает про слонов, которых в Греции отродясь никто не видал, – но их не стоит бояться. В горах они почти бесполезны, а на равнину мы персов не пропустим. К тому же они не выносят горящих стрел.
Тарас отвернулся от лагеря. Они видел все, что нужно для первого раза. Пора было уходить обратно. Но в том, что скоро он сюда вернется, Тарас ни секунды не сомневался.
Глава шестая
Тарас, присмотревшись к лагерю, согласился с Архелоном. Он сделал призывный жест, и тотчас рядом с ним бесшумно возникло десять силуэтов со щитами и копьями. Укрытые плащами доспехи во тьме делали спартанцев почти невидимыми, лишь луна слегка серебрила покатые бока шлемов.
– Мы должны как можно быстрее пробиться через лагерь к дальнему концу стоянки, отрезать им путь к отступлению и гнать обратно наверх, к обрыву, – сообщил вводную Тарас. – Вперед, спартанцы!
Подняв копья и щиты, гоплиты побежали вперед, мягко ступая по камням своими сандалиями. Держась по двое на тропе, они обогнули несколько валунов, перекрывавших подъем на перевал, и устремились вниз. Тарас бежал первым, а позади него трусили Офриад и Эгор с Архелоном. Огни лагеря быстро приближались. Вскоре слева появился обрыв, откуда на Тараса пахнуло холодом бездны. Своих «арбалетчиков» он не видел, но это было только к лучшему. Значит, их не видели и враги.
Но вот когда до ближнего костра оставалось метров пятнадцать, и Тарас уже мог отчетливо разглядеть дремавших вокруг него персов, рядом вдруг выросла какая-то тень, поднявшись из-за валуна. Почуяв удар копья, нацеленный себе в грудь, Тарас переместил щит и отвел хлесткий удар в сторону. Наконечник персидского копья, звякнув, проскользнул мимо цели. Зато Тарас был точен. Коротким и мощным ответным ударом он пронзил легкий доспех воина и пинком ноги в грудь мертвецу освободил увязшее в теле древко. Чуть в стороне мелькнула еще одна тень, но ее обезвредил Офриад.
На то, чтобы разделаться с часовыми, ушло не больше пяти секунд, но звон ударов разбудил еще троих персов. Те вскочили со своих мест, начав что-то кричать и размахивать руками. Но тут из-за спины спартанцев раздался короткий шелестящий звук, и двое из них рухнули обратно, причем ближний воин упал прямо в костер. Прежде чем перепрыгнуть мертвеца, ноги которого уже лизали языки пламени, Тарас успел рассмотреть оперение короткой стрелы, торчавшей у того из груди.
«Молодцы, гастрафетчики, – мысленно похвалил он, протыкая на ходу другого перса, который только попытался подняться, – вам бы еще приборы ночного видения, тогда и часовых сняли бы издалека».
Между тем спартиаты прорывались вперед, убивая в полумраке сонных персов одного за другим. Никто не ждал нападения и потому рейд удался на славу. Рвавшийся в бой Офриад отправил к богам уже троих. А Эгор с Архелоном каждый по двое. Но это были только те персы, кто оказался прямо на пути колоны. Остальные, а их еще было немало, успели прийти в себя и схватиться за оружие. Засвистели стрелы, и один спартанец упал, сраженный метким выстрелом в шею. Как успел заметить проносившийся мимо Тарас, желавший как можно быстрее отрезать персам путь к отступлению, здесь были копейщики и лучники в длинных балахонах, но почти без доспехов. А кроме того, несколько слуг или проводников вообще без оружия.
«Легко вооруженный отряд, значит, не „Бессмертные“[12], – смекнул предводитель спартанцев, – отлично, меньше будет возни».
Пробив себе дорогу сквозь стоянку персов, спартанцы вскоре вновь оказались в кромешной темноте.
– Здесь никого нет! – крикнул Тарас, останавливаясь и озираясь по сторонам. – Мы пробились. Теперь назад!
Спартанцы немедленно развернулись на небольшом пятачке. Тропа здесь чуть расширялась, а камней было меньше. Выстроившись клином, острием которого был Тарас, и, прикрывая друг друга щитами, девять воинов устремились наверх. На сей раз их встретил град стрел, персы успели опомниться, но лучники здесь оказались плохие, да и темнота до поры скрывала спартиатов. А потому большинство стрел, отбарабанив по щитам, осыпалось на тропу, а остальные ушли в перелет над головами воинов.
Однако вскоре персы, поняв, что их атакует не вся спартанская армия, а лишь горстка солдат, бросились на них с копьями наперевес. Числом, несмотря на потери, персы все еще превосходили спартанцев. Их было человек двадцать, двадцать пять, считая припавших на колено лучников. И эта небольшая лавина стремительно надвигалась. Кто-то из персов подбросил хвороста в костры, чтобы осветить место сражения. И теперь сами персы стали отчетливо видны, поскольку у них за спиной был огонь, а за спартанцами темнота.
Тарас этому только обрадовался. Когда перед ним возникло несколько бородатых персидских воинов в тиарах и с круглыми плетеными щитами, он чуть присел, крикнув:
– Коли!
Девять копий вылетело вперед и, ужалив врагов, оттянулось назад. Несколько персов упали замертво, еще двое были ранены, но наступавшие спартанцы тут же добили их. Остальные откатились назад беспорядочной толпой. Совершенно обезумевшие, они прыгали меж костров, но не бежали к перевалу, видимо, боясь, что и там их ждет засада. Сквозь прорези шлема Тарас увидел, как трое персов размахнулись и метнули свои копья. Но их движения были теперь хорошо видны, и спартанцы легко отразили щитами пущенные в них «снаряды». Однако и стрелы персидских лучников на сей раз были точнее. Один их спартанцев застонал, получив в бедро такой гостинец. Однако, стиснув зубы, двинулся дальше, подволакивая ногу.
Сам Тарас переступил через персидское копье, мгновение назад со звоном отскочившее от щита, и вдруг увидел, как один из воинов врага в богатом доспехе, похожий на военачальника, вдруг дернулся и повалился лицом вперед. Из его спины торчала короткая стрела. Чуть в стороне упал второй. А потом и третий. Еще один, заподозрив неладное, обернулся назад, и тут же из темноты прилетел пущенный из гастрафета болт[13]. Удар был такой силы, что пробил кожаный нагрудник перса насквозь и опрокинул воина навзничь. «А вот и снайперы заработали», – обрадовался Тарас, запрыгав по камням вверх. Остальные спартиаты устремились за ним.
Достигнув площадки с кострами, на которой ночевали персы, они застали там человек восемь и продолжали теснить оставшихся врагов к обрыву, все еще стараясь держать строй. А те, поняв это, предприняли новую яростную контратаку. Двое персов набросились на раненного стрелой спартанца. И один из них сумел всадить свое копье ему в бок. Увидев смерть друга, Офриад метнул свое копье в первого, «прошив» того насквозь, а затем подскочил к ближнему воину уже с мечом и вонзил его персу в живот.
– Умри, варвар! – зарычал ему в лицо Офриад, выдергивая окровавленный клинок, и ударом ноги столкнул смертельно раненного перса в пропасть. Тот с криком пропал в темноте.
Строй рассыпался на отдельные схватки, в которых ожесточенные воины Спарты добивали оставшихся врагов. Но персов уже охватила паника. Оставшись без командира, они побросали свои копья на землю, воздев руки к небу и желая сдаться на милость победителям, явившимся сюда из мрака, словно посланцы богов смерти. Но прежде чем Тарас принял решение, трое из шестерых, оставшихся на краю обрыва, были заколоты и сброшены вниз.
– Этих не трогать! – приказал Тарас, заметив, что Архелон и Офриад уже занесли над обреченными свои разящие копья. – Я хочу с ними поговорить перед смертью.
Повинуясь, спартанцы согнали трех оставшихся персов к ближайшему костру и, оставив их под охраной Эгора и Архелона, отправились добивать раненых врагов. То тут, то там еще некоторое время раздавались предсмертные хрипы.
Опустив острие окровавленного копья вниз, Тарас остановился напротив пленников, изучая их лица и одежду. Два рослых и бородатых бойца были легко вооруженными воинами. Их кожаные панцири с нашитыми металлическими кольцами были в нескольких местах порваны скользящими ударами спартанских копий. Оба перса были ранены, но не смертельно. Свои тиары они потеряли в бою, и сейчас их длинные волосы развевал горный ветер. В глазах этих поверженных бойцов Тарас прочитал страх. Они уже были сломлены. Третий же пленник был явно греком. Молодой парень, лет двадцати, был одет в гиматий и сандалии, как одевалось большинство людей по эту сторону Геллеспонта. «Значит, это проводник из местных, – решил Тарас, – это хорошо, он может многое прояснить».
– Ты кто такой? – спросил Тарас и подвел острие своего окровавленного копья прямо к лицу пленного грека.
Видимо, спартанец, на медном шлеме и щите которого играли отсветы костра, выглядел достаточно грозно, потому что парень вздрогнул и повалился перед ним на камни. Он стал ползать и целовать его сандалии, старясь обхватить их руками. Но Тарас ударом ноги отбросил его в сторону.
– Не заставляй меня напрасно тратить слова, – произнес он, – если хочешь прожить еще мгновение.
– Меня зовут Эпиальт, – пробормотал грек, съежившись. – Я малиец, пастух.
– Эпиальт? – переспросил Тарас, нахмурившись. – Отчего-то мне знакомо твое имя[14]. Кто эти люди?
– Это кассии из отряда Анафа. Они силой захватили меня в долине и заставали служить им проводником.
Тарас присмотрелся к пленнику внимательнее и понял, что тот врет. Скорее всего, персы обошлись с ним милостиво. Быть может, даже заплатили ему. Как он слышал от перебежчиков, персы убивали не всех, а ко многим покоренным народам относились вполне «по-человечески», желая вызывать лояльность у новых подданных персидской империи. Ведь царь Ксеркс уже видел эти земли своими.
– Это простые воины или военачальники? – уточнил Тарас, оставив пока эти мысли при себе и кивнув в сторону персов. Те, поняв, что речь идет о них, насторожились.
Проводник поискал глазами и, указав на мертвого перса, из спины которого торчала стрела, пробормотал:
– Вот их командир, а это простые воины.
Тарас колебался недолго. Подозвав жестом появившихся из тьмы периеков, тех, что были с мечами, он приказал:
– Снимите с них доспехи и отдайте Этоклу с Бриантом, они ждут на другом краю перевала. Скажите, что я отменяю прежнее поручение и приказываю им переодеться персами.
– А что с ними делать потом, господин Гисандр? – осведомился Гиппоклид, кивнув в сторону персов.
– Они мне не нужны, – ответил Тарас, – но сделайте это так, чтобы на тропе не осталось следов. А потом сбросьте их в пропасть.
Когда периеки уволокли почти не сопротивлявшихся персов, Тарас вновь вернулся к пленному греку.
– Куда ты их вел? – спросил Тарас, боясь услышать ответ. Но то, что он услышал, скорее, обрадовало его, чем насторожило.
– Я вел их в Дориду[15], но по дороге мы заблудились. Я ведь плохо знаю эти горы и ошибся перевалом, – от страха Эпиальт, догадавшийся, что больше он своих спутников не увидит, не мог остановиться, – но когда понял, что совершил ошибку, ничего не сказал им из страха, а предложил заночевать. Тут появились вы.
– Значит, ты не знаешь, куда ведет эта тропа? – Тарас вперил пристальный взгляд в глаза пленника, опять поймав себя на мысли, что тот пытается скрыть от него правду.
– Точно не знаю, – замотал головой грек, подняв полные ужаса глаза на командира спартанцев, который вдруг вновь выбросил копье вперед и остановил его острие в миллиметре от шеи Эпиальта.
– Но кажется, – выдавил тот из себя, ощутив кадыком смертоносную сталь, – она ведет в Локриду.
Эти слова решили его судьбу. «Предавший единожды, сделает это снова, – пронеслось в мозгу Тараса, – а об этой тропе персы должны узнать как можно позже».
– Говори правду, ты вел этих солдат в Локриду или их ждут в другом месте? – спросил Тарас, за спиной которого уже выстроились вернувшиеся спартанцы. – И сколько идти до лагеря персов?
– Они должны были прибыть в Дориду, господин, где уже стоят кассии, через два дня, – торопливо пробормотал Эпиальт, – это последний отряд кассиев, который покинул большой лагерь.
«Значит, их там не хватятся еще несколько дней, – прикинул Тарас. – Это хорошо. Если, конечно, наш друг на этот раз сказал правду».
– А лагерь персов стоит всего в пяти стадиях от того места, где кончается эта тропа, – проговорил Эпиальт обреченно.
«Какая важная тропа, – еще раз отстраненно подумал Тарас, опуская копье, – на одном конце наш лагерь, на другом персидский».
– Извини, Эпиальт. Ничего личного, – закончил он допрос и повернулся к стоявшим позади спартанцам: – Сбросьте его в пропасть.
– Позволь, это сделаю я, – первым вызвался Офриад и, схватив упиравшегося парня, потащил его к обрыву.
– Не скули, предатель, – прикрикнул он, пнув пленника. При этом из-за пояса у того выпал какой-то сверток. – Такие греки нам не нужны.
И не слушая вопли о прощении, столкнул Эпиальта во мрак.
Архелон, тоже видевший все, поднял тряпичный сверток с земли. Развернув его, он высыпал на ладонь несколько блеснувших в отсветах пламени монеток с изображением профиля богоподобного Ксеркса.
– Персидское золото, – усмехнулся Тарас и, повернувшись к Офриаду, добавил: – Благодарю тебя, друг. Ты избавил нас от того, кто мог бы принести много зла Греции.
– Я всегда готов убивать врагов Греции, – заявил спартанец, подхватывая с земли свой щит. – Что прикажешь делать дальше, Гисандр?
– Похороните мертвых спартанцев за перевалом, а персов сбросьте вниз, чтобы не осталось следов, – приказал Тарас, обводя взглядом всех, кто стоял рядом, – и мы немедленно отправляемся дальше. Никомед, позови пастухов.
Когда рассвет окрасил небо в алый цвет, потерявший трех спартанцев отряд, уже почти спустился в долину. Вскоре тропа пошла круто вниз и стало ясно, что они приближаются к равнине. Тогда Тарас остановился, чтобы вновь допросить пастухов.
– Нет ли здесь какой-нибудь скалы, откуда можно понаблюдать за долиной, прежде чем спуститься туда? – спросил он у Лисия.
– Вон там, – указал пастух чуть в сторону, – через пару стадий тропа раздваивается и поворачивает в сторону Дориды. Она идет вверх и затем расширяется. В этом месте есть небольшое плато, где можно остановиться и осмотреть ближние склоны.
– Отлично, – согласился Тарас, – веди нас туда.
Как и предвещал Лисий, тропа разошлась на две и стала круто забирать влево и вверх, отклоняясь от основного маршрута. Перед тем как, устремиться по ней, Тарас бросил взгляд на развилку, подумав, не оставить ли здесь половину людей, ведь персы могли снова «заблудиться» и случайно пройти в тыл отряду Гисандра. Но передумал, ограничившись тем, что оставил на возвышении двоих гастрафетчиков.
– Даже если увидите персов, в бой не ввязываться, – предупредил он своих людей, отправляясь наверх, – только если они решат подняться вслед за нами.
Те кивнули, пристраиваясь за камнями со своим смертоносным оружием, покосившим почти десяток персов в ночной схватке.
Плато спартанцы отыскали довольно быстро. Оказавшись на его краю, Тарас невооруженным глазом увидел в дальнем конце долины огромный лагерь персидской армии, окруженный частоколом с башнями и воротами. Лагерь был огромен и хорошо различим, хотя находился даже не в этой узкой, а в соседней обширной долине. Он светился изнутри тысячами костров и чем-то он напомнил Тарасу стандартный лагерь римского легиона. Во всяком случае, люди, придумавшие это сооружение, неплохо защищавшее армию посреди вражеских земель, были отнюдь не дураками. Греки, к слову, ничего такого не строили даже в дальних походах.
«Видно, мы еще не сталкивались с настоящими персами, – подумал Тарас, разглядывая издалека боевую мощь противника, – даже не видели этих „Бессмертных“. А ведь есть еще огромный флот, на котором Ксеркс может запросто перебросить мощную армию куда угодно. Хотя бы нам в тыл. И остается лишь надеяться, что афиняне их остановят».
Вокруг лагеря в предрассветной мгле сновали разъезды персидской конницы. Казалось, что там вообще никто не спал даже ночью. Приглядевшись к клубам пыли на боковой дороге, Тарас заметил отряд боевых колесниц, покинувших лагерь и устремившихся куда-то на север. Вслед за ним в противоположном направлении, скорее всего к Фермопилам, направился многочисленный отряд копейщиков, которые шли, опустив копья острием к земле. Звуки из лагеря персов, конечно, сюда не долетали. Но Тарас мог себе представить, какой там стоял гвалт. Здесь собрались десятки тысяч солдат со всей Азии, Персиды, Сирии и даже Египта.
– Говорят, у персов есть даже слоны, – нарушил тишину Эгор, так же как все молча созерцавший лагерь персов.
– А кто это? – не понял его Офриад, мало интересовавшийся чем-либо, кроме искусства войны.
– Это огромные животные с клыками длиннее твоего копья, – пояснил Тарас, немного удивленный, откуда его друг знает про слонов, которых в Греции отродясь никто не видал, – но их не стоит бояться. В горах они почти бесполезны, а на равнину мы персов не пропустим. К тому же они не выносят горящих стрел.
Тарас отвернулся от лагеря. Они видел все, что нужно для первого раза. Пора было уходить обратно. Но в том, что скоро он сюда вернется, Тарас ни секунды не сомневался.
Глава шестая
Эпидавр-Лимера
В Прасии они прибыли вечером, и все произошло почти по той же программе, как и в Тиросе. Те же чиновники от общины периеков показали им арсеналы с готовым оружием – щитами, копьями, мечами, – а затем провели в кузницы. Поговорив с мастерами, Тарас опять остался недоволен. Местные периеки вопросов задавали меньше, чем Сфетон из Тироса, но показались ему и менее толковыми. Да и многие осмотренные копья были не лучшего качества, и геронт забраковал их, приказав изготовить новые. По той же причине, даже обсудив чертеж, Тарас не решился разместить свой заказ именно здесь. К счастью, разговор тоже состоялся вечером, и Тарас предложил отцу, не мешкая, покинуть утром этот город. Что они и сделали.
Затем два дня они тряслись в повозке до следующего города периеков Кифанты, остановившись на ночлег в имении старого друга отца по имени Меандрий. Этот Меандрий тоже был геронтом, а его клер очень удачно для путников находился как раз между двумя городами.
– Он будет рад меня видеть, – уверил сына Поликарх, – в молодости мы с ним вместе немало повоевали с Аргосом и Аркадией.
– Ну что же, давай, навестим твоего старого друга, – согласился Тарас, едва не добавив «фронтового». Тем более что у него самого знакомых в этих краях не было. А с постоялыми дворами в Спарте дело обстояло из рук вон плохо.
Геронт Меандрий, поджарый спартанец с морщинистым лицом, действительно принял их радушно.
– Крепкого бойца ты вырастил, Поликарх, – проговорил Меандрий, бесцеремонно осмотрев стоявшего перед ним гоплита, – а ведь я помню его еще совсем юным эфебом лет десяти. Он сильно изменился с тех пор.
Услышав об этом, Тарас по привычке напрягся, но Меандрий не стал копаться в его родословной, в просто поверил, что перед ним тот самый Гисандр.
– Да, он возмужал, – согласился Поликарх, – и выиграл Гимнопедии, став лучшим борцом Спарты.
– Это я знаю, – кивнул Меандрий, – ты можешь гордиться своим сыном.
– Ты тоже, – похвалил его в ответ Поликарх, – ведь твой сын погиб как герой в битве с аргивцами.
– Это так, – подтвердил Меандрий, ничуть не расстроившись от этих воспоминаний, – он умер, не опозорив Лакедемон и своих родителей. Так что я выполнил свой долг, как и ты, воспитав хорошего бойца.
Сразу по приезду Меандрий отвел гостей на сесситии в ближайшую деревню, где и сам столовался. Там, сидя за длинным столом под сенью дикого винограда – в этой деревне не было специального здания для сесситий и ели прямо на улице, – измученные дорогой путники хорошенько отдохнули. Отведав черной похлебки, к которой желудок молодого спартиата уже привык, Тарас ел козий сыр с черствым хлебом и оливками, запивая все это молодым слабеньким вином. А старики вообще к вину не притронулись, предпочитая ему обычную воду. Впрочем, Тарас уже привык, что здесь встречи «однополчан» не сопровождались обильными возлияниями. Обычно старшие силой заставляли напиваться только своих илотов, чтобы показать молодежи, что пьянство это страшное зло, за которое стоит убивать. Что и делали, убивая затем в назидание пьяных илотов.
Впрочем, пить вино полноправным спартиатом не возбранялось. Но при таких порядках сильно «закладывать за воротник» никто не стремился. Вот и Тарас, поглядывая на садившееся солнце, осторожно потягивал слабенькое винцо и молчал, больше слушая разговоры местных спартанцев. Зато два геронта, едва встретившись, долго обсуждали какие-то только им интересные темы, совершенно позабыв о главном достоинстве спартанцев – лаконичности. А обсудив все, отправились в имение Меандрия на ночлег.
Утром друзья расстались, договорившись встретиться на следующем собрании герусии, и Тарас с отцом отправились дальше.
Следующий город периеков они увидели издалека, едва солнце стало клониться к закату. Кифанта располагалась у подножия огромного мыса, венчавшего обширную гавань. Наблюдая все это из повозки, колесившей по дороге вдоль берега моря, Тарас вновь задумался насчет флота и вдруг увидел парус. Самую настоящую триеру, что направлялась к пристани Кифанты, у которой спартанец заметил лишь один корабль, видимо торговый, и несколько лодок. Хотя при желании в этой гавани можно было разместить целый флот триер.
– Отсюда мы тоже отправляем корабли, отец? – поинтересовался Тарас, заинтригованный так редко виденным зрелищем.
– Кифанта – один из главный портов, через который мы иногда получаем товары из-за границы, – просветил сына геронт, проследив за его взглядом и тоже заметив корабль, – есть еще Заракс, чуть дальше на этом побережье. А за ним Эпидавр-Лимера. А товары и сырье, что привозят с западных окраин моря и Сицилии, поступают в наши мессенские порты Метону и Пилос.
– Значит, торговля все-таки идет? – уточнил Тарас, услышав, что минимум четыре порта принимают корабли, и пристально взглянув на отца, который словно что-то не договаривал.
– В Спарте нет торговли, Гисандр, – отрезал геронт, – я уже говорил тебе, что иногда мы меняем наш хлеб и оружие на кое-какие товары, нужные для ведения войны. И все. Ты слишком назойлив для простого воина.
– Ясно, – кивнул Тарас, решив больше не раздражать геронта своими расспросами, однако тут же добавил: – Но, кажется, ты забыл, что Леонид назначил меня проксеном.
– Проксен обязан принимать у себя иностранцев, которых отправит к нему царь, – отчеканил геронт, – а не лезть не в свое дело.
Тарас надолго замолчал. Похоже, он влез в дебри международной политики, о которой геронт не хотел особенно распространяться. А тем более признавать, что Спарта нуждалась во многих товарах и закупала их за границей. Хотя при желании могла все производить на своей земле, богатой хлебом, рудой и другими полезными ископаемыми. Но заветы Ликурга уже не одну сотню лет предписывали ей этим не заниматься. Впрочем, несмотря на экономическую отсталость от плисов, где торговля не возбранялась, – чего не мог не заметить Тарас, даже побывав лишь в соседнем Аргосе и Кинурии во время войны, и, конечно, наслышанный об Афинах, – только Спарта могла похвастаться полным гражданским спокойствием. Здесь давно не бывало мятежей и народных восстаний, регулярно сотрясавших соседние государства. Правда, что за этим стояло, Тарас узнал, лишь оказавшись среди спартанских агел и поучаствовав в ежегодных криптиях. Регулярные кровопускания илотам делали свое дело. Тотальный террор вошел в привычку и стал частью жизни граждан Лакедемона. Зато снаружи Спарта просто удивляла своей монолитностью и «спокойствием» масс.
– Послушай, а в этом городе производятся канаты для кораблей? – осмелился вновь побеспокоить Поликарха Тарас, у которого голова начала работать гораздо быстрее, едва он увидел оснащенный корабль, натолкнувший его на новую идею.
Это произошло, когда они уже встали на постой в доме одного из местных периекских чиновников, обязанных оказывать гостеприимство, и по сложившемуся порядку направились в местный арсенал.
Здание, где периеки хранили готовое оружие, по счастливому совпадению, было выстроено в Кифанте неподалеку от порта. Немного не дойдя до него, спартанцы остановились у берега, разглядывая вечернее море и корабль, который разгружали илоты. На этот раз они направились туда без сопровождения – здание находилось рядом, а местный чиновник уже побывал там и предупредил мастеров.
– Нет, – сообщил геронт нехотя, – мы привозим их морем из Аргоса. Правда, после недавней войны мы лишились этих поставок.
– И где теперь Спарта берет канаты? – не удержался Тарас.
– Канаты нам нужны лишь в небольших количествах, Гисандр, – скрипнул зубами геронт, – у Спарты нет флота, поэтому мы сейчас завозим их из Мегариды.
– А хранятся они здесь? – развивал мысль неуемный Тарас.
– Здесь, – насторожился геронт, не понимая еще, к чему клонит его сын, но уже начиная беспокоиться. После сообщения об оружии, которое может убивать вражеских солдат издалека да еще во множестве, Поликарх теперь был готов услышать от него что-нибудь более странное.
Затем два дня они тряслись в повозке до следующего города периеков Кифанты, остановившись на ночлег в имении старого друга отца по имени Меандрий. Этот Меандрий тоже был геронтом, а его клер очень удачно для путников находился как раз между двумя городами.
– Он будет рад меня видеть, – уверил сына Поликарх, – в молодости мы с ним вместе немало повоевали с Аргосом и Аркадией.
– Ну что же, давай, навестим твоего старого друга, – согласился Тарас, едва не добавив «фронтового». Тем более что у него самого знакомых в этих краях не было. А с постоялыми дворами в Спарте дело обстояло из рук вон плохо.
Геронт Меандрий, поджарый спартанец с морщинистым лицом, действительно принял их радушно.
– Крепкого бойца ты вырастил, Поликарх, – проговорил Меандрий, бесцеремонно осмотрев стоявшего перед ним гоплита, – а ведь я помню его еще совсем юным эфебом лет десяти. Он сильно изменился с тех пор.
Услышав об этом, Тарас по привычке напрягся, но Меандрий не стал копаться в его родословной, в просто поверил, что перед ним тот самый Гисандр.
– Да, он возмужал, – согласился Поликарх, – и выиграл Гимнопедии, став лучшим борцом Спарты.
– Это я знаю, – кивнул Меандрий, – ты можешь гордиться своим сыном.
– Ты тоже, – похвалил его в ответ Поликарх, – ведь твой сын погиб как герой в битве с аргивцами.
– Это так, – подтвердил Меандрий, ничуть не расстроившись от этих воспоминаний, – он умер, не опозорив Лакедемон и своих родителей. Так что я выполнил свой долг, как и ты, воспитав хорошего бойца.
Сразу по приезду Меандрий отвел гостей на сесситии в ближайшую деревню, где и сам столовался. Там, сидя за длинным столом под сенью дикого винограда – в этой деревне не было специального здания для сесситий и ели прямо на улице, – измученные дорогой путники хорошенько отдохнули. Отведав черной похлебки, к которой желудок молодого спартиата уже привык, Тарас ел козий сыр с черствым хлебом и оливками, запивая все это молодым слабеньким вином. А старики вообще к вину не притронулись, предпочитая ему обычную воду. Впрочем, Тарас уже привык, что здесь встречи «однополчан» не сопровождались обильными возлияниями. Обычно старшие силой заставляли напиваться только своих илотов, чтобы показать молодежи, что пьянство это страшное зло, за которое стоит убивать. Что и делали, убивая затем в назидание пьяных илотов.
Впрочем, пить вино полноправным спартиатом не возбранялось. Но при таких порядках сильно «закладывать за воротник» никто не стремился. Вот и Тарас, поглядывая на садившееся солнце, осторожно потягивал слабенькое винцо и молчал, больше слушая разговоры местных спартанцев. Зато два геронта, едва встретившись, долго обсуждали какие-то только им интересные темы, совершенно позабыв о главном достоинстве спартанцев – лаконичности. А обсудив все, отправились в имение Меандрия на ночлег.
Утром друзья расстались, договорившись встретиться на следующем собрании герусии, и Тарас с отцом отправились дальше.
Следующий город периеков они увидели издалека, едва солнце стало клониться к закату. Кифанта располагалась у подножия огромного мыса, венчавшего обширную гавань. Наблюдая все это из повозки, колесившей по дороге вдоль берега моря, Тарас вновь задумался насчет флота и вдруг увидел парус. Самую настоящую триеру, что направлялась к пристани Кифанты, у которой спартанец заметил лишь один корабль, видимо торговый, и несколько лодок. Хотя при желании в этой гавани можно было разместить целый флот триер.
– Отсюда мы тоже отправляем корабли, отец? – поинтересовался Тарас, заинтригованный так редко виденным зрелищем.
– Кифанта – один из главный портов, через который мы иногда получаем товары из-за границы, – просветил сына геронт, проследив за его взглядом и тоже заметив корабль, – есть еще Заракс, чуть дальше на этом побережье. А за ним Эпидавр-Лимера. А товары и сырье, что привозят с западных окраин моря и Сицилии, поступают в наши мессенские порты Метону и Пилос.
– Значит, торговля все-таки идет? – уточнил Тарас, услышав, что минимум четыре порта принимают корабли, и пристально взглянув на отца, который словно что-то не договаривал.
– В Спарте нет торговли, Гисандр, – отрезал геронт, – я уже говорил тебе, что иногда мы меняем наш хлеб и оружие на кое-какие товары, нужные для ведения войны. И все. Ты слишком назойлив для простого воина.
– Ясно, – кивнул Тарас, решив больше не раздражать геронта своими расспросами, однако тут же добавил: – Но, кажется, ты забыл, что Леонид назначил меня проксеном.
– Проксен обязан принимать у себя иностранцев, которых отправит к нему царь, – отчеканил геронт, – а не лезть не в свое дело.
Тарас надолго замолчал. Похоже, он влез в дебри международной политики, о которой геронт не хотел особенно распространяться. А тем более признавать, что Спарта нуждалась во многих товарах и закупала их за границей. Хотя при желании могла все производить на своей земле, богатой хлебом, рудой и другими полезными ископаемыми. Но заветы Ликурга уже не одну сотню лет предписывали ей этим не заниматься. Впрочем, несмотря на экономическую отсталость от плисов, где торговля не возбранялась, – чего не мог не заметить Тарас, даже побывав лишь в соседнем Аргосе и Кинурии во время войны, и, конечно, наслышанный об Афинах, – только Спарта могла похвастаться полным гражданским спокойствием. Здесь давно не бывало мятежей и народных восстаний, регулярно сотрясавших соседние государства. Правда, что за этим стояло, Тарас узнал, лишь оказавшись среди спартанских агел и поучаствовав в ежегодных криптиях. Регулярные кровопускания илотам делали свое дело. Тотальный террор вошел в привычку и стал частью жизни граждан Лакедемона. Зато снаружи Спарта просто удивляла своей монолитностью и «спокойствием» масс.
– Послушай, а в этом городе производятся канаты для кораблей? – осмелился вновь побеспокоить Поликарха Тарас, у которого голова начала работать гораздо быстрее, едва он увидел оснащенный корабль, натолкнувший его на новую идею.
Это произошло, когда они уже встали на постой в доме одного из местных периекских чиновников, обязанных оказывать гостеприимство, и по сложившемуся порядку направились в местный арсенал.
Здание, где периеки хранили готовое оружие, по счастливому совпадению, было выстроено в Кифанте неподалеку от порта. Немного не дойдя до него, спартанцы остановились у берега, разглядывая вечернее море и корабль, который разгружали илоты. На этот раз они направились туда без сопровождения – здание находилось рядом, а местный чиновник уже побывал там и предупредил мастеров.
– Нет, – сообщил геронт нехотя, – мы привозим их морем из Аргоса. Правда, после недавней войны мы лишились этих поставок.
– И где теперь Спарта берет канаты? – не удержался Тарас.
– Канаты нам нужны лишь в небольших количествах, Гисандр, – скрипнул зубами геронт, – у Спарты нет флота, поэтому мы сейчас завозим их из Мегариды.
– А хранятся они здесь? – развивал мысль неуемный Тарас.
– Здесь, – насторожился геронт, не понимая еще, к чему клонит его сын, но уже начиная беспокоиться. После сообщения об оружии, которое может убивать вражеских солдат издалека да еще во множестве, Поликарх теперь был готов услышать от него что-нибудь более странное.