Страница:
Поэтому было очевидно, что после того как Хрущев выдвинул свой знаменитый лозунг «Догнать Америку по производству мяса к 1960 году» и поставил на карту свой престиж – успех именно в этой области стал залогом продвижения по службе для того или иного провинциального деятеля.
Лозунг о быстром трехкратном увеличении производства мяса в стране Хрущев выдвинул в конце мая 1957 года. На июньском пленуме ЦК в ходе борьбы с антипартийной группой этот лозунг был в центре внимания как «авантюристический» и безответственный. Однако политическая борьба, конечно, выходила за пределы сельского хозяйства, и не проблемы животноводства были главными в реорганизациях, проведенных на пленуме. Однако увеличение производства мяса во второй половине 1957 года и в 1958 году было очень и очень скромным, и это вызвало крайнее раздражение Хрущева, так как создавало определенные предпосылки для разговоров о том, что его речь в Ленинграде, вызвавшая столь резкую критику, действительно была авантюристической.
В 1957 году в СССР еще не существовало реальных условий для быстрого развития животноводства. Хотя после пленума ЦК КПСС в сентябре 1953 года заготовительные и закупочные цены на мясо, молоко, масло были значительно повышены, но все же себестоимость производства этих продуктов во всех сельскохозяйственных районах страны была выше. Что касается мяса, то высокая себестоимость производства была связана в связи с плохой механизацией работ, отсутствием в колхозах и совхозах крупных современных ферм, нехваткой кормов и многими другими факторами. Розничные государственные цены на мясо, продаваемое населению, были также низкими, и Хрущев в 1957–1958 годах по политическим причинам не решался их повысить (через несколько лет это пришлось сделать). Поэтому, хотя в 1957 году колхозы и совхозы получали от продажи мяса государству намного больше денег, чем в 1950–1953 годах, но все же не имели прибыли, необходимой для расширенного воспроизводства поголовья скота. Рост числа ферм мог лишь увеличить убытки, и большинство хозяйств требовали для выполнения повышенных заданий по производству мяса субсидий от государства.
В 1957 году на животноводческих фермах в колхозах преобладал ручной труд. Только 5 % всех работ проводились с помощью машин и механизмов. В совхозах, по данным 1959 года, из 782 000 рабочих, 746 000 работали вручную и 36 000 (около 5 %) – с помощью машин и механизмов[19]. При таком положении быстрого увеличения производства, конечно, нельзя было ожидать. За 1958 год производство мяса в стране увеличилось лишь на 300 000 тонн, то есть меньше чем на 5 %[20]. А Хрущев рассчитывал на рост в 60–70 %.
Неудачный старт вызвал резкое недовольство Хрущева и его помощников. От всех обкомов требовались решительные меры, чтобы в 1959 году резко увеличить производство мяса. В этой обстановке Первый секретарь Рязанского обкома КПСС А. Н. Ларионов дал смелое обещание. В конце 1958 года в Рязани была созвана областная партийная конференция, на которой он призвал сделать большой рывок в развитии животноводства и добиться за год увеличения производства мяса в 2,5 раза, а заготовок мяса в 2 раза. Эти предложения были приняты областной конференцией и опубликованы в местной и в центральной прессе[21].
Такие обязательства были слишком высокими, но именно поэтому Хрущев обратил на них внимание и обещал личную помощь в их выполнении и перевыполнении. По неофициальным сведениям, Ларионову он обещал пост Председателя Совета министров РСФСР. Уже через неделю после областной партийной конференции Ларионов собрал в Рязани совещание передовиков сельского хозяйства, на котором поставил еще более сложную задачу – за один год увеличить производство мяса в колхозах в 5 раз, в совхозах почти в 4 раза и перевыполнить план продажи и государственных поставок мяса в 3 раза! Рязанская область, которая в 1958 году продала государству 48 000 тонн мяса, обещала в 1959 году продать 150 000 тонн.
В редакции «Правды» не хотели публиковать эти новые обязательства Рязанской области, против этого выступал и сельскохозяйственный отдел ЦК, который считал их завышенными и нереальными, однако по личному указанию Хрущева обязательства Рязанской области были опубликованы в «Правде» 9 января 1959 года. В связи с этим Хрущев требовал и от других областей резко увеличить данные ими ранее достаточно скромные обещания развития животноводства. На январь 1959 года намечался XXI Съезд КПСС, на котором предстояло обсудить семилетний план развития СССР, очень внушительный по сельскому хозяйству. Хрущеву нужен был серьезный успех уже в первом году «семилетки», поэтому под его давлением многие области теперь пересматривали свои плановые цифры. Ставропольский край принял обязательство увеличить в 1959 году производство мяса в 2,5 раза, то же сделал и Краснодарский край. Московская область обещала поднять производство мяса в 2 раза, как и Белорусская ССР и т. д.
Хрущев действительно стал оказывать Рязанской области особое внимание – он не жалел похвал на Съезде КПСС в адрес «славного почина» рязанцев. Область не успела еще приступить к выполнению своей грандиозной программы, как на нее посыпались награды и поощрения. В феврале 1959 года она была награждена орденом Ленина, для вручения которого в Рязань приехал Хрущев.
Однако преумножить за год столь значительно количество ферм и поголовье скота и хорошо откормить скот для увеличения привесов было действительно невозможно. Заготовки мяса в стране обычно начинаются осенью – сразу стало ясно, что они никак не смогут превзойти прошлогодние показатели в 5 раз. А чрезмерная реклама в прессе и пристальное внимание Хрущева делали отступление невозможным.
Чтобы увеличить производство мяса в области в 4–5 раз, нужно было отправить на мясокомбинаты почти всех коров и свиней с колхозных ферм – а это преступление. Тем не менее Рязанский обком распорядился списать на мясо не только прирост поголовья 1959 года, но и значительную часть молочных коров из так называемого «маточного поголовья». Десятки тысяч коров и свиней были в принудительном порядке закуплены в личных хозяйствах колхозников и у рабочих совхозов и добавлены к поставкам. При этом областные организации часто расплачивались с колхозниками не деньгами, а тем более не по рыночным ценам на скот, а долговыми расписками. Но и этих мер было недостаточно. Тогда начали скупать скот в соседних областях, вплоть до Урала. На рынках, в колхозах и совхозах за наличные деньги покупали скот, который затем в Рязанской области продавали государству по ценам в 3–4 раза меньшим. На эти операции шли деньги, выделенные на сельскохозяйственные машины, кредиты и прочие фонды. И все же пятикратного увеличения не получалось – ведь и в соседних областях положение было напряженным положение из-за повышенных обязательств. Когда практика закупок скота у соседей была раскрыта, руководители областей распорядились выставить на границах с Рязанской областью вооруженные милицейские пикеты, которые отбирали у рязанских «заготовителей» незаконно купленный скот. Некоторые из них пробирались с коровами ночью, минуя большие дороги.
Тогда Рязанский обком обложил мясными налогами не только колхозы, совхозы и частные хозяйства. Задания по производству мяса были даны всем учреждениям, школам и даже отделениям милиции. Все срочно разводили кроликов. А на заводах и в различных учреждениях люди часто просто собирали деньги, шли в магазин, покупали мясо (по 1,5–2 рубля за килограмм), а потом несли на заготовительные пункты, где государство брало его по 25–30 копеек за килограмм. Эти же операции производились и с маслом. В результате во всей области мясо, масло и молоко быстро исчезли из магазинов, а поголовье скота к концу 1959 года резко сократилось.
Но руководители торопились отпраздновать «победу». 16 декабря 1959 года, за несколько дней до очередного пленума ЦК КПСС, во всех газетах было опубликовано письмо Рязанского обкома КПСС, облисполкома и обкома ВЛКСМ Н. С. Хрущеву. В письме сообщалось, что Рязанская область полностью выполнила свои обязательства, увеличила производство мяса в 4 раза и продала государству 150 000 тонн мяса – в 3 раза больше, чем в 1958 году. Одновременно она обещала в 1960 году продать еще больше – 180 000–200 000 тонн.
За выдающиеся достижения Президиум Верховного Совета СССР присвоил Первому секретарю обкома Ларионову звание Героя Социалистического труда с вручением ордена Ленина. Весь пленум в декабре 1959 года прошел под знаком неумеренных восхвалений Ларионова, особенно со стороны Хрущева. Даже в школьные учебники срочно вписывали новые абзацы, превозносившие «подвиг» Рязанской области.
Восхваления продолжались и в 1960 году. Но в то же время сельское хозяйство Рязанской области разваливалось. Поголовье скота, резко сократившееся в 1959 году, продолжало уменьшаться. Колхозники и рабочие совхозов, у которых «временно» под расписку были взяты коровы и свиньи, отказывались выходить на работу до тех пор, пока им не дадут либо коров, либо полную денежную компенсацию по рыночным ценам, которые в 1960 году выросли в 2–3 раза. Приходилось возвращать коров, отбирая их теперь у колхозных и совхозных ферм. Денежные ресурсы колхозов были исчерпаны, и нечем было оплачивать взятые в банках кредиты. Сельскохозяйственные работы в области даже в полеводстве шли с большими трудностями, и урожай ожидался очень плохой. Об обещанных 180 000 тонн мяса не могло быть и речи – область была не в состоянии продать государству и половины обычного годового плана, то есть могла сдать не более 30 000 тонн мяса, в 6 раз меньше обещанного. Только на 50 % был выполнен и план производства зерна. Многие колхозы просто разорились. Скрыть катастрофу было уже нельзя, и в конце 1960 года в Рязанскую область прибыла специальная комиссия ЦК КПСС для проверки положения дел. Она подтвердила полный крах сельского хозяйства области. За день до намеченного пленума Рязанского обкома КПСС Герой Социалистического труда СССР А. Н. Ларионов покончил жизнь самоубийством, застрелившись в своем кабинете.
Применение рязанских методов нанесло большой ущерб и многим другим областям СССР. Общее производство мяса в стране уменьшилось в 1960 году по сравнению с 1959 годом на 200 000 тонн. В 1961 году оно продолжало оставаться на уровне ниже 1959 года. Только в 1962 году начался незначительный рост заготовок продуктов животноводства[22].
Рязанская катастрофа и ее последствия стали серьезным ударом по личному престижу Хрущева. Сам лозунг «За 3–4 года догнать США по производству мяса» был снят и звучал теперь лишь в анекдотах. При переизданиях речей Хрущева по сельскому хозяйству его ленинградская речь 1957 года либо не включалась в сборники, либо не публиковались абзацы о том, чтобы догнать Америку. Из других речей Хрущева при переизданиях их в отдельных книгах различные цифры (которые не были выполнены) удалялись, заменяясь либо другими, более реальными, либо просто общими призывами о повышении производства. Эта фальсификация, конечно, не могла остаться незамеченной, но о ней молчали.
«Рязанский эксперимент», повторившийся в 1959–1960 годах в других областях страны, имел последствия. Еще в 1964 году, в последний год правления Хрущева, производство мяса в стране составило 8,3 млн тонн, то есть было ниже производства 1959 года. Производство яиц и шерсти в 1964 году также было ниже уровня 1959 года[23].
Количество произведенного мяса на одного человека в СССР с 1957 по 1964 год увеличилось ненамного – с 37 кг в год до 40 кг. В США было произведено в 1961 году около 100 кг мяса на человека. Разрыв между США и СССР по производству птицы был еще больше.
Для характеристики «реальности» Лозунг Хрущева в 1957 году было невозможно реализовать. И в настоящее время, в 1972–1974 годах, СССР пока еще более чем в 2 раза отстает от США по производству мяса на одного человека.
Глава 10
Лозунг о быстром трехкратном увеличении производства мяса в стране Хрущев выдвинул в конце мая 1957 года. На июньском пленуме ЦК в ходе борьбы с антипартийной группой этот лозунг был в центре внимания как «авантюристический» и безответственный. Однако политическая борьба, конечно, выходила за пределы сельского хозяйства, и не проблемы животноводства были главными в реорганизациях, проведенных на пленуме. Однако увеличение производства мяса во второй половине 1957 года и в 1958 году было очень и очень скромным, и это вызвало крайнее раздражение Хрущева, так как создавало определенные предпосылки для разговоров о том, что его речь в Ленинграде, вызвавшая столь резкую критику, действительно была авантюристической.
В 1957 году в СССР еще не существовало реальных условий для быстрого развития животноводства. Хотя после пленума ЦК КПСС в сентябре 1953 года заготовительные и закупочные цены на мясо, молоко, масло были значительно повышены, но все же себестоимость производства этих продуктов во всех сельскохозяйственных районах страны была выше. Что касается мяса, то высокая себестоимость производства была связана в связи с плохой механизацией работ, отсутствием в колхозах и совхозах крупных современных ферм, нехваткой кормов и многими другими факторами. Розничные государственные цены на мясо, продаваемое населению, были также низкими, и Хрущев в 1957–1958 годах по политическим причинам не решался их повысить (через несколько лет это пришлось сделать). Поэтому, хотя в 1957 году колхозы и совхозы получали от продажи мяса государству намного больше денег, чем в 1950–1953 годах, но все же не имели прибыли, необходимой для расширенного воспроизводства поголовья скота. Рост числа ферм мог лишь увеличить убытки, и большинство хозяйств требовали для выполнения повышенных заданий по производству мяса субсидий от государства.
В 1957 году на животноводческих фермах в колхозах преобладал ручной труд. Только 5 % всех работ проводились с помощью машин и механизмов. В совхозах, по данным 1959 года, из 782 000 рабочих, 746 000 работали вручную и 36 000 (около 5 %) – с помощью машин и механизмов[19]. При таком положении быстрого увеличения производства, конечно, нельзя было ожидать. За 1958 год производство мяса в стране увеличилось лишь на 300 000 тонн, то есть меньше чем на 5 %[20]. А Хрущев рассчитывал на рост в 60–70 %.
Неудачный старт вызвал резкое недовольство Хрущева и его помощников. От всех обкомов требовались решительные меры, чтобы в 1959 году резко увеличить производство мяса. В этой обстановке Первый секретарь Рязанского обкома КПСС А. Н. Ларионов дал смелое обещание. В конце 1958 года в Рязани была созвана областная партийная конференция, на которой он призвал сделать большой рывок в развитии животноводства и добиться за год увеличения производства мяса в 2,5 раза, а заготовок мяса в 2 раза. Эти предложения были приняты областной конференцией и опубликованы в местной и в центральной прессе[21].
Такие обязательства были слишком высокими, но именно поэтому Хрущев обратил на них внимание и обещал личную помощь в их выполнении и перевыполнении. По неофициальным сведениям, Ларионову он обещал пост Председателя Совета министров РСФСР. Уже через неделю после областной партийной конференции Ларионов собрал в Рязани совещание передовиков сельского хозяйства, на котором поставил еще более сложную задачу – за один год увеличить производство мяса в колхозах в 5 раз, в совхозах почти в 4 раза и перевыполнить план продажи и государственных поставок мяса в 3 раза! Рязанская область, которая в 1958 году продала государству 48 000 тонн мяса, обещала в 1959 году продать 150 000 тонн.
В редакции «Правды» не хотели публиковать эти новые обязательства Рязанской области, против этого выступал и сельскохозяйственный отдел ЦК, который считал их завышенными и нереальными, однако по личному указанию Хрущева обязательства Рязанской области были опубликованы в «Правде» 9 января 1959 года. В связи с этим Хрущев требовал и от других областей резко увеличить данные ими ранее достаточно скромные обещания развития животноводства. На январь 1959 года намечался XXI Съезд КПСС, на котором предстояло обсудить семилетний план развития СССР, очень внушительный по сельскому хозяйству. Хрущеву нужен был серьезный успех уже в первом году «семилетки», поэтому под его давлением многие области теперь пересматривали свои плановые цифры. Ставропольский край принял обязательство увеличить в 1959 году производство мяса в 2,5 раза, то же сделал и Краснодарский край. Московская область обещала поднять производство мяса в 2 раза, как и Белорусская ССР и т. д.
Хрущев действительно стал оказывать Рязанской области особое внимание – он не жалел похвал на Съезде КПСС в адрес «славного почина» рязанцев. Область не успела еще приступить к выполнению своей грандиозной программы, как на нее посыпались награды и поощрения. В феврале 1959 года она была награждена орденом Ленина, для вручения которого в Рязань приехал Хрущев.
Однако преумножить за год столь значительно количество ферм и поголовье скота и хорошо откормить скот для увеличения привесов было действительно невозможно. Заготовки мяса в стране обычно начинаются осенью – сразу стало ясно, что они никак не смогут превзойти прошлогодние показатели в 5 раз. А чрезмерная реклама в прессе и пристальное внимание Хрущева делали отступление невозможным.
Чтобы увеличить производство мяса в области в 4–5 раз, нужно было отправить на мясокомбинаты почти всех коров и свиней с колхозных ферм – а это преступление. Тем не менее Рязанский обком распорядился списать на мясо не только прирост поголовья 1959 года, но и значительную часть молочных коров из так называемого «маточного поголовья». Десятки тысяч коров и свиней были в принудительном порядке закуплены в личных хозяйствах колхозников и у рабочих совхозов и добавлены к поставкам. При этом областные организации часто расплачивались с колхозниками не деньгами, а тем более не по рыночным ценам на скот, а долговыми расписками. Но и этих мер было недостаточно. Тогда начали скупать скот в соседних областях, вплоть до Урала. На рынках, в колхозах и совхозах за наличные деньги покупали скот, который затем в Рязанской области продавали государству по ценам в 3–4 раза меньшим. На эти операции шли деньги, выделенные на сельскохозяйственные машины, кредиты и прочие фонды. И все же пятикратного увеличения не получалось – ведь и в соседних областях положение было напряженным положение из-за повышенных обязательств. Когда практика закупок скота у соседей была раскрыта, руководители областей распорядились выставить на границах с Рязанской областью вооруженные милицейские пикеты, которые отбирали у рязанских «заготовителей» незаконно купленный скот. Некоторые из них пробирались с коровами ночью, минуя большие дороги.
Тогда Рязанский обком обложил мясными налогами не только колхозы, совхозы и частные хозяйства. Задания по производству мяса были даны всем учреждениям, школам и даже отделениям милиции. Все срочно разводили кроликов. А на заводах и в различных учреждениях люди часто просто собирали деньги, шли в магазин, покупали мясо (по 1,5–2 рубля за килограмм), а потом несли на заготовительные пункты, где государство брало его по 25–30 копеек за килограмм. Эти же операции производились и с маслом. В результате во всей области мясо, масло и молоко быстро исчезли из магазинов, а поголовье скота к концу 1959 года резко сократилось.
Но руководители торопились отпраздновать «победу». 16 декабря 1959 года, за несколько дней до очередного пленума ЦК КПСС, во всех газетах было опубликовано письмо Рязанского обкома КПСС, облисполкома и обкома ВЛКСМ Н. С. Хрущеву. В письме сообщалось, что Рязанская область полностью выполнила свои обязательства, увеличила производство мяса в 4 раза и продала государству 150 000 тонн мяса – в 3 раза больше, чем в 1958 году. Одновременно она обещала в 1960 году продать еще больше – 180 000–200 000 тонн.
За выдающиеся достижения Президиум Верховного Совета СССР присвоил Первому секретарю обкома Ларионову звание Героя Социалистического труда с вручением ордена Ленина. Весь пленум в декабре 1959 года прошел под знаком неумеренных восхвалений Ларионова, особенно со стороны Хрущева. Даже в школьные учебники срочно вписывали новые абзацы, превозносившие «подвиг» Рязанской области.
Восхваления продолжались и в 1960 году. Но в то же время сельское хозяйство Рязанской области разваливалось. Поголовье скота, резко сократившееся в 1959 году, продолжало уменьшаться. Колхозники и рабочие совхозов, у которых «временно» под расписку были взяты коровы и свиньи, отказывались выходить на работу до тех пор, пока им не дадут либо коров, либо полную денежную компенсацию по рыночным ценам, которые в 1960 году выросли в 2–3 раза. Приходилось возвращать коров, отбирая их теперь у колхозных и совхозных ферм. Денежные ресурсы колхозов были исчерпаны, и нечем было оплачивать взятые в банках кредиты. Сельскохозяйственные работы в области даже в полеводстве шли с большими трудностями, и урожай ожидался очень плохой. Об обещанных 180 000 тонн мяса не могло быть и речи – область была не в состоянии продать государству и половины обычного годового плана, то есть могла сдать не более 30 000 тонн мяса, в 6 раз меньше обещанного. Только на 50 % был выполнен и план производства зерна. Многие колхозы просто разорились. Скрыть катастрофу было уже нельзя, и в конце 1960 года в Рязанскую область прибыла специальная комиссия ЦК КПСС для проверки положения дел. Она подтвердила полный крах сельского хозяйства области. За день до намеченного пленума Рязанского обкома КПСС Герой Социалистического труда СССР А. Н. Ларионов покончил жизнь самоубийством, застрелившись в своем кабинете.
Применение рязанских методов нанесло большой ущерб и многим другим областям СССР. Общее производство мяса в стране уменьшилось в 1960 году по сравнению с 1959 годом на 200 000 тонн. В 1961 году оно продолжало оставаться на уровне ниже 1959 года. Только в 1962 году начался незначительный рост заготовок продуктов животноводства[22].
Рязанская катастрофа и ее последствия стали серьезным ударом по личному престижу Хрущева. Сам лозунг «За 3–4 года догнать США по производству мяса» был снят и звучал теперь лишь в анекдотах. При переизданиях речей Хрущева по сельскому хозяйству его ленинградская речь 1957 года либо не включалась в сборники, либо не публиковались абзацы о том, чтобы догнать Америку. Из других речей Хрущева при переизданиях их в отдельных книгах различные цифры (которые не были выполнены) удалялись, заменяясь либо другими, более реальными, либо просто общими призывами о повышении производства. Эта фальсификация, конечно, не могла остаться незамеченной, но о ней молчали.
«Рязанский эксперимент», повторившийся в 1959–1960 годах в других областях страны, имел последствия. Еще в 1964 году, в последний год правления Хрущева, производство мяса в стране составило 8,3 млн тонн, то есть было ниже производства 1959 года. Производство яиц и шерсти в 1964 году также было ниже уровня 1959 года[23].
Количество произведенного мяса на одного человека в СССР с 1957 по 1964 год увеличилось ненамного – с 37 кг в год до 40 кг. В США было произведено в 1961 году около 100 кг мяса на человека. Разрыв между США и СССР по производству птицы был еще больше.
Для характеристики «реальности» Лозунг Хрущева в 1957 году было невозможно реализовать. И в настоящее время, в 1972–1974 годах, СССР пока еще более чем в 2 раза отстает от США по производству мяса на одного человека.
Глава 10
Отрицательные последствия реформы по ликвидации машинно-тракторных станций и принудительной продажи сельскохозяйственной техники колхозам
Те же нетерпеливые требования «быстрейшего подъема» привели к крупным неудачам в осуществлении одной из наиболее радикальных сельскохозяйственных реформ Хрущева, начатой и практически завершенной в 1958 году, – ликвидации в стране государственных машинно-тракторных станций и передаче всей сельскохозяйственной техники колхозам. Это преобразование было в известной степени логическим «укрупнения» колхозов в 1950 году.
Небольшие колхозы, создававшиеся в стране в 1929–1930 годах, не могли покупать и эксплуатировать всю необходимую для сельскохозяйственных работ технику. Кроме того, государство вообще не хотело передавать в распоряжение колхозов технику и средства производства. Поэтому в период коллективизации возникли три формы производственных образований: колхозы, машинно-тракторные станции и совхозы. Совхозы являлись государственными предприятиями и получали в собственность всю необходимую для их работы технику. Колхозы были «добровольными» артелями – объединениями крестьян и могли покупать у государства только самую простую технику, главным образом для ручного труда и для обработки земли конной тягой. В дополнение к этому государство создавало особые машинно-тракторные станции с более сложной техникой, они обслуживали колхозы по специальным договорам и за «натуроплату» – определенную часть получаемого урожая. Каждая МТС обслуживала несколько колхозов и обеспечивала ряд сельскохозяйственных работ. В 1929–1932 годах, когда техники было еще мало, производственная роль машинно-тракторных станций была невелика, работы зависели в основном от «лошадиных сил» и ручного труда. Постепенно значение МТС станций возрастало, и в 1955–1957 годах они уже выполняли большую часть всех работ в колхозах: вспашку, посев, культивацию, внесение химических удобрений, значительную часть уборочных работ комбайнами, часть сенокоса и многое другое. Практически все операции, для которых была нужна современная техника, тракторы, комбайны, молотилки, жатки и т. п., выполняли рабочие и механизаторы МТС. Это была естественная кооперация, так как сами колхозы не имели достаточной технической базы, ремонтных мастерских и людей, умевших использовать технику. Число МТС в СССР постоянно увеличивалось. В 1928 году их было только шесть, в 1932 году – 2 446, в 1940 году – 7 069. После войны было создано еще около 2 000 новых МТС.
В большинстве случаев каждая МТС обслуживала несколько колхозов. После укрупнения колхозов в 1950 году иногда возникала ситуация, когда МТС обслуживала только один крупный колхоз. В таком случае возникало естественное желание объединить администрацию колхоза и МТС. В 1957 году в Ставропольском крае такое слияние было проведено в экспериментальном порядке для двенадцати МТС, которые обслуживали двенадцать крупных колхозов.
В Ставропольском крае крупные колхозы имеют по несколько тысяч гектаров земли. При слиянии МТС и колхоза его председатель назначался одновременно и директором МТС. Анализ результатов эксперимента показал, что использование техники колхозом явно улучшилось, качество сельскохозяйственных работ повысилось, и упростилось руководство производством. Отпала необходимость в районных сельскохозяйственных отделах для координации взаимоотношений колхозов и МТС.
Ставропольский эксперимент показал, что можно передать МТС непосредственно в распоряжение крупных колхозов, но многие аспекты проблемы были далеко не ясными, и эксперимент следовало продолжить в более сложных условиях, когда МТС обслуживали несколько крупных или средних колхозов. (Понятие «крупный колхоз» далеко не равнозначно в Казахстане, Ставропольском крае, на Украине или в Московской области, и его площадь могла варьироваться от 20 000 гектаров до 500–600 гектаров.)
Когда МТС обслуживала один крупный колхоз, вопрос стоял лишь о слиянии ее с колхозом без существенной реорганизации производственной базы МТС, ремонтных мастерских, поселков рабочих и т. д. Но таких случаев было все же немного. Выступая 26 декабря 1957 года на пленуме ЦК КП Украины, Хрущев высказал ряд соображений о возможной реорганизации МТС и передачи техники непосредственно колхозам. Это были предварительные мысли, и они требовали тщательной проверки. Но Хрущев не захотел ждать. Уже через два месяца по его инициативе в Москве прошел расширенный пленум ЦК КПСС, на котором было принято постановление о реорганизации МТС и передаче всей техники МТС колхозам. Еще через месяц, в марте 1958 года, постановление пленума ЦК обрело силу закона, принятого Сессией Верховного Совета СССР.
На пленуме ЦК и на Сессии Верховного Совета СССР Хрущев говорил о необходимости постепенной реорганизации МТС, и не везде, а лишь в тех районах, где колхозы были достаточно подготовлены для правильного использования техники и где каждая МТС обслуживала один-два или три колхоза. Реорганизацию МТС в средней полосе, где колхозы были меньше и слабее, он рекомендовал начать через два-три года или даже позднее[24].
Но Хрущев сразу же забыл собственные предостережения и начал подгонять проведение реформы. Уже через три месяца после принятия закона большую часть МТС ликвидировали. При этом не происходило их слияния с колхозами – колхозы были обязаны покупать технику МТС. То, что государство накапливало десятки лет, им предлагалось приобрести за один только год. К концу 1958 года свыше 80 % всех колхозов отказались от услуг МТС, купив их технику, – это касалось и богатых, и бедных колхозов. Около 20 % очень бедных колхозов, имевших финансовые долги, не могли купить никакой техники вообще, но на декабрьском пленуме ЦК КПСС было принято решение продать технику и этим колхозам «в кредит», чтобы не развивать у них «иждивенческие настроения». Таким образом, в январе 1959 года практически все МТС были ликвидированы. На 1 января 1959 года из 8 000 МТС осталось только 345, а к концу 1959 года – только 34[25].
Столь быстрая реорганизация, нарушившая все разумные меры, предусмотренные законом Верховного Совета, нанесла очень большой экономический и организационный ущерб сельскому хозяйству. Теоретически общая балансовая стоимость всей техники МТС по государственным ценам, по которым эта техника передавалась ранее заводами в МТС, была в 6 раз меньше денежных платежей колхозам от государства за сдаваемую и продаваемую в 1958 году продукцию. Таким образом, считалось, что колхозы не будут разорены принудительной продажей им техники. Но фактически дело обстояло намного сложнее. Кроме покупки техники колхозам нужны были большие средства на строительство помещений для хранения тракторов и прочей техники, на строительство хранилищ для горючего, мастерских мелкого ремонта (капитальный ремонт предполагалось вести в мастерских, остававшихся от ликвидируемых МТС). Колхозы также должны были оплачивать теперь труд механизаторов, который раньше оплачивало государство.
В законодательных актах о продаже техники предусматривалась возможность выплаты ее стоимости в рассрочку в течение 3–5 лет. Но уже через несколько дней после Сессии Верховного Совета группа колхозов объявила «движение» за то, чтобы расплатиться за всю технику в один год. Хрущев поддержал эту «инициативу», и под его нажимом практически все колхозы оплатили технику МТС в течение одного года. Очень часто для этого приходилось отказываться от финансирования многих других проектов, уже начатых строительных работ, от модернизаций ферм и даже уменьшать фонды заработной платы, а иногда – потратить часть оборотных средств из производственных расходов[26].
Но и сама продажа техники была организована крайне плохо. Колхозы, естественно, сначала приобретали новые машины. Более старые трактора, грузовики и другие машины покупать никто не хотел, тем более что цена была одинаковой за те и другие. Изношенные машины следовало бы уценить или даже отдавать бесплатно. Но государство не позволило себе такой щедрости, и для успешной ликвидации МТС колхозы обязали купить и все устаревшие машины по одной и той же цене.
Кроме того, все предварительные расчеты о так называемой «общей балансовой стоимости» техники МТС, которые приводились в первых выступлениях Хрущева в сравнении с «доходами» колхозов, были иллюзией. Конечно, государство раньше производило машины и передавало их в МТС по некоей балансовой стоимости, соответствующей, может быть, заводской себестоимости или же имевшей вообще искусственный символический характер. При продаже техники колхозам была установлена новая оптовая цена, которая в среднем была в 2 раза выше прежней государственной цены. Таким образом, колхозы заставляли покупать технику не по балансовой, а по произвольной коммерческой стоимости. Сразу выросли в 2–2,5 раза и цены на бензин, смазочные материалы и запасные части.
Непосредственная ликвидация МТС и продажа машин колхозам прошли быстро, и с этой точки зрения реформа могла считаться успешной. Однако ожидания, что эта реформа приведет к лучшему использованию техники и к улучшению качества сельскохозяйственных работ, отнюдь не оправдались. Уже в 1959–1960 годах проявились резко отрицательные последствия проведенной реорганизации, которые вдумчивый руководитель мог бы предвидеть заранее. В результате сельскому хозяйству был нанесен долговременный ущерб, последствия которого не ликвидированы во многих районах и до настоящего времени. Основные разрушительные тенденции проведенной реформы заключаются в следующем:
1. Колхозы потеряли большие суммы накопленных ранее средств, и поэтому были замедлены в 1958–1961 годах многие плановые работы, особенно по строительству новых ферм и модернизации.
2. Многие рабочие МТС, особенно квалифицированные механизаторы, не переходили, как правило, на работу в колхоз, а предпочитали переезжать в города и рабочие поселки. Из-за этого сельское хозяйство в целом по стране лишилось почти половины механизаторов. Между положением рабочего МТС (то есть государственного служащего) и положением колхозника существовала большая разница, связанная не только с получаемой зарплатой. Колхозы могли бы сохранять механизаторам зарплату, которую они получали, но были не в состоянии обеспечить им те правовые привилегии, которыми они пользовались в МТС. Рабочий имеет паспорт, трудовой стаж, право на пенсию и оплачиваемый отпуск и много других прав, которых в 1958 году еще не было у колхозников. Колхозник без паспорта не может без разрешения местных властей покинуть свою деревню и перейти на работу в другое место. Он не может переехать в город, устроиться на работу по найму. Колхозник фактически полукрепостной. Рабочий и государственный служащий более свободны и независимы и ценят это, особенно если живут в деревне и когда-то уже были членами колхоза. Поэтому очень и очень немногие рабочие МТС действительно хотели переходить на работу в колхозы. Вернее, никто не хотел, но может быть, не каждый мог быстро устроиться в городе. Наиболее квалифицированные, конечно, переходили на работу в город, часто продолжая жить в деревне или в поселках бывших МТС. Потребовались несколько лет различных полумер (установление пенсий и отпусков колхозникам, возможность найма колхозами механизаторов без их вступления в члены колхоза и другие), чтобы привлечь в колхозы действительно квалифицированный технический персонал.
3. Не имея возможности быстро построить помещения для хранения техники и лишившись большого числа механизаторов, ранее работавших в МТС, колхозы не могли в 1959–1961 годах наладить правильное хранение, ремонт и использование техники и потеряли значительную ее часть.
4. Но самым существенным отрицательным последствием реформы стал быстрый кризис огромной отрасли производства сельскохозяйственной техники. До 1958 года все заводы (тракторные, комбайновые, общесельскохозяйственные, заводы химических удобрений и другие) производили машины и детали в соответствии с планом, и те по разнарядкам направлялись в МТС. Начиная с 1959 года МТС прекратили существование, и всю эту технику должны были покупать колхозы. Но у колхозов уже не было средств на покупку машин, не было людей для ее использования, как и опыта покупки техники прямо у заводов. Поэтому общие поставки техники сельскому хозяйству, особенно колхозам, резко сократились. Чтобы не останавливать заводы, продукцию приходилось направлять в основном в совхозы, на целину, на экспорт, но несмотря на это производство сельскохозяйственных машин начало катастрофически уменьшаться, а на заводах стали в огромном количестве скапливаться непроданные машины. В 1957 году в сельское хозяйство было отправлено 258 000 тракторов. В 1959 году – только 236 000. В 1957 году государство поставило сельскому хозяйству 134 000 комбайнов, в 1958 году – только 65 000, а в 1959 году – лишь 53 000. Даже к 1971 году поставки комбайнов сельскому хозяйству были в два раза меньше уровня 1957 года. Производство силосоуборочных комбайнов уменьшилось в 1957–1960 годах в четыре раза. В 1957 году в сельскохозяйственное производство было продано 125 000 грузовых автомобилей, в 1960 году – только 66 000. Резко уменьшились производство и поставки тракторных плугов и сеялок, культиваторов, косилок, жаток и другой сельскохозяйственной техники. Некоторые ее виды почти перестали поступать в сельское хозяйство.
Небольшие колхозы, создававшиеся в стране в 1929–1930 годах, не могли покупать и эксплуатировать всю необходимую для сельскохозяйственных работ технику. Кроме того, государство вообще не хотело передавать в распоряжение колхозов технику и средства производства. Поэтому в период коллективизации возникли три формы производственных образований: колхозы, машинно-тракторные станции и совхозы. Совхозы являлись государственными предприятиями и получали в собственность всю необходимую для их работы технику. Колхозы были «добровольными» артелями – объединениями крестьян и могли покупать у государства только самую простую технику, главным образом для ручного труда и для обработки земли конной тягой. В дополнение к этому государство создавало особые машинно-тракторные станции с более сложной техникой, они обслуживали колхозы по специальным договорам и за «натуроплату» – определенную часть получаемого урожая. Каждая МТС обслуживала несколько колхозов и обеспечивала ряд сельскохозяйственных работ. В 1929–1932 годах, когда техники было еще мало, производственная роль машинно-тракторных станций была невелика, работы зависели в основном от «лошадиных сил» и ручного труда. Постепенно значение МТС станций возрастало, и в 1955–1957 годах они уже выполняли большую часть всех работ в колхозах: вспашку, посев, культивацию, внесение химических удобрений, значительную часть уборочных работ комбайнами, часть сенокоса и многое другое. Практически все операции, для которых была нужна современная техника, тракторы, комбайны, молотилки, жатки и т. п., выполняли рабочие и механизаторы МТС. Это была естественная кооперация, так как сами колхозы не имели достаточной технической базы, ремонтных мастерских и людей, умевших использовать технику. Число МТС в СССР постоянно увеличивалось. В 1928 году их было только шесть, в 1932 году – 2 446, в 1940 году – 7 069. После войны было создано еще около 2 000 новых МТС.
В большинстве случаев каждая МТС обслуживала несколько колхозов. После укрупнения колхозов в 1950 году иногда возникала ситуация, когда МТС обслуживала только один крупный колхоз. В таком случае возникало естественное желание объединить администрацию колхоза и МТС. В 1957 году в Ставропольском крае такое слияние было проведено в экспериментальном порядке для двенадцати МТС, которые обслуживали двенадцать крупных колхозов.
В Ставропольском крае крупные колхозы имеют по несколько тысяч гектаров земли. При слиянии МТС и колхоза его председатель назначался одновременно и директором МТС. Анализ результатов эксперимента показал, что использование техники колхозом явно улучшилось, качество сельскохозяйственных работ повысилось, и упростилось руководство производством. Отпала необходимость в районных сельскохозяйственных отделах для координации взаимоотношений колхозов и МТС.
Ставропольский эксперимент показал, что можно передать МТС непосредственно в распоряжение крупных колхозов, но многие аспекты проблемы были далеко не ясными, и эксперимент следовало продолжить в более сложных условиях, когда МТС обслуживали несколько крупных или средних колхозов. (Понятие «крупный колхоз» далеко не равнозначно в Казахстане, Ставропольском крае, на Украине или в Московской области, и его площадь могла варьироваться от 20 000 гектаров до 500–600 гектаров.)
Когда МТС обслуживала один крупный колхоз, вопрос стоял лишь о слиянии ее с колхозом без существенной реорганизации производственной базы МТС, ремонтных мастерских, поселков рабочих и т. д. Но таких случаев было все же немного. Выступая 26 декабря 1957 года на пленуме ЦК КП Украины, Хрущев высказал ряд соображений о возможной реорганизации МТС и передачи техники непосредственно колхозам. Это были предварительные мысли, и они требовали тщательной проверки. Но Хрущев не захотел ждать. Уже через два месяца по его инициативе в Москве прошел расширенный пленум ЦК КПСС, на котором было принято постановление о реорганизации МТС и передаче всей техники МТС колхозам. Еще через месяц, в марте 1958 года, постановление пленума ЦК обрело силу закона, принятого Сессией Верховного Совета СССР.
На пленуме ЦК и на Сессии Верховного Совета СССР Хрущев говорил о необходимости постепенной реорганизации МТС, и не везде, а лишь в тех районах, где колхозы были достаточно подготовлены для правильного использования техники и где каждая МТС обслуживала один-два или три колхоза. Реорганизацию МТС в средней полосе, где колхозы были меньше и слабее, он рекомендовал начать через два-три года или даже позднее[24].
Но Хрущев сразу же забыл собственные предостережения и начал подгонять проведение реформы. Уже через три месяца после принятия закона большую часть МТС ликвидировали. При этом не происходило их слияния с колхозами – колхозы были обязаны покупать технику МТС. То, что государство накапливало десятки лет, им предлагалось приобрести за один только год. К концу 1958 года свыше 80 % всех колхозов отказались от услуг МТС, купив их технику, – это касалось и богатых, и бедных колхозов. Около 20 % очень бедных колхозов, имевших финансовые долги, не могли купить никакой техники вообще, но на декабрьском пленуме ЦК КПСС было принято решение продать технику и этим колхозам «в кредит», чтобы не развивать у них «иждивенческие настроения». Таким образом, в январе 1959 года практически все МТС были ликвидированы. На 1 января 1959 года из 8 000 МТС осталось только 345, а к концу 1959 года – только 34[25].
Столь быстрая реорганизация, нарушившая все разумные меры, предусмотренные законом Верховного Совета, нанесла очень большой экономический и организационный ущерб сельскому хозяйству. Теоретически общая балансовая стоимость всей техники МТС по государственным ценам, по которым эта техника передавалась ранее заводами в МТС, была в 6 раз меньше денежных платежей колхозам от государства за сдаваемую и продаваемую в 1958 году продукцию. Таким образом, считалось, что колхозы не будут разорены принудительной продажей им техники. Но фактически дело обстояло намного сложнее. Кроме покупки техники колхозам нужны были большие средства на строительство помещений для хранения тракторов и прочей техники, на строительство хранилищ для горючего, мастерских мелкого ремонта (капитальный ремонт предполагалось вести в мастерских, остававшихся от ликвидируемых МТС). Колхозы также должны были оплачивать теперь труд механизаторов, который раньше оплачивало государство.
В законодательных актах о продаже техники предусматривалась возможность выплаты ее стоимости в рассрочку в течение 3–5 лет. Но уже через несколько дней после Сессии Верховного Совета группа колхозов объявила «движение» за то, чтобы расплатиться за всю технику в один год. Хрущев поддержал эту «инициативу», и под его нажимом практически все колхозы оплатили технику МТС в течение одного года. Очень часто для этого приходилось отказываться от финансирования многих других проектов, уже начатых строительных работ, от модернизаций ферм и даже уменьшать фонды заработной платы, а иногда – потратить часть оборотных средств из производственных расходов[26].
Но и сама продажа техники была организована крайне плохо. Колхозы, естественно, сначала приобретали новые машины. Более старые трактора, грузовики и другие машины покупать никто не хотел, тем более что цена была одинаковой за те и другие. Изношенные машины следовало бы уценить или даже отдавать бесплатно. Но государство не позволило себе такой щедрости, и для успешной ликвидации МТС колхозы обязали купить и все устаревшие машины по одной и той же цене.
Кроме того, все предварительные расчеты о так называемой «общей балансовой стоимости» техники МТС, которые приводились в первых выступлениях Хрущева в сравнении с «доходами» колхозов, были иллюзией. Конечно, государство раньше производило машины и передавало их в МТС по некоей балансовой стоимости, соответствующей, может быть, заводской себестоимости или же имевшей вообще искусственный символический характер. При продаже техники колхозам была установлена новая оптовая цена, которая в среднем была в 2 раза выше прежней государственной цены. Таким образом, колхозы заставляли покупать технику не по балансовой, а по произвольной коммерческой стоимости. Сразу выросли в 2–2,5 раза и цены на бензин, смазочные материалы и запасные части.
Непосредственная ликвидация МТС и продажа машин колхозам прошли быстро, и с этой точки зрения реформа могла считаться успешной. Однако ожидания, что эта реформа приведет к лучшему использованию техники и к улучшению качества сельскохозяйственных работ, отнюдь не оправдались. Уже в 1959–1960 годах проявились резко отрицательные последствия проведенной реорганизации, которые вдумчивый руководитель мог бы предвидеть заранее. В результате сельскому хозяйству был нанесен долговременный ущерб, последствия которого не ликвидированы во многих районах и до настоящего времени. Основные разрушительные тенденции проведенной реформы заключаются в следующем:
1. Колхозы потеряли большие суммы накопленных ранее средств, и поэтому были замедлены в 1958–1961 годах многие плановые работы, особенно по строительству новых ферм и модернизации.
2. Многие рабочие МТС, особенно квалифицированные механизаторы, не переходили, как правило, на работу в колхоз, а предпочитали переезжать в города и рабочие поселки. Из-за этого сельское хозяйство в целом по стране лишилось почти половины механизаторов. Между положением рабочего МТС (то есть государственного служащего) и положением колхозника существовала большая разница, связанная не только с получаемой зарплатой. Колхозы могли бы сохранять механизаторам зарплату, которую они получали, но были не в состоянии обеспечить им те правовые привилегии, которыми они пользовались в МТС. Рабочий имеет паспорт, трудовой стаж, право на пенсию и оплачиваемый отпуск и много других прав, которых в 1958 году еще не было у колхозников. Колхозник без паспорта не может без разрешения местных властей покинуть свою деревню и перейти на работу в другое место. Он не может переехать в город, устроиться на работу по найму. Колхозник фактически полукрепостной. Рабочий и государственный служащий более свободны и независимы и ценят это, особенно если живут в деревне и когда-то уже были членами колхоза. Поэтому очень и очень немногие рабочие МТС действительно хотели переходить на работу в колхозы. Вернее, никто не хотел, но может быть, не каждый мог быстро устроиться в городе. Наиболее квалифицированные, конечно, переходили на работу в город, часто продолжая жить в деревне или в поселках бывших МТС. Потребовались несколько лет различных полумер (установление пенсий и отпусков колхозникам, возможность найма колхозами механизаторов без их вступления в члены колхоза и другие), чтобы привлечь в колхозы действительно квалифицированный технический персонал.
3. Не имея возможности быстро построить помещения для хранения техники и лишившись большого числа механизаторов, ранее работавших в МТС, колхозы не могли в 1959–1961 годах наладить правильное хранение, ремонт и использование техники и потеряли значительную ее часть.
4. Но самым существенным отрицательным последствием реформы стал быстрый кризис огромной отрасли производства сельскохозяйственной техники. До 1958 года все заводы (тракторные, комбайновые, общесельскохозяйственные, заводы химических удобрений и другие) производили машины и детали в соответствии с планом, и те по разнарядкам направлялись в МТС. Начиная с 1959 года МТС прекратили существование, и всю эту технику должны были покупать колхозы. Но у колхозов уже не было средств на покупку машин, не было людей для ее использования, как и опыта покупки техники прямо у заводов. Поэтому общие поставки техники сельскому хозяйству, особенно колхозам, резко сократились. Чтобы не останавливать заводы, продукцию приходилось направлять в основном в совхозы, на целину, на экспорт, но несмотря на это производство сельскохозяйственных машин начало катастрофически уменьшаться, а на заводах стали в огромном количестве скапливаться непроданные машины. В 1957 году в сельское хозяйство было отправлено 258 000 тракторов. В 1959 году – только 236 000. В 1957 году государство поставило сельскому хозяйству 134 000 комбайнов, в 1958 году – только 65 000, а в 1959 году – лишь 53 000. Даже к 1971 году поставки комбайнов сельскому хозяйству были в два раза меньше уровня 1957 года. Производство силосоуборочных комбайнов уменьшилось в 1957–1960 годах в четыре раза. В 1957 году в сельскохозяйственное производство было продано 125 000 грузовых автомобилей, в 1960 году – только 66 000. Резко уменьшились производство и поставки тракторных плугов и сеялок, культиваторов, косилок, жаток и другой сельскохозяйственной техники. Некоторые ее виды почти перестали поступать в сельское хозяйство.