High in the Mountains of fire
in the lost place of the Old Ones,
fire falling to the right of me,
to the left of me,
before, behind, above, below,
I met my self's _chindi_,
_chindi_'s self.
Shall I name me a name now,
to have eaten him?
I walk the rainbow trail.
In a time of ice and fire
in the lost place of the Old Ones
I met my self's _chindi_,
became my _chindi_'s self.
I have traveled through the worlds.
I am a hunter in all places.
My heart was divided into four parts
and eaten by the winds.
I have recovered them.
I sit at the center of the entire world
sending forth my song.
I am everywhere at home,
and all things have been given back to me.
I have followed the trail of my life
and met myself at its end.
There is beauty all around me.
Nayenezgani came for me
into the Darkness House,
putting aside with his staff
the twisted things, the things reversed.
The Dark Hunter remembers me,
Coyote remembers me,
the Sky People remember me,
this land remembers me,
I have remember myself
coming up into the world.
I sit on the great sand-pattern
of Dinetah, here at its center.
Its power remembers me.
Coyote call across the darkness bar ...
I have eaten myself and grown strong.
There is beauty all around me.
Before me, behind me, to the right
and to the left of me,
corn pollen and rainbow.
The white medicine lifts me in his hand.
The dancer at the heart of all things
turns like a dust-devil before me.
My lightning-bead is shattered.
I have spoken my own laws.
My only enemy, my self, reborn,
is also the dancer.
My trail, my mind, is filled with stars
in the great wheel of their turning
toward springtime. Stars.
I come like the rain with the wind
and all growing things.
The white medicine lifts me in his hand.
Here at lost Lukachukai I say this:
The hunting never ends.
The way is beauty.
The medicine is strong.
The ghost train doesn't stop here
anymore. I am the hunter
in the eye of the hunted. If I call
they will come to me
out of the Darkness Mountain.
Данила КОВАЛЕВ (С.Петербург)
5. ЭССЕ ????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????
Роджер Желязны
ФЭHТЕЗИ И HАУЧАЯ ФАТАСТИКА: ВЗГЛЯД ПИСАТЕЛЯ
(статья из сборника "Мороз и огонь")
Еще одно эссе, возможно, не перенапряжет усилия читателей, хотя я спешу добавить, что у меня есть договор с опекающими меня персонами предоставить мне возможность сделать заключительное высказывание с попыткой подвести итог. Это просто небольшое интервью, которое я дал, руководя Седьмой ежегодной Итоновской Конференцией аучной Фантастики и Фэнтези в Калифорнийском университете в Риверсайде, в 1985 году; я думаю, что это может быть достойным завершением книги.
------0-----
Я часто пытался понять, кем я являюсь - писателем, пишущим научную фантастику, которому снится, что он пишет фэнтези, или наоборот. Большинство моих научно-фантастических вещей содержат некоторые элементы фэнтези и наоборот. Я полагаю, это должно раздражать ревнителей обоих направлений, которые думают, что я порчу научно-фантастические рассказы включением необъяснимого, или я насилую чистоту фэнтези объяснением ее чудес.
екоторая правда есть и в том, и в другом, так что единственное, что я могу сделать, так это попытаться рассказать, почему я так действую, что кажущаяся разнородность моих работ означает для меня и каким я вижу это значение для всей области в целом. Мое первое самостоятельное чтение в школе включало мифологию - в громадных количествах. Это было до тех пор, пока я не открыл для себя народные сказки, чудесные истории, фантастические путешествия. И это продолжалось довольно долго - до одиннадцати лет - пока я не прочитал свою первую научно-фантастическую историю.
До последнего времени я не осознавал, что такой порядок чтения очень хорошо соответствует развитию этой области. Сначала пришла фантазия, с ее корнями в разных религиозных системах - мифологией - и эпическая литература. Смягченные версии этих материалов пережили возникновение Христианства в виде легенд, фольклора, чудесных историй и частью включены в христианские легенды. Позднее возникли чудесные путешествия, утопии. Затем, наконец, вместе с индустриальной революцией, научные обоснования были использованы для объяснения сверхъестественного Мэри Шелли, Жюлем Верном, Г.Г.Уэлсом. Я действительно читал книги в надлежащем хронологическом порядке.
Теперь я чувствую, что это окрашивает мой подход к использованию чудесного в литературе. Ранние вещи в стиле фэнтези включали значительные измышления на маленькой и шаткой фактической базе. Множество догадок и сверхестественные объяснения событий перешли в игру. Я воспринял эти вещи так, как мог бы ребенок - без всякой критики. Моим единственным читательским критерием было, нравится ли мне история. Примерно в то время, когда я открыл научную фантастику, я уже был способен к раздумьям. Я начал ценить разум. Я даже начал находить удовольствие в чтении о науке. Мой случай, я полагаю, подтверждает, что онтогенез повторяет филогенез.
Мне никогда не переставали нравиться все эти формы - я полагаю, потому что я думал обо всех. Руководствуясь эмоциями, я считаю, что трудно провести границу между научной фантастикой и фэнтези, поскольку я ощущаю их разными полюсами непрерывности - одинаковые ингредиенты, но разная пропорция. Разумом я понимаю, что если элементы сюжета включают сверхестественное, или просто необъяснимое с точки зрения известных законов природы, такая история должна рассматриваться как фэнтези. Если неправдоподобное объясняется или есть указатель того, что это может быть объяснено в терминах современного знания или теории - или их некоторого расширения - я думаю, что истории такого сорта могут считаться научной фантастикой. Однако, когда я пишу, я обычно не думаю в терминах такого простого разделения. Я чувствую, что фантастика может отражать жизнь и поэтому ее способ существования - классический акт подражания, имитации действия. Я допускаю, что и в научной фантастике, и в фэнтези мы пользуемся кривым зеркалом, но несмотря на это, оно тем или иным образом представляет то, что перед ним помещено. Особенное достоинство кривого зеркала состоит в том, что оно делает особое ударение на тех аспектах действительности, которые автор хочет подчеркнуть - то, что наиболее близко к сатире в классическом смысле - и это превращает научную фантастику и фэнтези в особый способ высказывания о современном мире.
Я не только не люблю думать о моих историях в раздельных категориях научной фантастики и фэнтези, но и считаю действительно опасным для своего творчества проводить такое разделение в моем ощущении континуума. Следуя Джону Пфейферу, автору книги "Человеческий мозг" : "Вся вселенная упакована внутри вашего черепа, компактная модель вашего окружения, основанная на всех впечатлениях, которые вы собрали в течение вашей жизни." По необходимости, такая модель ограничена рамками индивидуальных ощущений и природой личных впечатлений.
Таким образом, мир, о котором я пишу, мир, перед которым я держу кривое зеркало, не является реальным миром в конечном счете. Это только мое ограниченное, персональное изображение реального мира. Поэтому, хотя я очень старался сделать мою версию реальности по возможности более полной, в ней все равно присутствуют пропуски, темные области, которые доказывают мое невежество в разных областях. У нас у всех есть такие темные места в чем-нибудь, так как нам не хватает ни времени, ни возможности чтобы узнать все. Это является частью человеческого существования - тени Юнга, если вам нравится или незаполненные адреса в вашей персональной базе данных.
Как все это соотносится с чудесным - с фэнтези и научной фантастикой? Я думаю, что научная фантастика с ее рациональным, квази-документальным подходом к существующему, берет начало от ясных, хорошо регулируемых областей нашей собственной вселенной, в то время как фэнтези, исторически имеет корни в темных областях. Я уже слышу голоса, возражающие против того, что я подразумеваю, будто фэнтези берет начало в невежестве, а научная фантастика - в знании. Отчасти это верно, отчасти нет. Цитируя Эдит Гамильтон:"е было более образованного поколения, чем то, которое возвещало конец Афин." И это были те самые высокоразумные Греки, которые передали нам классическую мифологию в ее наиболее сильных, изощренных формах, в то время как создавали начальные главы мировой истории.
Фэнтези может брать свои исходные посылки в неизвестном, но это неизвестное дальше обрабатывается рассказчиком вполне рациональным способом. Таким образом, сама история разворачивается по вполне определенным законам. Я не говорю, что темные области представляют собой вещи совершенно непознаваемые, а только,что это представления о неизвестном отдельных авторов - от безымянных ужасов Лавкрафта до мыслительных действиий Кукол Ларри ивена. Я не думаю, что модели мира двух авторов совпадают в точности. о я чувствую, что определение и представление таких областей неизвестного в литературе является основой для фэнтези.
Однако я хочу пойти еще дальше. Я совершенно не могу представить действенности хорошего рассказа, в котором присутствует либо только чистая фэнтези, либо только научная фантастика в тех критериях различия, какими я их вижу. Как я говорил раньше, я обычно не думаю о таких различиях, пока я работаю. Пока я пишу историю определенного размера, мое личное эстетическое чувство обуславливает стремление к законченности, к полноте картины, к тому, чтобы дать по крайней мере намек на все, с чем я сталкиваюсь в этой версии реальности. Таким образом, мои вещи отражают темные стороны в такой же степени, как и светлые; они содержат несколько неясных или необъясненных вещей при преобладании того, что подчиняется правилам. Другими словами, я смешиваю фэнтези и научную фантастику. В результате получается "сайнс фэнтези" назаконное дитя такого способа размышления.
Я действовал таким образом в своей первой книге "Этот бессмертный" оставляя некоторые вещи необъясненными и открытыми для множества интерпретаций. Я сделал это снова во второй книге - "Повелитель Снов" , только здесь темные области были скорее в самой человеческой психике, нежели в событиях. Это было в религии Пейян и это действует на моего рассказчика, Френсиса Сэндо, в научно-фантастическом романе "Остров Мертвых" . Во "Властелине Света" события могут рассматриватьля либо как научная фантастика, либо как фэнтези, лишь с легким смещением акцентов. И так далее, вплоть до моего последнего романа "Глаз Кота" , где последняя четверть книги может восприниматься либо как фэнтези, либо как галлюцинация, в соответствии со вкусами читающего. Я пишу так, потому что должен, потому что маленькая часть меня, которая желает оставаться честной в то время, когда я рассказываю тщательно просчитанную ложь научной фантастики, обязывает меня показать таким способом, что я не знаю всего, и что мое незнание тоже должно быть каким-то образом проявлено в той вселенной, которую я творю.
Я было недавно удивлялся, куда это привело меня о общем контексте Американского воплощения чудесного. Я начал просматривать его историю и был поражен неожиданно интересными связями в общей схеме вещей. Мы должны вернуться назад.
Американская фантастическая литература стала заполнять журналы во второй половине 1920-тых годов. С этого времени и все тридцатые годы она в большом долгу перед другими видами приключенческой литературы. Мы можем рассматривать это как тот вид научной фантастики, откуда возник толчок, за которым последовало все остальное.
Что же произошло потом, в 1940-вых? Это было время "жестких" научно-фантастических историй, время историй такого сорта, у которых, согласно Кингсли Эмису, "мысль выступала как герой" . Айзек Азимов и Роберт Хайнлайн в особенности, представляют этот период, когда идея, взятая из науки, доминировала над рассказчиком. Сначала не казалось странным, что наша научная фантастика вступила в свой первый различаемый период с тем, что было последней фазой исторического развития фантастической литературы, - тех технически ориентированных форм чудесного рассказа, которые должны были ожидать подходящего развития науки. о что произошло дальше? В 1950-тых годах с упадком многих научно-фантастических журналов и перемещением научной фантастики в дешевые и не очень дешевые издания, в связи со свободой от журнальных ограничений, полученной таким образом, интересы переместились в социологическую и политическую области. Идея все еще оставалась героем, но идеи теперь брались не только исключительно из области естественных наук. Я имею в виду Эдварда Беллами и Фреда Пола. Я имею в виду Томаса Мора и Мака Рейнольдса. Я имею в виду ицше и некоторые исследования Фрейда - (которые я могу классифицировать только как фантазии) и я имею ввиду Филиппа Жозе Фармера. Идя назад еще дальше, к пасторальному жанру, я имею в виду Рея Бредбери и Клиффорда Саймака. Двигаясь - вперед, я полагаю, к экспериментальным работам 1960-тых , я вспоминаю "Кармина Бурана" , трубадуров, миннезингеров, лирическую литературу даже более раннего периода.
А 1970-тые? Мы видели большой вал фэнтези - толстые трилогии, детально описывающие дела богов, воинов, кудесников - положение, которое сохраняется и теперь, и , как в случае Толкиена, принимает форму заменителя библии. Американская литература о чудесном , по-видимому, повторяет филогенез в обратном направлении. Мы упорно работали над ней и в конце-концов вернули ее к мифическому началу. При чтении многих материалов в этой области у меня возникает странное чувство, как будто все это уже было.
Это все шуточки, можете вы сказать, будучи готовыми сослаться на мои собственные примеры. Правильно. Я могу отметить многочисленные исключения из того обобщения, которое я сделал.
о я все-таки чувствую, что в том, что я говорил, есть доля истины.
Итак, куда же мы двинемся теперь? Я вижу три возможности: мы можем вернуться назад и писать приключенческие истории с невероятными украшениями - такое направление, похоже, выбрал Голливуд. Или же мы можем повернуться в другом направлении и двигаться дальше, подхватывая, как Г.Г.Уэллс, что-нибудь на повороте столетия. Или же мы можем вернуться к нашему опыту и заняться синтезом - формой научной фантастики, в которой сочетаются хорошая форма рассказа с технической чувствительностью сороковых, социологией пятидесятых и вниманием к лучшему качеству написанного и уточненению характеров, которое пришло в шестидесятых.
Вот эти три возможности. Менее вероятным могло бы быть движение в последнем направлении с переработкой опыта 1970-тых, когда фэнтези достигла того, что может быть названо ее пиком в этом столетии. Это означает использование всего, о чем говорилось ранее с мазками темного там и сям, с добавкой только для вкуса, но не перебивая основные ингредиенты, манипулирование нашей фантазией в широких рамках рационального и иррационального, - наше воображение нуждается и в том, и в другом для воспламенения, и полнота выражения требует знакомства с хаосом и темнотой в противопоставлении сумме наших знаний и более успешным традициям мышления, наследниками которых мы являемся.
Я полагаю, что именно это противопоставление, создающее напряжения и конфликты между человеческим умом и сердцем,присутствующие в особенности во всех хороших книгах, вторично для самой линии повествования, но необходимо, если такое трудно определимое качество, известное как интонация, должно звучать правдиво в поиске отражательной правдивости. Это качество, я полагаю, присутствует во всех лучших вещах любого жанра - или ни в одном жанре, так как разделение это - только предмет соглашения и предмет пересмотра производителями или издателями. Кто-то должен чувствительно относиться к такого рода вещам, когда пытаются переделать область по своему собственному усмотрению, поскольку кто-то может ненавидеть затемнение поля зрения такими авторскими доблестями как нарциссизм и высокомерие.
Пойдут ли научная фантастика и фэнтези этим путем? Отчасти это зависит от того, кто пишет - и в значительной степени то,что я вижу много талантливых пришельцев в этой области, ободряет меня. аиболее талантливы, похоже те, которые больше заботятся о тех вещах, о которых сейчас был разговор, нежели о сюжете. Их основная забота насколько хорошо была рассказана история. Область сама по себе, как и жизнь, проходит через обычные циклы, состоящие из увядания, периодического внимания к определенным темам или характерам, - так же как и толстым книгам, тонким книгам, трилогиям. Лучшие истории будут вспоминаться годы спустя.
Какими они будут, я не знаю. Я не предсказатель.
-------0000------
Перевод О.Самсоновой и А. Басина
Эксклюзивные права на издание сборника "Frost and Fire" на русском языке принадлежат фирме "ТП" (г. Москва). По всем вопросам о правах обращаться на ориджин.
С уважением, Дмитрий Байкалов.
(Москва, из SU.SF&F.FANDOM)
6. БИБЛИОГРАФИЯ ????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????
Roger Joseph ZELAZNY
Another good author. I've read all of these except "Frost and Fire" (not out in paperback yet). My all time favorite Zelazny is "Lord of Light". Now if only we could get him to finish the Amber series!
[C] == Story Collection. [CB] == Chapbook (a very short book, or pamphlet). [O] == Omnibus. Includes other books. [= ...] == Also known by this other title.
/John
---------------------------------------------------------------Zelazny, Roger (Joseph) (U.S.A., 5/13/1937-7/14/1995 [cancer]) (Hugo 1966, 1968, 1976, 1982, 1986, 1987 & Nebula 1965 (2), 1975) (wrote as Harrison Denmark)
Series Changeling Changeling (1980) Madwand (1981) [O/2N= Wizard World (1989)]
The Chronicles of Amber The Chronicles of Amber Pentalogy Nine Princes in Amber (1970) The Guns of Avalon (1972) [O/2N= The Chronicles of Amber I (1979)] Sign of the Unicorn (1975) The Hand of Oberon (1976) The Courts of Chaos (1978) [O/3N= The Chronicles of Amber II (1979)] Merlin Trumps of Doom (1985) Blood of Amber (1986) Sign of Chaos (1987) Knight of Shadows (1989) Prince of Chaos (1991)
Dilvish The Changing Land (1981) The Bells of Shoredan (1979) [CB] Dilvish the Damned (1982) [C] [inc. The Bells of Shoredan]
Francis Shadow Isle of the Dead (1969) To Die in Italbar (1973)
Bridge of Ashes (1976) Creatures of Light and Darkness (1969) Damnation Alley (1969) A Dark Traveling (1987) [= A Dark Travelling] The Doors of His Face, The Lamps of His Mouth (1971) [C] "The Doors of His Face, The Lamps of His Mouth" (1991) [CB] [Pulphouse SS #13] Doorways in the Sand (1976) The Dream Master (1966) Eye of Cat (1982) For A Breath I Tarry (1980) [CB] Four for Tomorrow (1967) [C= A Rose for Ecclesiastes] Frost and Fire (1989) [C] Gone to Earth (1991) [C] [Author's Choice Monthly #27] "The Graveyard Heart" (1990) [Tor Double #24] "He Who Shapes" (1989) [Tor Double #12] Here Be There Dragons (1992) [YA] "Home is the Hangman" (1990) [Tor Double #21] The Illustrated Roger Zelazny (1978) [C] Jack of Shadows (1971) The Last Defender of Camelot (1980) [CB] The Last Defender of Camelot (1980) [rev. 1981] [C] Lord of Light (1967) [Hugo] My Name is Legion (1976) [C] Poems (1974) [C/poetry] [CB] A Rhapsody in Amber (1981) [C] [CB] Roadmarks (1979) This Immortal (1966) [= ...And Call Me Conrad] [Hugo] To Spin is Miracle Cat (1981) [C/poetry] Today We Choose Faces (1973) Today We Choose Faces; Bridge of Ashes (1981) [O/2N] Unicorn Variations (1983) [C] Way Up High (1992) [YA] When Pussywillows Last in the Catyard Bloomed (1980) [C/poetry]
with Philip K. Dick Deus Irae (1976)
with Fred Saberhagen The Black Throne (1990) Coils (1980)
with Robert Sheckley __________Series Bring Me the Head of Prince Charming (1991) If at Faust You Don't Succeed (1993)
with Thomas T. Thomas Flare (1992) The Mask of Loki (1990)
Edited Nebula Award Stories 3 (1968)
Nonfiction with Neil Randall Roger Zelazny's Visual Guide to Castle Amber (1988)
7. ПРОЗА ????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????
Роджер Желязны
Проблемы Цирцеи
Хочу сразу предупредить, что это место теоретически существовать не может. Ему следовало быть щербатым, безжизненным обломком скалы, дрейфующим в межпланетном пространстве, на морщинистой поверхности которого - ничего примечательного. На самом же деле это прелестный летающий в пустоте островок, с пригодной для дыхания атмосферой (пригодной для любого, кому я позволю ей дышать!), свежими фруктами, сверкающими фонтанами и поразительно разнообразной фауной. А еще на нем обитаю я - что раньше заставило бы людей заподозрить неладное. Но нет, когда люди докатываются до того, что начинают скакать от звезды к звезде, их умы становятся чересчур подвержены предрассудкам научной причинности...
Я чувиха - хоть куда (кажется, это так теперь называется), и к тому же чертовски привлекательна (буквально) - но я отвлеклась (подождите немного, сейчас расскажу и о себе): мой остров диаметром около 50 миль, если только можно использовать этот термин применительно к несферическому объекту (я не сильна в науке), и он частично прямоугольный - хотя вы можете ходить по любой из его поверхностей (или внутри него, если вам так больше нравится); небеса мерцают постоянными сумерками, что очень романтично, и он просто кишит чирикающими, шипящими, поющими, квакающими, рычащими и бормочущими зверюгами и зверушками.
Что подводит нас к сути вопроса, то есть ко мне. Появилась я и выросла в
куда более распутные времена, чем нынешнее холодное, пуританское состояние человеческой цивилизации, и поэтому я недавно завязала с колдовством и завела здесь лавочку - где и торчу, как карликовая звезда на экране локатора - что возбуждает любопытство приматов и время от времени побуждает их совершить посадку, а заодно помогает людям, достаточно долго пробывшим вдали от нынешнего холодного, пуританского состояния человеческой цивилизации, по достоинству оценить аппетитную куколку вроде меня.
Что приводит нас прямиком к делу. То есть, к моей проблеме.
Я по профессии волшебница, а не богиня, но так получилось, что во мне довольно много крови нимф (что может быть равно как хорошо, так и плохо, коли уж вы частенько обращаете внимание на подобные вещи. Я - нет). Во всяком случае, я достаточно долго наслаждалась своими очевидными атрибутами, пока одна сучка с кошачьей душой с острова Лесбос в припадке извращенной ревности (или ревнивого извращения - называйте, как хотите), не наложила на меня это проклятие, что действительно оказалось весьма скверным делом ( а на п о д о б н о е я смотрю только т а к!).
Короче, я обожаю мужчин: больших, маленьких, толстых, худых, грубых, утонченных, умных и всех прочих - всех, какие только есть! Но мое нынешнее несчастливое состояние воздействует примерно на 99 процентов из них.
Словом, когда я их целую, они склонны проявлять тенденцию превращаться в нечто другое - чирикающее, шипящее, поющее, квакающее, рычащее, бормочущее - и неизменно в нечто совершенно неудовлетоврительное, что и объясняет мои горестные стоны, равно как и доносящиеся отовсюду звуки.
Так вот, однажды в штуке, похожей на кривобокую перевернутую луну, прибыл парень что надо - эдакий важничающий хмырь с генетическим сопротивлением к колдовской абракадабре этой Сафо - и я всегда был с ним очень нежна. К несчастью, подобные мужчины очень редки и склонны быстро смазывать пятки. С тех пор последние несколько столетий я была весьма озабочена.
Душераздирающий пример тому - последний экипаж. Ни один из этих чисто выбритых и широкоплечих питомцев Космической Академии не выдержал даже легкого чмоканья в щечку, и тут же с завываниями умчался на всех черытех, поджав хвост. Превратить их обратно? Конечно, могу - да только зачем? Что толку целовать этих человекоживотных, раз после вторичного поцелуя они превратятся в животных снова? Так что я предоставила им прыгать по деревьям и проверять на практике теорию Дарвина, а сама изображаю соблазнительную приманку и сижу вздыхаю о Мистере-То-Что-Надо.
(Час назад я поцеловала навигатора - вон он, видите, чистит банан ногой...)
-Простите, мисс! Тьфу, напугал! - Я капитан Дентон и разыскиваю свой
экипаж, - улыбается он.- Надеюсь, вы понимаете по-английски?
- Чего там надеяться, папаша, - говорю я. - Еще как кумекаю.
- Простите?
- Да понимаю я тебя, Гермес работы Праксителя с короткой стрижкой.
- Вы здесь живете?
- Живу, и неплохо. - Я придвигаюсь к нему поближе и дышу ему в лицо.
- Не видели ли вы поблизости моих людей? Когда мы обнаружили, что атмосфера пригодна для дыхания, я разрешил им покинуть корабль в целях рекреации. Это было три для назад...
- О, они здесь, неподалеку. - Я поиграла золотыми медальками на его кителе. - За что вы получили такие красивые медали?
- А, эта называется Звезда Доблести, эта - Венерианский Крест, это Лунный Полумесяц, а эта - Медальон за Образцовое Поведение, - перечислил он.
- Так, так, - я коснулась медальона. - И вы всегда ведете себя образцово?
- Стараюсь, мисс. Я обвила его шею руками. - Я так счастлива увидеть
землянина после стольких лет! - Мисс, мне действительно... Я от души и
крепко поцеловала его в губы. К чему биться о стену и мучить себя. Проверить можно прямо сейчас, какая разница?
И ничего не произошло! Ни клочка меха! Ни рогов, ни хвоста!
Но и ничего прочего, если уж говорить прямо... Он снял с шеи мои руки, нежно, но крепко ухватившись за запястья. Он был такой... такой властный! Словно один из аргивских вождей или мирмидонских воинов...
- Я ценю вашу радость от встречи с другим человеком, тем более, что по вашим словам вы очень давно пробыли на этом мирке в одиночестве. Заверяю вас, что охотно перевезу вас на цивилизованную планету, как только отыщу свой экипаж.
- Фу! - сказала я. - Не нужны мне ваши цивилизованнные планеты. Я и здесь счастлива. Но вы, Большой Человек, имеете таланты, о которых и не подозреваете - большой потенциал! Слушайте, давайте сыграем вместе в разболтанный клавесин!
- "Служба Прежде Всего", мисс - таков девиз Корпуса. Прежде чем музицировать, мне надо отыскать свою команду.
Знаете, я ничего не соображаю в геометрии, но всегда узнаю квадрат, если его увижу. Все же, Наука - это единственный путь, по которому человечеству необходимо следовать...
- Зайдите в мою хибарку, - сказала я и свистнула, вызывая дворец, который тут же примчался и начал обосновываться по ту сторону холма, где его не было видно. - Я дам вам выпить чего нибудь освежающего и помогу в ваших поисках.
- Вы очень добры, - ответил он. (Прабабаушка Цирцея! какие плечи!) - Я приму ваше приглашение. Это далеко?
- Мы уже почти на месте, капитан. - Я взяла его за руку. Потом я
накормила его жареным поросенком, который видел более счастливые дни, и напичкала его вино всеми любовными зельями, что у меня были. Я сидела и ждала, распушив все перышки.
И... ничего.
- Разве вы не чувствуете себя немного... неудобно, - спросила я наконец, поднимая температуру на десять градусов. - Может, вам хочется снять китель?
- Да, неплохо бы. Здесь немного жарковато.
- Снимите все, что пожелаете, - предложила я, вызывая свистком плавательный бассейн. - Искупаться не желаете?
- Что-то я этого бассейна раньше не замечал. Должно быть, вино нагнало на меня сонливость.
in the lost place of the Old Ones,
fire falling to the right of me,
to the left of me,
before, behind, above, below,
I met my self's _chindi_,
_chindi_'s self.
Shall I name me a name now,
to have eaten him?
I walk the rainbow trail.
In a time of ice and fire
in the lost place of the Old Ones
I met my self's _chindi_,
became my _chindi_'s self.
I have traveled through the worlds.
I am a hunter in all places.
My heart was divided into four parts
and eaten by the winds.
I have recovered them.
I sit at the center of the entire world
sending forth my song.
I am everywhere at home,
and all things have been given back to me.
I have followed the trail of my life
and met myself at its end.
There is beauty all around me.
Nayenezgani came for me
into the Darkness House,
putting aside with his staff
the twisted things, the things reversed.
The Dark Hunter remembers me,
Coyote remembers me,
the Sky People remember me,
this land remembers me,
I have remember myself
coming up into the world.
I sit on the great sand-pattern
of Dinetah, here at its center.
Its power remembers me.
Coyote call across the darkness bar ...
I have eaten myself and grown strong.
There is beauty all around me.
Before me, behind me, to the right
and to the left of me,
corn pollen and rainbow.
The white medicine lifts me in his hand.
The dancer at the heart of all things
turns like a dust-devil before me.
My lightning-bead is shattered.
I have spoken my own laws.
My only enemy, my self, reborn,
is also the dancer.
My trail, my mind, is filled with stars
in the great wheel of their turning
toward springtime. Stars.
I come like the rain with the wind
and all growing things.
The white medicine lifts me in his hand.
Here at lost Lukachukai I say this:
The hunting never ends.
The way is beauty.
The medicine is strong.
The ghost train doesn't stop here
anymore. I am the hunter
in the eye of the hunted. If I call
they will come to me
out of the Darkness Mountain.
Данила КОВАЛЕВ (С.Петербург)
5. ЭССЕ ????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????
Роджер Желязны
ФЭHТЕЗИ И HАУЧАЯ ФАТАСТИКА: ВЗГЛЯД ПИСАТЕЛЯ
(статья из сборника "Мороз и огонь")
Еще одно эссе, возможно, не перенапряжет усилия читателей, хотя я спешу добавить, что у меня есть договор с опекающими меня персонами предоставить мне возможность сделать заключительное высказывание с попыткой подвести итог. Это просто небольшое интервью, которое я дал, руководя Седьмой ежегодной Итоновской Конференцией аучной Фантастики и Фэнтези в Калифорнийском университете в Риверсайде, в 1985 году; я думаю, что это может быть достойным завершением книги.
------0-----
Я часто пытался понять, кем я являюсь - писателем, пишущим научную фантастику, которому снится, что он пишет фэнтези, или наоборот. Большинство моих научно-фантастических вещей содержат некоторые элементы фэнтези и наоборот. Я полагаю, это должно раздражать ревнителей обоих направлений, которые думают, что я порчу научно-фантастические рассказы включением необъяснимого, или я насилую чистоту фэнтези объяснением ее чудес.
екоторая правда есть и в том, и в другом, так что единственное, что я могу сделать, так это попытаться рассказать, почему я так действую, что кажущаяся разнородность моих работ означает для меня и каким я вижу это значение для всей области в целом. Мое первое самостоятельное чтение в школе включало мифологию - в громадных количествах. Это было до тех пор, пока я не открыл для себя народные сказки, чудесные истории, фантастические путешествия. И это продолжалось довольно долго - до одиннадцати лет - пока я не прочитал свою первую научно-фантастическую историю.
До последнего времени я не осознавал, что такой порядок чтения очень хорошо соответствует развитию этой области. Сначала пришла фантазия, с ее корнями в разных религиозных системах - мифологией - и эпическая литература. Смягченные версии этих материалов пережили возникновение Христианства в виде легенд, фольклора, чудесных историй и частью включены в христианские легенды. Позднее возникли чудесные путешествия, утопии. Затем, наконец, вместе с индустриальной революцией, научные обоснования были использованы для объяснения сверхъестественного Мэри Шелли, Жюлем Верном, Г.Г.Уэлсом. Я действительно читал книги в надлежащем хронологическом порядке.
Теперь я чувствую, что это окрашивает мой подход к использованию чудесного в литературе. Ранние вещи в стиле фэнтези включали значительные измышления на маленькой и шаткой фактической базе. Множество догадок и сверхестественные объяснения событий перешли в игру. Я воспринял эти вещи так, как мог бы ребенок - без всякой критики. Моим единственным читательским критерием было, нравится ли мне история. Примерно в то время, когда я открыл научную фантастику, я уже был способен к раздумьям. Я начал ценить разум. Я даже начал находить удовольствие в чтении о науке. Мой случай, я полагаю, подтверждает, что онтогенез повторяет филогенез.
Мне никогда не переставали нравиться все эти формы - я полагаю, потому что я думал обо всех. Руководствуясь эмоциями, я считаю, что трудно провести границу между научной фантастикой и фэнтези, поскольку я ощущаю их разными полюсами непрерывности - одинаковые ингредиенты, но разная пропорция. Разумом я понимаю, что если элементы сюжета включают сверхестественное, или просто необъяснимое с точки зрения известных законов природы, такая история должна рассматриваться как фэнтези. Если неправдоподобное объясняется или есть указатель того, что это может быть объяснено в терминах современного знания или теории - или их некоторого расширения - я думаю, что истории такого сорта могут считаться научной фантастикой. Однако, когда я пишу, я обычно не думаю в терминах такого простого разделения. Я чувствую, что фантастика может отражать жизнь и поэтому ее способ существования - классический акт подражания, имитации действия. Я допускаю, что и в научной фантастике, и в фэнтези мы пользуемся кривым зеркалом, но несмотря на это, оно тем или иным образом представляет то, что перед ним помещено. Особенное достоинство кривого зеркала состоит в том, что оно делает особое ударение на тех аспектах действительности, которые автор хочет подчеркнуть - то, что наиболее близко к сатире в классическом смысле - и это превращает научную фантастику и фэнтези в особый способ высказывания о современном мире.
Я не только не люблю думать о моих историях в раздельных категориях научной фантастики и фэнтези, но и считаю действительно опасным для своего творчества проводить такое разделение в моем ощущении континуума. Следуя Джону Пфейферу, автору книги "Человеческий мозг" : "Вся вселенная упакована внутри вашего черепа, компактная модель вашего окружения, основанная на всех впечатлениях, которые вы собрали в течение вашей жизни." По необходимости, такая модель ограничена рамками индивидуальных ощущений и природой личных впечатлений.
Таким образом, мир, о котором я пишу, мир, перед которым я держу кривое зеркало, не является реальным миром в конечном счете. Это только мое ограниченное, персональное изображение реального мира. Поэтому, хотя я очень старался сделать мою версию реальности по возможности более полной, в ней все равно присутствуют пропуски, темные области, которые доказывают мое невежество в разных областях. У нас у всех есть такие темные места в чем-нибудь, так как нам не хватает ни времени, ни возможности чтобы узнать все. Это является частью человеческого существования - тени Юнга, если вам нравится или незаполненные адреса в вашей персональной базе данных.
Как все это соотносится с чудесным - с фэнтези и научной фантастикой? Я думаю, что научная фантастика с ее рациональным, квази-документальным подходом к существующему, берет начало от ясных, хорошо регулируемых областей нашей собственной вселенной, в то время как фэнтези, исторически имеет корни в темных областях. Я уже слышу голоса, возражающие против того, что я подразумеваю, будто фэнтези берет начало в невежестве, а научная фантастика - в знании. Отчасти это верно, отчасти нет. Цитируя Эдит Гамильтон:"е было более образованного поколения, чем то, которое возвещало конец Афин." И это были те самые высокоразумные Греки, которые передали нам классическую мифологию в ее наиболее сильных, изощренных формах, в то время как создавали начальные главы мировой истории.
Фэнтези может брать свои исходные посылки в неизвестном, но это неизвестное дальше обрабатывается рассказчиком вполне рациональным способом. Таким образом, сама история разворачивается по вполне определенным законам. Я не говорю, что темные области представляют собой вещи совершенно непознаваемые, а только,что это представления о неизвестном отдельных авторов - от безымянных ужасов Лавкрафта до мыслительных действиий Кукол Ларри ивена. Я не думаю, что модели мира двух авторов совпадают в точности. о я чувствую, что определение и представление таких областей неизвестного в литературе является основой для фэнтези.
Однако я хочу пойти еще дальше. Я совершенно не могу представить действенности хорошего рассказа, в котором присутствует либо только чистая фэнтези, либо только научная фантастика в тех критериях различия, какими я их вижу. Как я говорил раньше, я обычно не думаю о таких различиях, пока я работаю. Пока я пишу историю определенного размера, мое личное эстетическое чувство обуславливает стремление к законченности, к полноте картины, к тому, чтобы дать по крайней мере намек на все, с чем я сталкиваюсь в этой версии реальности. Таким образом, мои вещи отражают темные стороны в такой же степени, как и светлые; они содержат несколько неясных или необъясненных вещей при преобладании того, что подчиняется правилам. Другими словами, я смешиваю фэнтези и научную фантастику. В результате получается "сайнс фэнтези" назаконное дитя такого способа размышления.
Я действовал таким образом в своей первой книге "Этот бессмертный" оставляя некоторые вещи необъясненными и открытыми для множества интерпретаций. Я сделал это снова во второй книге - "Повелитель Снов" , только здесь темные области были скорее в самой человеческой психике, нежели в событиях. Это было в религии Пейян и это действует на моего рассказчика, Френсиса Сэндо, в научно-фантастическом романе "Остров Мертвых" . Во "Властелине Света" события могут рассматриватьля либо как научная фантастика, либо как фэнтези, лишь с легким смещением акцентов. И так далее, вплоть до моего последнего романа "Глаз Кота" , где последняя четверть книги может восприниматься либо как фэнтези, либо как галлюцинация, в соответствии со вкусами читающего. Я пишу так, потому что должен, потому что маленькая часть меня, которая желает оставаться честной в то время, когда я рассказываю тщательно просчитанную ложь научной фантастики, обязывает меня показать таким способом, что я не знаю всего, и что мое незнание тоже должно быть каким-то образом проявлено в той вселенной, которую я творю.
Я было недавно удивлялся, куда это привело меня о общем контексте Американского воплощения чудесного. Я начал просматривать его историю и был поражен неожиданно интересными связями в общей схеме вещей. Мы должны вернуться назад.
Американская фантастическая литература стала заполнять журналы во второй половине 1920-тых годов. С этого времени и все тридцатые годы она в большом долгу перед другими видами приключенческой литературы. Мы можем рассматривать это как тот вид научной фантастики, откуда возник толчок, за которым последовало все остальное.
Что же произошло потом, в 1940-вых? Это было время "жестких" научно-фантастических историй, время историй такого сорта, у которых, согласно Кингсли Эмису, "мысль выступала как герой" . Айзек Азимов и Роберт Хайнлайн в особенности, представляют этот период, когда идея, взятая из науки, доминировала над рассказчиком. Сначала не казалось странным, что наша научная фантастика вступила в свой первый различаемый период с тем, что было последней фазой исторического развития фантастической литературы, - тех технически ориентированных форм чудесного рассказа, которые должны были ожидать подходящего развития науки. о что произошло дальше? В 1950-тых годах с упадком многих научно-фантастических журналов и перемещением научной фантастики в дешевые и не очень дешевые издания, в связи со свободой от журнальных ограничений, полученной таким образом, интересы переместились в социологическую и политическую области. Идея все еще оставалась героем, но идеи теперь брались не только исключительно из области естественных наук. Я имею в виду Эдварда Беллами и Фреда Пола. Я имею в виду Томаса Мора и Мака Рейнольдса. Я имею в виду ицше и некоторые исследования Фрейда - (которые я могу классифицировать только как фантазии) и я имею ввиду Филиппа Жозе Фармера. Идя назад еще дальше, к пасторальному жанру, я имею в виду Рея Бредбери и Клиффорда Саймака. Двигаясь - вперед, я полагаю, к экспериментальным работам 1960-тых , я вспоминаю "Кармина Бурана" , трубадуров, миннезингеров, лирическую литературу даже более раннего периода.
А 1970-тые? Мы видели большой вал фэнтези - толстые трилогии, детально описывающие дела богов, воинов, кудесников - положение, которое сохраняется и теперь, и , как в случае Толкиена, принимает форму заменителя библии. Американская литература о чудесном , по-видимому, повторяет филогенез в обратном направлении. Мы упорно работали над ней и в конце-концов вернули ее к мифическому началу. При чтении многих материалов в этой области у меня возникает странное чувство, как будто все это уже было.
Это все шуточки, можете вы сказать, будучи готовыми сослаться на мои собственные примеры. Правильно. Я могу отметить многочисленные исключения из того обобщения, которое я сделал.
о я все-таки чувствую, что в том, что я говорил, есть доля истины.
Итак, куда же мы двинемся теперь? Я вижу три возможности: мы можем вернуться назад и писать приключенческие истории с невероятными украшениями - такое направление, похоже, выбрал Голливуд. Или же мы можем повернуться в другом направлении и двигаться дальше, подхватывая, как Г.Г.Уэллс, что-нибудь на повороте столетия. Или же мы можем вернуться к нашему опыту и заняться синтезом - формой научной фантастики, в которой сочетаются хорошая форма рассказа с технической чувствительностью сороковых, социологией пятидесятых и вниманием к лучшему качеству написанного и уточненению характеров, которое пришло в шестидесятых.
Вот эти три возможности. Менее вероятным могло бы быть движение в последнем направлении с переработкой опыта 1970-тых, когда фэнтези достигла того, что может быть названо ее пиком в этом столетии. Это означает использование всего, о чем говорилось ранее с мазками темного там и сям, с добавкой только для вкуса, но не перебивая основные ингредиенты, манипулирование нашей фантазией в широких рамках рационального и иррационального, - наше воображение нуждается и в том, и в другом для воспламенения, и полнота выражения требует знакомства с хаосом и темнотой в противопоставлении сумме наших знаний и более успешным традициям мышления, наследниками которых мы являемся.
Я полагаю, что именно это противопоставление, создающее напряжения и конфликты между человеческим умом и сердцем,присутствующие в особенности во всех хороших книгах, вторично для самой линии повествования, но необходимо, если такое трудно определимое качество, известное как интонация, должно звучать правдиво в поиске отражательной правдивости. Это качество, я полагаю, присутствует во всех лучших вещах любого жанра - или ни в одном жанре, так как разделение это - только предмет соглашения и предмет пересмотра производителями или издателями. Кто-то должен чувствительно относиться к такого рода вещам, когда пытаются переделать область по своему собственному усмотрению, поскольку кто-то может ненавидеть затемнение поля зрения такими авторскими доблестями как нарциссизм и высокомерие.
Пойдут ли научная фантастика и фэнтези этим путем? Отчасти это зависит от того, кто пишет - и в значительной степени то,что я вижу много талантливых пришельцев в этой области, ободряет меня. аиболее талантливы, похоже те, которые больше заботятся о тех вещах, о которых сейчас был разговор, нежели о сюжете. Их основная забота насколько хорошо была рассказана история. Область сама по себе, как и жизнь, проходит через обычные циклы, состоящие из увядания, периодического внимания к определенным темам или характерам, - так же как и толстым книгам, тонким книгам, трилогиям. Лучшие истории будут вспоминаться годы спустя.
Какими они будут, я не знаю. Я не предсказатель.
-------0000------
Перевод О.Самсоновой и А. Басина
Эксклюзивные права на издание сборника "Frost and Fire" на русском языке принадлежат фирме "ТП" (г. Москва). По всем вопросам о правах обращаться на ориджин.
С уважением, Дмитрий Байкалов.
(Москва, из SU.SF&F.FANDOM)
6. БИБЛИОГРАФИЯ ????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????
Roger Joseph ZELAZNY
Another good author. I've read all of these except "Frost and Fire" (not out in paperback yet). My all time favorite Zelazny is "Lord of Light". Now if only we could get him to finish the Amber series!
[C] == Story Collection. [CB] == Chapbook (a very short book, or pamphlet). [O] == Omnibus. Includes other books. [= ...] == Also known by this other title.
/John
---------------------------------------------------------------Zelazny, Roger (Joseph) (U.S.A., 5/13/1937-7/14/1995 [cancer]) (Hugo 1966, 1968, 1976, 1982, 1986, 1987 & Nebula 1965 (2), 1975) (wrote as Harrison Denmark)
Series Changeling Changeling (1980) Madwand (1981) [O/2N= Wizard World (1989)]
The Chronicles of Amber The Chronicles of Amber Pentalogy Nine Princes in Amber (1970) The Guns of Avalon (1972) [O/2N= The Chronicles of Amber I (1979)] Sign of the Unicorn (1975) The Hand of Oberon (1976) The Courts of Chaos (1978) [O/3N= The Chronicles of Amber II (1979)] Merlin Trumps of Doom (1985) Blood of Amber (1986) Sign of Chaos (1987) Knight of Shadows (1989) Prince of Chaos (1991)
Dilvish The Changing Land (1981) The Bells of Shoredan (1979) [CB] Dilvish the Damned (1982) [C] [inc. The Bells of Shoredan]
Francis Shadow Isle of the Dead (1969) To Die in Italbar (1973)
Bridge of Ashes (1976) Creatures of Light and Darkness (1969) Damnation Alley (1969) A Dark Traveling (1987) [= A Dark Travelling] The Doors of His Face, The Lamps of His Mouth (1971) [C] "The Doors of His Face, The Lamps of His Mouth" (1991) [CB] [Pulphouse SS #13] Doorways in the Sand (1976) The Dream Master (1966) Eye of Cat (1982) For A Breath I Tarry (1980) [CB] Four for Tomorrow (1967) [C= A Rose for Ecclesiastes] Frost and Fire (1989) [C] Gone to Earth (1991) [C] [Author's Choice Monthly #27] "The Graveyard Heart" (1990) [Tor Double #24] "He Who Shapes" (1989) [Tor Double #12] Here Be There Dragons (1992) [YA] "Home is the Hangman" (1990) [Tor Double #21] The Illustrated Roger Zelazny (1978) [C] Jack of Shadows (1971) The Last Defender of Camelot (1980) [CB] The Last Defender of Camelot (1980) [rev. 1981] [C] Lord of Light (1967) [Hugo] My Name is Legion (1976) [C] Poems (1974) [C/poetry] [CB] A Rhapsody in Amber (1981) [C] [CB] Roadmarks (1979) This Immortal (1966) [= ...And Call Me Conrad] [Hugo] To Spin is Miracle Cat (1981) [C/poetry] Today We Choose Faces (1973) Today We Choose Faces; Bridge of Ashes (1981) [O/2N] Unicorn Variations (1983) [C] Way Up High (1992) [YA] When Pussywillows Last in the Catyard Bloomed (1980) [C/poetry]
with Philip K. Dick Deus Irae (1976)
with Fred Saberhagen The Black Throne (1990) Coils (1980)
with Robert Sheckley __________Series Bring Me the Head of Prince Charming (1991) If at Faust You Don't Succeed (1993)
with Thomas T. Thomas Flare (1992) The Mask of Loki (1990)
Edited Nebula Award Stories 3 (1968)
Nonfiction with Neil Randall Roger Zelazny's Visual Guide to Castle Amber (1988)
7. ПРОЗА ????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????
Роджер Желязны
Проблемы Цирцеи
Хочу сразу предупредить, что это место теоретически существовать не может. Ему следовало быть щербатым, безжизненным обломком скалы, дрейфующим в межпланетном пространстве, на морщинистой поверхности которого - ничего примечательного. На самом же деле это прелестный летающий в пустоте островок, с пригодной для дыхания атмосферой (пригодной для любого, кому я позволю ей дышать!), свежими фруктами, сверкающими фонтанами и поразительно разнообразной фауной. А еще на нем обитаю я - что раньше заставило бы людей заподозрить неладное. Но нет, когда люди докатываются до того, что начинают скакать от звезды к звезде, их умы становятся чересчур подвержены предрассудкам научной причинности...
Я чувиха - хоть куда (кажется, это так теперь называется), и к тому же чертовски привлекательна (буквально) - но я отвлеклась (подождите немного, сейчас расскажу и о себе): мой остров диаметром около 50 миль, если только можно использовать этот термин применительно к несферическому объекту (я не сильна в науке), и он частично прямоугольный - хотя вы можете ходить по любой из его поверхностей (или внутри него, если вам так больше нравится); небеса мерцают постоянными сумерками, что очень романтично, и он просто кишит чирикающими, шипящими, поющими, квакающими, рычащими и бормочущими зверюгами и зверушками.
Что подводит нас к сути вопроса, то есть ко мне. Появилась я и выросла в
куда более распутные времена, чем нынешнее холодное, пуританское состояние человеческой цивилизации, и поэтому я недавно завязала с колдовством и завела здесь лавочку - где и торчу, как карликовая звезда на экране локатора - что возбуждает любопытство приматов и время от времени побуждает их совершить посадку, а заодно помогает людям, достаточно долго пробывшим вдали от нынешнего холодного, пуританского состояния человеческой цивилизации, по достоинству оценить аппетитную куколку вроде меня.
Что приводит нас прямиком к делу. То есть, к моей проблеме.
Я по профессии волшебница, а не богиня, но так получилось, что во мне довольно много крови нимф (что может быть равно как хорошо, так и плохо, коли уж вы частенько обращаете внимание на подобные вещи. Я - нет). Во всяком случае, я достаточно долго наслаждалась своими очевидными атрибутами, пока одна сучка с кошачьей душой с острова Лесбос в припадке извращенной ревности (или ревнивого извращения - называйте, как хотите), не наложила на меня это проклятие, что действительно оказалось весьма скверным делом ( а на п о д о б н о е я смотрю только т а к!).
Короче, я обожаю мужчин: больших, маленьких, толстых, худых, грубых, утонченных, умных и всех прочих - всех, какие только есть! Но мое нынешнее несчастливое состояние воздействует примерно на 99 процентов из них.
Словом, когда я их целую, они склонны проявлять тенденцию превращаться в нечто другое - чирикающее, шипящее, поющее, квакающее, рычащее, бормочущее - и неизменно в нечто совершенно неудовлетоврительное, что и объясняет мои горестные стоны, равно как и доносящиеся отовсюду звуки.
Так вот, однажды в штуке, похожей на кривобокую перевернутую луну, прибыл парень что надо - эдакий важничающий хмырь с генетическим сопротивлением к колдовской абракадабре этой Сафо - и я всегда был с ним очень нежна. К несчастью, подобные мужчины очень редки и склонны быстро смазывать пятки. С тех пор последние несколько столетий я была весьма озабочена.
Душераздирающий пример тому - последний экипаж. Ни один из этих чисто выбритых и широкоплечих питомцев Космической Академии не выдержал даже легкого чмоканья в щечку, и тут же с завываниями умчался на всех черытех, поджав хвост. Превратить их обратно? Конечно, могу - да только зачем? Что толку целовать этих человекоживотных, раз после вторичного поцелуя они превратятся в животных снова? Так что я предоставила им прыгать по деревьям и проверять на практике теорию Дарвина, а сама изображаю соблазнительную приманку и сижу вздыхаю о Мистере-То-Что-Надо.
(Час назад я поцеловала навигатора - вон он, видите, чистит банан ногой...)
-Простите, мисс! Тьфу, напугал! - Я капитан Дентон и разыскиваю свой
экипаж, - улыбается он.- Надеюсь, вы понимаете по-английски?
- Чего там надеяться, папаша, - говорю я. - Еще как кумекаю.
- Простите?
- Да понимаю я тебя, Гермес работы Праксителя с короткой стрижкой.
- Вы здесь живете?
- Живу, и неплохо. - Я придвигаюсь к нему поближе и дышу ему в лицо.
- Не видели ли вы поблизости моих людей? Когда мы обнаружили, что атмосфера пригодна для дыхания, я разрешил им покинуть корабль в целях рекреации. Это было три для назад...
- О, они здесь, неподалеку. - Я поиграла золотыми медальками на его кителе. - За что вы получили такие красивые медали?
- А, эта называется Звезда Доблести, эта - Венерианский Крест, это Лунный Полумесяц, а эта - Медальон за Образцовое Поведение, - перечислил он.
- Так, так, - я коснулась медальона. - И вы всегда ведете себя образцово?
- Стараюсь, мисс. Я обвила его шею руками. - Я так счастлива увидеть
землянина после стольких лет! - Мисс, мне действительно... Я от души и
крепко поцеловала его в губы. К чему биться о стену и мучить себя. Проверить можно прямо сейчас, какая разница?
И ничего не произошло! Ни клочка меха! Ни рогов, ни хвоста!
Но и ничего прочего, если уж говорить прямо... Он снял с шеи мои руки, нежно, но крепко ухватившись за запястья. Он был такой... такой властный! Словно один из аргивских вождей или мирмидонских воинов...
- Я ценю вашу радость от встречи с другим человеком, тем более, что по вашим словам вы очень давно пробыли на этом мирке в одиночестве. Заверяю вас, что охотно перевезу вас на цивилизованную планету, как только отыщу свой экипаж.
- Фу! - сказала я. - Не нужны мне ваши цивилизованнные планеты. Я и здесь счастлива. Но вы, Большой Человек, имеете таланты, о которых и не подозреваете - большой потенциал! Слушайте, давайте сыграем вместе в разболтанный клавесин!
- "Служба Прежде Всего", мисс - таков девиз Корпуса. Прежде чем музицировать, мне надо отыскать свою команду.
Знаете, я ничего не соображаю в геометрии, но всегда узнаю квадрат, если его увижу. Все же, Наука - это единственный путь, по которому человечеству необходимо следовать...
- Зайдите в мою хибарку, - сказала я и свистнула, вызывая дворец, который тут же примчался и начал обосновываться по ту сторону холма, где его не было видно. - Я дам вам выпить чего нибудь освежающего и помогу в ваших поисках.
- Вы очень добры, - ответил он. (Прабабаушка Цирцея! какие плечи!) - Я приму ваше приглашение. Это далеко?
- Мы уже почти на месте, капитан. - Я взяла его за руку. Потом я
накормила его жареным поросенком, который видел более счастливые дни, и напичкала его вино всеми любовными зельями, что у меня были. Я сидела и ждала, распушив все перышки.
И... ничего.
- Разве вы не чувствуете себя немного... неудобно, - спросила я наконец, поднимая температуру на десять градусов. - Может, вам хочется снять китель?
- Да, неплохо бы. Здесь немного жарковато.
- Снимите все, что пожелаете, - предложила я, вызывая свистком плавательный бассейн. - Искупаться не желаете?
- Что-то я этого бассейна раньше не замечал. Должно быть, вино нагнало на меня сонливость.