ПРОТИВОРЕЧИЕ
Пусть был бы Бог. И предложил бы: выбирай,
Склонишься предо мной - заслужишь светлый рай
На веки вечные, не то
Исчезнешь в темное ничто.
Сказал бы я, что предпочту второе предложенье.
Не стоит вечности земное униженье.
А как специалист, замечу, Боже,
Что вечность скоротечна тоже.
Именно это, а не власти и не косность толпы препятствуют мне больше всего в осуществлении моего великого замысла. Я ненавижу покорность. Я презираю людей, стоящих на коленях. Я исповедую бунт и протест. Если Бог - покорность и коленопреклонение, я против Бога. Я хочу, чтобы Бог существовал лишь для того, чтобы дать мне силы для бунта и протеста даже против самого Бога. Восстать против всего - против людей, партий, классов, держав, империй, природы, космоса... Против всего! Но... Но дерзко восстав против всего, я покорно плетусь в комиссию по принудительному трудоустройству и ложусь в кровать с развратной бабой из райкома партии.
Христос тоже звал к бунту и покорности одновременно. Для него это было естественно: его бунт - бунт духа, а не тела, то есть бунт бестелесного Духа. Кесарево - Кесарю, Богово - Богу! А как быть мне? Мой бунт есть бунт одушевленного тела, бунт Духа, немыслимого без тела. Я хочу невозможного, ибо нет никакой религии для тела. Для тела есть идеология. И все же я не оставляю своей претензии. Пусть противоречие. Но именно противоречие движет миром - не зря же я в свое время получил пятерку по философии.
Я - АТЕИСТ
Самое трудное в моем положении состоит в том, что я - атеист. Парадоксально? Ничуть. Есть один-единственный (вырожденный) случай, когда религиозный человек может быть атеистом: если он сам есть Бог. Бог не может верить в свое бытие, ибо он не может относиться к себе как к чему-то вне его самого.
Но оставим в стороне чисто логический аспект дела. Верующий безбожник одно из самых удивительных, но вполне естественных явлений нашего времени. Религия в моем смысле предполагает Бога как своего создателя, но она не включает понятия Бога в свое содержание. Понятие Бога необходимо лишь отдельным видам религии как обособившимся частям Религии. Идея Бога в них обозначает их религиозную природу, их принадлежность к некоему всеобъемлющему целому. Идея Бога есть признак Религии как целого в ее обособившихся частях. Само же целое не нуждается в этой идее, ибо оно как целое эквивалентно ей.
Понятие Бога двойственно: оно отчасти есть понятие идеологии и лишь отчасти - религии. В контакте с другими духовными явлениями (идеологии, науки, искусства) религиозные элементы в конкретных видах религии принимают такой вид, что абстрагировать в них первоначальную религиозную природу довольно трудно. Представление о боге как о всемогущем существе, как о творце природы и человека имеет совсем нерелигиозную основу, хотя и входит как составная часть в конкретную форму религии. Лишь в качестве гипотетического лица, к которому обращается религиозно действующий человек, Бог есть элемент религиозной ситуации, но не самой Религии как таковой. Со временем я объясню эту мысль подробнее.
Как стать религиозным человеком, будучи продуктом современной культуры, в том числе будучи атеистом, что дает человеку нашего Общества религиозность, вот главное, чему я учу людей. А прочее (лечение болезней, улучшение фигуры и тому подобное) есть лишь побочное мое занятие, как и у Христа.
ИСКУШЕНИЯ
Совершенно случайно я стал свидетелем сцены искушения в нашем подъезде: лысый и пузатый отец трех взрослых детей совращал рано созревшую дочку своего соседа и приятеля. И вроде бы добился успеха. Меня эта сцена навела на размышления, можно сказать, космического масштаба. Но ведь грандиозные идеи и образы христианства возникли тоже на такой банальной житейской основе. И меня, как и Христа, искушал Сатана. Сначала он явился мне в облике знаменитой на всю страну "Целительницы". Она уговаривала меня стать ее "помощником", обещая мне третью часть выручки, кооперативную квартиру и прочие блага. Она настойчиво совала мне в руки пачку купюр, которая не поместилась бы в кармане пальто. Но я устоял. Претендовать на роль Бога и купиться на положение тайного провинциального богача - это было бы самое унизительное падение. Потом Сатана явился мне в облике заведующего секретной научно-исследовательской лабораторией. Он предложил мне место в своей лаборатории, гарантируя через год сразу защиту кандидатской диссертации и однокомнатную квартиру в закрытом районе недалеко от города. Я отверг и это предложение, ибо все тайное, скрытое, закулисное противно природе Бога. Наконец, Сатана явился ко мне в облике помощника товарища Сусликова - товарища Корытова. Он предложил мне стать "техническим" помощником, обещая неслыханную власть над людьми в подведомственной ему сфере партийного руководства. Я отверг и это предложение, ибо власть над телами людей лишает существо, претендующее быть Богом, власти над их душами. Кесарево - Кесарю, Богово - Богу.
В этом я подобен Христу. Но со времени Христа прошло почти две тысячи лет. Кое-что за это время изменилось в мире. Изменились и формы искушений. Появились такие, против которых наверняка не устоял бы и Христос. Вот вам конкретный пример тому. Я вошел в храм (то есть в забегаловку), когда там уже собралось много народу. Преобладали местные интеллектуалы. Кто-то из них получил гонорар, и они его коллективно пропивали.
- Эй, Христосик! - воскликнул один из них, увидев меня, - Топай сюда. Если ты на самом деле Бог, докажи свою силу. Вот тебе бутылка. Если выпьешь одним дыханием и после этого пройдешь по половице до двери и обратно, не качнувшись в сторону, мы поверим в твою божественную силу и платим десятку. А если нет с тебя десятка и бутылка. Согласен?
Ни слова не говоря, я взял бутылку и только мне известным способом вышиб пробку. Способ этот всегда поражает воображение свидетелей. Я беру бутылку, смотрю внимательно на пробку, и она с шумом выстреливает в потолок. Свидетели замирают от изумления и восторга. Так я и сделал и на сей раз, повергнув интеллектуалов в уныние и оцепенение. Затем я опрокинул бутылку в рот и всосал ее содержимое в себя с такой скоростью, что собравшиеся не успели разглядеть, что произошло. Этот трюк тоже могу делать только я один. Многие образованные алкаши (особенно из "националистов") и партийные руководители предлагали мне большие деньги за обучение ему. Но я отказался. Не потому, что захотел держать в секрете свои трюки, а просто потому, что сам не знаю, как это у меня получается, и потому не могу научить других. Если бы я мог научить других, наша страна давно потешалась бы такими "фокусами".
Однажды я демонстрировал свои способности в физическом институте. Физики произвели расчеты и доказали, что "при такой скорости течения жидкости бутылка взорвалась бы, как бомба, и вообще для жидкости такого рода и объема подобная скорость исключена. Значит, то, что я делаю, - фокусы и жульничество. Бутылка на самом деле была пустая: я как-то подменил их бутылку на свою. Я не стал с ними спорить. Они - ученые, правда всегда на их стороне. Я просто предложил им найти их бутылку и осмотреть "мою". Потом я предложил повторить "фокус", попросив их связать мне руки за спиной. Они принесли новую поллитровку. Поставили ее на стол. Я усилием мысли (на сей раз это было мне трудно, я покрылся холодным потом, побледнел) вышиб пробку, взял бутылку зубами и повторил физически невозможную операцию. Физики, говорят, до сих пор ищут объяснение этому трюку. Один гениальный мальчик построил новую теорию материи для этой цели. Его посадили в сумасшедший дом, хотя все физики твердят о необходимости "сумасшедших идей".
Но вернемся на землю. Высосав содержимое бутылки, я прошелся по узкой половице до двери и обратно, молча взял положенную десятку и молча вышел из храма. Свернув в подворотню, я отрыгнул выпитое: мне предстояли еще встречи с выпивкой.
НОВОЕ И СТАРОЕ
Своему способу отрыгивать выпитое я могу обучать других. Странно, желающих научиться открывать бутылки моим способом и выпивать содержимое из горлышка полно, хотя эти способности совершенно бесполезны. А полезному способу отрыгивать выпитое не хочет учиться почти никто: люди пьют не для этого. Лишь начальник областного управления КГБ товарищ Горбань оценил, мое "открытие" доказательство тому, что у нас именно КГБ идет во главе прогресса. Товарищ Горбань предложил мне продемонстрировать мой метод раз десять подряд, причем "на разнообразном материале": с водкой, коньяком, настойкой, наливкой, вином, пивом и комбинациями упомянутых жидкостей. Делалось это, разумеется, за государственный счет. Сам товарищ Горбань в это время тоже "пробовал" экспериментальные материалы, и я бы не сказал, что в дегустаторских дозах. Когда эксперимент успешно закончился (то есть не осталось ни капли спиртного), товарищ Горбань сказал, что мой метод имеет огромное значение для работы советских разведчиков и дипломатов на Западе, и взял с меня подписку "о неразглашении". Но его докладная записка, по всей вероятности, застряла где-то в сетях бюрократизма. Оказывается, и в случае государственных интересов первостепенной важности новое пробивает дорогу себе в жестокой борьбе со старым. В данном случае под "старым" я имею в виду дедовский метод - два пальца в рот. Впрочем, может быть, я отстал от жизни. Не исключено, что советские разведчики и дипломаты на Западе суют в рот не два, а три пальца. Между прочим, в конце эксперимента сам товарищ Горбань был трезвее, чем в начале его, - феномен, непостижимый для моего божественного разума. Я спросил его, как это он ухитряется делать.
- Это, брат, высшее искусство, это не всякому дано, - ответил он, - Это тебе не фокусы в забегаловках показывать.
Но о своем "высшем искусстве" докладную записку в высшие инстанции он не послал.
ПРИЧУДЫ ИСТОРИИ
Горбань оценил мой метод лишь настолько, насколько это касалось спиртного и интересов нашей страны на Западе. Я встречал одного талантливого самородка, который мог глотать даже гвозди и стекла, мог все проглоченное выбрасывать обратно через рот или с поразительной скоростью прогонять по кишечнику и выбрасывать с другой стороны. Я рассказал о нем товарищу Горбаню.
- Кто же наших товарищей на Западе будет гвоздями и стеклами угощать? сказал он с усмешкой государственного руководителя большого масштаба, - Да и кормят там не то что у нас. Мало, но вкусно и калорийно. Зачем выбрасывать? Пусть это на пользу государству идет.
Я И АНТИПОД
Как мужу суждена жена,
Так Богу нужен Сатана.
Муж, бросивший жену, уже не муж.
Бог, одолевший Сатану, низложен этим уж.
Самое большое искушение для меня, однако, есть порождение Сатаны идеология. В меня она врывается в лице Антипода.
- Ты упомянул о современной культуре, - говорит он, - А что это такое? Наука? Техника? Медицина? Гигиена? Искусство? Литература? Что?! Ты претендуешь быть на вершине ее. В какой мере обоснована твоя претензия? Насколько мне известно, ты не преуспел ни в одной сфере современной культуры...
- В одной я все-таки преуспел. Это та сфера культуры, в которой я действую, - духовная культура.
- Допустим. Но эта сфера культуры еще должна только быть развита на основе чего-то другого, а именно того, в чем ты не преуспел.
- Чтобы создавать духовную культуру на уровне современной "мирской" (скажем так) культуры, необязательно быть выдающимся ученым, писателем, художником, артистом... Достаточно быть среднетипичным представителем своего общества, так или иначе впитавшим в себя идеи и результаты культуры своего времени, ее дух. Духовная культура и есть в некотором роде ее квинтэссенция, нечто разлитое в обществе и определяющее тип менталитета и эмоциональности человека нашего времени. Христос ведь тоже не был всезнайкой и всеумельцем.
- Но в таком случае надо создавать идеологию, а не религию, то есть нечто антирелигиозное. Тем более ты - атеист. - А что такое идеология?
- Идеология есть учение о мире, об обществе, о человеке и о познании, опирающееся на достижения науки и техники. Задача идеологии - сделать сознание людей адекватным условиям их существования. - Зачем?
- В интересах целостности общества и в интересах самого человека как частички единого целого.
- А ты уверен, что превращение человека в частичку целого не наносит ущерба человеку как суверенной личности? Дает ли идеология защиту человеку от его полного поглощения целым?
- Нет, конечно. Но для этого есть неписаная, практическая идеология. Вот некоторые ее принципы. Человек есть ничтожная тварь. Возьми от жизни все, что можешь. Не пойман - не вор. Работа дураков любит. Не важно, кто ты есть, важно, кем ты слывешь... Хватит? - Хватит. Но ведь эти же принципы другие обратят на тебя. - Выживает сильнейший.
- Если бы сильнейший! Выживает наиболее живучий, низводя качество жизни до уровня ничтожности. - А что предлагаешь ты? - Возвысить качество жизни до уровня Бога. - То есть манию величия?
- Пусть так. Но это все равно лучше, чем мания ничтожности.
ВТОРОЙ ИСТОЧНИК
Чтоб путь к успеху не был долог
И чтобы был он не тернист,
Тебе поможет идеолог,
Все объяснивший ленинист.
Вот в таком духе мы препираемся иногда часами. И в этом смысле идеология есть второй источник и соответственно вторая часть иванианства. В свое время сталинизм и гитлеризм уподоблялись друг другу, будучи врагами. Будучи врагом идеологии, иванианство невольно уподобляется ей хотя бы уже тем, что включает в себя проблематику идеологии и дает ей свое решение. Современная религия может развиться в нечто значительное лишь как антипод и конкурент современной идеологии, причем самым лучшим ее текстам.
- Вот тебе пример преимущества идеологии, - говорит Антипод - Идеология ставит вопрос "Что есть истина?" и дает ему развернутый ответ. А религия? Этот вопрос перед ней был поставлен извне. И он остался без ответа. Не так ли?
- Так, - говорю я, - Но проблема истины не есть проблема религии. Проблема религии есть вера.
ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА
Христос не ответил на вопрос Понтия Пилата "Что есть истина?". Вернее он решил проблему, уклонившись от ответа на вопрос: проблема истины и лжи вообще не есть проблема религии. Любой ответ Христа означал бы нарушение существа религии.
- Что есть истина и ложь? - говорит мой собеседник, - Жизнь прожил, умирать пора, а не знаю. В начале войны был я курсантом военного училища. Немцы дошли до Сталинграда. Положение критическое. В училище поступил приказ: отчислить четыреста курсантов в пехоту, под Сталинград. Я попал в число отчисленных. На подготовку к участию в боях нам дали всего месяц. Как мы готовились - смех. Впрочем, от нас другого и не требовалось. Когда нас бросили в бой, наша задача свелась к тому, чтобы бежать, падать, мерзнуть и быть убитыми. Можешь вообразить такое: мы наносили удар по противнику тем, что давали возможность убить себя. И что самое удивительное - мы победили. Но дело не в этом. Наша подготовка сводилась к тому, что мы спали, добывали самыми немыслимыми способами добавку к жалкой еде и по очереди ходили к одной девчонке в хутор километров за пятнадцать. Девчонка молоденькая, но видавшая виды. Видать, не один полк пропустила через себя. И страшненькая к тому же. Но что поделать?! Нам было не до принцесс. Скоро в бой. Наверняка убьют. Обидно умирать, не попробовав бабу. Мы ей, конечно, кое-что носили. Кто что мог еду, обмундирование. Посуду воровали в столовой. И был в нашем взводе парнишка. Интеллигентный, начитанный, даже утонченный. Мы его Аристократом звали. Красавец. Он осуждал наше скотское (как он утверждал) поведение. Сам же он нашел себе где-то девчонку, к которой питал самые что ни на есть чистые чувства. Уходил он к ней после отбоя и приходил под утро. Приходил грязный и измученный: дорога и днем-то была хуже не придумаешь, а ночью... Из лужи в лужу... Как он нам описывал свою красотку! Принцесса! Сначала мы не верили, смеялись. Но он так убедительно говорил о ней, что мы вольно-невольно поверили. И стали ему завидовать. И убогими стали казаться нам наши походы к страшненькой потаскушке. Мы уговаривали его, чтобы он "трахнул" ее и потом с нами поделился. Он возмущался, говорил о чистой и непорочной любви. Стихи сочинял. Неплохие, между прочим. Мы переписывали, заучивали наизусть. Аристократ сказал нам, что его Принцесса поклялась ему в вечной любви и верности, а он, если останется жив, вернется к ней и женится на ней. Промчался месяц. Мы приготовились к отправке на фронт. И Принцесса сама пришла проводить нашего Аристократа. Мы, естественно, все бросились взглянуть на нее, игнорируя крики командиров. Прибежали мы туда, где Аристократ прощался со своей Принцессой, и... остолбенели от изумления. Это была она - наша страшненькая потаскушка. Можешь представить себе, как мы хохотали, когда прошло первое изумление! Хохотали до слез, до, колик в животе. Падали на землю, корчась от хохота. Но надо было видеть их самих - Аристократа и его Принцессу! До смерти не забуду эту картину. Они не подали друг другу руки, не взглянули друг на друга, разошлись, не промолвив ни слова. Но лица! Лица! Надо было видеть их лица. Глаза! И это - любовь? Чистая и непорочная любовь? Где она, эта "чистая и непорочная", скажи мне? Я понимаю, что мы были последними сволочами. Но почему они разошлись так? Если была любовь (была же она!), куда она девалась? Куда? И почему в жизни все происходит так грязно и подло? Ответь, почему? Мне эта проблема с тех пор покоя не дает. Жизнь прожил, а так ни разу и не видал ничего такого "чистого и непорочного". Почему? Отвечай! Что есть истина?
НЕ ВСЕ В ВОЛЕ БОЖИЕЙ
Выслушав того человека, я сказал себе следующее. Жалкий червяк! Ты претендуешь на роль высшего изо всех мыслимых существ - на роль Бога, а не можешь решить самую примитивную задачку самого примитивного человечка! Признай свое ничтожество! Завтра же иди в комиссию по трудоустройству и соглашайся на любую работу, какую тебе предложат! Это будет твой самый весомый вклад в дело спасения человечества.
Приняв такое решение покончить со своей божественной миссией, я почувствовал необычайное облегчение. Сразу пропала изжога, появившаяся после только что съеденного обеда. Взгляд мой стал задерживаться на встречных женщинах. Но это продолжалось недолго. Я вспомнил о том, что мне через полчаса предстоит встреча с партийным руководителем городского масштаба, жаждущим вылечиться от заикания. И понял, что люди просто не позволят мне снять с себя функции Бога. Я им нужен именно как Бог, а не как ничтожный страдалец, радующийся простейшим проявлениям жизни. Я им нужен как страдающий, но как Бог - как страдающий Бог.
Я И АНТИПОД
- Почему ты думаешь, что твое идеологическое учение есть истина? спрашиваю я.
- Потому что оно основано на науке, - говорит он.
- А на чем основана уверенность в истинности утверждений науки? - не унимаюсь я.
- На практике, - говорит он.
- Но практика отвергла массу утверждений, считавшихся научными, - не сдаюсь я, - И кто сосчитал, сколько утверждений науки и религии отвергла и подтвердила практика? К тому же твоя идеология такая же фантазия, как и религия. Она сосет соки науки, но сама не есть наука. Возьми утверждение идеологии о бесконечности мира в пространстве и времени. Логически оно недоказуемо. Опытным путем его не подтвердишь. Чем оно с этой точки зрения лучше утверждения о сотворении мира неким высшим существом?
- Есть опыт людей в течение миллионов лет, - говорит он, - Есть правила интерполяции и экстраполяции...
- Они суть правила логики, а не закона природы, - говорю я.
- Идеология в духе эпохи, - пускает он в ход последний аргумент.
- А ты уверен, что "дух эпохи" не изменится в ближайшее время? - наношу я свой решающий удар.
На этот раз я победил. Но чаще побеждает он. Меня это не смущает. Немцы в прошлую войну выиграли все битвы, но продули войну в целом.
Так и я могу проиграть Антиподу все отдельные дискуссии, но могу выиграть в конечном результате, ибо религия побеждает, идя дорогой поражений, - такова ее историческая роль.
МОЙ МЕДИЦИНСКИЙ СТАТУС
Само собой разумеется, меня поставили на учет в психиатрическом диспансере, хотя я там до этого ни разу не был и никакого обследования с этой точки зрения не проходил. Произошло это так. За мелкое хулиганство, которого на самом деле не было (меня избили незнакомые лица), меня осудили на пятнадцать суток. В один из этих дней меня посетила "комиссия" из трех человек. Главный из них просил меня "признаться чистосердечно", являюсь я шизофреником или нет.
- Если я скажу "нет", - ответил я им, - то вы будете рассуждать так: он шизофреник, поскольку шизофреники отрицают, что они шизофреники. А если я скажу "да", вы будете рассуждать так: он парень образованный, знает только что приведенную истину, и потому соглашается считать себя шизофреником, чтобы скрыть тот факт, что он шизофреник.
- А ты не дурак, - сказал глава комиссии, - Значит, шизофреник. Так и запишем.
И записали. На всякий случай. Чтобы можно было в любое время изолировать. В связи с важными событиями (праздники, приезд руководителей из Москвы) город очищают от всякого сброда вроде меня. Таких "шизофреников" в городе сотни. И их всех в таких случаях забирают в сумасшедший дом, знаменитый на всю страну. Я же теперь на это-время исчезаю сам. В последний раз я исчез на даче у самого начальника областного управления КГБ - работал на его участке (копал землю, пилил дрова, красил заборы и даже чинил печи). В тот раз один из членов "комиссии" задержался на минутку. - Я себя чувствую так, будто меня не было, нет и не будет никогда, - тихонько сказал он, - Вместе с тем мне кажется, что я был, есть и буду всегда. Что это по-твоему?
- Божественное начало в человеке, - сказал я, - Человек отличается от животного своей причастностью к Вечности.
Ясно, - сказал он - только по-дружески советую, не говори больше никому об этом.
ТРУДНОСТИ ПРОФЕССИИ
Моя профессия принадлежит к числу трудных и опасных, хотя оплачивается крайне низко. 0б опасностях расскажу потом, а трудности заключаются главным образом в том, что мои ученики и пациенты почти никогда не понимают меня и потому обижаются на меня. Вот, например, средних лет мужчина, занимающий приличный пост, потребовал (не попросил, а потребовал) научить его быть красивым. Я сказал ему для начала следующее: если хочешь иметь красивое лицо, мой регулярно ноги. Он не понял фигурального смысла моего изречения: приведи сначала в порядок все, что в тебе скрыто от посторонних. Он понял мои слова буквально. Разгневался. Поносил меня последними словами как жулика и шарлатана. Не заплатил ни копейки. Погрозился сообщить обо мне "куда следует" (это уже из области опасностей). Я сказал ему, что "там, где следует" могут заинтересоваться, как он встретился со мной, и это может ему повредить. Он выругался матом. Но, по-видимому, не донес. И на том спасибо. Другой человек попросил меня научить его выражать заложенные в нем потенции, так как он хочет самосовершенствоваться. Я сказал ему, что надо стремиться выглядеть лучше, чем ты есть на самом деле. Он тоже обиделся. И тоже не заплатил. Правда, он не ругался матом и не грозился донести: как-никак он собирался самосовершенствоваться. Но то, что я ему посоветовал, есть единственно возможный путь самосовершенствования, ибо в человеке вообще нет никаких скрытых потенций. Это предрассудок, будто такие потенции есть.
Бывают и смешные случаи. Одна длинноносая женщина попросила помочь ей придумать что-нибудь такое, чтобы нос не казался таким длинным. Я ей сказал, что ее проблема тривиальна: надо ей самой сделать свой нос предметом шуток и подчеркнуть его размеры и безобразие. В истории такие прецеденты уже имели место. Она тоже сначала обиделась. .Тоже ушла, не заплатив. Но через месяц она разыскала меня и заплатила по-царски. И была счастлива. Я ей посоветовал изучить литературу, касающуюся носа: шутки, анекдоты. Через полгода она успешно вышла, замуж. Я был приглашен на свадьбу, потом - на пьянку по поводу рождения сына. Упившийся муж отозвал меня в сторонку и попросил придумать что-нибудь такое, чтобы уменьшить нос его супруге, - за это время он стал еще длиннее и уродливее.
ДОБРО И ЗЛО
Один старый забулдыга рассказал мне такой случай. Сталину доложили, что профессор Н. прислал в "Коммунист" статью, в которой оспаривает некоторые утверждения Сталина о языке.
- Товарищ Н. впал в ошибку, - сказал Сталин, - Человек он заслуженный, надо ему по-товарищески помочь преодолеть заблуждение.
- Как конкретно? - спросили Сталина.
- Расстрелять мерзавца, - сказал он. Глаза его в этот момент источали доброту. Сталин понимал соотношение добра и зла. Он был почти что Бог, но не Бог: он был Сатана. Потому он говорил с акцентом.
Советский человек охотно причиняет зло ближнему и делает подлости. Но он предварительно убеждает себя в том, что он имеет на это моральное право, что его действия оправданы так или иначе, что они в конце концов суть не зло, а добро. Мне, например, приходилось беседовать с десятками людей, совершавших супружеские измены. Лишь немногие из них делали это без психологического и морального самооправдания. Как правило, они находили причину своего предательства в недостатках супругов, которым изменяли, и рассматривали свое поведение не как предательство, а как некий выход из создавшегося положения, как стремление преодолеть трудности и даже как желание облагодетельствовать тех, кому они изменяли. Почти во всех таких случаях результатом была аналогичная реакция второго из супругов, причем тут моральное оправдание уже не вызывало сомнения. Подлость за подлость, зло за зло! И так устанавливалось некое житейское равновесие, именуемое добром. Совершенно аналогичные случаи я видел в служебных отношениях людей, в творчестве, в "светской" жизни. Зло за зло - вот практически действующий принцип нашего жития. Бог уже не в силах противостоять ему.
Пусть был бы Бог. И предложил бы: выбирай,
Склонишься предо мной - заслужишь светлый рай
На веки вечные, не то
Исчезнешь в темное ничто.
Сказал бы я, что предпочту второе предложенье.
Не стоит вечности земное униженье.
А как специалист, замечу, Боже,
Что вечность скоротечна тоже.
Именно это, а не власти и не косность толпы препятствуют мне больше всего в осуществлении моего великого замысла. Я ненавижу покорность. Я презираю людей, стоящих на коленях. Я исповедую бунт и протест. Если Бог - покорность и коленопреклонение, я против Бога. Я хочу, чтобы Бог существовал лишь для того, чтобы дать мне силы для бунта и протеста даже против самого Бога. Восстать против всего - против людей, партий, классов, держав, империй, природы, космоса... Против всего! Но... Но дерзко восстав против всего, я покорно плетусь в комиссию по принудительному трудоустройству и ложусь в кровать с развратной бабой из райкома партии.
Христос тоже звал к бунту и покорности одновременно. Для него это было естественно: его бунт - бунт духа, а не тела, то есть бунт бестелесного Духа. Кесарево - Кесарю, Богово - Богу! А как быть мне? Мой бунт есть бунт одушевленного тела, бунт Духа, немыслимого без тела. Я хочу невозможного, ибо нет никакой религии для тела. Для тела есть идеология. И все же я не оставляю своей претензии. Пусть противоречие. Но именно противоречие движет миром - не зря же я в свое время получил пятерку по философии.
Я - АТЕИСТ
Самое трудное в моем положении состоит в том, что я - атеист. Парадоксально? Ничуть. Есть один-единственный (вырожденный) случай, когда религиозный человек может быть атеистом: если он сам есть Бог. Бог не может верить в свое бытие, ибо он не может относиться к себе как к чему-то вне его самого.
Но оставим в стороне чисто логический аспект дела. Верующий безбожник одно из самых удивительных, но вполне естественных явлений нашего времени. Религия в моем смысле предполагает Бога как своего создателя, но она не включает понятия Бога в свое содержание. Понятие Бога необходимо лишь отдельным видам религии как обособившимся частям Религии. Идея Бога в них обозначает их религиозную природу, их принадлежность к некоему всеобъемлющему целому. Идея Бога есть признак Религии как целого в ее обособившихся частях. Само же целое не нуждается в этой идее, ибо оно как целое эквивалентно ей.
Понятие Бога двойственно: оно отчасти есть понятие идеологии и лишь отчасти - религии. В контакте с другими духовными явлениями (идеологии, науки, искусства) религиозные элементы в конкретных видах религии принимают такой вид, что абстрагировать в них первоначальную религиозную природу довольно трудно. Представление о боге как о всемогущем существе, как о творце природы и человека имеет совсем нерелигиозную основу, хотя и входит как составная часть в конкретную форму религии. Лишь в качестве гипотетического лица, к которому обращается религиозно действующий человек, Бог есть элемент религиозной ситуации, но не самой Религии как таковой. Со временем я объясню эту мысль подробнее.
Как стать религиозным человеком, будучи продуктом современной культуры, в том числе будучи атеистом, что дает человеку нашего Общества религиозность, вот главное, чему я учу людей. А прочее (лечение болезней, улучшение фигуры и тому подобное) есть лишь побочное мое занятие, как и у Христа.
ИСКУШЕНИЯ
Совершенно случайно я стал свидетелем сцены искушения в нашем подъезде: лысый и пузатый отец трех взрослых детей совращал рано созревшую дочку своего соседа и приятеля. И вроде бы добился успеха. Меня эта сцена навела на размышления, можно сказать, космического масштаба. Но ведь грандиозные идеи и образы христианства возникли тоже на такой банальной житейской основе. И меня, как и Христа, искушал Сатана. Сначала он явился мне в облике знаменитой на всю страну "Целительницы". Она уговаривала меня стать ее "помощником", обещая мне третью часть выручки, кооперативную квартиру и прочие блага. Она настойчиво совала мне в руки пачку купюр, которая не поместилась бы в кармане пальто. Но я устоял. Претендовать на роль Бога и купиться на положение тайного провинциального богача - это было бы самое унизительное падение. Потом Сатана явился мне в облике заведующего секретной научно-исследовательской лабораторией. Он предложил мне место в своей лаборатории, гарантируя через год сразу защиту кандидатской диссертации и однокомнатную квартиру в закрытом районе недалеко от города. Я отверг и это предложение, ибо все тайное, скрытое, закулисное противно природе Бога. Наконец, Сатана явился ко мне в облике помощника товарища Сусликова - товарища Корытова. Он предложил мне стать "техническим" помощником, обещая неслыханную власть над людьми в подведомственной ему сфере партийного руководства. Я отверг и это предложение, ибо власть над телами людей лишает существо, претендующее быть Богом, власти над их душами. Кесарево - Кесарю, Богово - Богу.
В этом я подобен Христу. Но со времени Христа прошло почти две тысячи лет. Кое-что за это время изменилось в мире. Изменились и формы искушений. Появились такие, против которых наверняка не устоял бы и Христос. Вот вам конкретный пример тому. Я вошел в храм (то есть в забегаловку), когда там уже собралось много народу. Преобладали местные интеллектуалы. Кто-то из них получил гонорар, и они его коллективно пропивали.
- Эй, Христосик! - воскликнул один из них, увидев меня, - Топай сюда. Если ты на самом деле Бог, докажи свою силу. Вот тебе бутылка. Если выпьешь одним дыханием и после этого пройдешь по половице до двери и обратно, не качнувшись в сторону, мы поверим в твою божественную силу и платим десятку. А если нет с тебя десятка и бутылка. Согласен?
Ни слова не говоря, я взял бутылку и только мне известным способом вышиб пробку. Способ этот всегда поражает воображение свидетелей. Я беру бутылку, смотрю внимательно на пробку, и она с шумом выстреливает в потолок. Свидетели замирают от изумления и восторга. Так я и сделал и на сей раз, повергнув интеллектуалов в уныние и оцепенение. Затем я опрокинул бутылку в рот и всосал ее содержимое в себя с такой скоростью, что собравшиеся не успели разглядеть, что произошло. Этот трюк тоже могу делать только я один. Многие образованные алкаши (особенно из "националистов") и партийные руководители предлагали мне большие деньги за обучение ему. Но я отказался. Не потому, что захотел держать в секрете свои трюки, а просто потому, что сам не знаю, как это у меня получается, и потому не могу научить других. Если бы я мог научить других, наша страна давно потешалась бы такими "фокусами".
Однажды я демонстрировал свои способности в физическом институте. Физики произвели расчеты и доказали, что "при такой скорости течения жидкости бутылка взорвалась бы, как бомба, и вообще для жидкости такого рода и объема подобная скорость исключена. Значит, то, что я делаю, - фокусы и жульничество. Бутылка на самом деле была пустая: я как-то подменил их бутылку на свою. Я не стал с ними спорить. Они - ученые, правда всегда на их стороне. Я просто предложил им найти их бутылку и осмотреть "мою". Потом я предложил повторить "фокус", попросив их связать мне руки за спиной. Они принесли новую поллитровку. Поставили ее на стол. Я усилием мысли (на сей раз это было мне трудно, я покрылся холодным потом, побледнел) вышиб пробку, взял бутылку зубами и повторил физически невозможную операцию. Физики, говорят, до сих пор ищут объяснение этому трюку. Один гениальный мальчик построил новую теорию материи для этой цели. Его посадили в сумасшедший дом, хотя все физики твердят о необходимости "сумасшедших идей".
Но вернемся на землю. Высосав содержимое бутылки, я прошелся по узкой половице до двери и обратно, молча взял положенную десятку и молча вышел из храма. Свернув в подворотню, я отрыгнул выпитое: мне предстояли еще встречи с выпивкой.
НОВОЕ И СТАРОЕ
Своему способу отрыгивать выпитое я могу обучать других. Странно, желающих научиться открывать бутылки моим способом и выпивать содержимое из горлышка полно, хотя эти способности совершенно бесполезны. А полезному способу отрыгивать выпитое не хочет учиться почти никто: люди пьют не для этого. Лишь начальник областного управления КГБ товарищ Горбань оценил, мое "открытие" доказательство тому, что у нас именно КГБ идет во главе прогресса. Товарищ Горбань предложил мне продемонстрировать мой метод раз десять подряд, причем "на разнообразном материале": с водкой, коньяком, настойкой, наливкой, вином, пивом и комбинациями упомянутых жидкостей. Делалось это, разумеется, за государственный счет. Сам товарищ Горбань в это время тоже "пробовал" экспериментальные материалы, и я бы не сказал, что в дегустаторских дозах. Когда эксперимент успешно закончился (то есть не осталось ни капли спиртного), товарищ Горбань сказал, что мой метод имеет огромное значение для работы советских разведчиков и дипломатов на Западе, и взял с меня подписку "о неразглашении". Но его докладная записка, по всей вероятности, застряла где-то в сетях бюрократизма. Оказывается, и в случае государственных интересов первостепенной важности новое пробивает дорогу себе в жестокой борьбе со старым. В данном случае под "старым" я имею в виду дедовский метод - два пальца в рот. Впрочем, может быть, я отстал от жизни. Не исключено, что советские разведчики и дипломаты на Западе суют в рот не два, а три пальца. Между прочим, в конце эксперимента сам товарищ Горбань был трезвее, чем в начале его, - феномен, непостижимый для моего божественного разума. Я спросил его, как это он ухитряется делать.
- Это, брат, высшее искусство, это не всякому дано, - ответил он, - Это тебе не фокусы в забегаловках показывать.
Но о своем "высшем искусстве" докладную записку в высшие инстанции он не послал.
ПРИЧУДЫ ИСТОРИИ
Горбань оценил мой метод лишь настолько, насколько это касалось спиртного и интересов нашей страны на Западе. Я встречал одного талантливого самородка, который мог глотать даже гвозди и стекла, мог все проглоченное выбрасывать обратно через рот или с поразительной скоростью прогонять по кишечнику и выбрасывать с другой стороны. Я рассказал о нем товарищу Горбаню.
- Кто же наших товарищей на Западе будет гвоздями и стеклами угощать? сказал он с усмешкой государственного руководителя большого масштаба, - Да и кормят там не то что у нас. Мало, но вкусно и калорийно. Зачем выбрасывать? Пусть это на пользу государству идет.
Я И АНТИПОД
Как мужу суждена жена,
Так Богу нужен Сатана.
Муж, бросивший жену, уже не муж.
Бог, одолевший Сатану, низложен этим уж.
Самое большое искушение для меня, однако, есть порождение Сатаны идеология. В меня она врывается в лице Антипода.
- Ты упомянул о современной культуре, - говорит он, - А что это такое? Наука? Техника? Медицина? Гигиена? Искусство? Литература? Что?! Ты претендуешь быть на вершине ее. В какой мере обоснована твоя претензия? Насколько мне известно, ты не преуспел ни в одной сфере современной культуры...
- В одной я все-таки преуспел. Это та сфера культуры, в которой я действую, - духовная культура.
- Допустим. Но эта сфера культуры еще должна только быть развита на основе чего-то другого, а именно того, в чем ты не преуспел.
- Чтобы создавать духовную культуру на уровне современной "мирской" (скажем так) культуры, необязательно быть выдающимся ученым, писателем, художником, артистом... Достаточно быть среднетипичным представителем своего общества, так или иначе впитавшим в себя идеи и результаты культуры своего времени, ее дух. Духовная культура и есть в некотором роде ее квинтэссенция, нечто разлитое в обществе и определяющее тип менталитета и эмоциональности человека нашего времени. Христос ведь тоже не был всезнайкой и всеумельцем.
- Но в таком случае надо создавать идеологию, а не религию, то есть нечто антирелигиозное. Тем более ты - атеист. - А что такое идеология?
- Идеология есть учение о мире, об обществе, о человеке и о познании, опирающееся на достижения науки и техники. Задача идеологии - сделать сознание людей адекватным условиям их существования. - Зачем?
- В интересах целостности общества и в интересах самого человека как частички единого целого.
- А ты уверен, что превращение человека в частичку целого не наносит ущерба человеку как суверенной личности? Дает ли идеология защиту человеку от его полного поглощения целым?
- Нет, конечно. Но для этого есть неписаная, практическая идеология. Вот некоторые ее принципы. Человек есть ничтожная тварь. Возьми от жизни все, что можешь. Не пойман - не вор. Работа дураков любит. Не важно, кто ты есть, важно, кем ты слывешь... Хватит? - Хватит. Но ведь эти же принципы другие обратят на тебя. - Выживает сильнейший.
- Если бы сильнейший! Выживает наиболее живучий, низводя качество жизни до уровня ничтожности. - А что предлагаешь ты? - Возвысить качество жизни до уровня Бога. - То есть манию величия?
- Пусть так. Но это все равно лучше, чем мания ничтожности.
ВТОРОЙ ИСТОЧНИК
Чтоб путь к успеху не был долог
И чтобы был он не тернист,
Тебе поможет идеолог,
Все объяснивший ленинист.
Вот в таком духе мы препираемся иногда часами. И в этом смысле идеология есть второй источник и соответственно вторая часть иванианства. В свое время сталинизм и гитлеризм уподоблялись друг другу, будучи врагами. Будучи врагом идеологии, иванианство невольно уподобляется ей хотя бы уже тем, что включает в себя проблематику идеологии и дает ей свое решение. Современная религия может развиться в нечто значительное лишь как антипод и конкурент современной идеологии, причем самым лучшим ее текстам.
- Вот тебе пример преимущества идеологии, - говорит Антипод - Идеология ставит вопрос "Что есть истина?" и дает ему развернутый ответ. А религия? Этот вопрос перед ней был поставлен извне. И он остался без ответа. Не так ли?
- Так, - говорю я, - Но проблема истины не есть проблема религии. Проблема религии есть вера.
ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА
Христос не ответил на вопрос Понтия Пилата "Что есть истина?". Вернее он решил проблему, уклонившись от ответа на вопрос: проблема истины и лжи вообще не есть проблема религии. Любой ответ Христа означал бы нарушение существа религии.
- Что есть истина и ложь? - говорит мой собеседник, - Жизнь прожил, умирать пора, а не знаю. В начале войны был я курсантом военного училища. Немцы дошли до Сталинграда. Положение критическое. В училище поступил приказ: отчислить четыреста курсантов в пехоту, под Сталинград. Я попал в число отчисленных. На подготовку к участию в боях нам дали всего месяц. Как мы готовились - смех. Впрочем, от нас другого и не требовалось. Когда нас бросили в бой, наша задача свелась к тому, чтобы бежать, падать, мерзнуть и быть убитыми. Можешь вообразить такое: мы наносили удар по противнику тем, что давали возможность убить себя. И что самое удивительное - мы победили. Но дело не в этом. Наша подготовка сводилась к тому, что мы спали, добывали самыми немыслимыми способами добавку к жалкой еде и по очереди ходили к одной девчонке в хутор километров за пятнадцать. Девчонка молоденькая, но видавшая виды. Видать, не один полк пропустила через себя. И страшненькая к тому же. Но что поделать?! Нам было не до принцесс. Скоро в бой. Наверняка убьют. Обидно умирать, не попробовав бабу. Мы ей, конечно, кое-что носили. Кто что мог еду, обмундирование. Посуду воровали в столовой. И был в нашем взводе парнишка. Интеллигентный, начитанный, даже утонченный. Мы его Аристократом звали. Красавец. Он осуждал наше скотское (как он утверждал) поведение. Сам же он нашел себе где-то девчонку, к которой питал самые что ни на есть чистые чувства. Уходил он к ней после отбоя и приходил под утро. Приходил грязный и измученный: дорога и днем-то была хуже не придумаешь, а ночью... Из лужи в лужу... Как он нам описывал свою красотку! Принцесса! Сначала мы не верили, смеялись. Но он так убедительно говорил о ней, что мы вольно-невольно поверили. И стали ему завидовать. И убогими стали казаться нам наши походы к страшненькой потаскушке. Мы уговаривали его, чтобы он "трахнул" ее и потом с нами поделился. Он возмущался, говорил о чистой и непорочной любви. Стихи сочинял. Неплохие, между прочим. Мы переписывали, заучивали наизусть. Аристократ сказал нам, что его Принцесса поклялась ему в вечной любви и верности, а он, если останется жив, вернется к ней и женится на ней. Промчался месяц. Мы приготовились к отправке на фронт. И Принцесса сама пришла проводить нашего Аристократа. Мы, естественно, все бросились взглянуть на нее, игнорируя крики командиров. Прибежали мы туда, где Аристократ прощался со своей Принцессой, и... остолбенели от изумления. Это была она - наша страшненькая потаскушка. Можешь представить себе, как мы хохотали, когда прошло первое изумление! Хохотали до слез, до, колик в животе. Падали на землю, корчась от хохота. Но надо было видеть их самих - Аристократа и его Принцессу! До смерти не забуду эту картину. Они не подали друг другу руки, не взглянули друг на друга, разошлись, не промолвив ни слова. Но лица! Лица! Надо было видеть их лица. Глаза! И это - любовь? Чистая и непорочная любовь? Где она, эта "чистая и непорочная", скажи мне? Я понимаю, что мы были последними сволочами. Но почему они разошлись так? Если была любовь (была же она!), куда она девалась? Куда? И почему в жизни все происходит так грязно и подло? Ответь, почему? Мне эта проблема с тех пор покоя не дает. Жизнь прожил, а так ни разу и не видал ничего такого "чистого и непорочного". Почему? Отвечай! Что есть истина?
НЕ ВСЕ В ВОЛЕ БОЖИЕЙ
Выслушав того человека, я сказал себе следующее. Жалкий червяк! Ты претендуешь на роль высшего изо всех мыслимых существ - на роль Бога, а не можешь решить самую примитивную задачку самого примитивного человечка! Признай свое ничтожество! Завтра же иди в комиссию по трудоустройству и соглашайся на любую работу, какую тебе предложат! Это будет твой самый весомый вклад в дело спасения человечества.
Приняв такое решение покончить со своей божественной миссией, я почувствовал необычайное облегчение. Сразу пропала изжога, появившаяся после только что съеденного обеда. Взгляд мой стал задерживаться на встречных женщинах. Но это продолжалось недолго. Я вспомнил о том, что мне через полчаса предстоит встреча с партийным руководителем городского масштаба, жаждущим вылечиться от заикания. И понял, что люди просто не позволят мне снять с себя функции Бога. Я им нужен именно как Бог, а не как ничтожный страдалец, радующийся простейшим проявлениям жизни. Я им нужен как страдающий, но как Бог - как страдающий Бог.
Я И АНТИПОД
- Почему ты думаешь, что твое идеологическое учение есть истина? спрашиваю я.
- Потому что оно основано на науке, - говорит он.
- А на чем основана уверенность в истинности утверждений науки? - не унимаюсь я.
- На практике, - говорит он.
- Но практика отвергла массу утверждений, считавшихся научными, - не сдаюсь я, - И кто сосчитал, сколько утверждений науки и религии отвергла и подтвердила практика? К тому же твоя идеология такая же фантазия, как и религия. Она сосет соки науки, но сама не есть наука. Возьми утверждение идеологии о бесконечности мира в пространстве и времени. Логически оно недоказуемо. Опытным путем его не подтвердишь. Чем оно с этой точки зрения лучше утверждения о сотворении мира неким высшим существом?
- Есть опыт людей в течение миллионов лет, - говорит он, - Есть правила интерполяции и экстраполяции...
- Они суть правила логики, а не закона природы, - говорю я.
- Идеология в духе эпохи, - пускает он в ход последний аргумент.
- А ты уверен, что "дух эпохи" не изменится в ближайшее время? - наношу я свой решающий удар.
На этот раз я победил. Но чаще побеждает он. Меня это не смущает. Немцы в прошлую войну выиграли все битвы, но продули войну в целом.
Так и я могу проиграть Антиподу все отдельные дискуссии, но могу выиграть в конечном результате, ибо религия побеждает, идя дорогой поражений, - такова ее историческая роль.
МОЙ МЕДИЦИНСКИЙ СТАТУС
Само собой разумеется, меня поставили на учет в психиатрическом диспансере, хотя я там до этого ни разу не был и никакого обследования с этой точки зрения не проходил. Произошло это так. За мелкое хулиганство, которого на самом деле не было (меня избили незнакомые лица), меня осудили на пятнадцать суток. В один из этих дней меня посетила "комиссия" из трех человек. Главный из них просил меня "признаться чистосердечно", являюсь я шизофреником или нет.
- Если я скажу "нет", - ответил я им, - то вы будете рассуждать так: он шизофреник, поскольку шизофреники отрицают, что они шизофреники. А если я скажу "да", вы будете рассуждать так: он парень образованный, знает только что приведенную истину, и потому соглашается считать себя шизофреником, чтобы скрыть тот факт, что он шизофреник.
- А ты не дурак, - сказал глава комиссии, - Значит, шизофреник. Так и запишем.
И записали. На всякий случай. Чтобы можно было в любое время изолировать. В связи с важными событиями (праздники, приезд руководителей из Москвы) город очищают от всякого сброда вроде меня. Таких "шизофреников" в городе сотни. И их всех в таких случаях забирают в сумасшедший дом, знаменитый на всю страну. Я же теперь на это-время исчезаю сам. В последний раз я исчез на даче у самого начальника областного управления КГБ - работал на его участке (копал землю, пилил дрова, красил заборы и даже чинил печи). В тот раз один из членов "комиссии" задержался на минутку. - Я себя чувствую так, будто меня не было, нет и не будет никогда, - тихонько сказал он, - Вместе с тем мне кажется, что я был, есть и буду всегда. Что это по-твоему?
- Божественное начало в человеке, - сказал я, - Человек отличается от животного своей причастностью к Вечности.
Ясно, - сказал он - только по-дружески советую, не говори больше никому об этом.
ТРУДНОСТИ ПРОФЕССИИ
Моя профессия принадлежит к числу трудных и опасных, хотя оплачивается крайне низко. 0б опасностях расскажу потом, а трудности заключаются главным образом в том, что мои ученики и пациенты почти никогда не понимают меня и потому обижаются на меня. Вот, например, средних лет мужчина, занимающий приличный пост, потребовал (не попросил, а потребовал) научить его быть красивым. Я сказал ему для начала следующее: если хочешь иметь красивое лицо, мой регулярно ноги. Он не понял фигурального смысла моего изречения: приведи сначала в порядок все, что в тебе скрыто от посторонних. Он понял мои слова буквально. Разгневался. Поносил меня последними словами как жулика и шарлатана. Не заплатил ни копейки. Погрозился сообщить обо мне "куда следует" (это уже из области опасностей). Я сказал ему, что "там, где следует" могут заинтересоваться, как он встретился со мной, и это может ему повредить. Он выругался матом. Но, по-видимому, не донес. И на том спасибо. Другой человек попросил меня научить его выражать заложенные в нем потенции, так как он хочет самосовершенствоваться. Я сказал ему, что надо стремиться выглядеть лучше, чем ты есть на самом деле. Он тоже обиделся. И тоже не заплатил. Правда, он не ругался матом и не грозился донести: как-никак он собирался самосовершенствоваться. Но то, что я ему посоветовал, есть единственно возможный путь самосовершенствования, ибо в человеке вообще нет никаких скрытых потенций. Это предрассудок, будто такие потенции есть.
Бывают и смешные случаи. Одна длинноносая женщина попросила помочь ей придумать что-нибудь такое, чтобы нос не казался таким длинным. Я ей сказал, что ее проблема тривиальна: надо ей самой сделать свой нос предметом шуток и подчеркнуть его размеры и безобразие. В истории такие прецеденты уже имели место. Она тоже сначала обиделась. .Тоже ушла, не заплатив. Но через месяц она разыскала меня и заплатила по-царски. И была счастлива. Я ей посоветовал изучить литературу, касающуюся носа: шутки, анекдоты. Через полгода она успешно вышла, замуж. Я был приглашен на свадьбу, потом - на пьянку по поводу рождения сына. Упившийся муж отозвал меня в сторонку и попросил придумать что-нибудь такое, чтобы уменьшить нос его супруге, - за это время он стал еще длиннее и уродливее.
ДОБРО И ЗЛО
Один старый забулдыга рассказал мне такой случай. Сталину доложили, что профессор Н. прислал в "Коммунист" статью, в которой оспаривает некоторые утверждения Сталина о языке.
- Товарищ Н. впал в ошибку, - сказал Сталин, - Человек он заслуженный, надо ему по-товарищески помочь преодолеть заблуждение.
- Как конкретно? - спросили Сталина.
- Расстрелять мерзавца, - сказал он. Глаза его в этот момент источали доброту. Сталин понимал соотношение добра и зла. Он был почти что Бог, но не Бог: он был Сатана. Потому он говорил с акцентом.
Советский человек охотно причиняет зло ближнему и делает подлости. Но он предварительно убеждает себя в том, что он имеет на это моральное право, что его действия оправданы так или иначе, что они в конце концов суть не зло, а добро. Мне, например, приходилось беседовать с десятками людей, совершавших супружеские измены. Лишь немногие из них делали это без психологического и морального самооправдания. Как правило, они находили причину своего предательства в недостатках супругов, которым изменяли, и рассматривали свое поведение не как предательство, а как некий выход из создавшегося положения, как стремление преодолеть трудности и даже как желание облагодетельствовать тех, кому они изменяли. Почти во всех таких случаях результатом была аналогичная реакция второго из супругов, причем тут моральное оправдание уже не вызывало сомнения. Подлость за подлость, зло за зло! И так устанавливалось некое житейское равновесие, именуемое добром. Совершенно аналогичные случаи я видел в служебных отношениях людей, в творчестве, в "светской" жизни. Зло за зло - вот практически действующий принцип нашего жития. Бог уже не в силах противостоять ему.